Ключи от седьмого неба Андреева Валентина

1

— Бред! Какая свадьба в пятьдесят лет, да еще у людей, давно связанных между собой официальными брачными отношениями?! — искрился возмущением мой муж, меряя шагами коридорное пространство, соединяющее кухню с прихожей. Громкость возмущенных речей мужа то нарастала, то затихала по мере движения.

Проснувшись, я сразу поняла, что не выспалась. Ох, не надо было с вечера сидеть до двух ночи, пялясь на экран телевизора. Расслабилась от предстоящего двухнедельного отпуска.

«Хорошо хоть руки не распускает, просто оттягивает ими карманы спортивных брюк. Умный человек Дмитрий Николаевич!» — тайком порадовалась за себя. В свое время сделала правильный выбор. Как истинный умник, Димка учится на чужих ошибках, в основном на моих. Помнится, в момент последней вспышки своего негодования я столь активно размахивала руками, что снесла искусственную пальму, скромно притулившуюся в уголке прихожей. И тем пустила настоящую пыль в глаза семейному коллективу.

— Насколько мне известно, не так давно Полетаевы изображали из себя счастливую супружескую чету. В моем кабинете, — продолжал возмущаться Димка. — Притворялись? Была такая мысль. Интересно, когда они успели развестись, чтобы обрести повод снова пожениться? На старости лет, а? И зачем разведенным супругам в обнимку позировать фотографу на территории клиники? Хотя и непрофессиональному. Я имею в виду случайного пацана на костылях. А фото, надо полагать, сделано на память о скоропостижном и безболезненном разводе, имеющем целью новый праздник бракосочетания. Машина, на которой они отправились в загородную резиденцию, была затарена под завязку. Не иначе как имуществом, подлежащим разделу. Поделят до нового свадебного торжества поровну и заживут гражданским браком. А то и с новыми вторыми половинами, но одной сплоченной шведской семьей. Дурь несусветная!

Очередной раз проводив взглядом мужа в краткосрочную «командировку» к вешалке, я попыталась коротко и разом ответить на все его вопросы. Для начала скорректировала возраст Полетаевых. Во-первых, им по сорок пять, а это еще не пятьдесят и не «на старости лет», во-вторых, о разводе речи вообще не шло. Свадьба у супругов наверняка серебряная да и отмечаться будет только через полторы недели. Не далее как час назад Дмитрий Николаевич лично не смог вразумительно отболтаться от приглашения Полетаевых на это мероприятие. Спрашивается, что мешало соврать? А теперь весь этот час носится, рассыпаясь словесной пылью. Хуже пальмы. От нее просто обчихаешься, а от него взвыть хочется и, мотая головой, долго-долго топать ногами. Попытка вразумить мужа удалась. Застыв на пару секунд с открытым ртом, Димка с честью вышел из неприятной ситуации, свалив всю вину на меня. Я же говорю: умный человек.

Если бы не тупое состояние необъяснимой апатии, царившее в душе еще с вечера, я бы рассердилась. Да и сообщнице пальме пора тряхнуть стариной и поверхностным содержимым. Не зря Димка на нее покосился. Помнит «эскадрон гусар летучих», который, по его словам, я, будучи в сердцах, одна заменила.

— Иришка, ну ты же знаешь, я терпеть не могу подобные мероприятия. Тем более что у меня есть некоторые сомнения… впрочем, это нас не касается. Может… тебе одной поехать? — неуверенно предложил он, пытливо вглядываясь в мою бесстрастную физиономию. — Или с Натальей. Посидите для приличия пару часиков и домой. Скажешь, что меня срочно вызвали в клинику.

— Запросто, — вздохнула я. — Только доверенность оформи.

— Какую доверенность?

— Наверное, генеральную. Ну, в том плане, что я в каждой бочке твоя полномочная затычка. Полетаев именно твой пациент. Помнится, ты ему мозги вправлял почти сразу после автомобильной аварии. Что-то у тебя, родной, не заладилось. Надо было так вправить, чтобы он к тебе в друзья не набивался. С какой стати мне вообще туда ехать, да еще одной?

— Не одной, а с Натальей. По большому счету именно она всю кашу заварила.

Я промолчала. Не могу сказать, что Димка полностью прав, но внушительную лепту в организацию серебряного мероприятия подруга внесла. Свадьба ее идея. А дело было так.

Несмотря на успешно проведенную операцию, ручаться за полноценную жизнь Станислава Аркадьевича Полетаева никто из медперсонала не мог. Более того, лечащий врач посоветовал его чудом выжившей жене Валерии готовиться к худшему. Прямо над беспомощным телом мужа. Самому Стасу, месяц находящемуся в коме, сей приговор очень не понравился. Позднее он на полном серьезе уверял, что все происходящее вокруг него слышал и даже пытался врачу возразить. В том плане, что не настолько он плох, чтобы не врезать ему по физиономии, но ничего не получилось. Однако Валерия радостно отметила шевеление мизинца на его левой руке. Увы, врач это не подтвердил. Просто посмотрел на Валерию с жалостью.

Отчаявшаяся женщина, практически не вылезавшая из клиники, явилась на очередную консультацию к заведующему хирургическим отделением Ефимову Дмитрию Николаевичу, непосредственно оперировавшему Полетаева. Пав ему в ноги, умоляла дать рецепт какого-нибудь чудодейственного лекарства, способного возродить любимого мужа к жизни. За любые деньги. Несмотря на возражения молодого лечащего эскулапа, она была уверена, что у мужа есть прогресс — шевелился мизинец.

Удариться в рекламу такого универсального и совершенно бесплатного средства спасения больного, как «Вера, Надежда, Любовь», Ефимов не успел — вошел сам источник негативной информации. Дмитрий Николаевич мигом перевел стрелки внимания на него и отчитал беднягу по полной программе, предложив ему выгодную должность в кладбищенской похоронной команде. Вне конкурса. Тщательная контрольная проверка состояния Полетаева ничего утешительного не дала. Вечером эту историю в несколько сжатой форме, но с неугасающим возмущением Димыч поведал нам с Натальей.

Я искренне посочувствовала незнакомым супругам Полетаевым и сунулась в Интернет с тайным намерением найти обнадеживающие факты реального возвращения коматозников с пути на тот свет. Цель — поддержать в незнакомой измученной Валерии «Веру, Надежду, Любовь», о которых так и не успел поведать ей Дмитрий Николаевич. Все равно собиралась заехать к мужу.

Наталья своими планами не делилась, но охотно согласилась составить мне компанию. По ее загоревшимся глазкам было понятно: подруга что-то задумала, но рассекречивать не собирается.

Делиться с Валерией, дневавшей и ночевавшей рядышком с мужем, интернетовским откровением из врачебной практики мне не пришлось. Едва успели познакомиться. Пользуясь временным отсутствием на местах медперсонала, Наташка незамедлительно увлекла нас к обмотанному проводами и датчиками Станиславу и выдала такое, что я напрочь лишилась дара речи.

— Лера, не знаю, говорил ли тебе кто-нибудь помимо мужа о твоей исключительной привлекательности, — бодро начала подруга.

Если бы я могла возразить… На мой взгляд, Валерия выглядела, мягко говоря, страшненькой. Отдающее зеленью скукоженное личико совсем не украшали черные круги под глазами. Бледные губы жили самостоятельной жизнью. Перед тем как что-нибудь вымолвить, они начинали дрожать. Волосы скрывало сплошное безумие — яркий аляпистый платок. Из-под него выбилась непокорная прядка волос с проседью. Скорее всего, женщина вообще не смотрела на себя в зеркало.

— Ну и к чему так убиваться? — бездумно вещала Наташка ошалевшей страдалице. — Я тебе в два счета такого жениха найду, счастью своему не поверишь! До свадьбы все заживет. Зачем мучиться из-за этого бесчувственного Буратино? Разлегся тут… слегка одушевленным поленом. Балдеет. А что ему?.. Кормят, поят. Вон, капельница полнехонька. Ишь, морду наел! И вообще ни один муж не может считаться кровным родственником. Только дети. Давай собирайся. Здесь рядышком такая кафешка!

Я пребывала в полной растерянности, а на Валерию вообще было жутко смотреть. Обезумевший взгляд словно приклеился к лицу мужа. А он… он в упор смотрел на нее вполне разумными глазами.

— Я же говорила, что до свадьбы все заживет, — тихо, ласково, но испуганно проворковала Наташка. — Сразу поняла, мизинцем он не зря шевелил — пытался врачу кулак показать. Мой сеанс психотерапии удался. Вот тебе, Лерочка, и обещанный жених. Технически оснащенный. Весь в проводах и датчиках. Можно сказать, рожденный заново. Осталось только свадьбу сыграть. Серебряную.

Не знаю, как долго тараторила бы подруга, давясь близкими слезами, если бы я не поняла смысл тихих причитаний Валерии. Женщина боялась, что очень положительная динамика в состоянии мужа мигом сменится отрицательной, стоит ей только покинуть свой пост у его кровати. Вдруг он решит, что по Наташкиной рекомендации замуж побежала. Срочно требовался врач. За ним мы с Натальей и попятились. Задом к двери, где нас встретили добрые руки хирурга Ефимова. С их помощью мы быстро и безболезненно преодолели расстояние от палаты до лифта. Что он при этом говорил, не важно. Словом, мы не обиделись, потому как не слушали.

Возродив Полетаева к жизни, Наташка обрела в его лице, мягко говоря, скрытого недоброжелателя. При единственной встрече он с напрягом изобразил на жутко опухшем лице благодарное радушие, а позднее высказал жене крайнее недовольство ее общением с подстрекательницей к измене еще живому мужу. У обиженной Валерии хватило ума пожаловаться на него Наташке. Обругав себя за очередное доброе дело, подруга с Полетаевыми больше не встречалась. А я тем более. Наше знакомство вполне можно было считать шапочным.

Станислав Аркадьевич Полетаев по этому поводу, похоже, нисколько не расстраивался. Для расстройства вполне хватало других. Главные из них — частичная, но весомая потеря памяти и несколько замедленный процесс мышления, что не позволило ему вернуться на свое рабочее место руководителя небольшой фирмы. Утешал оптимистический прогноз специалистов на будущее. Делами фирмы временно заправлял заместитель Полетаева. Человек надежный и грамотный.

Валерия избегала даже телефонных контактов с нами. А вот к Дмитрию Николаевичу у Полетаева было особое отношение. Покинув клинику, Стас регулярно наведывался к нему на консультации, хотя необходимости в них не было. Сказывались нелады с головой. Выписан он был под наблюдение врача поликлиники. Единственное, в чем нуждался Полетаев, — небольшая пластическая операция, дабы избавиться от шрамов на лице — следов многочисленных порезов и рваных ран от осколков стекла. Но Полетаев с ней не торопился — операция не являлась жизненно необходимой и требовала очень больших денег. Станислав же Аркадьевич, руководствуясь постулатом «настоящего мужчину шрамы украшают», неоднократно зазывал Дмитрия Николаевича в гости, намекая на широкое застолье. Мало того, не привлекая меня в союзницы, настойчиво предлагал совместные заграничные поездки на отдых, обещая ему райское наслаждение. В результате надоел Димке до такой степени, что он перестал списывать настырную привязчивость пациента на повышенную возбудимость как следствие серьезной травмы головы. В продолжение темы муж застенчиво и потихоньку ругал Наталью, стараниями которой Полетаев слишком рано вышел из комы. В конце концов хирург Ефимов перешел на строго официальное общение с Полетаевыми, которое Станислав успешно игнорировал.

— Ирина, ты меня вообще не слушаешь?

Вздрогнув от громкого голоса мужа, я спохватилась и уверенно заявила, что обдумываю его предложение.

— А приготовить омлет просто так, без обдумывания, нельзя?

— Нельзя. В нем много холестерина.

— Ну так я и один готов пострадать, а ты побереги, побереги себя, милая. Просто у тебя он получается вкуснее.

— Тогда страдай по полной программе: сам готовишь, сам холестеринишься.

Зря я это сказала, да еще таким тоном! Уж лучше бы призналась, что не слушала его монолога. Но вопреки тревожным ожиданиям скандала не получилось. В полном молчании Димка устроил показательные выступления под лозунгом «Не пропаду!». Вместо угрызений совести я почувствовала холодное раздражение, а потому встала и ушла в другую комнату. Раздвоение личности началось сразу, как только прилегла на диван. Одна моя половина активно возмущалась моим вызывающим поведением, провоцирующим скандальный междусобойчик на пустом месте, вторая под воздействием несвойственной мне хандры упрямо придерживалась позиции пофигизма: «Ну и пусть!»

Честно говоря, я не думала, что Димка хлопнет дверью и покинет поле пассивной брани. Минут десять я смаковала обиду, жалея себя с необузданной силой. Следом пришел черед трезвых рассуждений и полное непонимание оснований, по которым мне следовало себя жалеть. Последняя неделя выдалась у мужа особенно тяжелой, его отделение было переполнено жертвами несчастного случая на дороге. Почти полный автобус. Димка практически не вылезал из клиники. А тут, нате вам: нарисовалась милая женушка со своими вздорными капризами. Да ладно бы повод был. Просто не с той ноги встала. Или не выспалась. Но не исключено, что переспала. С кем не бывает. Ах, да… Со мной. Обычно я держу свои отрицательные эмоции при себе, что, кстати, тоже раздражает Димку. Честное слово, на него не угодишь.

Телефонный звонок обрадовал до невозможности. Решила, что муж опомнился. Оставалось только выдать ему свое великодушное «прощаю». Алекнула я весьма печально. И сразу же опечалилась по-настоящему. Опомнился не Димка, а Наташка, забывшая, по какому поводу обещала мне с вечера позвонить. Не позднее девяти утра. А сейчас уже одиннадцатый час.

— Ир, привет, почему трубку не берешь? Ты не помнишь, чего я тебе вчера трезвонила? Впрочем, не важно. Важные моменты так просто из головы не вылетают. Хотя по пустякам я названивать не буду. У тебя мука есть? Полстакана не хватает.

— Заходи, — разочарованно вздохнула я.

Наташка насторожилась и решила обидеться. Довольно сухо поблагодарила меня за жадность и сообщила, что передумала испытывать лапшерезку. Два года лежала нераспакованная и еще полежит. Как и моя. Непонятно, зачем приобретали?

— Тогда просто так заходи, меня Димка бросил.

— О! — оживилась подруга. — А почему не слышно радости в голосе? Пара часов свободы уже хорошо. Надо провести их с пользой. Ща прибуду, только лапшерезку уберу.

Раздавшийся грохот, сопровождаемый жалобным металлическим звяканьем, свидетельствовал об оперативности Наташки. Еще трубку положить не успела, а уже принялась за порчу имущества. На всякий случай я от всей души пожелала агрегату технического здоровья и долголетия, а заодно попыталась вспомнить, где мой. Суета сует! Ну откуда ж мы могли знать, что метроном в очередной раз отсчитывает последние спокойные часы нашей относительной безмятежности. Слава богу, ненадолго.

2

— Ничего страшного. Надо срочно найти клин, которым можно вышибить ефимовский, — заявила Наташка, выслушав мою мрачную версию размолвки с мужем. — Ты, конечно, тоже хороша, но не признаваться же ему в этом. И потом, я всегда говорила: хирург не может быть джентльменом. Надо срочно сменить обстановку. Я не имею в виду мебель или ремонт квартиры. Предлагаю такой вариант: быстренько одеваемся, отключаем мобильники и сматываемся в загул. Представляешь, сидим в кафе рядышком с домом, ничего не делаем, а перед нами гарсон или гарсонка раскланиваются. Посуду мыть не надо. Голодный Ефимов возвращается домой, а тебя там и нету. Пусть побегает в твоей роли. Ты же не знаешь, куда его понесло, вот и он не будет знать, где тебя носит. Сразу прочувствует, кого и чего на ближайшее время лишился. Словом, давай приводи в себя в порядок, через пятнадцать минут выходим… Нет. Пожалуй, не уложусь. Так! — Подруга сосредоточилась на подсчетах. — Пять минут на маленький скандал с Борей… Десять минут на макияж… Впрочем, марафет наведу у тебя. Мало ли что Боря подумает. Короче, жди через пять минут.

Наташка обернулась раньше. Прибыла заплаканная, но довольная. К тому времени я уже нашла объяснение своей утренней душевной несвежести. Плохое настроение результат плохих предчувствий. На подсознательном уровне ждала неприятностей. Придумать весомый повод для отказа от посиделок в кафе не успела. Деятельная подруга быстренько обругала мои новые брюки, но заставила их надеть, поскольку они выгодно подчеркивают мою неотразимость. На моем совершенстве убожество брючек вроде как и не заметно, а прогулять шмотку надо. Чтобы моль не завелась. В конечном итоге я переоделась в платье.

По дороге несколько раз проверяла мобильник на предмет наличия эсэмэсок от Димки, но муж, по-видимому, крепко закусил удила. Вранье все эти его заверения, что он без меня жить не может. Чего сгоряча не наболтаешь ночью. Особенно когда невыносимо спать хочется, а у второй половины сна ни в одном глазу.

— Дай сюда этот слуховой аппарат! — запальчиво заявила Наташка, ловко выхватывая мобильник из моих рук. — Я его отключаю. Учишь тебя, учишь… Никуда твой Ефимов не денется. Если не к обеду, так к ужину вернется. Голод самый лучший навигатор. Нет, к ужину, пожалуй, поздновато. Мы столько пирожных не осилим.

Уже через минуту стало ясно: я себе места не нахожу. Помещение кафе казалось огромным и неуютным. Свободных столиков было полно, но ни один из них мне не подходил. То вид из окна не нравился, то не устраивал вид на стену или в глубину коридора, откуда просматривались служебные помещения. Возражала я довольно робко, на рожон не лезла, тем не менее Наташке моя «неусидчивость» надоела и она одобрила Димкин побег. Заодно прошлась по поводу великого ума моих милых детишек. Ясно, почему они предпочли жить отдельно от матушки, которой невозможно угодить. Я мигом активизировалась и напомнила подруге, что ее сын вообще сбежал от забот любимой мамы за границу.

— О! Наконец-то пришла в себя, — обрадовалась Наташка. — Чувствуется моя школа. Только давай уточним: Лешка не сбежал, а этапирован в Данию высшими силами — руководством фирмы. По независящим от меня причинам. Можно сказать, принес себя в жертву интересам конторы. Несчастный ребенок… Надеюсь, он хорошо заботится о моей невестке. И между делом напоминаю: сейчас родственные связи за границей не являются сведениями, порочащими автобиографию. По большому счету ты должна мне завидовать.

Я отмахнулась, заявив, что никому ничего не должна, и в очередной раз решила сменить место посадки. Вид на входную дверь тоже не слишком радовал, но сколько, в конце концов, можно прыгать? Именно этот вопрос и озвучила Наталья. Он так и остался открытым, ибо я сразу же беззвучно и сноровисто сиганула за предыдущий столик, где спряталась за ветвями пышно цветущего искусственными цветами вполне живого дерева в огромной пластиковой кадке. Кажется, это была разновидность экзотического, но явно обрусевшего фикуса. Через пару секунд к моему стулу прилепилась со своим Наташка. Из-за ветвей предполагаемого фикуса мы в полном смятении чувств наблюдали явление в кафе хирурга Ефимова. При входе он немного замешкался, прищемив дверью ветровку. И зачем таскает с собой? Двадцать градусов в тени.

Первая мысль была рациональная: я растяпа! На протяжении всего пути следования из дома до кафе не заметить за собой слежки! Единственное утешение — сверхбдительная подруга тоже прокололась. Пока я решала, является ли фортель мужа глупейшим проявлением ревности и стоит ли мне на него обижаться, появилась вторая мысль — дикая, но правильная: Димку совершенно не интересует моя персона. Мельком оглядев половину зала, он отметил на часах время, нахмурился и укоризненно покачал головой. У Дмитрия Николаевича явно была назначена встреча в этом заведении, поскольку он уверенно уселся за ближайший, но отдаленный от нашего столик, спиной к фикусу, и принялся кому-то названивать по мобильнику.

Я с трудом подавила желание приблизиться к мужу под прикрытием фикуса. Слишком тяжелый и потому не транспортабельный. А тут еще официантка пристала со своими заморочками. Наташка, как могла, отбивалась, я же, не веря своим глазам, наблюдала сцену встречи мужа с незнакомой мне профурсеткой. И все время бубнила, что все это мне снится. Как назло, молодость была не единственным недостатком девицы. К ней прилагались эффектная загорелая внешность яркой брюнетки с полными губами, надеюсь, силиконовыми, и фигура, далекая от стандартов профессиональной модели. Все при ней, в том числе и мой Димка, вскочивший при ее появлении, мало того, галантно поцеловавший пришелице руку. Надо же… Наташка неправа. Хирург тоже может быть джентльменом. Если пожелает.

«Ну что мне стоило приготовить утром этому ловеласу омлет? — с тоской терзала я себе душу. — Это ж надо! Мой правильный Димка! Столько лет притворялся. И я хороша. Не заметила переходного периода от любви к полному равнодушию. Вот пусть теперь эта фря ему омлет и готовит… на моей кухне. Боже мой!.. Неужели это происходит со мной?.. Так! Быстренько взять себя в руки…»

— Быстро взяла себя в руки! — шипела над ухом подруга. — Ничего страшного я не нахожу. Может, это деловая встреча. Раз они в кафе сидят и наш герой ей только руку поцеловал, до постели у них дело не дошло. Тебе он руки целует?

Я отрицательно помотала головой и заявила, что не помню.

— То-то и оно. Его поведение на грани официоза. Главное, не подать виду, что ты все видела. Наша цель позаимствовать из мобильника Ефимова телефон этой самоуверенной молодящейся стервы. Крашеной. А там я решу, что с ней делать. Интересно, что она в зануде Ефимове нашла? Отца родного? Надо же! Смотри, как глазки потупила. Ирка!!! Блин! Отцепись, ты мне руку вместе с кофтой прищемила. А рука у меня направляющая. Для тех, кто сбился с правильного пути. Ты не заметила, что они заказали?

— Димка минералку, а она… плохо видно. Кажется, мороженое лопает. Или пирожное, но как-то неосознанно, без смака. Гадость, наверное. Так ей и надо! Послушать бы, о чем эта сладкая парочка так увлеченно беседует.

— Ну, ты все-таки выбирай выражения. Зачем обижать кондитерское изделие? Блин, да эта фря всплакнула! Глазки платочком промокает. Смотри-ка, сразу подурнела. А Ефимов, по-моему, злится… Нет, скорее растерялся. Он к такому не привык. Ирка, ты виновата! За столько лет плакать не научилась. Женские слезы — двигатель прогресса. Я первоклассную бытовую технику со слезами приобрела. Жаль, некоторые агрегаты простаивают. Кофемашина, например. И лапшерезка.

— Ну и какой прогресс в данный момент намечается? — Я тупо уставилась на поданную официанткой чашечку кофе.

— Собираюсь купить аэрогриль, — шамкая, доложила Наташка.

Это ж надо отхватить такой кусок пирожного! Не меньше половины. Кажется, моего.

— Оченно мне название агрегата нравится: аэрогриль! Пахнет пассажирскими авиаперевозками и полной безопасностью полета. Фантазии… Или ты о другом прогрессе? Который вытекает из слез Димкиной собеседницы?

Я с достоинством кивнула. Подруга, прячась за широкими листьями то ли пальмы, то ли фикуса, вновь заняла разведывательную позицию и нервно доложила, что мой почти бывший муж собирается кому-то звонить. Если ей не изменяет богатый жизненный опыт, почерпнутый из чужих семейных трагедий, то звонка от него следует ждать именно мне. Как начнет врать про необходимость внеурочного ночного дежурства на работе, все сразу станет ясно. Будем готовиться к атаке. Крашеная стерва приливной волной своих слез все-таки смыла стойкого моралиста Ефимова с прямого пути к семейному порогу.

Я нервно передернулась и уставилась на свою порцию кофе. Вроде как натурального. Интересно, на дне есть кофейная гуща?.. Если даже и есть, гадать на ней я не умею, Наташка тоже, но наверняка что-нибудь соврет для моего успокоения.

— Блин! — ругнулась подруга. — Чуть со стула не навернулась. Показалось, что твой Ефимов в нашу сторону вытаращился. Так на пол потянуло… О! Смотрите-ка, кофеек прибыл с «Наполеоном». Не заметила. А где твоя «картошка»? Неужели уже слопала? Ир, это у тебя на нервной почве. Ты следи за собой. Так и поправиться недолго. Было бы из-за чего. Знаешь, что-то мне не верится в непорядочность Ефимова.

Тихая мелодия звонка из моего кармана подтвердила предположение Наташки. Когда ж я успела включить мобильник? Совсем не контролирую свои действия.

Звонил Дмитрий Николаевич. У меня вдруг затряслись руки, я никак не могла выудить телефон, а когда выудила, мелодия оборвалась. Очевидно, упрямый Дмитрий Николаевич продолжил свои домогательства по домашнему номеру, поскольку, потыркав кнопками, не отрывал телефон от уха. Я с мстительной радостью пожелала ему удачи.

Очередной звонок Димки на мой мобильник заставил меня вздрогнуть. Равнодушно ответить не удалось, я недовольно процедила: «Да…» И тут же получила выговор за намеренное игнорирование его персоны. И только собралась дать мужу решительный отпор, как он потребовал отчета, где я гуляю. Потребовать от него аналогичный я не успела. Димке даже не понадобился мой ответ о месте дислокации. Тоном, не допускающим возражения, господин Ефимов заявил, что мы срочно уезжаем. Причина и подробности — по дороге. Положение очень серьезное. Минут через пятнадцать он подаст машину к подъезду. К этому моменту мне следует хотя бы согреть чайник. «И, пожалуйста, без глупостей», — добавил он.

— Без них никак нельзя, — сердито отметила я. — Мне они с момента рождения достались. Только благодаря им и выживаю. А чаю вполне можешь испить по месту нахождения. Вместе с очаровательной собеседницей.

Наташка слишком поздно кинула в меня пятисотрублевую купюру, приготовленную для расчетов. Да и толку от нее!.. Надо бы весь кошелек. Это ничего, что он почти пустой. Я легко отмахнулась одной левой и коротко напомнила подруге, что швыряется деньгами не по адресу. Правой рукой продолжала держать мобильник, распинаясь о хорошем вкусе мужа. Мол, у меня достойная смена, обижаться нет смысла. На больных не обижаются, а Дмитрий Николаевич явно приболел. Душевной болезнью. Неужели от Полетаева заразился? Без психиатра не обойтись.

Надо отдать должное мужу. Стоя за моей спиной (когда только успел передислоцироваться!), он внимательно меня слушал. Без мобильника — вживую. Ни разу не перебил. Даже когда я принялась за раздел нашего совместно нажитого имущества. А пусть забирает все оптом. Зачем мне нелегкие воспоминания о прошлом, коварно в этом имуществе притаившиеся. Как нахлынут болезненной волной! Его проблемы принимать или не принимать…

— Хотя бы нижнее белье себе оставь, — потупив взор и нервно обмахиваясь своей пятисотрублевкой, не своим голосом пискнула Наташка. — Уж лучше бы ты молчала.

Я хмыкнула. Подруге не мешало бы сменить тон. С таким голоском только на паперти стоять, за милостыней, тогда как ей привычнее читать поучительные проповеди. И тут я насторожилась, поняв, что Наташкино воркование своеобразный сигнал тревоги.

Почувствовав неладное, я пару раз повторилась на последнем слоге слова «принимать», смолкла, медленно обернулась и похолодела. Вместе с Димкой, стоявшим за моей спиной со скрещенными на груди руками, меня внимательно слушали едоки с двух соседних столиков. Очаровательницы брюнетки среди слушателей не было, не было ее и на прежнем месте. Честно говоря, я растерялась. Слегка запинаясь, поведала всем, что Наталья права. Не стоит ворошить собственное нижнее белье, заберу его себе, прямо в куче. И, прикрывая руками разгоревшуюся физиономию, быстренько заторопилась к выходу, слыша, как позади подруга благодарит слушателей за проявленное внимание к сцене из домашнего спектакля:

— Всем спасибо, все свободны.

Я недолго торчала в одиночестве, безуспешно прячась в тени раскудрявой рябины и притулившегося к ней куста непонятного происхождения, однако успела пережить свое сольное выступление заново. Даже голова разболелась. Ну что Наташке стоило аккуратно двинуть меня под столом ногой — куда более действенный способ заткнуть собеседника, нежели швырять в него однокупюрной денежной массой. Наверное, боялась отдачи мелочью.

Дмитрий Николаевич, облагодетельствованный и одновременно обиженный моей бескорыстностью в вопросе раздела совместно нажитого нами имущества, гордо вышагивал впереди Натальи. При этом практично смотрел себе под ноги. Подруга семенила следом, размахивая руками, и горячо рекламировала мою глупость и нашу общую с ней забывчивость. Оба так увлеклись, что пролетели мимо меня. Это сразу привело меня в нормальное состояние. Пара секунд торможения — и я рванула вдогонку.

Димка остановился внезапно. Наташка ткнулась ему в спину и смолкла. Я предусмотрительно остановилась поодаль. Далее гонка протекала в обратном направлении — муж забыл, что припарковал машину с другой стороны кафе. Подобная забывчивость была показателем сильного смятения чувств. Спрашивается, зачем он вообще так торопился к рулю, если все равно пришлось ждать нашей загрузки. А мы не торопились. Наташка делилась знаниями.

— Ир, мы с тобой в красотке простую сестру жены Полетаева не узнали, — скороговоркой бубнила мне подруга. — Наверное, потому, что никогда не виделись.

Димка делал вид, что не слушает. А может, и правда не слушал. Был слишком увлечен общением с навигатором.

— Она с Димочкой встречалась, чтобы посоветоваться насчет серьезных сдвигов в психике Полетаева. Только зря Ефимов к ее ручке приложился, — повысила голос Наташка. — Дань ее женской мужественности, а на самом деле сплошная антисанитария. Сейчас на улице все что угодно подхватишь. А ручки у сестрички Валерии Полетаевой явно загребущие. Кстати, Арефьев из третьего подъезда свою будущую тещу-заразу именно на улице и подхватил. Она вроде как ногу подвернула. На ровном месте. Домой дотащил, а через день почти женился на ее дочери. В прошлом году окончательно расписались, теперь теща их разводит. Да, а руки эта красотка точно не мыла. Ир, ты сдуру решила… Ну, кто старое помянет, тому зуб вон. Я точно не помяну.

— Глаз. Правильно — «глаз вон».

Наташка бросила на меня недовольный взгляд.

— Вечно ты на рожон лезешь. И откуда в тебе такая кровожадность? Глаз — это уж слишком. Да мне и зуб-то жалко. Свой особенно. И дай мне договорить. За пару секунд я все выяснила, хотя Ефимов кололся неохотно. Обещал бабе оставить этот разговор в тайне. В общем, не успел он, несолоно хлебавши, из дома выйти, как она с рыданиями навязалась ему на встречу. Вроде у Станислава дикие заскоки — собирается прикончить родную жену, ссылаясь на то, что она пару лет назад уже погибла. Ефимов выбрал для встречи присутственное место. Все равно не знал, куда деваться. Из дома вроде как ушел. Ну а при встрече красотка уговорила его заехать завтра к Полетаевым. Но так, чтобы об этом никто не знал. Она боится возможных слухов о невменяемости Стаса. Оказывается, он не просто руководитель фирмы, а какая-то там «шишка». Это конец карьере и ее денежному эквиваленту. Ну, ты ж понимаешь, что подобного расклада я допустить не могла. Мало ли какие планы в голове у этой профурсетки. Охмурит Ефимова… Даже не хочу говорить на эту тему. Словом, я согласилась с твоим мужем на альтернативу вашему болезненному разводу с разделом взрослых деток. Куда лучше совместная поездка к Полетаевым вместе с тобой… нет, теперь уже с нами, мне все равно деваться некуда. Из принципа. Если не забыла, я ради тебя с Борисом… Впрочем, кто старое помянет, зубов не хватит. Лучше чужих. Мы с тобой едем в качестве окружающей среды Дмитрия Николаевича. Сольемся с природой, погуляем, пока Дмитрий Николаевич незаметно оценит адекватность Полетаева и убедит его показаться психиатру. По мужику явно дурдом плачет, а Ефимову — своему спасителю — он верит. Валерия опасается за свою жизнь, жизнь Полетаева и, соответственно, окружающей их среды. Есть серьезные к тому основания. Бабе трудно понять — притворяется муженек или его заскоки результат неправильно проведенной Ефимовым операции. Якобы он в ходе хирургического вмешательства какой-то сдвиг в мозгах Полетаеву организовал. Самое интересное, что при посторонних Полетаев держится вполне разумно, а наедине с ней выкрутасничает. Твой Дмитрий Николаевич, конечно, дурак, что согласился на эту поездку, но что сделано, то сделано. Только он решил ехать не завтра, а прямо сейчас. Не хочет день терять. А завтра рванем на дачу. Не бросать же нам его одного. Быстренько смотаемся к Полетаевым, быстренько погуляем, пока наш хирург быстренько сошлется на врожденную придурковатость Станислава Аркадьевича. Мол, каким он был, таким он и остался. Димка ничего не ухудшил. Еще не хватало судебного иска по обвинению Ефимова в непрофессионализме. Отойди в сторонку, ты на меня давишь своим присутствием на моей туфле.

Я послушно подвинулась, Наташка понизила голос до шепота:

— Твой Ефимов ужасно расстроен, переживает. На обратной дороге мы с тобой будем на подпевках: простая медицина в случае Полетаева бессильна. Следует морально поддержать Дмитрия Николаевича. Вернемся, накормишь, наконец, мужа омлетом. Это я к тому, что, памятуя о нашем выжидательном разброде и шатании на природе, на званый обед у Полетаевых он не останется. Исключительно по моей инициативе. Пришлось Ефимова напугать. На всякий случай. Предположила, что за время званой трапезы ты вполне можешь успеть встретить в лесочке свою новую судьбу — залетного тракториста. Могут у трактора тормоза отказать? Могут. Допустим, они отказали, вот он и залетел в кусты. А там ты сидишь. Мне главное до шести домой успеть. Борис закончит свой очередной проект и, забыв, что выжил жену из квартиры, начнет интенсивные поиски личной домохозяйки — меня, значит. Заодно и холодильник на дыбы поставит. Я его давно помыть собиралась.

Наталья распахнула дверцу машины и приветливо кивнула Димке.

— Господин Ефимов, как считаете, может, нам и переодеваться не стоит?

С водительского кресла раздалось невнятное бормотание. Да что там разбираться с ответом. Мы еще толком и не уселись, а Димка рванул с места в карьер, не ведая, что с каждым километром мы приближаемся к грядущим, скажем прямо, жутковатым событиям.

3

На пятидесятом километре навигатор свихнулся. Стал показывать дорогу в направлении Сибири, но через северный регион. Сразу после того как я (довольно фальшиво) выразила сомнение, что визит к Полетаеву будет уместен в отсутствие сестры Валерии. Уж очень мне не хотелось очередной встречи красавицы, звавшейся Светланой Павловной, с моим мужем. Поневоле рождались ревнивые мысли. Бесстрастным голосом Димка доложил, что женщина обещалась приехать только завтра, но она нам, по существу, не нужна, и… чертыхнулся. Электронный «Сусанин» в очередной раз упрекнул его в том, что он проехал необходимый поворот, хотя никаких столбовых указателей поворотов да и самих поворотов на дороге не было. Сама судьба пыталась отвести нас от ловушки. Наташка сунулась было в старый атлас автомобильных дорог, но навигатор опомнился и пришел в себя. Через пару минут мы свернули на нужную проселочную дорогу. Я с удовольствием выслушивала «комплименты» мужа «чокнутой вертихвостке Светлане Павловне». Судя по злым выводам Д.Н., получалось, что сама Валерия наверняка не далеко от нее ушла, а потому у Полетаева из-за наличия такого окружения не было иного выхода, как свихнуться. Или поумнеть, балансируя на грани безумия. За компанию со своей сверхзаботливой половиной!

Постепенно Димкино ворчание стало утомлять, но обрывать его — себе дороже. Мы глазели по сторонам, утешаясь видом за стеклом. А Димка соловьем разливался, бичуя своего бывшего пациента и его жену. Получалось, что Полетаев, заново осознав себя после комы, капризничал, отказываясь признавать Валерию своей законной женой. Более того, тайком уверял хирурга Ефимова, что его жена погибла в результате автокатастрофы и похоронена на Щербинском погосте. Нашептывания Полетаева были настолько убедительны, что Дмитрий Николаевич не поленился проверить паспортные данные пациента. Тогда и выяснилось, что Станислав Аркадьевич официально женат на Валерии, причем безнадежно давно. А дополнительно полученные сведения подтвердили, что во время их брака женщина пребывала в добром здравии. Консультирующие Полетаева специалисты подтвердили, что пациент душевно здоров, а вот в поведении хирурга Ефимова наблюдается некоторая странность. Ибо при всех Полетаев уверенно распинался о своем редком везении с женой и таких бесценных постулатах Валерии, как «Вера, Надежда, Любовь». Только благодаря Лерочке он вернулся с того света. Не смог обречь бедняжку на тоскливое одиночество на этом. С тех пор Дмитрий Николаевич и перестал обращать внимание на бредни Полетаева.

В данный момент, отчаянно выкручивая руль, ибо хорошо наезженная дорога внезапно обернулась рытвинами да канавами, он откровенно удивлялся, коим образом согласился выполнить просьбу Светланы Павловны. Не иначе как под гипнозом. Далась ему эта поездка! А всему виной мои утренние выкрутасы. Наташка тут же ехидно напомнила, что целый ряд лично моих просьб без всякого там гипноза он в свое время оставил без удовлетворения, хотя я ему куда роднее чужой сестры чужой жены чужого сумасшедшего пациента. Димка очередной раз чертыхнулся и пробурчал нелестные отзывы о моей дырявой памяти и черной неблагодарности. В ответ я только фыркнула.

К моменту выезда на ровный участок все мы окончательно перессорились. Случай, надо сказать, исключительный. Место, что ли, такое проклятое? Кончилось тем, что вылезли из машины и разбрелись в разные стороны — искать нормальный проезд к Полетаевым. Если верить кафешным разъяснениям Светланы Павловны, Димка нечаянно проехал нужный поворот. Тем не менее крайне недовольный супруг активно защищал свою исключительную внимательность.

— Да провалиться мне на этом месте, если я проскочил мимо! — И без зазрения совести переложил всю вину на нас — мол, постоянно отвлекали его внимание.

Разумеется, мы хлопнули дверями. И почти сразу об этом пожалели. Таскаться по лесу в хороших шмотках и полувыходных туфлях, удачно приобретенных на распродаже, еще то удовольствие. Хорошо, что мне удалось прихватить с собой завалявшуюся в машине старую ветровку. Хоть какая-то защита от комаров.

Я не замедлила упрекнуть Наташку в неоправданной упертости. Именно она настояла на почти парадной форме одежды. Предполагалось, что это повысит мне настроение. В итоге мы с ней не на шутку расплевались. Последней каплей послужило ее откровение, что у меня своей головы нет и не будет. Полная безнадега! Хорошо еще Д.Н. рядом не было. Какое-никакое, а подтверждение его теоретическим выкладкам.

Одиночное бродяжничество по кустам успокоило и быстро переросло в парное. Мы с Наташкой столкнулись под одной сосной и никак не могли разойтись.

— Какое счастье встретить в незнакомом лесу знакомое лицо! Замри, — облегченно вздохнув, заявила подруга, идя на таран. Сосна даже не пошевелилась. В отличие от меня. Благодаря Наталье, ухватившей меня за руки, я буквально приклеилась к дереву, служившему разделительным барьером. — И с чего это мы все взбеленились?

— Если у меня есть «знакомое лицо», то оно прилагается к знакомой голове, которую ты как-то не заметила, — сурово заявила я.

Наталья меня отпустила. Немного помедлив, я присела на траву. Балдеж! Облегченно выдохнув, я разулыбалась и в состоянии всепрощения предложила подруге вернуться к машине, дабы уговорить Димку отказаться от затеи визита к Полетаевым. Валерия не ребенок, сама разберется с супругом. Надоело бестолковое хождение по мукам.

— Мама дорогая! Ирка, сейчас же встань! Рядом муравейник. Не надо нарушать трудовую деятельность его обитателей. Пусть пашут. А вот я в отличие от них до шести свободна, — на всякий случай, но не очень уверенно напомнила подруга и напряженно прислушалась. — Кажется, звук мотора. Ир, не мельтеши, от тебя помехи идут. Сплошной треск. Определенно едет машина! Причем оттуда, откуда нужно. Ефимов все-таки проглядел нужный поворот.

Не теряя времени, мы рванули на шум работающего двигателя. Увы, он быстро удалялся. А нам еще ни разу не удалось обогнать автомашину, если она не стояла на месте. Спустя короткое время пришлось признать истину: Наташке не суждено попасть домой к шести часам. Мы заблудились.

Самым ужасным было то, что мобильники остались в машине. Димка на наши отчаянные вопли не отзывался. Как мы ни прислушивались, но звуков цивилизации не уловили. Обыкновенная лесная тишина, изредка приукрашиваемая шорохом листвы и легким потрескиванием. Даже птицы молчали.

— Мох… — пролепетала подруга. — Со школы и из нашей общей жизненной науки помню: с северной стороны у деревьев мох гуще. Надо найти образцово-показательный экземпляр дерева и сориентироваться в пространстве.

— А с какой стороны света нас сюда занесло? — занервничала я. Не хотелось расставаться с надеждой на скорое возвращение к машине.

— Господи, да не все ли равно, с какой! — капризно возмутилась Наташка, внимательно изучая два мощных ствола елей. — Как-то странно ведет себя этот мох. Вот на этой дубине, — шлепнула она по дереву, — его много с этой стороны, а на второй он почему-то гуще с противоположной. Береза вообще лысая, без лишаев. В смысле, лишайникового покрытия.

— Выпендривается. Не хочет прятать естественную красоту под маской. А мох на одной из еловых сущностей, скорее всего, замерз. Вот и перебрался на юг. — Я со злостью отбивалась от комаров, удивляясь их живучести и количеству. Чем же такая свора питается? Мы-то к ним случайно наведались. — Так в какую сторону пойдем?

— «А мы пойдем на Север», — нещадно гнусавя, пропела подруга. — Северный Ледовитый океан точно не пропустим. Или Колыму. А ежели Север обернется югом, возражать не стоит. Широка страна моя родная! Ой… это я зря ляпнула. Словом, нечего торчать на месте, плохие мысли в голову лезут. Ирка, ну что ты застыла каменной бабой! Хватит препарировать комара. Достаточно того, что ноги ему переломала. И прекрати корчить рожи. Приди в себя. Скорее всего, ты Ефимову основательно надоела. О себе вообще молчу. Наш хирург, как тот безвольный старик из сказки «Морозко». Решил избавиться от нас безболезненным для себя способом: завез в дремучий лес и покинул. Небось сейчас ему Полетаева омлет жарит. Блин, есть хочется.

Споткнувшись о замаскировавшийся в траве корень, я пролетела вперед, опередив подругу. Спасибо молоденькой осинке, о которую я притормозила, испуганно напомнив, что в Подмосковье нет дремучих лесов. Голос невольно дрогнул и сорвался на писк. Уверенностью от моего заявления в части «дремучести» и не пахло, пахло страданием. Наташка, добрая душа, тут же посоветовала особо не торопиться и лбом дорогу не прокладывать, а следом принялась меня утешать. В том плане, что не стоит оплакивать отсутствие подмосковных дремучих лесов. Жалко, конечно, что они изрядно облысели, но пока мы тут шастаем в поисках Севера, возможно, вырубленные проплешины как-то зарастут. Больше всего подругу взволновало, что к тому времени Борис может забыть ее незабываемую личность. И тут же, не замечая препятствий в виде кустов, которые следовало обойти, принялась строить планы отмщения невинному супругу.

Вскоре стало ясно: мы ходим по кругу. По непонятной причине все время загребаем влево. Проявился этот «хоровод» довольно просто. Я повторно споткнулась о злополучный корень и едва не сломала уже знакомую спасительную осинку.

— Чертов лес! — в сердцах заорала Наташка. — Чертов сын Полетаев! Чертова баба его жена вместе со своей сестричкой! Зачем мы вообще навязались твоему дураку Ефимову в провожатые?! А ты тоже хороша. Димкину нравственность следовало блюсти утренним омлетом, а не конвоированием до места ее скоропостижного падения.

Взглянув на меня, подруга осеклась и тихо попросила не обращать внимания на ее глупые речи. Цепная реакция! Глупость рождает очередную глупость. Почувствовав во рту едкую горечь, я перекосилась, выплюнула неосознанно разжеванный осиновый лист и, не отвечая, пошагала вперед. Душу заполнили сумерки. Наталья что-то верещала сзади. Кажется, оправдывалась за поклеп на идеально верного мужчину — Ефимова Дмитрия Николаевича, который ни за что не продастся за какой-то там омлет. Разве ж только после семидневного голодания. Я толком не слушала. Не останавливаясь, летела вперед.

Удивительное дело, но довольно быстро я плавно выпала из кустов на дорогу. Не важно, что лесную, зато отлично наезженную. Сомнений не возникло, она ведет в присутственные места, независимо от выбранного направления — направо или налево. Подоспевшая Наташка от радости выдала пару безумных «па». Взлягивая, она активно хлопала себя руками по бокам и, задрав голову вверх, громко вопила слова старой детской песенки про кузнечика. Если бы он ее услышал, с перепугу сам бы прыгнул лягушке в пасть. Я только поморщилась.

Решив не морочить голову выбором пути, свернули налево с тайной надеждой добраться до шоссе. Там можно остановить какую-нибудь машину, выпросить мобильник и связаться с Димкой. В отличие от меня он постоянно держит его при себе. Присмиревшая подруга бодро топала сзади, радостно планируя меню разносолов на поздний ужин. Для себя любимой и (так уж и быть) для меня, нахлебницы. Борису отводилась роль стороннего наблюдателя. Димке же в это время надлежало в одиночестве давиться омлетом на собственной кухне. Ибо с него все и началось.

Дорога дала крюк, обогнув небольшое болотце. Низина отметилась грязью. Я с тоской подумала о легких туфельках, которые меня угораздило напялить. И только Наташка собралась дать словесный отпор моим невысказанным страданиям, как со стороны болотца послышался сдавленный вой. Ноги подогнулись автоматически…

О туфлях уже не думалось. Сидя в прекрасном платье в дорожной грязи, я пыталась спихнуть с себя Наташку, лихорадочно уверяя ее, что до соломенной подстилки мне далеко.

— Слышала? — активно сопротивляясь, пыталась она достучаться до моего сознания.

Бесполезно. Я сама себе мысленно подстелила в голове соломку, сосредоточившись исключительно на Наташкиной весовой категории. И тут жуткий вой повторился. Наташка взвизгнула, а меня от страха парализовало. Я никак не могла отпустить подол платья Наташки, решившей немедленно удариться в бега.

— Отцепись, идиотка! Там целый волкодав, вожак стаи волков! Продукт реинкарнации собаки Баскервилей. Я не хочу давать ему интервью.

Для большей убедительности подруга основательно шлепнула меня по рукам, сразу приведя в чувство. Автоматически разжав руки, я ее искренне поблагодарила.

— И тебе спасибо, — нервно среагировала немыслимо изогнувшаяся Наташка, пытавшаяся разгладить вытянутый клок платья. План скоропостижного бегства был отменен. Сплошной фетишизм, шмотка оказалась дороже жизни. В том числе и моей.

Очередная вспышка воя отличалась разнообразием: что-то похожее на «Ой-ёй-ёй-ёй-ёй!» с оттенком жалобной горечи. Мы замерли, пытаясь осмыслить новый нюанс. Я осмыслила первая, поскольку с уверенностью заявила, что в болоте не насобачившийся волкодав. Скорее человек.

— Ефимов! — ахнула Наташка. — Это он с тоски по тебе развылся. А может, по фирменному омлету? В любом случае надо выручать. Вдруг твой ненаглядный сидит в болоте со всеми удобствами? Въехал туда прямо на машине. Надеюсь, там не фирменная трясина.

Я рывком вскочила, хотя ни на секунду не поверила Наташкиным предположениям. Не тот человек Дмитрий Николаевич, чтобы выть, даже по серьезным поводам. Просто какому-то бедолаге очень не повезло. И в одном подруга права: выручать его надо в любом случае.

Пробираясь по чавкающей жиже, я уже не думала о туфлях. Почему-то ни одной из нас в голову не пришел вариант окольного пути — обежать болотце посуху. Жалобный вой прозвучал еще один раз и резко оборвался сразу же после Наташкиного бодрого отзыва. Наверное, ей не следовало вопить как верной подруге вышеупомянутого волкодава. Надо было ответить поскромнее. С другой стороны, бедолага от такой «песни песней» вполне мог самостоятельно выскочить из болотного плена. И скатертью бы дорога!

Размерами болотце оказалось серьезнее, чем мы думали, — вытянутым в длину метров этак на сотню. То тут, то там из густой темно-коричневой жижы, местами приукрашенной полусгнившими кочками, выглядывали темно-серые останки бывших деревьев. Снизу иногда поднимались на поверхность и лопались пузыри. Пренеприятное зрелище. Бедолагу мы обнаружили на противоположном берегу мертвого водоема. «Окрас» мужика полностью соответствовал цвету болотной гущи. Свеженькой, ибо она еще бодро разлеталась с него в стороны, особенно с волос. Он походил на трясущегося от холода пятнистого негра, случайно заблудившегося в России. Едва ли окрас был намеренной маскировкой. Очевидно, несчастный только что выбрался из болота на относительно сухое и безопасное место. Не иначе как Наташкин «отзыв» сработал.

— Слава те, Господи, это не Ефимов, — раздался рядом голос подруги, как и я не решающейся подойти ближе к бедолаге. — Ты не знаешь, чего этот тип на нас вытаращился? Снизу вверх, а так надменно. Прямо король без трона… — Наташка примолкла, а через пару секунд выдала: — Ирка-а-а… а король-то голый! Точно, в чем мама родила, не считая трусов. Не смотри на него в упор, мало ли что подумает. Скорее всего, этот тип с большим приветом от шизофрении. Вообразил себя Тарзаном, искупался в болоте и завыл от радости.

— Грязный какой… Самая настоящая нечисть — кикимора болотная… в смысле, кикимор мужикообразный, — с запинкой выдала я свой вариант наименования особи.

— Не убивайте, — отчаянно моргая глазами, прохрипела сущность совершенно не по-королевски.

— Мы и не собирались, да у нас и нечем, — растерялась я. — Сами нечаянно заблудились. Верный друг на машине, а мы так, пешком. Вот бегаем, надеясь найти хотя бы машину.

Сущность размазала по глазам грязь, немного прозрела и удостоила нас пристального взгляда.

— Понятно. Хотите сдать меня в сумасшедший дом.

— Еще чего. Само устраивайся.

— Тогда пом-могите, — перекашиваясь от боли, попросила сущность вполне нормальным голосом, но продолжая активно трястись. — Нога…

— Правая, левая? — активизировалась Наташка. — Ир, ты на полшага ближе к его нижним конечностям, посмотри, что там с ними. Я буду на подстраховке. А ты, Тарзан, прикройся хотя бы травкой. У тебя трусы порвались.

Пока Тарзан суетливо срывал и набрасывал на интимную часть тела все, что росло под руками, я осторожными шажками постепенно подходила к нему. А вдруг шизофрения послала ему в подарок ну о-очень большой привет?

— Ирина, простите, не знаю вашего отчества, — забыв про больную ногу, неожиданно залепетал распухшими губами несчастный, — не бойтесь, я в своем уме.

— А я — нет. — Мое откровенное признание вырвалось после внимательного изучения бородатого лица незнакомца. — Откуда вы знаете мое имя?

— Так вас подруга назвала.

— А откуда вы знаете, что она моя подруга? — Я сделала осторожный шаг к страдальцу.

— Да ниоткуда! Просто предположил.

— А вы жертва преступления! — осенила меня догадка. — По дороге домой вас ограбили вплоть до трусов и едва не убили? Из одежды только волосяной покров, включая щетину.

— Трусы стянуть не успели, зато порвали, — внесла уточнение Наташка.

Он обиженно кивнул и, слегка подвывая от боли, схватился правой рукой за правую лодыжку. Даже сквозь грязевое покрытие было видно, что она значительно опухла. Затем бедолага посмотрел на зажатый в левой руке пучок травы и добавил ее к сформировавшейся на животе кучке.

— Да хватит тебе утепляться, болезный. Целый стог уже организовал, — окончательно ожила подскочившая к нему Наташка. — И не шарахайся от меня, я просто хотела накинуть тебе на плечи свою кофту. Ир, ну ты как заржавевший шлагбаум. Чего застыла в полусогнутом состоянии? Стаскивай ветровку, человек ею прикроется. Пока я буду решать, что делать с его ногой, тебе надлежит организовать ему словесную развлекаловку. Не бойся, Тарзан, больно не будет. У тебя, наверное, и другое имя есть?

— Есть. Иван. Точнее, Сережа, — быстро поправился он, еще раз размазав грязь по физиономии. Явно врал. Ну, да не наше дело.

Устраивать развлекаловку мне не пришлось. Повнимательнее взглянув на травмированную конечность мужчины и осторожно ее потрогав, Наташка заявила, что проще было бы оторвать ступню вместе с лодыжкой к чертовой матери. Сергей-Иван попытался отмахнуться от спасательницы, но был бит ее сердобольными руками.

— Мы не ищем легких путей, — с обидой заявила ему Наташка. — К твоему сведению, у нас нет никакого желания навещать упомянутую чертову матерь. А посему ничего отрывать не будем. Наоборот, жертвую тебе свою роскошную косынку с шеи. С помощью этого шедевра и… Ир, отступи в сторонку, ты стоишь на подходящем материале. Дай мне две эти занюханные веточки, только запакуй их в свои следочки. Сделаем фиксирующую повязку. Кто знает, может, у Сергея не обыкновенное растяжение, а перелом…

Она склонилась над пострадавшим, потребовала, чтобы он как следует протянул ноги, и осторожно коснулась проблемного места.

— Мама дорогая! Ирка, держи этого психа, да покрепче. По-моему, он плохо соображает от боли. А я плохо соображаю, когда мне мешают соображать. Как жаль, что наш «верный друг» провалился сквозь землю. С другой стороны, человек слова. Провалиться, мол, мне сквозь землю, если я не заметил поворота. Обещал — сделал.

Наташка несла всякую чушь и, преодолевая легкое сопротивление Сергея и чушь, которую несла я, ловко накладывала повязку. По окончании процедуры подруга помассировала руки и порадовалась за беднягу. В том плане, что одна нога — привилегированная. Худо-бедно, но она у него если не обута, то одета. И ничего, что слегка. Только после этого я поинтересовалась у Кикимора-Тарзана-Сергея-Ивана, есть ли у него поблизости родные, например, любящая жена. Или хотя бы друзья-знакомые.

— Я вдовец. Жену похоронил два года назад, другой не будет, — скрипя зубами, но твердо ответил бедняга. — От друзей предпочитаю держаться подальше.

— Лучше всего в болоте, — мгновенно отреагировала я, вызвав недоумение на грязной физиономии Сергея.

На меня в упор смотрели его внимательные глаза, безумием во взгляде и не пахло. Я сразу вспомнила Димкины слова о заскоках пациента Полетаева и робко поинтересовалась, не знает ли он случайно чету Полетаевых, проживающих где-то неподалеку.

— Какую чету? Он вдовец, — отрезал Сергей и странно всхлипнул. В горле у него что-то заклокотало.

— Тогда кем ему приходится Валерия? — прогудела Наташка.

— Женой, — подавляя рыдания, промычал Кикимор.

«Псих!» — мысленно посетовала я.

4

— Ну хватит нести всякий бред! — возмутилась Наташка. — Давайте решать, что делать дальше. Хотя, что тут решать. Фазенда Станислава Аркадьевича наверняка в пределах досягаемости. Есть два варианта: первый — оставляем ограбленного калеку здесь и по его наводке бежим к дому Полетаевых. Там вызываем «скорую» вместе с полицией, прихватываем шмотки и возвращаемся назад, к месту залегания Сергея. Пешком, если нет машины. Негативный момент: можем снова заблудиться. Как жаль, что в лесу не наставили светофоров. Хорошо, если нас найдут. Хотя бы через недельку. Я бы смогла оправдаться перед мужем за задержку. Уважительная причина — плохо искали…

Покосившись на трясущегося Полетаева, переставшего даже лупить комаров, я поторопилась озвучить второй вариант. Была уверена, что третьего не дано. Вот и предложила выступить нам с Наташкой в роли костылей, опираясь на которые Сергей на одной ноге медленно, но верно доскачет до дома Полетаевых. Хорошо бы протяженность пути к нему была меньше десяти километров. Даже ходя кругами, к утру, глядишь, добрались бы.

К нашему великому удивлению, Сергей, скорректировав расстояние до дачи в два-три километра, наотрез отказался от обоих вариантов. Мало того, выразил желание тайными тропами попасть на шоссе, сесть в первую любезно остановившуюся машину и уехать отсюда… Не важно, в каком направлении, лишь бы подальше. Затем неожиданно поперхнулся словами, замолчал и настороженно прислушался. Сквозь разводы болотной грязи на лице выделялись относительно чистые и резко побелевшие участки кожи.

Мы тоже насторожились, пытаясь уловить звуки, ставшие достоянием ушей Сергея. Но ничего не услышали.

— Банда грабителей возвращается… — процедила догадливая Наташка. — Может, Сергей не все с себя снял? Ах, да… трусы. Я не намерена повторять его судьбу. Не собираюсь расставаться со своей одеждой и лезть в эту жуткую плесень.

— Тогда заткнись! — хоть и шепотом, но довольно грубо оборвал ее Сергей.

Подруга попыталась огрызнуться, но не получилось.

Со стороны дороги отчетливо донесся звук проезжающей мимо машины. Я вопросительно взглянула на Сергея. Он отрицательно покачал головой и прошептал, что это не подходящая машина. Джип бандитский.

Наташка сдавленно пискнула, а мне сразу захотелось по уши влезть в болото. От отчаяния. Может, полегчает? Наверняка налетчики возвращались за своей жертвой. Неизвестно, что стало с моим Димкой, если он им случайно попался. Не сомневаюсь, муж все-таки нашел правильную дорогу. Исключительно ради того, чтобы отыскать меня и Наталью. А тут эта свора!..

Я с ненавистью взглянула на Сергея. Ребята с Большой дороги не случайные грабители. Случайные слиняли бы сразу после ограбления. Кикимор болотный даже перестал трястись и, пряча глаза, принялся суетливо прикрывать тело моей ветровкой, перетягивая ее с одного места на другое.

— Действуем по первому варианту, — решительно заявила я Наташке и сразу подала пример редкой бестолковости — полезла к дороге по краю болота. — Сергей пусть сам решает, что ему делать. Ждать лично от нас или с оказией свои шмотки и помощь либо под прикрытием нашей одежды ползти к своей близкой родственнице — чертовой матери.

— Иришка, стой! Куда тебя понесло?! — отчаянно завопила подруга. — Это же болото! Сворачивай влево, дурында. Посуху обойдем… дем. — Голос Наташки упал и смолк.

Нырнув в хорошо замаскированную яму, я едва не нахлебалась мерзкой жижы и порадовалась, что не пикнула. К моему удивлению, болото не собиралось меня удерживать. Молодое, неопытное. Выбраться мне удалось довольно быстро, благо к моим услугам был удобно торчавший поблизости внушительный сук какого-то мертвого дерева. Выбираясь, я, кажется, рычала. С закрытым ртом.

Наташка мгновенно ринулась на помощь и, чтобы подавить свой и мой ужас перед случившимся, отчаянно ругалась. Со стороны доносились сочувственно-бодрые то ли соболезнования, то ли поздравления Сергея. Нырнув в коричневую муть, я, к несчастью, повторила его безумный закидон. К счастью, без телесных повреждений.

Вытирать лицо пришлось сначала травой, затем подолом Наташкиного платья. Сразу родилась голубая мечта: немедленно принять душ. С ней я и продолжила форсирование тернистого пути к даче Полетаевых. Не прошло и пяти минут, как моя голубая мечта стала реальностью. Заработала небесная «душевая кабина». Начавшийся ливень не очень помог очистить от грязи подол Наташкиного платья, зато я на бегу кое-как отмылась. Во всяком случае, почувствовала себя посвежевшей. Настолько, что основательно продрогла.

Кикимор ошибся в расчетах. До дачного поселения, названного им и сестрой Валерии Ласкино, оказалось меньше километра. Выглядел дачный поселок типичной деревней, вполне мирной. Напугав своим видом двух собак и трех деревенских жительниц, под зонтами обсуждавших местные новости, мы первым делом поинтересовались, были ли сегодня бандитские нападения на деревню. Ответом было молчание. Впрочем, недолгое. Довольно быстро последовал встречный вопрос: «А вы никак пришли его организовать?» После очередной небольшой паузы, в течение которой нас с любопытством изучали пять пар внимательных глаз (включая собачьи), мы поинтересовались, где находится дача Полетаевых. Женщины выразили недоумение и организовали небольшое совещание, по окончании которого дали не очень вразумительное объяснение: скорее всего, это пустующий коттедж по левую сторону, «аккурат на отшибе». Больше негде. Он в деревне один такой — законсервированный. В остальных нормальных домах нормальные люди живут. В основном пенсионеры. Молодежь в город подалась, на заработки. Заодно выяснилось, что строение никаким Полетаевым не принадлежит. Никто из тетушек и не слышал о владельцах с такой фамилией, тогда как мимо них ни одна ворона в безвизовом режиме не пролетит. Скорее всего, эти Полетаевы просто на днях тайком сняли хоромы у каких-нибудь родственников настоящих собственников и тайком же заехали. То-то в третьем часу ночи собаки брехали. Что же касается хозяев, то они вроде разбились на машине, но был слух, что в полном составе, включая совсем лысую, но дорогущую валютную кошку, сбежали за границу. Еще полгода назад, по политическим мотивам — преследования со стороны властей как узников свободы совести. Ими тут многие серьезные господа интересовались. Но если верить слухам, глава семьи перед этим возглавлял какое-то ЖКХ и наворовал столько, что обскакал первых российских миллиардеров. Ясен месяц, любая захудалая заграница лучше самой благоустроенной зоны с сопутствующей конфискацией богатого имущества. Наверное, хозяин считал, что свобода совести должна быть неограниченной, по этому канону и жил. Но жители деревни были уверены: ограничивать ему нечего, никакой совести у беженца и в помине не было. Если он, конечно, не погиб в автокатастрофе.

Женщины настырно пытались выяснить, кто мы такие, из какой немыслимой грязи вылезли и зачем нам какие-то Полетаевы. Наташка отделалась короткими, но емкими ответами: «Мы пешком из первопрестольной. Грязные, потому как толкали попутные застрявшие машины, а Полетаевы, чтоб им пусто было, на фиг нам не нужны». Пока удивленная троица анализировала ее слова, мы поспешно ретировались. Не менее удивленные нашим видом собаки сочли своим долгом сопроводить нас до конечной точки, старательно облаивая с двух сторон и дружелюбно виляя хвостами.

Мне сразу не понравилось, что коттедж, якобы арендуемый Полетаевыми, расположился на отшибе. Еще больше не понравился высокий забор, отгораживающий его от внешнего мира. Поискав глазами кнопку звонка и не обнаружив, я принялась колотить в ворота ногами. Наташка мне активно помогала, сопровождая удары требованиями немедленно открыть железный занавес, не то хуже будет. Воображение рисовало самые страшные картины на участке, грохот стоял неимоверный. Испуганные собаки поспешили отбежать в сторонку, но своим яростным лаем являли собой достойную группу поддержки.

— Это не дача, это ловушка для Димки. За что? — в отчаянии простонала я, пытаясь форсировать ворота сверху. Бесполезно. Обезьянье начало в моем генеалогическом древе засохло окончательно и бесповоротно. Мало того, в свое время я ненавидела уроки физкультуры и старалась отлынивать от них всеми возможными способами. Вот когда пришлось об этом пожалеть!

— Собаки гавкают, — в свою очередь простонала Наташка, прыгая на одной ноге — отбила пятку. — Полетаевы на нас собак натравили.

— Боялись мы их тявканья! Из-за такого-то забора… — отважно заявила я и осеклась. Группы поддержки на прежнем месте не было. Со всей очевидностью именно она надрывалась по ту сторону, на участке.

Наташка не дурнее меня и поняла это мгновенно, мало того, она не прогуливала уроки физкультуры. В беге вокруг забора легко меня обошла, а посему в какой-то момент просто исчезла из моего поля зрения. В тщетной попытке не упустить подругу из вида, я обежала весь участок по периметру и только тогда поняла, что следовало высматривать не ее, а лазейку в заборе. Она оказалась с торцевой стороны. Оттуда уже тревожно верещала Наташка, органично вплетясь в собачий хор. Коллектив интересовался, куда меня унесло. Судорожно пропев «иду-у», я метнулась к основательно отогнутой снизу секции забора и через эту треугольную амбразуру в половину человеческого роста мигом переметнулась на другую сторону. Возможно, кто-то из местных жителей пробовал тайком разобрать забор на металлолом, но не смог противостоять железному характеру ограждения. А может, просто решил поживиться тем ценным, что в спешке оставил хозяин в доме. Странно, почему Полетаевы первым делом не заделали дыру.

Убедившись в полной моей целости и сохранности, Наталья отогнала собак, организовавших бурную встречу. Я недоуменно озиралась по сторонам. Судя по окружающей обстановке, больше встречать нас было некому. Обиженные псы, потеряв к нам всякий интерес, с независимым видом потрусили к лазейке.

О том, что коттедж необитаем, в первую очередь свидетельствовал ряд забитых досками оконных проемов. То ли не дождались своих стеклопакетов, то ли дождались, но впоследствии лишились. Коттедж выглядел мрачно. Ничего удивительного, если дом утратил свое назначение и планы стать надежным и уютным семейным гнездом. Не украшал его даже дикий девичий виноград, разросшийся на приволье по всей стене.

— Слушай, да оба Полетаевых форменные психи! — всплеснула руками Наташка и с раздражением пнула какой-то засохший корешок.

Он не поддался — намертво врос в землю, за что подруга посла его к черту и тут же без всякого перехода предложила обратиться в полицию. Я молча хлопала глазами. Честно говоря, подобная идея возникла и у меня, просто Наташка высказала ее первой. Тут же взыграло чувство противоречия. Оно-то и заставило упрямо обосновать глупость этой затеи. Хотя был более приемлемый вариант отговорки: мобильники лежали в машине. Как-то вылетело из головы. В результате получилось не очень убедительно, но настырно: «А то полиции больше делать нечего, как разыскивать злоумышленников Полетаевых». Где основания к тому, что они намеренно заманили хирурга Ефимова в ловушку? Ничего плохого он им не сделал. А нас с Наташкой сюда вообще не заманивали. Сами явились, без приглашения. Полетаевы вполне могли застрять по дороге на арендованную дачу, а мобильники разряжены. Сестрица Валерии в неведении. В конце концов, заблудились люди. Имеют право. Не хуже нас. Что же касается неухоженности дома, то с фасада он наверняка выглядит лучше. Ряд помещений готов к временному проживанию. Сняли их за гроши. Зачем двоим Полетаевым огромные хоромы? А свежего лесного воздуха здесь немерено, все условия, чтобы затаиться от коллег и друзей и тем временем поправить здоровье главы семьи.

— Я и говорю — психи! — заявила Наташка, впрочем, не возражая. — Ни за какие коврижки не стала бы проживать в нескольких комнатах заброшенного дома. Пусть даже с евроремонтом. По вечерам точно будет одолевать тоска по оружию обороны от неведомого противника. С ним бы ночи и коротала. Я имею в виду оружие. Лучше всего чугунная сковорода. Впрочем, Полетаевы могли приобрести этот особняк по сходной цене и постепенно осуществлять евроремонт. Тогда логично начать с места наилучшего ночного залегания — кухни, например. Приобрести водяной матрас… Блин, есть хочется! Так и стоит перед глазами родная кухня с шестичасовым ужином на столе. — Подруга взглянула на часы и присела на камень. — О! Внутренний таймер сработал. Ровно шесть. Но долг прежде всего. Ударились в демагогию, а надо Кикимора болотного спасать. Какая жалость, что Димка еще не приехал. Точно лес прочесывает — тебя ищет. Не может же он лишить себя радости в очередной раз уличить жену в бестолковости. Лет двадцать будет поминать сей случай. Надо же так распустить мужика! Лично мне ка…

А вот лично мне ничего не казалось. Я была уверена: ветви дикого винограда, прикрывающие основную часть проема крайнего окна слева, были принудительно потревожены. Кто-то изнутри тайком, а потому осторожно пытался обследовать видимую территорию участка. Я инстинктивно рванула подругу за рукав и потянула вниз. Мы слаженно рухнули в высокий бурьян, возможно бывший когда-то газоном. Наташка даже не пикнула, зато приготовилась заорать. От неожиданности успела только открыть рот и набрать в него солидную порцию воздуха. Видимо, решила, что моя исключительная выдержка мне изменила и я, впав в состояние дикой ярости от ее нравоучения, больше не в силах противостоять любым словесным нападкам.

— Там-м-м… — промычала я, пытаясь указать глазами на дом. От волнения получалось плохо. Глаза отчаянно косили, я никак не могла сфокусировать направление взгляда. Завороженная этим зрелищем подруга непроизвольно закрыла рот. — Первый этаж, последнее левое окно. Кто-то живой…

— А нам нужен мертвый? — не задумываясь, прошелестела Наташка. — И на фига он нам такой нужен? Мама дорогая! Лежа, я плохо соображаю.

— Тихо! Эта особь, скорее всего, мужского рода…

— Особист Полетаев, — услужливо подсказала подруга.

— …просто прячется в особняке. Услышал наш стук да гром, плюс собачий перебрех и затаился. А сейчас вылез и пытается оценить обстановку — есть ли кто посторонний на территории.

— Нету, — уверенно прошептала подруга. — Здесь только мы.

— Тихо, говорю. Вот нам по полной программе и достанется, раз конкурентов не имеется.

— Не мели ерунды. — Наташка внимательно изучала все окна дома. — Хотя кое в чем ты права: этот человек сам боится. Если, конечно, он тебе не померещился. С чего бы ему прятаться? И кто его знает, чего этот тип со страху не наделает. Ир, а вдруг в особняке сам Полетаев? Бабы говорили, ночью кто-то приехал. Почему ночью? А потому, что тайком. Не зря Светлана Павловна за сестрицу опасалась. Чокнутый зять привез жену сюда, прикончил, а тело спрятал. Твой дорогой Ефимов заявится, на него он свою вину и повесит. Говорила же, надо звонить в полицию.

— Пустозвон! Забыла, что мобильники остались в машине?