Отчаянные Стивенс С.

Глава 12

Любовное видео

После двух недель рекламного турне мы вернулись в Лос-Анджелес для записи клипа «С печалью» и ощутили уныние, вновь оказавшись в нашей комнате в студийном доме. Не только из-за усталости. Мы были так заняты продвижением альбома, что успешно забыли о клипе, однако теперь не могли думать ни о чем другом. Перспектива не радовала нас обоих. Келлану предстояло изобразить любовь на стороне, а мне – смотреть на это, чтобы не навоображать взамен безумного и страстного порно. Я часто слышала, что любовные сцены снимаются в условиях стерильных, с применением антисептиков, и надеялась, что это правда.

Утром нехорошего дня я попыталась снять напряжение тем, что проснулась прежде Келлана с намерением удивить его бурным сексом, однако причина моего натиска была слишком очевидна для нас обоих, и близость оказалась отравлена отчаянием.

По дороге на студию Келлан молчал. Остальные ребята кипели энергией и без устали расписывали свои восторги по поводу клипа. Меня же раздирали противоречивые чувства: ужас и возбуждение.

Планировалось, что лимузин Сиенны доставит нас прямо на киностудию. Высоченные коробки зданий тянулись насколько хватало глаз. На каждом был номер, и, покуда шофер медленно ехал сквозь лабиринт, я невольно гадала, какие шедевры снимают вокруг. От одной этой мысли я широко улыбнулась, и Келлан издал смешок. Я разулыбалась сильнее – пусть лучше посмеется надо мной, чем будет мрачнее тучи.

Мы остановились у здания с табличкой «В7». Водитель выпустил нас и показал, куда идти. Это было лишнее, так как Сиенна стояла у входа, махала нам и сияла улыбкой, которой хватило бы для освещения небольшого города. Она была безупречна в белом топике и облегающих джинсах, которые будто приросли к ее телу. Такой она явилась на съемки или ее уже накрасили и причесали?

Ее черные локоны искрились на солнце, когда она приблизилась к нам, обняла Келлана и приветственно поцеловала в обе щеки.

– Очень рада увидеться снова, – проворковала Сиенна.

Келлан любезно кивнул ей и высвободил руку, нащупывая мою. Ничуть не смутившись нашей близостью, Сиенна подхватила его под локоть и увлекла в здание. Внутри сновали люди в наушниках. В такой суете мне было неловко уже потому, что я стояла столбом. Мне казалось, что я обязана чем-то заняться – понять бы чем.

Ребята таращились на оборудование, а Сиенна принялась нас просвещать. Здесь было много площадок, но нам предстояло использовать лишь несколько. Одна была оформлена под сцену, и на душе у меня потеплело – на свете было мало вещей естественнее, чем Келлан на сцене. То было место для съемки группы в полном составе. Короткие вставки с ее участием были призваны украсить главный сюжет, для которого предназначалась площадка номер два – просторная комната с огромной кроватью. От этой декорации меня замутило.

Послав мне сочувственный взгляд, Келлан крепче сжал мою руку. Едва Сиенна уселась на кровать, жеманно хихикая, я исполнилась сомнений насчет своей способности взирать на действо. Меня тошнило от одного вида ее, восседающей на постели. Но все будет понарошку, я выдержу. Мне приходилось видеть вещи похуже.

Как только Келлан собрался что-то сказать мне, к нам подошли сзади. Ник, одетый в свой безукоризненный фирменный костюм, явился в обществе верзилы с волосами длиннее, чем у моей сестры. Белокурая грива, стянутая в изящный хвост, струилась чуть не до задницы. Ник послал Сиенне дежурную улыбку и распахнул объятия со словами:

– Сиенна, крошка, ты просто фантастика!

Та растаяла и соскочила с кровати поцеловать его в щеку.

– Как и ты, Николас!

Приобняв свою звездную чудо-девочку, Ник повернулся к Келлану:

– Рад встрече, Келлан.

Он торжествующе выгнул бровь, как будто с самого начала знал, что тот согласится на все.

Келлан, стиснув зубы, кивнул. Ник проигнорировал молнии в его взгляде и указал на человека с хвостом:

– Ребята, это Дидрик Крауз, гениальный провидец. – Затем он указал на «Чудил»: – Дидрик, это Келлан, Мэтт, Эван и Гриффин. – Ник приобнял Сиенну за талию. – Ну а Сиенну ты уже знаешь.

Пытаясь проигнорировать тот факт, что он начисто исключил меня из числа представляемых, я увидела, как Дидрик улыбнулся Сиенне и обратился к Келлану. Он протянул руку и заговорил с сильным акцентом, который я не сумела опознать. Может быть, шведский?

– Вот здорово познакомиться! – Он схватил Келлана за руки и воскликнул: – Камера тебя полюбит! На пару с мисс Секстон вы выжжете тут все дотла!

Дидрик покатился со смеху от своей шуточки, а к группе подошел человек с планшетом и пригласил всех переодеваться, причесываться и краситься. Сиенна устремилась в одну сторону, ребят повели в другую. Келлан чмокнул меня в щеку, пообещав вернуться через минуту. Мне оставалось лишь гадать, к чему сведется его гардероб. Хоть бы белье оставили!

