Как две капли воды Браун Сандра
Эдди продолжал ледяным взором смотреть на нее.
– Она жена моего лучшего друга. И у них есть свои проблемы. Меня тревожит, как отразятся на его предвыборной борьбе их отношения.
– "Их отношения"! – засмеялась Фэнси. – Он ее на дух не выносит, потому что она изменяла ему направо и налево. А мой честный и порядочный дядя Тейт не потерпит такого от собственной жены. Он не разводится с ней, только пока не прошли выборы. – Тут Фэнси расплылась и замурлыкала. – Но знаешь, что я тебе скажу? Если у тебя и есть какие-то виды на Кэрол, то, боюсь, ты опоздал. По-моему, у них что-то налаживается. И я думаю, что то, что перепадало тебе, до того как разбился самолет, теперь получает дядя Тейт.
Он медленно разжал пальцы и отпустил ее волосы.
– Это все домыслы, Фэнси. – Его голос звучал спокойно и ровно. Он прошел к столику, сунул в карман носовой платок и надел часы. – И на этот раз совершенно неверные. Между мной и Кэрол никогда ничего не было.
– Ну, можно спросить у нее.
– На твоем месте, – тихо бросил он через плечо, – я бы держал свои ревнивые фантазии при себе.
Фэнси, ловко обходясь без рук, соскользнула с постели и встала.
– Послушай, Эдди, это уже не смешно. Развяжи мне руки.
Он склонил голову набок, как бы обдумывая ее просьбу.
– Нет, думаю, не стоит. Мне кажется, пока ты не освободилась, мне лучше удалиться на безопасное расстояние.
– Но я не могу отсюда выйти, пока у меня связаны руки.
– Совершенно верно.
Она проковыляла за ним к двери.
– Эдди, ну, пожалуйста, – заныла она. В больших голубых глазах показались слезы. – Как это жестоко! Для меня это совсем не игра. Я знаю, ты думаешь, что я паршивка, что вешаюсь тебе на шею, но мне просто ничего не оставалось, как самой сделать первый шаг. Я тебя люблю. Пожалуйста, не гони меня. Ну, пожалуйста.
Положив ей руки на талию, он мягко сжал ее.
– Я уверен, ты вполне способна найти себе какого-нибудь парня, который будет еще меня благодарить за то, что я раззадорил тебя для него.
Она вспыхнула.
– Ты – сукин сын. – Ее голос звучал теперь не вкрадчиво и униженно – в нем была ярость. – Да, ты прав, я найду себе парня, черт тебя возьми. И я высосу из него все соки. Я…
– Приятного вечера, Фэнси. – Не церемонясь, он отпихнул ее и сбежал по наружной лестнице вниз, где стояла его машина.
Фэнси ногой с силой захлопнула за ним дверь.
Выйдя из женского туалета, Эйвери даже не заметила, что у телефонной будки кто-то стоит. Ей не терпелось скорее вернуться в банкетный зал. Банкет был бесконечно длинный, а оратор, произносивший речь после обеда, ужасный зануда.
Однако, как только они смогли выйти из-за стола, Тейт оказался в центре внимания. Казалось, все затем только и собрались, чтобы поздороваться с ним, независимо от того, к какой партии принадлежат. Даже его политические противники были настроены весьма дружелюбно. И никто не проявлял враждебности, во всяком случае такой, чтобы можно было заподозрить его в подготовке покушения на жизнь Тейта.
Если даже его идеи разделяли не все, он безусловно пользовался всеобщим уважением. Стоять рядом с ним в качестве законной жены было восхитительно. Всякий раз, когда он ее представлял, в его словах звучала известная доля гордости, отчего она внутренне трепетала. Пока что она не допустила ни одной промашки. Когда подходил кто-то, с кем Кэрол могла быть знакома, она безошибочно догадывалась об этом по репликам Тейта. Все шло великолепно.
Когда она сказала, что ей надо выйти, Тейт взял ее за локоть, как бы давая понять, что даже краткая разлука будет ему тяжела.
Теперь, когда она проходила мимо телефонов-автоматов, кто-то протянул руку и схватил ее за запястье. Она вскрикнула и, развернувшись, оказалась лицом к лицу с каким-то мужчиной. Судя по смокингу, это был один из гостей вечера.
– Как дела, крошка? – протянул он.
– Пустите меня! – Думая, что он просто нализался, она попробовала вырвать руку.
– Не так скоро, миссис Ратледж. – В его устах имя прозвучало как оскорбление. – Мне хочется поближе взглянуть на новое личико, о котором я столько слышал. – Он притянул ее к себе. – Если не считать прически, ты совсем не изменилась. Но ответь-ка мне на один вопрос: он меня волнует. Ты все такая же горячая?
– Я сказала, пустите меня.
– А в чем дело? Боишься, как бы муж тебя не застукал? Он не застукает. Он слишком занят своими выборами.
– Если вы не выпустите мою руку, я позову на помощь.
Он захохотал:
– Ты что, злишься, что я не пришел навестить тебя в госпитале? Ну, подумай сама, пристало ли любовнику, пусть даже одному из многих, теснить законного супруга у постели больной жены?
Она яростно смерила его ледяным взглядом:
– Все изменилось.
– Ой ли? – Он вплотную приблизил к ней лицо. – А что, у тебя больше передок не свербит, как раньше?
Испугавшись и разозлившись одновременно, она стала опять вырывать у него руку, отчего он только входил в раж. Заломив руку за спину, он прижал ее к себе. Ее обдало влажным пьяным дыханием. Она попыталась отвернуться, но он свободной рукой ухватил ее за подбородок.
– Да что с тобой, Кэрол? Ты что, вообразила, что после того, как Тейт выиграл предварительные выборы, тебе все можно? Небось, уже возомнила себя вашингтонской дамочкой? Вот смеху-то! Да Рори Деккер даст ему такого пинка, вот увидишь! – Он с силой сжал ей подбородок. От боли и гнева она застонала. – И теперь, когда ты думаешь, что он попадет в Вашингтон, ты решила вернуться к нему? Сегодня ты меня в упор не заметила. Что ты из себя возомнила, сука, что перестала меня замечать?
Он смачно приник к ее губам, смазывая только что нанесенную помаду и вызвав у нее приступ тошноты. Сжав кулаки, она со всей силы оттолкнула его. Она пробовала дать ему в пах коленом, но мешала узкая юбка. Он был силен, она не могла сдвинуть его с места. Ей было нечем дышать. Она чувствовала, что слабеет и вот-вот упадет.
Сначала смутно, но потом все отчетливее и громче она услышала голоса. Он их тоже услышал, отстранился от нее и ухмыльнулся.
– Смотри, впредь не забывай, кто твои друзья, – глумливо сказал он и скрылся за угол за несколько секунд до того, как оттуда появились две женщины. Они направлялись в туалет.
При виде Эйвери они умолкли. Она быстро повернулась к ним спиной и схватила телефонную трубку, делая вид, что собирается звонить. Они прошли мимо, в дамскую комнату. Как только дверь за ними закрылась, она откинулась к стене.
Открыв расшитую бисером сумочку Кэрол в поисках салфетки, она второпях сломала ноготь. Потом стала салфеткой изо всех лил тереть рот, стараясь избавиться от гнусного привкуса поцелуя, которым наградил ее бывший любовник Кэрол. Развернув мятную пастилку, она сунула ее в рот, после промокнула полные слез глаза платком. В борьбе она уронила сережку и теперь вдела ее обратно.
Женщины вышли и, тихо переговариваясь, прошли мимо нее. Эйвери для вида пробормотала в трубку несколько слов, чувствуя себя полной идиоткой. Правда, впрочем, она ведь уже отлично научилась притворяться. Даже бывший любовник принял ее за Кэрол.
Когда она почувствовала, что достаточно успокоилась и готова вернуться в зал, она повесила трубку и собралась идти. В этот момент из-за угла выбежал мужчина и налетел на нее. Не успев разглядеть ничего, кроме смокинга, она в испуге вскрикнула.
– Кэрол? Господи, что случилось?
Эйвери бросилась к нему и крепко обхватила его руками. Прижавшись щекой к лацкану его пиджака, она зажмурилась, пытаясь стереть из памяти облик того, другого мужчины.
Тейт, помедлив, обнял ее и стал гладить по спине.
– Что случилось? Что с тобой? Какая-то дама отозвала меня в сторону и шепнула, что ты чем-то расстроена. Тебе нехорошо?
Значит, он всех бросил и побежал ей на выручку – ей, неверной жене. Если у нее и были какие-то угрызения совести насчет желания близости с мужем другой женщины, то сейчас они в один миг развеялись. Кэрол просто не заслужила такого мужа.
– О, Тейт, извини меня. – Она подняла к нему лицо. – Мне очень жаль.
– За что? За что я должен тебя извинить? – Он твердо взял ее за плечи и легонько встряхнул. – Может быть, объяснишь мне, что происходит?
Поскольку она не могла сказать правду, то стала искать какого-нибудь объяснения.
– Наверное, я еще не совсем готова к такому большому обществу. Эта толчея меня подавила. Я стала задыхаться. – Она поняла, что это отчасти правда.
– Да все вроде было в порядке.
– Да. И я не скучала. Но мне вдруг показалось, что все сгрудились вокруг меня. Как будто меня опять всю обмотали бинтами. Я не могла дышать…
– Ну, ладно. Я все понял. Но почему ты не сказала? Пошли. – Он взял ее под руку. Она не двинулась с места.
– Нам необязательно уезжать.
– Да прием и так уже почти окончен. Даже хорошо, мы будем первыми в гардеробе.
– Ты в этом уверен?
На самом деле ей самой хотелось уйти. Вернуться в банкетный зал и, может быть, опять столкнуться с этим наглым типом – этого она не вынесет. В то же время это был ее первый выход. И ей не хотелось испортить его и из-за этого остаться на ранчо, когда Тейт уедет на встречу с избирателями.
– Да, да, уверен. Поехали.
По дороге домой они говорили мало. Поджав ноги под себя, Эйвери повернулась к Тейту лицом. Ей хотелось дотронуться до него, утешить и услышать ответные слова утешения, но пришлось удовольствоваться молчаливым созерцанием.
Когда они приехали, все уже спали. Они потихоньку прошли в комнату Мэнди и, как и обещали, по очереди поцеловали ее. Она заворочалась и что-то проворчала во сне, но не проснулась.
Пока они шли по коридору каждый в свою комнату, Тейт как бы между делом бросил:
– Нам предстоит несколько официальных приемов. Так что возьми с собой это платье.
Эйвери повернулась к нему:
– Ты хочешь сказать, что берешь меня в поездку?
Глядя поверх ее головы, он ответил:
– Все считают, что это было бы неплохо.
Не желая так быстро отпускать его, она уцепилась за лацкан его пиджака. Их глаза встретились.
– Меня интересует только твоя точка зрения, Тейт.
Подумав, он ответил:
– Я тоже думаю, что тебе стоит поехать. Через пару дней Эдди даст тебе программу турне, чтобы ты знала, что брать с собой. Спокойной ночи.
Горько разочарованная его вялым энтузиазмом, Эйвери смотрела, как он идет по коридору к себе. Она вошла в спальню совершенно подавленная и стала готовиться ко сну. Она внимательно рассмотрела платье, выискивая возможные повреждения после борьбы у телефона, но, к счастью, ничего не нашла.
Чувствуя неимоверную усталость, она погасила свет и легла, но, промучившись без сна около часа, встала и вышла из комнаты.
Фэнси решила пройти через кухню, чтобы не попасться на глаза деду, который мог сидеть в гостиной в засаде. Отперев дверь, она отключила сигнализацию, а потом аккуратно включила.
– Кто там? Фэнси, ты?
Фэнси подскочила.
– Господи! Тетя Кэрол! Ты меня до смерти напугала! – Она протянула руку к выключателю.
– О Боже! – Вскочив на ноги, Эйвери взяла Фэнси за подбородок и повернула к свету. – Что с тобой случилось? – Рассматривая распухший глаз и рассеченную губу девушки, она поморщилась.
– Может быть, одолжишь мне своего хирурга? – сострила Фэнси, но оказалось, что ей больно улыбаться. Облизывая губу, она высвободилась из рук тетки. – Все будет в порядке. – Она подошла к холодильнику, достала пакет молока и налила себе стакан.
– А не надо ли тебе показаться врачу? Давай отвезу?
– Нет, только не это. И говори, пожалуйста, потише. Я не хочу, чтобы меня видели бабушка или дед. Представляю, что тут начнется.
– Да что случилось-то?
– Ну, что? – Передними зубами она соскребала начинку с шоколадного печенья. – Я была на дискотеке. Народу – тьма. Сегодня пятница – день получки. Все на взводе. И там один красавчик… – Она прожевала печенье и полезла в банку за следующим. – Ну, словом, повез меня в мотель. Выпили пивка, курнули травки. Ну, он, мне кажется, слегка перебрал, потому что, когда дошло до дела, у него ничего не вышло. Естественно, он решил отыграться на мне. – Поведав свою историю, она стряхнула с пальцев сладкие крошки и потянулась к стакану с молоком.
– Он тебя ударил?
Фэнси воззрилась на нее, потом издала подобие смешка.
– "Он тебя ударил?" – передразнила она. – А ты что думаешь? Конечно, ударил.
– Ты ведь могла серьезно пострадать, Фэнси.
– Невероятно, – сказала она, воздевая глаза к небу. – Тебе всегда нравились рассказы о моих романтических похождениях, ты даже говорила, что они тебя возбуждают, уж не знаю, что ты имела в виду.
– Не стала бы я называть удар по физиономии романтическим приключением. Он что, тебя связал? – Эйвери взглядом показала на красные полосы на запястьях.
– Да, – с горечью ответила Фэнси, – этот гад мне руки связал. – Кэрол не обязательно было знать, что «гад», который связал ей руки, – вовсе не пьяный ковбой.
– Это безумие, Фэнси, – ехать в мотель с незнакомым парнем.
– Безумие? А что это ты лед в салфетку заворачиваешь?
– Нужно приложить к глазу.
Фэнси оттолкнула ее руку.
– Только не надо делать мне одолжений, хорошо?
– Да у тебя глаз совсем черный. К утру ты его не откроешь. Ты что, хочешь, чтобы родители увидели тебя такой и заставили все рассказать?
Подавив раздражение, Фэнси приложила лед к синяку. Тетка права.
– Прижечь тебе губу перекисью? А аспирин выпьешь? Или что-нибудь обезболивающее?
– От боли я уже выпила пива и травки накурилась.
Фэнси была в замешательстве. Что это с Кэрол? С чего бы ей быть такой внимательной? С тех пор, как она выписалась из этой роскошной клиники, она ведет себя как-то странно. И на девчонку больше не орет. Ищет, чем бы заняться, вместо того, чтобы, как раньше, целый день просиживать задницу. Даже к дяде Тейту относится лучше.
Фэнси всегда считала, что Кэрол – дура, что позволила пустить под откос свой брак. Дядя Тейт красивый. Все девчонки по нему сохнут. Если инстинкты ее не обманывают, а уж в этом-то деле она понимает, то он должен быть чертовски хорош в постели.
Ей бы хотелось, чтобы ее кто-нибудь любил, как дядя Тейт любил Кэрол, когда они поженились. Он обращался с ней, как с королевой. Как глупо с ее стороны было все перечеркнуть. Может, до нее наконец дошло, и она теперь пытается его вернуть?
Черта с два! – подумала Фэнси. Стоит вам один раз пойти поперек дяде Тейту, и вы на всю жизнь для него пропащий человек.
– А ты что тут делаешь так поздно? Сидишь одна в темноте.
– Не могу уснуть. Решила выпить чашку какао. – На столе перед ней стояла наполовину опустошенная чашка.
– Какао? Вот гадость!
– Для жены кандидата в сенаторы это – лучшее лекарство от бессонницы, – последовал задумчивый ответ.
Фэнси, которая всегда любила прямоту, спросила:
– Так ты что, наводишь мосты?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Меняешь имидж, надеясь, что, когда дядю Тейта изберут, и он поедет в Вашингтон, он тебя не выгонит. – Она приняла доверительный, этакий «между-нами-девочками» вид: – Ты что, перестала трахаться со всеми своими дружками или только с Эдди?!
Голова Эйвери дернулась как от удара. Она побледнела и прикусила нижнюю губу:
– Что ты сказала?!
– Не играй в невинность. Я это все время подозревала, – небрежно бросила Фэнси. – Я даже у самого Эдди спрашивала.
– И что он ответил?
– Да ничего. Ни да, ни нет. Словом, вел себя по-джентльменски. – Грубовато фыркнув, Фэнси направилась к двери. – Не беспокойся. Здесь сейчас и без того хватает неприятностей. Я не стану говорить дяде Тейту. Если только ты… – Она круто повернулась и воинственно уставилась на Эйвери: – Если только ты не станешь снова крутить с Эдди. С этого дня он будет спать со мной, а не с тобой. Пока.
Довольная тем, что столь недвусмысленно расставила все точки над "и", Фэнси скрылась в направлении своей комнаты. Одного взгляда в зеркало над комодом в спальне оказалось достаточно, чтобы она убедилась, что физиономия ее находится в плачевном состоянии.
Только значительно позже Фэнси задумалась над тем, что во всем доме одна только Кэрол заметила синяк у нее под глазом и разбитую губу, и притом никому ее не выдала.
20
По меркам журнала «Прекрасный дом» квартира Вэна Лавджоя была истинным кошмаром.
Он спал на узком матрасе, установленном на кирпичи.
Остальная мебель была ничуть не лучше – с «блошиных» рынков и дешевых распродаж.
С потолка свисала пыльная глиняная пината – кукла, в которой обычно прячут подарки для детей. У пинаты было лицо Элвиса Пресли.
Этот сувенир он привез из Нуэво Ларедо. То, что находилось внутри – несколько килограммов марихуаны, – осталось лишь в воспоминаниях. Пината была единственным украшением квартиры.
Больше в комнатах ничего не было, только видеокассеты. Они и аппаратура для записи, монтажа, просмотра были единственными ценностями, вернее, им-то просто не было цены. Оборудование у Вэна было получше, чем во многих небольших студиях видеозаписи.
Видеокаталоги валялись повсюду. Он подписывался на все и ежемесячно просматривал их в поисках фильма, которого у него еще не было или которого он не видел. Почти все, что он зарабатывал, уходило на пополнение видеотеки. Его коллекция не уступала собраниям видеопрокатов. Он изучал режиссуру и кинематографические приемы. Вкус у него был достаточно эклектичен – ему нравились Орсон Уоллес и Фрэнк Капра, Сэм Пекинпа и Стивен Спилберг. Его завораживало движение камеры – неважно, был ли снят фильм на черно-белой или на цветной пленке.
Кроме художественных фильмов, в его собрании были сериалы и документальные ленты, не говоря уж о каждом метре пленки, снятом им за всю его жизнь. Всем было известно, что если нужны были материалы о каком-то событии и нигде ничего нет, то надо спросить у Вэна Лавджоя из «Кей-Текса» в Сан-Антонио, уж у него-то наверняка найдется.
Все свободное время он смотрел видео. Сегодня его интересовал материал, отснятый им несколько дней назад на ранчо «Рокинг-Ар». Он передал пленки «МБ продакшнз», но только после того, как сделал копии для себя. Он не мог знать заранее, что из снятого окажется ценным или полезным годы спустя, поэтому делал копии со всего.
На «МБП» писали сценарий, монтировали, подбирали музыку, готовили закадровый текст – делали готовые сюжеты. К моменту выхода операторская работа Вэна была нужным образом прилизана и срежиссирована. Это его не волновало. Работа сделана, деньги получены. Его интересовал необработанный материал.
В Тейте Ратледже было что-то харизматическое – и перед камерой, и без нее. Красив, богат, уверен в себе – олицетворение успеха. Таких людей Вэн презирал из принципа. Но если бы Вэн был избирателем, этот парень получил бы его голос – умеет стрелять с бедра. Он не вешал лапши на уши, даже если приходилось говорить не то, что от него хотели услышать. Выборы проиграть он мог, но не потому, что был недостаточно честен.
Вэн не мог отвязаться от ощущения, что что-то не в порядке с ребенком. Девочка была достаточно хорошенькой, правда, Вэн считал, что дети мало чем отличаются один от другого. Обычно его не приглашали снимать детей, но когда ему приходилось это делать, он знал по опыту, что им надо пригрозить или задобрить их, чтобы они успокоились, вели себя как следует и помогали работать, особенно если требовалось сделать еще дубль.
Дочка Ратледжа была другой. Вела себя тихо, никаких штучек не выкидывала. Она вообще ничего не делала, если ее не просили, а когда просили – двигалась, как заводная кукла. Какой-то реакции от нее могла добиться только Кэрол Ратледж.
А от нее Вэн просто не мог отвести глаз.
Снова и снова он пересматривал эти кассеты, снятые на ранчо и в тот день, когда она вышла из больницы.
Эта женщина знала, как держаться перед камерой. Надо было работать с девочкой и с Ратледжем, но не с ней. Она была естественна, всегда поворачивалась к свету, инстинктивно смотрела в нужную сторону. Казалось, она заранее знает, что он собирается делать. Ее лицо просило крупных планов. Тело ее двигалось свободно, в нем не было напряжения, столь обычного для непрофессионалов.
Она и была профессионалом.
Ее сходство с другой профи, которую он знал и с которой работал, наводило на идиотские мысли о привидениях.
Много часов просидел он перед экраном, пересматривая кассеты и изучая Кэрол Ратледж. Он был убежден в том, что каждый раз, делая неверное движение, она делала это нарочно, как будто понимая, что работает слишком хорошо, и желая это скрыть.
Он вынул кассету и вставил другую, снятую так, чтобы можно было просмотреть ее в замедленном темпе. Эта сцена была ему хорошо знакома. Они шли втроем по зеленому лугу. Ратледж нес дочку на руках, жена шла рядом. Вэн построил кадр так, что солнце постепенно уходило за ближайший холм, освещая в конце только силуэты. Отличный эффект, подумал он, просматривая пленку уже в который раз.
И тут он наконец увидел! Миссис Ратледж повернулась к мужу и улыбнулась ему. Дотронулась до его руки. Его улыбка стала напряженной. Он отодвинул руку – едва заметно, но достаточно, чтобы избавиться от супружеской ласки. Если бы не замедленный темп, Вэн бы и не заметил этого.
Он не сомневался, что при монтаже этот кадр вырежут. Ратледжи будут выглядеть как Оззи и Харриет. Но в этом браке что-то не так, и с девочкой что-то не так. Что-то прогнило в Датском королевстве.
Вэн был по натуре циником. Его не удивило, что это супружество не так уж безоблачно. Он полагал, что все браки таковы, и на это ему было наплевать.
Но женщина его завораживала. Он мог поклясться, что в тот день она узнала его еще до того, как он успел представиться. Он всегда замечал выражения лиц и мимику окружающих, помнил, как она на мгновение распахнула глаза и у нее перехватило дыхание. Черты лица были другие, и прическа совсем не та, но сходство между Кэрол Ратледж и Эйвери Дэниелз было несомненным. Движения Кэрол до жути напоминали о другой.
Кассета продолжала крутиться. Закрыв глаза, Вэн до боли тер переносицу двумя пальцами, будто желая прогнать от себя мысль, но не мог от нее избавиться, какой бы безумной она ни была.
Несколько дней назад он зашел в кабинет Айриша.
Плюхнувшись в одно из кресел, спросил:
– Нашел время посмотреть кассету, которую я тебе дал?
Айриш, как обычно, занимался шестью делами одновременно. Он взъерошил волосы и переспросил:
– Кассету? А, ту, с Ратледжем? Кто у нас работает с той грудой человечьих костей в графстве Комал? – заорал он через открытую дверь проходившему мимо репортеру.
– И что ты о ней думаешь? – спросил Вэн, когда Айриш опять повернулся к нему.
Эйвери больше не было рядом, ругать Айриша за курение стало некому, и он опять вернулся к старой привычке. Казалось, он хочет наверстать упущенное. Он зажег от догорающего бычка новую сигарету и сказал из-за клуба дыма:
– О чем?
– О кассете, – раздраженно напомнил Вэн.
– Ты что, подрабатываешь – собираешь общественное мнение?
– О, Господи, – пробормотал Вэн и стал подниматься с кресла.
Айриш жестом велел ему оставаться на месте:
– А на что именно ты хочешь, чтобы я там посмотрел?
– Да на женщину.
Айриш закашлялся.
– Ты что, на нее запал?
Вэн вспомнил, как его разозлило то, что Айриш не заметил сходства между Кэрол Ратледж и Эйвери Дэниелз. Это только доказывало, как глупы все его предположения: ведь никто не знал Эйвери лучше, чем Айриш. Он знал ее за два десятка лет до того, как Вэн впервые ее увидел. Тем не менее легкомыслие Айриша разозлило его, и он решил доказать свою правоту.
– Мне кажется, она очень похожа на Эйвери.
Айриш как раз наливал чашку крепкого кофе, но остановился и пристально посмотрел на Вэна.
– И что в этом нового? Кто-то уже говорил об этом, когда Ратледж пошел в политику и его с женой стали показывать в новостях.
– Наверное, меня тогда не было.
– Или ты был не в состоянии запомнить.
– Возможно.
Айриш вернулся к столу и тяжело опустился в кресло. Он работал больше обычного, затягивал рабочий день как мог. Все в комнате знали об этом. Работа была для него единственным лекарством от горя. Он был католиком, на самоубийство бы не пошел, но мог добить себя непомерной работой, непомерным пьянством, курением, стрессами – всем тем, от чего так заботливо оберегала его Эйвери.
– Ты выяснил, кто переслал тебе ее драгоценности? – спросил Вэн.
Айриш рассказал ему об этом странном случае, он удивился, но забыл про это и вспомнил, лишь когда столкнулся лицом к лицу с Кэрол Ратледж.
Айриш задумчиво покачал головой:
– Нет.
– А пробовал?
– Сделал несколько звонков.
Он явно не хотел об этом говорить, но Вэн был настойчив:
– И что?
– Я попал на какого-то кретина, который не хотел себя утруждать. Он сказал, что после катастрофы царил такой хаос, что могло произойти все что угодно.
«Даже тела могли перепутать?» – подумал Вэн.
Он хотел задать этот вопрос вслух, но не стал. Айриш старался как мог, пытаясь смириться со смертью Эйвери, но ему никак не удавалось. Ни к чему было ему слушать идиотские предположения Вэна. Даже если такое было возможно, все равно получалась бессмыслица. Будь Эйвери жива, она жила бы своей жизнью, а не чьей-то еще.
Поэтому он ничего не рассказал Айришу. Буйство воображения, ничего больше. Он собрал воедино кучу мелких совпадений и придумал абсолютно нереальную теорию.
Айриш наверняка сказал бы, что у Вэна от наркоты мозги ссохлись; возможно, что и так. Он был всего лишь отбросом, парией. Что он мог знать?
Тем не менее он вставил в магнитофон следующую кассету с Ратледжами.
Первый крик ее разбудил. Второй насторожил. Третий заставил скинуть одеяло и выпрыгнуть из кровати.
Эйвери схватила халат, распахнула дверь спальни и бросилась через холл к комнате Мэнди. Через несколько секунд она уже склонилась над кроватью девочки. Мэнди дергалась всем телом и кричала.
– Мэнди, милая, проснись! – Эйвери ухватилась за вскинутый кулачок.
– Мэнди? – Тейт возник у другой стороны кровати.
Он опустился на колени и пытался успокоить дочь. Он взял девочку за руки, но ее тело продолжало извиваться, голова была вдавлена в подушку, пятки ерзали по матрацу. Она продолжала кричать.
Эйвери положила ей ладони на лицо и крепко их сжала.
– Мэнди, проснись! Проснись, дорогая. Тейт, что делать?
– Надо постараться ее разбудить.
– У нее опять кошмар? – спросила Зи, вбежавшая в комнату вместе с Нельсоном. Она подошла к Тейту. Нельсон остановился около кровати.
– Даже в нашем крыле было слышно, как она кричит, бедняжка, – сказал он.
Эйвери слегка похлопала ее по щеке.
– Это твоя мамочка. Мама и папа с тобой. Все в порядке, дорогая. Тебе нечего бояться.
Постепенно крики прекратились. Едва открыв глаза, она кинулась в раскрытые объятия Эйвери. Эйвери притянула ее к себе, девочка уткнулась в нее своим заплаканным личиком. Плечи ее дрожали, все тело сотрясалось от рыданий.
– Господи, я даже не представляла себе, что все так серьезно.
Читать бесплатно другие книги:
