Яблоко Купидона (сборник) Крючкова Ольга
Арина стояла, держа в руках букетик фиалок, которые источали великолепный нежный аромат. «Какой он странный… А ведь я даже не знаю как его зовут. Надо поинтересоваться у Глаши, она постоянно в зале обслуживает посетителей…»
Глафира была девушкой, что называется, повидавшей жизнь. Она была довольна тем, что устроилась в кондитерскую Выжиги: работа не пыльная, в тепле, да при приличной публике, не то, что в трактире. Покойный хозяин, Данила Выжига, отлично разбирался в людях и из пяти девушек, претендовавших на место официантки, отдал предпочтение Глафире – и не ошибся.
Она же, насмотревшись на своем девичьем веку всякой всячины, работала исправно, не воровала, разговаривала с посетителями подчеркнуто вежливо, старалась не обращать внимания на таких, как Петр Пахомов. Хотя подобных ему было немного: кондитерскую посещали приличные парочки или мамаши с детьми – всем хотелось попробовать последний писк французской моды, горячий душистый шоколад. Некоторые москвичи, проживающие в центре города, предпочитали кондитерским «Шоколадницы», там был выбор богаче и, как водится, подороже. Но здесь, на окраине Москвы, за Садовым кольцом, проживали в основном мещане и купцы средней руки, они также любили французские новшества, но по более сходной цене – в кондитерских.
К вышеперечисленным достоинствам Глафиры, можно также добавить «внимательность и хорошую память на лица». Она знала всех постоянных посетителей, даже детей запоминала по именам, чем доставляла их мамашам несказанную радость.
– Глаша! – Арина окликнула девушку.
– Слушаю-с, барыня, что изволите? – Глафира подошла к прилавку.
– Скажи мне… Помнишь к нам заходили два молодых человека, один из которых жгучий брюнет, чем-то на цыгана похож?
– Как же-с, барыня, не помнить! Брюнет тот – рисовальщик, приятной наружности, воспитанный, слова грубого не скажет, не то, что его друг – охальник и болтун.
– Помилуй, Глаша, как ты всех упомнишь! – удивилась Арина.
– Ничего сложного, барыня. Память у меня такая – всех упоминать. А брюнет сей посматривает на вас, это точно! Уж поверьте моему женскому опыту: по всему видно – порядочный человек.
– Он мне сегодня цветы подарил, – Арина указала на букет фиалок, поставленный в пузатую стеклянную вазочку.
– Что-то, барыня, он быстро ушел? Или я перепутала чего?
– Да нет, Глаша, ты права. Подарил букет, засмущался и бегом к двери…
– Ох, барыня, чует мое сердце – это неспроста.
Арина не поняла:
– Чего неспроста?
– Да, то… Любовь это, Арина Даниловна! Воля ваша, но я б его не упустила.
Последними словами Глафира окончательно вывела Арину из равновесия, та почувствовала волнение в груди – перед глазами всплыл образ брюнета. «А ведь хорош собой, причем очень хорош! Да и робок, чего от стромынских и не дождешься. Им бы только бабе юбку задрать…»
Арина стала для Василия наваждением. Он рисовал ее портреты все свободное время и по дороге на службу в экипаже, и дома. Однажды, Иннокентий Петрович, увидел рисунки сына, они лежали разбросанные на письменном столе Василия. Отчим поинтересовался у пасынка на предмет его пассии:
– Василий, позволь полюбопытствовать старику: что за дева сия? Ах, как хороша! – отчим с удовольствием рассматривал рисунки.
Василий немного засмущался:
– Отец, это хозяйка кондитерской, куда я люблю зайти попить чайку с круассанами.
– Прекрасное лицо! Каков овал, а губы … Глаза же – просто прелесть. Необычайно хороша… Но мне кажется, где-то я встречал ее…
– Наверняка встречали, ее заведение здесь же на Стромынке, причем уже давно. Я как-то туда наведался с приятелем-журналистом, а теперь вот частенько заглядываю….
– Позволь, позволь – это кондитерская некоего Выжиги, мещанина?
– Да, отец. Он, говорят, умер два года назад и теперь заправляет всем его дочь.
– Наслышан я про нее. Поговаривают, гордячка, каких свет не видывал. Она всем стромынским женихам дала от ворот поворот.
– Стало быть, отец, было за что…
– Возможно, Василий, ты и прав. Зайду, пожалуй, в кондитерскую. Она – в начале улицы, что ближе к Сокольнической слободе?
– Да.
– Припоминаю… Там была булочная Выжиги, а потом он переделал ее под кондитерскую. Но девушка все же мне знакома… Чем-то напоминает мою первую жену Наталью. А как ее зовут?
– Арина.
Иннокентий Петрович удивился, от волнения руки затряслись, из глаз потекли слезы.
– Отец, прошу вас, успокойтесь.
Василий был уже не рад, что рисунки попали на глаза отчиму. Он прекрасно знал о том, что Иннокентий Петрович потерял свою первую жену Наташу и дочь Арину, говорили, что на них напали разбойники в лесу. Такая реакция старика при упоминании имени «Арина» была вполне объяснимой.
Василий сочувствовал отчиму: потерять близких тяжело. Мать Василия была второй женой Еленского, когда они поженились, она вдовствовала уже несколько лет. Василию на тот момент исполнилось восемь лет.
– Отец, Арина – распространенное имя на Руси.
– Да, конечно, это все тоска по погибшим. Ты прав, надо успокоиться, иначе мне опять в каждой женщине будет мерещиться Наташа, а в молодой девушке – Арина, исчезнувшая из экипажа таинственным образом. – Иннокентий Петрович вытер слезы платком. – Ты, Вася, пригласил бы барышню прогуляться, май стоит прекрасный, тепло как летом, да и объяснился бы с ней. Может, Бог даст, я и до внуков доживу…
Глава 7
Василий решил последовать совету отчима и пригласить Арину на прогулку, где собирался объясниться с ней, дабы разрешить все свои душевные сомнения.
Стояла прекрасная теплая погода. Василий, надев свой лучший костюм, отправился в кондитерскую. Он решительно отворил дверь: колокольчики забренчали. Глафира, собиравшая на поднос чашки со столов, обернулась в сторону вошедшего. Увидев жгучего брюнета, или «цыгана», как называла его Арина Даниловна, девушка улыбнулась.
– Что изволите-с, сударь? Английского чаю и порцию круассанов как обычно? – любезно поинтересовалась она.
– Нет, благодарю вас… Я… Я хотел бы видеть Арину Даниловну. – Василий снял шляпу и слегка поклонился.
– О! Сударь, увы, но она ушла прогуляться. Ведь такие прекрасные погоды стоят нынче в мае.
Василий пребывал в смятении: «Как ушла? С кем? Не иначе, как с болтуном Пахомовым? А может еще с кем? Да кто я такой, чтобы предъявлять претензии? Надо было раньше думать, теперь пенять не на кого!» Он так расстроился, что проклинал себя за нерешительность, будучи уверенным, что Арина наверняка прогуливается с Петром.
Василий почувствовал, как в области сердце начало жечь. Он шел, куда глаза глядят, и неожиданно для себя оказался в небольшом уютном парке, что близ Егерского пруда. Василий, с трудом превозмогая гнев и обиду на себя и, разумеется, на счастливого соперника, гуляющего с Ариной под руку, брел вдоль Егерского пруда.
Прохлада, распространяемая деревьями, несколько умерила его пыл. Молодой человек взял себя в руки и решил пройтись вокруг водоема, любуясь небольшой стайкой уток.
Каково же было его изумление, когда он увидел Арину, сидевшую на скамейке под тенью вишни. У него просто дух захватило от счастья: «Боже! Неужели она? И одна!»
Арина была необычайно привлекательна в бежевом льняном платье, отделанном коричневыми атласными лентами и в широкополой, по моде, шляпке, обильно усыпанной искусственными цветами. Широкая коричневая лента, в тон отделки платья, перехватывала прелестный подбородок девушки и завершалась бантом, ниспадающим на грудь. Очаровательная особа читала книгу, положив ее на колени.
Василий тут же, не раздумывая, подсел к девушке и попытался завязать разговор:
– Простите меня за дерзость, я не хотел бы показаться вам назойливым… Вы позволите присесть рядом с вами на скамейку?
Арина подняла синие глаза, как безбрежное море, и обомлела – перед собой она увидела предмет ее воздыханий, того самого благовоспитанного брюнета, постоянного посетителя кондитерской.
– Прошу вас, сударь… Отчего же, я могу быть против?
– Я так часто посещаю вашу кондитерскую, но, увы, не было времени представиться: Василий Иннокентьевич Еленский, служу рисовальщиком в «Судебных ведомостях».
Арина улыбнулась:
– Арина Даниловна Выжига, хозяйка кондитерской на Стромынке.
– Очень рад, Ирина Даниловна, что мы, наконец, знакомы.
– Я тоже…
– Что вы читаете, позвольте полюбопытствовать?
– Эту книгу я купила не так давно в издательстве Голованова, – Арина закрыла ее на закладке и показала название Василию.
Тот прочитал:
– «Волшебные животные», автор Антуан де Бенье, – и был весьма удивлен. – Необычная книга… Позвольте, – он потянулся за ней, Арина подала книгу и слегка коснулась пальцами руки собеседника. Они оба, почти одновременно ощутили необъяснимый трепет. Арина слегка покраснела.
Дабы замять их некоторое замешательство, Василий открыл книгу на закладке и прочел:
– Это произошло во Франции, возможно в Анжу, хотя, скорее всего в Бретани, недалеко от Броселиадского леса, где, говорят, до сих пор можно встретить единорога. В Броселианде сохранилось волшебство прошлых столетий. Оно таилось в ветвях огромных дубов и в густом, непроходимом кустарнике. Даже границы этой местности были, казалось, размыты серебряными туманами Бретонских гор. И хотя вблизи леса начали появляться замки и деревушки, мало кто из людей рисковал забраться в его темную чащу. Под густой листвой не загорались костры дровосеков. Охотники не крались по звериным тропам, ибо даже самый жирный заяц не оправдывал риска натолкнуться на приведение, духа или древнего бога, которые по преданию водились в Броселианде. Между тем на опушке леса появился человек. Он вглядывался в населенный приведениями лес. На нем был красный полушубок, высокие краги защищали ноги от коряг и колючек, а с плеча свисала цепочка с изогнутым бычьим рогом, отделанным серебром. Мужчина был одним из охотников бретонского графа. Этим утром ему было поручено выследить оленя и места его лежбищ, и когда начнется охота – вывести к нему господина. Между тем ему довелось увидеть нечто, несравнимое с самым роскошным оленем. В сумраке леса, на фоне черных стволов, стоял единорог[12]…– Василий прервал чтение. – Занимательная книжица… – он пролистал ее, обратив внимание на красочные иллюстрации с изображением диковинных животных.
Он достал карандаш из внутреннего кармана пиджака:
– Вы позволите? – поинтересовался он у хозяйки фолианта, и открыл его на первом развороте, где были чистые листы.
– Конечно… – разрешила девушка, с любопытством ожидая, что же будет.
Василий же быстрыми профессиональными движениями набросал голову единорога, его глаза, крупные миндалевидной формы, смотрели на современный мир с некоторым недоумением.
– Вы прекрасно рисуете! – воскликнула Арина.
– Такое уж у меня ремесло.
– Ремесло! Право же, вы ведь рисуете в судах, насколько я понимаю?
– Да, абсолютно верно, именно там.
– Но ведь там сплошные преступники и вряд ли вам доставляет удовольствие рисовать их?!
– Конечно, нет, – согласился Василий, – но моя газета, где я имею честь служить, хорошо за это платит. Можно быть свободным художником, но, увы, это не кормит.
Арина поджала губы:
– Вы – очень практичный человек.
– Стараюсь, но не всегда получается. Что делать, надо самому зарабатывать на жизнь. А для души я рисую дома после службы.
Василий вернул «Волшебных животных» Арине и предложил:
– Давайте, немного пройдемся, на Егерском пруду чудесный воздух.
– С удовольствием, – согласилась девушка.
Молодой человек подал руку и девушка, не преминула опереться на нее, вставая со скамейки, а затем, взяв своего кавалера под руку, пошла рядом с ним. Он же, переполненный счастьем, поглядывал на свою очаровательную спутницу, та же слегка краснела. Широкополая дамская шляпка слегка покачивалась, отбрасывая тень на ее миловидное лицо.
Арина и Василий смотрелись приятной парой и пожилые мещанки, прогуливающиеся в тени деревьев со своими чадами, не без удовольствия обращали на них внимание.
Молодые люди были так заняты интересной беседой, что не заметили, как со стороны Оленьего вала по направлению к Егерскому пруду появилась небезызвестная сваха Дарья Дмитриевна, по обыкновению румяная, в широкой юбке, словно «баба на чайнике». Она сразу же заметила Арину и ее кавалера.
– Так, вот, значит! И ради этого юнца она побрезговала Афанасием Мордасовым, почтенным состоятельным человеком! – не удержалась она, воскликнув вслух. И размышляла далее: «Отчего ж Варька, стерва, ничего мне не сказала? Может ее перекупили? Или она, действительно, ничего не знала?»
Дарья Дмитриевна последовала за счастливой парочкой, с целью выведать побольше, дабы самолично донести Афанасию.
Арина и Василий гуляли до самого вечера и изрядно проголодались, недалеко от парка в Красносельском переулке располагался уютный трактир «У Егорыча». В нем Василий был лишь однажды, но запомнил, что парочек там много, и местечко достаточно приличное, не разгульное.
– Арина, приглашаю вас отужинать «У Егорыча». Это здесь недалеко в Красносельском переулке. Кухня вполне приличная… Соглашайтесь, не лишайте меня удовольствия.
– Охотно…
И они направились в трактир. Нечастная сваха уходилась за влюбленной парочкой до такой степени, что безумно устала – ноги болели, аж «отваливались».
Молодые люди зашли в трактир, к ним тут же подскочил человек:
– Желаете-с отужинать у нас?
– Да, голубчик, и самыми лучшими блюдами.
– Прошу вас, здесь вашей даме-с будет удобно-с. И опять же спокойно, не потревожит никто.
Человек проводил их к столику, расположенному в глубине заведения. В трактире действительно, обстановка была чинная и пристойная.
– Наше меню. Вот пожалуйте-с выбрать.
Василий и Арина углубились в чтение. Тем временем, Дарья Дмитриевна наняла извозчика и прямиком отправилась на Рубцово-дворцовую улицу, в дом купца Мордасова.
– Что ж, все ясно, – заключил Василий, изучив меню. – Итак, нам пожалуйте: две порции холодной осетрины с хреном, икру, две солянки из почек с расстегаями и выпить. Арина что вы предпочитаете?
– Я не пью, Василий Иннокентьевич, – призналась девушка.
– Что ж тогда мне легкого сухого вина «Душа монаха». И, пожалуй, все…
– Как прикажите-с. Попрошу немного обождать.
Человек удалился выполнять заказ.
Тем временем неугомонная сваха, Дарья Дмитриевна, по обыкновению отстранив Феклу со своего пути, поднималась по лестнице, на второй этаж дома Мордасова. Афанасий, услышав ворчание прислуги, вышел из комнаты, посмотреть: кто же в столь поздний час посмел побеспокоить его семейство. Он любил ходить по дому в мягких туфлях, льняной на выпуск косоворотке и таких же штанах. И вот в таком виде он встретил припозднившуюся гостью:
– А, Дарья Дмитриевна! Однако ж, я должен был догадаться: кто кроме вас может вызвать недовольство Феклы!
– Лучше, любезный мой, вели напоить меня да накормить. Уж ноги не держат, – сваха плюхнулась на диванчик в гостиной, утираясь платком. – Все ноги стоптала, и все ради тебя, голубчик.
Афанасий с удивлением воззрился на сваху. Но решил с расспросами повременить и распорядился:
– Фекла, подай гостье отужинать!
Вскоре горничная принесла огромную кулебяку с начинкой, оставшуюся после купеческого ужина и красного вина, до которого Дарья Дмитриевна была большая охотница.
Она тут же налила спасительной жидкости в бокал и, опрокинув его в свой бездонный рот, сказала:
– Твое здоровье, Афанасий Николаевич!
Купец не торопил непрошеную гостью, запасаясь терпением, и понимая, что неспроста та пожаловала на ночь глядя, стало быть, была тому веская причина.
Сваха подчистую умяла всю кулебяку и, наконец, немного насытившись, начала говорить о том, ради чего пришла:
– Ну-с, душа моя, слушай, чего скажу: видала я сегодня Арину Даниловну с ее кавалером. Так-то вот! Всю дорогу, пока они гуляли, шла за ними, подслушать, правда, почти ничего не удалось, а вот понять – поняла.
– И что же?
– А то, любезный мой Афанасий Николаевич, что Варька – либо стерва, либо еще кому продалась. Да нам правды не рассказывала, то ли еще чего, пока не знаю. Ясно мне одно – любят они друг друга точно, но ничего промеж них не было. Меня в этом вопросе не проведешь, я свахой промышляю почитай двадцать годков. – Дарья Дмитриевна налила вина в бокал и залпом его осушила.
Афанасий побагровел от гнева.
– И кто ж таков?
– Художник, одним словом – богема. Всю дорогу ей книжку марал своими рисунками, а Арине Даниловне, видать нравились его каракули – восхищалась! И с чего б восхищаться, душа моя, каких-то козлов однорогих малевал. Как же он его называл… О! Единорогий!
– Это что за зверь?
– Да кто ж знает, Афанасий Николаевич, поди, разбери этих художников, безалаберный они народ.
– Так-так, – молодой купец крепко призадумался. – А сейчас они где, «У Егорыча»?
– У него, так и есть. Художник меню изучал, а я уж к вам на пролетке неслась. Вот! – от волнения и тяжелого дня сваха потела и беспрестанно вытирала лицо платком.
– Спасибо за службу, Дарья Дмитриевна! Сочтемся! – купец многозначительно подмигнул.
Дарья Дмитриевна откланялась и на пролетке, которая ожидала ее у дома Мордасовых, направилась домой. Афанасий же надел картуз на фабричный лад, что носят работяги с набережной, накинул пиджак, порядком поистрепанный, и отправился в конюшню.
Конюх, он же кучер, молодой детина, лет двадцати, тупой до безобразия, сладко похрапывал прямо на сене рядом с лошадьми.
Афанасий пихнул его в бок ногой:
– Запрягай!
Детина продрал глаза:
– Чавось, благодетель?
– Запрягай, говорю, пролетку, да лошадь впряги вон ту черную. И побыстрей!
– Будет сделано, не извольте беспокоиться, – заторопился кучер, не задавая лишних вопросов.
Через пятнадцать минут от дома Мордасовых отъехала пролетка, прямиком направившись в Красносельский переулок.
Арина и Василий наслаждались сытным ужином в трактире «У Егорыча». Василий отпил немного вина и вконец разомлел: рядом красивая девушка, которую он страстно желал, а что если попытаться… «Нет, может не понять… Она такая… Почему? Ведь я ей не противен. Провожу до двери дома, а там как Бог даст», – мысли путались у него в голове. Еще утром Василий не мог рпассчитывать хотя бы на знак внимания со стороны Арины, а теперь они ужинают после длительной совместной прогулки! Все складывалось прекрасно.
Арина ловко управлялась с осетриной, аккуратно нарезая ее ножичком на мелкие части и отправляя в свой прелестный ротик. Смотреть на нее было одно удовольствием. Вездесущий официант, успевающий обслуживать несколько столиков, периодически подливал Арине в бокал минеральной воды.
Ужин прошел в тишине: за время прогулки о чем только не говорили. Наконец настал черед солянки из почек с расстегаями. Блюдо было отменным, и молодые люди не преминули сие отметить.
Они провели «У Егорыча» почти час, может чуть больше, и Арина засобиралась домой:
– Поздно уже Василий Иннокентьевич, уж скоро одиннадцать. Темнеет.
– Я провожу вас, Арина Даниловна. Человек! – Василий позвал официанта и расплатился за ужин.
На улице было темно, горели газовые фонари, освещая скудным светом переулок. Рядом с трактиром стояли пролетки с извозчиками, готовые за двугривенный отвезти подвыпившего гуляку куда угодно, но не далее Садового кольца, в центре города у трактиров работала другая группа извозчиков.
Одно время извозчики ходили «стенка на стенку», что мол, одни перебивают клиентов у других, покуда не догадались договориться и поделить улицы мирным путем.
Как только Арина и Василий вышли из трактира, к ним тотчас же подъехала пролетка.
– Куда изволите? – поинтересовался молодой детина.
– На Стромынку, кондитерская Выжиги, – распорядился кавалер, усаживая свою даму.
– Что ж, это завсегда.
Извозчик хлестнул кнутом лошадь, и пролетка тронулась. Василий взял руку Арины, та же не противилась, а поглядывала лукаво на него из-под широкополой шляпки, таинственно отбрасывающей тень на ее милое лицо.
Кавалер не выдержал и прильнул к руке барышни, запечатлев на ней страстный поцелуй. Та же несколько растерялась, но не сказала ни слова.
Арина чувствовала волнение: ведь они так близко друг от друга, всего-то одно движение и … их губы сольются. Но Василий был терпелив, понимая, что он, как порядочный человек, должен держать себя в руках: но как это нестерпимо тяжело!
– Тпру-у! – извозчик натянул поводья, пролетка остановилась. – Приехали, господа хорошие!
Василий откинул дверцу пролетки, вышел и подал руку своей спутнице. Та же с удовольствием на нее оперлась. Двери кондитерской были закрыты.
– Я войду со двора, – сказала Арина, направляясь к маленькой калитке, ведущей во двор.
– Извозчик, обожди меня, не уезжай, – попросил Василий.
– А куда изволите направиться? – как бы невзначай спросил тот.
– На Олений вал…
– Как изволите-с.
Василий открыл калитку перед Ариной и пропустил ее вперед, за углом кондитерской в полумраке различалось небольшое крылечко.
– Я дома. Спасибо, Василий Иннокентьевич, за сегодняшний день.
– Отчего же, мне? – удивился Василий. – Я вас должен благодарить за то, что доставили мне минуты радости.
Арина почувствовала, что настал тот самый ответственный момент и начала краснеть от смущения. Василий, стоял рядом с девушкой настолько близко, все еще сжимая ее руку, неожиданно, в порыве чувств, обнял ее и привлек к себе: их губы слились в страстном поцелуе. Книга, которая была свидетелем их прогулки и ужина, упала на землю.
Арина от волнения, сама того не понимая, что же происходит, отдалась во власть молодого человека, он же обхватив девушку одной рукой за талию, другой за шею, ощупывал ее нежный ротик своим языком. Девушка обмякла, у нее закружилась голова, Василий подхватил ее, и продолжил поцелуй. Его охватило возбуждение: он желал Арину прямо сейчас.
Едва справляясь с естественным желанием, Василий прервал поцелуй. Арина едва дышала, ее шляпка сбилась на затылок, лента почти развязалась. Девушка пребывала в растерянности: первый поцелуй с мужчиной, что же потом?
– До завтра, Арина Даниловна, – сказал Василий, поднял «Волшебных животных», протянул прелестнице, и подтолкнул ее к двери дома, решив не торопить события.
– До завтра… – пролепетала девушка, сунув книгу под мышку, и пытаясь развязать сумочку, дабы достать ключ от двери. Арина волновалась, сумочка никак не хотела открываться.
– Позвольте, я помогу вам, – Василий уверенно, как ему казалось на тот момент, взял сумочку у Арины, развязал ее, впрочем, тоже не с первой попытки, и извлек долгожданный ключ.
Василий вышел на улицу: пролетка ждала его на том же месте, около кондитерской.
– Любезный, на Олений вал.
– Как прикажите-с, сударь, – сказал извозчик и хлестнул уставшую лошадь.
Василий пытался унять волнение и дрожь в коленях, внизу живота неприятно тянуло… «Боже мой, она с ума меня сведет! Какая грудь… талия, да и все остальное…» Василий представил обнаженную Арину, и голова закружилась.
– Сударь, куда на Оленьем-то ехать? – поинтересовался извозчик.
Василий очнулся от сладостных грез: место было незнакомым.
– Эй! Ты, куда меня привез?
– Куда просили, туда и привез! Вон Олений начинается, – махнул извозчик куда-то в сторону.
– Где Олений вал? – Василий высунулся из пролетки, дабы оглядеться.
Неожиданно он почувствовал резкую боль и машинально схватился за затылок. Василий упал прямо под ноги человека, держащего в руке увесистый камень. Незнакомец в картузе и потертом пиджаке отбросил орудие преступления, достал из карманов жертвы все ценное, пнул ногой обездвиженное тело, распростертое на мостовой, и распорядился:
– Домой… Все кончено, ему теперь место в морге ближайшей больницы. Авось завтра подберут.
Глава 8
Арина заперла за собой дверь и по узкой лестнице поднялась на второй этаж, пройдя мимо комнаты горничной, она услышала безмятежное похрапывание прислуги. Девушка вошла в комнату: свечи горели, видимо их зажгла Варвара, дожидаясь хозяйку.
Арина бросила сумочку и книгу прямо на пол, затем сняла шляпку и тут же, не раздеваясь, плюхнулась на пышную перину, утопая в ней. Ее охватило неведомое доселе чувство: сердце неистово билось, хотелось летать… и еще чего-то, о чем девушка догадывалась, но пока смутно, в силу своей неопытности. Так Арина пролежала достаточно долго, спать не хотелось, наконец, она сняла туфли, платье и чулки и, облачившись в свободную ночную сорочку, с удовольствием забралась под одеяло.
Она взяла книгу, еще раз посмотрела на рисунок Василия на развороте и начала читать:
«Под светлой, как луна, кожей мягко переливались мускулы, а витой, спиралевидный рог, стоящий во много раз больше своего веса в золоте, сиял, как жемчужина. Какое-то мгновенье темные, влажные глаза единорога изучали пришельца и его собаку, потом зверь развернулся и поскакал в чащу. В утренней тишине стук его копыт был не слышен. Охотник был специалистом своего дела и постарался не испугать животное. Он не шевелился и не издал ни звука до тех пор, пока единорог не скрылся среди деревьев. Затем он отметил направление, в котором скрылся зверь, после этого охотник с собакой вернулись через заболоченное поле в замок своего хозяина.
Через два часа охотник вернулся, на этот раз он был не один. За ним следовала блистательная процессия, ее возглавлял сам хозяин замка. Раскачивались перья на шляпах придворных, одетых в шелк и бархат, громко позвякивали колокольчики на седлах супруги хозяина и дам из ее свиты.
Рыцари были вооружены мечами, позади бежала толпа лучников, копьеносцев и оруженосцев. Одетый во все кожаное, мрачный хозяин замка держал в руке охотничий рог и отдавал резкие команды своим подчиненным.
Когда кавалькада приблизилась к лесу, распорядитель охоты поднял руку, и всадники остановились. Он наклонился в седле и заговорил с охотником:
– Это ты видел здесь зверя?
– Да.
– Это Броселиандский лес. Говорят, сюда не осмеливается зайти ни один человек.
Охотник пожал плечами:
– Это был единорог, – сказал он. – Я видел его рог.
Распорядитель охоты посмотрел на своего господина, тот кивнул, глаза его горели интересом и жадностью. По сигналу распорядителя один из псарей спустил двух собак. псы вместе с охотником и его собакой немедленно углубились в лес в поисках лежбища единорога»[13].
Свечи в спальни Арины догорали, книга выскользнула из рук и упала рядом на кровати: девушка, пережившая за день столько всего, наконец, уснула, ее сознание унеслось в чудесный мир сновидений.
Сон был дивен. Арина, облаченная в синее шелковое платье, отделанное серебряной вышивкой, с длинными широкими рукавами, перехваченное на талии тонким ремешком, усыпанным драгоценными камнями, сидела в седле лошади. Она видела перед собой ее гриву, поглаживая ее рукой, ощущала кожей ладоней конский волос. Около леса виднелось колыхающееся море гладких тел и виляющих хвостов – это стая гончих собак вели двое псарей. В руках у каждого было по несколько десятков поводков.
Арина видела, что вокруг царила глубокая осень: поля почернели, с деревьев облетали листья, ветер сметал их в огненные кучи. Она чувствовала его дуновение, прозрачная ткань, прикрепленная к ее высокому головному убору, вздымалась под его порывами.
В то же время Арина видела: на поляне Броселиадского леса все цвело. Цветущие душистые деревья одновременно плодоносили, с веток свисали тяжелые апельсины, груши и персики. Через поляну пробегал журчащий ручеек. На берегу, в траве пестрели незабудки и фиалки. В цветущих ветках фруктовых деревьев распевали птицы. Они не улетели при виде охотников, собравшись в стайку около единорога. Волшебное животное застыло, словно высеченное из слоновой кости.
– Мы не можем убить его, – сказал охотник. Его азарт бесследно улетучился.
Но распорядитель охоты думал иначе: он затрубил в рог и дал сигнал поднять животное.
Арина негодовала:
– Зачем вы хотите убить его?
– Что с вами баронесса? – удивились придворные дамы из ее свиты. – Разве не вы желали вечной молодости, которую может дать лишь рог волшебного животного?
– Я… – растерялась Арина-баронесса. – В таком случае я передумала. Распорядитель, остановите охоту, и с удивлением посмотрел на свою госпожу:
– Увы, мадам, это уже невозможно. Мужей обуял азарт и страсть к охоте, они не успокоятся, пока не убьют животное.
– Но это несправедливо! – возмутилась Арина, ударила лошадь хлыстом и ринулась прямо на единорога.
Он не убежал, и даже не сдвинулся с места. Присутствующие гости, охотники и псари застыли в изумлении. Арина ловко спешилась и встала рядом с животным.
Читать бесплатно другие книги:
