Огонь и сера Чайлд Линкольн

Глава 87

Брайс Гарриман нырнул в спертый прокуренный воздух кабинета Руперта Криса. Он давно ждал этого дня и собирался насладиться каждым мигом предстоящей беседы. Такие истории потом рассказывают детям и внукам, записывают в мемуарах, смакуют в памяти.

– Гарриман! – Редактор в присущей ему манере уселся на край стола. – Садись.

Гарриман сел. А почему бы не сесть? Пусть для начала Крис немного поболтает.

– Статья про Хейворд и того проповедника, Бака, – это нечто! Мне даже почти жаль, что бедолагу отправили назад, в Оклахому. – Крис взял со стола лист бумаги. – Вот, думаю, тебе понравится: объем продаж по киоскам за выходные и за сегодня. – Он помахал результатами перед носом у Гарримана. – На девятнадцать процентов выше, чем год назад, и на шесть процентов выше, чем на прошлой неделе. А «сквозная продажа» составила шестьдесят процентов!

Крис ухмыльнулся так, будто объем продаж «Нью-Йорк пост» был для Гарримана центром Вселенной. Сам же Гарриман откинулся на спинку стула, вылепив на губах дежурную улыбку.

– И ты посмотри: доход от рекламы вырос в три с половиной раза!

Крис дал Гарриману время уяснить изумительную новость и насладиться ею.

– Ладно, парень, – редактор закурил сигарету, – только попробуй сказать, что я – неблагодарная скотина и не умею ценить заслуг. История – твоя, от и до. Ее сделал ты. Я, конечно, поделился опытом, присоветовал кое-где, поддал, так сказать, пиночка, направляя на путь истинный. Но в общем, сварганил ее именно ты.

Крис замолчал, будто дожидаясь... Чего? Что Гарриман упадет на колени и станет взахлеб кричать: спасибо-спасибо?

– В общем, тебя заметили. И если я говорю «тебя заметили», это следует понимать как «тебя заметили наверху». На следующей неделе, – Крис приготовился добить Гарримана, – я приглашаю тебя на ежегодный вечер Сообщества репортеров – в «Таверну на лужайке»[75]. Тебя ждет... – Крис закатил глаза к потолку, будто Гарримана приглашал сам небесный владыка. – Тебя ждет он. Он хочет увидеть тебя, пожать тебе руку.

«Встретить меня, пожать руку. Прекрасно. О Боже, великолепно! Надо будет скорее рассказать друзьям».

– Вечер официальный. Смокинг-то есть? Нет? Я всегда беру напрокат, в местечке напротив супермаркета «Блумингдейл». Там – со скидкой, самые лучшие.

Уму непостижимо: вот так запросто, не стесняясь, признаться, что берешь смокинги напрокат!

– Нет, спасибо, – холодно произнес Гарриман. – У меня уже есть штуки две.

Крис как-то странно посмотрел на него.

– Тебе известно о ежегодных вечерах? В смысле, я варюсь в этом уже тридцать лет, и позволь сказать тебе: этот ужин – нечто особенное. В шесть – коктейль в Хрустальном зале, в семь – за стол. Если хочешь, приводи с собой телку.

– Боюсь, – Гарриман подался вперед, – не получится.

– Приходи один. Какие проблемы!

– Вы не поняли: я вообще не смогу прийти. Я буду занят.

– Чего?

– Я. Буду. Занят.

Крис ошарашенно замолчал, потом соскочил со стола-насеста.

– Занят?! Ты чем меня слушал, задницей? Я тебе толкую про ужин с Ним Самим! Про ежегодный, мать твою так, ужин Сообщества репортеров!

Гарриман встал и отряхнул пепел, упавший ему на рукав, пока Крис в припадке ярости размахивал сигаретой.

– Мне предложили место в газете, именуемой «Нью-Йорк таймс». Слышали о такой? – Гарриман достал из кармана конверт. – Я ухожу. Вот заявление. – Он положил конверт на стол, как раз там, где дерево блестело, отполированное задницей Криса.

Наконец. Сказано и сделано все, что Гарриман так долго в себе вынашивал. Ждать больше не было смысла. Впереди много работы: нужно освоиться в новом кабинете, ведь в понедельник из затянувшегося медового месяца вернется Билл Смитбек. Гарриман представил себе его рожу: то-то придурок удивится. Еще бы, Брайс Гарриман теперь его коллега, товарищ из кабинета прямо за стенкой.

Вот это и было нечто особенное.

Господи, жизнь хороша!

Гарриман подошел к двери и обернулся – лишь затем, чтобы полюбоваться на физиономию Криса: редактор стоял раскрыв рот. Впервые ему нечего было сказать.

– Бывай, приятель, – подмигнул Гарриман. – Увидимся как-нибудь.

Глава 88

Авиалайнер коснулся взлетно-посадочной полосы, подпрыгнул и снова встал на шасси.

В динамиках зазвучал ленивый голос:

– Говорит капитан. Мы приземлились в аэропорту имени Кеннеди. Пока, пожалуйста, все оставайтесь на местах. Просим прощения за небольшую болтанку в полете. Добро пожаловать в Нью-Йорк!

Над морем пепельных лиц прошлась и быстро угасла жиденькая волна аплодисментов.

– За небольшую болтанку... – пробормотал мужчина в соседнем кресле. – Кто этому ослу права летные выдал?! Я теперь и за миллион баксов на самолете не полечу.

Повернувшись к соседу, он пихнул его локтем.

– Слава Богу, мы опять на земле. Да, приятель?

Д'Агоста слепо смотрел в иллюминатор. Толчок привел его в чувство.

– Вы про что?

– Ой, тоже мне пофигист! – фыркнул сосед. – У меня вон за последние полчаса жизнь прошла перед глазами. Дважды.

– Простите, – отвернулся Д'Агоста. – Я и правда не обратил внимания.

Словно зомби, д'Агоста шел через Восьмой терминал, неся в руке чемодан. Вокруг звучали возбужденные голоса: люди обнимались, смеялись. А он все шел, глядя прямо перед собой.

– Винни! – окликнули его. – Эй, Винни! Сюда!

Д'Агоста обернулся: продираясь через поток пассажиров, к нему спешила Лаура Хейворд – обворожительная, в темном костюме. Ее черные волосы блестели, а голубые глаза были прекрасны, как Средиземное море. Она улыбалась, но улыбка тронула д'Агосту совсем не так, как идеальные глаза.

– Винни, – обняла его Хейворд. – О Винни!

Он машинально ответил ей тем же и ощутил крепость и нежность объятий, почувствовал тепло дыхания на шее, упругость груди. Это было как удар током. А ведь минуло всего девять дней. Невероятно. По телу прошла странная дрожь, и д'Агосте показалось, будто он – ныряльщик, всплывающий со дна глубокого моря.

– Винни, – пробормотала Хейворд. – У меня просто нет слов.

– А ты не говори ничего. Не сейчас. Лучше потом.

– Боже! – Она медленно отпустила его. – Что с твоим пальцем?

– Локк Баллард, вот что.

Они вошли в отделение выдачи багажа. Д'Агоста, смутившись от затянувшейся паузы, сбивчиво произнес:

– Ну как тут без меня?

– С твоего последнего звонка ничего не изменилось. Над расследованием убийства Катфорта по-прежнему работают десять детективов. Формально. Еще я слышала, что твой шеф из Саутгемптона писает кипятком, потому что дело Гроува не продвинулось ни на йоту.

Стиснув зубы, д'Агоста было заговорил, но Хейворд прижала к его губам палец.

– Знаю-знаю. В нашей работе такое случается. Бак исчез с горизонта, и «Пост» переключилась на новую тему. Имя Катфорта больше не мелькает на первых страницах. В конце концов его убийство перейдет в разряд нераскрытых – вместе с убийством Гроува, конечно. Я все не могу поверить, что убийцей оказался Фоско.

Д'Агоста кивнул.

– И ведь самое обидное, когда знаешь, кого брать, а сделать ничего не можешь!

Прозвучал гудок, наверху мигнул желтый сигнал, и заработал транспортер, подвозя чемоданы.

– А вот я, – тихо ответил д'Агоста, – кое-что сделал.

Хейворд, нахмурившись, посмотрела на него.

– Объясню по дороге.

Десятью минутами позже они ехали к Манхэттену. Хейворд сидела за рулем, а д'Агоста безучастно смотрел в окно.

– Значит, все это из-за скрипки, – сказала Хейворд. – Из-за какой-то там паршивой скрипки.

– Это не просто скрипка.

– Да плевать! Она не стоила стольких смертей. И уж тем более не стоила... – Тут Хейворд осеклась, будто речь зашла о чем-то, о чем они с д'Агостой решили не говорить. – Где она теперь?

– Я отослал скрипку на остров Капрайя – одной женщине из династии скрипачей. Та вернет инструмент семье Фоско, когда объявится новый наследник. Думаю, Пендергаст на моем месте поступил бы именно так.

– Я понимаю, – снова заговорила Хейворд, – ты не мог объяснить все по телефону, но что именно случилось? В смысле, после того как ты привел итальянскую полицию в замок Фоско.

Д'Агоста не ответил.

– Винни, ну давай. Будет лучше, если ты все расскажешь.

– Остаток дня я прочесывал окрестные холмы, – вздохнул д'Агоста. – Опрашивал фермеров, жителей деревень – всех, кто мог что-то видеть или слышать. Проверял сообщения в отеле. Я должен был убедиться, понимаешь? Убедиться окончательно...

Хейворд терпеливо ждала.

– Я все понял, еще когда мы обыскивали поместье. Фоско так посмотрел на меня... Ужасно, ты бы видела... – Д'Агоста покачал головой. – А когда пришла полночь, я прокрался в замок тем же путем, которым мы бежали. Я сумел понять, как работает излучатель, и... Использовал его – в последний раз.

– Ты свершил правосудие, отомстил за напарника. Я бы сделала то же самое.

– Правда? – тихо спросил д'Агоста.

Хейворд кивнула.

– Дальше рассказывать нечего, – беспокойно поерзал д'Агоста. – Сегодня все утро я проверял больницы, морги, полицейские сводки. Просто чтобы занять себя чем-то. Потом сел на самолет.

– Что ты сделал с излучателем?

– Разобрал, а детали разбил и разбросал по мусорным ящикам.

Хейворд кивнула.

– А теперь какие планы?

– Не знаю, – пожал плечами д'Агоста. – Наверное, вернусь в Саутгемптон. И получу по шапке.

– Ты что, – коротко улыбнулась Хейворд, – не слушал меня? По шапке получит твой шеф. Этот орел вернулся из отпуска, решил закогтить славу и подпалил себе перышки. На следующих выборах Браски наверняка его обойдет.

– Тем хуже для меня.

– Есть одна новость, – сменила тему Хейворд. – Ограничения по набору в полицию Нью-Йорка упразднили, так что можешь возвращаться.

– Ну уж нет, – покачал головой д'Агоста. – Больно долго меня не было. Заржавел я.

– Ну не так уж и долго. При наборе учитывают стаж. Ты ведь работал в Саутгемптоне, посредником ФБР... – Она замолчала на время, сворачивая на Лонг-Айлендское шоссе. – В мой отдел ты, конечно, не попадешь. Зато есть вакансии в других округах центра.

Прошло время, прежде чем до д'Агосты начало доходить.

– Погоди-ка, – сказал он. – Прежняя работа? В центре города? Уж не ты ли постаралась? Бегала и просила за меня комиссара!?

– Я? Бегала? Ты же знаешь, я делаю все по правилам. Я – воплощенный устав. – Однако на миг улыбка на лице Хейворд сделалась шире.

Впереди возник раскрытый зев тоннеля Квинс-Мидтаун, сверкающий кафельной облицовкой в свете флуоресцентных ламп.

Д'Агоста смотрел на Хейворд – на прекрасные черты лица, на то, как она слегка хмурилась, плавно ведя машину в оживленном вечернем потоке. Чудесно вновь оказаться рядом с ней!.. И в то же время он никак не мог отделаться от чувства опустошенности. Вокруг будто образовался вакуум, и его нечем было заполнить.

– Ты права, – сказал д'Агоста, когда они въехали в тоннель. – Эта скрипка может быть ценнее всех скрипок на свете, однако она не стоила жизни Пендергаста.

– Ты не знаешь наверняка, мертв ли он, – сказала Хейворд, глядя на дорогу.

Сколько раз он напоминал себе, как Пендергаст вытаскивал их из передряг, даже когда казалось, будто весь мир против них. Пендергаст умудрялся совершать чудеса... Но сейчас он не вернулся. Д'Агоста чувствовал: сейчас все по-другому.

Он ощущал почти физическую боль, когда перед глазами вставал образ друга, окруженного людьми Фоско.

«Вырваться сможет только один».

В горле встал комок.

– Да, – произнес д'Агоста, – наверняка не знаю. Хотя... – Он достал из кармана платиновый кулон Пендергаста, слегка оплавленный и изрытый оспинками. Д'Агоста снял его с дымящегося трупа Фоско. Секунду посмотрев на украшение, он сжал руку в кулак и уперся костяшками в челюсть. Ему хотелось заплакать.

На том холме остаться должен был он!

– Если бы Пендергаст выжил, то дал бы о себе знать. – Д'Агоста помолчал. – Надо еще подумать, что говорить Констанс.

– Кто это?

– Констанс Грин, подопечная Пендергаста.

Остаток пути через тоннель они провели в молчании. Наконец, когда машина выехала в ночь Манхэттена, Хейворд взяла д'Агосту за руку.

– Высади меня где-нибудь, – с тяжелым сердцем попросил он. – Например, у Пенсильванского вокзала. Доберусь до Лонг-Айленда на поезде.

– Зачем? – спросила Хейворд. – Там тебе нечего делать. Твое будущее здесь, в Нью-Йорке.

Машина проезжала мимо Центрального парка, мимо Мэдисон, мимо Пятой авеню, а д'Агоста молчал.

– Тебе есть где остановиться в городе? – спросила Хейворд.

Он покачал головой.

– Я... – произнесла было Хейворд, но тут же умолкла.

– Что? – посмотрел на нее д'Агоста. В свете уличных фонарей ему показалось, что Хейворд краснеет.

– Я просто подумала: раз уж ты решил работать в городе, почему бы тебе не остаться у меня? Так, ненадолго, – поспешно добавила она. – Пока дела не утрясутся.

Какое-то время д'Агоста молча смотрел, как скользят по ветровому стеклу пятна и полосы света. Потом – совсем неожиданно – он понял, что нельзя держаться за прошлое. Нужно отпустить его, хотя бы сейчас. Что было, то было, а завтра еще не пришло. Он не властен ни над прошлым, ни над будущим. Он может лишь жить – настоящим моментом.

Тяжесть не исчезла с души, однако д'Агоста ощутил, что нести груз стало легче.

– Слушай, Винни, – тихо произнесла Хейворд. – Говори что угодно, но я не верю в его смерть. Интуиция мне подсказывает, что он жив. Если на свете и есть непобедимые, то Пендергаст – самый непобедимый из них. Он тысячу раз обманывал смерть, обманет и снова.

Д'Агоста слабо улыбнулся.

Притормозив у светофора, Хейворд посмотрела на д'Агосту:

– Ну что, едем ко мне? Не очень-то вежливо заставлять даму спрашивать дважды.

Он повернулся к ней, сжал ее руку.

– Пожалуй, едем, – сказал д'Агоста, улыбаясь все шире. – И чем скорее, тем лучше.

Эпилог

Неласковое ноябрьское солнце освещало, но совсем не грело стены Кастель-Фоско. Сад опустел, и некому было услышать, как журчит вода в мраморной чаше фонтана. Под стенами на гравийной площадке вихрем взвивались пожухлые листья, скрывавшие следы многих машин. Кругом царила тишина. Никто не ехал и не шагал по узкой дорожке, ведущей к склону горы. Только одинокий ворон сидел на бойнице, глядя вниз на долину Греве.

Еще до полудня фургон следователя увез тело Фоско. Полицейские задержались чуть дольше: фотографировали место преступления, брали показания, искали улики, однако ничего существенного не нашли.

Труп обнаружила Ассунта. Ее – пепельно-бледную, потерявшую рассудок – увез домой сын. Прочие слуги тоже покинули замок, радуясь неожиданным выходным. В поместье все равно нечего было делать – ближайшая родственница графа, одна из кузин, сейчас отдыхала на Изумрудном берегу, на Сардинии. К тому же смерть посетила поместье в слишком ужасном обличье, чтобы кто-то захотел оставаться там без особых причин. Замок окружили тени и тишина.

Но нигде в Кастель-Фоско не было так темно и так тихо, как в древних тоннелях, изрывших подножие горы, глубоко под основанием крепости. Здесь не шелестел ветер, и некому было потревожить пыльные могилы, где в саркофагах покоились забытые мертвецы.

Самые глубокие из ходов, прорытые еще этрусками три тысячи лет назад, извиваясь, уходили в темные глубины и заканчивались горизонтальным тоннелем. В конце тоннеля, над кучкой костей лонгобардского рыцаря возвышалась кирпичная стена. Темень была такая, что никто – даже посветив факелом – не смог бы сказать, что кладке, у основания которой валялись останки бывшего обитателя склепа, всего сорок часов.

