Опасные любовные связи Болдуин Ким

Глава двенадцатая

Домино наблюдала за тем, как Хэйли и Васкез вышли из бара. У парковки они о чем-то недолго переговорили, и на какое-то время Домино забыла, что была на задании, глядя на них, не как профессионал. Хэйли умела подбирать одежду, которая наилучшим образом подчеркивала ее фигуру, выражая ее суть. Ее темное фиолетовое платье сидело точно по фигуре, в нем Хэйли просто излучала неотразимую чувственную уверенность. Что касается бывшего следователя, Домино заметила, что он наслаждался видом Хэйли не меньше нее.

Эти двое прошли мимо красного Форда Хэйли и направились к побитому микроавтобусу Васкеза, когда в микродинамике в ухе Домино прозвучал голос Рено:

– Сделай пару снимков мужчины, который вышел из бара. Синяя рубашка, коричневые брюки.

Домино схватила фотоаппарат с мощной оптикой и сделала несколько кадров мужчины, пока тот мялся в дверях и осматривал парковку. Проследив, как Хэйли с Васкезом, сели в микроавтобус, он достал блокнот и ручку, и что-то записал, а потом направился к темно-синему седану.

– Видела все это? – спросил Рено, когда Домино направилась за ними.

– Да. Васкез раскусил тебя?– Почти уверен, что нет. Я сидел слишком близко, чтобы узнать точно, но, я думаю, он тоже пытался понять, что это за тип на седане. Васкез мог быть пьян до паранойи, но он не дурак – он быстро вышел оттуда, когда увидел, что этот тип не хочет оставлять пальчики.

Он достал карту памяти из фотоаппарата, и вставил в разъем своего ноутбука.

– Сейчас передам в офис, пусть поработают с этими фотографиями. И пробьют номер, чтобы узнать, можем ли мы установить личность этого типа.

Хэйли заметила, что Васкез постоянно вглядывался в зеркало заднего вида после того, как они отъехали от бара.

– Куда мы едем?

– Ко мне, – ответил Васкез. – Но мне нужно убедиться, что за нами нет хвоста. Поэтому сделаем вид, что едем вовсе не туда. А пока будь спокойна и расслабься.

– Как скажешь, – отозвалась Хэйли, пытаясь понять, осторожничает ли он по необходимости, или из-за паранойи.

Они катались по району около получаса, Васкез часто внезапно сворачивал в переулок, срезая. Один раз он припарковался и минут пять смотрел в том направлении, откуда они приехали. Пока они ждали, он спросил, есть ли у Хэйли мобильный, и проверил его на предмет присутствия следящего устройства.

Наконец они вышли у обшарпанной многоэтажки. Женщина лет шестидесяти с небольшим, в изрядно застиранном домашнем платье, наблюдала за ними из окна первого этажа. Она курила, лицо ее было в тени. Поприветствовала Васкеза, когда он вылез из машины.

– Опять задолжал за аренду, Мэнни. Сегодня деньги должны быть.

– Я их принесу, Эдна. Ты знаешь, у меня с этим все хорошо, – он направился к одному из подъездов, ближайшему от места, где он поставил машину. Хэйли шла за ним.

– И ты помнишь, что не должен водить женщин, да? – крикнула хозяйка квартиры ему вслед.

– Это племянница, – ответил Васкез после короткой паузы. – Я вам говорил, что она приедет, вы ведь не забыли?

Он прошел дальше вглубь здания через холл, мимо нескольких дверей. В конце коридора повернул налево и прошел до упора, к двери с номером 117. Вытащил из кармана тяжелую связку ключей на кольце, и стал искать нужный. Хэйли заметила, что в двери был не один замок, и даже не два, как в большинстве дверей, а целых шесть, с верху донизу.

– Что все это значило, там, на улице? – спросила она. – Какая еще «племянница»?

– Старуха – чертова маразматичка. Сказал ей что-нибудь – через десять минут забыла.

На поиск нужного ключа ушла пара минут. Зайдя в квартиру, Васкез потратил еще пару минут на то, чтобы запереть дверь, а потом задвинул самодельный засов на вмонтированные в дверь крючки. Пока он возился с этим, Хэйли прошла в неубранную гостиную, где воистину царил хаос. Неудивительно, что Васкез выбрал бар «Три Сестры»: обстановка соответствовала его дому.

По углам можно было насчитать полдюжины бутылок из-под виски в окружении немытых бокалов – лишнее доказательство того, что Васкез был отъявленным пьяницей. В комнате стояла жуткая вонь от переполненных пепельниц, засаленной одежды, старых пластиковых лотков из-под взятой навынос еды.

На обивке мягкой мебели с одиозными цветочками, – типичная раскраска середины 1970-х годов, – среди безвкусных подсолнухов и ромашек местами виднелись старые пятна рвоты. О, это прямо-таки добавляет лоска. Хэйли пнула валявшуюся под ногами коробку из-под пиццы и села на пол. Оттуда ей был виден какой-то серый комок под диваном, напоминавший дохлую мышь, причем давно засохшую. Господи, хоть бы это было не то, о чем я думаю! Из-за чего нормальная мышь могла сдохнуть посреди гостиной?

– Хотите чего-нибудь выпить? – спросил Васкез.

– Нет, – ответила Хэйли поспешно, и чуть громче, чем сама ожидала. Блин, нет. От одной мысли о том, что можно сделать глоток из немытого стакана Васкеза, у Хэйли свело желудок в рвотном позыве. Тогда уж можно и из унитаза полакать.

– В смысле, нет, спасибо, – поправилась она.

Кто так живет?

– Располагайтесь. Ничего, если я выпью? – сказал он, скорее себе, чем ей, и налил еще виски в бокал, где, кажется, уже какая-нибудь мелкая тварь поселилась.

– Так что, черт возьми, происходит? – спросила Хэйли. Все ее мысли между тем, были о том, чтобы скорее убраться из этого ужасного места. – С чего все эти шпионские штучки в баре и по дороге сюда?

Прежде, чем отвечать, Васкез включил радио.

– С тех пор, как получила конверт, ничего необычного дома не замечала?

– Необычного? В каком смысле?

– Ну, что-то лежит не там, или пропало? Типа того.

– Нет. Или, по крайней мере, я не заметила, – ответила она. Но, по правде говоря, она просто не уделяла этому внимания. – А что?

– Ну, кто-то явно следит за тобой. Тот тип в баре, который выглядел так, словно только что из душа. Он точно у тебя на хвосте.

– Ага, поняла, о ком вы. Я тоже его видела. Он зашел сразу после меня. Но он даже особо внимания не обращал на меня.

– Именно, – Васкез отпил виски, – делал вид. Он ехал за нами, после того, как мы ушли из бара, но мне удалось оторваться. Видела его раньше?

– Нет, никогда.

– Слушай, о чем бы ты там ни молчала, эта штука кому-то очень нужна, поэтому за тобой следят. Теперь говори, что это за фигня.

– Думаете, мне есть, из-за чего беспокоиться?

– Я буду знать лучше, если ты покажешь мне ее.

Ей пришлось пойти на риск.

– У меня копия записи из Майами. Не с собой, конечно.

– Я знал, – сказал Васкез. – Она ведь в надежном месте?

– Конечно. И у меня еще есть запасная.

– И что на ней?

– Похоже, что женщина-убийца, обученная в школе ОЭН. Качество записи плохое. Женщину разглядеть невозможно. Там четверо убитых – ее напарник и Гирреро с телохранителями.

– Я знаю мужика, который может поработать с пленкой, улучшить изображение, – голос Васкеза поплыл, разобрать слова становилось все сложнее. – Иногда таким образом можно получить пару подсказок. Татуировки, родинки, и вся прочая ерунда.

– Похоже, этим стоит заняться, – Хэйли пожурила себя за то, что не дошла до этого сама. – Так что вы знаете об этой организации?

Хэйли пока не удавалось вытащить из Васкеза интересующую ее информацию, но сама выложила достаточно, и нужно было получить что-то взамен, причем поскорее. Глуша виски такими темпами, он мог отключиться в любую секунду. Но не успел Васкез ответить ей, как у Хэйли зазвонил телефон.

– Давай, ответь, – Васкез неуверенно поднялся на ноги, вяло махнул рукой в сторону сумочки Хэйли, где надрывался мобильный. – Потом покажу тебе кое-что.

Васкез, пошатываясь, прошел к щербатому металлическому столу, где у него в беспорядке были набросаны бумаги, прозрачные файлы, валялись засушенные до неузнаваемости остатки еды, и начал рыться в ящиках, пока Хэйли копалась в сумочке в поисках сотового.

Увидев имя на дисплее, Хэйли улыбнулась.

– Приветик. Соскучилась?

– Вот прямо сразу так прозрачно? Но я понимаю, чего именно ты хочешь от завтра, – проговорила Лука.

– Ну, …тебя. А по части всего остального – предлагай, я заранее согласна. Уже придумала что-нибудь? – спросила Хэйли игриво. Она с опаской поглядывала на Васкеза, который что-то ворчал на испанском себе под нос. Он бросил поиски в столе и, качаясь, побрел куда-то, где, как Хэйли рассудила, находилась его спальня.

– Ты, наверное, не одна. Извини, что отрываю.

– Ну, не за что извиняться. Я всегда рада услышать твой голос. И потом, когда у меня действительно нет времени, я включаю голосовую почту. Но на самом деле, у меня каждая минутка на счету: я в Нью-Йорке, пытаюсь развить во что-нибудь тот сюжет, над которым работаю. Вернусь сегодня поздно.

– Ну, как, дела пошли?

– Вроде бы, получше уже, и все же, пока рано говорить. Чем ты сегодня занимаешься?

– Собственно, почти ничем, – сижу тут и скучаю по тебе. Слушаю музыку, что-то по дому делаю. Что ты хочешь делать завтра? Можно опять начать с ужина где-нибудь.

– Звучит неплохо.

– Что бы ты хотела? – спросила Лука. – Тайская кухня? Мексиканская? Стейк-хауз?

– Мне все равно. Я не привередливая, – ответила она, – мне важнее, в чьей компании, чем какая кухня.

– А после ужина мы могли бы покататься. Покажешь мне свои любимые места в Балтиморе.

– Это все, что ты хочешь, чтобы я тебе показала?

– Я дождусь возможности увидеть больше.

– И это меня ты называешь упорной? – Хэйли увидела, что Васкез вернулся из своей спальни, держа видеокассету и картонную папку. – Мне совсем не хочется прерывать разговор, но нужно бежать. Рада была тебя слышать, так что звони еще. До завтра.

– Завтра мы обязательно увидимся. Кстати, я знаю, где каждый день показывают классическое кино. Хочешь пойти со мной?

– Отлично звучит. Я с тобой, – поспешно ответила Хэйли.

– Отлично. На следующей неделе «Унесенные ветром». Ты только скажи, когда ты сможешь, и я приеду за тобой. Эх, нужно тебя отпустить, а совсем не хочется, но надо, – значит надо. Хорошо провести вечер, и, надеюсь, с твоим сюжетом что-нибудь прояснится.

– Спасибо, Лука. Доброй ночи.

Закончив разговор, Хэйли положила телефон в сумочку. Пока она говорила, Васкез вставил кассету в видеомагнитофон и включил телевизор.

– Ну, вот, зацени немного того, что у меня есть, – он нажал «play», – Убийство члена сената штата, Дэнниса Линдена.

Темноволосый мужчина в костюме и при галстуке здоровался за руку со своими сторонниками во время митинга под открытым небом. В толпе развеваются флажки – красные, голубые, белые – с его именем.

– Только с виду нормальный человек, подающий надежды политик, но после того, как его убили, во время расследования выяснилось, что он сидел на огромных взятках. Нам ничего не удалось особенно доказать, или установить, на кого он работал, но на счете, зарегистрированном у него на поддельные документы, постоянно появлялись крупные суммы денег.

– Но это снято не камерой наблюдения, – заметила Хэйли. Запись больше походила на ТВ-репортаж, она была цветной.

– Нет, но сейчас будет с камер слежения, – и, как только Васкез это сказал, изображение стало размытым, черно-белым, в общем, походило на то, которое было на пленке из Майами.

– Это снято камерами на почтовом отделении, – сказал Васкез.

Участок улицы был снят откуда-то сверху, и виднелись редкие машины и горстка пешеходов. Ни одно лицо невозможно было разглядеть.

– Это Линден, – указал Васкез, когда появилась одинокая фигура мужчины. Позади него шла женщина, примерно на голову ниже него, в черном пальто и сапогах, в темной широкополой шляпе, скрывавшей лицо и волосы. Руки женщина держала в карманах пальто.

Хэйли смотрела, как женщина вынула из правого кармана пистолет и выстрелила мужчине в затылок. Когда он упал, она сделала еще один выстрел ему в голову, положила пистолет обратно в карман, и пошла мимо, как ни в чем не бывало. Все случилось за считанные секунды.

Все было похоже на то, что записали камеры в Майами: первый выстрел с близкого расстояния, потом второй – в голову, спокойный профессионализм убийцы. Но сказать, одна и та же ли женщина это сделала, было невозможно.

– Откуда вы знаете, что это сделано профессиональным убийцей? – спросила Хэйли. – Что это не ревнивая бывшая любовница, или мало ли еще кто?

– Здесь на лицо все признаки профессионала. Тип поражения, выбор оружия, установка на цель. И наше исследование не выявило ничего другого. Опять же, доказать мы ничего не можем. Но это наиболее вероятно.

Он вынул кассету.

– А это моя безумная папочка. Письма и подсказки, которые я получал, пока занимался этим делом. Ни что из этого, ни на что серьезное не вывело.

Васкез передал Хэйли толстую папку с распечатанными e-mail’ами и рукописными заметками.

Она пролистала содержимое – несколько протоколов дознания, пара полуграмотных записок, рисунки и бесчисленное множество посланий разной степени официальности.

– Просто чтобы дать тебе понять, что нет ничего нового в письмах, где утверждается, что что-то там кому-то стало известно.

– Да, если к ним не прилагаются кассеты, украденные из главного полицейского управления, – Хэйли достала из сумочки копию записки, полученной вместе с записью убийства Гирреро, и протянула Васкезу.

Какое-то время он читал записку.

– Твой информатор прав в одном – у этой ОЭН огромное влияние. Крупные козыри по карманам, – он сделала еще глоток виски. – По-моему, эта штука подлинная. И ты права. И тот, кто упер пленку из отделения в Майами, – большая шишка.

Он все еще держал записку.

– Мне это понадобится. Хочу сравнить с другими, которые у меня лежат.

– Ничего личного, Мэнни, но так не пойдет. По объективным причинам. Я вообще сомневалась, показывать ли это тебе.

– А если я пообещаю, что не буду снимать копий, и через пару дней верну тебе эту бумажку, когда проверю все, что мне нужно? Никто не увидит ее, а я тебе сообщу все, что удастся узнать. Слово чести, Хэйли.

С минуту она раздумывала над его предложением. Записка могла здорово навредить ей, но Хэйли нутром чуяла, что Мэнни, хоть и пьяница, но человек честный, и сдержит слово.

– Я, кажется, тебе доверилась. Не заставляй меня сожалеть об этом, хорошо?

Он приложил руку к сердцу.

– Отлично. Bueno. А теперь скажи мне, что у тебя на пленке.

– За это с тебя причитается больше, – сказала она. – Что ты можешь предложить? То, что ты показал, ничем мне не поможет.

Васкез поскреб щетину на щеке.

– Ты доверяешь мне, я доверяю тебе. У меня есть кое-что еще. Mucho mas, очень даже есть. Информация о твоей ОЭН, во-первых. И, может даже, соображения о том, кто этот твой таинственный информатор.

Васкез полностью завладел ее вниманием.

– Ты знаешь, кто послал мне пленку?

– Скажем так, список подозреваемых очень короткий.

– Так почему ты с этим ничего не делаешь?

– А что я теперь могу? – он сделала еще один большой глоток виски. – Меня потому и уволили, что я копал под этих людей. Теперь со мной говорить никто не станет, особенно, без значка. Мне к ним не подобраться. Да вообще дерьмо – они меня подстрелят сразу.

– Думаешь, мне больше повезет в поиске ответов?

– Может, и так. Ты красивая женщина – и ты журналистка. Ты не можешь справиться хуже, чем я. А вот чего я вообще не могу взять в толк, так это почему ты. Почему он прислал запись тебе?

– Я тысячу раз задавала себе этот вопрос, и ни к чему не пришла. Он пишет, так, словно это одолжение с его стороны, но с чьей стороны это может быть одолжением, я понятия не имею. И он говорит, что следит за развитием моей карьеры. Но не то чтобы я добилась чего-то, чтобы уверить какую-нибудь шишку, что я могу пролить свет на сюжет вроде этого.

– Ну, я бы сказал, что выбрать тебя было достаточно мудрым решением, – произнес Васкез одобрительно. – В конце концов, где ты сейчас? Ты ведь добралась сюда.

– Да, верно. И тебе известно что-то об этой организации, – подтолкнула она его.

– Я …общался с одним человеком, который знал о них, – Васкез допил виски в бокале, потом налил еще. Хэйли удивлялась тому, что он еще в сознании. – И он мне рассказал такое… Блин, вообще такое…

Васкез уставился на свой бокал, вспоминая.

– Но сейчас он мертв. Да, они отлично заметают следы. Просто отлично, – по горечи в его голосе Хэйли поняла, что его собственные несчастья были связаны с ОЭН.

– Расскажи мне об этом, – настаивала Хэйли.

Васкез со стоном откинулся на спинку дивана.

– Помнишь дело о Кастилльяно?

– В смысле, той мафиозной семьи?

– Именно. Когда замочили Анжело Кастилльяно, его ребятки начали паниковать и наделали глупостей. Мы тогда повязали их хренову тучу, и даже Лиса Фрэнки. Мы держали его под арестом – ему было предъявлено множество обвинений, его адвокат носился туда-сюда неделями, и я говорил ему, что лучше дать нам имена, места и прочее. «Сотрудничая со следствием», он мог получить двадцать лет, и неплохие шансы досрочного освобождения при хорошем поведении. В противном случае, его ждал стульчик. Фрэнки согласился на первое, и допрашивал его я, – Васкез зажег сигарету, и руки его немного подрагивали.

– Он сказал мне, что вошел в семью Кастельяно сразу после того, как полгода отработал на секретную организацию ОЭН. Сказал, что кто-то из знакомых дал ему их координаты в качестве услуги. В Организации решили дать ему шанс, потому что раньше он был военным, – и обучили его всему: работе с оружием, шпионажу, дознанию, пыткам. Всему, чему в армии не учат. Ему дали пару заданий, но Фрэнки говорил, это было скучно, на низком уровне, и они его отстранили, когда он захотел больше ответственности. Потом он какое-то время работал головорезом по найму, и выполнил пару заказов для Кастилльяно. Им понравилось, как он работает, его приняли в семью.

Васкез неторопливо потягивал виски, а Хэйли с нетерпением ждала продолжения.

– Если верить Фрэнки, то Кастилльяно убил один из оперативников ОЭН.

– Он лично знал убийцу?

– Он узнал по стилю и методам, но не самого исполнителя. Фрэнки сказал, что научился отличать такие вещи, не зря же у него был позывной «Лис». Сказал, что его боссу так или иначе пришел бы конец, потому что какие-то влиятельные люди были должны ему денег. Очень влиятельные люди. И у них у всех было кое-что общее. Они были игроками.

Васкез сделал еще затяжку.

– А такие ребятки, если напуганы, то или удирают, или приходят за тобой, пока ты не послал по их душу.

– Ты сказал, у тебя короткий список подозреваемых? – напомнила Хэйли.

– Умница, – одобрительно протянул он.

– Что еще он сказал тебе об Организации?

– Сказал, что у них там все секретно, и расположено где-то в заднице. Уму непостижимо – у них там тренировочная база. И выпускают высоко дисциплинированных и изворотливых оперативников, которые берутся за такую задницу, которую правительственные псы не разрулят, и с частными заказами работают тоже. Их ФБР привлекают для своей работы, и ЦРУ.

Пепел с его сигареты упал на диван, но Васкез не заметил.

– Сказал, что девиз у них «распознать, найти и обезвредить».

– А он не сказал, где это находится?

Васкез сделал еще одну глубокую затяжку, а потом затушил сигарету в пепельнице, из которой бычки уже валились через край.

– Нет. Он сказал, что придержит эти сведения в качестве последнего козыря, если с делом что-то пойдет не так. Но через три недели после того, как я допрашивал его, Фрэнки нашли мертвым в его камере. Говорили, крысиный яд. Но я думаю, что до него добрались ребятки из ОЭН, когда узнали, что у нас ему развязали язык.

И снова в голосе Васкеза послышались тоска и горечь.

– После того, как Фрэнки убили, я начал копать. Нашел людей, имена которых он дал мне. Вскоре мое начальство отстранило меня от дела, сказали, недостаточно доказательств. Мне же казалось, что, по крайней мере, достаточно чтобы продолжать, и дальше я копал сам. Через пару недель мне позвонили и велели уволиться по собственному желанию. Когда я спросил, почему, мне ответили, что лучше уйти самому, потому что увольнение будет означать запись о том, что меня вышвырнули за пьянство и нарушение субординации. Я знал, что это решение какой-то большой шишки – перекрыть кислород, а они только пытаются замести следы. Я так и сказал начальнику – спросил, кому он продался, и берет ли взятки, вот меня и уволили.

– Мэнни, кто в этом списке подозреваемых? – Хэйли стояла на своем.

– За это ты должна мне свою пленку, – ответил он. – А я дам тебе свой список и запись допроса Фрэнки. Там много информации по ОЭН, я думаю, тебе будет интересно.

– Согласна.

– Так, уже поздно, – Васкез встал и потянулся. – Хочешь – можешь остаться переночевать здесь. Ляжешь на моей кровати, а я здесь, на диване.

Она изо всех сил пыталась не показывать своего ужаса перед такой перспективой.