Найти то... Гарина Дия
Китайские батарейки в фонаре быстро сели, но темнота не казалось такой уж непроглядной, и ноги несли меня к лагерю легко. Сказывалось бурлившая в крови радость, ведь на спине мирно похрапывал живой и здоровый Андрей… Все так же радостно я зацепился за торчавший из земли камень и растянулся на мокрой траве, слегка придавленный начавшим приходить в себя экстрасенсом.
– Ты кто? – не узнал меня в темноте Андрюша.
– Игорь. Все в порядке, я тебя вытащил, сейчас в лагерь дотащу…
– С-стой! Подожди! – его пьяные выкрики быстро перешли в чуть слышный шепот, – Уходить н-надо. Н-немедленно… Уходить…
– Так ведь мы и так из пещеры ушли, – примирительно сказал я, пытаясь успокоить, почему-то вздернувшегося экстрасенса.
– Н-нет, т-ты н-не понимаешь! Уходить всем с г-горы. Всем… Срочно… Я видел… – он еще что-то пробормотал и снова отключился.
Немного обеспокоенный я продолжил путь, размышляя, что имел в виду Андрей, и не было ли это первым признаком приближавшейся белой горячки. Судя по количеству пустых бутылок, он мог честно ее заработать.
Костер был виден издалека. Неизвестно откуда взявшийся резкий ветер нещадно трепал пламя, в напрасных попытках погасить его. Закутанные в целлофан фигуры, столпившиеся у костра, напоминали хрустальные фигурки сказочных гномов. Я замотал головой, отгоняя остатки неуместных сравнений. Не мозги сейчас нагружать надо, а ноги. Иначе я вполне могу в сосульку превратиться. Кто бы мог подумать, что так резко измениться погода. Б-р-р, холод собачий. Полцарства за кружку "уфологического чая"! Выстукивая зубами барабанную дробь, я позавидовал экстрасенсу, мирно похрапывающему на моем плече, – у него сейчас дополнительные 20 градусов в крови циркулируют. Везет человеку. Нет, с везеньем я поторопился, – после всего происшедшего главный уфолог мокрого места от него не оставит.
С этими мыслями я пересек границу светового круга, на миг вызвав к жизни "немую сцену". Но уже через мгновение стоп-кадр распался: Витька бросился в нашу сторону, Валентина сдавленно ойкнула, прикрыв рот ладошкой, Ольга судорожно стиснула жалобно зашуршавший целлофан своего плаща, а Степан Сергеевич молча поднес руку к груди и начал медленно оседать на превращенный в сидение пенек.
– Да живой он, живой, – заорал я, перекрикивая шум дождя и возмущаемой ветром листвы, – Только пьяный в стельку, а в остальном как огурчик. Хорошо проспиртованный.
В этот момент к нам подлетел Витька и, не слушая моих робких возражений, перенял у меня слабо шевелящуюся ношу.
Через полчаса переодетый и укрытый прозрачным плащом, я допивал вторую кружку чая и, наверное, по десятому разу пересказывал историю обретения блудного экстрасенса.
– Это надо же было так нализаться… Проспится – придушу собственными руками, – каким-то бесцветным голосом пообещал Степан Сергеевич, – Что б не мучиться. Никакой ответственности у человека! Мы тут с ума сходим, а он..!
– Степан Сергеевич, погодите, – вступился я, – Он ведь, можно сказать, себя уже похоронил, вот и напился на поминках. С кем не бывает? То, что я на камень присел и услышал его арии – чистой воды везение.
– Слушайте, – осенило вдруг Витьку, – а может, та пропавшая экспедиция тоже в какой-нибудь склад провалилась? А потом их всех доконала белая горячка.
И без всякого перехода добавил:
– Так сколько, ты говорил, там бутылок?
– Не меряно. Роту прапорщиков споить можно.
– Может и еще что-нибудь есть! – азартно потер руки Курицын, возвращаясь к замашкам "черарха", – Сходим завтра, поглядим…
Сходим завтра… Завтра…
– Черт, чуть не забыл! – я едва не подпрыгнул, – По словам Андрея, завтра нас здесь быть уже не должно. Всем членам экспедиции предписывается срочно рвать когти. Что-то он такое видел…
И я дословно пересказал пьяный Андрюшин лепет. Словно в подтверждении моих слов из палатки донесся вопль экстрасенса:
– Свистать всех наверх, отдать швартовы, с якоря сниматься! Это – приказ! Кто останется – я не виноват!!!
Сунувшаяся в палатку Валентина, удрученно покачала головой:
– Бредит. Так и не пришел в себя.
– Что же получается?! – кипятился Семагин, – Наслушавшись бреда этого алкоголика, мы должны свернуть лагерь, сорваться в ночь, а в придачу еще его самого на себе тащить?!
– Успокойся, Степан, – вынырнула из темноты Валентина, – тебе нельзя волноваться, у тебя сердце! Вот, положи-ка под язык.
– Но если он все-таки прав? – вмешалась Ольга, оглядывая нас всех по очереди, – Вдруг мы сейчас плюнем на его предостережения, пойдем спать, а завтра никто из нас уже не проснется? Стоит ли так рисковать?
– Рисковать мы будем, если попремся отсюда ночью в такую погоду, – возразил я, – Трава мокрая, бамбук этот дурацкий… В темноте и угробиться не долго.
– Прежде, чем принять решение я должен получить любую имеющуюся информацию, ведь вся ответственность на мне, – объявил Семагин, – Андрей не намекал, какого рода опасность нам грозит?
– Нет. Ничего конкретного.
– Может быть, он имел в виду погоду? – задумался Витька, – Я сегодня радио местное поймал: объявлено штормовое предупреждение. Из Японии идет тайфун. По силе вроде бы сравним с бушевавшим здесь в 80-м году "Филлисом". Но ведь мы не в низине, уж нас-то однозначно не затопит.
– Скала кругом, оползня не должно быть, – поддержал я его, – Чего еще нужно опасаться? Молнии? Так во-он пара высоких деревьев, в них и будет лупить. Хотя, конечно, риск есть: стихия, она везде – стихия.
– Да уж. Остаться здесь куда меньший риск, чем спуститься вниз и попасть в наводнение. Тут и опасности почти никакой. Медведи и те себя смирно ведут. В смысле не попадаются на глаза. Ай!!! Зар-раза!!!
Витька взвился как ошпаренный, схватившись рукой за левый глаз.
– Что, Витя? Что?! – немедленно подскочила к нему моя ненаглядная супруга и попыталась отвести его руку от лица, – Что случилось? Дай посмотрю!
– Черт! Укусил кто-то. Прямо в глаз!
– Не бойся, не в глаз, – уверенно заявила Ольга, внимательно осматривая сдавшегося ей на милость Курицына, – Всего лишь рядом с глазом. Неужели так больно?
– У-у-у! Еще как.
– Погоди, Витя, я сейчас, – Ольга сорвалась с места.
Н-да. Какая трогательная забота о друге мужа! Вон уже и платок успела в чае остывшем намочить – к глазу Витькиному прикладывает. За мной бы, небось, так не ухаживала… И я подозрительно воззрился на них, пытаясь угадать: не таилось ли за трогательной сценой "врач-пациент" нечто большее. Но долго наблюдать мне не пришлось – был услан в палатку за походной аптечкой.
Когда улеглась суета, мы еще раз обсудили опасность, которой можем подвергнуться во время стихийного бедствия, и на всякий случай укрепили растяжки палаток. После чего с чувством выполненного долга пошли спать, наложив негласное табу на разговоры о смутных предупреждениях Андрея. И когда я попытался шутить по этому поводу, никто не поддержал моего игривого настроения, катая в голове одну единственную мысль "А проснемся ли мы завтра утром?"
Я широко распахнул глаза, пытаясь разглядеть в кромешной тьме хоть какой-нибудь ориентир. Сон, поджав хвост, стремительно ретировался из моей головы, оставив после себя странное полублаженное состояние. Интересно, что же все-таки меня разбудило? Движение? Шум? Я насторожено прислушался, но ничего кроме мирного похрапывания Витьки не нарушало ватной тишины, со всех сторон окружившей палатку. Странно. Я не смог различить ни единого звука. Ни свиста ветра, ни шелеста дождя, под которые мы так сладко заснули. Тайфун отменяется? Синоптики опять гадали не на той кофейной гуще? Или это затишье перед бурей?
На всякий случай я решил установить связь со своим внутренним голосом, который в последнее время довольно часто подавал дельные советы. Но на этот раз ничего в себе не обнаружил. Ничего… Кроме пугающей пустоты, медленно и неотвратимо стягивающейся холодной удавкой вокруг почему-то зачастившего сердца. В голове еще успела мелькнуть мысль о том, что полностью затянувшаяся петля может стать мне пропуском на тот свет, прежде чем я был погребен лавиной страха, обрушившейся на меня из неведомых высот. Нет, не страха – первобытного ужаса, который не оставляет в душе места для чего либо иного.
Тело выгнулось дугой, готовое выложиться до конца в безнадежной попытке спастись, руки не расстегнули, а разорвали молнию спальника, и я вскочил, даже не вспомнив, что высота палатки на такое неадекватное поведение абсолютно не рассчитана. Натянув головой брезентовую крышу, я заметался в поисках выхода, давясь подкатывающими к горлу комками страха. Скорее вырваться отсюда и бежать, бежать, бежать..! И тут в глаза мне бросилась рассекшая непроглядный мрак едва заметная светлая полоска. Она все расширялась и расширялась, пропуская в палатку сырой холодный воздух вместе с белесыми щупальцами тумана, пока не превратилась в довольно приличную щель. Упав на четвереньки, я кинулся к спасительному выходу из тьмы и ужаса, натыкаясь по пути на что-то шевелящееся, вскрикивающее и, вырвавшись из палатки в затянутый туманной пеленой окружающий мир, с быстротою гоночного "болида" понесся прочь. "Прочь, прочь отсюда, – мелькали в сознании неясные обрывки, – Бежать, бежать и не останавливаться. В этом твое спасение".
До сих пор не понимаю, как я не переломал себе ноги в серой мгле, которая лишь перед самым моим приближением обнажала то черные кусты, то искривленные деревья, то нагромождения каменных обломков. Безумие схлынуло так же внезапно, как и накатило. Легкие разрывались от невозможного бега и я, призвав на помощь, просыпающийся разум, сумел, наконец, затормозить. На самом краю хорошо знакомого мне обрыва. Па-ба-ба-бам.
Не успел я отдышаться и начать мыслить логически, как услышал чуть в стороне треск сминаемых кустов и громкое надсадное дыхание. Неожиданный порыв ветра на долю секунды расчистил пространство от тумана и я увидел, как к обрыву на бешенной скорости прет Витька, с энергией обезумевшего танка сметая все на своем пути. Понимая, что кричать бесполезно, потому что он, скорее всего, полностью невменяем (точно так же как я пару минут назад) я рванулся наперерез, моля бога, чтобы не споткнуться. Мой толчок, помноженный на инерцию и скорость, должен его свалить, несмотря на разницу в весе, надо только зайти под нужным углом. А потом я уж как-нибудь сумею развернуть Витьку в другую сторону, в конце концов, ему сейчас все равно куда бежать. Вот именно, что "все равно"! По закону подлости, когда до нашего столкновения на краю обрыва оставались считанные секунды, ничего не соображающий Курицын неожиданно изменил направление, и мы столкнулись грудь в грудь.
Дополнительные двадцать килограммов Витькиного веса не оставили мне ни единого шанса. Ноги оторвались от земли, и я скорее ощутил, чем увидел, как в полном соответствии с законами физики меня выносит за кромку обрыва, до краев заполненного медленно текущим туманом. Я почувствовал, как расступается подо мной воздух и, успев подумать о том, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, полетел вниз. К счастью полет этот был не долгим: из серого киселя мне навстречу рванулся горизонтально торчащий древесный ствол, выбивший из меня при столкновении весь воздух. Что есть силы обхватив его руками, я сумел подтянуться и даже оседал так вовремя подвернувшееся дерево. Вот только вздохнуть абсолютно не получалось, и это, пожалуй, испугало меня больше, чем полет в тридцатиметровую пропасть. Предпринимая попытку за попыткой протолкнуть в легкие хотя бы кубический сантиметр воздуха, я услышал над собой какой-то шум, изумленный возглас и звук удаляющихся шагов. Слава богу, Витька очнулся! Наверное, он так и не понял, что именно удержало его от падения, и теперь преспокойненько возвращался обратно к лагерю. А я не то, что крикнуть, вдохнуть не мог.
И все-таки мне удалось отдышаться. С трудом, но удалось. А на повестке дня (то есть ночи) остался еще один важный вопрос: как взобраться по трехметровой отвесной стене, не имея абсолютно никакого альпинистского снаряжения и опыта. Собрав воедино скудные познания по теории альпинизма, неизвестно откуда просочившиеся в мою память, я рискнул сделать вывод: в данной ситуации лучше всего совершать восхождение босиком. Осторожно улегшись на подозрительно потрескивающий ствол, я протянул руку, чтобы снять кроссовки, и дернулся от неожиданности, ощутив под пальцами свои босые ноги. А ведь мог бы догадаться, что охватившая меня паника не оставила времени на обувание. И как я их только не располосовал, пока несся по усыпанному камнями плато?
Думаю, что за этот трехметровый подъем мне вполне можно было бы присвоить звание мастера спорта по скалоползанью. Н-да, никогда не думал, что сумею провисеть, зацепившись пальцами одной руки за небольшой выступ, пока ноги находились в поиске хоть какой-нибудь опоры. Выбравшись наверх, я какое-то время потратил на приведение в порядок своих растрепанных чувств и, хромая на обе ноги, которые почему-то наступали исключительно на острые предметы, двинулся к лагерю. Когда половина пути уже была благополучно пройдена, в моей голове вдруг что-то щелкнуло, заставив замереть на месте. Ольга! Что с Ольгой?! Как далеко загнал ее ужас? Может быть, она нуждается в немедленной помощи?! Словно в подтверждение моих мыслей из лагеря донесся женский крик, перешедший в безутешные рыдания. Я поднажал и, разорвав туманную пелену, вылетел прямехонько к реанимированному костру.
Душа предательски ухнула в пятки, когда я разглядел распростертое на земле тело Степана Сергеевича, над которым горько плакала Валентина, периодически отталкивая от себя Ольгу, безуспешно пытавшуюся ее успокоить. А в это время упрямо закусивший губу Витька делал Семагину массаж сердца и искусственное дыхание. Но мне сразу стало ясно, что надежды на благоприятный исход практически нет. Услышав за спиной слабый шорох, я резко обернулся и уперся взглядом в помятое и какое-то отсутствующее лицо экстрасенса Андрюши.
– Сердце, – тихо пояснил он, не дожидаясь моих вопросов, – у него было больное сердце… А этот страх… Пока Витя держит его, но…
– И ничего нельзя сделать? – хрипло спросил я, заранее зная ответ, – Ты же экстрасенс, черт побери!
– Именно. Всего лишь экстрасенс, а не господь Бог! – окрысился Андрей, – К тому же не в лучшей форме, сам понимаешь… Но даже будь я в расцвете сил, все равно не смог бы завести заглохший мотор. Вот потом, – да: заработавшему сердцу я уже не дал бы остановиться…
– А может, изобразишь из себя электрошок? – ни с того ни с сего взбеленился я, и понес уже окончательную околесицу – Положишь руки Степану на грудь и как вдаришь током, ты ведь им неплохо в щитовой здешнего уфо-центра зарядился… Глядишь, сердце и завелось бы!
Андрей, видя мое состояние, даже ответом утруждать себя не стал, а только покрутил пальцем у виска и безнадежно махнул рукой. Услышавшая нашу перепалку Ольга, как-то странно посмотрела на меня и словно сомнамбула направилась в палатку. Видимо ей стало стыдно за мое идиотское поведение.
– Ну, что? – шепотом спросил я, когда Витька, прервавшись на секунду, приложил ухо к груди Степана Сергеевича.
Витька отрицательно покачал головой и, не желая смиряться с поражением, продолжил реанимационные мероприятия.
– Игорь, – Ольга тронула меня за плечо, – прости, я как-то сразу не сообразила… Наверное, из-за шока… Может быть это поможет?
И протянула оч-чень хорошо знакомый моей шкуре предмет, отдалено напоминавший фонарик. Шокер! Разрешенное к свободной продаже высоковольтное средство самообороны… Откуда?! Но все это может подождать… Я буквально вырвал шокер из рук жены и одним прыжком оказался возле Витьки, смутно понадеявшись, что батарейка окажется рабочей. Курицын недоуменно покосился на меня, а когда понял, что я ему протянул, в свою очередь меня чуть без руки не оставил.
Затаив дыхание мы смотрели, как Витька, вжимает электроды в смутно белевшую грудь главного уфолога.
– Разряд! – прошептал я.
И тело Степана Сергеевича конвульсивно дернулось, подчиняясь настойчивому приказу многих тысяч вольт.
– Завелось! – ахнул стоявший рядом Андрей, пристально вглядываясь в нечто одному ему видимое, – Ё-твоё-наше, завелось!!!
И, с неожиданной силой оттолкнув в сторону меня с Витькой, он бухнулся на колени возле самостоятельно вздохнувшего Семагина, раскручивая руками карусель пассов.
– Не вой белугой! – рявкнул он на Валентину, – Ищи в аптечке нитроглицерин. Да не в таблетках – пшикалку тащи. Вам, мужики, носилки делать, Олечка вещи пускай собирает, но только самые необходимые. Чем раньше выйдем, тем больше у Сергеича шансов. Нам ведь отсюда до ближайшей больницы пилить и пилить.
– Да-а-а, – протянул Витька, рубя своим знаменитым ножом подходящее по размеру и стройности деревце, – Вот тебе и аномальная зона. Что это было? Никогда ничего подобного со мной не случалось. Думал, что не из робкого десятка, а тут так драпанул, – только пятки засверкали…
– Храбрость или трусость тут ни при чем, – пыхтя над соседним деревцем, успокоил я друга, – Кажется, я догадался, что это была за хренотень…
– Ну! Пролей бальзам на мое угнетенное самолюбие!
– Инфразвук. Вот тебе вполне научное объяснение. Без всяких тарелочек и АЯ. Еще великий Тесла, проводя эксперименты с низкочастотным звуком, был поражен его влиянием на наш хрупкий организм. Взбрело ему однажды в голову во время демонстрации в кинотеатре какого-то фильма подать на динамики инфразвуковое сопровождение. И – привет. Зрителей охватил такой ужас, что они чуть не затоптали друг друга, продираясь к выходу. А несколько человек даже скончались от сердечного приступа.
– Понятно. Выходит, повезло Степану, что у Ольги под рукой электрошокер оказался. Слышал я, что при его применении сердце остановиться может, но чтобы наоборот…
– Кстати о "наоборот". Ну-ка повернись другим боком, что-то мне в твоей физиономии не нравится.
– Не нравится, видите ли, ему! – фыркнул Витька, неохотно выполняя мою просьбу, – Не думал, что у тебя голубизна во взгляде прорезается. Ладно уж, гляди, если не страшно.
Зрелище, открывшееся мне в хилом свете фонарика, действительно оказалось не из приятных: Витькин левый глаз исчез, полностью погребенный под вздувшейся опухолью.
– Я теперь им даже смотреть не могу, – пожаловался мой друг, – Вот ведь какую подлянку мне устроила эта тварь кусачая. Не помнишь, как Звягинцев ее называл?
– Белоножка. Видимо, от того, что после ее укуса человеку недалеко и до белых тапочек. Ты бы помазал чем-нибудь. А?
– Вот еще, время на ерунду тратить! Все, кончай треп – дыхалку побереги. Нам с горы с носилками спускаться, а тут еще, как назло, дождь опять зарядил…
И дождь, надо сказать, зарядил неслабый, так что наш спуск напоминал скорее заплыв "моржей": кругом вода, холод, пронизывающий ветер и достающий советами тренер. Это я об экстрасенсе. Вместо того, чтобы заниматься своими нематериальными делами, он бесцеремонно покрикивал на нас, ежеминутно поучал и просто путался под ногами не хуже вездесущего бамбука. Когда же, наконец, часам к четырем мы благополучно добрались до подножия горы Чудес, все были настолько измотаны, что даже не сразу обратили внимание на странный отблеск, вызванный лучами наших фонарей.
– Не может быть! – ахнула Ольга, направляя свой фонарь на дальний конец знакомой поляны, – Это же…
– Звягинцевская "Делика", – мрачно резюмировал Андрей, – Оно нам, конечно, на руку: махом Степана в больницу доставим, но…
– … какого черта она тут делает? – сформулировал я, терзавший всех нас вопрос, – Ведь Алекс должен был приехать за нами только через три дня.
– Да какая, блин, разница! – завелся Курицын, – Есть машина – и, слава богу!
– Только что мы с ней делать будем? Без ключей, – не выдержала Ольга.
– Взламывать!
И Витька, опустив носилки, решительно двинулся на штурм вершины японского автомобилестроения. Выбив стекло, и варварски расправившись с заоравшей на всю округу сигнализацией, он напрямую соединил провода, гоня взбалмошные электроны на свечи накала. Еще секунда и "Делика" по-женски мягко заурчала, осветив мощными фарами нашу сплоченную команду, едва держащуюся на ногах.
Пока Валентина поудобнее устраивала Степана Сергеевича на заднем сидении, пока Витька загружал в салон промокшие насквозь рюкзаки, пока я ругался с Андреем, выясняя, кто займет место впередсмотрящего, Ольга хмуро оглядывала терзаемые усилившимся ветром кусты.
– Мы не может уехать, – кусая губы, заявила она, – Нам не известно, почему он приехал раньше времени, но о том, что произошло не сложно догадаться: Алекс пошел на гору Чудес. И не дошел. Неужели мы даже не попытаемся найти его?!
Последние слова Ольга почти выкрикнула.
– Оля, родная, – я обнял ее за плечи, – Ты же сама понимаешь, что шансов найти его ночью в такую погоду, у нас практически нет. Сейчас на счету каждая минута: если мы задержимся, то Степан… Ну, ты понимаешь… Как только доберемся до города, сразу сообщим спасателям, они куда лучше чем мы организуют поиски. Да, не расстраивайся ты так, все будет хорошо!
В поисках моральной поддержки я повернулся к экстрасенсу Андрюше, по выражению лица которого можно было четко понять: да, будет хорошо. У кого угодно, только не у нас.
– Не хочу сгущать краски, – задумчиво протянул он, – но думаю, все не так уж безоблачно. Посмотрите, что с погодой твориться. Если это идет обещанный тайфун, то спасатели раньше чем через три-четыре дня здесь не появятся. А может, не появятся вообще: у них будет дел невпроворот с ликвидацией последствий стихийного бедствия.
– Что ты предлагаешь? – спросил помрачневший Витька, и я понял, что отъезд откладывается. Бросить Алекса без малейшей надежды на помощь, было выше его сил.
– Ну… Можно разделиться. Вы повезете Степана, а я останусь и попробую поискать…
– Один?! Опять?! – вырвалось у меня, – Давно заживо погребенным не работал? Хочешь еще один склад с саке раскурочить? Не пойдет! Я с тобой останусь…
– И я! – встряла Ольга.
– Ни – за – что! Ты поедешь вместе со всеми. Это – приказ мужа.
Супруга фыркнула и, высоко задрав нос, демонстративно потащила свой рюкзак из автобуса.
– Витя, да хоть ты ей скажи! – кипя от возмущения попросил я, – Тебя она почему-то слушает…
– Я – свободная женщина, и мне никто не указ!
– Ты – не свободная, ты – замужняя и…
– Брек! – вклинился между нами экстрасенс Андрюша, – Погодите копья ломать, или еще чего похуже. Дайте мне пятнадцать минут и я, может быть, смогу кое-что выяснить о судьбе Алекса. Тогда и будем решать… О’кей?
– О’кей, о’кей, – буркнул Витька, – но только пятнадцать минут. Сдается мне, что если задержимся с выездом – можем вообще отсюда не выбраться. Речки, что мы в брод проезжали, поднимутся и – ку-ку. Застрянем тут надолго.
Андрей рассеянно кивнул, находясь уже где-то не здесь, и медленно двинулся в обход микроавтобуса. Потом вернулся, поводил головой из стороны в сторону, словно принюхиваясь, и напрямик двинулся к черневшему впереди склону горы Чудес, освещая себе путь укрепленным на совершенно мокрой кепке фонариком. Я на всякий случай подхватил ружье и, обреченно вздохнув, потопал за ним: вдруг опять потеряется?
– Как думаешь, что с ним случилось? – спросил я, продираясь вслед за Андреем, через какие-то двухметровые заросли, регулярно выплескивавшие порции холодной воды прямехонько мне за шиворот.
– Думаю, он приехал забрать нас до тайфуна. Иначе, как выразился многоуважаемый Виктор, мы застряли бы тут надолго. Значит с момента, как Алекс начал подъем, прошло не менее пятнадцати часов. И…
– Что "и"?
– И тогда у нас два варианта: он либо уже мертв, либо лежит без сознания. У него ведь сотрясение, могла голова закружиться. А дальше – потерял равновесие, упал, и снова треснулся головой.
– Второй вариант мне нравиться больше, – пробормотал я.
– Мне тоже. Кроме того, мои эстрасенсорные чувства подсказывают, что так оно и есть.
– А что еще они тебе подсказывают?
– Что нам сейчас придется его тащить на себе, – удовлетворенно усмехнулся Андрей, склоняясь над чем-то скрытым от меня высокой травой.
Я рванулся вперед, так, что чуть не сбил экстрасенса с ног. Звягинцев лежал неподвижно, уткнувшись лицом в сгиб руки, совсем как тогда, в гараже. Быстрый осмотр, немного успокоил нас: Алексей был скорее жив, чем мертв. Пульс хороший, дыхание слабое, но ровное.
– Точно, башкой треснулся, – Андрей закончил водить руками над Звягинцевым, – Бери его под мышки, Игорек, а я с ногами управлюсь. Ну, потащили.
И мы потащили. И тащили довольно бодро, – за шатающимися словно пьяные кустами уже различался свет фар, – когда я вдруг ощутил в груди знакомую стягивающуюся пустоту. Па-ба-ба-бам. Только очередного приступа страха нам сейчас не хватало для логичного завершения экспедиции. Стоило только представить, как мы опять разбегаемся кто куда по ночному лесу, меня холодный пот прошиб без всякого инфразвука. Но, слава богу, повторения давешнего кошмара не произошло. Возможно, потому, что инфразвук орал на всю катушку только на вершине, а сюда докатывались лишь его слабые отголоски. Сердце ухнуло в пятки лишь на какое-то мгновенье, и на этот раз контроля над собой мы с Андреем не потеряли. Подумаешь, руки немножко затряслись, что мы с похмельем не знакомы? Да мы… И тут до нас донесся женский крик, в котором слышалось столько ужаса, что хватило бы на десять инфарктов. И сразу следом жуткий рев, – рев разъяренного до последней крайности зверя.
Да простит меня Леша Звягинцев, но я как держал его, так и бросил, даже не удосужившись убедиться, что его многострадальная голова опять не соприкоснется с чем-нибудь весьма твердым. Огромными прыжками, пробивая себе дорогу в травяных джунглях, я помчался на крик, на ходу взводя ружейные курки. Когда последние кусты расступились под моим напором, мне открылась поляна, противоположный конец которой хорошо освещался фарами "Делики". В этом свете, заставлявшем косые струи дождя сверкать елочной мишурой, к спасительному автобусу летела Валентина, за которой с куда большей скоростью неслась огромная лохматая туша, оглашая окрестности жутким рыком.
"Медведь, – констатировало сознание, выдавая непривычно короткие рубленные фразы, – Взбешен инфразвуком. Метров сто. Не добью". И, изо всех сил стиснув ружье, я кинулся сокращать это проклятое расстояние, гоня прочь мысли о том, что все равно не…
Успел Витька. Безоружный он стоял там, совсем рядом, и времени выхватывать из автобуса заботливо укрытое от дождя ружье, у него уже не было. А потому он сделал единственное, что ему оставалось: шагнул между налетающим зверем и растянувшейся на мокрой траве Валентиной, сжимая обеими руками блеснувший голубой сталью нож. Увидев перед собой еще одного ненавистного двуногого, медведь поднялся на дыбы и бросился вперед, стремясь скорее сжать Витьку в своих смертельных объятьях.
Шестьдесят метров. Это предельное расстояние. Скорее всего, мои пули даже шкуру его не пробьют, только выбора у меня все равно нет. Дуплет на мгновение перекрыл даже визг Валентины потерявшей голову от ужаса, но видимого вреда зверю не причинил. Медведь лишь на мгновенье повернул голову в мою сторону. И тут Витька прыгнул сам, изо всех своих отпущенных богом сил вбивая тридцатисантиметровое лезвие в медвежье горло. Но уклониться от ответного удара огромной лапы он уже не успел. Его как тряпичную куклу приподняло над землей и отбросило в мою сторону как минимум на пять метров. Оглушительный рев раненого хозяина тайги едва не порвал мне барабанные перепонки, застывший на задних лапах зверь медленно развернулся и двинулся в сторону неподвижно лежащего обидчика.
Тридцать метров. Руки судорожно перезаряжают ружье. Я сейчас, Витька… Сейчас… Но коварный камень как живой подкатывается мне под ноги и я кувырком лечу на землю от удара выронив ружье. И на секунду изумленно замираю, услышав два выстрела. Медведь опять страшно ревет, но намерений своих не оставляет, и мне ничего не остается, как, матюгаясь, подняться и подбежав к бесчувственному Витьке уже почти в упор всадить обезумевшему зверю две пули в маленький налитый кровью глаз. Пока я опять перезаряжаю ружье, медведь укоризненно смотрит на меня единственным уцелевшим глазом, который уже начинает подергиваться смертной дымкой и, тяжело вздохнув, оседает на политую его кровью землю. Как сказал бы Звягинцев: все, аллес.
Тихо подошедшая Ольга, положила рядом Витькино ружье и обняла меня пропахшими порохом руками, а я все не мог оторвать взгляда от бесформенно груды шерсти, в которой еще минуту назад бурлила смертельно опасная жизнь.
– Вить, вставай, – тихо позвала Ольга, – Все хорошо.
И, опустившись на колени, стала нежно (на мой взгляд даже слишком нежно) гладить его плечо, располосованное четырьмя острейшими когтями. Если бы не Витькина бронебойная кожаная куртка, ему бы не поздоровилось. А так, кажется, останутся просто царапины.
– Осторожно, Оль, – нагнулся я над другом, – Осторожно. Такое падение могло ему и позвоночник повредить.
– Не-е-е. С позвоночником у него все в порядке, – безапелляционно заявил экстрасенс Андрюша, подтаскивая Звягинцева в общую кучу, – Тоже головой стукнулся. Вот ведь как получается… В прошлом году – ноги, а в этом – головы. Ничего, оклемается. Только не пора ли нам когти рвать? Да не у медведя, Игорь! Это я в фигуральном смысле: глядите, что вокруг творится.
А творилось, надо сказать, весьма неприятное. Налетавшие порывы ветра десятками ломали жалобно трещащие ветки, дождь же перерос в настоящий тропический ливень, под которым вдохнуть и то – проблема.
– Н-да…Пора сматывать удочки, – констатировал я, – осталось решить одну малю-ю-юсенькую задачку. Кто машину поведет? Все водители временно выбыли и строя.
– Я поведу, – почему-то потупилась Ольга, – Меня Витя учил… Мне осталось только вождение сдать, чтобы права получить…
– Это когда же вы успели?!!
– Ну, ты ведь в свой "Путь меча" каждый вечер путь держал, а мне до того противно стало одной дома сидеть! Дай, думаю, научусь машину водить. Вдруг ты ее потом мне купишь? Ведь ты купишь, правда? Вот я Витю и попросила. Ты ведь знаешь, как трудно мне отказать.
Та-а-ак. Оказывается, моя жена уже чуть ли не на Шумахера экзаменуется, а муж узнает об этом в последнюю очередь! Интересно, какие еще тайны скрывает от меня любезная супруга? Ладно, очухается Витька, я ему… И тут Витька сел.
– Отставить разговорчики, – пробормотал он слегка заплетающимся языком, – Пока главнокомандующий жив – он у руля. Только донесите меня до него. Пожалуй, сам я не дойду.
Как мы выбирались с этой чертовой горы Чудес, заслуживает отдельной приключенческой повести. Дважды наш автобус чуть не придавило падавшими деревьями, трижды чуть не сдуло с дороги. Один раз только Витькина сноровка спасла нас на переправе, когда машину как пушинку закружило подпитанное ливнем течение. Но больше всего беспокойства лично мне пришлось пережить, когда мы уже были на трассе и за штурвал села Ольга. Потому что у Витьки к этому времени заплыли оба глаза; один укушенный белоножкой, а другой подбитый его неудачным приземлением. Такое жестокое испытание не для всякого мужа: сидеть на переднем сидении рядом с вцепившейся в руль женой и при каждом даже пустяковом повороте твердить про себя: "Оборони царица небесная". В общем, когда мы подъезжали к приемному покою областной больницы, Витька, обращаясь к только что очнувшемуся Звягинцеву, выразил всеобщую мысль:
– Этой горой Чудес я сыт по горло. В ваши сахалинские леса меня теперь калачом не заманишь!
– А что ты скажешь на счет моря, товарищ Курицын, – хитро улыбнувшись, поинтересовался Алексей, – Я ведь выполнил обещание и кое у кого справки навел насчет японского наследия… Как вы, друзья, смотрите на то, чтобы заняться дайвингом?
Ответа обалдевшего Витьки я уже не разобрал. Потому что очнулся лежа на полу в своей квартире, сосредоточенно вслушиваясь в короткие гудки, издаваемые телефонной трубкой, выпавшей из моей занемевшей руки.
Глава 3
Сначала я аккуратно пристроил трубку обратно на телефон – не дай бог, отключат за нарушение правил эксплуатации. Затем пошел на кухню и, наверное, целый час колдовал над кофе. Мозг, перегруженный неожиданно свалившимся на него колоссальным объемом информации, требовал от хозяина бережного обращения. И я послушно не допускал в него никаких мыслей, кроме вычисления количества кофе, сахара, гвоздики, корицы, коньяка и воды, необходимых для заполнения трехсотграммовой кружки до золотистого ободка, бегущего по ее краю.
Когда же, наконец, удалось вернуть к нормальному режиму работы оба разбалансированных полушария, мною был сделаны несколько очевидных выводов. Да, память вернулась, и вернулась почти полностью, причем с захватом нескольких эпизодов прошлой жизни. Да, по закону подлости, именно те воспоминания, которые так необходимы мне в данный момент, по какой-то причине объявили себя невозвращенцами. И я как был без понятия о причинах, по которым угодил в главные действующие лица дешевого детектива, так без него и остался. И потому, черт побери, я все также не знаю, что же мне теперь делать. Вопрос вполне в духе русской интеллигенции. Что делать, что делать… Трубку снять, вот что! А не то телефон сейчас разорвется от возмущения.
– Алло.
– Привет, рыцарь джедай! – радостно возопил экстрасенс Андрюша, – С возвращением в ряды ничего не забывающих граждан нашей необъятной Родины. Как тебе экскурсия? Результативна, правда?
– Спасибо, Андрей, – искренне поблагодарил я, – Даже не знаю, что бы я делал без твоей помощи. Вот только осталась одна небольшая проблемка – я вспомнил все, кроме самого главного: что же все-таки этим козлам от меня нужно…
– Погоди-погоди… Так ты выходит не всю память вернул? – заволновался Андрей, – Черт, а я-то надеялся, что в том сейфе информация о твоем будущем хранится…
– В каком еще сейфе?
– Ах, да. Ты же не успел увидеть. Как только дверца открылась, тебя сразу в тело затянуло… А я смотрю: в твою ячейку еще и сейф несгораемый встроен. С кодовым замком. И код между прочим двенадцатизначный. Я даже не попытался его открыть, – думал в этом сейфе будущее твое припрятано. А зачем нам в будущее соваться? Вот и я говорю – не зачем! К тому же там такая сигналка навороченная, не приведи господи, ошибиться в наборе – мигом заметут. Значит, это твои самые важные воспоминания туда поместили. Интересно только кто и зачем?
– Стоп, Андрей. Подожди, дай мысли в кучу собрать. Так ты думаешь, что мне нарочно кто-то память стер?
– Не стер, а заблокировал. Если бы стер, тебе бы уже никто не помог. Значит, расчет был на то, что информация эта еще пригодится.
Н-да. Час от часу не легче. Думал я, что только две стороны в моей памяти заинтересованы, а тут еще третья объявилась. Которой выгодно, чтобы две другие с носом остались. Для чего этой третьей стороной мне и была состряпана временная амнезия. Ничего не понимаю. Ну, ничегошеньки. Как же меня угораздило угодить в такой переплет? И как теперь из него выбраться..?
– Слышь, великий и ужасный, – немного непочтительно обратился я к своему гуру, – Ты меня неграмотного вот насчет чего просвети: можно этот сейф вскрыть или нельзя?
– Вообще-то – льзя. В смысле, – можно. Только очень уж рискованно. Если напортачим с кодом – будет один шанс из миллиона удрать до того, как служба безопасности за нас примется.
– Очень мило. Как же мы этот код узнаем?
– Ну, есть у меня одна идейка… Но проверить ее, увы, можно только на месте. А в случае неудачи…
– Что в случае неудачи?
– Мы так и не выйдем из транса, который со временем перейдет в кому, – жизнерадостно заявил экстрасенс Андрюша, – А потом уже и в смерть. Тело не может долго обходиться без души.
– Очень мило. Но выхода у меня нет. Когда начинаем? Сейчас?
– Ишь, какой прыткий! Мне, между прочим, подготовиться надо. Морально и физически.
– Опять похмелье донимает? Да не пыхти ты так возмущенно в трубку. Я ведь даже отсюда перегар чую.
– Чует он! Ясночуящий выискался на мою голову! Ты лучше еще раз хорошенько подумай, – это действительно очень-очень-очень опасно…
– Андрей, я все понимаю. Тебе не следует так рисковать из-за меня. Может, я сам попробую, а? Ты мне все объяснишь и…
– И не продолжай даже! На твоих губах еще астральное молоко не обсохло, чтобы без великого и ужасного экстрасенса Андрюши совать шею в ментальную петлю. Ты без меня даже дверь астрального лифта не откроешь. Так что времени тебе даю до вечера. Не торопясь, взвесь все "за" и "против", а часиков в десять я тебе перезвоню. Вот тогда и решим окончательно. О’кей?
– Угу, – закивал головой я, даже не сообразив, что до передачи изображения в нашей стране еще как минимум лет тридцать, – Буду ждать звонка. Удачи.
– И тебе, – бросил Андрей, и задумчиво добавил, – Сегодня она Игорю Семенову очень даже понадобится.
Не прошло десяти минут после нашего разговора, как телефон зазвонил опять.
– Игорь Владимирович, доброе утро. Вы ничего не хотите мне сообщить? Насчет вашей вернувшейся памяти?
Па-ба-ба-бам! Как же я мог забыть, что мой телефон скоре всего прослушивается! Впрочем, не удивительно, по сравнению с тем, что из памяти совсем недавно выпала моя жизнь, это сущие пустяки.
– Если вы прослушивали наш разговор, то прекрасно поняли, что интересующую вас информацию, мне вспомнить не удалось. Пока. Но возможно очень скоро…
– И чем скорее тем лучше, уважаемый Игорь Владимирович. Не то, чтобы ваш сын причинял мне излишние хлопоты, но, думаю, вам самому не терпится забрать его домой. Так что вы уж постарайтесь… Только не вздумайте вести двойную игру, неблагодарное это занятие. Обычно, когда такое всплывает, конкурирующие стороны договариваются и совместно наказывают незадачливого игрока. Или членов его семьи. Надеюсь, вы меня поняли.
– Вполне, – я очень старался, чтобы голос мой звучал ровно, – Двойной игры не будет.
– Что ж, хочется верить, господин Семенов. Хочется верить…
Когда сердце перестало колотиться как бешенное и принялось отстукивать ритм гудков, я бросил трубку и стремглав вылетел из квартиры. Не хватало еще, чтобы другая сторона сейчас позвонила. Чаша моего терпения была полна до краев, так что я вполне мог наговорить такого… Нет-нет-нет, будем предельно вежливыми и покладистыми. Не играть в двойную игру? Да, с нашим удовольствием. Я с вами, господа, не в двойную – в четверную сыграю. Дайте только код к сейфу с нужными воспоминаниями подобрать. Кстати, о сейфе. Несмотря на то, что Андрей обрисовал далеко не радужные перспективы нашего будущего в случае неудачи при его взломе, мне почему-то верилось, что все будет хорошо. Видимо, сказывался переход к позитивному мышлению. Но уверенность уверенностью, а попытаться разгадать шифр – моя прямая обязанность. Что там у нас связано с цифрой "12"?
Воскресный город летом – вымерший город. Обычная толчея сменяется праздным шатанием одуревших от жары жителей, в редком потоке которых слежку можно засечь «на раз». Если ты профессионал, разумеется. Но так как профессионалом я не был, то и слежки за собой не замечал, хотя находился в полной уверенности, что таковая имеется в наличии. Еще бы не имелась, я всей спиной ощущал на себе пристальный взгляд, но, сколько не вертел головой, сколько не пристраивался к витринам, вглядываясь в отраженную улицу, ничего подозрительного так и не заметил. Ну и флаг им в руки со всеми вытекающими последствиями. У меня задача поважней – отыскать ключ к шифру. 12 часов, 12 месяцев, 12 знаков зодиака, 12… чего еще..?
Я так погрузился в логические построения, что не заметил, как в который уж раз упрямые ноги притащили меня на привокзальную площадь. Это потихоньку начинало раздражать. Что я других мест в городе не знаю? Нет, чтобы в парк сходить, или в сквер возле нашего "Макдоналдса"… К тому же народу здесь сегодня сновало необъяснимо много. С чего бы?
– Это куда же страна катится?! – горестно вопрошала пожилая дама, укрытая от солнца огромной соломенной шляпой, – Четвертую электричку отменяют! У меня же все помидоры "тимуровцы" уберут, если я сегодня до дачи не доберусь!
– Говорят "телефонный террорист" позвонил и сказал, что где-то пути заминированы, – оживленно затараторила ее соседка, обрадованная возможностью выдать "на гора" свежие новости, – три часа уже с собаками ищут…
– Да, недавно ведь объявляли, что скоро начнут снова электрички пускать, – поддержал разговор пожилой мужчина с военной выправкой и двумя тяжеленными сумками, – Ничего там не нашли. Я бы этим пацанам за подобные шутки уши пообрывал…
Н-да, с необычным наплывом пассажиров все ясно. Не ясно только, какого черта я сюда приперся? Откуда эта странная любовь к железнодорожным коммуникациям? Попахивает психическими отклонениями. Хорошо, хоть голых девиц пока не вижу. Или, как выразился бы экстрасенс Андрюша, "не ясновижу". Ну, раз уж я все равно здесь, попробую хоть цыганку Анжелу отыскать; кажется, мне взбрело в голову вручить ей за правдивое гадание сто долларовую банкноту. И только я собрался ринуться в толпу, медленно потянувшуюся к перрону, как вдруг увидел легкую на помине Анжелу, которая с озабоченным видом гнала перед собой небольшую стайку молодых цыганок. "На промысел выводит", – подумал я и сразу понял, что ошибся: бригада гадалок, напротив, покидала доходное привокзальное место. Странно. Чего это они бизнес свернули в такую рань? Или наша доблестная милиция решила объявить месячник борьбы с шарлатанством и использованием элементов гипноза в корыстных целях?
– Анжела, – громко окликнул я цыганку, – подожди!
Она заметила меня и, что-то приказав своим подопечным, быстрым шагом отделилась от их живописной группы.
– Ай, молодой чэловек, – укоризненно покачала головой гадалка, – Зачэм опять пришел?
– Вот, – почему-то смутился я, протянув ей деньги, – ты мне очень помогла. А я не привык оставаться в долгу…
Анжела повертела в руках мою сотню, прислушиваясь к шелесту купюры, посмотрела на свет, зачем-то поплевала на нее и, удовлетворенно кивнув, спрятала, да так быстро, что я даже не успел разглядеть куда именно.
– Хороший ты клиент, щедрый. Долги помнишь… Только все же переплатил. Ничэго особенного Анжэла тебе не сказала…
– Только не говори, что хочешь мне сдачу дать, – улыбнулся я, – все равно не поверю.
– Сдачу… – задумчиво протянула она, – А сдача моя такая: уходи отсюда. Разве ты не чувствуешь, чем здесь пахнет?
– Чем?
– Кладбищем. Землею могильной. Слышишь? Это вороны кричат, матери плачут…
Тут Анжела закатила глаза и понесла уже полную околесицу, причем по-цыгански. Потом, опомнившись, пристально взглянула на меня и, вновь перейдя на русский, добавила:
– Ты ведь тоже должен это чувствовать! Как я. Вот! – выкрикнула она и быстро ухватила меня за руку.
Ледяной ладонью погладили меня по затылку. Что-то неуловимое сгустилось вокруг, может быть, и вправду запах, а может – что-то иное, неподвластное сознанию, гнетущее и пугающее. Анжела уже выпустила мою руку и быстро засеменила прочь, подгоняя гортанными выкриками притихших цыганочек, а я все стоял, пытаясь проанализировать накатившие ощущения. Может быть, Андрей прав и во мне действительно просыпается что-то эдакое, но все это так тонко, так эфемерно… Последовать доброму совету и уйти или попытаться предупредить об опасности? Господи, да меня не то, что на смех поднимут, на "Скорой" увезут и выделят персональную комнату без окон, но с мягкими стенами. Я ведь и сам совершенно не представляю от чего нужно предостерегать набивающихся в долгожданную электричку добропорядочных граждан.
Примерно такими мыслями была занята моя сбитая с толку голова, когда проклятые ноги, втравившие меня в эту историю, понесли мое тело вдоль перрона туда, где, по их мнению, ему следовало находиться. Я добрался почти до середины состава, и тут взгляд мой уперся в ничем не примечательного мужчину, терпеливо ожидающего посадки в хвосте галдящей очереди дачников, штурмующих вагон с энергией и сноровкой спецназа. Не знаю, чем именно он привлек мое внимание: своим поразительным спокойствием, наглухо застегнутой курткой или большим дипломатом, но… Но глаза мои уже ни на миг от него не отрывались, и я даже не удивился, когда одежда на нем начала медленно таять. Ехидная мысль: "Ну, вот, докатился! Теперь и мужиков взглядом раздеваешь!" еще крутилась в сознании, а сердце уже сжало стальным обручем. Потому что под курткой вместо ожидаемой футболки, майки, или на худой конец голого тела, мне открылся странной конструкции жилет со множеством узких вертикальнрых кармашков, под завязку наполненных железными шариками и гвоздями. "Пояс шахида", – сообщил мне равнодушный голос рассудка, – А в дипломате у него, скорее всего, взрывное устройство с дистанционным управлением".
Я застыл столбом, медленно (слишком медленно) соображая, что же мне теперь делать? Бежать в здание вокзала и, колотя себя в грудь, битых три часа доказывать в опорном пункте милиции, что видел садящегося электричку террориста? Не поверят. Тем более после ложного звонка. Даже если мне чудом удастся убедить их перестраховаться – поезд уже уйдет, причем в буквальном смысле. Значит, придется самому… Нет, здесь затевать ничего нельзя – вон народу сколько, логичнее будет сесть вместе с ним в вагон и при первом удобном случае выкинуть из окна. Желательно с какого-нибудь обрыва или моста. И сразу же самому делать ноги, иначе…
Нет, все-таки меня в антитеррористические службы на пушечный выстрел подпускать нельзя – я им благополучно все дело завалю. Слишком обалдело я пялился на предполагаемого шахида, и он, нутром учуяв мой взгляд, резко повернулся ко мне. Чтобы потом, не сводя глаз с моего лица, на котором, очевидно, были четко прописаны все обуявшие меня подозрения, медленно двинуть задрожавшую руку по направлению к карману. "Пульт! У него там пульт управления! Решил, гад, что я его раскусил и за ним сюда вот-вот чекисты пожалуют. Сейчас рванет, шахид хренов!" – успел подумать я, выложившись в прыжке. Левая кисть привычно сжалась в кулак, врезаясь террористу под подбородок, а правая уже перехватывала его так и не добравшуюся до кармана руку. Потом добивание и контрольный пинок в голову, чтоб уж наверняка отключить слишком радикально настроенного последователя Магомета.
Дачники в ужасе шарахнулись от нас, голося на все лады, а когда я рванул на нем ветровку, обнажая хитросплетения проводов (чтобы воочию убедиться в своей ясновидящей правоте), толпа взвыла и бросилась прочь. Началась давка. Те, кто ничего не видел совершенно сбитые с толку, оказывали сопротивление, напиравшим на них обезумевшим от страха пассажирам. Сквозь крик и гвалт с трудом можно было различить членораздельные вопли: "Шахид! Шахид!". Я быстро оглянулся и поискал глазами спешащих к месту происшествия представителей охраны правопорядка, но вместо них увидел застывшую женщину, отчаянным жестом стиснувшую руки на груди. В руках этих, как живая, плясала маленькая черная коробочка с проводами, уходящими куда-то под черную одежду. Так их оказывается двое!
Наверное мне следовало нырнуть в тамбур под защиту вагонных стен, но… Но об этом я подумал, уже несясь гигантскими скачками к черной во всех отношениях женской фигуре. На третьем прыжке пришло понимание всей тщетности моих усилий. Мне не одолеть разделяющие нас метры до того, как тонкая женская рука последним движением нажмет традиционно красную кнопку, и веер стальных смертей рванется из под траурных одежд невесты Аллаха, милостивого и милосердного, но почему-то допускающего ТАКОЕ.
Что-то дважды просвистело мимо меня, и я изумленно вытаращился на руки шахидки, в которых намертво застряли две нарядно сверкающие стальные звезды. Женщина охнула, пальцы ее разжались и коробочка, не долетев до земли (что в данной ситуации тоже могло закончиться взрывом) повисла на натянутых проводах, которые я тут же с остервенением вырвал. И впервые в жизни пожалел, что не смогу точно также вырвать, эти женские руки. Но уж в нокаут ее отправить мне не мешало ничто. И я это сделал.
– Не зашиб? – с озабоченным видом поинтересовался Сергей Краснов, неизвестно откуда взявшийся на мое счастье, – Тебе ведь их еще в ФСБ сдавать придется. Или куда там..?
И, наклонившись над потерявшей сознание смертницей, двумя резкими движениями выдернул из ее рук решившие дело в нашу пользу сюррикены. А я стоял дурак дураком и вдруг схватив его за шиворот потащил к открытым дверям тамбура, по пути пытаясь объяснить Сергею свое неадекватное поведение.
– Нельзя мне в ФСБ! И в милицию нельзя! – малопонятно выкрикивал я, открывая вторую дверь и соскакивая на пути по ту сторону электрички, – Следят за мной, понимаешь. И если увидят, что за меня наши органы взялись, то моей семье – крышка!
– Ну, если ты о сегодняшней слежке, – сберегая дыхание, просветил меня Кравцов, когда мы перескакивали через забор, – так это моих рук дело. Мне Макаров намекнул, когда я к нему ночью после дуэли пришел, что ты куда-то влип. Поэтому я и решил проследить за будущим сенсеем, чтобы в случае чего помочь.
Вот ведь ученичок на мою голову выискался! Заботливый… Однако, надо признать, что без его метательных звездочек я, в лучшем случае, снимал бы койку в реанимации, а во всех остальных – место на кладбище. Оборони царица небесная…
Надеясь немного перевести дыхание мы заскочили в какую-то полуразрушенную будку и я едва успел поинтересоваться, как Сергей сумел не потерять меня в вокзальной толчее, как из-за поворота донесся слитный топот тяжелых ботинок. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: нас страстно желают пригласить к себе на посиделки люди с холодной головой, горячим сердцем и стерильно чистыми руками. А в данный момент к нам приближается почетный эскорт, чтобы под белы рученьки доставить дорогих гостей куда следует.
Читать бесплатно другие книги:
