Дом на дереве Питцорно Бьянка
Глава 1
ДЕРЕВО НЕ ТАКОЕ, КАК ВСЕ
На первый взгляд оно могло показаться таким же деревом, как и все остальные, и росло немного на склоне холма посреди обыкновенного луга.
Толстый ствол покрывала тёмная морщинистая кора, а узловатые корни решительно выходили на поверхность. Густая, раскидистая крона начиналась слишком высоко, чтобы снизу можно было точно определить форму листьев.
У подножия дерева пестрели метёлки трав, маргаритки, валялись камешки, после дождя вылезал иногда гриб в красной щеголеватой шляпе — прямо как с картинки. В ветвях прятались цветы, плоды, бабочки, пчёлы, мелкие птички… В общем, дерево как дерево!
Но если присмотреться, то внизу, между узловатыми корнями, вы увидели бы маленькую, едва заметную дверь. Впрочем, обладая достаточно стройной фигурой, через неё вполне можно было проникнуть внутрь.
Естественно предположить, что ствол дерева был полым. Внутри находилась винтовая лестница, ведущая наверх к ветвям кроны. Но это ещё не всё: для тех, кто хотел подняться, не прибегая к потайной двери, с наружной стороны ствола тоже имелись отличные «ступеньки» в виде удобно расположенных и — там, где повыше, — специально подрубленных сучьев.
Аглая, конечно, предпочитала эту наружную лестницу, взбираясь по ней с резвостью белки.
Аглае уже исполнилось восемь лет. На дереве она жила со своей подругой Бьянкой, которая, в отличие от неё, была взрослой.
Так уж случилось, что обеим смертельно надоело жить в городской квартире. Тогда они договорились между собой, нашли подходящее дерево и переехали.
В развилке ствола располагалась дощатая площадка с ограждением, невидимая с земли из-за густого лиственного покрова. В полу её имелся люк, через который всегда можно было сбросить верёвку и поднять наверх любую нужную вещь: корзинку с едой, например, или пианино, когда возникала такая необходимость.
Чтобы подняться ещё выше, приходилось, за неимением ступенек, лезть, перебираясь с ветки на ветку. Дерево было на удивление высоким, почти бесконечным. С луга оно бы показалось абсолютно нормальным и в ширину, и в высоту: видно, где кончаются ветки и начинается небо.
Но, если смотреть сверху вниз, оно будто и впрямь не имело конца. Луг выглядел маленьким и далёким: посмотришь — и голова начинает кружиться. Но на самую вершину Бьянка с Аглаей не залезали ещё ни разу.
Дом они решили построить на двух толстых ветках, в нескольких метрах над площадкой, и всё лето проработали не покладая рук пилами и молотками.
Получился прекраснейший дом — просторный, вместительный, а главное — совершенно незаметный снаружи…
Неизменными оставались только пол и часть крыши. Стены и навесы из переплетённых ветвей можно было переставлять как угодно в зависимости от солнца, ветра, жаркой или дождливой погоды, желания хозяек быть вместе или поврозь, необходимости обозревать окрестности и т. д.
В хорошую погоду стены, как правило, лежали свёрнутыми где-нибудь в углу и дом оставался открытым со всех четырёх сторон.
Мебели тут было ровно столько, сколько необходимо — не больше и не меньше. То же касается и домашней утвари. Зато игр и книг оказалось даже в избытке. Когда для них стало не хватать места, Аглая придумала подвешивать всё на верёвочках к ближайшим веткам.
Ложе Аглаи также было подвешено к одной из ветвей и находилось, следовательно, не в самом доме, а немного снаружи.
Оно представляло собой что-то вроде эскимосской люльки, напоминая в то же время кокон шелковичного червя или закрытые гнёзда некоторых птиц.
Бьянка же, боявшаяся ревматизмов и вдобавок страдавшая от морской болезни, спала в тёплом мешке внутри ствола, а точнее, в нише возле винтовой лестницы. «Я чувствую себя уверенней, когда сплю возле двери, — говорила она. — В случае пожара можно сразу вызвать пожарных. И потом, если придут воры, я загорожу им путь и не дам подняться».
Для чего же нужен дом, скажете вы, если его хозяева в нём даже не спят?
А нужен он был, чтобы принимать друзей, устраивать большие праздники, давать представления, делать уборку и готовить. Не случайно в нём имелась прекрасная кухня со множеством кастрюль, сковородок, чугунных и глиняных горшков.
Были тут и музыкальная комната со всеми инструментами оркестра, и студия с красками, карандашами и огромными листами бумаги для живописи, и даже оранжерея! А вернее сказать — целая ботаническая лаборатория. Дело в том, что Бьянке пришла в голову мысль превратить их дерево в собрание всех плодовых деревьев, которые только существуют на свете.
Целыми днями сновала она вверх и вниз, делая прививки; и повсюду, где в надрезы на ветвях были вставлены черенки других видов деревьев, красовались теперь её потешные бантики. Поначалу друзья смеялись и говорили, что это безумная затея, но, после того как Бьянка достигла первых результатов, притихли и с критикой больше не выступали.
От рождения дерево было дубом и давало большой урожай желудей. Но после первой прививки одна из главных ветвей превратилась в ольху, и, таким образом, осенью Аглая могла собирать свежие орехи прямо из окон своего дома. Следующим номером привился каштан. Ещё повыше получились ветки яблони, груши, абрикоса, одна веточка вишни, одна сливовая и ещё одна персиковая. Аглая умоляла Бьянку вывести хоть одну ягодку шелковицы — удалось и это!
Тогда Бьянка взялась за самое трудное. До сих пор она имела дело с деревьями своей полосы, теперь решила попытать счастья с более южными. После нескольких попыток ей удалось привить финики, бананы, кокосовые орехи; потом принялись манго и папайя, ананас и даже хлебное дерево.
Теперь в доме имелось абсолютно всё, так что пропала необходимость ходить в магазин за покупками.
Хорошо, что плоды созревали не одновременно. В какое время года ни посмотришь — одни ветки в цвету, другие ещё голые, на третьих только распускаются почки, а иные увешаны экзотическими плодами всех цветов и оттенков…
«Да, ну и деревце!» — восхищалась Аглая, стоя внизу с задранным носом. Никто, однако, не догадывался, что там, среди ветвей, находился её дом, ведь это была тайна — её, Бьянки и… синьора Беккариса Брулло.
Глава 2
СТРАННЫЙ СОСЕД
Синьор Беккарис Брулло был неудобный сосед или, точнее сказать, назойливый совладелец. Да, он тоже жил на дереве и, возможно, поселился на нём ещё задолго до Бьянки и Аглаи. Никто, однако, не мог бы поручиться за достоверность этого факта.
Поначалу дерево и вправду казалось необитаемым. Ни на потайной дверце, ни на нижней площадке не было никаких табличек, указывающих на личность хозяина. Исследуя все доступные ветки, подруги не нашли и намёка на постоянных обитателей (птичьи гнёзда, конечно, не в счёт).
Они спокойно построили свой дом, уверенные в том, что являются единственными владелицами дуба. И вот однажды, когда они уже прожили там два или три месяца, чёрная кошка Бьянки — Прунильда — охотилась, по своему обыкновению, на птиц (её так и не удалось воспитать вегетарианкой) и забралась на одну из дотоле неисследованных веток.
Потом, как это часто случается с совсем молодыми кошками, она оказалась не в состоянии спуститься и принялась громко мяукать, призывая на помощь.
Бьянки не было дома, и выручать, следовательно, пришлось Аглае. С привычной лёгкостью устремилась она вверх, слегка досадуя, потому что в доме накопилось много дел и она предпочла бы не тратить драгоценное время на всяких там бестолковых кошек.
Но, оказавшись на незнакомой ветке, она сразу же заметила свисавшую откуда-то сверху верёвку, и не простую, а с закреплёнными по всей длине узлами. Она задрала голову, но густая листва не позволяла разглядеть, в каком именно месте была привязана верёвка.
Тогда Аглая сунула Прунильду за пазуху, хорошенько накричала на неё, чтобы не вылезала и не царапалась, и полезла вверх по канату.
Подниматься по узлам было легко, как по ступенькам, так что через некоторое время она достигла второй развилки основного ствола и обнаружила там ещё одну площадку. Площадка имела ограждение из колючих веток, а посредине находилась престранная постройка: высокая и узкая, она походила на сторожевую будку с глухими стенами, если не считать крохотной дверцы, завешанной тремя цепями, и микроскопического окошка за железной решёткой.
Очевидно, обитатель этого дома не очень-то жаловал гостей.
На коврике, лежащем возле двери, вместо обычного «Добро пожаловать!» было написано «Убирайтесь!». Из зарешеченного окошка высовывался ствол ружья, а грозная табличка рядом с колокольчиком предупреждала:
ЗЛАЯ СОБАКА — УМАТЫВАЙТЕ!(ПОКА НЕ ПОЗДНО)
— Собака на дереве? — изумилась Аглая. — Как же это она умудрилась сюда забраться?
— Мяу! — испуганно возопила Прунильда и, зашипев, вонзила когти в плечо Аглаи, за что немедленно получила от неё заслуженный подзатыльник.
Изнутри дом-крепость не подавал никаких признаков жизни. Ни звуков, ни запахов кухни, ни движения, ни света… И всё же кто-то там, несомненно, был. Аглая чувствовала, что откуда-то за ней следят два весьма недружелюбных глаза. От этого взгляда у неё мурашки побежали по коже.
Наконец она не выдержала. Кто бы ни был притаившийся незнакомец, какое он имел право обосноваться на их дереве да ещё и наблюдать за ней?
— Чихала я на твоё ружьё и на твои цепи! — крикнула она своим самым угрожающим голосом, ударяя ногой в неприступную дверь. — Выходи наружу, если не трус! Что ты тут делаешь на нашем дереве?
— Слыхали?! — раздался визгливый голос изнутри дома. — Ваше дерево? Вы лучше скажите, что вы тут делаете, на моём дубе?
Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился старик, одетый во что-то очень серое и вооружённый пращой.
Аглая встала в угрожающую позу:
— Дерево наше, так что уж сделай милость, забирай свои пожитки и поищи себе другую квартиру!
— Ах, значит, ваше! С тех пор как я наблюдаю тут ваше дурацкое копошение, я всё время спрашиваю себя, до какой степени может дойти человеческая наглость. Так вот знай, моя милая, что я на этом дереве живу уже больше ста лет и никогда не допускал посягательств на мои ветки!
— Сто лет! Насмешил! Иди расскажи своей бабушке! — отвечала Аглая. — Тебе самому-то не больше восьмидесяти… И потом, я больше чем уверена, что ты появился здесь уже после нас. Когда мы пришли сюда, дерево было необитаемым.
— Врёшь! Просто вам в голову не пришло проверить, нет ли тут других жильцов! Вы — захватчицы, вот кто вы такие! Захватчицы и авантюристки! Убирайтесь отсюда сейчас же! Дерево моё!
— Нет, наше!
— Нет, моё!
Перепалка могла бы продолжаться до бесконечности, но Аглая потеряла терпение и дёрнула старика за бороду. Тот потерял равновесие и упал с ветки. К счастью, Аглая крепко вцепилась ему в бороду и вытянула наверх, подняв на смех за то, что он до сих пор не научился держаться на ногах. Тогда старик попытался ткнуть пальцами ей в глаза и одновременно сделать ногой подсечку. Аглая схватила его за пояс и бросила на землю, то есть на дощатый пол площадки. Потом они колотили друг друга, катаясь по полу, как в лучших ковбойских фильмах, а бедная Прунильда, которая всё ещё находилась у Аглаи за пазухой и получала удары сразу с обеих сторон, жалобно мяукала, пытаясь вырваться на свободу.
В какой-то момент противники оказались на самом краю площадки и полетели вниз. Кувыркаясь с ветки на ветку (Прунильда в это время прижалась к Аглае и судорожно цеплялась когтями за её майку), они приземлились наконец на Аглаиной веранде, как раз когда Бьянка учила там незнакомого пса играть на флейте.
Перед псом стояла миска с супом, а вокруг шеи у него была повязана салфетка. За каждые две правильно сыгранные ноты Бьянка давала своему ученику ложку супа.
Конечно, музыка получалась не очень красивая, но для начинающего это было просто превосходно.
— Мяу! — раздался отчаянный вопль. Прунильда вылетела у Аглаи из-за пазухи и с быстротой молнии исчезла на одной из верхних ветвей.
Всё ещё в сцепленном состоянии противники покатились прямо на миску с супом, в один момент перевернув всё её содержимое. Пёс принялся яростно лаять. Бьянка встала, уперев руки в бока:
— Что за манеры! Из-за вас бедняга окончательно сбился. Таких нот здесь нет и в помине.
В свою очередь старик, с которого ручьями стекал злополучный суп, оставил Аглаю и напустился на «музыканта».
— Несчастный! — кричал он. — Так-то ты охраняешь дом! Так-то отваживаешь злоумышленников! Продался за тарелку супа, предатель!
— А, так это вы, значит, хозяин? Хорош, ничего не скажешь! — воскликнула Бьянка, беря старика за шиворот и приподнимая над землёй. — Думаю, мне придётся пожаловаться на вас в общество защиты животных за возмутительное обращение с собакой.
Старик дрыгал ногами в воздухе, пытаясь брыкнуть Бьянку, но добился только того, что она подвесила его за пиджак к ветке и начала с пристрастием допрашивать.
Оказывается, бедный изголодавшийся пёс появился в полдень на кухне у Бьянки и Аглаи и умолял дать ему что-нибудь поесть. Тогда Бьянка решила совместить приятное с полезным и поучить его играть на флейте, тем более что Прунильда, сколько её прежде ни уговаривали, и слушать об этом не хотела: у кошек, как известно, слишком независимый характер.
Пёс и был той знаменитой «злой собакой», о которой предупреждала табличка. Хозяин держал его в чёрном теле, рассчитывая, что с голодухи он станет есть непрошеных гостей. Пока же этот «предатель» разинул пасть и ринулся на него самого.
— Помогите! — завопил, болтая ногами в воздухе, внезапно оробевший хозяин. Но пёс ограничился лишь тем, что принялся вылизывать его огромным языком, очистив от супа в несколько мгновений.
Чтобы как-то успокоить страсти, Бьянка пригласила скандального старика попить с ними чаю, после чего, собравшись за столом, где было много всякого печенья, они попытались заключить мир.
Аглая заметила, что Прунильда с высоты своей ветки с беспокойством разглядывает незнакомого пса, не осмеливаясь спуститься.
— Учти, что я больше не полезу тебя снимать, — сказала она кошке. — Можешь спускаться смело. Он добрый и ничего тебе не сделает.
Пса звали Амадей, и второго такого надо было поискать.
Когда Прунильда наконец спустилась и осторожно направлялась к Бьянке, чтобы залезть к ней на руки, Амадей обнюхал её с головы до ног, лизнул в знак своего дружеского расположения, потом вернулся и сел рядом с флейтой.
— Что я тебе говорила? — сказала Аглая. — Не столько собака злая, сколько хозяин. Ну ничего, мы его тоже утихомирим.
Глава 3
СОВЛАДЕЛЬЦЫ
Нам бы очень хотелось начать эту главу с того, что подруги окончательно примирились с ужасным стариком, но сказать так было бы неправдой.
Звали его Беккарис Брулло, для друзей и единомышленников просто Б.Б. Он утверждал, что всегда жил на дереве, но проверить, сочинял он или говорил правду, не представлялось возможности.
— Ладно, всё равно это ничего не меняет, — заключила Бьянка после всех дознаний. — Разве можно верить такому вруну? Признайся он, что пришёл сюда после нас, мы бы и тогда отнеслись к его словам с подозрением.
Поскольку съезжать никто не собирался, решили заключить договор о совместном проживании или, точнее сказать, совместном владении. В договоре обе стороны обещались не вставлять друг другу палки в колёса, действовать сообща, если дереву понадобится срочная помощь, и не шуметь после одиннадцати часов вечера. После чего синьор Б.Б. надел на собаку ошейник и отбыл к себе домой, к большому удовлетворению Прунильды, которая всё это время страдала оттого, что должна была делить ласку хозяев с каким-то самозванцем Амадеем.
С того дня отношения совладельцев стали сносными, хотя и не слишком дружественными. Время от времени синьор Беккарис Брулло палил из ружья по крыше дома Аглаи, а потом говорил, что ошибся при прицеле.
Время от времени Аглая закидывала на верхнюю площадку какой-нибудь мусор (утверждая потом, что не рассчитала дальность полёта), а также наступала совладельцу на ноги или дёргала его за бороду.
Порой дело кончалось рукопашной, но до больницы не доходило ещё ни разу. Бьянка старалась держаться в стороне от конфликта, но однажды не выдержала и подарила синьору Беккарису Брулло на день рождения пирог со слабительным. Однако синьор Беккарис Брулло оказался таким непрошибаемым, что слабительное на него никак не подействовало.
Наоборот, пирог ему так понравился, что он теперь постоянно канючил в надежде получить другой такой же. Старик он был крайне взбалмошный, и хотя требовал почтительного к себе отношения, но сам ничего не делал, чтобы его заслужить. К тому же, как совладелец, он ровным счётом ничего не стоил. Начать с того, что непрестанно ругался по поводу прививок, которыми Бьянка так гордилась.
— Это ещё что за посмешище! — кипятился он. — Чего никогда не выносил, так это безвкусицы и смешения стилей. Подумайте — дуб, благороднейшее из деревьев! Венки из его листьев венчают поэтов и героев. А эта ненормальная скрещивает его с папайей. Папайя! Тьфу, пакость!
А сам исправно воровал эту «пакость», как только она поспевала.
Больше всего его возмущало, что с ним не посоветовались.
— Как совладелец я имею право голоса, когда речь идёт о любом усовершенствовании или нововведении, — не уставал напоминать он.
В данном же случае, когда речь шла, как он выразился, о «нововведении», старик никогда не дал бы согласия. Бьянка позволяла ему ворчать и продолжала свои опыты, пока однажды, когда он окончательно допёк её своими проклятьями, не привила около самого дома старика веточку насекомоядной Алкемиллы Вульгарис. Представьте себе ужас синьора Беккариса Брулло, когда, выйдя из дома, он принялся запирать его на все замки и засовы и вдруг почувствовал, как будто кто-то укусил его за руку, хотя на площадке в это время никого не было.
«Должно быть, померещилось», — подумал он, возвращаясь к своему занятию. В тот же миг Алкемилла протянула ветку и укусила его за ухо.
— На помощь! К оружию! Невидимый враг! — завопил перепуганный старик, отскакивая в сторону.
Верный Амадей примчался с оглушительным лаем: за время пребывания на дереве он научился передвигаться по нему не хуже белки.
Будучи псом сообразительным, он моментально оценил ситуацию и, встав между хозяином и новоявленной хищницей, принялся грозно лаять. Тогда до Беккариса Брулло дошло: опасаться, собственно, нечего, надо только держаться подальше от этих сумасшедших веток. И он постарался вернуть себе прежний высокомерный вид, расчёсывая длиннющую, едва не до колен, бороду.
В последующие дни Б.Б. долго размышлял о том, как найти выход из создавшегося положения.
Обратиться за помощью к Бьянке — ни за что! Это означало бы выдать свой страх и тем самым доставить ей моральное удовлетворение. Подойти к ветке и попытаться отсечь её от дерева — ещё того хуже. Использовать какой-нибудь ядовитый распылитель — но так можно отравить всё дерево, а он не хотел остаться без крыши над головой. Кончилось тем, что он решил приручить эту насекомоядную, как другие приручают диких животных. Преодолевая собственную скупость, Б.Б. стал приносить ей каждый день по котлетке, и поскольку Алкемилла была в глубине души существом безобидным, то очень скоро приручение состоялось.
Честно говоря, и в тот первый день она укусила его так, для забавы. У неё и в мыслях не было есть старика. Насекомоядная — да, но не людоед же она в самом деле! Живя в одиночестве, она бы довольствовалась мошками и другими насекомыми; теперь же, с Беккарисом Брулло, привыкла к ежедневному обеду в виде котлетки и вскоре окрепла и сделалась настоящей красавицей.
Старик обращался с ней, как обращаются с домашними питомцами, требующими заботы и ухода, и даже придумал ей имя. Странно, что люди никогда не дают имена своим растениям, а называют только животных. В чём тут дело? В том ли, что животные едят или что откликаются, когда их зовут?
Но вот рыбки, например, не откликаются на зов, однако это не помешало Аглае назвать свою рыбку Синг-Синг.
Как бы там ни было, но Алкемилла Вульгарис и ела, и откликалась по-своему — качанием веток, — так что синьор Беккарис Брулло стал звать её просто Мила.
Вскоре он так к ней привязался, что бедный заброшенный Амадей, испытав однажды приступ ревности, собрал среди ночи своё скромное имущество — обглоданный поводок, резиновую кость и дырявый мячик — и пошёл просить пристанища у Бьянки с Аглаей.
На следующее утро понадобилось немало усилий, чтобы утихомирить синьора Беккариса Брулло. Но факт оставался фактом: пёс предпочёл жить у двух подруг, и тут уж Б.Б. ничего не мог поделать. Однако он недолго расстраивался по этому поводу: его насекомоядная подруга Мила на самом деле подходила ему куда больше.
А вот кто действительно не был доволен таким поворотом событий, так это кошка Прунильда. Но кто станет прислушиваться к мнению какой-то кошки, которая большую часть времени пропадает неизвестно где по своим кошачьим делам?
Глава 4
ШЕДЕВР ГИДРАВЛИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ
С первых же дней обитатели дерева обнаружили, что на нём отсутствует вода.
По лугу протекал ручей; а ещё чуть подальше находился родник. Но поскольку люди всегда недовольны тем, что имеют, Бьянка и Аглая не могли спать спокойно, пока в их доме не было ни одного водопроводного крана. Они уже пробовали провести трубы на дерево, но вода категорически не хотела подниматься на такую высоту без помощи насоса или помпы, им же двоим такое сооружение было не под силу.
Тогда Бьянка сказала:
— Идея! Сделаю большой бак и приспособлю его к самой высокой ветке дерева.
— А как ты узнаешь, что она самая высокая? — спросила Аглая. — Мы ведь ещё ни разу не забирались на вершину.
— Не важно. Главное, чтобы ветка находилась намного выше нашего дома. Ещё выше, чем дом синьора Беккариса Брулло.
Так она и сделала. Потом обе подруги носились, как две чёрных рабыни, вверх и вниз по дереву, наполняя бак водой из вышеупомянутого родника.
Но когда бак наполнился до краёв, Аглая хлопнула себя по лбу и сказала:
— Проклятье! Ты забыла сделать внизу кран. Как же теперь вода потечёт в дом?
Тогда Бьянка взяла сверло и принялась буравить бак снаружи, но он тут же разлетелся на тысячу кусков, в результате чего целая лавина воды обрушилась на дом синьора Беккариса Брулло, причинив ему страшные разрушения и выведя из строя портативный приёмник, по которому несносный старик слушал мелодии своей юности.
Синьор Беккарис Брулло держал в доме множество электроприборов, и, для того чтобы они могли функционировать, ему пришлось решиться на кражу в городском Аквариуме.
Понятно, что на дереве не было никакого источника электричества. Но старик вспомнил, что когда-то читал в энциклопедии об удивительной рыбе под названием электрический скат, которая бьёт током. И вот однажды в безлунную ночь он заявился в городской Аквариум и похитил там очень большой экземпляр ската.
С тех пор скат жил у него в ванне, и, когда возникала нужда в электричестве, Б.Б. держал его на голодном пайке, а потом давал погрызть штепсель того прибора, который в данный момент был ему нужен. И скат с таким энтузиазмом набрасывался на добычу, что, хотите верьте, хотите нет, но вся техника у синьора Беккариса Брулло работала так, что любо-дорого смотреть.
Но в тот злополучный день, когда вода из бака произвела замыкание в приёмнике, скат впервые в своей жизни испытал на себе самом, что значит удар электрическим током.
Взбешённый Беккарис Брулло устроил чрезвычайное собрание жильцов, обрушив весь свой гнев на двух подруг.
— Я запрещаю вам продолжать эти преступные эксперименты! — кричал он.
— Ну зачем же так волноваться? — успокаивала Бьянка. — Если затея с водопроводом удастся, вы тоже сможете им пользоваться. А к вашим электроприборам можно будет добавить ещё водонагреватель.
Но и все последующие попытки закончились безрезультатно.
Отсутствие воды в доме становилось всё ощутимее. Бьянка и Аглая ходили почёсываясь, и это несмотря на то, что по три раза на дню купались в ручье.
От одной мысли, что у них нет ванны, они начинали чувствовать себя очень грязными.
Наконец, отчаявшись, они решили похитить синьора Челье, который делал водопровод Аглаиному дедушке.
Вы спросите, не проще ли было поговорить с ним: мол, зайдите, пожалуйста, и посмотрите наши трубы. Молодцы, браво! Но таким образом он узнал бы, где находится дерево и что они на нём живут, и рассказал бы о том всем знакомым, а это-то как раз должно было оставаться тайной.
Посему однажды ночью они вошли на цыпочках в его дом и, убедившись, что синьор Челье спит, скрутили, как колбасу, по рукам и ногам, завязали покрепче глаза и отволокли к дереву. Потом, всё ещё спящего, втащили в дверь, подняли по лестнице на площадку и, не снимая с глаз повязку, стали делать холодные примочки, чтобы тот наконец проснулся.
— Где я, почему не могу пошевелить ни рукой, ни ногой? — воскликнул синьор Челье, просыпаясь связанным, как колбаса, в абсолютно незнакомом месте.
— Ты в Нью-Йорке, на самом верху статуи Свободы. Вставай! — отвечала Бьянка страшным голосом, ткнув его зонтиком в бок.
Она рассчитывала, что с завязанными глазами гидравлик примет зонтик за ружьё.
— Надо же, какой неприятный сон, — подумал вслух озадаченный синьор Челье. — Наверно, виноваты голубцы, которые я съел на ужин. Надо сказать жене, чтобы она их больше не готовила…
— Прекратить разговорчики и выполнять приказание! — самым безжалостным голосом прервала его Бьянка.
Подталкивая беднягу всё тем же зонтиком, они поднялись по лестнице в дом и, проведя его в комнату, предназначавшуюся для ванной, приказали:
— Сделаешь нам раковину и ванну — то и другое с двумя кранами; потом туалет с цепочкой; ну, и душ, раз уж ты всё равно здесь.
— Но я не могу этого сделать, пока у меня на глазах повязка, — пожаловался пленник. — Подумать только, какие глупые люди встречаются во сне!
— Ещё не хватало развязать тебе глаза! Чтобы потом рассказывал направо и налево, что ты тут увидел.
— Когда я просыпаюсь, то, как правило, ничего не помню из виденного. Так что на этот счёт можете быть спокойны!
— Во сне! А ты уверен, что это сон? Перестань тянуть волынку и делай то, что тебе приказывают! — не выдержала Аглая.
— Но как же можно устанавливать сантехнику не глядя? — запротестовал несчастный гидравлик.
— А ты постарайся! — угрожающе произнесла Аглая и ещё глубже вонзила зонтик в многострадальный бок.
Вот так и случилось, что синьор Челье соорудил вслепую всё, что ему приказали. Только краны вышли кривые, и вода лилась во все стороны, кроме той, что надо.
Поэтому, чтобы помыться, нужно было принимать самые невероятные положения — к примеру, ухватившись за верхние ветки, висеть где-нибудь сбоку от площадки или напротив окна… Но подруги были на верху блаженства: в их доме наконец-то появилась вода.
Бедного гидравлика заставили есть и пить с закрытыми глазами, после чего препроводили домой и уложили назад в постель.
На следующее утро он встал, словно побитый палками, и сказал жене:
— Какой ужасный сон! Не давай мне больше никогда голубцов на ужин.
Глава 5
ВРЕМЯ ПЕРЕЛЁТОВ
Некоторое время спустя произошёл случай с аистами, немало осложнивший жизнь всем обитателям дерева.
Дело было так. Уже не первую неделю Аглая наблюдала, как на закате дня над их деревом пролетала, направляясь на юг, стая аистов. Стая была, конечно, не одна и та же — каждый вечер новая.
«Наступило время перелётов, — думала Аглая. — В школе учительница говорила, что эти птицы улетают на зиму в края с более мягким климатом, потому что им не нравится холод. Но, по-моему, им просто надоедает торчать всё время на одном месте. У них такой же неспокойный характер, как у ласточек».
Но ласточки — птички маленькие, элегантные и совсем не приспособлены таскать тяжести. Если бы в тот раз речь шла не об аистах, а о ласточках, то ничего особенного, вероятно, не случилось бы.
Синьор Беккарис Брулло тоже несколько раз видел аистов. Более того, каждый вечер в означенный час он оказывался у своего окна с биноклем, нацеленным в небо.
«Наверно, ему нравятся птицы, — говорила себе Аглая. — Может быть, он натуралист. Может, пишет книгу о привычках аистов».
На самом же деле синьор Беккарис Брулло замышлял страшную месть. Подругам было невдомёк, что какой-то аист из первой же стаи, пролетавшей над их деревом, обронил не очень приятный сюрприз на крышу синьора Б.Б.
Черепица на этой крыше была новенькая и блестящая, потому что хозяин, вооружённый всеми новейшими орудиями чистки, рекомендуемыми телерекламой, целыми днями тёр её и драил. (Да, телевизор у него тоже имелся, и бедному скату приходилось изрядно напрягаться, чтобы он работал.)
Б.Б. покрыл всю черепицу специальным прозрачным составом, чтобы защитить её от разрушительного воздействия природы, а когда шёл дождь, раскрывал над домом большущий зонтик.
Но зонтик ему тоже было жалко, поэтому он мечтал построить ещё одну крышу, чтобы защитить зонтик, который защищал крышу… Он даже обращался за советом к Бьянке, но она предложила оставить всё как есть: в случае, если зонтик испачкается, его всегда можно постирать в стиральной машине, тогда он станет ещё чище и красивее, чем вначале.
Но в день неприятного сюрприза погода стояла чудесная, и крыша синьора Беккариса Брулло блестела, ничем не защищённая, под открытым небом.
И вот один из аистов, то ли нарочно, то ли потому, что у него было расстройство желудка и он не мог дотерпеть до ближайшего туалета, уронил на неприкосновенную крышу «подарочек», заметно перепачкавший всё вокруг.
С тех пор прошло много дней. Крыша прекрасно отчистилась, и, по логике вещей, синьор Беккарис Брулло должен был уже успокоиться. Но нет. Он жаждал мщения и ждал в засаде с ружьём и биноклем, когда какой-нибудь аист пролетит на расстоянии выстрела.
Наконец в воскресенье днём небольшая стая аистов, должно быть последняя, потому что уже ощутимо похолодало, показалась из-за холма и направилась в сторону дерева.
Аглая в это время находилась на одной из боковых веток: она вышла, чтобы немного остудить только что приготовленное печенье.
И может, печенье всему виной, а может, так было предопределено заранее, но аисты стали вдруг резко снижаться, держа курс едва ли не на самую Аглаину ветку.
Тут синьор Беккарис Брулло вскинул ружьё.
— Остановитесь, несчастный, что вы делаете? — закричала ему Бьянка.
Вопрос сам по себе нелепый, потому что невооружённым глазом видно было, что он собирался делать. Пим-пум-пам! — три выстрела в высоту, и сразу три аиста падают вниз на дерево, в то время как остальные поднимаются в небо и, прибавив скорость, летят дальше на восток, громко крича и хлопая крыльями от негодования.
Синьор Беккарис Брулло удовлетворённо закрыл ставни и отошёл от окна. Судьба трёх упавших птиц его больше не интересовала.
Аглая же опрометью ринулась наверх, перескакивая с ветки на ветку с необычной даже для неё самой ловкостью. Сверху доносились жалобные позывные аистов, повисших, судя по всему, на разной высоте. К счастью, ранения оказались несерьёзными. Дробины у синьора Беккариса Брулло были не настолько большими, чтобы причинить настоящий вред.
Самый старший аист лишился пяти перьев на крыльях и не мог теперь лететь прямо.
У второго была ободрана коленка. (Ноги у аистов длинные-предлинные, и коленки находятся очень высоко.)
И, наконец, третий получил искривление шеи. (Шея у аистов тоже длинная, и когда болит, то боль просто невыносимая. В этом они похожи на жирафов.)
Аглая убедилась, что ранения незначительны, и напустилась на аистов с упрёками.
— Хватит делать из мухи слона, — сказала она. — Не понимаю, почему вы не продолжили полёт с остальными. Не можешь лететь прямо? Ну и что? Прицепился бы к ногам приятеля.
Но аисты в конце концов признались, что на самом деле просто воспользовались случаем, потому что им надоело летать стаей.
— Мы — птицы независимые и привыкли принимать решения самостоятельно. Рассуди сама: во-первых, мы здорово устали и хотели отдохнуть; во-вторых, нас привлёк запах печенья, и мы решили у вас остановиться.
— Мне очень жаль, — ответила Аглая, — но печенье я сделала в подарок своей подруге, у которой завтра день рождения. Так что можете на него не рассчитывать. Если же вы хотите здесь остановиться, надо спросить у синьора Беккариса Брулло. Это наш совладелец, и его согласие необходимо.
Только теперь она заметила, что у каждого из аистов к клюву привязан порядочных размеров узелок.
«Наверно, прихватили свои пожитки, — подумала она. — Путешествие-то длинное. Однако не могли уж купить чемодан!»
В этот момент подоспела Бьянка, сопровождаемая кошкой Прунильдой.
Аисты при виде кошки захлопали крыльями и стали шипеть, как гуси. Кошка выгнула спину и хотела уже броситься на них, но потом сообразила, что аистов трое и к тому же они намного больше её. Тогда Прунильда принялась с безразличным видом вылизывать себе лапу, устроившись возле самых ног Бьянки. И всё-таки её ужасно интересовало содержимое узелков — даже усы дрожали от возбуждения.
Бьянка, как увидела всё это, схватилась за голову.
— Что у вас там внутри? — спросила она строго. На самом-то деле она уже догадалась, но хотела получить подтверждение от самих птиц.
— Младенцы, разумеется, — отвечали аисты, как будто речь шла о чём-то самом обыденном.
— Не смешите меня! Никто уже давно не верит в то, что детей приносят аисты! — воскликнула Аглая. — И ежу понятно, что детей производят на свет их мамы.
— Неужели? Мы этого не знали, — отвечали обиженные аисты.
— Нам ведь никто ничего об этом не рассказывает.
— Ну хорошо, и куда же вы их несёте, этих младенцев? — сурово спросила Бьянка.
— Трём семьям, которые их заказывали, — отвечали аисты. — Им тоже не было известно, что детей приносим не мы.
— И вот, вместо того чтобы произвести их у себя дома, они прислали нам специальную открытку «авиа» со множеством марок и пометкой об уплате…
— Знаете наши правила? — вставил третий. — Неделю вы держите ребят у себя, а если взять не пожелаете, назад все деньги получаете. Неужели вы никогда не слышали о такой форме покупки?
— Ну и вруны, — сказала Бьянка Аглае. — Встречаются же такие личности…
— А разве аист — личность? — спросила Аглая.
— В данном случае — да, — ответила Бьянка. И добавила, обратившись к аистам: — Покажите-ка нам ваших младенцев.
— Боюсь только, что мой немного помялся при посадке, — сказал первый аист. — Если хотите, я могу сделать для вас скидку.
— Да и мой после такого приключения, наверно, не в самом лучшем виде, — сказал второй. — Чует моё сердце, что заказчик пришлёт мне его назад. Может быть, вы захотите взять, так я уступлю подешевле.
— Не хватало нам ещё уценённых младенцев! — воскликнула Бьянка в отчаянии. — Нам одного синьора Беккариса Брулло более чем достаточно.
Но аисты уже развязали узелки, с гордостью выставляя на обозрение драгоценный товар.