За стеной в древней могиле было достаточно места, чтобы вместить человека. Однако изнутри не доносилось ни звука. Власть тьмы столь глубоко проникла под своды могильника, что казалось, будто здесь само время остановило свой ход.

Потом тишину нарушил приглушенный звук легкой поступи.

На пол упал мешок с инструментами. Вновь воцарилась тишина – ненадолго. Раздались удары, как будто кто-то работал молотком и зубилом.

Стук продолжался – размеренный, в четком ритме, как отлаженный ход часов. Прошли минуты, и в тоннеле вновь воцарилась тишина. За ней последовал еле слышный шорох, словно сдвигали кирпичи, и в могилу проник бледный свет.

Через секунду в свежую дыру заглянула горящая любопытством – если не возбуждением – пара глаз: ореховый и голубой.

К читателю

Некоторые читатели заметят, что в «Огне и сере» мы сделали кое-что необычное. Возможно даже, найдутся профессора английской литературы, которые, удивленно покачав головами, укажут нам на нижайшую подлость, которую только можно было совершить против великой литературы.

Речь идет о том, как мы без зазрения совести украли персонаж со страниц «Женщины в белом» – книги великого викторианского писателя Уилки Коллинза – и поместили графа Исидора Оттавио Бальдасаре Фоско в наш роман «Огонь и сера».

Для тех, кто незнаком с творчеством Коллинза, сообщаем: опубликовав роман «Лунный камень», он сотворил английский детектив. Вышедшая несколько позже (в 1860 году) «Женщина в белом» стала – для нас – величайшей работой Уилки Коллинза и одной из популярнейших книг Викторианской эпохи. Сегодня она почти забыта.

За кражу графа Фоско мы просим прощения и в то же время не можем представить, как еще выразить дань уважения нашему любимому писателю, который, несомненно, повлиял на наше собственное творчество. Перед Уилки Коллинзом мы в неоплатном долгу, как и все авторы детективов, знают они это или нет. И если кто-то из наиболее предприимчивых наших читателей возьмется за «Женщину в белом», мы будем только рады. А тем критикам, которые возмутятся кражей Фоско и назовут это преступлением против литературы, мы ответим:

Braveggia, urla! T'affretta

a palesarmi il fondo dell'arma ria!

Благодарности

Линкольн Чайлд хотел бы поблагодарить Брюса Свенсона, Марка Менделя, Пат Аллокк, Криса и Сюзан Йанго, Тони и Ассунту Тришка, Джерри и Терри Хайленд, доктора медицины Энтони Чифелли, доктора медицины Нормана Сан-Августина и доктора медицины Ли Сакно – за дружбу и помощь. Линкольн Чайлд не перестает благодарить: специального агента Дугласа Марджини – за детальное описание работы правоохранительных органов Нью-Йорка и Нью-Джерси, Боба Пржыбыльского – незаменимого консультанта по оружию, монсеньора Боба Дьячека – за вычитку и комментарии к рукописи. Спасибо родственникам (близким и дальним) – за то, что мирились и продолжают мириться с эксцентричным писателем. Особая благодарность жене Лючии и дочери Веронике – за любовь и поддержку.

Дуглас Престон находится в неоплатном долгу перед Алессандро Лацци, который радушно пригласил его на охоту на кабана в тосканских Апеннинах. Я благодарю Марио Спези и полковника Олинто – за обширные сведения по работе карабинеров и итальянского уголовного розыска в целом. Я бы хотел поблагодарить Марио Альфьеро – за то, что помог мне с неаполитанским диалектом. Некоторые моменты в романе было бы просто невозможно прописать без помощи многих людей, особенно семьи Каппеллини, владельцев великолепного Кастелло-ди-Верраццано в Греве, семьи Матта, владельцев Кастелло-Виккьомаггио, а также без помощи монахов монастырей Ла-Верна и Сакро-Спеко, что в Субиако. Я также хотел бы поблагодарить Никколо Каппони – за огромнейшую помощь, и нашего итальянского переводчика Андреа Карло Каппи – за советы и поддержку. Я благодарю Андреа Пинкеттса – за его знаменитую фамилию. И наконец, но далеко не в последнюю очередь, я вновь благодарю свою семью: Исаака, Алефию, Селину и Кристину, отплатить которым по-настоящему я не смогу никогда.

И как обычно, мы благодарим людей, без которых книги дуэта Престон – Чайлд просто не вышли бы в свет: Джейми Левин, Жами Рааба, Эрика Симоноффа, Иди Клемма и Мэттью Снайдера.