Отчаянные Стивенс С.

Итак, я больше не скрывала наших отношений. Поэтому, когда черный внедорожник компании высадил нас у комплекса, мы с Келланом вошли внутрь рука об руку. За ограждением волновалась толпа папарацци – я в жизни не видела такого скопления камер. При виде нас, шествовавших вместе, они мгновенно отреагировали. Беспорядочными сериями засверкали вспышки. Толпа требовала лучшего ракурса, напоминая разлапистую и нескладную рождественскую елку, огни которой стремились затмить холодное осеннее солнце. Высокому человеку в середине для полного эффекта недоставало лишь нимба на голове. Спасибо Келлану, от его крепкого пожатия исходили тепло и сила, а я до того дрожала, что готова была развалиться на части.

Это настолько не укладывалось в мои представления о собственной зоне комфорта, что я не сомневалась, что вторгалась в чужую. Но вместо того чтобы прикрываться и прятаться, я вскинула голову и расправила плечи. Я не делала ничего плохого, и мне было нечего ни стыдиться, ни бояться. Фанаты восприняли мою решительность как вызов. Полетели разные слова – обидные: «шлюха», «шкура», «подстилка», «стерва» – и кое-какие еще, которых я не могла повторить даже мысленно. Келлан больно сжимал мне кисть. Оказавшись в безопасности за порогом, я встряхнула руку, чтобы восстановить кровоток в пальцах.

– Извини, – негромко уронил он. – Пришлось держаться за тебя, чтобы не поразбивать им головы.

– Молодец, что сдержался, – улыбнулась я. – Ведь эти головы принадлежат твоим юным поклонницам.

Он обнял меня за талию:

– Ну и ладно, будто это что-то меняет.

– Да ничего, мне хотелось того же, – пошутила я.

Пошутила, но не совсем.

Мы разыскали гримерку «Чудил». Все уже прибыли, в том числе и Анна. Стоя возле стола, заваленного едой, она высыпала шоколадное драже в огромное ведро свежего попкорна. Затем тяжелой поступью она дошла до стула, уселась на него и утвердила ведерко на пузе. Келлан направился к Эвану и Мэтту, а я присела рядышком.

– Привет, – буркнула я, следя за ведром, которое чуть качнулось от шевеления Максимуса.

Анна метнула в рот пригоршню попкорна с шоколадом.

– Дошли до меня слухи, что ты, стерва такая, увела у Сиенны мужика.

– Точняк, – улыбнулась я, откинувшись на спинку. – Теперь я стерва официально и бесповоротно.

– Ну, стерва ты или нет, я тебя все равно люблю, – хмыкнула Анна, сперва какое-то время пожевав.

– Спасибо, свиндетельница, я тебя тоже.

Я со смехом потянулась за попкорном, и Анна шлепнула меня по руке:

– Любовь не означает, что я буду делиться кукурузой. – Она указала на стол. – Иди и возьми… стерва такая.

Горестно возопив, я собралась встать, но Анна вдруг скривилась и схватилась за поясницу.

– Тебе плохо, сестренка?

– Да ерунда, заломило спину. Поболит и проходит… Все в порядке.

Она показалась мне изможденной и бледной. Возможно, дело было лишь в том, что она, против своего обыкновения, не накрасилась. Я привыкла видеть сестру при полном параде. Она мало куда ходила без макияжа, и папа вечно негодовал. Он часто говаривал: «Зачем тебе краситься, если ты будешь сидеть в темном кинотеатре?» Она отвечала одинаково: «Потому что я войду через фойе, папуля». Один факт того, что она не подвела глаза, с головой выдавал ее измученное состояние.

– Анна, шла бы ты в автобус и полежала.

Она помотала головой, и я заметила, что даже волосы у нее тусклые.

– Я хочу послушать концерт. Грифф изобразит небольшое соло специально для меня.

Ее улыбка, пусть и откровенно страдальческая, была полна любви к мужу. Черт, я до сих пор не привыкла к этому слову применительно к Гриффину.

Чуть позже явилась Тори и увела ребят на встречу с обожателями. Я решила остаться, не желая лишний раз возбуждать его фанатов. Анна устроилась слишком удобно и тоже не пошла за Гриффином. А может быть, ей было вовсе и не удобно. Я не могла понять. Она выглядела неплохо, однако лицо ее то и дело становилось сосредоточенным и утомленным, она принималась дышать медленно и размеренно. Потом все налаживалось, и Анна снова бралась за попкорн. Странное поведение.

– Анна, тебе точно не поплохело?

Она нахмурилась, комкая обертку от драже:

– Да ерунда, честно. – Нагнув голову, чтобы изучить содержимое ведерка, она пожаловалась: – Весь шоколад скатился на дно!

Ничуть не успокоенная, я указала на ее поясницу:

– Речь о здоровье. Все в порядке?

– Спина чуть побаливает, – отмахнулась Анна. – Имеет право, если таскать на себе шар весом в сотню фунтов. Проходит, если ноги приподнять.

В доказательство она поиграла пальцами ног, утвержденных на стуле.

– Не знаю, Анна. Может, к врачу? Когда ты была у него в последний раз?

С момента вылета из Сиэтла Анна не слишком придерживалась графика посещений. Я не знала, как проходят осмотры, но полагала, что ей могут что-нибудь посоветовать насчет болей в пояснице.

– Из-за небольшого прострела? – закатила глазаАнна. – Ну и что они сделают в больнице? Усадят, и все. А я и так сижу… Я выполняю указания даже до того, как их дают, – улыбнулась она. – Вот какая я молодчина!

Я собралась ответить на это саркастическое замечание, но Анна вдруг всхлипнула и со свистом втянула воздух. Ведерко с попкорном съехало с ее живота, грохнулось на пол, и все рассыпалось. Анна завела руки за спину, отчаянно разминая спинные мышцы. Ее лицо исказилось от боли. Я зашла сзади и уперла большие пальцы ей в поясницу. Сестра подалась вперед, стараясь дышать спокойно и не стонать. У меня бешено забилось сердце, ибо я быстро смекнула, что наблюдаю нечто большее, чем просто боли в спине. Мой племянничек просился на выход.

– Анна, тебе нужно в больницу. У тебя схватки.

– Кира, у меня просто разболелась поясница, – напряженно проговорила она, замотав головой. – Я не рожу до следующей недели.

Мне захотелось отвесить ей подзатыльник, как иногда поступал с Гриффином Келлан, но я не могла остановиться и все массировала ее – уж слишком сильно болело.

– Анна, никто не рожает точно в назначенный срок.

– Тогда какого дьявола они называют дату? – со стоном пробормотала она. – Так бы и говорили: приблизительно!

– Да неважно, как говорить, – возразила я, сдерживая улыбку. – Ребенок сам решает, когда родиться, и ты можешь думать что угодно, но Максимус, похоже, собрался появиться сегодня.

Анна дурашливо хныкнула и показала на разноцветное море драже вокруг перевернутого ведра:

– Но мои шоколадки…

Разминая ей мышцы одной рукой, я схватила сумочку и стала искать телефон.

– Подождет твоя еда, Анна.

Мобильник снова нашелся между страницами книги, которую я прочла только наполовину. Вытащив его, я перебрала номера и вызвала Келлана. Тот не ответил. Я попробовала Гриффина – и тоже тщетно. Не ожидая ничего доброго, я попыталась дозвониться Эвану и Мэтту, затем еще раз Келлану. Никто не отвечал. Меня это не сильно удивило. Тори строго придерживалась правила, запрещавшего пользоваться телефонами во время пиар-акций. Однажды Дикон ответил на звонок, и, когда фанаты ушли, Тори разломала его новенький телефон. Она ставила рок-звезд выше обычной публики, однако понимала, кто покупает диски.

– Черт, придется за ними идти.

Это означало, что мне предстояло также вломиться в помещение, набитое поклонниками парочки Келл-Секс. Но у меня не было выхода.

Анна со стоном кивнула:

– Найди Гриффина… Я хочу Гриффина.

Она заговорила как маленькая девочка, потерянная и испуганная.

Потрепав ее по спине, я собралась идти на поиски. Ее голос заставил меня задержаться в дверях.

– Кира! – завопила она.

Обернувшись, я увидела, что Анна в панике.

– По-моему, я штаны намочила.

Я метнулась обратно. Лосины промокли насквозь, как и сиденье. Я разинула рот:

– Нет. Похоже, у тебя отошли воды.

Теперь Анна запаниковала всерьез:

– Нет, нет, нет! Я не буду рожать за сценой на рок-концерте! Мне нужно в больницу, пусть меня накачают всей разрешенной наркотой!

Я была настолько потрясена, что смогла лишь ответить:

– Ну так его и зачали за сценой – подходящее место, чтобы теперь родиться…

Анна заехала мне по руке, и вовсе не деликатно. Завтра будет синяк.

– Кира, вези меня в чертову больницу!

Не желая больше подвергать ее опасности, я вылетела из комнаты. Впервые с начала гастролей мне было не найти ни единой души. Ни даже завалящего техника! Обычно вокруг сновали люди, чем-то занимались, но нынче за кулисами царила пустота. Казалось, что я угодила в призрачный город. Проклиная свою невезучесть, я устремилась туда, где точно собрались люди – много людей. Мне все равно предстояло идти туда, так как именно там находился Гриффин.

По мере моего приближения слышались вопли и визги: значит, пришла пора пожимать руки звездам. Двери были распахнуты, и несколько возбужденных фанаток уже выходили. Иные раскраснелись, будто плакали. Я пронеслась мимо них, намереваясь добраться до Гриффина. Одна из них ахнула и воскликнула:

– Это она? Келланова подстилка?

– По-моему, да, – ответила другая. – Ну и выдержка! Что она тут забыла?

Я стиснула зубы и ничего не сказала. У меня были дела поважнее этого бреда. Когда я ворвалась в зал, глаза мои немедленно нашли Келлана. Тот моментально напрягся, и на лице его появилось тревожное выражение. Он знал, что я не явилась бы без крайней нужды. Мне же было понятно, что фанаты примут тревогу за панику – «О нет! госпожа и подружка в одном помещении!» – но я видела, что Келлан почуял неладное.

Стоя возле Сиенны, он попытался шагнуть вперед, но толпа не давала ему пошевелиться. Впрочем, мне был нужен не он.

Оставив его в покое, я взрезала извивистые очереди, чтобы добраться до Гриффина. За это я удостоилась внимания нежелательного и чрезмерного. Тишина, воцарившаяся вокруг меня, быстро сменилась яростным шепотом. Посыпалось: «Это она!», «Она здесь!», «Ну и стерва!». Осознав, кого они видят перед собой, люди начали реагировать. Сперва меня просто не пропускали. Я вежливо просила разрешения пройти, толкалась, однако стена фанатов вдруг стала непроходимой: у всех имелись вопросы, и никто не собирался сходить с места, не получив на них ответов. Меня охватила паника. Сестра рожала. Ей нужен был ее муж. Я обязана пробиться. Это все, о чем я могла думать, а потому принялась заполошно протискиваться сквозь толпу, но фанаты стояли плотно и не расступались. Вокруг меня образовался мош-пит[24], и я добилась некоторого успеха – особенно когда стали наседать сзади. Да наплевать – мне бы только дойти до Гриффина!

Я почти добралась, и тут меня толкнули на хамоватого вида девицу с ярко-розовым гребнем волос. Она тоже нацепила футболку «Келл-Секс». В ее глазах мелькнуло узнавание, и мне захотелось вздохнуть. Она даже не дала мне возможности вежливо извиниться и обойти ее. Нет, к восторгу окружающих, она залепила мне оплеуху. Со мной такого прежде не случалось, и я сочла новый опыт отвратительным. Я поклялась не бить никого, даже за дело.

В левом ухе звенело, но я отчетливо услышала крик Келлана: «Эй!» Позади меня шла какая-то возня. Я воспользовалась тем, что фанаты на миг отвлеклись, и наконец добралась до Гриффина. Тот, как и Келлан, таращил на меня глаза:

– Охренеть, она тебя ударила! Ты цела?

Гриффин уставился на розововолосую фанатку, и его лицо затуманилось от ярости. Это лишнее, моя честь подождет. Я схватила его за руку:

– У Анны схватки. Воды отошли. Нам нужно отвезти ее в больницу… Живее!

У него отвисла челюсть.

– Она…

Он зыркнул на дверь, блокированную сотнями фанатов, которые больше не томились чин чинарем в очереди. Мне было слышно, как Тори пыталась угомонить их, а Келлан звал меня. Я проигнорировала всех, кроме Гриффина. Тот вновь встревоженно посмотрел на меня:

– Она в норме?

– Нет… – помотала головой я, потянув его за руку. – Она разволновалась, а мне пришлось оставить ее одну, чтобы сгонять за тобой.

Гриффин кивнул и стал проталкиваться к выходу. Он церемонился поменьше, чем я.

– Вали с дороги, на хрен!

Он поволок меня за руку сквозь море опешивших фанатов. Мэтт и Эван дернулись следом, но их поглотила сомкнувшаяся за нами толпа. Минуя Келлана, я крикнула, перекрывая гам:

– Анна! Больница!

Келлан понял сразу и повернулся к Сиенне. Несчастные, истерзанные поклонники никак не могли взять в толк, что происходит, однако восприняли созданный мной хаос как возможность пренебречь правилами и наброситься на своих обожаемых звезд. Люди, добивавшиеся внимания Келлана, впечатали его в стену. Те, кто находился слишком далеко, чтобы выказывать любовь к нему, принялись оскорблять меня. Мне делали подножки, осыпали проклятьями, а кто-то, похоже, харкнул в волосы. Гриффин протащил меня сквозь бедлам и вывел в относительно безопасный коридор. Едва мы вышли, в зал ворвались Номер Первый и Второй. Я понадеялась, что они вызволят не только Сиенну, но и Келлана. Быстро помолившись, чтобы фанаты не причинили ему вреда, я устремилась за Гриффином к сестре.

Анна расхаживала по комнате, поглаживая живот и шумно дыша. Она оглянулась на дверь, на лбу у нее выступил пот. При виде Гриффина ее страдальческое выражение сменилось облегчением.

– Грифф! Становится охренеть как больно…

Гриффин взъерошил волосы:

– Так, никаких проблем. Сейчас поедем в больницу, и там тебя вырубят.

Он бросился к Анне, поддержал ее за локоть и повел из комнаты.

Я не хотела разочаровывать сестру относительно лекарств, – по-моему, было поздно, но сочла нужным напомнить о мелочи, про которую они оба забыли:

– А как же концерт?

Гриффин мгновенно осознал, где находится.

– Твою мать! – Он впился в меня взором. – Ты знаешь наши песни. Сыграешь вместо меня.

– Да я гитару не умею держать!

– Справишься. – Гриффин на ходу потрепал меня по спине. – Удачи!

Я проводила его взглядом, не понимая: он что, на самом деле предложил мне заменить басиста «Чудил»? Мотая головой, я помчалась за ними.

– Нет, я поеду с вами в больницу! На сцене меня все равно забросают яйцами.

Гриффину не было дела до группы, он гладил Анну по спине.

– Мэтт разберется. Он на все руки мастер.

Я молча взмолилась, чтобы у Мэтта не рванула аневризма.

Мы выбрались через служебный выход, и я задумалась, что вызывать – такси или «скорую». Но никого и не пришлось вызывать. Едва Анна, пыхтя и отдуваясь, сошла по ступенькам, к нам подкатила машина от фирмы. Юный водитель поначалу струхнул, но после быстро распахнул Анне и Гриффину дверцу. Я погрузилась внутрь и вспомнила о разговоре Келлана с Сиенной перед тем, как их окружила толпа. Должно быть, он и попросил подогнать машину. Я приказала себе впоследствии не забыть поблагодарить Сиенну.

Как только водитель погнал по улицам Филадельфии, проснулся телефон, который я так и сжимала в руке. Это был Келлан.

– Привет! – отозвалась я, радуясь, что его не затоптали насмерть. – Значит, ты цел.

– Хотел сказать то же самое, – протяжно выдохнул Келлан. – Поверить не могу, что эта тварь тебя ударила.

– Со мной все в порядке.

Щека еще немного горела, и я бы не удивилась, обнаружив на ней отметины, но мне было намного лучше, чем сестре. Анна тяжело дышала, а в уголках ее глаз собрались слезы, так как она стискивала зубы и силилась унять боль.

– Как там Анна? – спросил Келлан, пока я следила за ней с переднего сиденья.

– Ничего…

Сестра с болезненным стоном закрыла глаза. Гриффин обнимал ее с нежностью, которой я никак не могла в нем заподозрить, и шептал ей на ухо ободряющие слова. Картина была идиллическая, и мысль о Гриффине как члене моей семьи, собравшейся на Рождество, внезапно показалась не такой уж дикой.

– Я бы сорвался к тебе, – говорил Келлан, – но Мэтт разоряется по поводу шоу. Дэвид подменит Гриффина, и у нас будет срочный прогон, чтобы он въехал. Но я сказал Сиенне, что на бис не спою и после выступления не вернусь. Уверен, она поймет.

Я сомневалась в этом, но знала и то, что певице, пожелай она удержать Келлана, пришлось бы посадить его на цепь.

– Ладно, пока. Удачи тебе.

– Ага, тебе тоже, – отозвался он с бесцветным смешком.

Когда мы прибыли в приемное отделение одной из множества городских больниц, я быстро написала сообщение Денни. Дома было полно друзей, которые волновались за Анну, и я попросила его распространить новость. Гриффин помогал Анне выбраться из машины, и я ринулась к ним. Поддерживая сестру с боков, мы поволокли ее ко входу. Анну тянуло приседать на корточки, будто ей хотелось помочиться. Надеясь, что она делает не то, что мне думалось, я настойчиво призвала:

– Анна, не тужься пока, мы почти дошли.

Она глянула на меня:

– Думаешь, мне так просто сдержаться? Ты понятия не имеешь, на что это похоже!

– Я понимаю, но ты постарайся.

Наша троица вторглась в тихое помещение. Навстречу нам поднялись головы. Ночь здесь, слава богу, выдалась спокойная. Гриффин перехватил взгляд медсестры за стойкой:

– Помогите! Жена вот-вот родит!

Я испытала некоторое облегчение: Гриффин сумел изложить свою просьбу без матерщины. Медсестра вскочила и подкатила кресло-каталку. Затем она вручила Гриффину планшет:

– Заполните, а я пока оформлю ее.

Гриффин уставился на анкету, как будто та была на иностранном языке:

– Не буду я заполнять эти чертовы банки, пока моя жена рожает! Вы спятили, леди?

Изнеможенно вздохнув, я выхватила у Гриффина планшет. Чтобы он, да без ругани?

– Я заполню, иди к Анне. – Обращаясь к медсестре, я добавила: – Мы думаем, что воды уже отошли.

Та кивнула и покатила Анну через двойные двери. Гриффин следовал по пятам. Прежде чем скрыться, он бросил через плечо:

– Спасибо, Кира.

Я вздохнула и села, вполне понимая, что мой племянник родится, скорее всего, пока я буду заниматься чертовой писаниной. Но пусть уж Анна и Гриффин разберутся на пару.

Заполнив анкету, я передала ее той самой медсестре, и она растолковала мне, куда отправили Анну. По пути обнаружился магазин подарков, и я задержалась там, чтобы купить голубого мишку. Затем я пошла к родильным палатам, поглаживая шелковую синюю ленточку, повязанную ему, как шарфик.

На сестринском посту я спросила номер палаты Анны и тут же заметила Гриффина. Он с очумелым видом шагал по коридору. При виде его лица меня охватил страх. Пройдя мимо, он рухнул в кресло. Разрываясь между ним и Анной, я осторожно присела рядом:

– Гриффин? Ты в порядке?

Все еще бледный, он посмотрел на меня. Его светлые глаза распахнулись широко.

– В жизни… не видел… ничего гаже…

Мой страх улетучился. Анна была цела и невредима. Я потрепала его по колену, и выражение лица Гриффина стало умиротворенным.

– И ничего невероятнее. – Глаза у него были на мокром месте, и я ощутила в горле комок. – Ты бы ее видела, Кира. Такая храбрая. – Я кивнула, испытав престранное желание обнять его, но он не дал мне, продолжив: – Можешь теперь навестить. Она совершенно прекрасна… Идеальная, как мама.

Мне понадобилась минута, чтобы осознать услышанное.

– Она? У Анны девочка?

Гриффин кивнул и уронил слезу:

– Проклятая тетка на УЗИ ошиблась. Анна была права… как всегда.

Я взметнула руки ко рту, придерживая всхлип, а затем обхватила Гриффина и крепко прижала его к себе. Он плакал и смеялся, а я ощущала нечто доселе нам неизвестное – глубокую родственную любовь.

Вытерев щеки, я вскочила на ноги:

– Какая палата?

Гриффин встал и указал на коридор, откуда только что вышел:

– Туда. Я провожу.

Сестра моя сияла, хоть и была вконец вымотана. Она держала крошечный сверток в розовом одеяльце и пастельного цвета чепчике. Я снова расплакалась. Когда Анна взглянула на меня, я заметила, что ее щеки тоже мокры.

– Кира, я сделала это.

Изнемогая от полноты чувств, я наклонилась обнять ее:

– Я знала, что ты отлично справишься.

Анна переложила крошечное существо так, чтобы мне было видно лицо: пухлое, розовое, щекастое, так и напрашивавшееся на поцелуй. Будто зная, что я смотрю, девчушка распахнула темно-синие глазки и уставилась на меня. Рот приоткрылся как бы в попытке улыбнуться. Гриффин не соврал, она была обворожительна, – пожалуй, я в жизни не видела ничего прекраснее. Нет, без «пожалуй» – точно не видела.

Одна ручка малышки оставалась свободной, и я осторожно потрогала ее. Пальчики инстинктивно сомкнулись на моем мизинце, я снова всхлипнула, а потом помахала голубым мишкой:

– Придется поменять на розового.

– Я же говорила этой корове, что будет девочка, – кивнула Анна.

Поглаживая маленькие пальцы, я обратилась к обоим:

– Значит… Миртл?

– Нет, – хрюкнула Анна. – Я ни за что не назову своего ребенка Миртл. Мы придумали кое-что получше.

Я переводила взгляд с одной на другого. Когда же они успели выбрать новое девичье имя? Они месяцами твердили о Максимусе. Гриффин ухмыльнулся, и меня охватила тревога по поводу имечка, предназначенного для моей племянницы.

– Ее зовут Гибсон.

Он сделал жест, будто брал аккорды, и я поняла. «Гибсон» – марка гитары. Странное имя для ребенка, тем более девочки, но классное для дочери рок-звезды. Мне оно сразу пришлось по душе.

Улыбнувшись, я чмокнула ее в щечку:

– Привет, Гибсон! Наконец-то увиделись!

Тут меня осенило, и я посмотрела на свою лучившуюся сестрицу. Мама названивала ей последние две недели и порывалась вылететь в Сиэтл, чтобы не пропустить роды. Анна ее тормозила и твердила, что еще рано. Если честно, ей, по-моему, просто не хотелось признаваться родителям, что она, вопреки их мнению, вовсе не в Сиэтле. Мама рассвирепеет, когда осознает, что пропустила рождение первой внучки.

– Анна, – пискнула я, – мама нас убьет.