Декабристы. Беспредел по-русски Щербаков Алексей

Протест вербует недовольных

И не вдается в их причины.

А потому в кружках подпольных

Полно подонков и кретинов.

И. Губерман

Предисловие

Толстый слой шоколада

Говорить о декабристах если не с придыханием, то с уважением и симпатией – как о благородных и героических людях, – считается хорошим тоном. Но если спросить даже образованных людей: а чего, собственно, декабристы хотели? Ради чего они вышли на Сенатскую площадь? Как они собирались обустраивать Россию? Чаще всего ответом будет смущенное молчание или общие слова о том, что они, мол, мечтали о свободе и лучшей жизни для народа.

Причина стойкости этого мифа в том, что очень многим он оказался выгоден. Царский официоз о декабристах не упоминал вообще. Не было таких! Так что либеральной, а потом революционной интеллигенции второй половины XIX века было удобно творить легенду на ровном месте. Еще бы – герои, бросившие вызов проклятому царизму. К делу приложили руку многие талантливые люди (вспомните хотя бы Некрасова с его «Русскими женщинами»). Так что к началу XX века в «передовых кругах» сомневаться в ангельской чистоте декабристов было уже неприлично.

Дело продолжили большевики. В статье «Три источника и три составных части марксизма» Ленин назвал декабристов своими прямыми предшественниками. Знаменитое высказывание «декабристы разбудили Герцена» затаскали до дыр. В общем, декабристы навечно обосновались в коммунистическом пантеоне.

Но более всего для укрепления мифа сделал даже не коммунистический официоз, а либеральные «шестидесятники». Декабристы оказались находкой для фрондирующей творческой интеллигенции. С одной стороны, «официальный статус» делал декабристскую тему конъюнктурной и, следовательно, хлебной – обещающей большие тиражи, высокие гонорары и лауреатские значки. С другой стороны – тема давала немалые возможности говорить эзоповым языком и демонстрировать фиги в кармане. Как же! Люди поднялись за свободу против тирании (заодно можно было посмаковать шикарную жизнь высшего света, где «течет шампанское рекою и взор туманится слегка»).

Режиссеры снимали фильмы, писатели писали книги, научные работники кропали статьи. А слова из песни Александра Галича о декабристах – «смеешь выйти на площадь?» – с упоением твердила диссидентствующая публика.

Даже перестройка, прошедшая катком чуть не по всем авторитетам и кумирам, декабристов оставила в покое. Более того, они сгодились как символ западников, мечтавших железной рукой пригнать отсталый русский народ к демократии. Эдакий прообраз господина Гайдара. В общем, за все исторические эпохи декабристы покрылись толстым-толстым слоем шоколада…

В последние годы возникло несколько иное историческое направление, но и оно замешано на той же вбитой со школы любви к декабристам. Его представители кричат: да на самом-то деле они же были хорошие! Ничего такого плохого не хотели. Царя убивать не хотели. Революцию устраивать не хотели. Сидели, мечтали… А что мятеж подняли – ну, так уж вышло. Сразу, кстати, замечу, что декабристы устроили ДВА мятежа. Об этом часто забывают. И второй мятеж был куда круче, чем тот, на Сенатской площади.

Как заметил известный критик и публицист Виктор Топоров, «нет такой глупости, которой не написали бы о декабристах». И ладно бы только писали! В застойные времена на острове Голодай шустрые людишки повторно обнаружили захоронение казненных декабристов. Не в том месте, где считалось ранее. Доказательства были весьма сомнительными – но уж очень хотелось… Да и первое захоронение, из-за которого Голодай переименовали в остров Декабристов, – с ним тоже не так все просто. Как оказалось, памятник стоит над могилами безвестных офицеров, пустивших себе пулю в лоб из-за карточного проигрыша[1].

И это символично. Как и то, что приведенные выше слова Галича стояли на партийных билетах одной из самых омерзительных тусовок времен перестройки – «Демократического союза».

А между тем для того, чтобы проверить правдивость общепринятого мифа, совсем не обязательно лезть в пыльные архивы и выискивать там новые документы. Достаточно внимательно прочитать то, что много раз было опубликовано, и немножко подумать. Автор этой книги попробовал – и перед его взглядом предстала совсем иная картина. Он увидел людей, чьи цели, как и они сами, не вызывали, мягко говоря, особых симпатий. Ни с точки зрения идейно-политической, ни с моральной, ни даже с революционной. «И дело вовсе не в цвете знамен», как писал рок-музыкант Михаил Барзыкин. Опять и опять с телеэкранов нам говорят, что народ что-то там не понимает, до каких-то там истин он еще не дозрел. Они дозрели, такие вот умные. Может, хватит? Посмотрите, кем они были – «герои», возведенные на пьедестал несколькими следующими поколениями радетелей о народном благе.

Глава 1

Дворянская богема

1. Перемен требуют наши сердца

В десятых годах XIX века среди высшего русского дворянства пошло большое шевеление. Очень многим – а в особенности молодежи – захотелось чего-то новенького. Как это часто бывает, представители старшего поколения стали казаться безнадежно отсталыми.

На самом деле это началось несколько раньше. Вспомним бессмертный роман Льва Толстого «Война и мир». Его главные герои, если посмотреть с современной точки зрения, маются дурью. Андрей Болконский примеряет на себя образ Наполеона. Пьер Безухов мечется от пьянок-гулянок до масонства. Долохов и вовсе пускается в криминальные авантюры… Так оно и было. Что угодно – только дайте нам новенького и остренького. В среде высшего дворянства начался конфликт поколений.

С чего бы это? Российская империя была сословным государством. Хозяевами здесь были дворяне. Они владели землей, служили, занимались искусствами. Все остальные могли отдыхать. Михайло Ломоносов – исключение, подтверждающее правило. Весь предыдущий XVIII век дворянство боролось за то, чтобы можно было жить хорошо и весело. И как можно меньше напрягаясь. В этом-то суть всех дворцовых переворотов. Павел I, который попытался ограничить дворянские вольности, предоставленные матушками-царицами, кончил плохо. Впрочем, речь идет не обо всех людях, носивших дворянское звание. Я говорю об элите этого сословия, которое к началу XIX века образовало, образно говоря, «внутреннюю партию», куда посторонних пускали очень неохотно. К примеру, вспомним знаменитый Английский клуб. Там не только играли в карты, там еще и решали государственные дела. А попасть в него было очень и очень непросто.

Лучшим временем для дворянства был «век золотой Екатерины». Тогда представители этого сословия откровенно наслаждались жизнью. Павел был, да сплыл. А в Александровскую эпоху началось черт-те что. Раздрай и шатание.

Масонские ложи испытывали прямо-таки нашествие неофитов. Их таинственные цели, и главное – тайна, окутывающая их деятельность, были очень привлекательны для представителей молодой российской элиты. Впрочем, появлялось и множество других «тайных» обществ. Подавляющее большинство из них были абсолютно безобидными. Но кое-кто из дворян счел обуревающее их беспокойство за страсть к крутым общественным переменам. Это бывает, но за такую ошибку часто приходится дорого расплачиваться.

В моду вошла «крамола». По рукам стал ходить «самиздат» – книги, переписанные от руки. В частности, запрещенная книга Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву».

Большой популярностью пользовались идеи французских просветителей. И среди них мысль: все люди от природы равны. Или теория «общественного договора» Руссо, утверждавшая, что народ может установить власть по своему усмотрению. О какой договорятся, такая и будет. Сейчас все идеи просветителей кажутся прописными истинами, но в самодержавной монархии, где существовало крепостное право, это все выглядело весьма необычно. Сюда же подверстывалось увлечение Наполеоном, доходящее порой до щенячьего восторга. Война 1812 года моду на Бонапарта несколько сбила, но зато прибавила патриотизма… В общем, каша в головах заваривалась густая.

Причина такого брожения умов, как это ни смешно, именно в том, что дворянство добилось всего, чего хотело. А среди высшей аристократии уже подрастало молодое поколение, которому было откровенно скучно. Ну, представьте себе: вы – умный, здоровый и талантливый. Но куда стремиться? Деньги? На хорошую жизнь пока хватает. Серьезные финансовые проблемы начнутся у дворян лет через пятьдесят. Карьера? Путь к высшим чинам расчищен и вымощен. Тоска… В школьные годы мы все писали сочинение на тему «Чацкий и Молчалин». Но если отрешиться от обаяния Грибоедова – представителя высшей аристократии, – в чем разница в психологии этих персонажей? Да в том, что у Чацкого ВСЕ БЫЛО! С рождения. Он мог позволить себе выпендриваться.

Тонкость еще вот в чем. Русское высшее дворянство было достаточно молодым классом. В отличие, скажем, от Франции, где грянувшая революция смела дворянство на раз. Таков уж закон природы: любая замкнутая общность вырождается. Но в начале XIX века российским дворянам до этого было еще очень далеко, что блестяще доказала Отечественная война 1812 года. Русские полки, где офицерами служили дворяне – в том числе и будущие декабристы, – разнесли непобедимого Наполеона. Хрестоматийные Онегин и Чацкий – это все-таки не символы того поколения. Были в нем люди и покрупнее. Но от этого те, кого мучила скука, становились еще более опасными. Онегин хандрил. Чацкий болтал. А кое-кто начал создавать тайные революционные общества.

Но все-таки всерьез все началось после возвращения армии из Франции. Как известно из истории XX века, после любой войны наблюдается всплеск преступности. Но это – лишь следствие. Причина – порожденный войной хаос в мозгах. Конечно, война – это грязь, кровь и мерзость. Но – машите руками пацифисты и гуманисты – есть в ней НЕЧТО, о чем мужчины всю жизнь вспоминают с ностальгией. Так что можно сказать, что будущие «ранние» декабристы – те, кто воевал, – чем-то напоминают некоторых нынешних «афганцев» и других ветеранов горячих точек. В том смысле, что они не находят себе места в мирной жизни. А тут еще идеи, почерпнутые во Франции…

Как известно, русские в Париже не стали мстить за сожженную Москву, а потому во французской столице их принимали не как оккупантов, а как дорогих гостей. Что же касается русских офицеров-дворян, то они ощущали, что прибыли в метрополию. Ведь, несмотря на патриотизм, многие из них французский язык знали куда лучше родного. И соответственно – французскую культуру. Так что пока одни гуляли по ресторанам, другие приобщались к местной жизни, которая была буквально пронизана воспоминаниями о недавней великой революции. Размах свершений впечатлял. Революционеры, в основном молодые люди, взяли – и одним махом перевернули Францию. С одной стороны это привлекало, с другой – было серьезным предупреждением…

Вообще, если говорить об идеях, вдохновлявших декабристов, то эти господа не изобрели ничего особенно нового. Идеи их сами носились в воздухе. И главным вопросом тут был крестьянский.

Дело в том, что тогдашняя Российская империя была весьма противоречивым государством. С одной стороны, после победы над Наполеоном она стала самой сильной страной в Европе, которую все боялись. Плюс к этому – крутой взлет культуры, «предпушкинская» эпоха. Казалось бы, все хорошо. Но…

В России существовало крепостное право, которое было совершенно диким явлением и более всего напоминало рабство в Америке. Людей покупали и продавали, да и вообще творили с ними, что хотели. С гуманистическими идеями, модными тогда среди передовой молодежи, это не слишком согласовывалось. Но дело не только в этом. Крепостное право – это не только и даже не столько отсутствие личной свободы. Это все тот же навязший в зубах вечный российский вопрос – земельный. «Своей» земли – то есть той, с которой они кормились, у крестьян было мало. К тому же в те времена основой феодальных повинностей была барщина, которая обычно составляла три дня в неделю. А порой и больше. Что это значит? Что половину рабочей недели крестьянин вкалывает на барина. Кому это может понравиться?

Был и еще один момент – чисто экономический. Помещичье хозяйство начинало заходить в тупик. Возрастающие потребности привилегированного класса входили во все большее противоречие с уменьшающимися возможностями. В результате начало XIX века – это бурный рост заложенных поместий. Помните, как у Пушкина: «Отец понять его не мог и земли отдавал в залог». Так что дворянская собственность все более становилась фикцией. Нет, Дворянский банк, выделявший деньги под закладные, ничем не напоминал современные финансовые структуры. В случае задержки платежей там не «включали счетчик» и не приезжали братки. Наоборот – с должниками обходились очень мягко. Все-таки дворяне были опорой империи. Но тенденция была очевидна.

Представители всех лагерей – кроме самых твердолобых консерваторов – понимали: необходимо что-то и как-то менять. Такого же мнения придерживался и один из умнейших людей своего времени – император Александр I. Это был обыкновенный инстинкт самосохранения.

Вот только что менять и как? Вопрос был очень серьезный и слишком уж болезненный. Это ведь только наивные люди думают, что наследственный самодержец может вершить все, что ему вздумается. Наполеон – тот мог. Именно потому, что пришел на голое место, расчищенное революцией, и поставил тех людей, которых хотел. А «легитимный» монарх вынужден считаться с интересами элиты, которая имеет множество разных рычагов воздействия. Александр I это знал отлично. Он ведь сам принимал участие в убийстве отца, Павла I, которого устранили именно за то, что его политика была «не в жилу» высшему дворянству. Кстати, Александр, едва только начал пытаться заводить разговор о реформах, стал получать анонимки, где ему напоминали о судьбе отца… Чтобы стать по-настоящему самодержавным монархом, необходимо – как Иван Грозный, Петр I или англичанин Генрих VII – извести всю старую элиту под корень. Попытки подготовки реформ, которые предприняла комиссия Сперанского, встретили такое мощное противодействие, что Александр I вынужден был их свернуть.

Это к тому, что крестьянский вопрос был очень непростым.

А вот будущие декабристы этого в упор не понимали. Основатели движения принадлежали к военной аристократии. Значит – хозяйством не занимались и просто не представляли себе всей сложности и запутанности земельных вопросов. К тому же, как военные – плюс еще молодые, – привыкли рубить сплеча. Руководствуясь «передовой теорией». Мы еще не раз обратим на это внимание: насколько больше они говорили о «свободе», нежели о земле. А на кой хрен крестьянину свобода без земли!

2. Болтуны и прожектеры

С 1814 года в наиболее радикально настроенной части дворянской молодежи начинается организационный зуд. Возникают структуры, которые принято называть «преддекабристскими». Две из них, в общем-то, ничего особенного собой не представляли. Это офицерская артель в Семеновском полку и так называемая «Священная артель», состоящая из офицеров Генерального штаба.

Офицерские артели – явление, широко распространенное в царской армии вплоть до 1917 года. Суть их в следующем: молодым и холостым офицерам подчас не так-то просто «устроиться с питанием», особенно если их часть находится в лагерях или в других местах, где плохо с «общепитом». В те времена до офицерских столовых как-то не додумались. Где и как питаются их благородия, было личным делом каждого. И холостые люди скидывались, создавая нечто вроде кооператива. Нанимали повара, который им готовил. Тем более что обед без водки и вина в армии как-то плохо себе представляли. Так что артель являлась и чем-то вроде частного клуба.

Вот и в упомянутых артелях не было ничего необычного. Кроме того, что среди их создателей фигурируют будущие декабристы. У истоков московской «семеновской» артели стоял И. Д. Якушкин, среди организаторов «Священной артели» – Александр Муравьев, будущий основатель «Союза спасения». Интересно тут именно название муравьевской артели – «Священная». Дело в том, что за привычной формой скрывалось новое содержание. По сути, это был не клуб однополчан, а клуб по интересам. А интересы были, сами понимаете, какие: обустройство России.

Впрочем, ничего особенного в этих структурах не наблюдалось. Так, возвышенные речи под водку и вино. Что-то вроде посиделок нашей интеллигенции времен застоя. Посидели, выпили, послушали «Радио “Свобода”», поговорили о Солженицыне, поругали советскую власть… И разошлись.

Но ведь с подобных кружков начинали все. В том числе народовольцы и большевики… В упомянутых артелях спорили о просветителях, о парламентаризме; где лучше государственное устройство – в Англии или Северо-Американских Соединенных Штатах. И, конечно же, ругали существующие порядки. Тогда это было модно.

Но, видимо, разговорчики все-таки заходили далеко. И. Д. Якушкин пишет в своих «Записках»: «В Семеновском полку устроилась артель: человек 15 или 20 офицеров сложились, чтобы иметь возможность обедать каждый день вместе; обедали же не одни вкладчики, но и все те, кому в соответствии со служебными обязанностями приходилось проводить целый день в полку. После обеда одни играли в шахматы, другие читали вслух иностранные газеты и следили за происшествиями в Европе – такое времяпрепровождение было решительным нововведением… Полковой командир Семеновского полка генерал Потемкин покровительствовал нашей артели и иногда обедал с нами; но через несколько месяцев император Александр приказал Потемкину прекратить артель в Семеновском полку, сказав, что такого рода сборища офицеров ему очень не нравятся».

«Священная артель» существовала примерно на тех же принципах. Разница была лишь в том, что тамошние беседы были куда более политизированы. На огонек в квартиру стекалась молодежь, в частности лицеисты. Так что артель являлась чем-то вроде пункта первичной идеологической обработки. «Пагубный дух времени заразил нас еще в иностранной земле, и мы, как чумные, внесли заразу сию в Отечество наше», – каялся на следствии Александр Муравьев.

Булгарин писал о лицейских нравах: «Молодой вертопрах должен… порицать насмешливо все поступки особ, занимающих значительные места, все меры правительства, знать наизусть или сам быть сочинителем эпиграмм, пасквилей и песен предосудительных, знать все самые дерзкие и возмутительные стихи и места самые сильные из революционных сочинений. Сверх того он должен уметь толковать о конституциях, палатах, выборах, парламентах; казаться неверующим христианским догматам…Верноподданный значит укоризну на их языке, европеец и либерал – почетные названия». Что-то знакомое, не правда ли? Конечно, подавляющее большинство лицеистов этим и ограничились – но кто-то ведь пошел и дальше. Например, лицеист Иван Пущин, однокашник и близкий друг Александра Пушкина.

Гораздо более интересной структурой был так называемый Орден русских рыцарей. Он был основан двумя генерал-майорами – Михаилом Орловым и графом Дмитриевым-Мамоновым. Кстати, пусть в дальнейшем читателя не смущают высокие звания фигурантов. Это были достаточно молодые люди. Одному к моменту основания ордена в 1814 году было 36 лет, другому – 32 года. Такое уж было время. У Наполеона тридцатилетние ходили и в маршалах.

Кстати, Чайковский, человек другой эпохи, в опере «Евгений Онегин» сделал мужем Татьяны старика. Такие при нем были генералы. А ведь у Пушкина он был ровесником Онегина…

Но вернемся к ордену. Это уже была чисто политическая организация. Идеологом в ней выступал Дмитриев-Мамонов, очень колоритный человек. Богатейший помещик, в 1812 году он за свой счет снарядил казачий полк, во главе которого успешно сражался с французами. Надо отметить, что большинство людей, стоявших у истоков движения, были боевыми офицерами, прошедшими наполеоновские войны. Они были с головы до ног увешаны наградами, полученными не на паркете. Этого у них не отнимешь. Некоторые авторы, настроенные против декабристов, пытаются как-то обойти эту тему. Зря. Они поступают просто глупо. Но интересно и то, что большинство «отцов-основателей» в реальных антиправительственных действиях не участвовало.

Главным документом ордена был устав. Он производит несколько сюрреалистическое впечатление и сразу же отметает миф о том, что все декабристы были «западниками» и «борцами за свободу». Недаром об Ордене русских рыцарей упоминают в любом учебнике. А вот устав предпочитают не публиковать… Не могу удержаться, чтобы не привести фрагменты этого документа. Выделения в тексте – мои.

«1. Ограничение самодержавной власти:

1) лишением права издавать новые законы и отменять старые без воли Сената;

2) лишением права налагать налоги без согласия Сената;

3) лишением права объявлять войну и заключать трактаты без воли Сената;

4) лишением права ссылать и наказывать без воли Сената…

2. Учреждение Сената, составленного из 200 наследственных пэров (Pairs), магнатов или вельмож государства, из 400 представителей дворянства и из 400 представителей народа.

3. Дарование 200 наследственным вельможам государства уделов городами и поместьями.

4. Конечное и всегдашнее истребление имени Польша и Королевства Польского и обращение всей Польши, как Прусской, так и Австрийской, в губернии Российские.

8. Упразднение рабства в России (очевидно, имеется в виду отмена крепостного права. – А. Щ.)

12. Переселение половины жидов из Польши в ненаселенные губернии России и обращение их в веру.

13. Истребление раскола скопцов и всех расколов, брачное состояние отвергающих.

14. Назначение земель солдатам, урочные леты выслужившим, и дарование им привилегий и льгот с обязанностью пахать.

18. Вольное книгопечатание.

21. Вольная продажа вина и упразднение винного откупа.

25. Дарование Ордену (имеется в виду Орден русских рыцарей. – А. Щ.) поместьев, земель и фортеций наподобие рыцарей Темплиеров, Тевтонского и прочих и название рыцарей Рыцарями русского креста.

30. Сочинение проекта выгодной войны против Персиян и вторжения в Индию. (Привет, Владимир Вольфович! – А. Щ.)

31. Рассеяние донских казаков.

37. Улучшение состояния солдата.

38. Отверстие каждому путей жаловаться на притеснения губернских начальств.

39. Скорое наказание лихоимств смертию…

40. Присоединение Норвегии к России…»

Ну как вам документик, уважаемые господа? Романтический бред в духе средневековья? Так-то оно так… Да только в нем, пусть и в курьезной форме, отражены многие вещи, которые мы увидим потом и в «Русской правде» Пестеля. Такие вот были настроения у декабристов. Каша в мозгах – наряду с неистовым желанием поменять все, что только можно. Сочетание, прямо, скажем, жутковатое. Кстати, поскольку автор устава ордена уже больше не покажется на страницах этой книги, стоит вкратце рассказать его дальнейшую биографию. Граф Дмитриев-Мамонов мельтешил среди декабристов, являлся членом Союза благоденствия, в более поздних организациях не состоял, но поддерживал с их членами регулярные контакты. Он был первым из всей декабристской компании, кто угодил под арест – в 1823 году. Правда, взяли его не за антиправительственную деятельность, а за то, что он до полусмерти избил своего денщика, заподозрив в нем стукача. После провала восстания, в котором он, как и большинство «стариков», не принимал участия, его таскали в Сенатскую комиссию. Но посчитали сумасшедшим и махнули на него рукой. Он долго еще жил в своем имении, постепенно сходя с ума. А в последние двадцать лет жизни и вовсе «съехал с катушек».

Но тем не менее Дмитриев-Мамонов оказал очень сильное влияние на декабристов. И не только на них. К нему и его ордену даже через много лет неоднократно возвращался в мыслях Пушкин. Видимо, для людей того времени в мамоновском мрачноватом проекте таилось какое-то обаяние…

А события развивались стремительно. И следом за несколько анекдотическим орденом и болтологическими «артелями» пришли более серьезные организации.

3. От тусовки к заговору

Первая серьезная организация – «Союз спасения» – была создана 9 февраля 1817 года в казарме Семеновского полка. Все его учредители были представителями высшего офицерства. С их материальным положением было сложнее. В те времена благосостояние дворян измерялось не размером банковского счета, а количеством крепостных взрослых мужчин («душ»). Итак…

А. Н. Муравьев, полковник гвардии Генерального штаба: 146 душ, имение заложено. На шестерых детей такого состояния было маловато. Единственный серьезный капитал – связи отца, который являлся основателем Училища колонновожатых (Генерального штаба).

Н. М. Муравьев, капитан гвардии Генерального штаба: «состояния богатого». Душ всего 75, зато мать имела доходный каменный дом в Петербурге. Его отец М. Н. Муравьев был екатерининским вельможей и являлся воспитателем великих князей Александра и Константина. Впоследствии сделался товарищем (заместителем) министра народного просвещения и попечителем Московского университета. Вот это уж элита, дальше некуда.

Князь С. П. Трубецкой, полковник: 803 души.

С. И. Муравьев-Апостол, подполковник; М. И. Муравьев-Апостол, подполковник: на обоих братьев приходилось 3478 душ. Отец их был посланником в Испании, поэтому братья воспитывались в Париже. Небедные ребята. Правда, над имением висело 338 000 рублей долгов, но в те времена дворяне долги не платили десятилетиями.

И. Д. Якушкин, штабс-капитан гвардии, сын разорившегося помещика. В детстве долгое время они с матерью жили у знакомых в качестве приживальщиков.

Это были отцы-основатели. Вскоре подоспели и другие. В числе принятых в «Союз спасения» был и самый одиозный персонаж декабристской тусовки: Пестель.

О нем стоит рассказать подробнее. Его отец был сибирским генерал-губернатором и оставил после себя, скажем так, не самую добрую славу. Его вышибли с должности за взятки и злоупотребления служебным положением. А в тогдашней России, где – как, впрочем, и теперь, – воровали все, для этого нужно было очень постараться.

Как и положено сыну высокопоставленного родителя, Пестель учился в Пажеском корпусе. Более элитного заведения в России не было. Это примерно как в советское время МГИМО. Пажи по службе стояли на карауле в приемной императора.

Пестель принимал участие в Отечественной войне, был тяжело ранен под Бородино. Потом участвовал и в заграничных походах. В общем, обычная биография военного из этого круга. Хотя о службе его кроме военных подвигов есть и другие сведения. К примеру, что он крайне притеснял подчиненных ему офицеров, а солдат при малейшей провинности прогонял сквозь строй – чтобы те проникались ненавистью к существующим порядкам. Как утверждает известный исследователь движения декабристов М. Цейтлин, «Пестель никогда не стеснялся в средствах к достижению цели. Так, вздумав однажды убрать из своего полка какого-то неугодного ему офицера, он не постеснялся донести, что этот офицер – “карбонарий”».

Дальше начинаются довольно загадочные вещи. Пестель переходит на весьма специфическую службу: он занимается «делами, связанными с греческим восстанием». И несколько раз ездит в спецкомандировки в Бесарабию. Для чего – дело темное. Но как-то все это смахивает на работу разведчика.

На окружающих, в том числе на сподвижников, Пестель производил неприятное впечатление. Он был из тех, кого уважают, но не любят. Хотя… Как пишет М. Цейтлин, «на всех окружающих действовала сила его логики и диалектики». О его политических взглядах будет сказано дальше. Но, пожалуй, он был самым последовательным из всех. Недаром именно Пестеля так нежно любили большевики. Он ясно понимал: двинувшись по пути, куда ступили декабристы, придется идти до конца… Впоследствии Сергей Трубецкой говорил о Пестеле: «человек вредный и не должно допускать его усилиться, но стараться всевозможно его ослабить».

Но это потом. Пока еще до конфликтов дело не дошло. Да и в «Союзе спасения» Пестель был далеко не главным.

Кроме него туда вступили еще около двух десятков человек. В том числе и уже упоминавшийся Иван Пущин. Он прошел весь путь до конца – до Сенатской площади. Куда, кстати, его духовные наставники добраться не сподобились. Хотя, судя по воспоминаниям Пущина, никаких глубоких политических взглядов у него не имелось. Типичный человек, подхваченный модой и чересчур увлекшийся. И получивший в результате двадцать лет каторги…

Поначалу «Союз спасения» продолжал все ту же «болтологическую» традицию. «Священная артель» некоторое время существовала параллельно с ним. Так что «тусовочная» и конспиративная деятельность переплетались. Впрочем, последнюю можно смело брать в кавычки. Широко ребята жили, весело. На их деятельности лежал отпечаток «богемности». В том смысле, что члены «Союза спасения» будто бы играли спектакль. Поминутно любуясь на себя со стороны: вот мы какие нонконформисты! Впрочем, подобный образ жизни тоже считался у них активным действием. В этом смысле очень показательна церемония вступления в общество, отдающая самой дешевой театральщиной. Неофиты произносили тексты клятв, содранных с масонских образцов. На кресте и Евангелии приносились клятвы хранить все в тайне и не выдавать друг друга. А не то «яд и кинжал везде найдут изменника». Анекдотичность этого состояла уже в том, что «тайна» общества была известна если не всем, то очень многим. Но так уж было положено. С масонов была слизана и структура организации. Было три «степени посвящения»: бояре, старшины и братья. «Боярам» все должны были беспрекословно повиноваться. Словом, игра в солдатики.

Кстати, раз уж речь зашла о масонах. Лучше разобраться с этим сразу. Профессиональные охотники за масонами ищут следы их козней всюду. И, конечно, движение декабристов им просто рай для души. Что ни фигурант – то член какой-нибудь масонской ложи. А некоторые и нескольких сразу. А! Вот они, враги русского народа! Попались, гады!

Честно говоря, охотники за масонами более всего мешают трезво оценить реальную роль декабристов. В самом деле: с одной стороны – заезженные, но привычные штампы. С другой – откровенная клиника, от которой нормальный человек брезгливо отмахивается. А если говорить по существу, то принадлежность к масонским ложам особого значения не имела. Да, среди декабристов масонов было как собак нерезаных. Да только их было не меньше и среди всех других членов высшего света. В том числе и среди ярых консерваторов. Масоном, кстати, был Александр I. И многие, многие другие. Сам факт принадлежности к братству вольных каменщиков в России – да и в Европе тех времен – не говорил абсолютно ни о чем. Так что о масонстве можно со спокойной совестью забыть.

Политические установки «Союза спасения» точно не известны. Устав был впоследствии уничтожен. Но, по многочисленным косвенным свидетельствам, никаких особых перемен с «артельного» времени не произошло. Все так же говорили об отмене крепостного права и об ограничении – или полном уничтожении – монархии. И вот что забавно: многие из членов «Союза спасения» были богатыми помещиками, владевшими сотнями (некоторые и тысячами) душ. (Напомню – «душами» считались только взрослые мужчины. Женщины и дети в счет не шли). Казалось бы, раз тебе так противно крепостное право – так начни с себя. Покажи пример, дай крестьянам вольную! Как же, разбежались. А кушать на что?

На жалованье так весело не поживешь. Так что стенания над бедами мужиков ограничивались болтовней. Декабрист Н. И. Тургенев в книге «Россия и русские» пишет: «Прибавлю, что в данном случае, как и во многих других, я был очень опечален и поражен полным отсутствием среди добрых предначертаний, предложенных в статьях устава общества, главного, на мой взгляд, вопроса: освобождения крестьян».

Тоже обычное дело для борцов за народное счастье. Проблемы надо решать глобально. А пока нам и так неплохо.

Впрочем, Якушкин вроде бы собрался дать крестьянам вольную. Но – без земли. На что мужики ему ответили:

– Нет уж. Пусть мы будем ваши, а земля – наша.

То же самое собирался сделать и другой член общества, Михаил Лунин. Но тоже только собирался и тоже – без земли. Даже в своем завещании он предлагал своему наследнику, двоюродному брату, проделать подобный фокус.

Без земли – эта идея будет постоянно вставать у декабристов. Конечно, они брали пример с «передовой Европы». Да только ведь там уже была достаточно развита промышленность. А в России куда было податься безземельному мужику? Либо обратно – к барину в батраки, либо в лес с кистенем.

Забавнее всего поступил Н. И. Тургенев, член всех декабристских организаций – от Ордена русских рыцарей до «Северного общества» (он был одним из создателей последнего). Во время декабрьского восстания он оказался за границей. Возвращаться, не будь дурак, не стал. А преспокойно ПРОДАЛ 700 душ своих крепостных и на вырученные деньги жил за кордоном, пока не получил прощения.

Что же касается декабристских методов… Я не зря старательно привлекал внимание читателя к тому, что большинство членов «Союза спасения» являлись представителями элиты. И – гвардейцами. Потому что если идеи они, возможно, и позаимствовали у французов, то вот в методах ранние декабристы шли вполне в русле отечественной истории.

Весь XVIII век был эпохой дворцовых переворотов, которые, если не считать небольших различий, осуществлялись по одной и той же схеме. Гвардейские части – или даже отдельные представители элиты, как в случае с Павлом I, – смещали очередного самодержца с трона. Свергнутый император после этого долго не жил. (Случай с Елизаветой Петровной немного выпадает из этого ряда – но это несущественно). Так вот, мышление декабристов сводилось к этой нехитрой формуле. Именно в период «Союза спасения» декабристы додумались до формулы захвата власти, которую потом попытаются применить: дождаться междуцарствия и попытаться помешать войскам принести присягу новому государю.

Неизвестно, сколько бы длился весь этот балаган, но вдруг все стало гораздо серьезней. Началось с того, что в начале осени 1817 года царский двор чуть ли не в полном составе отправился в Москву. Связано это было с закладкой на Воробьевых горах храма, посвященного Отечественной войне. Гвардия двинулась следом. Так что значительная часть общества оказалась в Первопрестольной. Члены «Союза спасения» расположились в хамовнических казармах.

В общем-то переезд в Москву никак на ходе дела не отразился. Какая разница – в каком городе тусоваться, пить и спорить? Но тут вдруг пришло письмо от Сергея Трубецкого. Он сообщал, что по Питеру ходят слухи: Александр I, дескать, намерен восстановить Польшу в границах 1772 года. То есть отдать ей назад Западную Украину и Белоруссию. Он, мол, намерен уехать с семьей в Варшаву и объявить об освобождении крестьян. А когда после этого начнется бардак, воспользоваться этим и отделить «польские» губернии…

В этом деле много загадочного. Что такой слух мог иметь место, вполне возможно. На то и слухи, чтобы гулять тут и там. Непонятно другое. Как человек, претендующий на роль политического деятеля, метящий в спасители России, мог на полном серьезе передать товарищам такой бред… И как они, эти товарищи, в него поверили. И ведь умные вроде бы были люди. Или по крайней мере числились таковыми. Да и не в Чухломе ведь служили, а гвардейскими офицерами. При дворе крутились! А после службы судьбы России решали! И на тебе – повелись на откровенную чушь, как старые бабы… Разумно объяснить это можно только тем, что за дискуссиями слишком много пили.

Кстати, пусть читателя не смущает частое упоминание зеленого змия. Автор не ерничает и не пытается любым способом опорочить участников тайных обществ. На следствии многие декабристы и лица, случайно попавшие под раздачу, нередко отмазывались от самых крутых обвинений именно тем, что, мол, пьяные были. Болтали что ни попадя. Интересно, что впоследствии сам Трубецкой объяснить источник сведений не смог. В своих воспоминаниях он тоже что-то очень невнятно бормочет по этому поводу. Но вообще-то, по тем же самым воспоминаниям, будущий струсивший «диктатор» более всего похож человека, которому «достоверно известно», что происходит в высших кругах. Правда, эти сведения почти всегда оказывались ложными. Трубецкой был большой любитель глобальных политических прогнозов, которые имели особенность сбываться с точностью до наоборот. По той простой причине, что его прогнозы складывались из слухов и сплетен. Такие типы – находка для желтой прессы, но проклятие для политической организации.

Так или иначе, члены «Союза спасения» восприняли «новость» чрезвычайно серьезно. Если помните, Дмитриев-Мамонов предлагал вообще стереть память о Королевстве Польском (которое тогда было в составе России). Члены «Союза спасения» во многом разделяли взгляды «главного русского рыцаря». По взглядам они тогда являлись, так сказать, либеральными империалистами (привет Чубайсу!). Поэтому в хамовнических казармах состоялось первое за всю историю декабристов совещание, на котором не болтали, а обсуждали серьезную проблему: что делать будем? Потому что оставить это без последствий декабристы посчитали немыслимым. Спорили долго и нудно. И, судя по воспоминаниям участников встречи, отчаянно «заводили» друг друга.

О дальнейших событиях Якушкин вспоминал так: «Александр Муравьев сказал, что для отвращения бедствий, угрожающих России, необходимо прекратить царствование императора Александра, и что он предлагает бросить между нами жребий, чтобы узнать, кому достанется нанесть удар царю. На это я ему отвечал, что они опоздали, что я решился без всякого жребия принести себя в жертву и никому не уступлю этой чести».

Якушкин вообще был интересный тип. Если помните, у него было тяжелое детство, на всю жизнь породившее в нем комплекс неудачника. К тому же то ли у него было не все в порядке с головой, то ли имелась весьма странная манера привлекать к себе внимание. Так, всем и каждому было известно, что Якушкин до сих пор девственник и безнадежно влюблен. Настолько, что намерен свести счеты с жизнью. «Несколько раз мы спасали его от самого себя», – воспоминал позже Никита Муравьев. Для боевого офицера такое поведение, мягко говоря, нелепо и неестественно. Решил стреляться – стреляйся. Но не кричи об этом на каждом углу.

На московском сборище Якушкин решил свести счеты с жизнью, прихватив с собой на тот свет государя императора. План его был следующим: вооружившись двумя пистолетами, он дождется, пока император выйдет из Успенского собора. Потом один пистолет разрядит в царя, другой – в себя.

Никита Муравьев и Федор Шаховской также выразили готовность стать цареубийцами… Как видим, задолго до восстания на Сенатской площади члены «Союза спасения» уже были готовы стрелять в царя. По крайней мере, на словах.

Но дело закончилось ничем. Поговорили еще – и решили дождаться Трубецкого, чтобы он все объяснил. Или, по другой версии, решили, что народ не поймет. Так и оставили. А возможно – и это скорее всего, – опомнились. Кричали, кричали, стараясь показаться друг перед другом героями. А потом поняли, что заигрались, – и потихоньку сдали назад…

Я не зря употребил термин «богема». В том смысле, что богема – это своеобразная среда, живущая по особым законам. Эдакий «театр в жизни». Сходство, кстати, усугубляется тем, что среди декабристов и их окружения имелось множество поэтов, философов и прочих творческих людей. Таких типов, как Якушкин, я встречал и в нынешних творческих тусовках. Как правило, они оказывались абсолютно пустыми людьми.

Богема – структура иерархическая. Здесь обязательно имеются лидеры, их последователи, восторженные поклонники и массовка, которая создает фон. Достаточно прочитать материалы Сенатской комиссии, которая вела следствие по делу декабристов, чтобы убедиться: в этой среде все обстояло именно так. На следствие тягали огромное множество людей, которые знали о тайных обществах и бывали на их тусовках. Особенно это относится к «Союзу спасения». Но только бывали – и больше ничего не делали. Выпили, поговорили о свободе, попроклинали «тиранов». Ну и что? Им, представителям «массовки», кстати, ничего и не сделали. Иначе пришлось бы выкосить чуть ли не всю молодую дворянскую верхушку. Типичный пример – великий поэт Александр Сергеевич Грибоедов, который имел неприятности из-за своих знакомств, но отделался легким испугом[2].

Итак, до некоторого времени шла достаточно безобидная веселая игра. Заметим, что принцип «дождаться междуцарствия» психологически очень комфортен. Александр I был еще молодым и здоровым человеком. Решительные действия откладывались.

Но богема имеет еще один закон. Рано или поздно лидерам приходится, говоря современным языком, отвечать за базар. А лидеры уже не мыслят себя вне этого мира. Для них он заслоняет Родину, долг и даже здравый смысл. Так, впрочем, бывает не только в богеме. Я как криминальный журналист знаю множество совершенно диких уголовных дел – когда взрослые и вроде бы разумные люди совершали чудовищные и бессмысленные поступки только потому, что не хотели выглядеть перед друзьями «слабаками».

Когда речь идет о художниках или поэтах – в таком раскладе нет ничего страшного. Но если принципы богемной жизни перенесены в область политического экстремизма… Болтать надоедает. И лидеры начинают читать в глазах сторонников немой вопрос: так что ж, ребята? Когда дело делать будем? Тогда жди беды. Особенно когда на верхушке богемной пирамиды сидят не книжные мальчики, а боевые офицеры. Да и понятие «честь» еще не забыто. Сказал – отвечай.

Кстати, похожие ситуации случались в разные времена и в разных странах. К примеру, в Германии и Италии конца шестидесятых годов XX века жили милые мальчики и девочки, которые тусовались, курили «травку», занимались групповым сексом, общались и болтали о Марксе, Ленине и мировой революции. Но там тоже настала пора отвечать за красивые слова. Результат – террористические группировки RAF и «Красные бригады», при упоминании которых немцам и итальянцам до сих пор становится нехорошо…

Есть еще один вопрос: а кто принес в тайное общество идею цареубийства? Нет, монархов, в том числе и в России, к этому времени накрошили предостаточно. Но чтобы вот так, на паперти церкви… Это мы живем в эпоху, когда уже не удивишь никакими политическими убийствами. Но для людей того времени (заметим, людей верующих) убить «Божьего помазанника» – это было крутенько. Недаром ведь декабристы в итоге на этот шаг так и не решились. Хотя во время восстания в Петербурге им это ничего не стоило. С Якушкина взять нечего. Судя по его «Запискам», он и в самом деле не очень дружил с головой. Пестель в 1817 году был новичком. Но имелся еще один персонаж.

Знакомьтесь: Михаил Лунин. Пожалуй, самая загадочная фигура среди декабристов. Для начала, он был несколько старше своих подельщиков по «Союзу спасения», воспитан в католической вере и, в отличие от остальных, питал явные симпатии к Польше. Провоевал все наполеоновские войны. Потом ни с того ни с сего вышел в отставку. В 1823 году снова, как тогда говорили, «вступил в службу».

Это был человек, чуть ли не всю жизнь игравший в орлянку со смертью. Во время Отечественной войны даже среди однополчан-гусар он славился запредельной смелостью. А это говорит о многом. Его «товарищ по оружию», наполеоновский маршал Ланн, говаривал: «Гусар, который дожил до тридцати, не гусар, а дрянь». Ланн, кстати, не дожил. А наши гусары были не хуже французских. Во время Отечественной войны Лунин предлагал под каким-нибудь предлогом проникнуть в ставку французов и кинжалом убить Наполеона[3]. Есть предположение, что и армию-то Лунин оставил потому, что в мирное время служить ему было скучно.

Лунин лез на рожон всегда и всюду. К примеру, в одиночку ходил с ножом на медведя. А это покруче, чем русская рулетка. Медведь – он, знаете ли, большой и злой. В 1821 году Лунин отошел от декабристов, потому что, по его мнению, там слишком много болтали и мало делали. Когда начался розыск, он имел возможность бежать, но не воспользовался этим. На следствии, по сути, сам накрутил себе срок, заявляя, что если бы общество действовало активнее, он бы в нем остался. И упорно нарывался на неприятности в ссылке. В конце концов все-таки нарвался. Но не в этом дело.

Так вот, Лунин не раз и не два предлагал убить царя. Причем, судя по способу, который он предлагал, бравый гусар далеко опередил свое время. Это Якушкин собрался совершить цареубийство в дурном романтическом стиле. Да и то сказать, если бы даже Якушкин на это решился… Тогдашние пистолеты были весьма несовершенным оружием. Попасть в цель навскидку, по-ковбойски, было непросто. Так что в этом больше дурных понтов, чем серьезного намерения. Как мы увидим, когда дошло до дела, вся решительность большинства заговорщиков, в том числе и Якушкина, куда-то пропала.

А вот Лунин был парень серьезный. Его предложение сводилось к следующему. Несколько «боевиков» в масках останавливают царскую карету на Царскосельской дороге… Раз – и все дела. Шито-крыто. Без всякого пафоса и надрыва. Это уже укладывается в термин «ликвидация», который вошел в политический обиход гораздо позже. Надо понимать, что гвардейским офицерам, дворянам, такое даже в голову не приходило. Методы спецназа или профессиональных киллеров были ниже их достоинства. Не то воспитание. А вот Лунин предлагал это совершенно спокойно. Пестель впоследствии всерьез собирался для устранения императора создать автономный отряд «камикадзе» и отдать его под начало Лунина. Затее помешало лишь то, что Лунину декабристские игры надоели… И, между прочим, будучи экстремистом по методам, Лунин был умерен в политических взглядах. В спорах между республиканцами и сторонниками конституционной монархии он стоял на стороне последних. Некоторые исследователи полагают, что он в своей вечной страсти к авантюрам поигрывал и с иностранными разведками. По другому мнению, Лунин сотрудничал с братьями по вере – польскими заговорщиками. Смерть Александра I была им выгодна. Ведь на трон должен был вступить Константин, известный своей любовью к полякам. В общем, дело темное. Но несомненно, что позиция этого человека, самого решительного среди декабристов, толкала организацию в сторону радикальных действий.

Но в случае с «московским заговором» всё как-то спустили на тормозах. Убить никого не попытались. А ведь в те благодушные времена такой террористический акт имел много шансов на успех. Забавно, что потом, на следствии, никому – ни Александру и Никите Муравьевым, ни Шаховскому – не припомнили желания убить царя. В отличие от Якушкина, для которого это было одним из главных пунктов обвинения. Возможно, Якушкин не очень точно изложил события. Может, он сам вылез на палубу с таким предложением. А может – на него остальные все свалили.

На этом, собственно, и заканчивается история «Союза спасения». Декабристы были теперь повязаны если не кровью, то уже очень серьезным преступлением. «Умышление на цареубийство», как и недонесение о таковом, – это уже не болтовня за стаканом шампанского. Можно было переходить на новый этап.

Глава 2

Маниловы из Высшего света

1. Рождение субкультуры

Однако не все было так просто. Союз благоденствия, возникший в 1818 году на руинах старой организации, на первый взгляд был более травоядной структурой. Создается впечатление, что декабристы опомнились от первого угара – от безответственной болтовни. Затея начала переходить на более серьезные рельсы. Заговорщики стали задумываться над тем, как они собираются достичь своих целей. Ведь, по сути, цареубийство само по себе ничего не решило бы. Для того чтобы протолкнуть свои идеи, следовало опираться на реальную силу.

Напомним, что большинство тогдашних декабристов было офицерами Генерального штаба. Пестель и Муравьев служили на юге – на Украине. Значит, требовалось ковать кадры. В этом и заключался смысл деятельности Союза благоденствия.

Как мы помним, практически все декабристы отдали дань масонству, и масонские привычки давали о себе знать. Итак, структура Союза благоденствия была следующей. Члены организации были двух родов: «бояре» и «братья». Первые, само собой, были главнее, чем вторые. Региональные отделения назывались управами. Они существовали в Санкт-Петербурге, Москве, Тульчине (там был штаб 2-й армии, где служили Пестель и Муравьев-Апостол), Кишиневе и Одессе. «Центральный комитет» назывался Коренной управой и располагался в Петербурге. Но самым главным новшеством явился принцип эшелонированной пропаганды.

Программный документ Союза благоденствия состоял из двух частей. Первая получила название «Зеленая книга» – по цвету переплета. Она была достаточно доступна. Вторая часть была известна лишь членам Коренной управы. В ней излагались настоящие цели организации.

Как уже было сказано, первоочередной задачей Союза благоденствия было расширение влияния в дворянских массах. Хотя формально в организацию могли вступать и представители купечества, это в «Зеленой книге» было написано явно для красного словца, для демонстрации широты взглядов. Откуда им, купцам, в этой организации взяться? За всю историю декабристских организаций ни одного представителя купечества и рядом не было замечено. Тогдашние коммерсанты недворянского происхождения – это не Третьяков и не Савва Морозов. Они пока только денежку клепали, задумываться о политике у них времени не было. Да и попади какой-нибудь молодой купчик на собрание Союза благоденствия, он бы просто не понял, о чем идет речь.

В целях, провозглашенных в «Зеленой книге», не было, в общем-то, ничего особенного.

«Союз тщательно занимается распространением во всех сословиях народа истинных правил добродетели, напоминает и объясняет всем их обязанности относительно веры, ближнего, отечества и существующих властей. Он показует неразрывную связь добродетели, т. е. доброй нравственности народа с его благоденствием и употребляет все усилия к искоренению пороков, в сердца наши вкравшихся, особенно предпочтения личных выгод общественным, подлости, удовлетворения гнусных страстей, лицемерия, лихоимства и жестокости с подвластными. Словом, просвещая всех насчет их обязанностей, старается примирить и согласить все сословия, чины и племена в государстве и побуждает их стремиться единодушно к цели правительства: благу общему, дабы из общего народного мнения создать истинное нравственное судилище, которое благодетельным своим влиянием довершило бы образование добрых нравов и тем положило прочную и непоколебимую основу благоденствия и доблести российского народа».

Весь документ выдержан примерно в том же духе. Членам предлагается нести в общество мир, добро и любовь. Уговаривать помещиков гуманно обращаться с крестьянами. Создавать приюты для сирых и убогих. Пристраивать «праздношатающихся людей» (тогдашних бичей) к работе… И так далее, и тому подобное. В общем, очень похоже на цели современного западного гуманитарного фонда. Ничего страшного.

Правда, некоторые вещи в документе более интересны: «Во всяком месте по силе своей унижать порочных, презирать ничтожных и возводить добродетельных людей».

А кто «порочный» и «ничтожный»? Это уже нам решать.

Есть и более конкретные вещи: «Заводить новые связи с людьми, кои способны восчувствовать необходимость добродетели; заслужив их доверенность и уважение, утверждать их также примером своим в правилах нравственности. Таким образом следует особенно поступать с молодыми людьми, кои, не получа совершенно основательного воспитания и вступая на поприще общественной жизни, с равной алчностью готовы принять как худые, так и хорошие впечатления».

Вот это уже конкретно. Похоже на инструкции, которые даются адептам «Общества сознания Кришны» или «Свидетелей Иеговы»: вербовать молодежь. И, наконец: «Каждый член обязан беспрекословно повиноваться всем законным повелениям властей Союза; ревностно исполнять все даваемые ими поручения и без досады подчиняться всем замечаниям, кои помянутыми властями за неисполнение обязанностей сделаны быть могут.

§ 24. От обязанности дать честное слово и подписку никто освобожден быть не может.

§ 25. Имена членов, оказавших рачительным исполнением своих обязанностей важные Союзу услуги, вносятся в почетную книгу, и подвиги их объявляются по всему Союзу.

§ 26. Тому из членов, который не радеет о своих обязанностях, делается сперва кроткое напоминание, а потом, если он не переменит своего поведения, то исключается из Союза.

§ 27. Тому, кто действует вопреки цели Союза, делается сперва кроткое напоминание наедине, потом при свидетелях; в третий же раз он исключается из Союза.

§ 28. Имена изгнанных из Союза членов вносятся в постыдную книгу».

Забавно, да? Конечно, здесь много от масонских игрищ. Но для гуманитарной организации это уже довольно серьезно…

Методы Союза благоденствия также были схожи с деятельностью современных сект: лезть во все дырки. Так, под влиянием «союзников» находились знаменитое общество «Зеленая лампа», членом которого были Пушкин и Грибоедов; «Вольное общество любителей российской словесности», где побывали практически все заметные поэты того поколения; кишиневская масонская ложа «Овидий» – своеобразный центр культурной жизни. «Вольное общество учреждения училищ по методе взаимного обучения» первое начало играть в игру, которой вплоть до 1917 года будут увлекаться многие скучающие дворяне, – в «народное просвещение». И, кстати, первым же продемонстрировало убогость этой затеи. Дело в том, что господам дворянам учить крестьян было по-человечески скучно. Вот они и хватались за различные новомодные педагогические системы, которых во все времена было предостаточно. Что-то вроде современных «уникальных» систем обучения иностранным языкам. Так, члены «Вольного общества учреждения училищ по методе взаимного обучения» носились с так называемой «ланкастерской школой». Суть ее вот в чем: нескольких людей начинают обучать чтению. Едва только им удалось что-то вдолбить, как учеников превращают в учителей – сажают их учить других. Подобные дворянские затеи всегда проваливались. Интереснее другое. Довольно быстро число членов Союза благоденствия выросло до двухсот человек. Но дело даже не в этом. В отличие от Союза спасения, члены которого не выходили из рамок политического мышления прошлого века, Союз благоденствия привнес новую и очень важную вещь: он создал собственную СУБКУЛЬТУРУ.

При этом слове у современного человека обычно возникает ассоциация с хиппи, панками и прочими металлистами. Но субкультуры бывают разные. Что это вообще за зверь такой? Субкультура – это часть культуры, которая имеет свои четкие особенности. И, так сказать, отделена от основной. У ее представителей собственные ценности, свои представления о том, что хорошо и что плохо.

Все революции XIX–XX веков выросли из революционных субкультур. Так, народовольцы, эсеры и большевики вышли из замкнутой среды «передовой молодежи», откуда и черпали кадры. Каковы же были черты «декабристской» субкультуры?

«Базовой» культурой была дворянская. Сейчас модно ей умиляться. Особенно этим страдают те люди, чьих предков не пустили бы дальше людской. Безусловно, в дворянской культуре, особенно описываемого времени, много привлекательного. Однако есть и некоторые «но». Самое главное – полное незнакомство русского высшего дворянства с собственным народом, с его жизнью и ценностями. Тем более это касается декабристов и гвардейских военных, озабоченных идеей «общего блага». В их среде все остальное считалось «низкой прозой».

Субкультура предполагает разделение окружающих на своих и всех остальных. В наиболее тяжелом случае они, эти «остальные», почитаются людьми второго сорта. Мы, дескать, продвинутые, а они – «обычные». Не достойные уважения.

Было это у декабристов? На все сто! Они ведь заботились об «общем благе». А те, кто просто жил, служил и радовался жизни, заслуживали в лучшем случае снисходительной насмешки. Или – чаще – откровенного презрения. Для многих это оказалось неизлечимым. А. Муравьев, уже отсидев, в мемуарах постоянно пишет о тупой толпе, которая не оценила высоких идей, предлагаемых декабристами.

В этом смысле правы те, кто называет декабристов первыми русскими интеллигентами. Высокомерное сознание своей правоты и пренебрежение к «порочным и ничтожным». Заметим, такая позиция очень удобна для того, кто сам с рождения все имеет. Стремление декабристов поучать и обличать очень характерно: все в дерьме, а я в белом фраке.

Еще одна особенность этой субкультуры в том, что большинство членов Союза благоденствия были романтиками. Обычно романтичность воспринимается как положительная характеристика. Романтик – может, и странный, но симпатичный человек. Но ведь романтиком был и такой «милый» человек, как Генрих Гиммлер. Ведь что такое романтическое восприятие мира? Это мифологическое мышление. То есть, грубо говоря, человек смотрит на себя как бы со стороны. Видит себя персонажем полюбившегося ему мифа – героем книги, фильма, историческим персонажем. Вот и декабристы ощущали себя творцами истории и вели себя соответственно. По их терминологии, это была «поэзия», противостоящая жизненной «прозе». Они сознательно подражали античным образцам, строили свою жизнь по тому же лекалу.

Романтическое мировосприятие – вещь тонкая. И подчас очень опасная не только для самого человека, но и для окружающих. Особенно, если романтики мнят себя избранными судьбой для того, чтобы принести стране свободу. Это блестяще продемонстрировали декабристы. Они принимали позы, говорили умным языком и делали красивые жесты, что, впрочем, не мешало им сохранять богемные привычки.

Во все времена одной из форм внутреннего протеста русского человека против «общества» было широкое скандальное пьянство. Декабристы и в этом преуспели. Перепить какого-нибудь представителя «чуждого лагеря» было у них делом чести. Заседания литературного общества «Зеленая лампа», где читали стихи, обсуждали театральные премьеры, говорили о литературе, тоже заканчивались весьма весело.

Тут можно остановиться еще на одной черте субкультур. Как правило, они имеют собственный сленг, который позволяет узнавать своих. Конечно, декабристы не говорили на какой-нибудь «фене»: не те времена, не те нравы. У них была собственная терминология. Точнее – в некоторые слова они вкладывали понятия, общепринятые в своем кругу и не очень понятные окружающим.

И я говорил: тираны! Я говорил: свобода!

Александр Галич

Разберем в виде примера именно эти ключевые для декабристов слова. Свобода – понятие сложное. Каждый воспринимает его по-своему. Сегодня, к примеру, для одного это – свобода печати, для другого – возможность заработать много денег, а для третьего – свобода безнаказанно воровать и грабить. И тогда все было по-разному. Для помещика средней руки, какого-нибудь Собакевича, свобода была возможностью не служить и делать в своем имении то, что левая нога пожелает. И все. Больше ему ничего не было нужно. Для крестьянина «воля» заключалось отнюдь не только – и не столько – в освобождении от крепостного гнета. Прежде всего ему хотелось стать полновластным хозяином своей земли. Работать на себя и только на себя. Ему было без разницы, кто над ним – царь, конституционный монарх или республика. Всегда и во все времена крестьянину было на это глубоко наплевать…

А вот для декабристов понятие «свобода» заключалась в устранении или ограничении самодержавия. Человек из того же светского общества, не включенный в субкультуру, мог бы возразить: а на кой мне это надо? Мне и при царе-батюшке неплохо. А вот свой, слушая стихи, где говорится о свободе, все понимает. И делает правильные, с точки зрения «союзников», выводы.

«Тиран». В первоначальном смысле это слово означает правителя древнегреческого полиса (города-государства), который захватил власть, не имея на это других оснований, кроме грубой силы. Понятное, дело, что подобный узурпатор редко отличался гуманными методами правления. Отсюда и распространенное значение слова – жестокий правитель.

Александр I, конечно, пришел к власти при помощи государственного переворота, сопровождавшегося отцеубийством. Что было, то было. Но, как ни крути, он был законный наследник. Да и особой жестокостью его правление не отличалось. Да, было всякое, в том числе печально известные военные поселения. Но по сравнению с матушкой-Екатериной он был истинным гуманистом. Не говоря уже о Петре Великом, на которого декабристы разве что не молились. А вот в терминологии декабристов Александр стал «тираном». Почему? А так. Планы по насильственному изменению существующего строя надо ведь обосновывать не только с политической, но и с морально-этической, и с литературной точки зрения.

Забавно, что, строго говоря, тираном был Наполеон, от которого не все, но многие декабристы были без ума. К примеру, такие разные люди, как Пестель и Муравьев, откровенно «косили» под французского императора.

Тут можно привести еще один забавный эпизод. В оде Пушкина «Вольность» есть строки:

  • Самовластительный злодей!
  • Тебя, твой трон я ненавижу,
  • Твою погибель, смерть детей
  • С жестокой радостию вижу.
  • Читают на твоем челе
  • Печать проклятия народы,
  • Ты ужас мира, страх природы,
  • Упрек ты богу на земле.

Как следует из предыдущей строфы, да и из всего смысла стихотворения, поэт имел в виду Наполеона. А вот декабристы этого упорно не желали замечать и с восторгом цитировали это произведение. Что, кстати, вслед за ними делали те советские исследователи, которым очень хотелось «пристегнуть» Пушкина к революционерам.

Почему я так долго рассуждаю о проблеме субкультуры? Без нее многое в дальнейшем не очень понятно. Субкультура имеет свои законы. У людей, вовлеченных в нее, меняется система ценностей. Все свои – здесь. А вне – чужие, с которыми разговаривать не о чем. В результате человек начинает жить по законам этого мирка, все реже и реже задумываясь: а правильно ли он поступает.

В случае с декабристами дело усугублялось тем, что это была очень «семейная» революционная среда. Кто-то из семьи, внедрившись в нее, тащил туда же своих младших братьев. Тогда семейные связи были крепче. (Впрочем, и теперь люди часто ввязываются в разные сомнительные дела, подчиняясь авторитету старшего брательника.) Это хорошо видно по следственным делам декабристов. Один из родственников – серьезный деятель, другой (или другие) – крутятся рядом. Вот, к примеру, братья Кюхельбекеры. Старший, Вильгельм (друг Пушкина), – активный участник восстания на Сенатской площади, пытавшийся убить великого князя Михаила Павловича. Младший, Михаил, явившись на площадь, понял, во что вляпался, и уговаривал солдат разойтись. Но свою «пятерку» получил. Примерно то же – с братьями Бестужевыми. Трое из них были вполне убежденные бунтари. А вот четвертого, самого младшего, затащили за компанию. Он тоже на площади осознал, что угодил куда-то не туда. Потому-то один из всех не поехал на каторгу, а был отправлен в «горячую» точку – на Кавказ.

У субкультуры есть еще одна особенность. Раскрутившись, она начинает жить по собственным законам, вне зависимости от желания тех, кто стоял у ее истоков. Именно это можно наблюдать и на примере декабристов. Значительная часть членов (в том числе и основателей) Союза благоденствия впоследствии отошла от своих юношеских увлечений. Они благополучно перешли в категорию тех самых «обычных людей», которых так презирали. Но на их место пришли другие. И еще: если у истоков стояли своеобразные, но все же приличные люди, то потом рядами и колоннами повалила откровенная сволочь… Да и из стариков остались, прямо скажем, весьма мрачные личности.

Честно говоря, если уж проводить исторические параллели, то можно уверенно сказать: декабристы более всего напоминают не французских якобинцев и уж тем более не русских большевиков. А… советских диссидентов. Точнее, если говорить о времени Союза благоденствия, – элитную московскую фрондирующую интеллигенцию. Недаром эти граждане так любили декабрьских мятежников. Нутром чуяли своих.

Автор эти строк в свое время насмотрелся на так называемых диссидентов всех видов и родов. Утверждаю: это и в самом деле очень похоже. Они вот так же собирались по сталинским квартирам внутри Садового кольца, за хорошо накрытыми столами. Поругивали власть и почитывали самиздат. Одни потом остепенились и нормально влились в общество. Другие всю жизнь продолжали потявкивать из-за угла на власть, которая их кормила. Третьи затеяли серьезные игры. И началось подполье, в которое втягивались как-то невзначай. Ряды их стали пополняться завистниками, неудачниками, профессиональными бездельниками и откровенными сумасшедшими. Вся эта публика и стала определять лицо движения. Пошли тюрьмы и лагеря, где диссиденты наперебой закладывали друг друга[4]. Они думали, что являются героями. А оказались – предателями Родины… Такая вот диалектика.

К счастью, несмотря на все отчаянные попытки, героев из этой публики создать не удалось. Сейчас, несмотря на то, что вроде бы их идеи победили, бывшие диссиденты опасаются признаться в своем прошлом. Потому что в приличном обществе могут и морду набить.

Но вернемся в начало XIX века. Там до 1820 года все обстояло более или менее пристойно. А за спинами молодых борцов за свободу все явственнее вставали тени тех, кто если не направлял движение, то во всяком случае оказывал на него весьма сильное влияние. Чужими руками, разумеется. Но об этом я расскажу позже.

2. Мечтать не вредно

Как мы видим, декабристы времен Союза благоденствия еще не слишком напоминали политическую организацию. Но это уже был, так сказать, питательный бульон, в котором могло развиться что угодно. Напомню, что в головах участников движения была некоторая каша. С одной стороны, им хотелось свободы и демократии. С другой – те же самые люди, пусть и на словах, были готовы убить императора лишь за слух о восстановлении Польши. Поэтому не стоит вслед за советскими исследователями пытаться рассматривать движение декабристов как историю революционной организации. Все было куда сложнее. Но стоит разобраться: а чего они хотели? Каким они видели будущее России?

Здесь я сознательно изменяю хронологии и обращаюсь к одному из самых известных декабристских документов – к «Конституции» Никиты Муравьева. Она была написана несколько позже – но вряд ли взгляды ее создателя, одного из основателей Союза спасения и Союза благоденствия, претерпели слишком уж серьезные изменения. Тем более что в последующие периоды подули совсем иные ветры – и на первый план вышли совсем иные люди… «Конституция» интересна не как политическая программа, а как образец мышления. Примечательно, что ее автор, один из отцов-основателей, ни в каких активных действиях не участвовал. На следствии каялся и сдавал всех, кого знал. Что, правда, не спасло его от «пятнашки».

Произведение Муравьева заставляет вспомнить бессмертного Манилова. Только Манилов был средней руки помещиком и поручиком в отставке, а Муравьев – капитаном гвардейского Генерального штаба.

«Конституцию» можно сравнить с французским шампанским, налитым в русский глиняный жбан. Автор отдает должное патриотической ориентации декабристов. Парламент носит название Народного Веча, а высший исполнительный орган обозван Народной Думой.

Собственно, национальная специфика на этом и заканчивается. Все остальное – это нормальная европейская конституционная монархия. Все как всегда: реформаторы (в данном случае, к счастью, несостоявшиеся) берут забугорную модель, нисколько не задумываясь, будет ли она работать на нашей почве.

Впрочем, складывается впечатление, что подобные вещи декабристов не слишком беспокоили. Зато Муравьев подробнейшим образом описывает будущее государственное устройство. Вот, к примеру: «Верховная Дума состоит из трех граждан каждой Державы, двух граждан Московской области и одного гражданина Донской области. Всего – 42 члена. Члены Верховной Думы избираются правительственными сословиями Держав и областей, т. е. обеими соединенными в одно место палатами выборных и Державными Думами.

Условия, необходимые, чтобы быть Членом Верховной Думы, суть: 30 лет возраста, 9 лет гражданства в России для иностранца и жительство во время избрания в той Державе, которая его избирает, недвижимого имения ценою на 1500 фунтов чистого серебра или движимого на 3 000 фунтов чистого серебра».

Вот оно как! Все учтено, все просчитано. Обстоятельный был человек.

Заметим, кстати, что, например, Ленин, который своего добился, совершенно не задумывался над тонкостями общественного устройства после победы революции. Он-то понимал: это переливание из пустого в порожнее. Все предусмотреть невозможно. Но декабристы на этом всерьез заморачивались – и тратили бездну времени на споры по таким вот актуальным вопросам.

Но перейдем к более принципиальным вопросам, изложенным в «Конституции». Царя Муравьев – так и быть – оставляет, наделяя его обязанностями «Первого чиновника». Вообще-то при желании у Муравьева можно найти многие параллели с сегодняшней Конституцией РФ. Но тут ехидничать нечего. Нормальная среднеевропейская конституция.

Первая ее часть посвящена священной корове декабристов – свободе.

«…10. Все Русские равны перед Законом.

11. Русскими почитаются все коренные жители России и дети иностранцев, родившиеся в России, достигшие совершеннолетия, доколе они не объявят, что не хотят пользоваться сим преимуществом.

12. Каждый обязан носить общественные повинности, повиноваться законам и властям отечества и явиться на защиту Родины, когда востребует того Закон.

13. Крепостное состояние и рабство отменяются. Раб, прикоснувшийся к земле Русской, становится свободным. Разделение между благородными и простолюдинами не принимается, поелику противно Вере, по которой все люди братья, все рождены по воле Божьей, все рождены для блага и все просто люди: ибо все слабы и несовершенны.

14. Всякий имеет право излагать свои мысли и чувства невозбранно и сообщать оные посредством печати своим соотечественникам. Книги, подобно всем прочим действиям [другим преступлениям], подвержены обвинению Граждан и преследуются перед судом и подлежат присяжным.

15. Существующие ныне гильдии и цехи в купечестве, ремеслах уничтожаются.

Всякий имеет право заниматься тем промыслом, который ему покажется выгоднейшим: земледелием, скотоводством, охотою, рыбною ловлею, рукоделиями, заводами, торговлею и так далее».

Страницы: 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

Род князей Долгоруковых – один из самых древних дворянских родов России. С их именем связано множест...
Без доменов современный Интернет невозможен. Читатель найдет сведения о том, как домены появились, к...
Тайна воскресения мертвых велика и непостижима для нас. В воскресении мертвых нельзя видеть ничего п...
Учительница литературы Соня Витглиц каждое утро просыпается от боли. Её ждут лицеисты, уроки, контро...
В этой книге содержатся сведения о растениях, обладающих сахароснижающим эффектом, которые при прави...
Во вселенной азарта нет границ – ни языковых, ни географических, ни исторических. У того, кто живет ...