Пятница, тринадцать ноль-ноль Комарова Ирина

В общем, дел до ужина хватило всем. Но ровно в шесть, и хозяева, и гости, собрались на кухне и добросовестно демонстрировали чистые руки.

– Но где же господин Лэрри? – Арра оглянулась на дверь. – Вот не думала, что он опоздает!

– На мои блинчики? Никогда, – уверенно ответила нянюшка. – Просто у нас часы спешат на две минуты, а Огюстен стремится быть идеально точным во всем.

Тут же раздался деликатный, но уверенный, стук в дверь.

– О, я же говорила! Джузеппе, открой, пожалуйста.

Лэрри вошел веселый, очень довольный, хотя и осунувшийся от усталости и, без лишних слов, направился к умывальнику. Потом покрутил ладонями перед нянюшкой Матильдой, плюхнулся на табурет и сразу потянул к себе тарелку с горкой свернутых маленькими треугольниками пухлых блинчиков.

– Дамы и господа, никаких возражений, я честно заработал свою порцию! Все переговоры проведены, вопросы решены, назначения согласованы и приказы подписаны. Кого-нибудь интересуют подробности?

– Всех, – ответил Джузеппе.

– Тогда не буду вас мучить, рассказываю по порядку, – Лэрри откусил сразу почти половину блинчика, промычал, закатив глаза, – м-м-м, объедение! Значит, начнем с самого простого и явного. Выпускница Эсмеррской школы Арра Даман зачислена в отряд Розовых Ос стажером с испытательным сроком двенадцать месяцев…

Арра взвизгнула и хлопнула Ганца по спине:

– Сделано! Ура!

Совершенно не готовому к такому бурному проявлению чувств, Ганцу пришлось ухватиться обеими руками за стол, чтобы не упасть.

– Какое счастье, что тебя взяли только стажером, – хмыкнул он. – Если бы сразу в бойцы, или, еще хуже, командиром группы, ты бы, птичка, меня на радостях по полу размазала.

– Не называй меня птичкой, – отмахнулась сияющая Арра. – Господин Лэрри, а этого убийцу куда?

– Я же сказал, все по порядку, – невозмутимо и немного невнятно ответил Лэрри, успевший зажевать следующий блинчик, – от простого к сложному. С тобой, Арра, было проще всего. Вторым пунктом идет Джузеппе.

– Со мной-то какие проблемы? – удивился магистр, немного уязвленный невнятным окончанием встречи с гроссмейстерами. – Приехал человек к себе домой, никого не трогает и сам никого не интересует…

– Ах-ах-ах! Какое самоуничижение, – ехидно перебил его Лэрри. – Это знаменитый магистр Джузеппе Трио, вернувшийся из добровольного изгнания, никого не интересует? Да Университет уже бурлит самыми невероятными слухами, и только хорошее воспитание не позволяет студентам, преподавателям и прочим сотрудникам, двинуться к твоему дому с приветственными кликами.

– Ты это серьезно? – Джузеппе был ошеломлен.

– Почти. Ну, если немного и преувеличиваю… толп поклонников перед дверью ты можешь, пожалуй, не опасаться. Но интерес твое появление в стенах Университета вызовет огромный, это точно. И я уже имел беседу с человеком, который в тебе не просто заинтересован, а прямо-таки… знаешь, даже слова не подберу. В общем, просит и умоляет о встрече с тобой, ему необходима твоя помощь.

– Но Лэрри, ты же знаешь, с практической точки зрения, я…

– А ты ему нужен именно как теоретик, практик этот парень и сам неплохой. Может, ты помнишь, Таффхлд Торстен, с факультета технической магии?

– Что-то такое… это кафедра механики заклинаний? Тот, что делал года три назад интересные доклады насчет мощности, дальности действия и прочего?

– Точно, он самый. Так вот, пока ты отсиживался в Имоле, Торстен время даром не терял и сконструировал аппарат, позволяющий увеличивать мощность произнесенного заклинания и по узко направленному лучу посылать его, практически, в любую точку Лагосинтера. Ему под это дело даже лабораторию выделили и место на Университетском полигоне.

– Но это же не может работать, – встрепенулся Джузеппе. – Настройка такого механизма будет подвержена внешним колебаниям, а если учесть влияние по формуле Куалу… впрочем, помехи можно попробовать нейтрализовать: работал я, давно правда, с одной такой сеточкой, она очень качественно гасила…

– Вот я и говорю, – благодушно прервал его бормотание Лэрри, – практик он сам прекрасный, железку, по крайне мере, сочинил вполне убедительную и она работает, я проверял. С настройками хуже: в смысле теории наш Таффи на весьма среднем уровне находится. Стандартные регулировки еще худо-бедно тянет, а общую схему выстроить не в состоянии. И что главное, сам это понимает. Просит тебя, Джузеппе, придти к нему в лабораторию начальником, и помочь довести его любимое детище до ума. Ты как, не против?

– Спрашиваешь?! Когда с ним можно связаться?

– Я ему велел завтра утром к тебе зайти…

– Сюда?

– Естественно сюда, куда же еще? Поговоришь с ним, чертежи посмотришь, может, сразу на полигон двинетесь, проверите прибор в деле. Да, после обеда не забудь в администрацию Университета заглянуть, там приказ о твоем зачислении будет готов, распишешься и насчет жалованья уточнишь. Пока ты в Имоле прохлаждался, увеличение ставок прошло, так что, по новому тарифу, как руководитель лаборатории, да еще с надбавками за степень, кучу денег будешь получать.

– Куча, это сколько? – живо заинтересовался Ганц.

– Раза в три больше, чем я собираюсь предложить тебе.

– Ага, значит, мы дошли до самого сложного вопроса, до меня, – Ганц кивнул и постарался придать своей подвижной физиономии самое благонравное выражение. – Слушаю и заранее на все согласен.

– Надо же, какое послушание! – съязвила Арра. – С чего бы это вдруг?

– Так дяденька Лэрри плохого не посоветует. И вообще, если его не слушаться, то он может огорчиться, а это вредно для здоровья.

– Для чьего? – уточнила нянюшка Матильда.

– Для моего, разумеется, – уверенно ответил Ганц и она согласно кивнула.

– Надеешься купить меня такой грубой лестью? – усмехнулся Лэрри.

– А почему нет? – пожал плечами Ганц. – Особо тонкие, изысканные комплименты, люди или вовсе не замечают, или не верят им. А грубую лесть, чаще всего, принимают за здоровую, простодушную искренность. Что касается нашего, конкретного случая… господин Лэрри, вы ведь не собираетесь отрицать, что огорчать вас – не самое разумное занятие для человека, пекущегося о своем благополучии?

– Пожалуй, не стану. Что ж, я понял, ты принимаешь предложение. Это очень приятно, но может быть, ты не сочтешь излишним трудом его выслушать?

– Не сочтет, не сочтет, – Арра опередила Ганца, замешкавшего с ответом. – Говорите, господин Лэрри, нам ведь тоже интересно!

– Дело в том, что в головах наших главных университетских умников, я имею в виду руководителей Ученого Совета, естественно, давно бродила идея ввести новый спецкурс. Официального названия они пока не придумали, но что-то вроде обучения простейшим методам защиты от немагического нападения, – Лэрри сделал паузу, глядя на Ганца, и очевидно ожидая его реакции. Не дождался. То есть, брови тот слегка приподнял, но ничего при этом не сказал. Помолчав, Лэрри неторопливо продолжил: – конечно, никто не имеет в виду превращать студентов в воинов-магов, у них совсем другая учебная программа. Но освоить хотя бы самые основные приемы они вполне в состоянии.

– А зачем это вдруг? – спросил Джузеппе.

– Не вдруг, я же говорю, идея давно зрела. А зачем… на всякий случай. Знания и умения лишними не бывают. Пусть они впоследствии и не смогут противостоять серьезно подготовленному наемному убийце, но, по крайней мере, хоть как-то успеют среагировать на его присутствие.

Ганц, все так же молча, кивнул. Вместо него заговорила нянюшка Матильда:

– Но ведь студенты, пусть даже самые младшие, вполне в состоянии… а, понятно. Они чувствуют, когда подбирается с враждебными намерениями некто, владеющий магией, а перед простым физическим нападением практически беззащитны. Что ж, согласна. Может это и не самый необходимый спецкурс, но достаточно полезный.

– Не знаю, – выпятила губы Арра. – По-моему, если уж этот «всякий случай» произойдет, то гораздо разумнее нанять специалиста, профессионального телохранителя.

– Об этом и речь, – лениво пояснил Ганц. – Начальное обучение, чтобы дать парням шанс смыться, при первых признаках опасности, и успеть обзавестись этим самым телохранителем. Ну, и при необходимости, от всякой менее опасной, но довольно надоедливой мошкары отбиться: ночных грабителей, хулиганов и прочей мелочевки. Я правильно рассуждаю, господин Лэрри?

– Абсолютно. Так ты подтверждаешь согласие?

– Ой, господин Лэрри! – Арра всплеснула руками и даже немного подпрыгнула на своей табуретке. – Его что, правда, приглашают преподавать в Университете? Как здорово, Ганц! Конечно, он согласен!

– Погонять ребятишек, обучая их начальным правилам защиты? Почему бы и нет? Это может оказаться довольно забавным.

– Сомневаюсь, – сухо возразил Лэрри. – И если ты рассчитываешь на легкое и веселое время провождение… боюсь, господин Ганц, тебя ожидает жестокое разочарование.

– Почему? Разве студентов Университета так сложно обучать?

– Дело не в студентах. Дело в тебе и твоих привычках. Ты ведь всегда был вольным стрелком, а теперь поступишь на постоянную работу, причем в довольно консервативное учреждение. С одной стороны, это имеет свои преимущества, например, гарантированное регулярное жалованье, без особых хлопот и беготни. Но с другой стороны, потребуется подчиняться хотя бы минимальной трудовой дисциплине.

– Действительно, другая сторона, – поморщился Ганц. – А что входит в понятие «трудовая дисциплина»?

– Ничего, с чем ты не смог бы справиться, – утешил его Джузеппе. – Так, немного бюрократической волокиты. Составление учебных планов, заполнение ведомостей, отчеты на кафедре… Кстати, Лэрри, а к какой кафедре его припишут?

– Спортивная, при факультете технической магии, – коротко ответил Лэрри.

– Отчеты, планы, – помрачнел Ганц. – И все это, наверное, регулярно?

– Я предупреждал, что ты будешь разочарован.

– А никак нельзя разделить? Я бы мог вести практические занятия, а всей бухгалтерией занялся бы кто-нибудь другой?

– Вся эта, как ты говоришь, бухгалтерия, будет являться документальным отчетом именно о проделанной тобой практической работе, – покачал головой Лэрри. – Чтобы работал один человек, а отчитывался другой, так не бывает.

– Еще как бывает! – заспорил Ганц. – Да я навскидку могу назвать дюжину подобных случаев!

– И все они произошли в уважаемых солидных организациях, с серьезным отношением к документообороту?

– Ну… пожалуй, нет. То есть, серьезными-то эти организации были, и даже солидными, но вот насчет документооборота… именно к документам, там без особого уважения.

– Личная просьба, Ганц, – поджал губы Лэрри: – Не мог бы ты, при общении со студентами и сотрудниками кафедры, свести не относящуюся к работе болтовню до минимума?

– Без проблем, – в этот вечер Ганц был на удивление покладистым. – Буду болтать только в специально отведенных местах. А почему?

– Видишь ли, твои шутки носят довольно специфический характер, а мне не хотелось бы афишировать бурное прошлое нового младшего преподавателя спортивной кафедры Ганца… как, кстати, твоя фамилия?

– Фамилия? А разве вы не знаете?

– Увы. Настоящая фамилия одного из лучших наемных убийц Лагосинтера не известна даже нам.

– Вот жалость! – искренне расстроился Ганц. – А я надеялся, что вы мне скажете. Понимаете, я столько лет, всю жизнь, кажется, обходился без нее… То есть, наверняка, фамилия у меня была… когда-то… я так думаю. Но сейчас, честно, понятия не имею, какая! – он развел руками.

Несколько секунд, в полной тишине Лэрри смотрел в глаза Ганцу, потом вздохнул:

– Хорошо. Пусть будет так, – поверил он, или нет, так и осталось неясным. – Но в любом случае, сотруднику Университета, фамилия необходима. В сложившейся ситуации я вижу только один выход – придумать ее.

– Есть еще способ, – задумчиво и очень серьезно произнес Джузеппе. – Ты можешь усыновить Ганца, и тогда у него самым законным образом появится настоящая фамилия. Ганц Лэрри! По-моему, звучит изумительно.

– Я согласен! – расцвел Ганц.

Арра прыснула, нянюшка Матильда удивленно уставилась на Джузеппе, а Лэрри, с кислым видом, покачал головой:

– Общение с этим типом не пошло тебе на пользу, Трио. Твои шутки никогда не были особенно смешными, а уж эта… сам его усыновляй.

– Я согласен! – быстро повторил Ганц. – Ганц Трио, это звучит не хуже, чем Ганц Лэрри.

– Да нет, Лэрри прав, шуточка действительно, так себе. Может ты, Арра?

– Я согласен! Ганц Даман…

– Усыновлять это сокровище? – Арра очень выразительно передернула плечами, словно пытаясь вытряхнуть забравшуюся к ней за шиворот сороконожку. – Он же меня мамулей при всех звать станет! Нет уж, обойдется.

– Собственно, если нет других желающих, я могу помочь, – спокойно предложила нянюшка Матильда. – Могу усыновить, или просто фамилией поделиться. Тсспуффр.

– Что? – немного растерялся, просиявший было, после первых слов нянюшки, Ганц.

– Тсспуффр. Фамилия у меня такая.

– Я согласен, – мужественно сказал Ганц, после короткой, совсем короткой паузы. – Пусть будет Тсс…

– Тсспуффр.

– Ага, вот это самое.

– Но как же, – зачарованно спросила Арра, – как же вы это выговариваете? И остальные тоже?

– А никто не выговаривает, даже не пытается. Поэтому я для всех именно нянюшка Матильда, а не госпожа Тсспуффр.

– Ну что ж, значит с фамилией вопрос решен, – с удовлетворением заключил Лэрри. – Поздравляю, младший преподаватель Ганц Тспр… Тсспуффр.

– Представляю, как студенты счастливы будут, – с мрачной улыбкой заключила нянюшка Матильда.

– Надо же, как время летит в хорошей компании, – удивился Лэрри, выходя на крыльцо, – вот не думал, что уже так поздно!

– Я провожу вас, – Ганц вышел следом и прикрыл за собой дверь. – Не возражаете?

Лэрри бросил на него внимательный взгляд и коротко кивнул:

– Не возражаю.

Некоторое время они шли по пустынной улице в молчании, сосредоточенно глядя под ноги: в ночной темноте, против которой были бессильны редкие фонари, на мостовой таилось немало капканов – не опасных для жизни, но прискорбных для обуви.

– Я живу не слишком далеко, – не поднимая головы, прервал затянувшуюся паузу Лэрри. – Что ты хотел мне сказать?

– Это трудно сформулировать, – голос Ганца звучал серьезно и напряженно. – Я бы не хотел выглядеть неблагодарным… поверьте, все, что на меня свалилось – постоянное жилье, хорошая работа, исключение из списков разыскиваемых преступников… – он запнулся, явно подбирая слова и, воспользовавшись этим, Лэрри вставил:

– Благодарность за пункт первый не имеет ко мне никакого отношения – с этим обращайся к Трио.

– Если бы не пункт третий, я бы в Нюрбург даже не сунулся, – холодно ответил Ганц, – и вам это известно, лучше, чем… впрочем, я не об этом хотел говорить. – Он снова замолчал.

– Я слушаю, очень внимательно, – через пару минут напомнил о себе Лэрри.

– Я вот спрашиваю себя, – голос Ганца звучал настолько тихо и задумчиво, словно он, действительно, разговаривал сам с собой. – Неужели господин Лэрри, всего за несколько часов успел собрать Совет Старших Магов и добиться моего помилования? Оно, само по себе, мероприятие не рядовое, но надо же было еще поговорить с тем магистром-техником насчет Джузеппе, решить в Университете вопросы с его и моим назначением… когда? – он развел руками. – Не понимаю!

– Не веришь, что все эти вопросы действительно решены?

– Я может, и выгляжу болваном, но не настолько же! Верю, конечно. Просто у меня концы с концами не сходятся.

– И тебя это раздражает? Зря. И вообще, молодой человек, ты в курсе, что страдаешь манией величия?

– В тяжелой и хронической форме, – согласился Ганц. – А как вы об этом догадались?

– Ты почему-то вообразил, что ради тебя мне пришлось собирать Совет Старших. Извини за неприятную новость, но ты, Ганц, вовсе не такая значительная фигура. Конечно, я переговорил с гроссмейстерами, чье слово, в данной ситуации, имеет влияние побольше, чем два или даже три Совета Старших Магов. Но собрались они, поверь, вовсе не ради перевоспитавшегося наемного убийцы. Я просто воспользовался случаем и описал им твои подвиги… не былые, разумеется, они и так известны, а последние. Так что, не сомневайся, помилование ты получил полное и по всей форме.

– Так все просто? – Ганц остановился под фонарем и пристально посмотрел в глаза магистру. – И никого из них не смутило, что я был убийцей?

– Га-а-анц, – протянул Лэрри и укоризненно покачал головой, – ты слишком серьезно к себе относишься. Возможно, три-четыре года назад, это было бы существенно сложнее, а сейчас… новые времена, новые проблемы. Кто сейчас вспоминает знаменитого убийцу, кроме любителей рассказывать захватывающие дух истории за кружкой пива? Что же касается Старших Магов, а тем более Гроссмейстеров… ты ведь знаком кое с кем из них, я не ошибаюсь?

– М-м-м, – неопределенно промычал Ганц, придавая лицу самое рассеянное выражение.

Лэрри ухмыльнулся и положил руку ему на плечо.

– Извини, это был неудачный вопрос. Сформулируем по другому. Учитывая богатый и разнообразный жизненный опыт, ты, надеюсь, не считаешь гроссмейстеров кем-то вроде юных девственниц, падающих в обморок при слове «кровь»? Среди магов идеалисты всякие, альтруисты, вообще редко встречаются, а уж среди гроссмейстеров… У них свой взгляд на жизнь, причем часто, довольно жесткий. Так что, «убийца-пенсионер», как ты себя называешь, не является для них чем-то шокирующим, – он усмехнулся и добавил ехидно: – Если ты не будешь давать воли своей сентиментальности, естественно. Вот что касается простых обывателей, у тех да, взгляды могут оказаться не столь широкими. Поэтому я и просил тебя не болтать лишнего.

Ганц ответил не сразу.

– Как странно, – он поежился и обхватил себя руками. – В моем, вовсе не юном возрасте, начинать новую жизнь? Вы поверите, если я скажу, что мне немного не по себе?

– Ха, – коротко ответил Лэрри. И, после короткой паузы, подмигнул: – А ты поверишь, если я скажу, что испытываю к тебе некоторое сочувствие?

«Итак, все получилось очень неплохо. Правда, оказалось, что к магистру Трио прилагаются Ганц и Арра Даман. Ничего, на расстановку сил это не повлияет. Девица Даман вряд ли стоит того, чтобы учитывать ее в планах. А Ганц? Да что Ганц – пустяк, ерунда. Просит Лэрри его помиловать – пожалуйста, никаких вопросов! Предлагает принять на работу в Университет – сколько угодно! В конце концов, мало ли убийц топчет мостовые Нюрбурга, ну будет еще один. Тем более, что его можно и использовать при случае. По прямому, так сказать, назначению. Одним словом, некто Ганц, тоже не имеет значения. А что касается магистра Трио… Без ложной скромности признаем: свести его с Таффхлдом Торстеном – великолепная идея. Вдвоем они быстро доведут до ума изобретение магистра Торстена. Когда же Усилитель Заклинаний будет отлажен и готов к эксплуатации, можно будет и внести в общую картину некоторые изменения. Усилитель нельзя оставлять в руках разной мелкой шушеры вроде магистров Трио и Торстена. Этот прибор должен принадлежать только одному человеку, тому который истинно достоин власти над миром… Вот только надо очень тщательно все продумать и просчитать. И распределить роли. Не самому же черновой работой заниматься».

Старший преподаватель кафедры теории заклинаний, факультета теоретической магии, Деннис Рон шел по узкому, плохо освещенному коридору (и почему это, коридоры в высших учебных заведениях всех миров, как правило, узкие и плохо освещенные?), твердой походкой делового, целеустремленного человека. Собственно, он и был таким – деловым и целеустремленным. Кроме того, Рон был известен как хороший практик, при помощи интуиции находящий правильное решение в случаях, когда ему не хватало теоретических знаний.

Мелочную обидчивость, капризность и злопамятность, не совсем соответствующие этому положительному образу, Деннис старался не афишировать. По крайней мере, в стенах Университета, он был постоянно доброжелателен и любезен со всеми: и с коллегами по кафедре, и со студентами, включая младшие курсы, и с техническим персоналом. Вот и сейчас, магистр растянул губы в улыбке и кивнул студенту, вежливо прижавшемуся к стене, чтобы пропустить его. Парень нес высокую стопку книг, придерживая ее подбородком: очевидно, возвращался из библиотеки. Деннис немного замедлил шаг – может не тянуть, попробовать сейчас? Студент улыбнулся, шмыгнул носом; стопа книг угрожающе качнулась. Магистр отвернулся и пошел дальше. На этого сопляка жалко хорошее заклинание тратить, лучше придерживаться первоначального плана.

Он направлялся в правое крыло Университета, там весь первый этаж был отдан под репетиторий – четыре десятка небольших комнат, с утолщенными стенами, с массивными, обитыми толстыми металлическими пластинами дверями. Кроме того, каждая комната была тщательно экранирована при помощи специальных щитов, гасящих магическую энергию заклинаний. Здесь будущие магистры могли тренироваться, без опасений причинить существенный вред себе, друг другу или родному учебному заведению. Деннис пошел медленнее, читая фамилии на студенческих карточках, вставленных в специальные держатели на запертых дверях. Тоброз, Росси, Нольдис… а, вот и тот, ради кого он сюда пришел. Магистр Рон коротко постучал костяшками пальцев по железной пластине с номером двенадцать. Через несколько секунд дверь бесшумно отворилась.

– Студент Сибиус, – Деннис снова нацепил на физиономию доброжелательную улыбку. – Как дела?

– Спасибо магистр Рон, неплохо, – высоченный парень смотрел на невысокого Денниса не просто сверху вниз. Было ощущение, что он пялится откуда-то со второго этажа. – Отрабатываю технику заклинаний второй категории, группа «СИ».

– А, косметическая правка внешнего вида, – кивнул магистр и посмотрел на лысый тряпичный манекен в центре комнаты. – Волосы отращиваете? Дело не сложное, но полезное. Трудности какие-нибудь или вопросы есть?

– Как вам сказать… – студент Сибиус замялся. – Так все хорошо, но в цвет не всегда попадаю.

– В любой цвет?

– Нет. Основные – черный, белый, рыжий – идут без проблем, а вот оттенки… Все время, почему-то малиновым отдает.

– Малиновым? – Деннис неторопливо прошел к стоящему у стены стулу и опустился на него. – Интересный эффект. Скорее всего, у вас не хватает четкости в интонациях. Заклинания, студент Сибиус, требуют полной сосредоточенности и абсолютной интонационной четкости.

– Я стараюсь…

– Действительно? Тогда все должно получиться. Ну-ка, попробуйте еще раз, – магистр кашлянул, маскируя легкое движение губ в момент, когда с них слетело короткое беззвучное заклинание.

Студент Сибиус хмуро посмотрел на него:

– Прошу прощения, господин Рон, но мне кажется… извините, но лучше я займусь этим один.

– Ваше право, – Деннис продемонстрировал самую любезную из своего арсенала улыбок, которые отрабатывал по вечерам перед зеркалом, и встал со стула очень довольный собой. Работа была сделана безупречно. Сыграв на глупой гордости этого переростка, он буквально вынудил его совершить бестактность и просить преподавателя удалиться. Прекрасно! Деннис сейчас уйдет, а заклинание-вирус останется. Маленькое такое, изящное и юркое. Не способное на самостоятельное действие, оно легко проникнет в магическую структуру любого другого произнесенного в этом экранированном помещении заклинания и изменит его. Как изменит, этого Деннис и сам не знает, но за то, что этот нахал, позволивший себе на прошлой неделе громко и неуважительно отозваться о магистре технической магии Деннисе Роне, не получит не только нужного оттенка волос на манекене, но и с основными цветами у него появятся серьезные проблемы, магистр ручается. Особо приятную пикантность ситуации придает то, что никакой связи между ним и неожиданными неудачами Сибиуса никому установить не удастся: он ведь покинул комнату, как только студент выразил желание остаться один. Сразу и не проявив даже малейших признаков обиды или неудовольствия.

А хитрое заклинание само рассосется через полчаса. Как раз достаточно времени, чтобы растерянный Сибиус, снова и снова творящий заклинания и получающий при этом все более дикие и непредсказуемые результаты, окончательно запаниковал и бросился за помощью. Когда же эта помощь – качество ее и количество будет определяться тем, насколько сильно испугается студент, явится в двенадцатую комнату, там все уже будет стерильно чисто. Никто ничего так и не поймет. Следовательно, единственным разумным объяснением, которое всем придет в голову, будет то, на которое рассчитывает Деннис: студент Сибиус болван и не умеет даже произнести простейшего заклинания, не переполошив при этом половины Университета.

Одарив студента очередной лучезарной улыбкой, магистр Рон скрылся за дверью. Не удержался, приложил подушечку большого пальца к толстой железной пластине, торопливо шепнул несколько слов. И тут же приник правым глазом к крохотному, с ноготь величиной, одностороннему окошечку, образовавшемуся на двери.

Сибиус подозрительно посмотрел ему вслед, пробормотал что-то, явно не заклинание, посылающее магистру удачу и здоровье. Потом резко взмахнул рукой, словно отсекая все посторонние мысли, и повернулся к манекену. Отбивая сложный ритм ногой, и тщательно выпевая сочетания гласных, произнес магическую формулу. Он хотел не так уж и много – всего лишь вырастить каштановые кудри на лысине манекена. Деннис затаил дыхание. Растительность на тряпичной голове проклюнулась быстро. Причем то, что каштановый цвет опять не получился, огорченный Сибиус понял сразу. Вот на то, чтобы убедиться – кудрей ожидать тоже не приходится – времени ушло чуть больше, минуты полторы. Прижавшийся к двери Деннис, с восторгом следил за сменой выражений на лице студента, по мере того, как до него доходило, что вместо волос, пусть даже не кудрявых, а прямых, весело растет густой зеленый газончик.

Сибиус торопливо забормотал поправки к заклинанию, помогая себе стандартными пассами и на газончике расцвели очень миленькие желтенькие одуванчики. Студент некоторое время молча глазел на результат своих трудов, потом два раза обошел вокруг манекена по часовой стрелке. Остановился, не сводя глаз с травы и цветочков, вцепился обеими руками в свои собственные волосы, сморщился и достал тетрадку с конспектами. Снова почесал в затылке и начал медленно читать заклинание, ведя, для верности, пальцем по строчкам. Деннис счастливо взвизгнул. Что будет дальше, он легко мог себе представить. Пожалуй, нужно идти – нехорошо будет, если кто-нибудь заметит его подглядывающим. Впрочем, все что хотел, он уже увидел, а остальное расскажут. Магистр одним движением восстановил непрозрачность двери и двинулся по коридору своей любимой походкой делового и целеустремленного человека. Он скрылся за поворотом прежде, чем из двенадцатой комнаты донесся приглушенный вопль: студент Сибиус с ужасом и отвращением смотрел на густую зеленую лужайку, густо усыпанную полевыми цветами – ромашками, васильками, лютиками. Было достаточно неприятно увидеть ее на голове манекена, но то, что он наблюдал сейчас… Сибиус стоял перед большим зеркалом, а эта отвратительная лужайка зеленела теперь на его собственной голове.

На следующий день, рано утром, когда все еще спали, и только нянюшка Матильда уже возилась на кухне, стараясь не греметь посудой, явился магистр технический магии Таффхлд Торстен – невысокий, худой мужчина с невыразительным лицом. Его облик был настолько обыденным и не запоминающимся, что даже вызывал раздражение: ну хоть бы уши у него оттопыривались, что ли! Впрочем, этот недостаток отчасти компенсировался оригинальной манерой одеваться. Магистр Торстен, всегда и всюду, в любое время года, носил что-то вроде спецовки с невероятным количеством разных размеров карманов. Причем размещались они не только там, где карманам находится привычно, но и в самых неожиданных местах: например, на плече или под коленкой. Надо заметить, что родных, то есть расположенных согласно первоначальному плану и фасону, было только четыре: два на куртке, на груди и два на брюках. Но этого скромного количества явно не хватало: надо ведь держать при себе пару записных книжек с карандашиками – вдруг придет в голову важная мысль; кое-какие, подходящие на все случаи жизни, инструменты и приборы (большинство было разработано самим магистром); несколько небольших чертежиков, над которыми при случае надо подумать; кусок лепешки – чувство голода приходит так неожиданно; прочие мелочи вроде носовых платков, часов, губной гармошки… Так что пришлось магистру Торстену собственноручно нашивать дополнительные карманы. Не все сразу, естественно, а постепенно, по мере необходимости. И располагал он их, не особенно ломая голову, на любое свободное место – лишь бы новое дополнение к костюму не стесняло движений и, следовательно, не создавало помех в работе.

Только не надо думать, что спецовка была засаленная и грязная. Ничего подобного! Магистр Торстен не был франтом, но небрежность и неаккуратность, как в работе, так и в обыденной жизни, считал недопустимым качеством. И уж будьте уверены, что если он и позволял себе явиться на официальное университетское мероприятие в спецовке, то эта спецовочка была безупречно вычищена, выглажена и вообще, сидела идеально. Ну, разве что карманы слегка топорщились.

Магистр Торстен осторожно поскребся в дверь, долго извинялся и объяснялся в совершеннейшем уважении к магистру Трио, к его домашним, к его родным и близким, чуть ли не к его соседям и так утомил нянюшку, что она усадила его за стол и поставила перед ним тарелку оставшихся со вчерашнего ужина, разогретых блинчиков. Таффхлд разразился еще одной, на этот раз, короткой благодарностью и, занявшись блинчиками, наконец, замолчал.

Когда заспанный магистр Трио появился из своей комнаты, гость нервно вскочил, едва не смахнув со стола опустевшую тарелку и залепетал нечто вовсе невнятное, так что стоящий перед ним в пижаме и шлепанцах Джузеппе, только глазами хлопал. На помощь снова пришла нянюшка Матильда, коротко представив изрядно надоевшего ей магистра Торстена и приказав:

– Быстро приводи себя в порядок, завтракай, и убирайтесь отсюда.

– Куда? – окончательно растерялся Джузеппе.

– Откуда я знаю? – сварливо ответила она и перевела взгляд на Торстена. – В Университет, наверное, там ведь у вас лаборатория?

– Да, – торопливо дернулся он. – То есть не в самом здании, а на полигоне, мне там выделили…

– Значит, пойдете на полигон, – перебила нянюшка Матильда. – А здесь у меня и без вас забот хватит, – она строго посмотрела на вытянувшихся в струнку мужчин. – И чтобы к обеду были дома, ровно к двум.

Умывание и завтрак не заняли много времени. Через час магистры уже неторопливо шли по обширной территории Университетского полигона. Таффхлд или, как его чаще называли, Таффи Торстен, после того, как вчера вечером сам Огюстен Лэрри сообщил, что выдающийся теоретик, магистр истинной магии Джузеппе Трио, вернувшийся в Университет, заинтересовался его, Таффи Торстена, разработками и готов встретиться в самое ближайшее время, за всю ночь ни разу не сомкнул глаз от волнения. Теперь, познакомившись с Джузеппе, он был одновременно и польщен вниманием знаменитого магистра, и смущен им. Только поэтому Таффи, обычно сдержанный и немногословный, сегодня болтал, не умолкая ни на секунду, и непрерывно, при этом, жестикулируя.

– Да что там, лаборатория, одно название, – нервно разводил он руками. – Всего-то и работников: я да студент Сондерс, – он показал два пальца: указательный и средний, и покачал ими перед носом Джузеппе, словно опасался, что без подобного наглядного уточнения, тот не сумеет уяснить общее количество сотрудников. – А если по штатному расписанию, так и вовсе я один, – теперь Джузеппе получил возможность полюбоваться одиноким указательным пальцем Торстена, все так же выразительно покачивающимся. – Рульф у меня материал на курсовую собирает и, естественно, помогает по мелочам. Он славный мальчик, но очень неопытный, – магистр технической магии снова развел руками и, наверное, решив, что этого недостаточно, пожал плечами. – Крутится пока на подхвате: подать, прикрутить, подержать… И честно говоря, перспективы у него нет. Руки бестолковые и фантазии маловато. Боюсь, ничего из Рульфа не выйдет, зря он вообще на техническую магию поступал. Ему бы заняться чем-нибудь таким… стихи, например, сочинять… А так, конечно, лаборатория. Будочку вот, выделили на полигоне, чтобы прибор разместить. Мы ее павильоном называем, для благозвучия, но сарай, как ни назови… видите, вот этот, дощатый, фиолетовый, – Торстен остановился и театральным жестом указал на, действительно, не слишком презентабельное строение, до которого оставалось не больше сотни шагов. – Это мы с Рульфом сами выкрасили и вывеску над дверью повесили, а то наш павильон совсем неприлично выглядел. Не то что комиссию какую привести или гостей, самим заходить стыдно было. Ну и путали многие, конечно. Увидят будочку некрашеную в стороне, бегут со всех ног, вламываются… очень от работы отвлекает.

Джузеппе сдержал смешок и кивнул:

– Понимаю.

Несмотря на то, что магистр Трио был, по-прежнему, любезен и явно доброжелателен, Таффи занервничал еще больше.

– Понимаете, на самом деле, все это не так плохо, – его руки судорожно дернулись в стороны, – места в лаборатории достаточно и расположена она очень удобно – совсем недалеко от главных ворот. То есть, условия для работы вполне… а Рульф славный паренек, старательный… Но я боюсь, что вам наши условия покажутся несколько скудными, вы наверное не привыкли…

– Да почему же не привык, – усмехнулся Джузеппе. – В Имоле у меня и того не было.

Он двинулся было дальше, направляясь к фиолетовой будочке, но Торстен не тронулся с места.

– Как же это? – прижав обе ладони к сердцу, с искренним ужасом спросил он. – Вы хотите сказать, что в Имоле у вас не было лаборатории?

– А как вы вообще себе представляете этот городишко? – голос Джузеппе прозвучал довольно сухо. – Куры там есть. Щенки. И ничего, даже отдаленно напоминающего лабораторию.

– Щенки? – растерянно повторил Торстен. – Но зачем?

Теперь растерялся магистр Трио.

– Зачем? Гм… трудно сказать. Для оживления пейзажа, надо думать. Они там все время друг за другом бегали. То рыжий за черным, а то наоборот, черный за… гм, а почему мы остановились? Нам ведь, как я понимаю, туда? – он деликатно указал в сторону «павильона».

– Ах да, конечно же, – встрепенулся Таффи. – Пойдемте, там и Рульф… студент, понимаете ли, Сондерс его фамилия. Он просто мечтает с вами познакомиться, с утра ждет!

Несмотря на неказистый внешний вид, внутри «павильон» был устроен аккуратно, удобно и даже с некоторой претензией на изящество. Вдоль стен – обязательные стеллажи с широкими полками, на них, в образцовом порядке, расположились самые разнообразные инструменты. При этом, одна из полок была каким-то хитрым способом выдвинута и превращена в кульман, на котором красовался лист ватмана с незаконченным чертежом. Чуть в стороне от центра, скромно поместился маленький квадратный столик, на нем стояло нечто, накрытое самодельным клеенчатым чехлом. Рядом – большой рабочий стол, застеленный двумя чистыми, явно только что положенными листами ватмана. На безупречной поверхности стола выстроились в ряд две готовальни, стаканчик с заточенными карандашами, маленький, разделенный на отсеки поднос для хранения кнопок, скрепок, ластиков и прочих канцелярских мелочей. В правом углу стола – старательно выровненная стопка сложенных чертежей, в левом – листки с вычислениями. Их тоже пытались сложить в аккуратную стопку, но с меньшим успехом. Магистр Торстен, судя по всему, имел прискорбную привычку делать расчеты на любой, попавшейся под руку бумажке, не обращая внимания на ее формат. К столу придвинуты два обшарпанных стула и новенькое кресло, обитое рыжего цвета гобеленом с непонятным рисунком из темно-коричневых запятых. Пол тщательно выметен, а единственное, находящееся напротив двери большое окно сияет чистотой – Рульф, «с утра ждавший», явно хорошо потрудился.

«Впрочем, для того, чтобы завершить работу, времени ему все равно не хватило» – сделал вывод Джузеппе, глядя, как вспотевший и раскрасневшийся студент Сондерс, пытается незаметно подпихнуть ногой под нижнюю полку стеллажа совок с мусором. Куда он успел спрятать щетку, осталось загадкой.

После короткой церемонии представления Рульфа (бедняга никак не мог решить, имеет ли он право рассчитывать на рукопожатие при знакомстве с настолько важной персоной и с так неуверенно дергал правой рукой, что Джузеппе не выдержал и, проявив завидную ловкость, поймал влажную ладонь и крепко пожал ее), Торстен усадил магистра Трио в кресло и произнес высоким, срывающимся голосом:

– Я тут приготовил чертежи… только самое главное, основная концепция. Вы посмотрите?

«Увы, выбор невелик. На самом деле, просто прискорбно невелик. А ведь это самое главное: не ошибиться, подобрать кандидатуру, наиболее подходящую, для исполнения сложного плана. Здесь нужен целый букет определенных качеств: достаточная податливость к магическому воздействию, чтобы воспринять идею, внушенную извне, как свою собственную; развитое честолюбие вместе с тщеславием и самомнением, чтобы приложить все силы для воплощения этой идеи в жизнь; достаточное хитроумие, чтобы получить необходимый результат (общий контроль и помощь, по мере необходимости, разумеются сами собой, но невозможно ведь осуществлять непрерывное, ежесекундное руководство – тогда проще сразу самому этим делом заняться). Кроме того, требуется солидный опыт практикующего мага, чтобы без проблем преодолевать возникающие препятствия магического свойства. Вместе с тем, необходима неискушенность в настоящих, требующих серьезного планирования и сложных тактических построений, интригах, чтобы до самого конца так и не разобраться, что выступает в роли пешки – исполнителя чужой воли.

Сложная работа. Точнее, очень сложная. Казалось бы, в Нюрбурге магов – больше чем бродячих собак, а вот чтобы найти только одного, но удовлетворяющего всем этим условиям, целая ночь ушла. Что ж, если хочешь получить результат – трудись, и трудись усердно! Именно эту истину много, много лет назад любила повторять ему мудрая матушка. Надо сказать, результат получился вполне удовлетворительный, да и дальнейшая жизнь не один раз подтвердила справедливость этой старой истины. Вот и сейчас: нашелся подходящий человечек, как не найтись! И подходит по всем параметрам. Шутник, правда, весельчак – эти его развлечения с составлением заклинаний-вирусов, прямо скажем, на любителя… впрочем, пусть. В складывающейся ситуации, его, несколько своеобразный талант, вполне может оказаться полезным. И даже весьма полезным».

Руководитель спортивной кафедры, старший преподаватель Земскис, по кличке «Колобок», ожесточенно поскреб лысину. Нельзя сказать, что этот голубоглазый претендент на должность младшего преподавателя ему совсем не понравился. Выглядел он пристойно – подтянутый, явно хорошо тренированный, вежливый… по крайне мере, очень старается быть вежливым. Постучался перед тем, как войти в кабинет; не плюхнулся в кресло сразу, а подождал, когда ему предложат сесть; не заговаривает первым, ждет, пока выскажется будущий начальник. Правда, все это еще не означает, что Ганц Тсспуффр в состоянии вести спецкурс по защите от немагических способов нападения. Дышит он странно… не тяжело, а как-то со свистом. Может у него легкие слабые?

С другой стороны, листок назначения подписан самим Огюстеном Лэрри. Каким же этот парень должен быть бойцом, чтобы произвести впечатление на командира Розовых Ос? Ответ однозначен.

– Что ж, господин Тсспуффр, – Земскис так легко выговорил новую фамилию Ганца, что тот взглянул на него с нескрываемым восхищением, – вопрос о вашем приеме на работу решен положительно. Позвольте, от лица сотрудников кафедры, приветствовать вас, и все такое, – старший преподаватель развел руками и признался: – Честное слово, я не силен в приветственных речах.

– Ах, да разве это важно! – оживился Ганц и тут же осекся, вспомнив вчерашнюю просьбу Лэрри и утренние, на редкость занудные наставления Арры. Он согнал с лица улыбку и отвесил короткий, вежливый поклон: – Я польщен вашим вниманием.

– Тем не менее, – Земскис остановил на нем строгий взгляд, – позвольте задать вам несколько вопросов.

– Разумеется, – Ганц слегка выпятил губы (это, как он ошибочно считал, придавало ему более солидный вид). – Что именно вас интересует?

– Прежде всего, ваш педагогический опыт. Где вы раньше преподавали?

С точки зрения Земскиса, вопрос был самый простой, естественный, и задал его руководитель кафедры без всякой задней мысли. У любого, кто захочет поступить на работу в учреждение системы образования – не то что в Университет, а даже в школу самого низшего уровня – первым делом поинтересуются педагогическим стажем. Но густые брови человека, сидящего напротив, дрогнули, и казалось, он заколебался.

– Э-э… боюсь, что до сих пор мне приходилось давать только частные уроки.

– Частные уроки? Гм, – Земскис бросил взгляд на аккуратную подпись Лэрри, украшающую листок-направление. – А… а методики? Какими методиками вы пользовались?

На этот раз никаких, даже секундных, колебаний не было.

– Самыми современными и эффективными!

Старший преподаватель Земскис нахмурился. То, что Ганц Тсспуффр не имеет опыта преподавания в учебном заведении, это неприятно, но ничего страшного. А вот если он недостаточно квалифицирован, как специалист по немагическим средствам защиты, то… ах, да, ведь назначение подписал Лэрри, значит, ничего не поделаешь… Нет! Ни в коем случае! Если этому парню нечему научить студентов, он не будет работать на спортивной кафедре! И никакой, самый высокий покровитель, будь это даже Огюстен Лэрри, ему не поможет! Он считает, что Ганц хорош в деле и достоин должности младшего преподавателя? Прекрасно. У господина Лэрри есть право иметь собственное мнение. А у руководителя кафедры есть право проверить возможности претендента, причем, не откладывая в долгий ящик.

Земскис раздраженно сунул листок назначения в тонкую коричневую папку, застегнул ее и проворчал:

– Защита от немагических способов нападения – это довольно специфическая область. Надеюсь, вы не откажетесь продемонстрировать мне свои таланты?

– Прямо здесь? – с готовностью и, похоже, даже с облегчением, вскочил Ганц.

– Ну, зачем же здесь? – Земскис покинул свое кресло совсем не так торопливо. – У нас есть прекрасно оборудованный спортзал, и он сейчас совершенно свободен.

Прекрасно оборудованный спортзал находился двумя этажами ниже. Ганц почтительно пропустил старшего преподавателя вперед и всю дорогу следовал за ним, не пытаясь завести разговора.

«Тактичен, любезен, но без подобострастия. Что ж, это очко, даже два очка в его пользу», – отметил про себя Земскис. Ганц вызывал у него довольно противоречивые чувства: чисто по-человечески, пожалуй, нравился, но, вместе с тем, раздражало наличие высокого покровителя. Так что, руководитель спортивной кафедры все еще не решил, как собственно, к нему относиться. – «А впрочем, что тут долго думать? В нашем деле все решает профессиональная пригодность, а ее наличие или отсутствие станет ясным менее, чем через десять минут».

Земскис открыл дверь спортзала и сразу двинулся в угол, выстеленный матами. Ганц задержался на пороге, оглядывая просторное помещение. Ну да, действительно спортзал, и действительно, прекрасно оборудованный. Причем снаряды и тренажеры, несмотря на их количество, расставлены так продуманно, что свободного места остается более, чем достаточно.

– Что вы там застряли? – с легким раздражение окликнул его Земскис, сбрасывая обувь.

– О, прошу прощения, – Ганц закрыл дверь и широко улыбнулся. – Залюбовался тренажерами. У вас великолепный набор.

Он подошел к матам, посмотрел на свободный спортивный костюм Земскиса и спросил:

– Вы позволите мне привести себя в соответствие?

Посчитав неопределенный звук и нетерпеливый взмах руки за согласие, снял куртку, аккуратно сложил ее и пристроил на низкой длинной скамье, стоящей вдоль стены. Подумал секунду и снял рубашку, положил рядом. Стянул сапоги и босиком ступил на маты. Сделал несколько коротких шагов, подпрыгнул пару раз, оценивая мягкость и упругость покрытия, потом повернулся лицом к Земскису:

– Я готов.

– Хм, – руководитель кафедры, не стесняясь, разглядывал претендента на должность. Что ж, парень действительно хорошо тренирован. Теперь, когда мешковатая одежда не скрывает мускулатуру, в этом нет никаких сомнений. И явно не зацикливался на каком-то одном виде спорта, все группы мышц развиты гармонично. Вот только один нюанс… Земскис подошел ближе и, вытянув руку вперед, коснулся неровного, явно недавнего, шрама на боку Ганца, и спросил: – А это вам не помешает?

– Не должно, – Ганц опустил голову и с неуместным, в данной ситуации, любопытством посмотрел на еще не утративший розового цвета шрам. – Меня, вообще-то, очень качественно заштопали. – И снова обезоруживающе улыбнулся: – Но под прямые удары мне эту сторону лучше пока не подставлять, тут вы правы.

Он неуловимо изменил положение тела, став немного боком, выдвинул левую руку чуть-чуть вперед и Земскис с удивлением понял, что теперь, даже если бы он и захотел воспользоваться знанием слабого места противника, ему бы это не удалось – защитная стойка была идеальной. Хотя Земскис, разумеется, и не собирался бить человека по совсем недавно залеченной ране, быстрота и непринужденная легкость, с которой тот обезопасил себя, не могли не произвести впечатления на руководителя спортивной кафедры.

«Еще очко в плюс», – подумал он, а вслух скомандовал:

– Приступим, пожалуй. Сначала три раунда, по смешанным правилам. Начали!

Ганц кивнул в знак согласия, но начали они не так, чтобы слишком резво. Покружились немного по матам, присматриваясь, друг к другу. Ганц существенно выигрывал в росте, и большая длина рук позволяла ему держать противника на комфортной для себя дистанции, но движения его казались слегка замедленными. Земскис был ниже и плотнее – Колобком остряки-студенты прозвали его не столько за выдающуюся лысину, сколько за общий внешний вид – но лишний вес, если умеешь им правильно управлять, это в бою по смешанным правилам, скорее преимущество, чем недостаток. Ну и про опыт, конечно же, не стоит забывать. Ведь это именно Земскис был чемпионом Университета уже… уже… да он и забыл уже, сколько лет подряд. Правда, свистящее дыхание противника здорово отвлекало, ну да что ж теперь.

Он ударил первым. Не рассчитывая достать Ганца с первого раза – то, что перед ним не новичок, было понятно – скорее, чтобы немного взбодрить. Дать понять, что пора начинать действовать. Ганц легко ушел в сторону и попробовал захват. Слишком осторожно, так что Земскис без проблем вывернулся и бросил его через бедро. К его удивлению, Ганц даже не попытался сопротивляться, чуть ли не с охотой кувыркнулся на маты.

«Он что, решил в поддавки со мной поиграть?» – мелькнула мысль у Земскиса, и он даже открыл было рот, чтобы призвать спарринг-партнера к порядку, но тот, не поднимаясь, крутанулся на месте, длинные ноги мелькнули в воздухе и Земскис, едва не прикусил язык, рухнув рядом. В ту же секунду, колено Ганца уперлось ему в шею, а собственная правая рука, вывернутая под немыслимым углом, оглушила резкой болью. Земскис никогда не был любителем бестолкового героизма, так что без промедления хлопнул левой ладонью по мату, в знак того, что сдается. Ганц тут же скатился с его спины.

– Неплохо, – признал старший преподаватель. Посидел немного, массируя правое плечо, потом, пижонским сальто, вскочил на ноги. – Второй раунд, начали!

Теперь первым атаковал Ганц. Сразу после сигнала, он прыгнул вперед и обрушил целый град ударов. Земскиса взбесило не то, что почти все они достигли свой цели – отбить ему удалось хорошо если один из пяти – а то, что все эти удары были расчетливо демонстрационными, Ганц не бил, а только обозначал точку соприкосновения. Но Земскис был слишком опытным бойцом, чтобы не справиться со злостью. Он сумел уклониться от трех ударов, пропустил при этом, правда, еще два, но после этого поднырнул под работающие руки противника и отработанной подсечкой свалил его. Падая сверху, в последний момент, Земскис понял, что сейчас со всего маху, угодит локтем прямо по неровному розовому шраму и испугался. Впрочем, Ганц успел дернуться и, с ловкостью ящерицы, увернуться, хотя при этом вынужденно подставился под захват. Земскис не преминул воспользоваться его оплошностью и взял «на треугольник». Но этот жилистый тип, хотя и с огромным трудом – было хорошо видно, как побагровело его лицо, и вздулись вены на руках – сумел разомкнуть захват, опрокинуть Земскиса на лопатки и удержать его.

– Неплохо, – снова выдохнул старший преподаватель и взглянул на Ганца с несколько большей симпатией. – А теперь давай без дураков, в полную силу. Согласен?

– А стоит? – усомнился Ганц.