Пока я прикидывала, куда себя деть, Дидрика кто-то позвал, и мы с Ником остались одни. Он вперил в меня голубые глаза и жестко осведомился:

– Готовишь нам неприятности?

Я вздернула подбородок, держась как можно увереннее. Было трудно, но я сумела твердо ответить:

– Нет.

– Хорошо, – криво усмехнулся Ник. – Потому что, если ты испортишь продукт, я вышвырну тебя отсюда к чертям собачьим. – Пригнувшись, он шепнул: – И я уверен, что, если понадобится, сумею гнать тебя до самого Сиэтла. Это просто к сведению на случай, если тебе что-нибудь не понравится. – Напустив на себя безразличнейший вид, Ник неожиданно ударил в ладоши. – Итак, работаем!

Желая успокоить нервы, я направилась к столу с закусками и наелась морковки. Тут в помещение вкатился Гриффин. Он был полностью переодет: черные брюки в обтяжку, серая рубашка, просторная кожаная куртка и шипастый браслет. Личность Гриффина неизменно меня отталкивала, но физически он был парень симпатичный, а нынче выглядел вообще хоть куда. Остановившись возле площадки, он сильно нахмурился, огляделся, заметил меня и пошел в мою сторону. Прикидывая, насколько мне хотелось общаться с ним в сей момент, я сунула в рот очередную морковку и подумала, не переключиться ли на конфеты.

Гриффин цапнул мятный леденец, развернул его и метнул в рот.

– Хрень какая-то, – пробормотал он.

Я вроде и согласилась, но удивилась его реакции, а потому спросила:

– Разве ты не взволнован? Это же твой первый клип.

Чуть подивившись тому, что я признала факт его существования, Гриффин с секунду помедлил, после чего повернулся ко мне. Я подавила естественный порыв попятиться.

– Да ясное дело, я весь на взводе! Но они будут снимать группу тогда же, когда и любовную сцену! – Он указал на нетронутое ложе. – А значит, я не увижу, как Сиенна Секстон кувыркается голышом! Так нечестно.

Может быть, мне смотреть не на Келлана, а на ребят?

– Да… – вздохнула я. – Это несправедливо.

Гриффин, похоже, еще пуще удивился моему согласию. Не то чтобы это было оно – в данный момент мне вообще мало что нравилось. Забыв про овощи, я взяла шоколадку и мрачно вгрызлась в нее. Гриффин смотрел на меня, гоняя во рту конфету:

– Все еще психуешь из-за Келлана и Сиенны?

– Да, – кивнула я, не понимая, как это вышло, что Гриффин стал моим доверенным лицом. – Совсем не горю желанием их увидеть.

Он, проглотив остатки конфеты, оглянулся на спальню, наполнявшую меня ужасом, и качнул головой:

– Не парься. Подумаешь, пососут друг дружку… Может, чуток пошлифуют. – Он глянул на меня, и я скривилась. Пошлифуют? – Келлан сегодня такой мрачный, что хобот у него и наполовину не встанет.

Глаза у меня расширились. Я и думать не думала, что у Келлана в этом кошмаре вообще может встать. Но это, конечно, было возможно – человек не хозяин своему кровотоку.

Гриффин возвел очи горе:

– Слышала бы ты его нытье в костюмерной! – Он запищал, скверно подражая Келлану: – Ах, я несчастный, мне придется поиметь суперзвезду! Куда бы я ни пошел, бабы валятся штабелями! Уа-уа! У меня, черт возьми, пышная грива и литой пресс!

Жалобно кривя губы, он сделал похабный жест с намеком на гениталии, и я не удержалась от слабой улыбки. Он был редким грубияном и говорил вещи, которые я порой не желала слышать, но странным образом он веселил меня и тем успокаивал, благодаря чему мне и впрямь стало лучше. Да поможет мне Бог!

Гриффина увели за несколько минут до появления Сиенны. Она поражала воображение, одетая в пушистый белый халат. Я подобралась поближе к фиктивной спальне, а Дидрик подошел к Сиенне и указал ей на толпу зрителей – наверное, спросил, не предпочтет ли она закрытую съемку. Сиенна огляделась, пожала плечами и помотала головой. Эту женщину ничто не смущало. Она сбросила халат на руки подоспевшему ассистенту. Я ахнула: белья на ней считай что и не было, чем Сиенна весьма гордилась. Бикини, в котором я ее видела, было столь же откровенным, но в этом белье она стала в десять раз соблазнительнее.

Кто-то в глубине комнаты присвистнул, и Сиенна послала туда ухмылку. Дидрик нахмурился и что-то прорычал другому помощнику. Я заключила, что кого-то сию секунду уволили. Кровать на площадке была накрыта лишь тонкой шелковой простыней. Ассистент отвел ее, и Сиенна грациозно взобралась на жесткий матрац. Едва она заняла свое место, прибыл Келлан. Он тоже был в халате. Я замерла на полпути через комнату и уставилась на него. Он потупился, Сиенна же раскинулась на простыне. Лицо у Келлана было почти печальным, и мне захотелось обнять его.

Сиенна помрачнела при виде этого выражения и похлопала по матрацу. Дидрик заговорил с Келланом – возможно, растолковывал ему, как заниматься любовью, словно Келлан нуждался в подобных советах. Я заметила, что Дидрик не спросил у Келлана, не хочет ли он, чтобы помещение очистили. Наверное, это касалось только женщин. Келлан, кивая, начал снимать халат. Я прикусила губу, когда мелькнула его прекрасная кожа. Спасибо, что на нем были трусы, но не боксеры, как обычно, а боксеры-брифы. Они ему шли. Кое-кто из женского персонала остановился и уставился на него, однако ни одна дама не оказалась настолько глупой, чтобы свистеть.

Даже с такого расстояния мне было видно, что грудь у него чиста – ни следа татуировки. Очевидно, гримеры ее закрасили. Коль скоро клип рекламировал любовное пиршество Келлана и Сиенны, мое имя стало лишним. Не было, наверное, и обручального кольца.

Прежде чем возлечь с посторонней женщиной, Келлан окинул взглядом помещение, мгновенно нашел меня и послал короткую тревожную улыбку. Ему было трудно – тем лучше стало мне. Гриффин был прав, Келлан не хотел сниматься.

Я ободряюще кивнула и заставила себя подступить ближе, дабы продемонстрировать поддержку. Келлан улегся возле Сиенны по центру, и она пылко обвила его руками. Мне хотелось сказать ей, что незачем ласкать его при выключенных камерах, но Ник зорко присматривал за мной, и я держала рот на замке.

Очередная ассистентка поправила простыню так, чтобы та лишь слегка прикрывала их бедра. Наладили освещение, установили отражающие панели, создали атмосферу любви. Ожили камеры: красные огоньки показывали, что все готово к работе. На большие экраны позади них выводилась картинка, являвшая влюбленных в отснятой версии. Мой взор метался от настоящей пары к экранной. Телевизионный вариант вызывал меньшую тошноту, благо почему-то казался не столь реальным.

Келлан на экране нервничал и лежал на спине. Сиенна оперлась на локоть и нависла на ним, щекоча волосами плечо. Она ни капли не волновалась – напротив, как будто была взбудоражена. Не успела я взять себя в руки, как режиссер скомандовал: «Мотор!» – и в помещении воцарилась тишина.

Келлан не делал ничего, даже не пошевелился. Но Сиенна! Склонившись над ним, она коснулась его рта губами. Я так прикусила щеку, что ощутила во рту кровь. Келлан неуверенно поцеловал Сиенну в ответ, но в этом не было ни тени страсти. «Неловкость» – вот лучшее слово. Даже движение его губ было откровенно вымученным. Сиенна, слегка раздосадованная, легла ему на живот и вжалась бедрами. И снова Келлан не отреагировал так, как полагалось бы в подобной ситуации. Он только и знал, что лежать бревном, пока Сиенна атаковала его. Чуть хмурясь, она откинула гриву на плечо и склонилась ко рту Келлана. Хорошо, что на экране возник крупный план. Я увидела, как ее язык раздвинул ему губы, а по движению челюсти Келлана поняла, что он не пустил ее дальше. Он сопротивлялся: было ясно как день, что Келлан не допускал в себя эту разрушительницу.

– Снято!

У меня екнуло сердце от громкого голоса, прозвучавшего в тишине. Я разжала кулаки и разгладила лунки, образовавшиеся от ногтей. Чуть не до крови, а я и не заметила.

Сиенна скатилась с Келлана, он сел.

– Мне не с чем работать! – завопила она.

Келлан вздохнул и посмотрел на нее:

– Прости. Я стараюсь.

– Нет, Келлан, ты не стараешься, – пробормотала я.

Теребя губу, я ужасалась при мысли, что мне придется взбадривать мужа, дабы он успешно разыграл киношную любовь с посторонней бабой. Что выглядело странным вдвойне, учитывая то обстоятельство, что Келлан в свое время уже снялся в паре любовных сцен. Изобразить страсть ему было не труднее, чем прогуляться по парку, но он откровенно превозмогал себя.

Ник набросился на Келлана – пусть, мол, отрабатывает программу, а тот выискивал глазами меня. Я кивнула ему, стоя у мониторов, и беззвучно произнесла: «Все в порядке». Он снова вздохнул и отвернулся.

Ник метал в меня молнии, как будто вялый настрой Келлана лежал целиком на моей совести. Я подумала, что лучше бы мне уйти – тогда, быть может, ему станет легче. Едва я собралась проведать «Чудил», Дидрик прибегнул к более действенному способу повлиять на темперамент исполнителя.

– Сними-ка, солнышко, лифчик, – сказал он и добавил намного тише: – Мы накачаем ему кровищи, хочет он или нет.

Кое-кто из мужчин рассмеялся. Я застыла на месте и снова стиснула кулаки.

Сиенна пожала плечами и сняла свой крошечный черный бюстгальтер. Она передала его ассистентке, даже не потрудившись прикрыться. Откуда берется у людей такая самоуверенность, что они запросто обнажают грудь перед толпой посторонних? Это точно так же не укладывалось у меня в голове, как и совершенство ее пышных грудей.

Оторвав от нее взгляд, я посмотрела на Келлана. Он отводил глаза и ерзал на постели, как будто это было самое неудобное ложе за всю его жизнь. Мне стало жаль его, хотя большинство мужчин отдало бы правую руку за возможность очутиться на его месте. Он был абсолютно несчастен.

Сиенна либо не замечала этого, либо предпочитала игнорировать. Вновь взгромоздившись на Келлана, она прижалась к нему голой грудью. Работник площадки позаботился скрыть интимнейшие части ее тела, тогда как Келлан уставился в потолок и ровно, протяжно выдохнул. Полмира за то, чтобы узнать, о чем он думает!

Проверив в последний раз, не виден ли сосок, ассистент взял руку Келлана и положил ее Сиенне на задницу. Другую утвердили на пояснице – одном из любимых местечек Келлана. Сиенна улыбнулась и что-то шепнула ему. Келлан ответил напряженной улыбкой. Он превратился в комок нервов, как будто не мог расслабиться – или боялся.

Дидрик снова скомандовал: «Мотор!» Сиенна склонилась для поцелуя. Мое сердце мгновенно заколотилось, и мне пришлось дышать глубоко и ровно. Келлан сдержанно поцеловал ее в шею, застывшие руки приклеились к телу. Казалось, этому не будет конца: Сиенна что было мочи старалась его завести, а Келлан едва реагировал. Он разительно отличался от страстного мужчины, которого я знала.

Как только я подумала, что Дидрик сейчас опять остановит съемку, а Ник выдворит меня с площадки, Келлан сделал глубокий вдох, закрыл глаза и стал оживать. Началось с рук: они прогулялись по коже и занялись ямкой на пояснице. Затем он принялся с искренним пылом целовать Сиенну. Я глазом не успела моргнуть, а их языки уже крупным планом нарисовались прямо передо мной. Звуки поцелуев успели растечься в воздухе, однако теперь, когда Сиенна добилась реакции, окружающее безмолвие подчеркивалось еще и слабыми стонами. Мои ладони чуть ожгло, так как ногти все же проткнули кожу.

«О. Мой. Бог. Как я могла согласиться?»

«Актеры» вжились в образы, и Дидрик залаял, выкрикивая команды: потрогай здесь, прикоснись там, подними голову, поцелуй ее вон туда, переверни ее. К моменту, когда она улеглась навзничь, Келлан целиком и полностью погрузился в свое занятие. Слезы застлали мне глаза, но я заставила себя смотреть.

Одна камера стояла в изножье, вторая – сбоку. Первая открывала впечатляющий вид на скульптурную спину Келлана. Тонкую простыню нарочно положили так, чтобы та лишь скрывала белье и не больше, дабы у зрителя возникла иллюзия наготы. Покров был столь тонок, что тело отчетливо проступало сквозь него и каждый натиск, которому Келлан подвергал Сиенну, был совершенно очевиден и неприятнейшим образом прорисован.

Камера, установленная сбоку, передавала крупным планом их лица. Это еще сильнее бесило меня, ибо я уже видела у Келлана подобное выражение – по отношению ко мне. Закрыв глаза, он тяжело вздыхал в промежутках между неистовыми поцелуями. Сиенна извивалась и стонала под ним. Меня бы не удивило, окажись это никакой не игрой, если бы он ублажал ее по-настоящему. Возбудился ли он? Я не знала, и незнание сводило меня с ума.

Губы Келлана трудились над губами Сиенны. Язык нырнул в ее рот, затем очертил ухо. По требованию режиссера Келлан провел пальцами по ее телу, остановившись на самой груди перед камерой. Ладонь легла на сосок. Я подумала, что обеспечена кошмарами на месяц вперед, но тут Келлан провел носом по ее горлу и высунул язык, чтобы попробовать кожу на вкус.

Меня затопила иррациональная ревность. Это был мой любимый жест! И он дарил его этой стерве! Да, мы не обозначили границ, но разве не мог он из уважения ко мне воздержаться от поз, предназначенных для нашей спальни?

В памяти ожили мамины слова, произнесенные в минувшее Рождество. «Нужно обладать особым характером, чтобы выдержать все то внимание, которое будут ему уделять другие. Ты уверена, что тебя на это хватит?» Я не сомневалась, что такого внимания мама не предвидела, но ее довод вдруг показался веским. Получится ли у меня?

Я стала в отвращении разворачиваться, чтобы уйти, однако вспомнила лицо Келлана в самом начале действа, а также нажим, которому он подвергся – со стороны группы, фирмы, даже с моей. А дальше вспомнила собственные слова в ответ на его заявление о неспособности это сделать. «Притворись, что это я». Мой взгляд метнулся к монитору. Не так ли он поступал? Не представлял ли он меня на ее месте?

Режиссер скомандовал паузу. Келлан застыл и немедленно скатился с Сиенны. Не размыкая век, он откинулся на подушку. Грудь у него ходила ходуном, а когда он сглотнул, я увидела, что его челюсть дрожала. Ревность мгновенно сменилась состраданием. Господи, каково же ему приходилось?

Сиенна-то уж точно была в полном порядке. Она обмахивалась, как будто на свете не было никого круче Келлана. Как она не видела его смятения? Неужели я одна заметила, сколь крепко он зажмурился, словно боясь открыть глаза? Мне хотелось броситься к нему и сообщить, что я ничуть не сержусь, но Дидрик, едва завершились мелкие поправки, опять запустил процесс, и любовные игры продолжились.

На камеру Келлан держался прекрасно: он улыбался, дразнился, изображал страсть, но стоило объявить паузу, и он цепенел, прикрывая глаза. После заключительного проникновенного поцелуя он их, по-моему, вообще не открыл. Должно быть, он ужасался моим мыслям и боялся увидеть мое лицо.

Съемка растянулась на часы, и к финалу я выбилась из сил. Дидрик, довольный как слон, щедро расточал похвалы своим звездам и обещал со всеми встретиться завтра. Келлан сорвался с кровати, выхватил у ассистентки халат и скрылся с площадки, не успела я его окликнуть. Сиенна впервые за все время погрустнела, натягивая свой пеньюар поверх по-прежнему обнаженной груди.

Не обращая внимания на ее уныние, я пустилась на поиски своего расстроенного мужа, но не смогла его найти в лабиринте коридоров, заполненных людьми. Зато я налетела на «Чудил», и возбужденный Эван, уже переодевшийся для выхода, поймал меня в охапку.

– Кира! Ты не поверишь, как охрененно мы выглядели! – Поставив меня на пол, он заозирался. – А Келлан где?

Мэтт смотрел сочувственно, а Гриффин трепался с блондинкой, в которой я признала хранительницу халата Келлана. Я пожала плечами:

– Не знаю… Он куда-то ушел.

– Может, захотел воздухом подышать? – предположил Мэтт. – Или ждет в машине?

Не понимая, где еще искать, я кивнула и позволила ребятам проводить меня наружу. Сиенна помахала мне, когда я проходила мимо ее гримерки. Она тоже переоделась в уличную одежду, но ее обнаженное тело прочно засело в моей памяти – как и язык Келлана, ласкающий ей шею. На улице меня чуть замутило, и я вдохнула свежего воздуха, как будто десятки лет просидела в затхлой пещере.

Эван потрепал меня по спине и указал на черный лимузин:

– Машина на месте. Давай поглядим, нет ли там Келлана.

Я слабо кивнула, готовая расплакаться.

При виде нас шофер распахнул дверцу. У меня бешено заколотилось сердце, когда ребята стали усаживаться. Я услышала, как Эван поприветствовал Келлана. Значит, тот и вправду спрятался в машине. Гриффин спросил, как все прошло, и у меня подкосились ноги. «Ужасно, вот как». Я помедлила, не зная, достаточно ли оправилась, чтобы смотреть на Келлана. Все было слишком свежо.

Сгорая от ненависти к себе, я нырнула в салон и умышленно постаралась не смотреть в его сторону. Машина тронулась с места, и я уставилась в окно, чувствуя на себе взгляд Келлана, однако не будучи в силах ответить. В жизни я не испытывала столь странного ощущения! Я понимала, как трудно ему пришлось, сознавала, что он облегчил себе задачу, вообразив на месте Сиенны меня, и хотела утешить его, ибо видела, насколько ему было тошно это делать. Но в то же время я не хотела видеть его лицо, так как знала, что сразу же увижу и ее. И в эту секунду я ничего не могла с собой поделать.

Когда разговоры стихли, атмосфера стала напряженной. Тучи сгустились до того, что это почувствовал даже Гриффин.

– Вы ссоритесь, что ли? – решил спросить он.

Кто-то пихнул его локтем, не дав договорить. И хорошо, потому что я сама не понимала, так это или нет. Я знала лишь, что мне все еще плохо и что я по-прежнему без памяти люблю Келлана.

Я выбралась из машины, едва шофер отворил дверцу, и устремилась наверх, где и закрылась в спальне. Мне нужно было увидеть его. Уклоняться немыслимо. Я должна была лишь переждать минуту. Скорбь немедленно сменилась чувством вины: это моя идея, я сама настояла на присутствии. Вся эта самочинная боль была ни к чему, однако она не утихала. Услышав из общей комнаты голоса ребят, я быстро укрылась в ванной и повернула кран, чтобы поплакать без помех. Утершись кулаком, я обнаружила на ладони кровь от ногтей, ужаснулась ей и сунула руки под холодную струю.

Тут в дверь постучали:

– Кира…

Голос полнился страданием, и я выключила воду. Подавив всхлип, я уставилась на себя в зеркало, призывая успокоиться. Все позади. Я вспомнила ужас на его лице и явное нежелание целоваться. Эти картины помогли отогнать воспоминание о последующих жарких, страстных поцелуях. Я переживу. Я смогу быть его женой.

Когда я восстановила дыхание, голос воззвал опять:

– Кира… Пожалуйста.

Он сорвался, и до меня донесся звук, который я надеялась впредь никогда не услышать. Он плакал. Вытерев насухо руки, я отворила дверь. Келлан закрылся ладонями, его плечи вздрагивали. Я быстро обняла его, и он уткнулся мне в шею, приговаривая:

– Прости. Пожалуйста, прости. Не сердись… Прошу, не бросай меня…

Я крепко прижала его к себе, готовая разрыдаться, и, гладя по голове, шепотом принялась успокаивать:

– Все хорошо… Я не сержусь… Ничего страшного не случилось.

Наконец Келлан отстранился, чтобы взглянуть на меня. Глаза у него покраснели, щеки были мокры.

– Как же тебе не сердиться после такого зрелища? Как можно не… – Его голос пресекся. – Как можно не возненавидеть меня?

Я удержала его лицо в ладонях:

– Скажи, кого ты целовал?

Келлан непонимающе сдвинул брови, а затем просветлел:

– Тебя… Я целовал тебя. Я вспоминал наш первый раз, когда ты сказала, что любишь меня.

Его улыбка лучилась сквозь страдание.

– Знаю, – кивнула я, тоже улыбнувшись. – Это было видно… Поэтому и не сержусь. Я знаю, что ты был со мной… И я очень тебя люблю.

Келлан обмяк в моих объятиях, испытывая неимоверное облегчение.

– Господи, спасибо тебе. Я страшно испугался и думал, что потерял тебя. В машине ты на меня даже не взглянула…

Я прижимала его, баюкая:

– Извини. Мне нужно было собраться с силами. Слишком яркое вышло переживание.

Келлан отстранился, чтобы видеть меня:

– Этого больше не повторится. Мне наплевать, что поставлено на карту. Мне все равно, кого я подведу. Больше я не поступлю с тобой так. И с собой… Я не собираюсь играть по их правилам.

Я прижалась к нему, ощутив не меньшее облегчение. Келлан потянулся ко мне губами, но я ощерилась, оттолкнула его. Он распахнул глаза, а его лицо вновь исказилось от страха и напряжения.

– От тебя… пахнет ею, – поморщилась я.

– Это ненадолго, – стиснул зубы Келлан, вскипев от гнева.

Он подошел к душу, пустил во всю силу воду и сбросил одежду. Я улыбнулась при виде знакомых черных боксеров – больше никаких брифов! Стянув их, Келлан встал под струи. Я быстро дополнила кучу вещей своими и последовала за ним. Он коротко улыбнулся, протянув мне мыло:

– Я смою ее начисто.

Кивнув, я принялась намыливать ему спину.

Потом я перешла к его груди и стала изо всех сил оттирать татуированное место, пока не смыла грим и не явила к жизни свое имя. Когда его опять стало видно, я улыбнулась и поцеловала несмываемую чернильную надпись. Келлан чарующе улыбнулся и перешел к шевелюре. Весь в пене, он глазел на меня, покуда я оттирала его ноги.

Как только я занялась областью между ними, он смежил веки и заявил:

– Единственное место, до которого она не дотронулась. – Он приоткрыл глаз. – Но я ценю твою дотошность.

Хихикнув, я выпрямилась, чтобы поцеловать его. Келлан выставил руку, останавливая меня:

– Погоди. Осталось еще одно местечко.

Пока я гадала, что же было пропущено, он схватил шампунь и выдавил немного в рот. Я ахнула и выронила мыло.

– Келлан!

Воздев палец, он разлил мерзкую жидкость вокруг губ, после чего притворился, будто его сейчас вырвет и нагнулся, чтобы сплюнуть. Он поперхнулся, закашлялся, и меня разобрал смех. Я веселилась до слез, и это было здорово.

– Глазам не верю, что ты натворил!

Келлан запрокинул голову, подставляясь струям. Его рот был весь в пузырях, которые скатывались с подбородка. У меня началась форменная истерика: Келлан надраивал язык мочалкой. Я схватилась за живот, бока уже разболелись.

– Черт, ну и гадость! – с отвращением скривил губы Келлан, выключив воду.

С трудом отдышавшись, я вытерла счастливые слезы с мокрой кожи.

– Это было лишним, Келлан.

– Нет, не было! – ухмыльнулся он, восторженно изучая мое лицо.

Любя его больше, чем мне казалось возможным, я повисла у Келлана на шее и подтянулась, чтобы обвить ногами талию.

– Я люблю тебя… даже таким безумцем.

– Это здорово, – усмехнулся Келлан, выходя из ванной, – ведь я теперь неделю буду отрыгивать мыльными пузырями.

Я запустила пальцы ему в волосы и любовалась им, пока не почувствовала, что сердце вот-вот разорвется. Он стойко выдержал мой взгляд:

– Я тоже тебя люблю Кира. Только тебя. Ты навеки моя.

Глава 13

Планы

Съемки оставшейся части клипа были куда менее неприятны. Келлан отыграл эпизод с группой и доснялся с Сиенной, на сей раз полностью одетым. Команда выступила классно. Я словно перенеслась во времени в бар к Питу и любовалась их выходом на эстраду. Келлан, изливавший душу в микрофон, превзошел себя. И хотя аудиозапись не совпадала с видео, ребят показывали при каждом проигрыше.

Смотреть же оставшиеся любовные сцены было даже занятно. Теперь, когда вся обнаженка осталась позади, я смогла вынести кружение Сиенны близ Келлана даже притом, что она все еще испытывала нужду приветствовать его поцелуем в щечку. Вся песня являлась, по сути, пространной одой на гибель романа. В представлении Дидрика Келлан и Сиенна вспоминали и спорили о своей омраченной любви, кружа вокруг кровати, где их нагие тела изнемогали в «страстном объятии» – так Дидрик именовал их интимную сцену.

Сексуальный эпизод уже, слава богу, упаковали в жестянку, а потому весь день ушел на съемку вставных сцен. Увлекательнейшее зрелище! Келлан склонялся над постелью и пел, смотря в пустоту. Правда, в окончательной версии он будет взирать на себя, милующегося с Сиенной. В какой-то момент явилась пара в зеленых спортивных костюмах, которая запрыгнула в постель и сымитировала то, чем накануне занимались Сиенна и Келлан. Такая профессия не укладывалась у меня в голове. Затем Келлана заставили водить пальцами по плечу Зеленой Сиенны. В окончательной версии один Келлан будет лизаться с Сиенной, тогда как другой предастся тоскливому поглаживанию ее плеча. Не будь я предвзятой, клип обещал быть увлекательным и красивым, как и сама песня.

В агрессивном фрагменте дуэт исполнил партии, напрямую обращаясь друг к дружке и подчеркнуто игнорируя постель на заднем плане, куда позднее добавят их оцифрованные сплетенные тела. Не могу не признать, что смотреть на свирепое пение Келлана Сиенне в лицо было намного приятнее, чем любоваться его языком, гуляющим по ее подбородку.

Песня заканчивалась тем, что Келлан и Сиенна расходятся в разные стороны. Дидрик объяснил, что он воспользуется фрагментом интимной сцены, где Келлан скатывается с Сиенны и откидывается на подушки с плотно зажмуренными глазами и чуть подрагивающей челюстью, – это будет последний кадр клипа. Он заявил, что тогдашнее выражение лица Келлана идеально предвещает неминуемый разрыв, благодаря чему создается бесконечное кино, которое можно пускать по кругу без ущерба для смысла. Я бы и на слово поверила ему, но поняла, что сцена получится мощной, едва подумала о страдании, написанном на лице Келлана в тот поворотный момент.

Когда съемки завершились, к Келлану с отеческой гордостью подошел Ник. Потрепав его по плечу, он заявил:

– Не так уж и плохо было, да? – И не дожидаясь ответа, тут же продолжил: – Ролик буквально дымится! Жжет напалмом!

Он потер руки, и я чуть не воочию узрела денежные мешки, рисовавшиеся ему в воображении.

Келлан обнял меня за плечо, крепко прижал к себе и отозвался:

– Рад, что тебе понравилось… Потому что я в жизни этого не повторю.

Улыбка Ника мгновенно увяла.

– Никогда не говори «никогда». Ты пока желторотый птенец в этом бизнесе.

В его тоне сквозил намек на то, что незаменимых нет и Келлан с его командой не исключение. Я с этим не согласилась. Их сингл с Сиенной рвался в топ, и я не сомневалась, что через пару недель то же самое произойдет и с альбомом.

Келлан покосился на меня, а затем вновь посмотрел на Ника:

– Нет, я больше не стану сниматься ни в чем подобном. С меня хватит. Я обещал и слово сдержал. Я всеми силами помогу тебе рекламировать альбом, потому что обязан своим товарищам, но на первом месте у меня жена, и тебе придется с этим смириться.

Ник пригвоздил его взглядом, и я ощутила, как все напряглись. Ник не любил слышать «нет», но Келлану надоело придерживаться линии компании. Наверное, Ник уловил его решимость – он фыркнул и осведомился:

– Всеми силами?

– Конечно, в пределах разумного… – кивнул Келлан. – Я больше не позволю играть с моей личной жизнью. Мне не нравится откровенничать, но я не собираюсь и молчать. Если меня спросят о моих любовных отношениях, я отвечу как есть. – Он подался вперед и понизил голос: – И я перечитал контракт. Мне известно, в чем заключаются мои профессиональные обязанности и что я должен делать для вас, а чего не должен.

Ник хмыкнул, как будто знал нечто, о чем Келлан не имел понятия. В следующую секунду он пожал плечами и улыбнулся как ни в чем не бывало:

– Что ж, всегда хорошо понимать свою позицию.

Вскоре Ник удалился с Сиенной – оба они покинули площадку в некотором раздражении. Я пребывала в превосходном настроении. Я осталась довольной, даже когда вернулась Тори, погнавшая нас в аэропорт заканчивать рекламное турне. Келлан сказал свое слово и впредь не собирался молчать. Я попросила не упоминать меня лично, ибо не нуждалась в настолько пристальном внимании, но всем, кто спрашивал, он говорил, что Сиенна – всего лишь коллега, с которой он работает, тогда как сам состоит «в отношениях». Тори крайне не нравилось, что он отвечал на этот вопрос, нарушая особый запрет Ника, но Келлана не заботило их мнение, и он знай себе улыбался, когда она набрасывалась на него после каждого интервью.

Безумная гонка из города в город выматывала, но зато нас освежало отсутствие в планах рискованного клипа, который прежде висел над нами дамокловым мечом. Иными словами, высота была взята, и нам с Келланом стало легче. Поскольку же Сиенна отправилась в собственное турне по стране, мы не должны были увидеться с ней очень долго. Толки и пересуды в конце концов умрут, и мне не придется выслушивать, какая они классная пара. Я с нетерпением ждала этого дня.

Ближе к финалу у группы выдалась небольшая передышка до начала странствий с Джастином и его группой «Уходя от расплаты», а потому мы отправились домой, в Сиэтл. Последние недели были крайне утомительны, и все мы нуждались в отдыхе и дозаправке. Никогда еще мне не было так хорошо в своей постели: в первую же ночь я проспала двенадцать часов, а Келлан – и того дольше.

Как и предсказывал Ник, сингл с Сиенной занял первую строчку хит-парадов до выхода альбома «Чудил» – тот стартовал с девятнадцатой позиции. Келлан был слегка потрясен успехом, хотя и обсуждал с Ником охоту на крупную дичь. Я же – нет. Я знала, что он взлетит, как только мир услышит о нем.

Мы решили отпраздновать триумф, а коль скоро мы находились в Сиэтле, выбор напрашивался сам собой – место, где все начиналось: бар «У Пита».

Мы с Келланом взялись за руки, глядя в окно на горевшую вывеску. Трудно было поверить, что миновало всего два года с того момента, когда я положила на Келлана глаз. Он представлялся отменным исполнителем, да и был таковым, но теперь его мастерство приобрело поразительную глубину.

– Я говорил, что заметил тебя в ту же секунду, когда ты вошла с Денни в бар? – толкнул меня в плечо Келлан, пока я предавалась воспоминаниям.

– Серьезно? – удивленно посмотрела я на него. – Во время выступления, в такой толпе?

Келлан, пятясь, увлек меня к двойным дверям большого прямоугольного здания.

– Ага. Ты вошла, и по залу будто прошел электрический разряд. Как если бы я понял, что с этой минуты уже не буду прежним. – Он слегка улыбнулся, и я закатила глаза.

– Ничего подобного не было. Ты увидел Денни. Я сильно сомневаюсь, что ты заметил меня.

Келлан остановился, и я натолкнулась на него. Здешняя парковка показалась мне таким же домом, как и наше уютное гнездышко, оставшееся позади.

– Да я с трудом отвел глаза, – возразил Келлан. – От одного взгляда голова уже закружилась, а внутри все замерло. Жизнь изменилась раз и навсегда.

Я невольно растрогалась, а затем припомнила его предельно соблазнительное выступление и коварно ухмыльнулась:

– Но ты при этом все-таки успел раздеть глазами каждую женщину в толпе.

Келлан рассмеялся, вновь тронувшись с места:

– Ладно, твоя взяла! – Он изогнул бровь. – Но тебя я все же заметил. А как же иначе?

Пока я обдумывала его вопрос, нас обогнал Гриффин. Он театрально распахнул дверь и буквально ворвался в бар. Поскольку при всех его павлиньих заходах я обычно находилась внутри помещения, мне было немного странно следовать за этим эгоманьяком. Келлан со смехом придержал разгулявшуюся створку, и я, поцеловав его в щеку, вошла.

Бар взорвался восторженными воплями и свистом, и я чуть не оглохла – как и Рейчел, вошедшая с Мэттом. В считаные секунды ребят окружили новые поклонники и старые почитатели. Кейт и Дженни сердечно приветствовали нас с Рейчел, а парней одолела толпа. Приютившись с девочками у стойки, я поражалась: все было знакомо и в то же время казалось другим. Для Келлана это тихое место всегда бывало убежищем, но слава последовала за ним и несколько нарушила здешний покой. Сквозь шум, доносившийся с порога, я различила перешептывания с упоминанием Сиенны и перехватила несколько недоуменных взглядов. Не иначе решили, что с нами явится и она.

Я развлекалась с Рейчел, Кейт и Дженни, пока восторги не пошли на убыль. Затем Дженни отправилась обниматься с Эваном. Милый гигант облапил ее, крошку, и придержал за бедра, пока она обвивала его ногами. Я услышала, как он назвал ее тем самым конфетными имечком, и улыбнулась этой секретной шутке.