Смех Again Гладов Олег

Окси & Fuck & Death Part 1

Я не совсем уж бестолочь и знаю примерный курс анатомии. В пределах школьной программы и трешевых ужастиков. Я знаю: у всех нас более или менее одинаковый скелет. Скелет, на который как-то там хитро крепятся мышцы с одними и теми же названиями. Ну, там, бицепс, трицепс, квадрицепс… неважно, короче. Главное, мы все одинаковые. Мужчины и женщины. Женщины и мужчины. Мы все — мясо и кости. Кости и мясо. Ок?

Теперь так. Отсекаем Африку, Штаты, Австралию и Англию с прочая. И Европу на всякий случай. Ну ладно, и Азию тоже. Ок?

Теперь так. Статистика говорит, что все мы — Большинство. То есть из Большинства же выводится этот самый «средний» фактор? В смысле, когда диктор по TV говорит: «в среднем по статистике на одного мужчину приходится…» или «в среднем одна женщина за свою жизнь…», или «в среднем количество книг, прочитанных человеком…» — это означает, что статистики взяли какую-то достаточно многочисленную, в чём-то одинаковую группу людей и вывели «средний» показатель. Группу людей, рождённую и воспитанную в одной географической плоскости. С похожими климатическими условиями. С примерно одинаковым рационом питания. С одним и тем же количеством часов для физических упражнений в детсаде, школе, техникуме, ВУЗе. Так ведь? На этом же базируется Статистика?

А теперь объясните мне: откуда при одинаковых условиях жизни, одинаковых температурном режиме и питании, при одинаковом скелете и абсолютно одинаковых мышцах появляется ЭТО.

Геометрически Правильная,

Безукоризненная,

Созданная по чертежу Господа Бога и Матушки Природы

Красивая женская ПОПА.

Вы понимаете, о чём я?

Не о «Неплохой», «Ничего так» или «Клёвой».

О ПОПЕ с большой буквы.

О Член-Стоит-Башка-Не-Работает-Руки-Тянутся ПОПЕ.

О Роллс-Ройсах и Каддилаках среди женских ПОП.

О ПОПАХ настолько идеальных, что они могут существовать отдельно от хозяек. Улыбаться и кокетничать. Открыть свой счёт в банке и баллотироваться в президенты.

Понимаете, о чём я?

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Я делал татуировки на шеях и животах. На спинах и предплечьях. Я татуировал уши, бёдра, бицепсы и лодыжки. Я видел туеву хучу женских гладко выбритых лобков, клёвых сисек и просто офигенных задниц.

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Но такой Красивенной Женской Попы — никогда. Не видел. Не трогал. Не татуировал.

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Я вообще-то работаю в перчатках. Но сегодня я их не надел. Надо же такое попробовать на ощупь, хе-хе…

— Не больно?

— Не-а… Даже прикольно.

Её зовут Окси. В смысле Оксана. В смысле девушку. Лежит на животе в моём чудо-кресле (цвет: белый&хром; 5 стандартных положений; гарантия; качество; Германия). Листает каталог за этот год. Мурлычет себе под нос слова песни, которую транслирует местная станция. Когда отвечает на мои вопросы, голову не поворачивает.

Вопросы, которые она слышит чаще других:

а) девушка, а что вы делаете сегодня вечером?

б) Вас подвезти?

в) почему «нет»?

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Рисунок, который она выбрала, я придумал сам. Псевдо трайбл. Родовой знак несуществующего племени. Он вьётся по пояснице и лёгкой паутиной касается ягодиц. Замечательных ягодиц. Офигезных ягодиц.

В чём тут секрет? В пропорциях? В идеальном сочетании именно этого объёма талии и толщины бёдер? В особенном изгибе линий?

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Вы же понимаете, что для того, чтобы нанести татуировку на поясницу и ягодицы, нужно снять бельё?

Она понимает.

— В смысле, совсем снять?

Она понимает.

Умница… хе-хе…

— Окси?

— Да?

— Ты без купальника, что ли, загораешь?

— Ага. А чё?

Шелестят страницы каталога.

— Я тоже обычно.

— Да? — она скашивает взгляд на меня.

— Да.

По радио новая песня.

— Клёво…

— Ага, — я протираю рисунок салфеткой. Она снова утыкается в каталог. Потом

спрашивает:

— А ты где обычно?

— Я? — окунаю иглу в краску. — Я в Крыму. Раз в год.

— А я на крыше. На девятиэтажке, когда захочу. У меня ключи от чердака…

— Хм… Ты поаккуратнее с тату… — говорю я, — обычно на солнце она немного бледнеет…

— Да? — опять оторвалась от созерцания страниц.

— Но ты не пугайся. Это просто оптический эффект… Ну просто кожа становится темнее, и тушь из-за этого выглядит не так ярко… А плохая вообще, нах, выгорает…

— А у тебя хорошая?

— У меня самая лучшая.

Я объясняю Окси, как ухаживать за татуировкой. Я говорю, что ей нужно делать обязательно, а чего ни в коем случае, и она внимательно слушает. Я рассказываю ей анекдоты про татуировщиков, и она улыбается. Я слегка приукрашиваю пару реальных историй про тупых клиентов, и она смеётся. В тот момент, когда я выключаю машинку, она говорит:

— Ты прикольный.

— Да? — я достаю свой фотоаппарат и показываю ей. — Можно?

Она откладывает каталог в сторону:

— Зачем?

— Фотографирую интересные тату… — вру я, — …собираю свою коллекцию… для выставки.

Она кивает. Можно.

Пару раз щёлкаю её попу перед тем, как она осторожно натягивает на неё джинсы. С тщательно скрытым сожалением наблюдаю за этой процедурой. Говорю:

— Не забывай смазывать кремом.

Она кивает:

— Ты, прям, как личный тренер.

— Ага…

Я вставляю иглы в стерилизатор.

— Слушай, личный тренер…

Я поднимаю голову. Она улыбается. Она говорит:

— Хочешь, как-нибудь позагораем вместе?

Парни. Кажется, я только что выиграл «Кадиллак».

Кое— что об Окси:

Голубые глаза в пол-лица. Короткая растрёпанная стрижка. Ямочки на щеках.

Выглядит и ведёт себя на людях, как послушная мамина дочка.

Не на людях: датское пиво ОБЯЗАТЕЛЬНО в «маленьких» бутылках по 0.33; солёные бочковые огурцы руками прямо из бочки; голой стоять перед зеркалом и часами рассматривать себя.

Когда говорит по телефону, мурлычет слова, как кошка. Это один из её Голосов. Голос Послушной Девочки. Есть ещё: Голос Развратной Сучки. Голос Тупой Секретарши, Дающей За Деньги. Голос Хорошей Девочки, Мечтающей Быть Нехорошей. Плюс Собственный голос Окси.

По её теории, человек, никогда специально не занимавшийся актёрским мастерством, в состоянии освоить, как минимум пять Голосов, кроме своего собственного. Окси пока смогла овладеть четырьмя.

Всё это она рассказала мне, когда мы в первый раз влезли на её девятиэтажку и, раздевшись, улеглись на расстеленные одеяла. Я вообще с некоторых пор не стремаюсь раздеваться перед людьми. Ей, судя по тому, что я увидел, тоже стесняться нечего. Природа постаралась. Лёжа на животе, болтая пятками в воздухе и хихикая в паузах, она продемонстрировала мне все свои Голоса.

— А ты? — спросила она. — У тебя есть Голоса?

— Тут главное не ЧТО ты говоришь, а КАК ты это говоришь, — предупредила она.

Я взял тайм-аут. И через две минуты выдал Голос Кучерявого Чмо с Усами, Думающего, Что он Мачо; Голос Очкастого Диктора, Похожего На Пингвина И Возомнившего Себя Гением; и голос Похотливого Старикашки С Липкими Ладошками. Хихиканье Окси по мере приближения к Пингвину в Очках переросло в смех, а на Старикашке она уже колотила руками и ногами по гудрону и задыхалась от хохота.

— Как? — переспрашивала она раз в десятый. — Как там?»…я тебя накажу»?..

— Я тебя накажу, дрянная девчонка… — в десятый раз гнусавил я, — …я заставлю тебя сидеть у меня на коленях и делать уроки… я отшлёпаю тебя по…

— Ха-ха-ха!!!..

Потом, изредка похихикивая, она открыла два пива и протянула одну бутылку мне.

— Чин-чин! — она приподняла свою и отхлебнула из горлышка. — Я уже говорила, что ты прикольный?

— Да… — я помолчал, — …а у тебя офигенная улыбка.

— Знаю. Я её каждый день перед зеркалом репетирую.

И безо всякого перехода:

— Ты только не останавливайся, даже если я скажу «хватит». И постарайся не кончать подольше, ладно?

За 3 дня и 1500 киллометров до (…)

— См++?

— Да.

— Этот мальчик… мой сосед Сергей… Когда ты уходишь куда-нибудь, он идёт за тобой. Я в окно видела.

— Это не важно. Он бестолковый мальчишка. Но я кое-что подправил. Может, теперь он не будет таким бестолковым.

Подарок его маме на день рождения. Подарок ему самому — этому безграмотному мальчишке.

— Поэтому у них сломался телевизор?

— Да. Так иногда бывает. Нельзя улыбаться попусту.

Соседи. Глаза и уши вокруг. Не враждебное любопытство. Врождённое любопытство? Не важно. Не мешает. Пока не мешает.

— Анна?

— Да?

— Сегодня мы будем ужинать омлетом с чёрной икрой. Ты пробовала чёрную икру?

— Нет… а что это?

— Это маленькие нерождённые рыбки.

— А их разве можно есть? Мне их жалко…

Лучше не говорить, что омлет — маленькие нерождённые птички. Ужин из не успевших обзавестись перьями и чешуёй трупов.

— Есть можно. Тебе понравится. Я схожу в большой магазин и принесу всё, что нужно.

Некоторые дают еде имена. Выращивают поросёнка Борьку. Умиляются его мокрому пятаку. Чешут за ухом. Перерезают ему горло и съедают его сердце. Жрут его лёгкие, печень.

Пицца по имени Светлана? Суп Виктор? Плов по имени Пётр?

Омлет с чёрной икрой.

Просто омлет с самой обыкновенной чёрной икрой.

— Анна?

— Да?

— Закрой дверь. Я скоро вернусь.

— Чем это пахнет?

— Это тётя Зоя приходила, пока тебя не было. Блинчиков с творогом принесла. Тебе нравятся блинчики с творогом? Она вкусно умеет.

— Нравятся. Это мы с чаем съедим. А сейчас доставай сковородку.

Вот они. Блинчики. Ещё тёплой горкой возвышаются на промасленном листе газеты посередине стола.

— Это и есть нерождённые рыбки?

— Да.

— А почему их не видно?

— Они очень маленькие

Оторвалась от открытой банки. Смотрит. Говорит:

— А ты меня не обманываешь?

— Нет.

Снова глаза в банку.

— Бедненькие. Не родились.

Шипит на сковородке масло.

— А знаешь, когда у меня день рождения?

— Нет.

— Через три дня. Я уже старая. Мне будет сорок лет.

— Ты не старая.

— Не старая?

— Нет.

Молчание. Смотрит в банку. Потом

— Если я не старая, я смогу родить ребёночка?

Глаза. У неё хорошие глаза. Она Умеет ими Смотреть. Смотрит. Снизу вверх. Не мигая.

— Зачем ты меня об этом спрашиваешь?

— Хочу знать.

Снизу. Вверх. Не мигая.

— Больше не спрашивай. Подай мне икру, пожалуйста.

Вздохнула. Передала.

— А теперь пусть постоит на медленном огне.

— А быстрый огонь бывает?

Хороший вопрос.

— Бывает.

Блинчики остывают на газетной странице, очертив вокруг себя промасленную полупрозрачную границу: слова и предложения словно отпечатаны прямо на столешнице.

— Тётя Зоя сегодня меня научила пуговицы пришивать…

Слова и предложения. Виден только кусок теста, пахнущего подсолнечным маслом. Начало фразы уходит куда-то под блинный Арарат. Конец — в скомканный низ листа.

— Хочешь, я пришью тебе пуговицу?

Только кусок текста.

…стали причиной смерти, а также следы изнасилования. Пока не подтвердилась информация о наличии на коже жертвы знака в виде пятиконечной звезды…

Что?

Начало в блинной горе. Пальцы теперь в масле. Как и сдвинувшийся на пару сантиметров Арарат. Как слова и предложения, открывшиеся взору.

…тело шестилетнего Жени Иванченко, пропавшего три дня назад. Его обнаружил машинисттепловоза, возвращавшийся после ночной смены с ж/д станции Мануиловка. Анонимный источник в УВД области сообщил нам, что на теле и лице ребёнка имеются несколько колотых ран, которые вероятно и стали…

Что-что?!

— Я теперь умею пришивать… сними рубашку…

Конец текста в скомканном низу листа. Вот он.

…пятиконечной звезды. Но, скорее всего, мальчик — очереднаяя, двеннадцатая по счёту, жертва жестокого убийцы. За последние три месяца были обнаружены тела одиннадцати пропавших ранее детей, которым маньяк выколол глаза и вырезал на спинах именно такой символ. Родительский комитет при управлении…

ЧТО???

— Вот смотри… я нитку в иголку сама вдеваю… Что с тобой?

Огненная смесь — жидким напалмом по венам. Вот что. Гигантский кусок чёрного льда в горле. Вот что. Мозг в ослепительной вспышке — на атомы.

— Что с тобой? Тебе плохо?

У неё испуганный голос. И глаза.

Слова лезут из глотки, как перекрученные гвозди:

— В этом городе есть парк… парк аттракционов?

— Есть…

Как бесконечная колючая проволока:

— Там есть колесо обозрения… Чёртово колесо?

— Есть… там много чего…

Чёртово колесо. Мельница, перемалывающая облака и ветер.