Смех Again Гладов Олег
Она какое-то время молчит. Потом берётся за мой член двумя руками:
— Блин. Мне бы такую бандуру.
— Не такая уж и бандура… — я поднимаю голову и смотрю на неё.
— Хо-хо… — она чуть сжимает пальцы. — Скромничать не надо, здесь все свои… Он у меня в два кулака не помещается. Вот…
Она измеряет моё хозяйство:
— Три кулака и ещё чуть-чуть выглядывает…
— Это у тебя кулачки маленькие… — улыбаюсь я.
— Не такие уж и маленькие…
Я подвигаю под голову подушку, свалившуюся с дивана. Спрашиваю:
— Зачем тебе член?
Она кладёт голову мне на грудь.
— Мне сон как-то приснился, — говорит она, устраиваясь поудобнее, — будто у меня есть член, и я с какими-то людьми в чёрных масках и с автоматами захожу в какой-то ДК. Там народу полно, музыка… Концерт, в общем, какой-то… а на сцене пляшет и кривляется бывший муж нашей обер-певицы…
— Чемпион по караоке?
— Ага… — Окси шмыгает носом. — Вот… Мы заходим на сцену и стреляем в потолок. Публика в шоке… Этот красавец перестаёт петь, и все видят, что он рот не открывает, а в динамиках фонограмма с голосом продолжается…
— А член тут причём?
— Это дальше… Я, в общем, подошла к нему и ударила прикладом прямо в нос…
Вот… А потом я перерезала ему горло и оттрахала его в эту рану…
— Фуяссе, сны девочкам сейчас снятся! — совершенно искренне удивился я.
— А потом мы отрезали ему голову и повезли в Ростов… той журналистке, которую он назвал «пи*дой» на пресс-конференции…
— А журналистка чё?
— Не знаю… Я не доехала… Проснулась…
— И часто тебе такой трэш снится?
— Бывает…
— Расскажи ещё чё-нибудь.
— Не отмазывайся! — она шлёпнула меня ладошкой по животу. — Третий бандит ещё невесту не насиловал!
— Он с удовольствием, — заверил я её, — расскажи ещё… ну хоть один трэшняк…
— Не трэшняк… Мне вот приснилось, что ты меня рисовал в своём альбоме… ну в pin-down… а в промежутках бил плёткой… Чтобы не расслаблялась…
Как-то у меня в гостях Окси залезла в шкаф и нашла мои рисунки. Я рисую pin-up для одного хулиганского сайта. Ну такой современный вариант. Шикарных таких, сексапильных тёток… ну из своей головы… А в отдельном альбоме я изображаю тех же тёток, сующих в свои влагалища гигантские дилдо, отбойные молотки и всё такое… Я называю это pin-down. Окси хватает этот альбом, как только переступает порог моего жилища. Даже выпросила пару рисунков в подарок.
— Это намёк? — говорю я, приподняв голову.
— А чё? — она посмотрела мне в глаза.
— А то…
— А на день рождения, Па?..
— Я не понял, какой сон тебя интересует больше?
— А они сбываются?
— Легко.
— А какой можно?
— Любой. На выбор. Только ты не заслужила ещё.
— Нахал! — она сверкнула глазами.
— Ага… — я ухмыльнулся.
— Что я должна сделать? — она сморщила нос.
— Удиви меня.
— Хам… — она смочила указательный палец слюной. — Сейчас ты у меня так кончишь, что тебе по любому придётся учиться делать сны явью…
Она сместилась ниже и раздвинула мои ноги.
— Приготовься, Па… — сказала она и сунула палец в… Ооофааак!!!
Больше она ничего не говорила. Потому что разговаривать с этой штукой во рту ещё никому не удавалось.
Утром я выглянул во двор из окна кухни, пока Окси, врубив музыку на полную и бегая голышом с лейкой по дому, поливала цветы, я хлебал чай из огромной кружки. Там, где вчера стоял мотороллер, уже сидели на лавочках старушки. На небе ни облачка. Опять жара. Двухколёсный убийца котов и ёжиков припаркован сейчас в прихожей. Вчера после того, как моим криком «Бинго!!!» завершилось высасывание мозгов через член, Окси попросила меня внести Ital-jet в дом:
— А то угонят, суки.
Я на дрожащих ногах, пыхтя и матерясь, втащил эту фигню на третий этаж. Коза такая… после того, что она проделала, ходить еле получается… а тут носи эту перду с мотором…
Я открыл холодильник и, обнаружив кусок колбасы, стал сооружать два бутерброда. Когда процесс подходил к концу, мне показалось, что сквозь музыку я слышу странный звук. Я решил посмотреть, чем там занимается Окси, откусил кусок хлеба с колбасой и чуть не подавился: Окси сама явилась ко мне.
Она вкатила в кухню верхом на мотороллере, в накинутой на голое тело меховой хреновине, концы которой волочились по полу, заглушила движок и радостно сообщила:
— Шубу тут нашла… ПИЗ*ДАТАЯ!!!
Однажды мы с Окси влезли на крышу её девятиэтажки с первыми лучами солнца и не слазили целый день.
Пиво потело в ведре со льдом, а мы, намазавшись кремом, играли в барбекю — выставили будильник на мобиле и переворачивались по его сигналу каждые двадцать минут.
Старая «Спидола» на шести «больших» батарейках исторгала из себя песни по заявкам радиослушателей и новости. Но мы её не слушали.
Мы смотрели на самолёты, заходящие на посадку в областной аэропорт и взлетающие оттуда же.
Мы поедали захваченные с собой бутерброды и швыряли их остатки по машинам, проезжающим по дороге внизу. К трём часам дня лёд в ведре растаял, и до самого вечера мы пили тёплое пиво. В тёплом пиве тоже есть свой кайф. Когда пьёшь пиво с такой девушкой, как Окси, вообще не важно, какой температуры пиво.
Мы разговаривали. Потом молчали. Снова разговаривали. Лежали друг напротив друга и смотрели в глаза.
Мы видели, как солнце садится за далёкие крыши, и считали, за сколько секунд оно исчезнет совсем. А потом, лёжа на спине, смотрели на темнеющее небо и считали появляющиеся звёзды.
Гудрон отдавал тепло. Наши тела в сумраке выглядели двумя кофейными пятнами. Я подумал, что не смог бы описать словами сегодняшний день и своё состояние. У меня просто не хватит слов для этого. Такое можно только нарисовать. Нарисовать смог бы. Люди начали рисовать задолго до того, как придумали названия всему, что видят вокруг. Задолго до того, как звуки, вырывающиеся из их ртов, стали складываться в слова и предложения. Задолго до алфавитов и письменности.
Я сказал об этом Окси. Сказал, что некоторые моменты в жизни можно только нарисовать. Что всю нашу жизнь можно нарисовать. С рождения до самой смерти.
— Как? — спросила она.
— Детство, — сказал я, — в виде цветных смешных картинок. Как на вкладышах в жвачках. Аварию, в которую попал с друзьями двенадцать лет назад, по любому — в виде комикса. Чёрно-белого. Наша машина обгоняла «Икарус» и перевернулась на повороте. Три раза перевернулась. Я тогда понял, что чувствует жук, посаженный в консервную банку, которой играют в футбол. Так что по любому — комикс. Со всеми «Kra-a-ack!!! Bo-o-om!!! BANG!!!».
— А сегодняшний вечер ты как бы нарисовал?
— Сегодняшний?.. Мягкими тёмными мелками на тёмно-тёмно-синей ворсистой бумаге. И дал бы подержать рисунок Окси, чтобы он пропитался её запахом.
Она промолчала.
Мне тоже расхотелось говорить.
Лежали. Смотрели в небо со светящимися точками.
«Спидола» выдала порцию рекламы и бойким голосом стала вещать новости. Где-то война. Где-то какой-то мудак победил на выборах другого мудака. Диктор сообщает, что недавний взрыв и перестрелка в международном аэропорту, скорее всего, дело рук одной из столичных группировок. Во всяком случае, пятеро погибших опознаны, как члены крупной столичной банды, — говорит радио.
— Девушку, подорвавшую себя и трёх милиционеров, идентифицировать пока не удалось, — говорит радио. — Но один из пассажиров случайно успел снять последние секунды её жизни на свою видеокамеру. Сейчас эта плёнка находится в руках следствия. Однако несколько интернет-сайтов, к удивлению и неудовольствию правоохранительных органов, абсолютно бесплатно предоставляют всем желающим возможность ознакомиться с качественными копиями этой записи… Следующий выпуск новостей ровно через час. А после рекламы долгожданное шоу…
— Вот чего бы я хотела, — говорит Окси, глядя в небо.
— Чего?
— Чтобы кто-нибудь снял последние минуты моей жизни на видео. Снял и разместил в инете… Чтобы меня увидели миллионы. Скачали на свои компы. Сделали из меня заставку на рабочем столе. Или логотип на мобильнике…
Она повернулась и посмотрела на меня.
— Ты сделаешь это для меня, па?
Я протянул руку и взъерошил волосы на её голове:
— Ты что, собралась умирать?
— Я? Нет. Но если это произойдёт, сделаешь?
Я не совсем различаю выражение её лица в темноте. Но голос — серьёзный. Настоящий Голос Окси.
— Я сделаю это, если ты пообещаешь мне кое-что.
— Что?
— Снять мои последние минуты жизни на видео.
Она трётся щекой о мою ладонь:
— Обещаю, па…
Когда пилот вертолёта, летящего над морем, замечает, что машина начинает терять высоту, и понимает, что с управлением ему не справиться, он (пилот) поворачивается в салон и предупреждает своих пассажиров: аварийное приводнение!
Или: аварийная посадка!
Чаще всего небесный водила орёт: ПАДАЕМ!!!
На этом задача пилота исчерпана. Он просто ждёт, когда вертолёт приводнится. То есть стукнется со всей силы о воду.
Действия пассажиров падающего вертолёта:
# удостовериться, что твой ремень безопасности застёгнут; если нет — затянуть до упора; конец ремня заправить, чтобы не мешался;
# принять решение, через какой из аварийных выходов ты будешь покидать приводнившийся вертолёт; определить ещё один, запасной вариант эвакуации;
# убрать все незакреплённые предметы (очки, наушники, ручки) под сидение;
# принять безопасное положение в своём кресле и уповать на Господа Бога.
До хрена чего нужно сделать, правда?
Вертолёт — странная конструкция. Говорят, по всем канонам аэродинамики он вообще летать не должен. Тем не менее летает. А стало быть, иногда падает. Основной центр тяжести геликоптера находится в верхней части: двигатель, винты. Из-за этого, когда такая машина падает в воду, она легко может перевернуться. Особенно при сильном боковом ветре и волнах.
Действия пассажиров перевернувшегося вертолёта:
# дождаться, пока салон заполнится водой;
# досчитать про себя до пяти, отстегнуть ремень;
# выдавить стекло аварийного выхода;
# покинуть вертолёт;
# на поверхности привести в действие устройство, надувающее спасательный жилет;
До хрена чего нужно сделать, да?
Ждать, пока вертолёт заполнится водой, необходимо. Так уравнивается давление, иначе стекло не выдавишь.
Считать про себя нужно для того, чтобы подавить панику и вспомнить всё, чему тебя учили. А учат обычно основательно. Так, чтобы ты смог выбраться даже из такой жопы, как упавший в воду и перевернувшийся вверх тормашками вертолёт.
Буровик Кривошеев не смог подавить свою панику. Или досчитал до ста. Или вообще забыл всё, чему его учили. Вертолёт, который транспортировал его на одну из нефтяных платформ, упал в Каспийское море и перевернулся.
Всё это мне рассказывает человек по имени Данил. Он профессиональный спасатель. Мы стоим с ним на ступенях городского морга и курим. Да. Сегодня я закурил после трёхлетнего перерыва. Причина для этого имеется: кажется, я просто тяну время.
Данил привёз погибшего Кривошеева в его родной город. Похороны завтра. Его тело лежит в холодильнике под номером 2. В холодильнике под номером 3 ещё один умерший. Его тоже будут хоронить завтра.
Владимир Семёнович. Будете смеяться — Высоцкий. Полный тёзка сами знаете кого.
Но мне не до смеха. Он мой клиент.
В прямом смысле. Сейчас я докурю и пойду делать ему татуировку.
Всю предыдущую ночь мы с Окси кувыркались в квартире её брата, заляпав все простыни лубрикантом и спермой. Я опять таскал её мотороллер по лестницам и опять ни хрена не выспался. Она расцарапала мне спину, наставила засосов и укусила за ягодицу. Мой член горит так, будто с него содрали кожу. Утром с опухшей башкой, еле переставляя ноги, я прихожу в салон — а Этот уже ждёт меня. Сидит на стуле возле двери: аккуратная стрижка, белая рубашка с коротким рукавом. Чёрный галстук. Чёрные брюки. Чёрные начищенные туфли.
Я прохожу мимо него. Вставляю ключ в замок. Спрашиваю:
— Вы по записи?
— Не совсем, — он встаёт со стула и протягивает мне руку, — Сергей.
Я пожимаю его сухую ладонь:
— Меня можно звать Мотор.
Он кивает. Входит следом за мной в кабинет. Спрашивает:
— Это вы татуировщик?
Я, осторожно передвигаясь, включаю кондиционер, открываю бутылку воды и пью из горлышка. Не отрываясь от процесса, киваю: ага, типа, татуировщик это я и есть.
— Я к вам по делу, — говорит он.
Я, продолжая вливать в себя жидкость, снова киваю: ну-ну, типа… слушаю. Бутылка кивает вместе со мной.
— Даже не знаю, с чего начать, — говорит он.
Я ставлю бутылку в холодильник. Я говорю:
— Начните с самого главного.
Он молчит несколько секунд. Потом:
— Мой отец вчера умер.
— Соболезную, — говорю я серьёзно.
— Спасибо, — он склоняет голову. Потом продолжает, — он тяжело болел… Но до самой смерти оставался в полном сознании… Это я для того рассказываю, чтобы вы поняли…
Я, упёршись задницей в подоконник и скрестив руки на груди, киваю — продолжайте. Он продолжает:
— Вчера утром он позвал меня к себе… Сказал, что прожил интересную жизнь… что видел такое, чего многим и не снилось… Но это была не праведная жизнь…
Сергей говорит спокойно, но я чувствую, что это спокойствие даётся ему с трудом.
— Он сказал, что поддался на большой соблазн и поэтому согрешил больше, чем другие.
Сергей замолчал. Я тоже не проронил ни звука.
— Он сказал, что ему кое-что обещали… но обманули… бросили его… И теперь, умирая, он боится за свою душу…
Кондиционер начал натужно гудеть: температура на улице перевалила за отметку 40 градусов выше нуля.
— Он попросил меня сделать для него кое-что… И взял с меня слово, что я исполню его последнюю просьбу… Вот…
Сергей полез в нагрудный карман и достал сложенный вчетверо лист бумаги. Протянул мне. Я осторожно его развернул: посередине листа нарисованный от руки круг, в котором перекрещиваются несколько линий. В центре и по окружности несколько символов. Кабалла. Где-то среди моих книг нечто подобное есть.
— Что это? — спрашиваю я.
— Это знак, защищающий от тёмных сил…
Сергей смотрит на рисунок. Потом поднимает глаза на меня.
— Отец сказал, что это означает: уйди от волос моих, уйди от костей моих, от мяса моего, из снов моих, уйди от души моей… кажется так…
Он снова смотрит в лист бумаги:
— Отец сказал, что этот знак, после того как его похоронят, поможет ему Там… сделает невидимым для тёмных сил… поможет ему попасть на небеса…
Молчание. Обоюдоострое. Я держу лист бумаги в руке. Я уже догадываюсь, но всё равно спрашиваю:
— А я тут причём?
И когда выслушиваю ответ, говорю:
— Нет.
Я не буду делать татуировку на груди умершего.
— Почему? — спрашивает Сергей.
Много причин. Если об этом узнают — моей карьере в этом городе скорее всего конец. Кто захочет, чтобы ему били тату машинкой, которой татуировали мертвеца? Кроме того, я никогда этого не делал. Я не знаю, как поведёт себя кожа покойника под моей иглой. И ещё — я не могу находиться в морге. Физически. Я там был один раз, и мне не понравилось. Я не патологоанатом. Я — татуировщик. А самое главное: это же бить! татуировку! мертвецу! Здесь никому этот факт не кажется, мягко говоря, необычным?!
— Поймите… Я обещал отцу… Это его последняя просьба…
Понимаю. Но не буду.
— Если дело в деньгах… то я заплачу… — говорит Сергей.
Я молчу. Я думаю, что сейчас возьму пару пива и поеду домой. И вообще, в отпуск пора.
— Вы скажите, сколько… Я хорошо зарабатываю… — говорит он.
Башка гудит в тон кондиционеру. Член ноет. Царапины на спине горят. И синяк на заднице — там, где Окси оставила след своих зубов. И просто для того, чтобы он заткнулся и свалил, я говорю:
— Полторы штуки европейских денег.
Он замолкает.
— Наличными, — говорю я и жду, когда он уйдёт.
Но он не уходит. Он достаёт бумажник, отсчитывает пятнадцать купюр и подвигает эту кучку ко мне. Он говорит:
— Вы не могли бы поехать прямо сейчас?
Полторы штуки. За два часа работы.
Мне сказать ему, что я пошутил?
А я пошутил? Когда?!
И вот он я. Стою на ступеньках морга и, оттягивая момент, курю. И сигарета моя заканчивается. Я выбрасываю окурок в урну. Я жму на прощание руку спасателю, которого зовут Данил, и он уходит. Он свою миссию выполнил. А мне моя только предстоит. Я делаю шаг в здание. Плюс 43 в тени. Вы представляете, как там пахнет? В провинциальном морге, где не хватает холодильников? Ни хера вы не представляете.
Я завязываю бандану на своём лице, закрывая нос и отверстие для принятия пищи. Я натягиваю перчатки, расстилаю газету на столе и раскладываю на ней своё оборудование. Санитар в белом халате, толкая перед собой каталку, привозит моего клиента и откидывает простыню.
Мля!!! Шиздец!!! Ему что — только закончили делать вскрытие???
Я чувствую, как утренняя яичница пытается выбраться наружу, и закрываю глаза. Когда я открываю их, то вижу весь персонал морга столпившийся вокруг.
Им интересно. Они такого ещё никогда не видели. Я тоже не видел. Но мне неинтересно. Это моя работа.
И поэтому я, борясь с тошнотой и стараясь не касаться грубых швов на груди трупа, намыливаю плоть усопшего. Раз.
Стараясь дышать ртом и споласкивая одноразовый станок в тазике с тёплой водой, сбриваю волоски, освобождая место на мёртвой коже. Два.
Санитар по моей просьбе промокает мой лоб бумажной салфеткой, и я перевожу заготовленный рисунок туда, где ему положено быть согласно выбору клиента. Три.
Я вставляю новую иглу в свой Micki Sharpz и пробую, крепко ли она держится. Я обмакиваю конец её в контейнер с чёрной краской: люди в белых халатах внимательно следят за моими манипуляциями. Им интересно.
Это эксклюзив.
Это, мля, такой сука-падла эксклюзив, который они ещё никогда не видели.
— Закройте ему лицо, что ли… — глухо говорю я сквозь бандану.
Я управился за полтора часа. С двумя перекурами и одним походом в туалет: яичница всё-таки не усидела в желудке.
По дороге домой я выкинул в мусорный контейнер за моргом использованные иглы, перчатки и бандану.
Я пролежал час в горячей ванне и не брал трубку, когда звонил мой мобильник.
Всё. Пора в отпуск.
Титрадь личьных мыслей и наблюдений учиника 5 класса
СШ № 20 Аникеева Сергея
14 января
Мне ненравиться ходить на похороны. Не потомучто я боюсь мертвицов, а потомучто неприятно. Сначало в комнате стоит гроб с пакойником, потом его увозят на кладбище и закапуют, а потом в этой комнате, где стоял гроб, все едят и пьют. Вот это мне неприятно. А Миха Слон сказал, что в ту еду, которую едят на поминках, подлаживают сопли мертвица, толко никто обэтом не знает. И типерь я вобще не хажу на поминки и похороны. Вчера хоронили бабу Лиду из нашего дома, у каторой дочка Нюра недоразвитая, а я на похороны не пашол, хорошо, что мама не заставляла. Мы с Михой Сланом пашли за сараи курить сигареты, которые он стыбрил у своево бати. А там была Нюра, она ела снег. Миха сказал ей, что жёлтый снег вкуснее, потомучто его мало. А эта недоразвитая стала есть снег оттуда, где Михина собака нассала. Мы стали смеятся, но тут пришла тётя Зоя и сказала Нюре, что нужно попрощаться с мамой Лидой, а мне сказала, что раскажит моей маме, что я курю. И эта дура, тётя Зоя, всё рассказала, потомучто вечером мой батя сказал, что мопед мне типерь налето не купят. Стукачка. Надо ей какоенибудь западло зделать. Блин, так хотел мопед! Типерь сам буду деньги копить, может, до лета накоплю.
16 февраля
Унас позавчера вместо классного часа ели торт с чаем, а патом была дискотека, потомучто был день святого Валинтина. Я подарил валинтинку Светке Мухортовой, а мне валинтинку подарила Ленка Герасимова и ещё одну Сидихина. Блин, они самые раклюжные в нашем классе, но зато дают списывать. Но зато, когда была дискотека, Светка Мухортова со мной один мидляк станцивала. Она лудше всех танцует и вабще самая красивая в классе. Жалко только один раз со мной танцевала, но зато она близко разрешает танцивать, и я даже пачуствовал её дойки чериз свитер. У неё вабще самые большие дойки и она даже носит лифчик, а больше из наших баб никто ещё не носит. А Нюра недоразвитая с нашего дома тоже лифчик не носит, хотя она старее моей мамы и дойки у неё бальшие. Я тем летом видал и даже трогал. Мы с Михой Сланом дали Нюре стреказу на нитке, а за это сказали показать сиськи. Она сначало не хотела, а потом показала и патрогать разрешила. У неё дойки упругие мне понравилось. Миха сказал, что у неё клёвые дойки, потомучто Нюра не рожала, да и кто эту недоразвитую замуж возьмёт, а у тех кто родил дитей сиськи, как уши спаниеля. Я сказал, что у моей мамы не абвисают, как уши спаниеля, хатя она и родила меня. А Миха сказал, что это потомучто у моей мамы обвисать нечему и она плоская, как доска, и я дал ему за это в глаз и пояйцам. Но потом он извенился и мы помирились, темболее у него есть мопед и он мой друг. Блин, вэто лето надо себе тоже мопед. Я деньги коплю, но пока ещё мало накопил. Ладно, пойду спать, итак уже много написал.
(вырвано несколько страниц)
2 апреля
Блин, дура эта Мухортова, да ещё и стукачка. Мы вчера прикалывалися с пацанами, там более что был день смеха и прикалыватса можно. Мы в столовке на стол, где училки хавают, палажили собачьи котяхи, хотя они были засохшие и невоняли, всёравно было смешно, потомучто училки вчера вобще неабедали (зачёркнуто) не обедали. А потом мы с Михой Сланом подлажили дохлую мышу в рюкзак к Фроловой, и все пацаны и даже девки ржали, потомучто Фролова запищала как дура и типерь её все называют Люся дохлая мыша. А потом на английском Миха подлажил на сидение Светке Мухортовой кнопки, потомучто она на английском перид нами сидит, и пока она отвичала, Миха кнопки незаметно подлажил. А Светка села и тоже запищала как Фролова, а потом стукнула меня книжкой по голове и сказала, что я дурак, и заплакала. Я её тоже стукнул книжкой, темболее что это не я, а Миха кнопки подлажил. Но нас с Михой и Светкой отвели к завучу, и там эта дура рассказала, что это мы котяхи в столовку принесли и дохлую мышу Фроловой тоже. Дура такая, тем более обидно, что я ей на 8 марта духи подарил из тех денег, которые на мопед коплю. А наша класуха Зина тормозина типерь радаков моих вызывает, блин. Батя узнает, устроит мне прафилактику ремнём, а он больнее бьёт, чем мамка.
(вырвано несколько страниц)
13 Июня
Мы сегодня с Михой на его мопеде катались на закрытом заводе поочериди. Миха мне друг и даёт иногда прокатитса. В городе не так интересно, темболее завод давно неработает, и мы там построили гоночную трасу вокруг цеха с трамплинами, почти как настоящую. Мы посекундамеру поочериди ездием, темболее что у Михи батя тренер поплаванию и секундамер настоящий. Когда Михина очередь была, я время засекал, а он поехал вокруг цеха. Я стоял возле старта и ко мне подошол какойто дяхон, и сказал, хорошая погода, не правда ли. Я сказал, да неплохая. Тогда дяхон сказал, что у меня клёвый секундамер. Я сказал, что это не мой, а одного знакомого тренера поплаванию, а дяхон сказал, что он тоже тренер и у него таких целых 3 секундамера, и он может мне даже 1 подарить прямо счас, только у него с собой его нету и нужно пойти к нему домой. Но тут какраз приехал Миха и этот тренер сразу ушёл. Я расказал Михе, а он сказал, что я дебил и это не тренер, а маньяк, который пацанов ворует, насилует и убивает, о котором все в городе говорят. Я испугался, и мы сразу уехали. А вечером Миха ко мне пришёл и говорит, что у него есть план, как этого маньяка споймать. Мы завтра возьмём с собой на завод его младшева брата Саню и скажем, чтоб он играл возле цеха, а сами спрячимся в засаде. И когда маньяк придёт малому про секундамер рассказывать, мы его сзади по голове стукнем и в милицию отведём. Я сказал, давай возьмём ссобой ещё пацанов, хотябы двух, а то дяхон тот здоровый. Миха сказал, давай Жеку Шепелева и Виталю, потомучто они на дзюдо ходят. Сейчас спать надо, а то завтра пораньше хатим поехать, а чегото неспитса. Ну ладно, буду спать.
14 июня
Мы сутра сделали такую клёвую засаду. Мы на трёх мопедах рано утром паехали и спрятали их в цеху, а Сантёра малого посадили на площадке. Я и Миха засели в эскаваторе старом, а Жека с Виталей с другой стороны. Я нож батин взял охотничий, а Миха своево бати стартовый пекаль, он стреляет как настоящий. Мы гдето час просидели, но маньяка пока не было. Потом Сантёр начал ныть, но Миха сказал ему, что не будет катать на мопеде, и он заткнулся. Потом началась жара, а в эскаваторе ктото насрал раньше, и стало вонять. Но мы ещё гдето час просидели, и Жека с Виталей сказали, что им надоело и уехали. Мы тогда с Михой на навсякий случай ещё подождали и решили, что маньяка спугнули вчера и что надо чериз неделю гдето приехать, темболее что жара. Мы паехали домой втроём, но у Михи мопед японский и вытягивает. А когда мы пропускали товарняк на периезде, из него выпрыгнул какойто мужик, наверно, бомж, потомучто грязный и помятый. Миха сказал, что он тоже так смогбы, даже лудше. Потомучто бомж этот, когда выпрыгнул, упал, и когда встал, шатался. Я сказал, что и я лудше смогу, темболее поезд тут медленно едет.
19 июня
Блин, Миха уехал к бабушке в Киев, и типерь маньяка мы ловить не будем, а сам я — дурак, чтоли. Типерь на мопеде не покатаца, и вобще делать нечего. Хател Нюру недоразвитую попросить показать мне сиьки, но она типерь из дома не выходит, а когда выходит, то какаято странная. Молчит и смотрит, как незнаю кто. У неё сечас живёт брат двоюродный, это тётя Зоя стукачка моей маме расказала. Он на севере долго жил, вроде, и патаму никагда суда не приежал, а в дороге заболел и потому не выходит пока. Но ято знаю, что никакой он не брат Нюркин. Потомучто я видел, как она его привела поза — позавчера, а никто больше не видел, потомучто во дворе никаво небыло. Это тот самый бомж, который из поезда выпрыгнул и даже был одет в туже одежду грязную. Но я типерь думаю, может, он не бомж, а может, он сбижавший бандит из тюрьмы. Патаму я никому ничего не сказал, темболее что Михи нет и патамучто я не стукачь. Я лудше за ним буду следить, может чего интересное будет.
24 июня
Блин, этот мужик не выходит из квартиры, поэтому следить заним неполучаетса. Ходил в соседний двор, но там нет из пацанов никаво, одни бабы фрисби кидают, зато, когда прыгают, у них трусы видно. Я вечером лазил на женскую баню и смотрел на тёханок, как они купаютса, и видел, что у многих сиськи, как уши спаниеля, а у некоторых, как у Нюры, она, кстати, сегодня водвор ночью выходила, я какраз домой шол. Я к ней подошол и говорю, привет, а уже темно было. А она стоит на небо смотрит. Я говорю снова, привет. А она говорит, иди куда шол, мальчик, и таким голосом, что мне даже непо себе стало, и я сразу ушол. Странная она какаято типерь. Завтра буду следить опять.
28 июня
Сегодня следил! Этот мужик, Нюрын брат, сегодня вышел во двор, а я за ним из окна следил. Он пошёл куда-то, и я потихоньку из подьезда вышел и пошол заним. Он типерь на бомжа не похож, потомучто одежда чистая и побритый, но бледный очень, наверно, болел и вправду. Он медлено шёл, поэтому я его быстро догнал и пошол по другой стороне улицы. Он сначала зашол в таксофон позвонить, а потом дальше двинулся. Я боялся, что он на такси поедет и я его потиряю, но он всёвремя пешком ходил, я даже уставать стал. Потом он зашёл в супермаркет, который возле художки, где я в позавтом году учился и я за ним. Сначало я не мог его там найти и подумал, что он ушёл чериз другой вход, но потом заметил его на продуктовом. Он там брал всякую еду, шикаладки и даже какието консервы по карманам прятал и в маленькую сумку на поясе. Я подумал, что он какойто дебильный бандит, потомучто все знают, что здесь визде камеры, да ещё спрятаное на выходе звенит. У нас так троих с школы споймали, когда они жёвки тырили и чипсы. Я тогда пошол ближе к кассам, чтоб посмотреть, как его арестуют. Смотрю, идёт. Проходит мимо кассы, потом мимо тех штук, каторые звенят, потом мимо охраника и ничего не зазвенело, и никто его не арестовал. Я подумал, нифига себе, может, у них тут ничё уже не работает, но тут как раз зазвенело, и одного дяхона с спрятаной водкой впоймали. Я тогда скорей на улицу вышел, но брата Нюрыного уже не было. Он не дебильный никакой, а даже очень умный, получается, бандит. У него, наверно, есть какаянибудь штука, которая камеры и сигналезацию отключает. Блин, себе бы такую. Завтра опять буду следить.
1 Июля
Читать бесплатно другие книги:
