Сестры Стил Даниэла

Глава 8

Глаза Энни были все еще забинтованы, и главный врач сказал, что повязку не снимут еще, по меньшей мере, неделю. Это давало им время подготовиться к тому, что они должны были сказать ей. Энни жаловалась, что ничего не видит с повязкой на глазах, и просила снять ее. Сабрина объяснила, что глаза пострадали во время аварии, что ей делали хирургическую операцию и что если сейчас снять повязку, будет больно. Они целовали ее, держали за руки и говорили; что очень любят ее. Навестить ее пришли все три сестры и Крис. Отец был слишком слаб, чтобы выдержать еще одно тяжелое испытание. Он обещал навестить дочь чуть-чуть попозже. На следующий день им еще предстояло пережить похороны матери. Это будет короткая церемония на кладбище — и все закончится. Девочкам не терпелось поскорее пройти через все это, потому что за последние четыре дня они с отцом были совершенно измучены. Похороны матери были последним этапом серии соблюдаемых обычаев, которые всем им теперь казались варварскими, но это был заключительный этап.

Созерцание Энни, пришедшей в себя и разговаривающей, вселяло в сестер надежду. Она спросила, где родители, и Тэмми просто сказала, что они не пришли. Сестры договорились пока не сообщать ей о смерти матери. Энни только что очнулась, и было бы жестоко сообщать ей об этом, пока она не восстановит хотя бы немного свои силы, тем более что ей предстояло узнать также о своей слепоте.

— Ты нас до смерти напугала, — сказала Тэмми, целуя ее. Они были так рады, что Энни пришла в себя, что Кэнди улеглась рядом с ней, свесила с кровати ноги и болтала ими. Глядя на нее, все рассмеялись, а она улыбнулась впервые за четыре дня.

— Нам тебя не хватало, — тихо сказала Кэнди, прижимаясь к Энни, как ребенок к матери.

— Мне тоже, — ответила Энни усталым голосом и протянула руки, чтобы прикоснуться к каждой из сестер. Даже Крис ненадолго зашел в палату, сказав, однако, что не хочет утомлять ее. — И ты тут? — обрадовалась Энни, услышав его голос, и улыбнулась. Он был для всех как старший брат.

— Конечно! Я как приехал на Четвертое июля, так и не уезжал. — Он не сказал, что готовит для всех, потому что она сразу же принялась бы расспрашивать о матери.

— Не так я собиралась провести каникулы, — сказала Энни с вымученной улыбкой, снова прикоснувшись к повязке на глазах.

— Через несколько дней встанешь и будешь бегать, — пообещала Тэмми.

— Пока что бегать не хочется, — призналась Энни. — У меня ужасная головная боль.

Тэмми и Сабрина пообещали сказать об этом медицинской сестре. Та несколько минут спустя заглянула в палату, чтобы проверить, как себя чувствует Энни, и предупредила, чтобы они ее не утомляли. Она дала Энни лекарство от головной боли, и сестры, поцеловав на прощание больную, ушли несколько минут спустя. Все они были до предела измотаны. День был невероятно тяжелый. Похороны матери, потом масса народу в доме, а теперь Энни. И все в один день.

— Когда они намерены снять повязку? — спросил Крис по дороге домой.

— Думаю, примерно через неделю, — сказала Сабрина, встревоженно взглянув на него.

Утром она уже позвонила к себе в офис и взяла еще две недели отпуска. Крис всеми правдами и неправдами получил четыре дня отгула, чтобы провести с ней остаток недели в Коннектикуте. Тэмми сделала то же самое, но поклялась в понедельник быть на работе. Больше она не могла бы задержаться ни на один день. Кэнди позвонила в агентство и попросила аннулировать свое участие в выездных съемках в Японии. Там пришли в ярость, но она все объяснила, рассказав о случившемся. Так что, по крайней мере, до конца недели они могли быть здесь, рядом с Энни. Сабрина понимала, что Энни потребуется помощь каждой из сестер, причем на долгое время, а может быть, даже навсегда. Пока еще они не строили планов на будущее. Сначала надо было дождаться, когда проснется Энни. Теперь, когда она проснулась, — подумать о дальнейшем. Сабрина испытала облегчение, когда Энни в тот вечер даже не упомянула о Чарли. Но ведь рано или поздно она о нем спросит. Помимо смерти матери и потери зрения ей предстояло испытать еще один удар. Просто несправедливо, что на одного человека столько всего обрушивается. Сабрина с радостью приняла бы часть удара на себя.

В тот вечер, когда отец отправился спать, сестры допоздна засиделись на кухне. Сабрина, нахмурив брови, окинула всех взглядом.

— Охо-хо! — произнесла Тэмми, наливая себе еще стаканчик вина. Она начала наслаждаться ежевечерними сборищами за кухонным столом с сестрами, несмотря на печальные причины, собравшие их тут. Ее больше, чем когда-либо прежде, успокаивало присутствие здесь всех сестер. Даже их разномастные собаки начали, кажется, достигать взаимопонимания. — Знаю я, что означает это выражений лица, — продолжала Тэмми, отхлебывая глоток вина. Каждый вечер они совершали набеги на винный погребок отца, как это делали в юности. Узнав об этом, он тогда пришел в ярость. Тэмми улыбнулась при этом воспоминании и отхлебнула еще глоток отличного вина. Она пришлет ему ящик хорошего бордо после отъезда, чтобы пополнить запасы. — У тебя родилась идея, — закончила мысль Тэмми, взглянув на старшую сестру. Похоже, Сабрина что-то затевала. В прежние времена, когда они были детьми, это означало что-нибудь запретное, например, устроить вечеринку, когда родители уехали на уик-энд. Она обычно платила Тэмми пять долларов, чтобы не ябедничала. — Когда-то я на этом неплохо зарабатывала, — объяснила она Крису. — Интересно, чего нам ждать теперь?

— Речь пойдет об Энни, — коротко сказала Сабрина.

— Догадываюсь. А о чем именно? — спросила Тэмми. Все они с ужасом думали о том, что пора рассказать Энни о гибели матери. Причем сделать это придется в ближайшее время, иначе она сама начнет задавать вопросы. Даже сегодня вечером отсутствие матери было трудно объяснить. Их мать давным-давно была бы здесь, рядом с Энни. Все они мучительно ощущали ее отсутствие, и Энни должна была тоже его заметить.

— О том, что она не сможет вернуться во Флоренцию, и о том, что Чарли — ничтожество.

— Ну, с этим мы все согласились. — Чарли глубоко разочаровал их, но больше всех расстроится Энни. Однако сейчас предстояло решить более серьезные проблемы. А Чарли был всего лишь еще одним источником горечи в этой ситуации. — Ты права, во Флоренцию вернуться она не сможет. Не сможет жить в своей квартирке на пятом этаже, как бы ей ни хотелось по-прежнему быть независимой. Наверное, ей придется вернуться домой и жить с папой. Кстати, и ему будет легче переживать одиночество.

— Весьма тоскливая перспектива. Она снова будет чувствовать себя как ребенок. А без мамы ей здесь будет совсем уныло.

Они все ощущали отсутствие матери в доме. Чувствовалось, что даже за три дня после ее смерти все здесь как будто изменилось. Они знали, что отец чувствует то же самое. Утром приходила помощница по хозяйству, но она только и делала, что плакала. В двадцать шесть лет Энни не захочется переезжать сюда, тем более, после двух лет самостоятельной жизни в Италии.

— Она может, если захочет, жить со мной. Но мне кажется, она никого не знает в Лос-Анджелесе и, не имея возможности водить машину и передвигаться самостоятельно, будет чувствовать себя словно в клетке. А меня целыми днями не бывает дома.

Все они знали, что Тэмми буквально днюет и ночует на работе, так же, кстати, как и Сабрина, но та по крайней мере жила в Нью-Йорке. Энни жила там некоторое время перед отъездом в Париж четыре года назад, хотя город показался ей слишком взбудораженным. Ей понравилось во Франции, потом еще больше понравилось в Италии, но теперь о том, чтобы жить там, не могло быть и речи. Нужно быть поближе к дому, по крайней мере, до тех пор, пока она не приспособится к своим обстоятельствам. С этим они все были согласны.

— Если захочет, она может жить у меня, — предложила Кэнди, а потом с извиняющимся видом добавила: — Но я часто не бываю дома.

— У меня та же самая проблема. Нам всем хотелось бы, чтобы она жила с нами, но у каждой из нас есть проблемы, которые этому мешают. По крайней мере, у двух из нас. Я допоздна задерживаюсь на работе, но, мне кажется, она могла бы освоиться в Нью-Йорке.

— Понятно. А теперь договаривай до конца. Какую часть своего плана ты от нас скрываешь? — спросила Тэмми, потягивая отцовское вино. Она хорошо знала, как работает голова Сабрины. У нее, конечно, был уже готов какой-то генеральный план, который она пока еще им не раскрыла.

— Что, если она будет жить со всеми нами? — улыбаясь, спросила Сабрина. Генеральный план начал понемногу вырисовываться.

— Ты имеешь в виду, что она будет переезжать от одной к другой и понемногу жить у каждой? Тебе не кажется, что это будет для нее утомительно? Нет, я не возражаю, но, по-моему, Энни не захочет жить на чемоданах, словно кочевница, потому лишь, что ослепла. Я думаю, ей захочется иметь свое постоянное место, хотя понятия не имею, где это может быть. Наверное, придется спросить у нее, — задумчиво произнесла Тэмми.

— Я придумала кое-что получше. — Сабрина окинула сестер взглядом. — Наверное, со временем Энни сама решит, где и как она захочет жить. Но сейчас для нее все будет по-другому, и ей сначала потребуется помощь каждой из нас. Что, если все мы съедемся на год под одну крышу? Наймем большие апартаменты, и все четверо будем жить вместе, пока она не встанет на ноги. Через год станет ясно, что у нас из этого получится. Если это не сработает, мы снова разъедемся по своим квартирам, а если понравится, сможем продлить аренду еще на год. К тому времени и Энни как-то приспособится к ситуации. Но этот год жизни под одной крышей со всеми нами мог бы стать для нее бесценным подспорьем. Что вы об этом думаете?

Кэнди и Тэмми были ошеломлены, Крис тоже выглядел удивленным. Он пока не знал, в какой степени этот план касается его, но Сабрина поцеловала его с обнадеживающим видом.

— Я каким-то образом участвую в этом плане? — осторожно спросил он.

— Разумеется. Так же, как и сейчас. Ты можешь жить там, когда захочешь.

— Это будет мой персональный гарем, — с кривой усмешкой сказал он. Идея показалась ему немного сумасшедшей, но для них это было типично. Он никогда еще не встречал подобных им сестер, которые, не задавая лишних вопросов, брали бы под свою защиту ту, которая попала в беду. Он чувствовал, что теперь, когда не стало матери, Сабрина занимает ее место и становится матерью для каждой из них. И если она воспримет свою роль серьезно, это может превратиться в проблему для нее, а возможно, и для него тоже. Но Крису хотелось узнать, как практически осуществится ее идея. Он видел в этом явные преимущества, особенно для Энни, которая остро нуждалась в их помощи именно в это время. Потом Энни придется найти свой путь. Сабрина это тоже знала. Но, по крайней мере, на первых порах они могли ей помочь. Причем Сабрине казалось, что мать одобрила бы ее план.

— Хорошо вам говорить, — сказала явно расстроенная Тэмми. — Вы обе живете в Нью-Йорке. А я живу в Лос-Анджелесе. Что мне прикажете делать? Бросить работу? А потом что? Остаться безработной в Нью-Йорке? А ведь в этом году мое шоу будет еще великолепнее, чем когда-либо. — Она любила свою сестру, но не могла отдать все ради нее. То, чего она достигла, досталось ценой огромного труда.

— Может быть, ты смогла бы устроиться здесь на телевидении? — спросила Сабрина. К стыду своему, она знала очень мало о работе своей сестры, несмотря на огромный успех ее шоу.

— Здесь нет приличных шоу, — спокойно объяснила Тэмми. Она терпеть не могла, когда в голове Сабрины рождался очередной эксцентричный план. — Здесь ставят только «мыльные оперы», да есть еще парочка реалити-шоу. Это значительно ниже моего уровня. К тому же я очень много потеряла бы в зарплате. — Она могла бы себе это позволить, поскольку успела отложить весьма большую сумму денег, но ей не нравилось играть со своей карьерой и, по правде говоря, не хотелось уходить из шоу. Это было теперь ее детище.

— А ты что скажешь? — спросила Сабрина у Кэнди.

— Мне не хочется расставаться с моим пентхаусом, — задумчиво сказала Кэнди и улыбнулась. — Но я думаю, что могла бы сдать его на год в аренду. Я с радостью поживу с вами.

Ей и впрямь понравилась эта идея. Временами ей бывало одиноко в своих апартаментах, а если она будет жить сними, то об одиночестве беспокоиться нечего. Сестры были общительны, к тому же она понимала, как они нужны Энни.

— Почему бы мне пока не попробовать подыскать какое-нибудь жилье, подходящее для всех нас? А когда Энни будет готова, мы могли бы узнать, как она относится к нашей затее. Из своей квартиры я с удовольствием перееду. Она мне все равно не нравится. Крис, ты не возражаешь? — спросила его Сабрина как члена семьи, и он покачал головой.

— При условии, что я смогу там оставаться и твои сестры не будут против. Возможно, порой это будет немного напоминать сумасшедший дом. Столько женщин под одной крышей — это, наверное, многовато, но если всего на год, то может быть даже весело. А ты, когда захочешь, можешь оставаться у меня, — сказал Крис, и Сабрина кивнула в ответ. Но при условии, что кто-нибудь останется дома помогать Энни, ради чего все и затевалось. Они должны помочь Энни встать на ноги и привыкнуть к своей слепоте. Зная, какой предприимчивой и целеустремленной всегда была Энни, Сабрина считала, что года на это, пожалуй, хватит, если только Энни не впадет вдруг в глубокую депрессию, хотя она надеялась, что этого не случится.

— По правде говоря, мне эта идея нравится, — сказала Сабрина, и Кэнди хихикнула:

— Мне тоже. Что-то вроде учебы в школе-интернате. — Кэнди всегда хотелось учиться в школе-интернате, но мама не позволяла. Мать хотела насладиться домашним воспитанием своего последнего отпрыска, тем более что никогда не была сторонницей обучения детей в школах-интернатах. Она верила в семью. Как и все они. И эта материнская вера лежала в основе идеи Сабрины. Главная цель — помочь Энни. А это единственная возможность оказать ей помощь. На Криса эта идея действительно произвела большое впечатление. Сопротивлялась одна Тэмми, но это и понятно: ее блестящая карьера связана с Лос-Анджелесом. — К тому же так мы будем ближе к папе, если ему потребуемся. Ему, бедненькому, тоже придется ко многому приспосабливаться, — добавила Кэнди.

— А что, если всем вам это безумно не понравится? — осторожно спросила Тэмми.

— Наверное, в таком случае мы откажемся от этой идеи и все разъедемся по своим местам. Год не такой уж долгий период. Думаю, мы сможем выносить друг друга в течение года, а? — спросила Сабрина.

— Возможно, — сказала Тэмми. — Мы ведь, по сути, жили вместе только до отъезда на учебу. Ты уехала шестнадцать лет назад, я — одиннадцать, Энни — восемь, а Кэнди после нашего отъезда осталась единственным ребенком. Это должно быть интересно, — усмехнулась Тэмми. — Может быть, то, что мы ладим друг с другом, объясняется тем, что мы не живем вместе? Вам никогда такое в голову не приходило?

— Думаю, ради Энни стоит попытаться проверить, — упрямо сказала Сабрина. Она ломала голову над тем, каким образом можно помочь сестре, чтобы та не чувствовала себя униженной и зависимой. Собравшись под одной крышей, они, пожалуй, смогут это сделать. Сабрина, например, была готова пожертвовать ради сестры годом своей жизни, Кэнди тоже. Это уже кое-что. Причина, по которой Тэмми не хотела этого делать, была понятна даже Сабрине, которая не сердилась на сестру. У той была очень важная работа на Западном побережье, и они не могли требовать от нее такой жертвы. Чтобы пробиться, сделать карьеру, она трудилась в поте лица, и Сабрина, уважая ее за это, не настаивала. — Завтра позвоню риелтору и узнаю, не сможет ли она предложить что-нибудь подходящее для нас трех. Я зарабатываю гораздо меньше Кэнди, а Энни субсидировали мама и папа. Возможно, отец пожелает оплачивать ее долю арендной платы здесь вместо Флоренции. Сейчас его помощь будет ей действительно необходима, — сказала Сабрина. Все они знали, что отец может это себе позволить. Потом Сабрина нахмурилась: — Это напомнило мне еще об одном деле: кому-нибудь придется съездить туда и закрыть ее квартиру. Самой ей этого не сделать.

— А вдруг она захочет остаться в Италии? — спросила Тэмми.

— Возможно, через год, если Энни будет в состоянии заботиться о себе, она сможет подумать об этом, но не сейчас. Сначала она должна научиться жить в этом мире, будучи слепой, и обходиться без посторонней помощи. И ей лучше сделать это, пока она рядом с нами, а там видно будет.

— Я могла бы захватить ее вещи, когда в следующий раз буду в Европе, — вызвалась Кэнди, что было очень мило с ее стороны, хотя Тэмми и Сабрина знали, что она самая неорганизованная из сестер и еще слишком молода. Ей всегда помогали, но ответственность, возможно, заставит ее повзрослеть. Как супермодель, она делала баснословные деньги, но в двадцать один год оставалась крайне незрелым человеком, сущим младенцем. Но возможно, она сумеет справиться с поручением закрыть квартиру во Флоренции. Надо дать ей шанс повзрослеть. Тем более что ни Сабрина, ни Тэмми, ни отец не смогут этого сделать.

— Ну что ж, должна признаться, что идея мне кажется весьма заманчивой, — сказала Тэмми, улыбаясь и чувствуя себя несколько виноватой из-за того, что не участвует в ее осуществлении. Но она просто не могла так сделать, и все остальные это понимали. — Это может действительно помочь Энни. Приободрить ее.

Им предстояли тяжелые испытания — сообщить Энни о гибели матери, о слепоте, а также обо всем, что с этим для нее связано. Придется рассказать и о Чарли, который из-за ее слепоты остался теперь в прошлом: удары, которые предстояло выдержать Энни, были настолько жестокими, что, по единодушному мнению сестер, если совместное проживание с ними в течение первого года сможет как-то помочь ей, то это следует сделать. Они выпили за это коллекционного бордо отца, и Крис тоже присоединился к ним. Сабрина взялась подыскивать подходящее жилье — просторную квартиру или даже особняк, если арендная плата окажется приемлемой, — и пообещала держать их в курсе дела.

— Ну, сестричка, ты времени попусту не теряешь, — сказала Тэмми, с восхищением взглянув на старшую сестру. — Я тут пыталась придумать, каким образом могла бы тоже помочь ей, но, мне кажется, она не будет счастлива в Лос-Анджелесе.

— Мне тоже, — согласилась Сабрина. — Теперь нам осталось только сделать так, чтобы Энни положительно восприняла нашу идею. — Они понятия не имели, какова будет реакция Энни, которой в ближайшем будущем ко многому придется приспосабливаться. — За сестер, — сказала Сабрина, снова поднимая бокал.

— За самых интересных женщин, которых я когда-либо знал, — добавил Крис.

— За маму, — тихо сказала Кэнди.

Все они долго молчали, потом сделали по большому глотку из своих бокалов.

Глава 9

Погребение праха их матери в среду было последним мучительным ритуалом, который пришлось вынести семейству Адамс. Священник по просьбе Сабрины постарался, чтобы все было коротко и трогательно. Прах матери находился в красивой шкатулке красного дерева. Никому из них не хотелось думать о том, что, исчезнув из их жизни, она превратилась в нечто маленькое и явно несущественное, потому, что ее влияние на их жизни было огромно. И вот теперь они оставляли ее прах здесь, чтобы его захоронили рядом с незнакомцами на семейном участке кладбища.

Они не стали ждать, пока шкатулку опустят в землю. Сабрина и Тэмми еще во время прощания в ритуальном салоне решили, что не следует подвергать всех таким мучениям, и отец, когда они посоветовались с ним, согласился с ними.

Священник не упустил случая напомнить во время краткой церемонии, что им есть также за что благодарить Всевышнего — за то, что осталась в живых и, будем надеяться, вскоре поправится дочь и сестра Энни, которая находилась рядом с матерью во время несчастного случая Четвертого июля. Священник, как и все окружающие, понятия не имел о том, что Энни ослепла. Люди постепенно узнают об этом позднее, когда увидят ее, но пока семья об этом молчала. Они не знали даже, как сказать об этом самой Энни, и хотели сначала посоветоваться с врачами. Сабрина опасалась глубокой депрессии, если Энни узнает обо всем сразу же после сообщения о смерти матери. Но затягивать с этим слишком долго тоже было нельзя, потому что бинты после офтальмологической операции должны быть сняты к концу недели. После этого она все равно узнает о слепоте. А отец продолжал настаивать на том, что поставлен неправильный диагноз. Ему казалось немыслимым, что одна из его красавиц дочерей ослепла. Их семье, которую прежде трагедии обходили стороной, был нанесен тяжелейший двойной удар.

Каждая дочь положила по длинностебельной белой розе возле стоявшей на постаменте шкатулки с прахом матери. Отец долго стоял один возле могилы, и дочери, уважая его горе, почтительно ждали его, пока, наконец, Сабрина не вернулась за ним и не взяла его под руку.

— Крепись, папа, идем домой.

— Я не могу вот так просто оставить ее здесь, Сабрина, — сказал он сквозь слезы. — Как такое могло случиться? Мы все так ее любили!

— Да, мы ее очень любили, — сказала его дочь, тоже утирая слезы.

Все они были одеты в черное, выглядели элегантно и держались с достоинством. Они всегда были красивым семейством и оставались такими даже сейчас, без нее. А Джейн всегда была яркой путеводной звездой Джима. Он не мог поверить, что ее больше нет.

— Может быть, так даже лучше, — тихо сказала Сабрина. — Теперь она уже никогда не заболеет и не постареет. Она не страдала, она успела увидеть, как выросли все ее дети. А ты навсегда запомнишь ее красивой и молодой.

Мать действительно почти не менялась. Ее красота была неподвластна воздействию времени. Она излучала тепло, энергию и молодой задор и до конца оставалась необычайно привлекательной женщиной. Отец кивал, соглашаясь с тем, что говорила дочь, но сам не проронил ни слова. Взяв одну длинностебельную белую розу, он положил ее вместе с другими на шкатулку с прахом, потом взял вторую и, держа ее в руке, отошел от могилы с опущенной головой. Последние несколько дней были для него самыми тяжелыми в жизни, и дочери понимали это. За пять дней он как будто постарел на десять лет.

Не говоря ни слова, отец уселся в лимузин рядом с Сабриной. Всю дорогу домой он смотрел в окошко. С ними ехала Тэмми, Крис и Кэнди — во втором лимузине. Церемония погребения носила максимально сдержанный характер, и все дочери испытали облегчение, когда закончились мучительные ритуалы, связанные со смертью матери. Они обсудили вопрос о том, чтобы хранить урну с ее прахом дома, но Сабрина и Тэмми решили, что это было бы тяжело для всех, особенно для отца. Лучше уж оставить скромную деревянную шкатулку на кладбище. Сабрине казалось, что мать предпочла бы, чтобы она поступила именно так. Поскольку никаких специальных указаний относительно похорон она не оставила, им приходилось догадываться самим, и они все до мельчайших подробностей согласовывали с отцом. А он хотел лишь, чтобы закончился этот кошмар, и Джейн возвратилась к ним. Сабрине казалось, что реальность случившегося пока еще не дошла ни до кого из них. Мать отсутствовала всего только несколько дней, как будто уехала на уик-энд, задержалась и еще может вернуться.

Сабрина понимала, что теперь все они должны сосредоточиться на Энни, на ее полном восстановлении после сложнейшей операции и на привыкании к совершенно новой, полной трудностей жизни человека, потерявшего зрение. Они еще даже не начали работать с ней в этом направлении, и Сабрина понимала, что процесс превращения художника в женщину, потерявшую зрение, займет много времени. Этот тяжелый крест ей тоже придется нести на своих плечах.

Когда они вернулись домой, отец заявил, что ему необходимо во второй половине дня съездить в банк. Сабрина предложила отвезти его, но он сказал, что хочет съездить туда один. Как и все остальные, она старалась быть у него под рукой, когда ему требовалась помощь, но когда он хотел побыть один, оставляла его в покое. Как и у всех, у него часто менялось настроение. Иногда трагедия словно пригибала его к земле своей тяжестью, а временами он на несколько часов снова приходил в себя, потом вдруг снова сгибался под тяжестью своей утраты. Казалось, что весь его мир перевернулся. Во многих отношениях так оно и было.

В своем офисе он предупредил, чтобы его не ждали на этой неделе, а может быть, и на следующей тоже. Хотел подождать и посмотреть, как будет себя чувствовать. Всю свою трудовую жизнь он был консультантом по вопросам личных капиталовложений, и клиенты с пониманием отнесутся к его отсутствию после смерти жены. Самые важные из них были уведомлены, и многие из них прислали цветы.

Вся семья пробудет вместе до конца недели, потом Тэмми вернется в Калифорнию, Крис — на работу, отец, в конечном счете, тоже. Сабрине показалось, что это благоприятно скажется на нем, но не все с этим согласились. Он выглядел усталым, измученным, хрупким и уже сильно похудел. Дочери опасались, что утрата жены отрицательно скажется на его здоровье, и он превратится в старика. Он уже почти превратился. Страшно было видеть, каким потерянным он стал без нее.

Оставшись одна в библиотеке, Сабрина позвонила в Нью-Йорк риелтору, которая в свое время подыскала для нее нынешнюю квартиру, и объяснила, что ей требуется, — апартаменты с тремя спальнями, поскольку Тэмми решила остаться в Калифорнии и продолжать работать над своим сенсационным шоу. Квартира должна быть светлой, солнечной, предпочтительно расположенной на одном этаже и иметь три спальни с отдельными ванными комнатами при каждой, просторную гостиную, столовую и желательно, но не обязательно — небольшую рабочую комнату. В доме должен быть швейцар и служба безопасности, поскольку Кэнди возвращалась в любое время суток, а Энни потребуется помощь, когда она выходит из здания или входит в него, если в это время сестер не будет дома. Им всем нравился район Верхнего Ист-Сайда, который они предпочитали Сохо, Трайбеке или Челси. Сабрине нравилось жить в верхней части города, тогда как Кэнди утверждала, что ей все равно, где жить, лишь бы вместе с ними. Свой фешенебельный пентхаус она предполагала сдать в аренду. Красота помещения и виды из окон для нее не имели значения. Она даже не удосужилась декорировать жилье или придать ему какую-то индивидуальность. Кэнди слишком редко бывала дома, чтобы это ее волновало. Подобно Сабрине, она была заинтересована в том, чтобы в доме имелась служба безопасности и чтобы, приходя поздно домой, чувствовать себя там защищенной. Остальные вели менее подвижный образ жизни, чем Кэнди.

— Такие требования будет трудно выполнить, — честно призналась риелтор, — разве что подвернется какой-нибудь счастливый случай, например, вдруг кто-нибудь сдаст в аренду на год свой кооператив.

Сабрина напомнила, что их не интересуют веранды и виды из окон. Подошла бы даже уютная квартирка в старом здании. Самое главное, чтобы они могли жить вместе и обеспечить Энни комфортный, а главное — безопасный уровень жизни, пока она не научится справляться с новыми проблемами. Сабрина надеялась также, что в их новом жилище будет приличная кухня, чтобы готовить еду. Тогда Крис станет частенько наведываться и готовить для них. Он умел очень вкусно готовить. Она хотела научиться у него этому искусству, но все как-то руки не доходили. Да и стимула готовить еду не было. Кэнди, похоже, вообще не ела. Тэмми хоть и следила за весом, но не увлекалась подсчетом калорий. А Сабрина чередовала полноценную еду с салатиками, правда, полноценной едой она баловала себя не часто.

Риелтор обещала позвонить, как только появятся первые результаты. Сабрина знала, что жилье удастся найти не сразу, она не возражала бы даже против аренды особняка, но не хотела начинать с этого, потому что такое жилье стоило значительно дороже. По дороге домой она успела рассказать о своем плане отцу, и он улыбнулся, когда она заговорила об этом.

— Хороший план. Совсем как в прежние времена, когда все девочки жили дома. То-то расшалитесь там. А о Крисе ты подумала, Сабрина? Жизнь в окружении такого числа женщин у любого мужчины может породить комплекс неполноценности. Ведь у вас даже собачки женского пола.

По словам Сабрины, Крис успел к этому привыкнуть. Где бы она ни жила, особенно вместе с сестрами, создавалась некая хаотическая обстановка, которая несколько усложняла его посещения, а тем более ночевки, но Крис, казалось, вполне приспособился к этому.

Риелтор, записав все ее требования, не сказала, что считает эту задачу невыполнимой. Правда, дело усложнялось тем, что жилье требовалось как можно скорее. Через несколько недель Энни выпишут из больницы, и Сабрина хотела, чтобы к этому времени все они переехали под одну крышу. Ей еще предстояло расторгнуть договор о найме своей нынешней квартиры, а Кэнди предполагала, как только они найдут подходящее жилье, сдать в аренду свой пентхаус. Если потребуется, Кэнди могла бы оплачивать квартиру, где будет жить вместе с сестрами, и эксплуатационные расходы на пентхаус, владелицей которого являлась. Работая фотомоделью, она получала такие баснословные деньги, что могла позволить себе многое такое, чего не могли остальные, хотя и была самой младшей из сестер. Даже Тэмми, являясь продюсером успешного шоу в Голливуде, не зарабатывала таких денег, как Кэнди. Находясь на вершине своей карьеры, та признавала, что гонорары супермоделей граничат с безумием.

По дороге с кладбища отец говорил, что будет оплачивать за Энни ее долю арендной платы, а если потребуется, даже более того. Он был готов оплачивать половину, потому что считал благородным поступком их помощь ослепшей сестре, хотя все еще отказывался верить, что она останется слепой навсегда. Он не переставал надеяться, что ее зрение, возможно, когда-нибудь восстановится. Смириться с реальностью отец пока не мог. Сабрина понимала, что со временем ему придется посмотреть правде в глаза. Но пока его разум отказывался воспринимать реальность этих последних пяти дней. Его дочери, сами ошеломленные произошедшим, понимали это. А ведь им еще предстояло сообщить страшные новости Энни.

Когда они вернулись домой, Тэмми и Крис приготовили сандвичи. Люди заезжали к ним и оставляли корзинки с едой, так что у них на кухне был большой выбор всяких деликатесов, закусок и готовых блюд. Это напоминало Рождество, когда друзья и клиенты отца присылали в подарок корзинки с холодными закусками и вином. Но сейчас было отнюдь не Рождество. Сабрина после гибели матери вообще стала с ужасом относиться к праздникам. В этом году праздники будут мучительным временем для всех. В праздники они будут особенно остро ощущать отсутствие матери.

Когда девочки ушли навестить сестру, отец отправился в банк. Крис предложил отвезти его. Отец за последние дни стал очень рассеянным, и дочери не хотели, чтобы он сам вел машину. Никому не хотелось повторения несчастного случая, произошедшего в праздничный уик-энд, хотя все они понимали — это была чистая случайность. Когда отец вышел из дома, поджидавший его в машине Крис с удивлением заметил у него в руках вместительную сумку и небольшой чемоданчик. Крис понятия не имел, что тот затевает, но отец, судя по всему, знал, что делает, и против обыкновения почти не разговаривал в машине по дороге в банк.

Когда Тэмми, Кэнди и Сабрина приехали в больницу, Энни спала. Они тихо уселись в ее палате и стали ждать. По словам медсестры, Энни просто захотела вздремнуть, но настроение у нее сегодня довольно хорошее. Сестры знали, что это, к сожалению, ненадолго. К концу недели реальность со страшной силой обрушится на нее. Как цунами.

Они сидели, перешептываясь, и Энни, наконец, проснулась. Она почувствовала, что рядом сидит Тэмми. Из-за повязки на глазах у Энни, кажется, обострился слух, и она всегда безошибочно угадывала, кто из сестер находится рядом.

— Привет, Тэмми, — сказала она, когда та поцеловала ее в щеку.

— Как ты меня узнала? — удивилась Тэмми.

— Я учуяла запах твоих духов. А там Сабрина. — Она махнула рукой в другую сторону.

— А вот это уж совсем странно, — заявила старшая сестра. — Я совсем не душилась, потому, что забыла духи в Нью-Йорке.

— Не знаю, как это происходит, — сказала Энни, зевая. — Я просто чувствую вас, наверное. А Кэнди лежит поперек моей кровати в изножье. — Все рассмеялись, поскольку она чрезвычайно точно описала происходящее. — А где мама? — спросила Энни, как спрашивала вчера. Она спросила как бы между прочим, но в голосе звучала тревога.

— Папе нужно было поехать в банк, — сказала Тэмми, надеясь отвлечь ее. Она произнесла это так, будто мать поехала с отцом, поэтому практически не лгала ей..

— Зачем он поехал в банк? Почему он не на работе? Кстати, какой сегодня день недели? — Энни много дней была без сознания и пришла в себя только вчера.

— Сегодня среда, — ответила Сабрина. — Папа взял отпуск на неделю.

— Вот как? Он никогда этого не делает. — Энни нахмурилась, обдумывая услышанное. Все три девушки обменялись встревоженными взглядами. — Вы лжете мне. Мама, должно быть, сильно пострадала, иначе сейчас она была бы здесь. Она ни за что не поехала бы с папой, если бы знала, что я больна. Что случилось? — резко спросила Энни. — Она серьезно пострадала? — Повисло тягостное молчание. Сестры не хотели говорить ей о страшной утрате слишком рано, но она не позволила им медлить с ответом. С Энни всегда так. Она из тех людей, которые хотят получить ответы на заданные вопросы и терпеть не могут недосказанностей. Несмотря на свою принадлежность к богеме, она не любила беспорядка, была аккуратна, точна, даже прямолинейна. — Говорите, что случилось с мамой. Где она?!

Все молчали. Никому не хотелось наносить этот тяжелый удар. Страшно сообщать о гибели матери сейчас, когда она только начала приходить в себя.

— Мама очень серьезно пострадала, Энни, — тихо сказала Тэмми и, приблизившись к кровати, остановилась рядом. Все они инстинктивно подошли ближе. А Кэнди, потянувшись через постель, взяла Энни за руку. — Авария была ужасной: столкнулись три легковые машины и грузовик.

— Я помню, как мама выпустила руль. Я попыталась схватить его, пока машина не выскочила на встречную полосу, но когда взглянула в ее сторону, мамы в машине не было. Не знаю, куда она исчезла. — Исчезла она, перелетев через газон на полосу встречного движения, но, если верить словам офицера из дорожного патруля, к тому времени уже была мертва. Смерть наступила мгновенно, когда на нее упали скатившиеся с грузового прицепа металлические трубы. Они чуть не снесли ей голову и каким-то чудом не задели Энни. — А дальше я ничего не помню, — тихо сказала она.

— Ты осталась в машине, получив страшный удар по голове. Потребовалось полчаса, чтобы извлечь тебя из машины. Слава Богу, что спасатели успели вовремя, — добавила Сабрина к сказанному Тэмми.

Сестры сплотились перед лицом беды. Один за всех, и все за одного — это относилось и к ним. Когда они подрастали, мать любила называть их четырехглавым чудищем. Если отчитывали за что-нибудь одну или сердили другую, приходилось иметь дело со всеми четырьмя. А уж если с кем-нибудь из них поступали несправедливо, то такому человеку приходилось туго. Теперь мало что изменилось. Просто они стали старше, сдержаннее и реже выходили из себя, однако по-прежнему стояли плечом к плечу, о многом думали одинаково и, как прежде, моментально бросались на защиту друг друга.

— Вы так и не сказали мне, где мама.

Все понимали, что уйти от этого вопроса им не удастся. Энни требовала ответа.

Они все приблизились к кровати, и каждая прикоснулась к сестре: к руке, плечу, к лицу. Она чувствовала их вокруг себя, и их присутствие одновременно и успокаивало, и казалось зловещим. Произошло что-то ужасное. Все ее чувства обострились, голова работала отлично.

— Она не выжила, Энни, — тихо сказала Тэмми, стоящая ближе всех. — Все произошло слишком быстро. На нее обрушились стальные трубы. Она умерла мгновенно…

Энни судорожно сглотнула. Она в ужасе открыла рот, как будто пытаясь закричать, но не издала ни звука. Потом она начала дико размахивать руками, пытаясь прикоснуться к ним, схватить за руки. Глядя на нее, сестры заплакали. В ее движениях они видели собственную боль, только за четыре дня они хоть немного свыклись с ней. А у Энни это была свежая рана.

— Мама умерла? — в ужасе прошептала она. Ей хотелось посмотреть им в глаза, но сделать это мешали проклятые бинты. Врач сказал, что их нельзя снимать еще в течение нескольких дней. Они и без того решили снять их на неделю раньше. Энни хотелось сорвать бинты, увидеть лица сестер. Она уже попыталась сделать это, но ничего не вышло.

— Да, она умерла, — ответила Сабрина на страшный вопрос. — Мне очень жаль, малышка. Жаль, что тебе приходится проходить через все это.

— О Господи, как все это ужасно!.. — пробормотала Энни и заплакала, чувствуя, как под бинтами слезы обжигают невидящие глаза. От этого было еще хуже. Она долго сидела и плакала, а остальные, словно ангелы-хранители, держали ее и оберегали. Но самого дорогого ангела уже не было с ними. Энни, как и все остальные, не могла пока полностью осознать случившееся. — Как чувствует себя отец? — спросила она, наконец, беспокоясь об отце.

— Плохо, — сказала Кэнди, — но и мы все не лучше. Я совсем расклеилась. Сабрине и Тэмми пришлось позаботиться обо всем.

Они держались великолепно — из всего произошедшего Энни многое пропустила. Практически все.

— Я пропустила похороны? — спросила она в ужасе. Ей хотелось быть вместе с ними в такой тяжелый день. Однако у них не было выбора, и они не могли ждать. Это было бы слишком тяжело для отца и для всех. Необходимо было покончить со всеми этими мучительными формальностями, пусть даже в отсутствие Энни.

— Похороны состоялись вчера, — произнесла Сабрина. Смысл сказанного не желал укладываться в сознании Энни. И всем было трудно осознать это, хотя прошло уже четыре дня.

— Бедный папа… бедные мы… бедная мама, — жалобно забормотала Энни. — Какое страшное несчастье произошло!..

Она пока не знала, насколько страшное несчастье. Скорее следовало бы говорить «бедная Энни», чем «бедная мама». Мама прожила свою жизнь и, хотя умерла слишком рано, жила полноценной жизнью и радовалась жизни до конца. Тогда как Энни еще предстояло столкнуться со страшной реальностью. Ее жизнь, неожиданно ограниченная узкими рамками, станет невыносимо тяжелой, она не сможет больше видеть, не сможет написать собственную картину, хотя любила живопись больше всего на свете. Жалеть надо было Энни, которая лишилась зрения совсем молодой. И сестры горевали о ее судьбе, так же как и о гибели матери.

В тот день они долго пробыли у Энни. Им не хотелось оставлять ее одну после страшного известия. Иногда они говорили об этом, иногда просто сидели молча и держались за руки, иногда плакали вместе и даже смеялись сквозь слезы, когда кто-нибудь вспоминал какой-то эпизод, о котором остальные забыли. Это были четыре очень разные молодые женщины, горячо любившие и глубоко уважавшие друг друга. Этот драгоценный дар они унаследовали, прежде всего, от матери, но и от отца тоже.

Сестры уехали из больницы только в семь часов вечера. Энни была измучена, они тоже. По дороге домой все разговаривали о ней. Дома Крис беседовал о чем-то с отцом. Он сказал, что к ним, чтобы засвидетельствовать почтение, заходило человек двенадцать. Смерть вырвала Джейн из рядов членов общины, где ее долгие годы любили и уважали как жену, мать, друга, человека, как не щадящую сил труженицу, участвовавшую во многих благотворительных акциях. Она была в этой жизни чем-то гораздо большим, а не только их матерью и женой Джима.

Тэмми предложила заказать китайскую еду или суши, чтобы Крису не возиться на кухне, но отец заявил, что сначала намерен кое-что сделать. Он был печален, подавлен, но настроен решительно и попросил всех пройти в столовую. Крис знал, что происходит, и, не желая мешать, остался на своем месте. Это дело касалось только членов семьи. Крис был потрясен, когда после поездки в банк Джим рассказал ему о своих намерениях. Казалось, для этого слишком рано, но Джим объяснил, что пройдет еще несколько месяцев, прежде чем все его дочери вновь соберутся вместе под одной крышей. И он знал, что так хотела их мать. Джейн всегда была щедрой с мужем, дочерьми и друзьями.

Войдя в столовую следом за отцом, сестры были потрясены увиденным. Он не предупредил их, и они не были к этому готовы. Тэмми охнула, отпрянув. Сабрина закрыла глаза руками, а Кэнди просто замерла на месте и стала всхлипывать.

— Ох, папа… — только и сказала Тэмми. Ей пока не хотелось это видеть. Было больно смотреть на знакомые украшения, на эти подарки матери, которые она делала дочерям, на сей раз, передавая через отца.

Он выложил на обеденный стол все ее драгоценности, разложив их аккуратными рядами. Вот знакомые кольца, браслеты и серьги, которые она носила, нитка жемчуга, доставшаяся ей от собственной матери, подарки, которые он делал ей за долгие годы к юбилейным датам, к Рождеству, к таким крупным событиям, как рождения дочерей. По мере того как развивался и процветал его бизнес, подарки становились все дороже. Это не были какие-то сногсшибательные ювелирные украшения, которые Тэмми видела в Голливуде, а Кэнди демонстрировала на снимках для журнала «Вог» или на рекламах Тиффани и Картье. Это были прелестные вещицы, которые носила и любила мать. И каждое украшение, лежавшее на обеденном столе, будет напоминать им о ней, когда они будут носить их, хотя все это чем-то напоминало тот случай, когда они без разрешения сунули носы в ее шкатулку с драгоценностями, а потом им пришлось объяснять свое поведение. Всем хотелось думать, что она вернется. Выложив здесь ее драгоценности, отец как бы признавал, что она ушла навсегда и что они теперь взрослые люди и оказались лицом к лицу с действительностью. Независимо от возраста, они вдруг сразу же перешли в категорию взрослых. И не было больше с ними их мамы, которая умела смягчать удары от столкновения с внешним миром.

— Папа, ты уверен, что поступаешь правильно? — спросила со слезами на глазах Сабрина. Рядом тихо плакала Тэмми. Все это было слишком тяжело.

— Да. Яне хотел ждать Дня благодарения, когда вы снова соберетесь дома. Энни отсутствует, но вы знаете, что ей нравится, и сможете выбрать украшение для нее. Если захотите, можете потом поменяться. Подходите одна за другой по старшинству и по очереди выберите понравившуюся вещицу, пока не разделите все. Мама хотела, чтобы это принадлежало вам, — сказал отец и вышел из комнаты, вытирая катившиеся по щекам слезы. Он был уверен, что дочери сделают все по справедливости. Кроме драгоценностей, в столовой находились перекинутые через спинки стульев четыре меховых манто: два норковых, одно лисье и очаровательная рысья шубка, которую он подарил матери на прошлое Рождество. Тоже впечатляющее зрелище.

— Какая красота! — воскликнула Сабрина, присев на стул и глядя на разложенные драгоценности. — С чего начнем?

— Ты слышала, что сказал отец, — напомнила Тэмми. — Будем выбирать по старшинству: ты, я, Энни, Кэнди. Кто будет выбирать за Энни?

— Мы все можем это сделать. Мы знаем, что ей нравится. — Энни носила мало украшений, и вкусы у нее были весьма эклектичные. В основном она ограничивалась серебряными украшениями с массой бирюзы. Мать обладала более изысканным вкусом, но они знали, что из украшений будет хорошо смотреться на Энни, если ей захочется казаться более взрослой. Но даже если она никогда не будет их носить, они останутся на добрую память о ее матери. Каждая из них знала, какое украшение мать получила в подарок по случаю дня рождения. Это был узкий сапфировый браслет за Сабрину, рубиновое кольцо за Тэмми, жемчужное колье за Энни и великолепный бриллиантовый браслет за Кэнди, которая родилась через тринадцать лет после Сабрины — во времена возросшего благосостояния. Эти ювелирные украшения они выбрали прежде всего. Рубиновое кольцо точно подошло по размеру Тэмми, и она поклялась никогда его не снимать. Она была такая же миниатюрная, как мать.

Одна за другой они стали выбирать драгоценности, которые очень хорошо помнили. Там было несколько вещиц, принадлежавших бабушке. Несмотря на устаревший дизайн, они были прелестны: крупные топазы, аквамарины и великолепная камея, которую они выбрали для Энни, потому что она могла полюбоваться камеей на ощупь, и изображение на камее напоминало ее лицо. Сестры с большой любовью относились друг к другу, что ничуть не удивило бы их мать или отца. Когда кому-нибудь особенно нравилась какая-нибудь вещица, все тут же принимались уговаривать выбрать ее. Было там несколько предметов, которые не подошли никому, но они и их выбрали. Великолепную сапфировую брошь отец подарил матери на пятидесятилетие. Решили, что брошь должна принадлежать Сабрине, и та ее взяла. Красивые бриллиантовые серьги великолепно выглядели на Тэмми. Длинные серьги, украшенные жемчугом и бриллиантами, которые мать носила в молодости, идеально подходили Кэнди. Великолепный бриллиантовый браслет, по общему согласию, отложили для Энни. Перебирая эти красивые вещицы, сестры уже не выглядели такими мрачными и даже улыбались, примеряя драгоценности и обмениваясь мнениями. В улыбках отражалась и горечь, и радость.

В конце концов, у каждой из них оказалось по одинаковому числу украшений. У каждой было по две-три действительно дорогих вещицы и по нескольку менее ценных, но дорогих их сердцу. Они с любовью выбирали украшения для Энни и были готовы поменяться, если ей что-нибудь не понравится. Драгоценности были более «взрослыми», чем они привыкли носить, но все согласились, что со временем дорастут до них или даже будут надевать их сейчас в память о матери. Было что-то особенно трогательное в том, что ее драгоценности теперь принадлежали дочерям. Закончив делить драгоценности, они перешли к мехам. С этой задачей тоже справились великолепно.

Все согласились, что лисье манто идеально подходит для Энни. Оно было почти того же цвета, что и ее каштановые волосы, широкое, длинное и, несомненно, подходящее ей по размеру. К тому же его можно было носить с джинсами. Черное норковое манто превосходно смотрелось на Сабрине, поскольку мать предпочитала удлиненные меховые манто. Сабрина в нем выглядела очень элегантно. А темно-коричневая норка потрясающе выглядела на Тэмми, которая пообещала, что наденет это манто на будущий год на церемонию вручения «Эмми». Оно было просто шикарно. Троакар из рыси идеально подходил для Кэнди. Она выглядела в нем потрясающе, а длина троакара при ее длинных ножках смотрелась сногсшибательно. Рукава, правда, были коротковаты, но ей это нравилось. Мать надевала это манто только один раз, все четыре меховых манто носились редко и были в отличном состоянии. Она надевала их на званые обеды или на торжество. Слабость матери к мехам проявилась только за последние годы. До этого у нее было каракулевое манто 30-х годов, принадлежавшее бабушке, которое она надевала в молодые годы. Эти же четыре меховых манто были почти новыми, очень элегантными и великолепно смотрелись на сестрах. Отложив выбранные манто, все направились в рабочую комнату, чтобы поблагодарить отца.

Они вошли в кабинет с улыбками на лицах, каждая из них поцеловала его и сказала, что для нее много значит иметь вещи, принадлежавшие матери. Для себя он сохранил обручальное кольцо и кольцо с маленьким камешком, подаренное матери по случаю помолвки. Он положил их в стоявшую на письменном столе коробочку, где он мог взглянуть на них, когда захочет. С ними он не хотел расставаться.

— Спасибо, папа, — сказала Кэнди, садясь рядом с ним, и взяла его за руку.

Все понимали, что ему было трудно расстаться так скоро с вещами жены.

— Потом вы можете взглянуть на другие ее вещи. Возможно, вам что-нибудь понравится, — проговорил отец.

У матери имелись великолепные сумочки и элегантные платья, которые, правда, могла бы носить только Тэмми, одного с ней размера. Но с этим не стоило спешить. Отцу было важнее всего разделить драгоценности, потому что для этого им всем надо было собраться вместе, а ему не хотелось ждать пять месяцев до Дня благодарения. Сначала они были потрясены тем, что видят вещи матери и делят их, но все это было проделано уважительно и с большой любовью. Они относились друг к другу с таким же уважением, как относились к матери. Это было естественно, потому что мать научила дочерей любить друг друга и проявлять доброту, щедрость и снисходительность. Они хорошо усвоили этот урок.

Пока сестры занимались драгоценностями, их отец с Крисом заказали на ужин отличный карри в ближайшем индийском ресторанчике. За ужином болтали, даже смеялись и поддразнивали друг друга. На какое-то мгновение показалось, что жизнь вошла в нормальное русло. Трудно было поверить, что они только что поделили драгоценности матери, прах которой захоронили всего лишь сегодня после полудня. Все это казалось нереальным.

Общими усилиями они привели в порядок кухню. Тэмми вдруг осознала, как сильно ей будет не хватать сестер, когда она вернется в Лос-Анджелес. Несмотря на печальные обстоятельства, ей сейчас было хорошо. Лучше всего она чувствовала себя рядом с ними. А когда она находилась в кругу семьи, ее жизнь в Калифорнии казалась ей очень далекой и лишенной смысла. Трудно было сопоставлять эти два мира, однако ее жизнь и работа в Калифорнии, особенно ее драгоценное шоу, не шли ни в какое сравнение с тем, что окружало ее здесь. Она взглянула на своих сестер, и Сабрина, обхватив ее рукой за талию, прижала к себе.

— Нам будет не хватать тебя, когда ты уедешь. Я всегда по тебе скучаю.

— Я тоже, — печально сказала Тэмми. Жизнь вдали от сестер показалась ей пустой. Здесь они собирались за обеденным столом, здесь она могла в любое время поговорить с ними под благожелательным взглядом отца. Это напоминало ей детство, которое, по ее мнению, было у них идеальным, хотя такое редко случается. И ничто с тех пор не изменилось, если не считать того, что они уже разлетелись по всему свету. Правда, теперь, когда Энни выйдет из больницы, они снова все будут жить вместе, и только Тэмми будет находиться за три тысячи миль от них. Но у нее не оставалось выбора. Она не могла все бросить, не могла поставить крест на карьере, которая далась ей с таким трудом. Предстояло сделать трудный выбор.

Сестры стали подниматься вверх по лестнице, и из кухни появились одна за другой три собаки. Видимо, это было своего рода перемирие, однако Бьюла и Хуанита за последние дни очень подружились. Принадлежащая Кэнди йорк по кличке Зоя не отходила от хозяйки или сидела у нее на коленях. Хуанита и Бьюла и спать стали вместе, причем чихуахуа игриво покусывала длинные шелковистые уши Бьюлы. Они даже вместе погонялись за кроликом на заднем дворе, рассмешив всех. Зоя была самой элегантной из этого трио и щеголяла в ошейнике, украшенном горным хрусталем, и розовых бантиках. Хуанита отличалась самым пламенным характером, а что касается Бьюлы, то, как заметил Крис, с тех пор как они сюда приехали, она ни разу не впадала в депрессию. По словам Криса, ей, наверное, не нравилось быть единственным ребенком, и нужна была компания сверстников. Кэнди пообещала прислать ошейники с хрусталем всем остальным, на что Крис, округлив глаза, заметил:

— Не забывай, Кэнди, Бьюла — охотничья собака, а не супермодель.

— Ей не помешает немного шика, — сказала с усмешкой Кэнди. — Возможно, в депрессию она впадает из-за его отсутствия. — Старый собачий ошейник выцвел и обтрепался, и когда об этом заговорили, собака оживилась и завиляла хвостом. — Смотри, она понимает, что я имею в виду. В Париже у меня есть замечательная мастерица, которая изготавливает одежду для Зои. Перед отъездом я сниму мерку с Бьюлы и закажу что-нибудь для нее.

— Теперь самое время мне впасть в депрессию. Ты портишь нашу собаку, — решительно заявил Крис.

Бьюла была единственной собственностью, которая официально принадлежала ему и Сабрине. У каждого из них была своя квартира, у них никогда не было общих денег, и вещи свои они старались держать отдельно. Будучи адвокатами, они знали, какие проблемы могут возникнуть, если все будет по-другому, а они вдруг пожелают разойтись. Однако Бьюла была их общим ребенком. Сабрина шутила, что им надо заключить соглашение о совместном попечении над ней на тот случай, если они надумают разойтись. У Криса была идея получше: он предпочел бы пожениться, хотя бы ради того, чтобы защитить интересы собаки, как он любил говорить, поддразнивая Сабрину. Но замужество пока не стояло на ее повестке дня.

— Почему ты не выходишь за него замуж? — спросила Тэмми, когда на следующее утро они сидели на кухне и пили кофе. Отец с Крисом уехали по делам, а Кэнди отправилась посмотреть на новый гимнастический зал, открывшийся неподалеку. Она заявила, что набирает вес, и это показалось всем остальным хорошей новостью. Кэнди жаловалась, что тело ее становится дряблым, чему было трудно поверить, поскольку ей был всего двадцать один год.

— Сама не знаю, — со вздохом ответила Сабрина. — Я просто не могу представить себя замужней. Целыми днями я выслушиваю ужасные истории о том, как люди, некогда влюбленные, унижают друг друга, обманывают, обсчитывают, если не приняли меры на случай развода при вступлении в брак. Из-за этого брак не кажется мне очень заманчивой перспективой, каким бы чудесным парнем ни был Крис. Все они поначалу хорошие, а потом вдруг все летит ко всем чертям.

— Но вспомни маму с папой, — возразила Тэмми.

Для нее отношения родителей были образцом идеального брака. Если бы она когда-нибудь нашла мужчину, похожего на отца… Но мужчины в Лос-Анджелесе, особенно в шоу-бизнесе, ей встречались одни ненормальные: либо игроки, либо страдающие нарциссизмом, либо были просто плохими парнями. В общем, встречались всякие. Она будто притягивала как магнит придурков и подонков, но главным образом придурков, по ее словам.

— Да, мама с папой, — печально повторила Сабрина. — У них был идеальный брак. Но где ты найдешь себе такую пару? Такое случается крайне редко. Мама сама это говорила. Она всегда говорила, что им повезло. Я не уверена, что мне повезет так же, как ей, а если не повезет, то я буду считать себя обделенной, потому что на меньшее не согласна. Они слишком высоко установили планку.

— Думаю, Крис близок к идеалу. Тебе удалось найти хорошего человека, а это уже немало. К тому же мама и папа работали над своими отношениями. Я помню, как они иногда спорили, когда мы были маленькими.

— Ну, это было не часто. Обычно они спорили из-за наших проделок. Например, когда я вечерами без спросу ускользала из дома, папа считал, что надо сделать замечание и этим ограничиться. Мама же на три недели сажала меня под домашний арест. Она была гораздо строже, чем он.

— Возможно, именно поэтому они так хорошо ладили. Я не припомню, чтобы родители хоть раз серьезно поссорились. Ну, возможно, один раз, когда он выпил лишнего на Рождество. Мама тогда не разговаривала с ним целую неделю!

Сестры рассмеялись при этом воспоминании. Даже хлебнув лишнего, он оставался очень милым. А мама говорила, что он поставил ее в неловкое положение перед друзьями. Никто из родителей не пил лишнего, хотя дочери пили больше, чем родители. Кэнди чаше остальных бывала на вечеринках и благодаря своей работе вращалась в более раскрепощенном обществе. Но никто из них, даже Кэнди, не переступал рамок дозволенного. Правда, Энни со своими друзьями-художниками покуривала опиум, но она так серьезно относилась к своей работе, что не злоупотребляла этим. Она делала это чаще, когда училась в колледже, однако ни у кого из них, как и у их родителей, не было проблем с зависимостью. Они были вполне здоровой ячейкой общества. Крис пил больше, чем Сабрина, и любил выпить водки, когда они где-нибудь бывали, но все было в разумных пределах. Тэмми он казался идеальным мужчиной, особенно по сравнению с попадавшимися ей ничтожествами.

— По-моему, было бы весьма печально, если бы вы с Крисом так и не поженились, — заметила она и поставила свою чашку в посудомоечную машину. — Тебе в сентябре исполнится тридцать пять лет. Если ты хочешь иметь детей, то больше медлить нельзя. Да и он устанет ждать. Вы даже не живете вместе. Удивительно, что он не прибегает к мерам принуждения. Он ведь тоже не становится моложе.

— Ему всего тридцать шесть лет. И он иногда прибегает к принуждению. Я просто говорю ему, что не готова. И не знаю, буду ли когда-нибудь готова. Меня устраивают наши нынешние отношения. Мы с ним спим вместе три или четыре раза в неделю. Я люблю побыть одна. Я, наконец, часто работаю по ночам.

— Ты безнадежна, — заметила Тэмми.

— Возможно, ты права, — призналась Сабрина.

— Так вот, если я найду такого парня, я его приколочу к полу гвоздями. Что, если ты его потеряешь из-за своего нежелания выходить замуж? — спросила Тэмми. Она и раньше задумывалась над этим. По ее мнению, Крис проявлял ангельское терпение по отношению к сестре, и ей было известно, что он хочет детей. Насчет детей Сабрина тоже сомневалась. Она не хотела никакого разделенного попечения над своими детьми в случае развода, находясь под сильнейшим впечатлением кошмарных проблем своих клиентов, заниматься которыми ей приходилось ежедневно.

— Ну-у, не знаю. Наверное, буду беспокоиться об этом, если такое случится. А пока пусть все идет как раньше.

Тэмми покачала головой:

— Где, черт возьми, справедливость? Я, например, намерена обратиться в банк спермы, если, достигнув твоего возраста, не найду себе подходящего парня, чего, вероятнее всего, никогда не случится. У тебя же есть самый великолепный парень на планете, который хочет жениться и иметь детей, а ты, видите ли, желаешь жить одна и навсегда остаться незамужней.

— Да, жизнь несправедлива. Но ты, глупышка, не смей ходить ни в какой банк спермы. Подходящий парень обязательно встретится.

— Только не в шоу-бизнесе. И не в Лос-Анджелесе. Это уж точно. Ты и понятия не имеешь, какие ненормальные там парни. Мне даже встречаться ни с кем не хочется. Меня просто вырвет, если я еще раз услышу историю о том, что пригласивший меня парень, который развелся двадцать лет тому назад, не смог найти с тех пор подходящую женщину, хотя всем известно, что это ложь, и он встречается с двадцатиоднолетними старлетками; или рассказ о том, что у него политические взгляды левее, чем у самого Ленина, но он, тем не менее, просит дать ему заглавную роль в моем шоу… Уж лучше я останусь дома с Хуанитой и займусь правкой сценария, возвратившись с работы в половине одиннадцатого вечера, что у меня бывает сплошь и рядом. Ради таких парней не стоит накладывать макияж и надевать туфли на высоком каблуке. Откровенно говоря, я почти уверена, что останусь одна. Это все же лучше, чем происходящее вокруг, — сказала Тэмми. В двадцать семь лет она практически потеряла всякую надежду. — В прошлом году я дважды пробовала устроить свидания по Интернету. Это оказалось еще хуже. Один парень пригласил меня на ужин, но у него не хватило денег, чтобы оставить чаевые, и он попросил меня одолжить денег на такси до дома. Другой признался, что он гей, и сказал, что заключил пари со своим бойфрендом, что сможет хотя бы разок встретиться с женщиной. Этой женщиной оказалась я. По-моему, я побила все рекорды по числу свиданий с законченными кретинами.

Сабрине полагалось бы рассмеяться над словами сестры, но она знала, что это правда. Тэмми оказалась в таком месте, где вероятность встретить подходящего мужчину практически равна нулю.

Она добилась успеха и пользовалась авторитетом там, где ее окружали самовлюбленные мужчины, каждому из которых хотелось получить что-то от нее, ничего не давая взамен. А ведь она была красивая, умная и молодая. Трудно было поверить, что Тэмми не могла встретить порядочного мужчину, но пока она его не встретила. Тэмми слишком много работала, у нее почти не оставалось свободного времени, да и попыток она больше не предпринимала. Уик-энды проводила на работе или дома с собакой.

— К тому же, — добавила Тэмми, — присутствие мужчины в доме могло бы травмировать Хуаниту, которая терпеть не может мужчин.

— Но Криса она любит, — с улыбкой возразила Сабрина.

— Криса все любят… кроме тебя, — проворчала Тэмми, и Сабрина принялась горячо опровергать ее слова:

— Это неправда. Я люблю его достаточно, чтобы не хотеть испортить то, что мы имеем.

— Не будь такой трусихой, — посоветовала ей Тэмми. — Ради него стоит рискнуть. Лучшего парня тебе никогда не найти. Уж поверь мне, я повидала самых худших. Даже на свидания с ними ходила. А Крис — лакомый кусочек во всех отношениях. Тебе удалось выиграть главный приз. Не пренебрегай им. Или я тебя поколочу.

Сабрина лишь рассмеялась в ответ и спросила:

— Почему бы тебе не перебраться в Нью-Йорк, если в Лос-Анджелесе такие ужасные парни? — Сабрина и раньше думала об этом. Она знала, как одинока сестра, и это ее тревожило. Она знала также, что это тревожило и их мать. Джейн не раз говорила, что если Тэмми останется в Лос-Анджелесе, она никогда не выйдет замуж, а для матери это было делом первостепенной важности. Она считала брак и семью самыми важными после хлеба насущного. Но хорошо было ей говорить, когда сама она была замужем за их отцом.

— Не могу же я переехать для того лишь, чтобы встретить мужчину! — возмутилась Тэмми. — Это безумие! Я здесь останусь без работы и буду обречена на голодную смерть. Мне нельзя бросать карьеру. Я ее делала слишком долго и вложила в нее слишком много сил, чтобы просто взять и уйти. Я люблю свою работу и не могу от нее отказаться. К тому же вполне возможно, что я и здесь никого не встречу. Может быть, все дело во мне самой?

— Не в тебе, а в них, — заверила ее Сабрина. — В твоем бизнесе полным-полно странных личностей.

— Похоже, я их нахожу повсюду. Я встречала придурков, даже когда уезжала на каникулы. Они слетаются ко мне, словно мошкара на свет, или сползаются, как тараканы, или еще что-нибудь в этом роде. Если где-нибудь поблизости имеется какой-нибудь ненормальный, то будь уверен — я его найду. Или он найдет меня.

— О чем беседуете? — спросил Крис, заглядывая в кухню через приоткрытую дверь. Они с Джимом только что вернулись из магазина скобяных изделий. Крис собирался кое-что отремонтировать в доме. Они специально искали, чем бы заняться, чтобы отвлечься, и Крис решил, что в оставшиеся три дня можно чем-нибудь помочь по хозяйству. Он любил этим заниматься.

— Мы говорим о моей несуществующей бурной личной жизни, — ответила Тэмми. — Видишь ли, я возглавляю Клуб знакомств с кретинами, штаб-квартира которого расположена в Лос-Анджелесе, но уже открыты филиалы и в других городах. Клуб пользуется большим успехом, от желающих отбоя нет, вступительный взнос невысок. Перспективы отличные. Вы будете в восторге.

Все трое рассмеялись шутке, но Сабрина, как и Тэмми, знала, что это правда. Крис заявил, что ему всегда не верилось, что Тэмми не может найти себе парня. Она элегантная, умная, и жизнь у нее такая интересная. Для любого парня лакомый кусочек. Он добавил, что в ее окружении, видимо, все мужики — полные кретины.

— Когда-нибудь ты встретишь правильного парня, — заверил ее Крис.

— Меня это больше не волнует, — сказала Тэмми, передернув плечами. — Когда мы поедем к Энни? — спросила она, меняя тему разговора.

— После ленча, когда Кэнди вернется из гимнастического зала, если она вообще вернется. Она изнуряет себя гимнастикой.

— Знаю, — встревоженно откликнулась Тэмми.

Все они постоянно отпускали замечания относительно веса Кэнди. Когда она была дома, то по крайней мере питалась намного лучше. Она строго следила за весом, уверяя, что от этого зависит ее благосостояние. Сестры напоминали, что ее здоровье тоже зависит от этого, Тэмми предупреждала, что многолетнее голодание может привести к бесплодию. Для Кэнди это соображение пока не имело приоритетного значения. Она была гораздо больше заинтересована в том, чтобы быть лучшей в модельном бизнесе, и ее внешность позволяла ей претендовать на это. Для нее суперхудоба была жизненно важным условием.

Они втроем отправились к бассейну и немного поплавали. Через некоторое время к ним присоединился отец и подсел к Крису, а сестры стали говорить об Энни и о том, что ей придется ко многому приспосабливаться. Сабрина по-прежнему возлагала большие надежды на их совместное проживание под одной крышей и с нетерпением ждала новостей от риелтора. Энни было бы очень полезно в течение года пожить вместе с ними.

— Хотелось бы и мне быть вместе с вами, — вздохнула Тэмми. — Я чувствую себя виноватой, что не уезжаю из Лос-Анджелеса ради Энни. Но я просто не могу этого сделать.

— Знаю, — сказала Сабрина, греясь на солнце и поглядывая на Криса и отца. Они отлично ладили друг с другом, и для отца было очень важно, что рядом находится мужчина. Он долгие годы терпел в семье женское засилье. Крис был для него как сын. — Ты сможешь прилетать к нам на уик-энд, если позволит время.

Тэмми попыталась вспомнить, когда она в последний раз проводила уик-энд не на работе, хотя там никакой критической ситуации не наблюдалось. Похоже, это было не менее шести месяцев тому назад, а может быть, и того больше.

— Я попытаюсь, — пообещала она, и сестры подумали об одном и том же: если плотно закрыть глаза, то можно представить себе, как через минуту в дверях кухни появится мама и позовет их обедать. Может быть, она всего лишь уехала на несколько дней и скоро вернется? Быть того не может, что ее больше нет! Так не бывает. Она просто вышла ненадолго. Или отдыхает в своей комнате. Или зашла к приятельнице. Но она ушла не навсегда. И Энни не ослепла. Этого просто не может быть…

Глава 10

Страницы: «« « 12345678 » »»