Всё будет хорошо Костина Наталья

— Юль, я пойду. — Она протиснулась мимо ссорящейся пары. — Спасибо тебе.

— Ты заходи, если что. — Соседка махнула рукой.

На следующий день на работе Сережа закрыл кабинет и привычным уже жестом привлек ее на диван. Закрыв глаза, она принимала его поцелуи. Больше всего ей хотелось сейчас вскочить с этого проклятого дивана, похожего на диван, к которому ее вчера прижимал Олег. Диван, конечно, не был ни в чем виноват — он был похож на все диваны разом.

— С тобой все в порядке? — Сергей отстранился. — Ничего не случилось? Я тебя не обидел?

— Все в порядке, Сереженька. — Она взъерошила ему волосы. — Просто голова болит.

— Ну, так мы сейчас ее полечим… — со смешком прошептал Сергей и вновь приник к ней с поцелуями.

«В конце концов, он-то в чем виноват?» — Лика закрыла глаза и обреченно откинулась на спинку. Через две недели она обнаружила, что беременна. Поначалу она никак не связывала это с актом насилия, произошедшим с ней. Это просто не мог быть ребенок Олега! Они с Сергеем уже два месяца занимались любовью, ничего не делая для предотвращения беременности. Лика была уверена, что ребенок — Сергея. Но она еще не решила, как ей быть с этой неожиданной беременностью — то ли говорить Сергею, то ли пока подождать. Она не планировала забеременеть так скоро — но раз получилось… Почему бы не попробовать? Пока она решала и думала, ее начало непереносимо тошнить по утрам, и догадливая Вероника Валерьевна тут же смекнула, в чем дело, она вытащила из дочери, что ребенок — от Сергея Кузнецова. Вероника Валерьевна очень хотела, чтобы дочь, как пишут в старых романах, «сделала хорошую партию». Раз уж не пришлось ее Ликусе стать актрисой, так не всю жизнь ей сидеть в секретарской! Сергей Кузнецов был именно «хорошей партией».

А позавчера Лика встречалась с девушкой из милиции. Смешная такая девушка, рыженькая. Совсем не умеет одеваться. Лика никогда бы не подумала, что она работает в милиции. Оказывается, у Олега убили брата. Ее бывшего босса, который часто приезжал в их магазин. Лике на мгновение стало жалко толстую Аллу, и троих детей Юрия Григорьевича тоже было жаль. Девушка спрашивала что-то о машине, которую, оказывается, Олег хотел ей подарить. Когда рыжая младший лейтенант ушла, Лике на мгновение стало страшно: а вдруг это Олег убил брата? «Идиотка», — обругала она себя.

Сейчас, вспоминая все это, сидя поздно вечером в притихшем доме, она достала Сережины сигареты и закурила. Она не позволяла себе курить с тех пор, как забеременела. «Этого не может быть, — думала она, пораженная мыслью, что ребенок может быть от Олега. — Этого не может быть! Это было бы… несправедливо! Нет, этого не может быть», — решила она окончательно. Сергей не должен знать, что она курила — она почистила зубы и пошла спать. Но уснуть не могла. Раз пришедшая мысль возникала снова и снова. Лика в который раз вернулась на кухню, открыла шкафчик и достала бутылку коньяка. Налила полстакана и залпом выпила. Коньяк обжег горло, на глазах выступили слезы. Чувствуя, как кружится голова, она приказала себе: «А теперь не думай! Не думай, не думай об этом…»

— И все-таки, господин Шевчук, вы угрожали Юрию Григорьевичу Шумейко?

Господин Шевчук метался по кабинету, как тигр по тесной клетке. Владелец оздоровительного центра отличался нездоровой полнотой и к тому же страдал одышкой.

— Кто ему угрожал, кому он нужен! — вскричал он и наконец уселся за свой стол.

Банников, у которого от этого хождения уже мельтешило в глазах, облегченно вздохнул.

Господин Шевчук взъерошил на голове остатки волос и воззвал к майору:

— Нет, вы сами, сами посмотрите, что творится!

— А что такое? — Майор посмотрел в окно, куда указывал перст господина Шевчука.

— Видите, видите? — Владелец центра «Стрела» вскочил, и Банников испугался, что тот опять забегает. Но Шевчук плюхнулся обратно.

— Видите?! — горестно возопил он.

— А что такое? — Майор снова выглянул в окно, не замечая никакого криминала. Из припарковавшейся машины вышла пара, и женщина направилась ко входу в оздоровительный центр. Мужчина же уверенно повернул к ресторану «Подсолнухи», видному из этого окна как на ладони.

— Видите? — Шевчука, вероятно, заклинило. — Видите? — еще раз зловещим шепотом просипел он и мелодраматически закрыл глаза.

Пока он сидел в позе оскорбленного достоинства, из центра выпорхнула стайка щебечущих девиц и направилась все к тем же злосчастным «Подсолнухам». «Его того и гляди кондратам хватит», — струхнул майор. Банников встал и широкой спиной загородил окно.

— Это еще не повод, чтобы убивать человека.

— Я вас умоляю! — Шевчук открыл глаза и прищурился на майора. — Кому он нужен! Человек! О! Человек! — Он фыркнул. — Я вам скажу: это был такой человек! Хитрый, скользкий!

— Это потому, что он не захотел продать вам ресторан?

— Захотел — не захотел… Дело в принципе! Вы видите, что творится! По справедливости, это мои клиенты. И они должны ходить в мое заведение.

— Так откройте свой ресторан, — посоветовал майор.

— Где? — Господин Шевчук тяжело задышал и стал лилового цвета. — У меня все здесь! Все, все здесь! Мне нужен ресторан прямо вот здесь, понимаете? Я первый об этом подумал, я! Я давал ему хорошие деньги, он не согласился. Упрямый, несговорчивый, неприятный человек!

— Может, его брат сговорчивее? Он, кажется, наследник покойного Юрия Григорьевича? Может быть, стоит поговорить с ним?

Шевчук немного успокоился и пожевал губами.

— Я говорил с ним. Я думал, он может повлиять на брата. Я предлагал ему даже неплохие комиссионные с этой сделки. Но вы плохо знаете эту семейку. — Он закатил глаза. — Яблоко от яблоньки… и так далее. Вы знаете, что он мне сказал, этот молодой человек? У этих молодых людей гонору больше, чем мозгов. Он мне сказал, что легче их убить, чем купить у них ресторан. Вот что он мне сказал!

— У нас другие сведения. — Майор посмотрел на покрывшегося пятнами владельца «Стрелы». — Мы совершенно точно знаем, что вы ему угрожали, требовали платить проценты и так далее.

— Я, может быть, немного неуравновешен. — Господин Шевчук достал платок и промокнул взмокший лоб. — И не всегда контролирую то, что говорю… А что, у вас есть свидетели, — закричал он, срываясь на фальцет, — что этот негодяй платил мне проценты?! Или что я их у него брал?!

— Да вы успокойтесь. — Банников слегка попятился. — Может быть, вы, Эдуард э-э…

— Самойлович, — подсказал Шевчук.

— Может быть, вы, Эдуард Самойлович, поможете нам, вспомните, не было ли у покойного Шумейко врагов, недоброжелателей? Вы ведь, так сказать, вращаетесь в одном кругу…

— Я его самый большой недоброжелатель. — Господин Шевчук скорбно поджал губы и затряс тремя подбородками. — Я не враг, конечно, и врагу бы не пожелал такой смерти, но… недоброжелатель! Это точно. У вас, конечно, правильные сведения. Только я его не убивал, Не пачкал, так сказать, руки. У меня достаточно денег, чтобы купить эту его общепитовскую помойку. Курочки! Подсолнухи! Карпы!

Чепуха собачья! В мой прекрасный коктейль-бар не ходят, а туда — жрать жареное сало ходят! В нашем городе не ценят ничего изысканного. Но ничего — на днях я открываю у себя суши-бар.

— Это вместо коктейль-бара? — уточил Банников.

— Да! И тогда посмотрим! Кто! Кого!

— А может быть, все-таки лучше что-нибудь э… более традиционное? — Майор наблюдал, как господин Шевчук медленно возвращается в нормальное состояние. — Может быть, не надо… ничего сушеного? Особенно в такую жару?

— Суши — это японская кухня, — надувшись как индюк, объяснил безграмотному милиционеру собеседник. — Это изысканно. Это модно.

Курочки, карпы… это интересно. Он что, ходил в ресторан конкурента? Это вряд ли. На подоконнике, полуприкрытый шторой, лежал большой полевой бинокль. «Так вот оно что, — усмехнулся про себя майор, — он за ними наблюдает! Так, того и гляди, крыша съедет».

— Скажите, Эдуард Самойлович, вы случайно не видели этого человека? — Майор вынул из папки и положил на стол фотографию Феликса Нечаева.

— Этого усатого? Как же, видел! В этом притоне. — Шевчук кивнул в сторону ресторана. — Приезжал пару раз с братом покойника нашего дорогого. С Олегом, — уточнил господин Шевчук. — Типичный бандит! — Он двинул по столу фотографию Нечаева с брезгливым выражением лица. — Они все бандиты!

— Это точно был он? — Майор переместил фотографию обратно. — Вы посмотрите, посмотрите как следует.

«Этак он и Папу Римского признает бандитом и скажет, что тот ходил в ресторан конкурента», — подумал Банников.

— Точно, точно! Этого усатого ни с кем не спутаешь! Продувная рожа!

«Недалеко от истины», — решил майор и достал фото фигурантов, проходящих по другим делам.

— А вот этих, посмотрите, не встречали?

Шевчук долго рассматривал фотографии, вертел так и этак, потом со вздохом сожаления признался:

— Нет, не встречал. Бандиты! А вот этого видел несколько раз. — Он вернулся к фото Нечаева и постучал по нему толстым пальцем. — И все с нашим дорогим братцем!

— Случайно не вспомните, он на машине приезжал или его привозил, может быть, Олег Григорьевич?

— Почему же не вспомню! — Шевчук полез в стол. — У меня записано. — Он извлек на свет божий толстую тетрадь. — На всякий случай… мало ли… — бормотал он, листая свой гроссбух. — Вот! — радостно сообщил он. — Нашел! Приезжал на машине «Ниссан-премьера» номерной знак… А тот на своей бандитской колымаге, — добавил он, и Банников понял, что господин Шевчук имел в виду джип Олега Шумейко.

— Почему же на бандитской? — удовлетворенно спросил он. Глаза его блестели. Несомненно, разговор доставлял ему все больше и больше удовольствия.

— Все бандиты на таких ездят, — неприязненно сообщил Эдуард Самойлович.

— Почему сразу бандиты? А честные люди как же? Вот я, например, тоже не отказался бы от такой машины.

Господин Шевчук смерил его взглядом, в котором ясно читалось, что милиционер и есть самый первый бандит. Хуже только налоговая инспекция.

— Спасибо вам большое, Эдуард Самойлович, вы нам очень помогли. Следователь вас вызовет, чтобы, так сказать, запротоколировать ваши показания… Тетрадочку вашу вы уж берегите — бесценные для нас сведения. И пожалуйста, если вам что-нибудь станет известно… — Майор положил на стол визитку. — Вот мои координаты. Обязательно нам позвоните.

— Обязательно. Обязательно. Это возмутительно. — Наконец господин Шевчук осознал происходящее. — Честных бизнесменов отстреливают, извините, как бешеных собак! Обязательно! — Он провожал майора до дверей.

— И мой вам совет, — обернувшись, не удержался Банников, — пожалейте себя, Эдуард Самойлович. Смените кабинет. Не смотрите вы в это окно!

Не глядя, какое впечатление произвели на бедного, измученного хроническим стрессом владельца «Стрелы» его слова, Банников быстро сбежал по лестнице и вышел на улицу. До «Подсолнухов» было рукой подать. «А не зайти ли мне выпить чашечку кофе? — подумал майор. — Надеюсь, господин Шевчук на меня не обидится».

Во дворе «Подсолнухов», за кованым ажурным забором, действительно росли подсолнухи, мальвы и другие яркие цветы и ходила пестрая стайка кур, возглавляемая роскошным петухом. Посреди двора бил фонтан, где плавали цветные японские карпы, долженствующие, по-видимому, олицетворять родных украинских карасей. Уютные столики, стулья с соломенными плетеными сиденьями были скорее французские, чем украинские, но прекрасно вписывались в интерьер. Впрочем, непросвещенный в вопросах дизайна майор все равно этого не знал, но видел только, что дворик донельзя уютный, располагающий к отдыху. Почти все столики были заняты, но он все-таки нашел свободный в тени старого дерева, которое строители благоразумно обошли, и блаженно вытянул ноги. Тут же подошедший официант положил перед ним кожаную папку.

— Чашечку кофе, пожалуйста, — сказал Банников, не раскрывая меню.

— Эспрессо, капуччино? — уточнил официант.

— Крепкий, со сливками и сахаром.

Официант удалился, и майор полюбопытствовал. Цены вполне пристойные — обнаружил он с некоторым удивлением. Теперь понятно, почему посетители «Стрелы» предпочитают коротать время здесь. «Курочки, карпы…» — вспомнились ему слова негодующего господина Шевчука. Что ж, очень симпатичные карпы. Да и курочки тоже ничего. — Ваш кофе.

— Подождите секундочку! — Банников достал удостоверение. — Майор Банников, уголовный розыск. Присядьте. — Он указал на стул рядом. — Вы видели здесь когда-нибудь этого человека? — Он предъявил фото покойного каталы.

— Кажется, видел, — сказал официант осторожно, — один раз. Подождите, пожалуйста, я сейчас приглашу администратора. Может быть, она вам будет более полезна…

Банников не спеша потягивал кофеек. Сварили отменно. Симпатичное место — официанты в вышитых рубашках, девушки — в пестрых украинских юбках и белых кружевных топах, на груди — бусы в несколько рядов. Живописно, ничего не скажешь. У девчат на ногах красные сапожки — и как они только выдерживают в такую жару? Правда, голенища ажурные…

— Светлана Владимировна, администратор. — Майор не сразу заметил подошедшую женщину, увлекшись разглядыванием красотки подавальщицы. — Вы что-то хотели узнать?

— Майор Банников. — Он еще раз продемонстрировал удостоверение.

— Вы по поводу… — Она не сказала «убийства» — для этого была слишком хорошо вышколена. — По поводу прискорбного случая? Одну минуточку…

Она отошла на пару метров и достала мобильный телефон. «Шефу звонит», — догадался он. Быстро переговорив, Светлана Владимировна вернулась к нему.

— Олег Григорьевич просил отвечать на все вопросы. Еще бы он не просил! Как бы это расценили?

— Вы видели этого человека?

— Кажется, видела несколько раз. — Администратор мельком взглянула на спрашивающего, ожидая увидеть реакцию на свои слова и относительно этого строить дальше линию поведения. — А… что?

— Так кажется или видели? — жестко спросил майор.

— Видела.

— Он приезжал один? Или с Олегом Григорьевичем?

— Я не знаю, приезжал он один или нет, — с достоинством ответила администратор, — но сидели они за столиком вдвоем — с Олегом Григорьевичем.

— Сколько раз, не помните?

— Кажется, два раза. Может, три.

— Не знаете, о чем они разговаривали?

— Я вам сейчас пришлю девушку, которая их обслуживала, спросите у нее.

Администратор удалилась, неся свое черное платье как траурный флаг среди яркого великолепия «Подсолнухов». Почти сразу же к столику подошла та самая девушка с пышной грудью, на которую так засмотрелся майор.

— Я вас слушаю.

— Присаживайтесь. — Банников вежливо кивнул на стул рядом.

— Спасибо. — Красавица села.

— Вы видели этого человека? — На стол в который раз легла фотография.

— Был тут несколько раз.

— С Олегом Григорьевичем? Девушка кивнула.

— Как вас зовут? — Майор старался не смотреть на соблазнительные формы, придвинутые на такое опасное расстояние.

Девушка легко вздохнула, нитки крупных коралловых бус шевельнулись над кружевом. — Оксана.

«Очень подходящее имя», — подумал Банников.

— А теперь вспоминайте, Оксаночка, о чем они говорили. Хотя бы отдельные слова, обрывки… Все, что запомнили.

Она наморщила гладкий лоб.

— Первый раз ни о чем не говорили, а может, замолчали, когда я подошла… Второй раз, второй раз… — Она густо покраснела, — тоже… ни о чем со мной… не говорили… То есть Олег Григорьевич ничего не говорил…

— Понятно, — закивал Банников, чтобы не смущать девушку.

— А вот третий… да — третий раз Олег Григорьевич был чем-то недоволен, очень громко тогда разговаривал, можно сказать, кричал… в ресторане почти никого не было. Я имею в виду тут, на улице. Дождь шел, так они, считай, одни здесь сидели. Олег Григорьевич сказал этому, который с усами: «Ты хоть думаешь, во что вляпался?» — а потом еще: «Я за тобой Шубу пришлю, приедешь ко мне, поговорим».

— А вы точно слышали?

— Точно слышала. Они меня не видели, спиной сидели. А потом увидели и замолчали. Этот, усатый, по-моему, очень расстроен был.

— А почему вы решили, что Шуба — это человек? Может, они о вещах говорили? Может, он ему какую-то шубу прислать хотел?

— Он очень конкретно сказал — Шубу пришлю. Как будто имел в виду человека.

— А когда это было, какого числа, вы случайно не помните?

— Какого числа… — Она задумалась. — Так сразу и не вспомнишь. Но я могу посмотреть, когда моя смена была.

— Давайте ваши координаты, — сказал майор. — Следователь вас вызовет.

— Зачем? — испугалась девушка. — Чтобы зафиксировать показания.

— Ой, не нужно! — Она явно дорожила работой и опасалась, как бы чего не вышло.

— Оксаночка, Олег Григорьевич ведь сказал, чтобы вы отвечали на все вопросы, так что ничего не бойтесь.

— А это по поводу…

— Да, — перебил ее майор, — по поводу. Большое спасибо. Он одним глотком допил кофе и поднялся. Жаль, но больше здесь делать было нечего.

Нина проснулась от Димкиного вопля. Вскочила и не сразу поняла, где находится. Димка подпрыгивал на балконе и кричал:

— Море! Море!

И впрямь: там было море. Прекрасное в утреннем свете, лазорево-синее море, а наверху — такое же синее небо. Еще видны были горы, с точки зрения Нины, не менее привлекательные, но Димкой пока совершенно не замеченные. Все его внимание поглотило море.

— Иди сейчас же сюда, — схватила его Нина, выскакивая на балкон. — Ты чего так кричишь? Всех перебудишь!

— Будить уже некого. — Валентина Яковлевна стояла внизу и улыбалась. — Давайте спускайтесь вниз, сейчас будем завтракать.

— Завтракать, завтракать! — заскакал Димка. — И пойдем на море! Я хочу тех штук, что растут на улице! За завтраком Нина не выдержала и спросила:

— Валентина Яковлевна, а как называется поселок? Или это город?

Валентина Яковлевна безмерно удивилась:

— Вы что, даже не знаете, где находитесь?

— На море, — рассудительно сказал Димка с набитым ртом, и все засмеялись.

— Да мы как-то не заметили, куда въехали, — оправдывалась Нина. — Темно уже было… когда Кирилл нас нашел, — закончила она не совсем связно.

— Это поселок. Партенит.

— Какое красивое название!

— Еще греческое. В переводе означает «Девичье». Я знаете, мало где бывала, но мне кажется, это самое красивое место на земле… Ладно, что я вам так его нахваливаю. — Она немного смутилась. — Конечно, каждый кулик свое болото хвалит… Ну, вы сами посмотрите. — Хозяйка дома принялась собирать со стола посуду.

Нина взялась ей помогать. Вдвоем они быстро все прибрали, и Нина тут же стала перемывать чашки-плошки. Почему-то она мгновенно почувствовала себя своей рядом с этой пожилой женщиной, так любящей свой поселок.

— Да бросьте вы, я помою, — отговаривала гостью хозяйка, тем не менее одобрительно поглядывая на Нину.

— Нет, так не годится. Вы завтрак приготовили, а я должна хотя бы посуду помыть.

— Да мне и так целый день делать нечего… — Валентина Яковлевна махнула рукой. — Сын пропадает на работе, а мне скучно. Хорошо, что теперь вы будете жить — хоть веселее будет.

— Валентина Яковлевна, — серьезно начала Нина. — Давайте мы с вами сразу договоримся об оплате. Кирилл вчера отказался говорить на эту тему, а так жить мы не будем.

— Ниночка. — Хозяйка, казалось, была сильно сконфужена. — Я вас очень прошу… Какие деньги! И вообще — как Кирилл сказал, так и будет.

— Ну как же… — растерялась Нина.

— Ой, ну как вам объяснить… Понимаете, мы уже сколько лет не держим курортников. Раньше, конечно, пускали — все ведь в Крыму этим живут. А с тех пор как Кирюша стал зарабатывать, дом новый построили, — и теперь он мне не разрешает. Не нужно, говорит, мама, отдыхай. Так я и отдыхаю. Скучное это занятие! — Она лукаво посмотрела на Нину.

— Нет, я так не могу… — Нина, расстроенная, опустила в мойку недомытую тарелку.

— Давайте так: считайте, вы к нам в гости приехали. — Валентина Яковлевна хитрила. Неприятную квартирантку она, конечно, немедленно бы выпроводила, но Нина с Димкой действительно сразу пришлись здесь ко двору. — А потом мы к вам приедем. Договорились?

— Правда, вы к нам в гости приедете? — Димка, уже перепачканный инжиром, который он так рвался попробовать, возник рядом.

— Конечно, приедем!

— У меня железная дорога есть и рыбки в аквариуме, — похвастался Димка. — Только мама не разрешила их с собой брать…

Ладно, она еще вернется к этому вопросу. Здесь было так хорошо — только страшно неудобно, что с них не хотят брать денег. «Потом по почте пришлю им перевод», — решила она. Да, действительно, так и нужно сделать. Она успокоилась.

— А на море как идти, Валентина Яковлевна?

— Сейчас я вам объясню. — Хозяйка надела очки и придвинула лист бумаги. — Вот наш дом. Сюда повернете и будет лестница, по ней и спуститесь… Нет, — вдруг решила она. — Все не так! У меня есть подруга, Рая. Она работает во «Фрунзенском». Там и пляж хороший, и парк. Я сейчас записку напишу. Она там сестра-хозяйка. Она вам сделает пропуск, и будете ходить туда.

— Вот! — Нина поставила на крыльцо два пакета, доверху набитые всякой снедью.

— Это что? — Валентина Яковлевна удивленно вскинула брови.

— Еда! — весело ответила Нина. — Это еда. Мы все будем ее есть.

— Понятно, — так же весело ответила ей мать Кирилла. — А теперь пойдемте со мной.

Они вошли на кухню, где на столе Нина тоже увидела пакеты.

— И это еда. У вас что-нибудь скоропортящееся есть?

— Да, — упавшим голосом сообщила Нина. — Колбаса. И рыба…

— Мороженое! — сообщил Димка свое мнение.

— Ну, мороженое мы как-нибудь спасем. — Кирилл вошел в кухню с взлохмаченными мокрыми волосами и полотенцем на плечах. — Придется срочно покупать второй холодильник! — Серые глаза его смеялись.

— Кирюша. — Валентина Яковлевна хмурилась, хотя ей тоже хотелось смеяться. — Вы с Ниночкой как-нибудь договоритесь, кто будет ходить в магазин. А то уже не знаю, куда что класть…

— В магазин буду ходить я. Потому что я сильнее, шире, выше и больше могу унести. И даже не унести, а увезти.

— Я тоже могу увезти. — Нина сердилась. — Не нужно иронизировать, Кирилл, но ни один человек не выдержит, если с ним, если с ним… — Она не могла подобрать нужного выражения, и он ей подсказал:

— Если с ним обращаться по-человечески? Нина поперхнулась, отвела взгляд и, почувствовав, что слезы вот-вот брызнут, быстро пошла по лестнице наверх.

— Дим, пойдем-ка со мной картошку жарить, — позвала Валентина Яковлевна. — А ты иди, чучело. — Она кивнула сыну на лестницу. — Извинись перед ней…

— Не заперто. — Нина сидела на краю кровати и с отсутствующим видом смотрела на далекое сиреневое вечернее море.

— Можно? — Кирилл тихо вошел в комнату. — Простите меня…

— За что? За то, что навязалась на вашу голову?

— Я вас обидел. Вы так остро на все реагируете… У вас что-то случилось?

— Да нет, все в порядке.

Они вышли на балкон. Нина вздохнула:

— Как красиво… Как хорошо жить и все время видеть эту красоту.

— Ну, знаете, — усмехнулся Кирилл, — многие живут и не видят ничего. Вы спросите любого крымчанина, когда он в последний раз видел море? Разве что только те, кто в море ходит, — добавил он. — А все остальные просто его не замечают.

— А вы? — спросила Нина.

— Я — другое дело. — Он задумался, и его широкий лоб пошел складками. — Знаете, не могу отсюда уехать, и все. Давно уже свое дело в Симферополе, хотел туда перебраться, чтобы не мотаться каждый день туда-сюда — и не могу. Да и мама тоже… Лишить ее всего этого? — Он оперся большими руками о перила.

Море заволакивалось легкой дымкой. Небо было гиацинтового цвета. В саду робко тыркнула ранняя цикада.

— А кем вы работаете? — спросила Нина.

— Я — неинтересный человек. — Он снова сморщил лоб, вынул из кармана сигареты и закурил. — Сейчас я вам кресло притащу, — спохватился он, — а то вы стоите…

Он прошел по балкону, завернул за угол и вернулся с плетеным креслом.

— Возле моей двери два кресла, — объяснил он, — и столик. Давайте я вам с сыном их перенесу? Будете вечером морем любоваться. Или есть мороженое. Или играть в подкидного дурака.

— Димка не умеет играть в карты. А вообще, давайте, — согласилась Нина.

Они зашли за угол, и там действительно обнаружились еще кресло и столик.

— Вы берите столик, — скомандовал он, — а я кресло. Оно тяжелее.

— А вы как же будете? — поинтересовалась Нина. — Без кресел?

— Да завтра еще куплю! — легкомысленно сказал он.

— Ну нет. — Нина остановилась. — Несем все обратно!

— Я пошутил, пошутил. Простите. Я ими не пользуюсь.

— Извините, Кирилл. — Она все никак не могла успокоиться. — Мне не нравится, что вы тратите на нас деньги. Мы и так поселились здесь… даром. Знаете, человеку очень трудно в такой ситуации. Я не привыкла быть…

— Облагодетельствованной? — подсказал он и зло усмехнулся. — Что вы как маленькая, ей-богу! Вам не приходило в голову, что это, может быть, мне было нужно ваше общество?

— Именно мое?

— Может быть, именно ваше. Впрочем, вчера я был согласен на любое общество, но я рад, что оказались именно вы. А то бы напился в одиночестве, как свинья. Мама бы расстроилась. Ставьте сюда. Садитесь, посидим, покурим. Вы курите?

— Нет.

— А я покурю.

Нина сидела, ненавязчиво, исподтишка разглядывая его лицо, освещаемое в быстро сгущающихся сумерках огоньком сигареты. Лицо как лицо — решила она. Какое-то слишком простое, такое сразу и не запомнишь. Только подбородок, пожалуй, тяжеловат. Она хотела его спросить, что случилось вчера, но вдруг передумала. Зачем лезть в душу к незнакомому человеку?

— Так кем вы работаете? — еще раз спросила Нина, чтобы не молчать.

— Я специалист по промышленным холодильникам. Проект, установка, монтаж, обслуживание… Работы хватает. Человек-холодильник. — Он хмыкнул.

— Вы себя не любите? — Она повернулась к нему.

— Пожалуй, люблю. — Он задумался. — Да! Пожалуй, люблю. А вы? — Он с интересом повернулся к ней. — Вы себя любите?

— Честно говоря, я не знаю, — растерялась она. — Димку люблю больше жизни, а себя… Тоже, наверное, люблю.

— А мужа?

— У меня нет мужа. — Она подошла к ограждению балкона. — Он меня бросил. Три дня назад.

— Какое совпадение! — Он тоже встал и оперся широкой спиной о перила. — Вчера было как раз три года, как от меня ушла жена. Прямо мистика какая-то. Поэтому мы с вами и встретились! — Кирилл неожиданно развеселился. — Это надо отпраздновать! Жареная картошка, по-моему, как раз подойдет.

— Шумейко к Шубину каким краем лепится, как думаешь, Игореша? — Банников задумчиво вертел ручку.

— Да никаким! Крыша сейчас у всех есть. Но только не Шуба. Здесь твоя официантка ошиблась. Шубин такими делами не занимается. И Шумейко для Шубы кто — да никто! Как Олега Шумейко с Феликсом связать — вот вопрос. Чего они там вместе крутили? Может, подставили его? Молодой, зеленый… А байки, что тачку случайно на рынке купил, он может в другом месте рассказать. Конечно, по наводке купил. И в кабак этот ихний он с ним ездил, договаривался. И цену, скорее всего, дал настоящую, а эти рассказы про очень дешево он в налоговой пусть издает. Малым тиражом за свой счет. Только вот при чем тут Шубин, убей, понять не могу. Ну не вяжется сюда Шубин!

Банников пожал плечами:

— Я и сам, Игореша, в раздумьях больших. Что старший Шумейко с вором в законе Шубой связан не был — это тебе каждая собака скажет. Неконфликтный человек, крутил свои дела, богател потихоньку, ни с кем не ссорился, разве что с этим. — Он поморщился. — Шевчуком. Но тот — типичный невротик, больше языком болтает и за сердце хватается. Непохоже, чтобы он Шумейко заказал. Он бы скорее мышьяка в бассейн с рыбками насыпал. Да… Нормальный мужик был этот Шумейко. Никаких долгов, никаких расписок, ничего мы не нашли. К вдове никто за это время не приходил, никаких предъяв не выставлял. У меня все.

— Давай ты, Саня. — Капитан кивнул старшему лейтенанту Пухину.

Несмотря на внешность типичного спортсмена, было что-то в Саше Бухине неисправимо интеллигентское. Только фамилия подкачала. С фамилией у него были неприятности еще в школе. Чувствительного мальчика как только не называли одноклассники, извлекая из его неблагозвучной фамилии замечательные производные. И измученный сын физика и врача-отоларинголога направил свои стопы и секцию айкидо, где нашел нужную философскую подоплеку и занимался успешно все школьные и институтские годы. И сейчас он время от времени заглядывал в спортзал — поддержать форму, пообщаться со старыми друзьями, посмотреть на подрастающее поколение мальчишек в широких айкидошных штанах. Саша лелеял мысль, что когда-нибудь айкидо начнут преподавать в каждой школе. После выпускного у него была только одна дорога — в юридический институт, потому что идти на филологический, как того хотела мама, с фамилией Бухин было невозможно. Да и не видел он себя филологом, хотя книги читал запоем и даже стихи пытался писать. Способного серьезного студентика еще на практике приметили в Управлении по борьбе с организованной преступностью. Два года он успел проработать «на земле». Выезжал на бытовые поножовщины, ловил домушников, даже искал однажды пропавшую собаку. Но когда в их районе было совершено нашумевшее на весь город убийство, обставленное как сатанинское жертвоприношение, и Бухин практически в одиночку его раскрыл, ему присвоили очередное звание и перевели в Управление, то есть «подняли с земли». И старлей Бухин стал работать у подполковника Шатлыгина по прозвищу Бармалей. На его фамилию здесь никто не обращал внимания. В Управлении было полным полно других достопримечательностей и легенд. Имелись, в частности, два сотрудника с фамилиями Водка и Ковбаса, причем работали они в одном отделе и часто выступали в паре. Говорят, понятые всегда были от них в восторге. Так что Саша Бухин мог жить спокойно. «Старший лейтенант Бухин» звучало вполне пристойно. Ну, а «генерал Бухин» — уже почти как Рокоссовский. Саша надеялся дослужиться до генерала.

— Мне все-таки кажется, что с младшим Шумейко, с Олегом, не все так просто. — Кате очень хотелось высказаться, и поэтому Саша Бухин так и не успел доложиться. Впрочем, нового у него все равно ничего не было.

— Во-первых, — начала она, — Шумейко сильно нервничал, когда я спросила его о машине. До этого спокойно говорил, обстоятельно. Я уже собралась уходить и тут спросила про Нечаева.

Страницы: «« 345678910 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В номере:. Сплошные неприятности. Где бы ты ни был. Поток-богатырь...
В номере:. Чужое лето. Предел желаний. Важная персона. Самый лучший зоопарк. Без улик. Похищение. Чт...
В номере:. Абсолютно невозможно. Колдовское зелье. Лицо на фотографии. Семь дней ужаса. Кольцо с гол...
В номере:. Встреча. Рука закона. Золото и любовь. Пилат. Кольцо с голубым сапфиром. Кот Шрёдингера...
В номере:. Из-за моря привези. Почти разумны. Подарок для Пэт. Дезертир. Взаимность...
В номере:. Уснувшие небеса. Самый лучший в мире диван. Жажда смерти. Дело о пришибленном докторе...