Собрание сочинений в одной книге Лондон Джек

Глава I

В это позднее весеннее утро события в жизни Фрэнсиса Моргана чередовались с невероятной быстротой. Вряд ли кому-то еще пришлось пережить такой резкий скачок во времени и так внезапно попасть в яркую, полную жизни драму, вернее, даже трагедию; вряд ли кому-то другому удалось так близко соприкоснуться с удивительной – то ли первобытной, то ли средневековой – мелодрамой, в которую подчас превращается жизнь народов латинской расы, населяющих Среднюю и Южную Америку, – народов, как известно, отличающихся пылкими чувствами и необузданными страстями. Да, можно сказать, что в это утро судьба не церемонилась с Фрэнсисом Морганом!

Однако пока еще он лениво валялся в постели, не зная даже, пробудился ли мир ото сна. Да и сам Фрэнсис еще окончательно не проснулся. Накануне он до поздней ночи играл в бридж и потому поздно встал. Поздно позавтракав фруктами, молодой человек направился в библиотеку – элегантно обставленную, но выдержанную в строгом стиле комнату. Отсюда его отец до конца своей жизни отдавал распоряжения, занимаясь многочисленными делами.

– Паркер, – обратился Фрэнсис к лакею, служившему еще его отцу, – не замечали ли вы – не начал ли Р. Г. М. полнеть перед смертью?

– О нет, сэр, – был ответ. В тоне его слышалась почтительность отлично вышколенного слуги; правда, лакей невольно окинул не слишком одобрительным взглядом дородную фигуру молодого хозяина. – Ваш отец, сэр, не утратил стройности до конца своих дней. Он и под старость был таков же, как в молодости: широкоплечий, с мощной грудью и широкой костью, но талия у него так и осталась тонкой, сэр. Нынешние молодые господа могли бы ему позавидовать. Очень уж он за собой следил – каждое утро ровно полчаса делал в постели гимнастические упражнения. Ничто не могло ему помешать. Он называл это своей религией.

– Да, у него была редкая фигура, – рассеянно ответил молодой человек и бросил взгляд на биржевой телеграф и на телефоны, поставленные тут еще его отцом.

– О да, – убежденно подтвердил Паркер, – он был строен, как настоящий аристократ. И вы унаследовали его фигуру, сэр, только немного дороднее.

Молодой Фрэнсис Морган, унаследовавший от отца, кроме фигуры, еще и несколько миллионов долларов, лениво развалился в широком кожаном кресле и вытянул перед собой ноги, словно посаженный в клетку могучий лев, расправляющий свои члены. Раскрыв утреннюю газету, он взглянул на заголовки. Там говорилось о новом обвале на Панамском канале.

– Хорошо, что мы, Морганы, вообще не склонны к полноте, – сказал он и зевнул, – а то я давно растолстел бы от подобной жизни… Как, по-вашему, Паркер?

Пожилой лакей вздрогнул. Он не ожидал вопроса и потому не сразу нашелся что ответить.

– Конечно, сэр, – наконец поспешно проговорил он, – то есть я хочу сказать, нет, сэр, вы сейчас вполне в форме, сэр.

– Не сочиняйте, Паркер, – сказал молодой человек. – Я, пожалуй, не то чтобы разжирел, а так… мускулы слегка начали дрябнуть… Правда, Паркер?

– Да, сэр… нет, сэр, я хотел сказать – нет, сэр. Вы выглядите не хуже, чем три года назад, когда вернулись домой, окончив колледж.

– И всецело посвятил себя ничегонеделанию, – весело пошутил Фрэнсис. – Паркер!

Паркер был полон почтительного внимания. Хозяин его между тем погрузился в глубокие размышления, словно решал какую-то важную задачу. Рука его тихо поглаживала короткие щетинистые усики, которые с недавних пор украсили верхнюю губу.

– Паркер, поеду-ка я рыбу удить.

– Да, сэр.

– Я купил несколько складных удочек. Пожалуйста, составьте их и принесите мне сюда – хочу попробовать, хороши ли они. Мне пришло в голову, что необходимо уехать недели на две и пожить где-нибудь в глухом лесу. Если я этого не сделаю, то начну толстеть и опозорю славный род Морганов. Помните сэра Генри? Старого оригинала сэра Генри – этого лихого пирата?

– Да, сэр, я читал о нем, сэр.

Паркер уже стоял в дверях и дожидался минуты, когда его словоохотливый молодой хозяин наконец замолкнет и ему удастся улизнуть.

– Мне не слишком бы следовало гордиться этим старым пиратом!

– О что вы, сэр! – запротестовал Паркер. – Ведь он был губернатором Ямайки. И до самой смерти пользовался всеобщим уважением.

– Счастье, что его не повесили, – засмеялся Фрэнсис. – В сущности он один и является позором нашего рода, основателем которого считается. Впрочем, я не то хотел сказать. Дело в том, что я недавно начал тщательно изучать все относящиеся к нему документы и узнал, что он до смерти сохранил стройность фигуры: у него не было ни малейшего намека на брюшко. Да, он нам, Морганам, оставил хорошее наследство. Правда, мы так и не смогли отыскать его сокровищ, но зато отсутствие брюшка дороже всяких драгоценностей. Эта черта – характерный признак всей нашей породы… я вспоминаю лекции моего профессора биологии.

Наступило молчание. Паркер исчез. Фрэнсис погрузился в чтение газеты. Из нее он узнал, что открытие Панамского канала для пароходов должно состояться не раньше чем через три недели.

Зазвонил телефон. Судьба, пользуясь телефонными проводами, этими нервами современной утонченной цивилизации, выпустила свои щупальца – щупальца, которыми вскоре был опутан Фрэнсис Морган, спокойно сидевший у себя в библиотеке, в роскошном доме, выстроенном его отцом на Набережной.

Морган взял трубку и стал слушать.

– Да нет, дорогая миссис Каррутерз, – стал он уговаривать невидимую собеседницу, – это просто местная горячка. Акции компании «Тэмпико-Нефть» стоят твердо. Это не спекулятивные бумаги, а солидное помещение капитала. Держите их, держите крепко… Наверное, дело просто в том, что на бирже появился какой-нибудь разбогатевший фермер, который и старается прикупить эти акции. Ведь они пользуются солидной репутацией и на самом деле солидны… Что из того, что они поднялись на два пункта? Не продавайте ни в коем случае! Акции «Тэмпико-Нефть» – не лотерея и не рулетка. Это не дутая компания, а подлинное промышленное предприятие. Я даже жалею, что оно слишком крупное для меня одного – хотелось бы финансировать его единолично… Подождите, дайте договорить! Это вовсе не мыльный пузырь. У нас на миллион одних только цистерн. Наша железная дорога и три линии нефтепровода стоят пять миллионов. У нас работают сейчас нефтяные фонтаны, в которых добра миллионов на сто. Наша задача теперь – найти способ доставлять нефть к морю для погрузки на пароход. Сейчас самый подходящий момент для приобретения акций «Тэмпико-Нефть». В настоящее время они представляют собой самое разумное помещение капитала. А через год-два будут стоять настолько твердо, что перещеголяют любые государственные бумаги… Да, да, пожалуйста. Не обращайте внимания на биржу. Но не забудьте, пожалуйста, что не я посоветовал вам приобрести эти акции. Я никогда не даю таких советов друзьям. Но раз они у вас имеются, держитесь за них. Компания «Тэмпико-Нефть» не хуже вашего Английского банка… Да, мы с Дикки вчера ограбили партнеров… отлично провели вечер. Хотя Дикки человек, слишком увлекающийся, – ему не следовало бы играть в бридж… Да, везло как утопленнику!.. Ха-ха!.. Я не увлекаюсь?.. Ха-ха!.. Что вы? Неужели!.. Передайте Гарри, что я уезжаю недели на две… Поеду ловить форель… Весна, понимаете, быстрая речка, деревья, налитые соком, распускающиеся почки, цветы и все такое прочее… Ну, пока до свидания, и держитесь «Тэмпико-Нефть». Если они немного упадут, когда фермер из Миннесоты прекратит их покупку, купите еще. Я тоже куплю. Прямой расчет!.. Да!.. Да, разумеется. Их нельзя продавать при первом же повышении курса, потом вы не выкупите. Разумеется, я знаю, что говорю! Я отлично выспался – спал восемь часов – и не выпил еще ни капли виски… Да, да… До свидания!

И Фрэнсис, удобно расположившись в кресле, подтянул к себе ленту аппарата, соединенного с биржей, и стал ее лениво разглядывать. Полученные сведения о состоянии биржи, по-видимому, не вызвали у него особого интереса.

Вскоре вернулся Паркер, держа в руках несколько новеньких, ярко блестевших удочек. Каждая из них являла собой своего рода чудо техники и человеческого искусства. Фрэнсис тотчас же вскочил на ноги, забыв о биржевом телеграфе. Словно маленький мальчик, он с восторгом начал разглядывать свои игрушки. Испытывая удочки одну за другой, молодой человек взмахивал ими так, что они со свистом, словно хлыст, рассекали воздух, потом осторожно и медленно двигал рукой в разные стороны, будто забрасывал их в какой-то невидимый пруд, таивший в своих глубинах множество форели.

Снова зазвонил телефон. На лице Фрэнсиса мгновенно отразилось раздражение.

– Бога ради, Паркер, – приказал он, – подойдите к нему! Если звонит какая-нибудь дура, вздумавшая играть на бирже, скажите ей, что я умер, или напился до бесчувствия, или заболел тифом, или собираюсь жениться, – одним словом, скажите, что со мной стряслась какая-то беда.

После короткого диалога, выдержанного Паркером в скромном и сдержанном тоне, вполне подходившем к холодной и строгой обстановке библиотеки, почтенный слуга произнес в трубку: «Одну секунду, сэр!», затем, закрыв трубку рукой, объявил:

– Это мистер Бэском, сэр. Он просит вас.

– Пошлите мистера Бэскома ко всем чертям! – ответил Фрэнсис и закинул удочку так далеко, что крючок чуть было не вылетел в окно и не зацепил садовника, занятого в саду пересадкой розового куста.

– Мистер Бэском просит передать, что ему необходимо переговорить с вами относительно положения на бирже, сэр. Он вас задержит всего на минутку, – настаивал Паркер, но настолько деликатно и незаметно, словно просто передавал какое-то маловажное сообщение.

– Ладно, так и быть! – И Фрэнсис, осторожно прислонив удочку к столу, подошел к телефону.

– Алло! – сказал он. – Да, это я, Морган. В чем дело? Ну!

Он слушал с минуту, затем раздраженно перебил говорившего:

– Продавать – на кой черт? Ни в коем случае… Конечно, я рад, что узнал об этом. Даже если бы они поднялись на десять пунктов – чего, разумеется, быть не может, – держите все акции до единой. Может быть, это вполне законное повышение и они больше не упадут. Акции солидные. Они стят дороже своей котировки. Публика может этого не знать, но я-то знаю. Не пройдет и года, как они дойдут до двухсот… то есть, само собой разумеется, если в Мексике наступит успокоение. Если они начнут падать, я вам велю покупать… Глупость… Кто хочет получить контрольный пакет? Это чисто случайное явление… Что? Ах, простите, я хотел сказать, чисто временное явление. Я собираюсь уехать недели на две – поудить рыбу. Если акции упадут на пять пунктов, покупайте. Покупайте все, что будут предлагать. Ведь вы знаете, когда человек является владельцем солидного предприятия, повышатели для него так же опасны, как и понижатели… да… да… да… Разумеется… Да. До свидания.

Фрэнсис с удовольствием повесил трубку и вернулся к своим удочкам. А между тем судьба уже принялась за работу.

Перенесемся теперь на Уолл-стрит, в собственную контору Томаса Ригана. Риган только что отдал нескольким маклерам приказ скупить акции компании «Тэмпико-Нефть», а сам через своих тайных агентов пустил слух, что с делами этой компании творится что-то неладное и концессия, выданная мексиканским правительством, висит на волоске. Покончив с этим делом, Томас Риган погрузился в изучение доклада, составленного командированным им в Мексику экспертом. Эксперт провел на месте целых два месяца и всесторонне разведал перспективы компании «Тэмпико-Нефть» на будущее.

В кабинет вошел клерк. Он подал Ригану визитную карточку и объяснил, что посетитель, несомненно иностранец, требует его принять. Риган выслушал клерка, взглянул на карточку и сказал:

– Передайте этому мистеру Альваресу Торресу из Сиу-дадде-Колон, что я принять его не могу.

Минут через пять клерк вернулся с той же карточкой. На сей раз на ней было написано карандашом несколько слов:

«Дорогой и многоуважаемый мистер Риган!

Честь имею сообщить, что мне известно местонахождение сокровищ сэра Генри Моргана, некогда зарытых им в землю во времена пиратов.

Альварес Торрес».

Прочитав написанное, Риган усмехнулся и покачал головой. Клерк собрался было выйти из кабинета, но хозяин остановил его:

– Пригласите сюда посетителя немедленно.

Оставшись один, Риган злобно усмехнулся. Ему вдруг пришла в голову новая мысль.

– Надо проучить щенка! – пробормотал он сквозь зубы и закурил сигару, окружив себя облаками дыма. – Воображает, что он может разыгрывать из себя льва, как старик Р. Г. M.! Всыпать ему надо хорошенько – вот что! Об этом уж позаботится матерый волк Томас Р.!

Сеньор Альварес Торрес изъяснялся на правильном английском языке, и его модный весенний костюм выглядел вполне респектабельным. Хотя смуглая кожа явно выдавала его латиноамериканское происхождение, а по блеску темных глаз можно было угадать, что в нем течет смесь испанской и индейской крови, манерами посетитель ничем не отличался от любого ньюйоркца. Томас Риган одобрительно взглянул на своего гостя.

– После многих усилий, после долгих лет поисков я наконец нашел ключ к разгадке тайны сэра Генри Моргана – узнал, где находится награбленное им золото, – так начал свою речь сеньор Торрес. – Клад Моргана зарыт на Мескитовом Берегу. Сейчас я вам сообщу только, что он зарыт не так уж далеко от лагуны Чирикви, а ближайший к этому месту город – Бокас-дель-Торо. Я там родился, хотя воспитывался в Париже, и знаю окрестности как свои пять пальцев. Требуется всего одна небольшая шхуна – расходы незначительны, сущие пустяки. А какая награда! Какая выгода, какое богатство нас ожидают!..

Сеньор Торрес остановился. Его красноречие, видимо, иссякло, и он не в силах был как следует обрисовать блестящие перспективы, которые ему представлялись. Но Томас Риган был прежде всего человеком дела; он тотчас же подверг посетителя допросу, как настоящий следователь.

– Мне сейчас, – сразу признался сеньор Торрес, – несколько недостает… как бы это выразиться?.. средств на предварительные расходы.

– Вам нужны деньги? – грубо спросил биржевой делец, и испанец с огорчением наклонил голову в знак согласия.

Под перекрестным огнем энергичного допроса он признался еще во многом. Да, он в самом деле недавно покинул Бокас-дель-Торо и надеялся больше туда не возвращаться. Впрочем,готов вернуться, если достигнет соглашения с сеньором Риганом… Но Риган перебил его. Властным жестом человека, привыкшего считать всех людей своими подчиненными, он взял чековую книжку и выписал чек на тысячу долларов на имя Альвареса Торреса.

– А теперь – вот что мне от вас нужно, – сказал Риган. – Я лично нисколько не верю вашему рассказу. Но у меня есть один юный друг, к которому я глубоко привязан. Меня огорчает, что мальчик ведет здесь, в Нью-Йорке, слишком рассеянный образ жизни: он кутит ночи напролет, увлекается женщинами и так далее… понимаете? – В ответ сеньор Альварес Торрес поклонился, как светский человек, вполне понимающий намек светского человека… – Так вот, ради его здоровья, а также ради спасения не только его души, но и состояния я нахожу, что самый лучший для него выход – прокатиться за кладом пирата. Ему полезен будет моцион, всякие приключения и… ну, одним словом, я уверен, что вы меня понимаете.

Альварес Торрес снова поклонился.

– Вам нужны деньги, – продолжал Риган. – Постарайтесь заинтересовать этого юношу. Тысяча долларов вам за труды. Если удастся заинтриговать его настолько, чтобы он отправился искать золото старого Моргана, вы получите еще две тысячи. Сумеете так сильно его увлечь, что он не покажется сюда в течение трех месяцев, – еще две тысячи будут ваши. Задержите его там на шесть месяцев – заработаете пять тысяч. Поверьте, я знал его отца. Мы с ним были товарищами, компаньонами, почти братьями. Я готов пожертвовать целым состоянием, чтобы вернуть его сына на путь истинный. Ну, что вы скажете? Эту тысячу я даю вам в виде аванса. Ну, так как же?

Сеньор Альварес Торрес дрожащими пальцами то откладывал в сторону, то снова разворачивал чек.

– Я… я согласен, – пробормотал он, заикаясь от радости, – я… я… как бы это сказать… я ваш слуга, приказывайте…

Минут через пять сеньор Торрес поднялся, собираясь уходить. Он успел получить подробные инструкции относительно роли, которую должен был разыгрывать. Его рассказ о сокровищах Моргана был тщательным образом прокомментирован умным и опытным дельцом, сумевшим придать всей истории более правдоподобный и убедительный вид. Выслушав Ригана, испанец вдруг заявил вроде бы шутливым тоном, в котором чувствовался оттенок грусти:

– А самое странное то, что я ведь поведал вам сущую правду, мистер Риган. Благодаря изменениям, которые вы посоветовали мне внести в мою историю, она звучит более правдоподобно, но и раньше в ней не было ни слова лжи. Деньги мне нужны, не отрицаю. Вы очень щедры, и я буду стараться изо всех сил… я… я – артист в душе и горжусь этим. Но все-таки это истинная правда, что у меня есть сведения о подлинном местонахождении награбленных Морганом богатств. Я имел возможность познакомиться с некоторыми документами, неизвестными широкой публике. Существуют фамильные записи, известные нашей семье. Многие из моих предков тоже читали их и потратили целую жизнь на поиски, так и оставшиеся безуспешными. А между тем они были на правильном пути – просто им не хватило догадки: они ошибались на каких-то двадцать миль. Место было точно указано в документах. Они не нашли его только потому, что запись была намеренно составлена в виде загадки, ребуса или шарады, которую я – только я – сумел расшифровать. Мореплаватели старых времен, составляя свои карты, постоянно прибегали к подобным трюкам. Таким способом мои соотечественники-испанцы скрыли местонахождение Гавайских островов: они умышленно неверно обозначили долготу – с погрешностью пять градусов.

Для Томаса Ригана все это было китайской грамотой. Он выслушал речь посетителя со снисходительной улыбкой, которая ясно говорила, что делец не верит ни одному слову Торреса.

Не успел сеньор Торрес выйти из кабинета Ригана, как туда вошел Фрэнсис Морган.

– Я решил заглянуть к вам на минутку, попросить у вас совета, – сказал он после обычного обмена приветствиями. – К кому мне и обращаться, как не к вам? Ведь вы столько лет работали рядом с моим отцом. Насколько мне помнится, вы с ним вместе вели крупнейшие дела. Он всегда говорил мне, что я могу смело полагаться на ваше деловое чутье. Вот я и пришел к вам. Дело в том, что я хочу уехать ловить рыбу. В чем там дело с акциями «Тэмпико-Нефть»?

– С акциями «Тэмпико-Нефть»? – повторил Риган, искусно притворяясь удивленным, хотя сам же и подстроил всю махинацию. – Компании «Тэмпико-Нефть»?

Фрэнсис кивнул головой, опустился на стул и закурил папиросу. Риган тем временем посмотрел на ленту биржевого телеграфа.

– Акции «Тэмпико-Нефть» поднялись на два пункта. На вашем месте я бы обеспокоился, – объявил он.

– Вот и я так думаю, – согласился Фрэнсис. – Не кажется ли вам, что кто-то подбирается к контрольному пакету? Ведь речь идет о солиднейшем предприятии… Ценность его колоссальна… Вы понимаете, это разговор между нами, исключительно между нами… – Риган кивнул в знак согласия. – Дело-то настоящее. И тут нет никаких фокусов. Так вот насчет этого повышения: не думаете ли вы, что какая-то банда охотится за контрольным пакетом акций?

Однако друг отца Фрэнсиса только тряхнул седой головой. Кто бы мог подумать, что под этими сединами скрывалось столько хитрости и коварства?

– Не думаю, – заявил он. – По всей вероятности, это просто временное колебание, а может быть, спекулирующая публика пронюхала что-нибудь о реальной солидности предприятия.

– Разумеется, это солидное дело, – горячо подхватил Фрэнсис. – Я получил отчеты, Риган, настолько благоприятные, что вы изумились бы, если бы их прочли… Я говорил всем моим друзьям, что это стоящее дело, без всякого обмана. Ужасно обидно, что мне пришлось выпустить акции на рынок. Но дело слишком крупное, и я поневоле вынужден был на это пойти. Даже всего капитала, оставленного мне отцом, – я имею в виду свободный капитал и, конечно, не говорю о деньгах, вложенных в другие предприятия, – даже всего моего свободного капитала не хватило бы, чтобы запустить это дело.

– А что, вам нужны деньги? – спросил старик.

– О нет, у меня есть кругленькая сумма, которой я могу оперировать, – весело ответил юноша.

– Вы хотите сказать?..

– Ну да. Разумеется. Если акции начнут падать, я буду скупать. Это верная прибыль.

– До каких же пределов вы решили скупать? – продолжал расспрашивать Риган, скрывая свой интерес под личиной добродушия и делая вид, что он вполне одобряет решение молодого человека.

– Пока хватит капитала, – не задумываясь ответил Фрэнсис Морган. – Ведь я же говорю вам, Риган, – это грандиозное дело.

– Я особенно этим делом не интересовался, Фрэнсис, но, хотя и мало с ним знаком, должен сказать, что оно кажется мне перспективным.

– Кажется?! Послушайте, Риган, я еще раз повторяю, что здесь золотое дно; просто безобразие, что предприятие пришлось пустить на биржу. На этом деле никто не разорится. Я только окажу услугу миру, выбросив на рынок много сотен миллионов, – боюсь назвать точную цифру, – много сотен миллионов бочек нефти… Знаете, у меня есть фонтан в Хуастеке, который вот уже семь месяцев выбрасывает в день по двадцать семь тысяч бочек! До сих пор выбрасывает. И какая нефть! Удельный вес – двадцать два, а осадка не больше чем 0,2 процента. А другой фонтан, – кстати, там придется проложить трубы на протяжении шестидесяти миль, – так вот другой фонтан ежедневно выбрасывает около семидесяти тысяч бочек, и вся эта благодать пока что зря разливается по окрестности. Конечно, я вам это сообщаю под строжайшим секретом. У нас сейчас вполне хватает денег, и я вовсе не хочу, чтобы акции «Тэмпико-Нефть» вдруг подскочили до небес.

– Ну, насчет этого не беспокойтесь, мой мальчик! Прокладывайте свои нефтепроводы, а затем ждите конца революции в Мексике – только тогда акции «Тэмпико-Нефть» будут стоять действительно высоко. А пока поезжайте себе удить рыбу и забудьте обо всем.

Риган умолк было, но внезапно схватил лежащую на столе карточку Альвареса Торреса, словно только что о ней вспомнил.

Комедия была разыграна великолепно.

– Посмотрите-ка, кто сейчас у меня был!

Риган, словно его осенила какая-то новая мысль, задержал карточку в руке.

– Зачем вам ехать ловить какую-то форель? Ведь это в конце концов пустое развлечение! Вот если бы вы отправились на поиски клада – это было бы хоть и развлечение, но развлечение, достойное мужчины. Это вам не лагерь в Адирондакских горах, где к вашим услугам и прислуга, и электричество, и искусственный лед. Ведь ваш отец всегда очень гордился своим предком-пиратом. Он постоянно твердил, что у него есть сходство с ним; а вы, Фрэнсис, очень похожи на отца.

– Сэр Генри! – с улыбкой произнес Фрэнсис и протянул руку за карточкой. – Откровенно говоря, и я немало горжусь этим старым негодяем.

Прочитав карандашную надпись на карточке, Морган вопросительно посмотрел на Ригана.

– Этот проходимец рассказывает довольно правдоподобную историю, – начал тот. – Уверяет, что он уроженец Мескитового Берега и узнал о месте, где зарыт клад, из каких-то документов, хранящихся в его семье. Признаюсь, я лично ему не верю. Мне некогда верить всякой чепухе и интересоваться делами, которые не входят в сферу моей деятельности.

– А между тем ведь это факт, что сэр Генри умер сравнительно небогатым человеком, – убежденно возразил Фрэнсис. Он нахмурил брови, и лицо его на мгновение выразило беспредельное упорство – семейную черту Морганов. – А зарытые им сокровища так и не были найдены.

– Ну что ж, желаю вам успеха, – с добродушной усмешкой сказал Риган.

– И все-таки я не прочь был бы повидаться с этим Альваресом Торресом, – ответил юноша.

– Это какое-то мифическое золото, – продолжал Риган. – Впрочем, должен признать, что рассказ этого проходимца возмутительно правдоподобен. Эх, черт возьми, будь я сам помоложе… Но где уж мне. У меня и тут дел по горло.

– А не знаете ли вы, где я мог бы отыскать этого Торреса? – спросил Фрэнсис. Он еще не знал, что к нему уже тянутся роковые щупальца, которыми судьба в лице Томаса Ригана стремилась его схватить.

Свидание произошло на следующее утро в кабинете Ригана. При виде Фрэнсиса сеньор Альварес Торрес вздрогнул; впрочем, он тотчас же взял себя в руки. Однако Риган заметил его невольное движение и с улыбкой спросил:

– Не правда ли, как он похож на старого пирата?

– Да, сходство поразительное! – соврал, вернее, наполовину солгал Торрес.

Дело в том, что Альварес Торрес действительно увидел во Фрэнсисе сходство кое с кем, но испанец имел в виду не портрет сэра Генри Моргана. Стоило ему закрыть глаза, как перед ним сразу вставал образ другого, живого, человека. Этот человек так же несомненно походил и на Фрэнсиса, и на сэра Генри, как оба они – друг на друга.

Когда Фрэнсису что-то приходило в голову, он обычно доводил дело до конца. Так случилось и теперь. Молодой человек тотчас же засел за современные карты и старинные планы, изучил давние документы, написанные выцветшими чернилами на пожелтевшей от времени бумаге. Вскоре он заявил, что решил поудить рыбку на острове Быка или Тельца – так назывались два острова у входа в лагуну Чирикви. Торрес уверял, что клад зарыт на одном из них.

– Я еще успею попасть на вечерний поезд до Нового Орлеана, – сказал Фрэнсис. – А там как раз смогу пересесть на один из пароходов «Объединенной Фруктовой Компании» и доберусь до Колона. Я еще вчера вечером составил себе маршрут.

– Только не нанимайте шхуны в Колоне, – посоветовал Торрес. – Поезжайте лучше верхом до Белена. Вот где лучше всего зафрахтовать судно; там все моряки – туземцы, дети природы; да и вообще местные жители – народ наивный и простодушный.

– Вы правы, – согласился Фрэнсис. – Мне давно хотелось побывать в тех краях. А вы успеете попасть на вечерний поезд, сеньор Торрес?.. Само собой разумеется, финансирую экспедицию я. Беру все расходы на себя.

Риган тотчас же незаметно бросил взгляд на Торреса, и тот соврал не моргнув глазом:

– К сожалению, мистер Морган, мне придется немного задержаться; я присоединюсь к вам позже. У меня здесь есть небольшое, но неотложное дело – процесс в суде, с которым необходимо сначала покончить. Речь идет, правда, о незначительной сумме, но дело касается всей нашей семьи, и потому так для меня важно. У нас, Торресов, много фамильной гордости. В вашей практичной стране, согласен, это вещь неуместная, но для нас фамильная честь дороже всего.

– Он может потом догнать вас и направить на верный след, если понадобится, – стал уверять Фрэнсиса Риган. – Кстати, я посоветовал бы вам заранее договориться с сеньором Торресом насчет дележа добычи, если только вы что-нибудь найдете.

– Как же нам, по-вашему, делиться? – спросил Фрэнсис.

– Поровну. По пятьдесят процентов каждому, – ответил Риган. Он с легким сердцем давал советы о дележе несуществующего, по его глубокому убеждению, богатства.

– Итак, вы постараетесь как можно скорее меня догнать? – обратился к испанцу Фрэнсис. – Риган, займитесь-ка вы сами его судебной тяжбой и ускорьте ее, прошу вас!

– Конечно, мой милый! – последовал ответ. – А если понадобится, не авансировать ли мне сеньора Альвареса деньгами?

– Отличная мысль! – И Фрэнсис, протянув одну руку Ригану, а другую Торресу, стал прощаться с обоими. – Это избавит меня от лишних хлопот. А ведь мне нужно спешить, чтобы успеть уложить вещи, отказаться от всяких там свиданий и приглашений и вовремя попасть на поезд. Ну, Риган, будьте здоровы! Прощайте, сеньор Торрес, до скорого свидания… Где-нибудь в окрестностях Бокас-дель-Торо или над какой-нибудь ямой на острове Быка или Тельца… По-вашему, скорее на острове Тельца. Ну ладно, до встречи в тех краях!

Сеньор Альварес пробыл еще недолго у Ригана. Он получил подробные инструкции относительно роли, которую должен был разыгрывать. Ему следовало с самого начала всячески задерживать и тормозить экспедицию, постоянно придерживаясь такой тактики в дальнейшем.

– Одним словом, – сказал в заключение Риган, – я не буду особенно огорчен, если он вовсе не вернется. Пусть останется там подольше, хоть и навсегда – это будет полезно для его здоровья!

Глава II

Деньги, как и молодость, ни в чем не знают отказа. Поэтому Фрэнсис Морган, обладавший и деньгами, и молодостью, в одно прекрасное утро, недели через три после прощания с Риганом, очутился на борту зафрахтованной им шхуны «Анжелика». Шхуна только что попала в полосу штиля на близком расстоянии от берега.

Море было гладким как зеркало, и судно еле-еле покачивалось на волнах. Фрэнсис скучал. Избыток кипевшей в нем энергии неудержимо увлекал его навстречу неизведанному. Он попросил капитана – это был метис, сын индианки и ямайского негра, – приказать подать ему шлюпку.

– Здесь, пожалуй, можно подстрелить какую-нибудь обезьяну, или попугая, или еще что-нибудь в этом роде, – объяснил Фрэнсис, разглядывая в свой сильный цейсовский бинокль видневшийся на расстоянии полумили берег, покрытый густыми зарослями.

– Весьма вероятно, сэр, что вы будете укушены лабарри – местной очень ядовитой змеей, – ответил капитан, он же владелец «Анжелики», причем физиономия его расплылась в широкой улыбке.

Но Фрэнсиса уже нельзя было удержать. Как раз в это мгновение он увидел в бинокль белую гасиенду[5] и фигуру женщины в белом платье. Женщина стояла на берегу моря и тоже разглядывала шхуну в бинокль.

– Спустите шлюпку, капитан! – приказал Фрэнсис. – Кто тут живет? Белые?

– Семейство Энрико Солано, сэр, – последовал ответ. – Ручаюсь вам, это важные господа из старинной испанской семьи. Они владеют всецело и безраздельно всей этой местностью от побережья до Кордильер; им же принадлежит половина лагуны Чирикви. Они очень бедны, богаты разве что землями, и к тому же горды и горячи, как кайенский перец.

Фрэнсис прыгнул в крохотную шлюпку и быстро стал грести к берегу. Однако зоркие глаза капитана подметили, что он забыл прихватить с собой винтовку или ружье для охоты на обезьян или попугаев. А затем метис заметил белую фигуру женщины, выделявшуюся на фоне темных зарослей.

Фрэнсис направился прямо к берегу, покрытому белым коралловым песком. Он боялся оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, осталась ли на месте женщина в белом. В голове у него была вполне естественная для молодого человека мысль об идиллической встрече с «прекрасной пастушкой» или с белой полудикаркой; в лучшем случае он мог надеяться на знакомство с провинциальной барышней. Отчего же не поболтать и не посмеяться, не провести весело время в женском обществе, пока «Анжелика» стоит, захваченная штилем.

Как только шлюпка ударилась о берег, Фрэнсис выскочил из нее и одним сильным движением втащил ее на песок, чтобы волны не унесли лодку в море. Затем он обернулся. Весь пляж до самого леса был пустынным. Фрэнсис уверенно двинулся вперед. Любой путешественник, прибывший в незнакомые ему места, имеет право обращаться к местным жителям и спрашивать у них дорогу. Именно так намеревался поступить Фрэнсис.

Молодой человек собирался всего лишь немного развлечься, но на берегу оказалось более чем достаточно развлечений. Неожиданно из-за зеленой завесы джунглей выскочила, словно марионетка на пружинах, женщина, которую он видел со шхуны; она обеими руками вцепилась ему в руку. Морган успел разглядеть, что это была взрослая девушка. Сила, с которой она схватила его за руку, удивила Фрэнсиса. Свободной рукой он снял шляпу и отвесил незнакомке поклон, стараясь сохранять полную невозмутимость, как и подобало известному богачу Моргану, получившему первоклассное воспитание в Нью-Йорке и приученному никогда ничему не удивляться. Но ему сразу же пришлось снова удивиться, и притом не один раз. Молодого человека как громом поразила своеобразная красота незнакомки. Ее пронзительный суровый взгляд окончательно его ошеломил. Ему вдруг показалось, что он знал ее раньше. Чужой человек не стал бы так на него смотреть.

Фрэнсис почувствовал, что незнакомка дернула его за руку.

– Скорее! Следуйте за мной! – сердитым шепотом приказала она.

Молодой человек попытался сопротивляться, но вынужден был подчиниться. Девушка стала трясти его и потащила куда-то за собой. Фрэнсис подумал, что она, видимо, играет с ним в какую-то неизвестную ему местную игру. Он улыбнулся и решил повиноваться. Впрочем, он и сам не мог бы сказать, добровольно ли уступает ее желанию или она силой тащит его в направлении леса.

– Делайте то же, что я! – крикнула она ему, оглянувшись назад. Девушка уже шла впереди, не отпуская его руки.

Он снова улыбнулся и пошел за ней. Пригибался к земле, когда пригибалась она, лавировал, подобно ей, между деревьями. На ум ему пришла история пионера-первопроходца Джона Смита и индианки Покахонтас.

Наконец молодая девушка остановилась и села на землю. Не выпуская его руки из своей, она указала ему на место рядом с собой. Когда он уселся, она приложила руку к сердцу и, задыхаясь, произнесла:

– Слава Богу и Пресвятой Мадонне!

Фрэнсис уже настолько привык подчиняться своей спутнице, что и тут, улыбнувшись, повторил ее жест. Он решил, что таковы, очевидно, правила загадочной игры. Впрочем, молодой человек не стал упоминать ни Бога, ни Мадонну.

– Неужели вы никогда не перестанете шутить? – накинулась на него девушка, заметив его жест.

Фрэнсис сразу же перешел на серьезный искренний тон.

– Сударыня… – начал он. Но собеседница резким движением заставила его замолчать. Со все возрастающим удивлением Фрэнсис заметил, что она, наклонив голову, к чему-то прислушивается. В самом деле, всего в нескольких шагах от них послышался топот бегущих по тропинке людей.

Мягкая теплая ладонь незнакомки легла на руку Фрэнсиса, словно приказывая ему молчать. Вдруг девушка вскочила с места со свойственной ей стремительностью, к которой он уже начал привыкать, и направилась к тропинке. Морган чуть не присвистнул от удивления. В это мгновение до него донесся голос его спутницы. Она резким тоном о чем-то спрашивала по-испански, ей отвечали, тоже по-испански, несколько мужских голосов, в звуке которых слышались и покорность, и настойчивость, и возмущение.

Все еще продолжая разговор, вся компания двинулась куда-то вперед. Прошло еще минут пять. Наступило молчание. Вдруг Фрэнсис снова услыхал голос девушки. Она повелительным тоном приказывала ему выйти к ней.

«Ха-ха! Хотел бы я знать, как поступил бы в подобных обстоятельствах Риган», – подумал Фрэнсис и с улыбкой повиновался незнакомке.

Он снова шел за ней, но теперь она уже не вела его за руку. Вдвоем они прошли к опушке леса и вышли на пляж. Когда девушка остановилась, Фрэнсис подошел к ней и заглянул ей в лицо. Он все еще был уверен, что они играют в какую-то игру, что-то вроде «пятнашек».

– Пятна! – засмеялся он и дотронулся до ее плеча. – Пятна! Я запятнал вас.

Ее темные глаза вспыхнули гневом.

– Глупец вы этакий! – воскликнула она и дотронулась мизинцем до его подстриженных усов. Фрэнсис был удивлен такой фамильярностью. – Неужели вы воображаете, что эта штука так сильно изменила вашу внешность?

– Но позвольте, дорогая леди… – запротестовал Фрэнсис, желая убедить свою спутницу, что он вовсе с ней не знаком.

Ее ответ, заставивший его внезапно умолкнуть, оказался таким же оригинальным и непредсказуемым, как и все поведение незнакомки. Настолько стремительными были ее движения, что Фрэнсис даже не заметил, откуда она вытащила крохотный серебряный револьвер. Дуло его было теперь направлено на него; хуже того, незнакомка крепко прижала игрушечный револьвер к животу Фрэнсиса.

– Дорогая леди… – снова начал он.

– Я не желаю с вами разговаривать, – вновь прервала она его. – Возвращайтесь на свое судно и уезжайте… – Она сделала короткую паузу. Фрэнсис скорее угадал, чем расслышал сдавленное рыдание… – Уезжайте навеки!

Фрэнсис опять было открыл рот, но и на этот раз его речь была прервана: молодая девушка снова прижала дуло револьвера к его животу.

– Если вы когда-нибудь вздумаете вернуться, то я, да простит меня Мадонна, я застрелюсь!

– В таком случае мне, очевидно, лучше убраться отсюда, – нарочито спокойно проговорил молодой человек и направился к лодке. Он старался удалиться с достоинством, но это ему плохо удавалось: он чувствовал себя сконфуженным и готов был посмеяться над собой и над тем нелепым смешным положением, в которое попал.

Фрэнсис был настолько поглощен желанием сохранить хотя бы видимость достоинства, что не заметил, как незнакомка последовала за ним. Пытаясь сдвинуть лодку с места, он почувствовал, что легкий ветерок зашевелил листья пальмы. По морю уже пошла рябь, а там, вдали, за зеркальной гладью моря, виднелся вход в лагуну Чирикви, кольцо которой, словно мираж, поднималось над потемневшей поверхностью воды.

Фрэнсис занес уже ногу, чтобы сесть в шлюпку, когда громкое рыдание заставило его обернуться. Рядом с ним стояла его незнакомка. Револьвер повис у нее в руке; она плакала. Морган в одно мгновение очутился рядом с ней… Он протянул руку и коснулся руки девушки. В этом жесте были и вопрос, и сочувствие. Но она вздрогнула от его прикосновения. Глаза ее, полные слез, глядели на него с укором. Фрэнсис пожал плечами: он окончательно перестал понимать эту столь быструю смену настроений. Утратив всякую надежду разгадать эту загадку, он повернулся и хотел было сесть в лодку, но незнакомка снова остановила его.

– Вы могли бы… – начала она, но голос ее прервался, она глотала слезы, – вы могли бы… хоть поцеловать меня на прощание!..

И молодая девушка импульсивным движением протянула ему обе руки. При этом в правой руке она продолжала держать револьвер. Фрэнсис в недоумении на миг остановился, а затем обнял девушку. К его полному изумлению, незнакомка, подарив ему страстный поцелуй, склонила голову на его плечо и разрыдалась. Фрэнсис, несмотря на все свое изумление, ясно ощущал прикосновение револьвера, который незнакомка держала в руке; теперь он повис у него между лопатками. Повернув к молодому человеку мокрое от слез лицо, девушка несколько раз крепко его поцеловала. Фрэнсис отвечал ей такими же страстными поцелуями, в душе называя себя подлецом. Он не мог понять, какая таинственная сила влекла его к этой женщине, и был бы рад, если бы их прощание длилось хоть целый век.

Неожиданно девушка вырвалась из его объятий, и Фрэнсис увидал на ее лице прежнее выражение гнева и презрения. Угрожающим жестом она протянула руку вперед и револьвером указала ему на лодку.

Фрэнсис пожал плечами, словно говоря, что он ни в чем не может отказать столь прелестной особе. Он послушно уселся в лодку лицом к берегу и заработал веслами.

– Спаси меня, Мадонна, от порывов моего своенравного сердца! – воскликнула девушка. Свободной рукой она сорвала с себя медальон и бросила его в воду. Звенья цепочки золотым дождем рассыпались у ее ног.

На опушке леса появилось трое вооруженных винтовками мужчин. Они подбежали к девушке, опустившейся в изнеможении на землю, и кинулись ее поднимать. В этот момент они заметили Фрэнсиса, быстро удалявшегося от берега. Оглянувшись, молодой американец увидел невдалеке «Анжелику». Шхуна шла с зарифленными парусами ему навстречу.

В этот момент один из трех – пожилой бородатый мужчина – выхватил у девушки бинокль и направил его на лодку. В следующее мгновение он отбросил бинокль и прицелился из винтовки в Фрэнсиса.

Пуля упала в воду на расстоянии всего ярда от борта лодки. Девушка вскочила на ноги и ударила снизу по винтовке старика – вторая пуля ушла в небо. Фрэнсис стал грести еще яростнее. Между тем его новые враги, отойдя на несколько шагов от девушки, прицелились в него, но незнакомка направила на них свой револьвер и заставила их опустить ружья.

«Анжелика» шла под ветром наперерез шлюпке. Когда судно вплотную приблизилось к ней, Фрэнсис ловким движением запрыгнул на палубу, между тем как капитан, стоя у руля, разворачивал шхуну. Паруса надулись ветром, и «Анжелика» стала быстро удаляться от берега. Фрэнсис не мог удержаться от чисто мальчишеской выходки: он послал своей незнакомке воздушный поцелуй. А она метнулась вперед, но тотчас же в изнеможении упала на руки пожилого мужчины.

– Ну разве они не настоящий кайенский перец – эти проклятые, противные, гордые до безумия Солано? – обратился капитан к Фрэнсису и засмеялся, сверкнув белыми зубами.

– Бешеные какие-то… У них, видно, в голове винтика не хватает, – рассмеялся в ответ Фрэнсис и, быстро подойдя к борту шхуны, стал посылать незнакомке воздушные поцелуи.

Благодаря попутному ветру, дувшему с материка, «Анжелика» к полуночи добралась до рифов наружного кольца лагуны Чирикви. Пройдя еще миль пятьдесят вдоль этих рифов, судно очутилось в виду островов Быка и Тельца. Здесь капитан решил остановиться и ждать рассвета. Утром, после завтрака, Фрэнсис сел в шлюпку вместе с одним из матросов, английским негром, и отправился на разведку на остров Быка, который был больше острова Тельца. По словам капитана, в это время года сюда обычно съезжались индейцы с материка для сбора черепашьих яиц.

Не успел Фрэнсис подплыть к острову, как уже ясно почувствовал, что его отделяют от Нью-Йорка не только тридцать градусов широты, – ему показалось, что он вернулся на триста или даже на три тысячи лет назад, совершив скачок из современной цивилизации в первобытную эпоху. Собиратели черепашьих яиц оказались настоящими дикарями. Единственную их одежду составляли короткие штаны из грубого холста, а вместо оружия у них были мачете – тяжелые, необычайно острые, смертоносные топорики. Дикари сразу же доказали, что они ловко умеют клянчить, но по их виду можно было предположить, что они не остановятся и перед убийством. Через переводчика, которым был матрос-негр, они заявили Фрэнсису, что остров Быка принадлежит им; что касается острова Тельца, то они раньше тоже завладевали им каждый год на то время, когда черепахи кладут яйца; но в этом году островок был захвачен каким-то незнакомым сумасшедшим гринго[6]. Из их рассказа было ясно, что это отчаянный сорвиголова. Его бесстрашие и манера повелевать, по-видимому, произвели такое впечатление на индейцев, что они стали относиться к нему с уважением и трепетом: очевидно, они не привыкли видеть двуногих существ еще более свирепых, чем они сами.

Фрэнсис сунул одному из индейцев серебряный доллар и отправил его с поручением к таинственному гринго: он просил передать незнакомцу, что желал бы с ним повидаться. Остальные дикари в это время собрались вокруг лодки, выпрашивая подачки и бесцеремонно разглядывая белого чужестранца; один из них нагло украл у Фрэнсиса трубку, которую тот только что вынул изо рта и положил рядом с собой на корму лодки. Молодой американец не раздумывая ударил его по уху, а затем наградил оплеухой и второго вора, схватившего трубку, когда ее уронил первый, и таким образом вернул себе свою собственность. В мгновение ока вся толпа, как один человек, схватилась за мачете. Фрэнсис увидел множество угрожающе поднятых вверх, блестевших на солнце топориков. Однако он не растерялся и в тот же миг направил на индейцев свой револьвер.

Испуганные дикари отошли в сторону и начали совещаться зловещим шепотом. А Фрэнсис между тем обнаружил, что его чернокожий переводчик струсил и покинул его. Подойдя к индейцам, матрос заговорил с ними весьма дружелюбным, даже заискивающим тоном, который совсем не понравился Фрэнсису.

В это время вернулся его посланец. Он принес молодому Моргану его же записку, на обратной стороне которой было написано карандашом: «Ко всем чертям!»

– Придется, видно, самому к нему отправиться, – сказал Фрэнсис матросу-негру, приказывая тому вернуться в лодку.

– Я посоветовал бы вам быть в высшей степени осторожным и осмотрительным, сэр, – предупредил негр, – ведь эти индейцы не люди, а звери неразумные, и весьма вероятно, что они будут действовать как существа без разума, сэр.

– Садитесь в лодку и везите меня на остров Тельца, – кратко приказал Фрэнсис.

– Нет, сэр, я, к сожалению, вынужден отказаться, сэр, – ответил чернокожий матрос. – Я нанялся на судно к капитану Трефэзену, но не нанимался на то, чтобы идти на верную смерть. А ехать туда, сэр, равносильно самоубийству. Самое лучшее для нас, сэр, это немедленно выбраться отсюда, ибо здесь, безусловно и вне всякого сомнения, скоро станет слишком жарко для нас.

Фрэнсис, всем своим видом выражая возмущение и презрение, положил в карман свой револьвер, повернулся спиной к дикарям и направился мимо пальм к противоположному берегу острова, где высилась огромная коралловая скала, образовавшаяся тут, по всей вероятности, после какого-нибудь землетрясения. Оттуда за узким проливом ясно виднелся остров Тельца. На берегу лежала большая лодка. Там же, где стоял Фрэнсис, валялся выдолбленный из дерева челнок, довольно ненадежный на вид, без сомнения, сильно протекавший. Молодой Морган принялся вычерпывать из него воду. Вдруг он заметил, что индейцы отправились ему вслед. Теперь они подсматривали за ним, притаившись на опушке рощи кокосовых пальм. Трусливого матроса-негра нигде не было видно.

Перебраться через узкий пролив было для Фрэнсиса делом нескольких минут. Однако не успел он ступить на берег острова Тельца, как увидел, что его и здесь ожидает не слишком радушный прием. Высокий босой молодой человек вышел из-за ствола пальмы, направил на гостя револьвер и закричал:

– Ко всем чертям! Убирайтесь вон! Проваливайте!

– О боги! – Фрэнсис усмехнулся полушутливо-полусерьезно. – Ну и местечко! Шагу нельзя здесь ступить, чтобы тебе не сунули под нос револьвер. И еще просят при этом проваливать.

– Никто вас сюда не приглашал, – возразил незнакомец. – Вы здесь непрошеный гость. Убирайтесь вон с моего острова! Даю вам полминуты на размышления.

– Знаете что, приятель, мне все это начинает надоедать, – возмущенно заявил Фрэнсис, искоса поглядывая на ближайшую пальму и соображая, какое расстояние отделяет его от ствола дерева. – Все, кого я здесь вижу, какие-то сумасшедшие и в высшей степени неприветливые люди. Все с каким-то непонятным раздражением просят меня освободить их от моего присутствия. Кончилось тем, что общее настроение заразило и меня. Теперь и мне в свою очередь хочется отделаться от других. К тому же, хотя вы и утверждаете, что остров ваш, это еще не доказывает вашей правоты.

Однако молодому американцу так и не удалось закончить фразу. Ему пришлось стремительно отпрыгнуть в сторону под прикрытие пальмы. Едва успел он спрятаться за ее стволом, как в дерево со свистом вонзилась пуля.

– Вот тебе в отместку! – крикнул Фрэнсис и в свою очередь всадил пулю в ствол пальмы, за которой скрывался его враг.

Несколько минут продолжалась перестрелка. Противники то палили из своих револьверов, то выжидали момент для более удачного выстрела. Фрэнсис, выпустив свою восьмую, последнюю пулю, вспомнил не без огорчения, что его противник сделал всего семь выстрелов. Сняв свой пробковый шлем, он осторожно выставил его кончик из-за ствола. Шлем был тотчас же пробит пулей.

– Какой системы у вас револьвер? – холодным вежливым тоном спросил Фрэнсис у незнакомца.