Рыцарь из преисподней Игнатова Наталья
– «Они из живых силы тянут, но издалека не могут, метров пятьдесят, может, семьдесят, меньше сотни точно. Ослабляют, потом насылают сон, потом набрасываются и едят. Если кто защищен, как Артур вон, то просто набрасываются, там хоть отбиваться можно. У нас сейчас все с оберегами, так что от дистанционного воздействия защита есть. Для аждахов такие амулеты тоже можно сделать. Да, жэрцы, хоть и безмозглые, но если убить их достаточно много, остальные пугаются и отходят. Вообще уходят с того места. Надолго или нет, не знаю, в Прагу два месяца не возвращаются, а больше нам их нигде достаточно много истребить не удалось».
– В Праге вы действовали так же? – Артур кивнул на вампиров, разделавшихся с остатками жэрцев.
– «Выманивали на живых, убивали мертвые, – подтвердил Альберт. – Там с огнем не разойдешься, город жалко, он уцелел почти весь. И, знаешь, до Терезина шестьдесят километров, оттуда перло потоком, как лава из вулкана, просто, блин, река этого дыма, не то что здесь. И все в Прагу. А когда мы им вломили, как отрезало. Они не только в Прагу не приходят, они и из Терезина вылезать перестали».
– Получается, истреблять их нужно не в Приграничье, а уже на подходах к княжествам? Чтоб боялись туда подходить. – Артур покачал головой и достал сигареты. – Слишком рискованно.
– С сулэмов, если они узнают, станется впустить побольше жэрцев, дать им потусоваться, а потом грохнуть разом, чтоб остальным неповадно было. – Марийка, не спрашивая, вытянула сигарету у него из пачки. – И, кстати, на людей сулэмам плевать, но лишних смертей они не допустят.
– Так они знают. – Артур щелкнул зажигалкой. – В тварном мире те же самые демоны, что и здесь. Если б княжества можно было защитить, выманив жэрцев туда, они бы так и сделали. Но они полагаются на Пески.
– «Что тут с политикой, это ты сам выясняй, – вмешался Альберт, – а я хочу знать, как жэрцы из Преисподней в пустыню вылезают. Они же не демоны, которым насрать, что Пекло, что Чистилище, они фейри, для них разница есть. Значит, есть какое-то ковыряло, которым они дырки проковыривают».
Марийка поперхнулась дымом:
– Мы что, туда пойдем?
– Вы с Альбертом первые, он посмотрит, что там и как, ты его прикроешь. Я пойду за вами, «почищу» там, если получится. Пойдемте. – Артур перезарядил «Перкунас», нажал кнопку предохранителя. – Марийка, не оглядывайся.
Гарган уже махал им. Одна дыра была зачищена, но в любой момент, в любом месте могли открыться другие, и вампиры спешили продолжить рейд. Сквозь висящую в воздухе белую дымку светились габаритные фонари фургона, ярко сияла «люстра», и в этом свете были видны сутулые длиннорукие силуэты, по-одному запрыгивающие в раздвижные двери.
– «Бррр… – сказал Альберт, – жуть какая!»
Он их видел лучше, чем Артур и Марийка: ему ни темнота, ни туман помехой не были. Артур заметил только когти. У вампиров тоже есть когти, так что вроде ничего страшного. Но от аждахов и впрямь веяло жутью. Они были неправильными. Что бы вампиры ни делали с Жертвами, это искажало не только форму людей, казалось, это меняло саму суть. Опасное заблуждение: изменить человеческую суть не под силу даже демонам, самый могущественный из них не смог это сделать, лишь пробудил то, что было в человеческой природе изначально. Вот и вампиры – пробуждают. Вытаскивают на поверхность скрытое в темных глубинах души. В этих безднах больше зла, чем в Нижних Землях, потому что такое зло бессмысленно. Вампиры придали ему смысл, додумались использовать против другого зла, и это-то и есть настоящее искажение. Искажена не человеческая природа, искажены души вампиров, не боящихся использовать то, чему должно быть навсегда сокрытым, подавленным и, в конце концов, уничтоженным.
На известие о том, что они собираются уйти в Нижние Земли, Гарган отреагировал так же, как Марийка. Счел их самоубийцами. Но Марийка-то спорить не стала, а Гарган попытался отговорить. Они были гостями Бесто, Гарган был в стае Бесто, он за них отвечал. К тому же их прислала в Пески сама Ойхе.
Как ни странно, договориться помогло обещание хотя бы на время закрыть границу от жэрцев. В то, что Артур и Марийка смогут выжить на той стороне, Гарган не верил, но в то, что они смогут остановить жэрцев, поверил сразу. Какие-то все-таки странные слухи ходили в Песках об Убийце Демонов.
Когда раскрашенный фургон и оба байка уехали достаточно далеко, чтоб в дыму растаяло даже сияние «люстры», Альберт вернулся. Некоторое время он молча изучал дыру, ее даже Артур чувствовал, хоть и не видел, настолько она была… настолько в чужое место она открывалась. Не было ни боли, ни криков терзаемых душ, как под Эниривой, но что-то было, как дурной запах или как мелькающие на краю зрения тени бесов. Начни присматриваться к ним, и сойдешь с ума, не заметишь, как через твое внимание они проберутся прямо в душу. Поэтому не надо смотреть, надо молиться. И убивать.
– «Ничего не понимаю, – сказал Альберт. – Пойдемте туда».
Марийка решительно направилась прямо в клубы тумана, Альберт был там же, рядом с ней. Артур пошел следом – «Перкунас» на плече, Миротворец в руках. Стрелять, не зная точно, где Альберт, себе дороже. Хоть младший и не во плоти, а попади в него зарядом плазмы, и вспоминать он это будет следующие лет… много лет. Артур сам больше столетия припоминал братику неудачно сработавший «конус холода» и в злопамятности Альберта не сомневался. Это у них семейное.
Он знал, что они напугали и прогнали жэрцев, но все же ожидал нападения сразу, как только Марийка пересекла границу. Нет, обошлось. На той стороне было так же пусто, как снаружи, даже пустыня была похожа, только под ногами вместо песка шелестели засохшие чешуйки крови. Так вот что здесь воняет: гниющая и высыхающая кровь. Неужели демонам и правда нравится бывать в Нижних Землях? Марийкиному брату, утонченному красавцу с замашками то ли аристократа, то ли мужеложца, нравится этот запах?
Неба здесь не было, снийва тоже; над головой, довольно низко, метрах в пятнадцати, нависали сочащиеся кровью камни. Капало, к счастью, редко. Можно не бояться, что мерзкая жижа шлепнется на голову.
– «Не могу понять, как оно работает… или могу? – Альберт, по ощущениям, стоял на месте, осматривался. Там же была и Марийка, которая старательно не оглядывалась на Артура. Миротворец, наверное, светился достаточно ярко, чтоб она не забыла о том, что оборачиваться нельзя. – Так. Сейчас я тут кое-что померяю…» – сообщил младший и заткнулся надолго.
Минут через десять тишины, нарушаемой лишь сосредоточенным тихим бормотанием Альберта, совершенно непонятным и ни кому конкретно не адресованным, Артур закурил. Еще минуты через три щелкнула зажигалка Марийки. Альберт буркнул что-то вроде: «хочу печеньку» и опять утратил связь с реальностью.
Снова он подал голос, когда Артур уже подумывал о второй сигарете.
– «Похоже, когда криттерсов становится слишком много, граница сама рвется. Это как нарыв: гной накапливается, накапливается и в конце концов прорывается».
Сравнение с гнойником очень подходило для этой местности и этой вони. Даже чересчур. Хотеть печеньку здесь мог только Альберт. Да и он, скорее всего, выделывался. Хотя, конечно, когда младший на чем-то сосредоточен, у него мозги начинают совсем не по-людски работать.
– «Почему именно здесь, я не знаю, – голос Альберта по-прежнему был очень задумчивым. – Может быть, дело в музыке, в том, что ее нет. Ни в какую музыку я не верю, – уточнил он быстро, пока Артур не вообразил, будто сумел убедить его хоть в чем-то, – но Пески отличаются от княжеств и от Трассы. Видимо, из-за границы с Нижними Землями. Арчи, если ты «почистишь» здесь, жэрцы начнут скапливаться где-нибудь еще. В том городе, откуда ты ходил за Марийкой, например. Тут хотя бы вампиры есть, а там?»
– Там вампиров нет, – признал Артур. – Но, во-первых, в том княжестве к ним более-менее нормально относятся, и можно будет, если что, попросить тамошние стаи прикрыть Энириву. А во-вторых, пока жэрцы накопятся, я и там могу успеть «почистить». И узнать, где еще есть лакуны, если они вообще есть. Энирива в княжестве Ойхе, у Ойхе своей музыки нет, у других князей лакун может и не быть. А рано или поздно рыцарей станет достаточно, чтоб «чистить» все Приграничье, и тогда жэрцы вообще нигде больше не скопятся.
– «Как в Единой Земле? – Младший хмыкнул. – У нас сейчас нарасхват все храмовники. Никто больше «чистить» не умеет. Священники не могут, а рыцари повывелись чуть не тыщщу лет как».
Артур не стал уточнять, что на Земле настоящих рыцарей никогда и не было. Ну или, может, на Земле были как раз настоящие, а в Единой Земле – сказочные, способные молитвой и крестом остановить нашествие нечисти, святыми знаками превращавшие в пепел нежить, наложением рук изгонявшие демонов. Рыцари ордена Храма. Ничего общего с земными тамплиерами.
Когда Единая Земля стала частью Земли, храмовникам очень быстро нашлось занятие. То же, что и дома: защита людей от фейри. Концентрация нечистиков на Земле была ниже, но зато сама планета была гораздо больше, чем осколок Балканского полуострова, оторванный от нее на двести долгих лет. Так что в итоге все фейри, обитавшие в Единой Земле, расползлись по планете, ну а свои, земные, тоже никуда не делись. Работы рыцарям хватало. А когда начался Конец Света, ее стало неизмеримо больше. Право слово, вернуться из Ифэренн стоило хотя бы для того, чтоб на Земле все наконец закончилось. Раз и навсегда. Если бы это был ужасный конец, тот самый, что лучше бесконечного ужаса, Артур не сомневался бы. Но он видел Нижние Земли и знал, что ждет тех людей и фейри, которые не смогут попасть на Небеса. Бог спасет всех, кто хочет спасения, но те, кто не захочет, окажутся в Аду. Война начнется здесь, в Ифэренн, души нигде не найдут убежища, не смогут родиться снова. Нет уж, возвращение не выход. Нужно ждать, Волк придет, и когда он придет, он просто «отменит» все, тварный мир вновь окажется в том дне, когда Артур предсказал его скорую гибель.
Для спасения людей нужен был Бог, для выживания мира нужно чудовище. И это шанс для чудовища стать человеком. Может быть такое? Может быть так, что Господь привел мир на грань гибели, стремясь спасти душу Волка? Да, может. Каждая душа бесценна, значит, спасение каждой души стоит мира.
Чтобы мир выжил, душа Волка должна погибнуть.
Парадокс сродни Авраамову. Кто не верит в Бога, тот не примет такого объяснения, потому что оно ничего не объясняет, просто велит положиться на Господа. Волк не верит. Ну так в том и состоит его жертва, что он, всегда убивавший, чтобы выжить, будет готов умереть, чтобы жили другие. Когда он сделает это, принесет эту жертву, Бог спасет его душу так же, как спасает всех.
Это была молитва не хуже всех прочих. Любая молитва – благодарность Богу. За мир, который Он создал, за все чудеса этого мира, и прекрасные, и страшные, за Его непостижимость и за Его непостижимое милосердие.
Альберт с Марийкой шли впереди, и Артур отстраненно отмечал, что вампирша все-таки очень красива. В грациозности, с которой она двигалась, почти не было хищности. Балетная девочка, танцующая что-то про войну, ловко управляющаяся с пулеметом из папье-маше или легкого пластика. И декорации самые подходящие. Всего красивого – только Марийка и есть, ну так зато и внимание концентрируется только на ней. Разве не в этом смысл декораций?
Жэрцев было не видно и не слышно, кажется, идти так можно хоть до самой границы княжества Оорог, до начала музыки. Пожалуй, так и надо будет сделать. Но не все сразу… Артур обернулся: по обе стороны от его следов, отпечатавшихся в высохшей крови, поднялись стены света. Золотисто-белая завеса от земли до красного, дурно пахнущего свода. Альберт говорил когда-то, что «очищенные» места так и выглядят – световой тоннель, за стенами которого беснуется нечисть. Видеть такое самому раньше не доводилось. Вряд ли он вдруг научился смотреть, как Альберт, скорее это место такое поганое, что зрение само выискивает и цепляется за все, что отличается от крови, грязи и гнили.
– Альберт, ты сможешь нам выход в Пески открыть или надо возвращаться?
– «Ага, давайте еще и сами жэрцам дырки проковыривать! Вот так они и берутся. Всякие рыцари лезут отмаливать, вылезают потом, а дверь за собой не закрывают».
– Значит, можешь. Тогда открывай.
– «Знаешь что, братец, – Альберт аж чуть наизнанку не выворачивался от ехидства, – когда я пойму твою логику, я точно уверую».
Логика у Артура была самая обычная. Логичная. Сейчас он не на нее опирался, а на то, что Альберта знал уже больше ста лет. Если тот не сказал «не могу», а начал выделываться, значит, может. Это же Альберт. Он очень умный, из-за этого и выделывается почти все время. Перестает, только когда сталкивается с чем-то, что ему вот так сразу не под силу. Над чем подумать надо. Пока младший думает, он не ехидничает.
Когда вышли в Пески, под фиолетовый снийв, подернутый дивной бело-розовой поволокой, дышала даже Марийка. Старательно прогоняла по легким сухой воздух, пахнущий жаром, остывающими камнями, похрустывающий на зубах песчаной пылью. Никакой крови, никакой гнили, никакой грязи! Только песок и опускающийся с неба холод. Артур тоже не мог надышаться, даже курить не хотелось, и тем более не хотелось думать о том, что в Нижние Земли нужно будет спускаться снова.
Марийка подошла, встала на цыпочки и с удивительной непринужденностью обнюхала его волосы.
– Ты не пахнешь. В смысле ничем таким.
Артур ее понял. Он достаточно много имел дела с трупами, чтобы знать, что вонь мгновенно впитывается в одежду и в волосы, особенно в волосы. Раз не впиталась, значит, запах был ненастоящий. Точнее, значит, пахло только там, в Нижних Землях.
– А я? – Марийка распустила волосы, начала нюхать потускневшие от пыли черные локоны. – Не могу понять.
– Не пахнешь, – заверил Артур.
– От запаха мертвечины хорошо лимон помогает, – сообщила Марийка.
Прозвучало это очень так… по-девчачьи. Артур представил себе девочек, обсуждающих, чем лучше мыть волосы, чтобы не воняло мертвечиной, и передернулся.
– Пойдем «Скадат» искать.
– Чего его искать, он там, – Марийка махнула рукой в темноту, – а Пентаграмма вон там. Вон, светится. Ты не видишь?
– Нет.
– Что бы ты без меня делал? – Она закинула пулемет на плечо и вприпрыжку направилась к «Скадату».
Путь был неблизкий, и это хорошо: много прошли, значит, много «почистили».
Остаток ночи Артур провел в молитве. Молился за Альберта. Братик устал, а завершения его работе не видно, спасение людей – дело такое же бесконечное, как истребление жэрцев в Песках. Такое же безнадежное. Жэрцев не истребить. Людей… не спасти. Спасением стала бы гибель мира, но на это Альберт не согласится никогда. На это даже Артур был не согласен.
Он молился и просил для младшего надежды. Волк придет. Артур хотел бы отдать Альберту свою уверенность в том, что Волк придет, перестанет прятаться, умрет, чтобы люди жили. Но как такое отдашь? Оставалось просить о надежде.
Марийка, которой сон был не нужен, сидела по-турецки на своей койке и сосредоточенно барабанила пальцами по световой клавиатуре наладонника, спроецированной прямо на обтянутые джинсами коленки. Иногда она начинала говорить, не беспокоясь о том, что помешает молитве. Знала, что не помешает. И говорила скорее сама с собой, чем с Артуром.
– Это будет не просто диплом. Я за него степень получу. Ни у кого нет, а у меня будет. Посмотрим, кто кого тогда жизни поучит.
Под «ни у кого» она имела в виду отца и брата, и Артур все равно не смог бы представить, как Марийка учит их жизни. Но ведь умудрилась же она убедить Моартула в том, что может сама распоряжаться собой, и убедить Змея в том, что способна сама позаботиться о своей безопасности. Так что кто знает?
В Интарафи, в стенах Института, Марийка не появлялась с зимних каникул, но она и раньше вроде как позволяла себе долгие отлучки. Писала самостоятельные работы, рефераты о Трассе и вампирах, дистанционно участвовала в семинарах и коллоквиумах. Здесь этого достаточно, чтобы получать необходимые для учебы баллы. А с конца марта взяла дипломную тему и теперь писала о становлении в Ифэренн христианства.
Марийка иногда зачитывала вслух куски очередной главы, так что Артур знал, что она пишет и как. Не знал только зачем. Нет никакого смысла анализировать то, как люди приходят в веру. Это благодать, она с трудом поддается пониманию, и бесполезно пытаться вывести общие правила для всех ее удостоившихся. Потому что нет никаких «всех», есть каждый человек по отдельности, каждая душа сама по себе, наедине с Богом. Диплом у Марийки не получался, получался просто репортаж с места событий. С элементами анализа, но анализировала она в основном восприятие вампирами Артура: феномен живого человека, оказавшегося во главе большой стаи.
Не могла не понимать, что стая пока без вожака. А может, и правда не поняла еще. Времени-то со дня крещения прошло всего двое суток. Артур вот тоже не осознал пока, что на нем не только Тагар, но и Карешта и – это вообще в голове не укладывалось – весь немаленький тийр. Полтора миллиона человек. А на то, чтобы защитить их от демонов, у него есть сорок вампиров-бойцов и шесть социалов.
И все христиане, нынешние и будущие.
Право слово, следует попросить у Господа надежды и для себя тоже. Хорошо знать, что Он не оставит. Как живут те, кто не знает об этом?
Марийка не мешала молитве своими рассуждениями о прекрасном будущем, когда она станет ученым с мировым именем, а брат останется обычным ангелом. Марийка не мешала молитве, даже когда потягивалась так, что короткая майка выбивалась из-под ремня, открывая белую, нежную кожу на животе. Ее грудь натягивала плотную ткань, небольшая грудь, но красивая. Нет, молиться Марийка не мешала. И все же Ойхе что-то сделала. Ему и раньше нравилось смотреть на Марийку, и ладно, он давно думал… да что там, сразу, как ее увидел, начал думать… о том, что воздержание затянулось. Путешествие заняло немало времени, женщины были, как без них, временные попутчицы, это же Трасса, там все временное. Но в Ифэренн Трасса другая. И Марийка отличается от тех женщин. И ясно стало, что временного не нужно, только не с Марийкой. А еще ясно было, что постоянное вряд ли возможно. Так что лучше вообще ни о чем не думать. Он и не думал. По крайней мере, не беспрестанно. Однако Ойхе что-то сделала, и мысли вернулись.
Если это вообще можно назвать мыслями. Мыслям место в голове.
Глава 16
Трудность убеждать заключается не в том, что я знаю, что кого-то должен убедить, и не в том, чтобы с помощью красноречия уметь ясно выразить свои мысли, и не в том, что иной раз приходится идти наперекор сложившимся ошибочным взглядам. Трудность убеждать заключается в том, чтобы познать чувства того, к кому я обращаюсь, и суметь подойти к нему…
Сунь-цзы
Когда снийв стал светло-голубым, появился Бесто и сказал, что Древние готовы принять гостей.
Можно было предположить, что встреча состоится где-нибудь рядом с Пентаграммой, но Бесто, сам севший за руль «Скадата», миновал Пентаграмму, поехал дальше через лагеря, мимо палаток, домов, пустых клеток, накатанных гоночных такыров, на северо-запад, в предгорья Дорсума. Час поездки, два, три… пейзаж за окнами не менялся, Пески казались бесконечными. Кое-где пустыня сменялась участками степи, зелень травы, растущей над неглубоко ушедшими под землю ручьями, ласкала взгляд, утомленный яркими красками палаточных лагерей. В таких местах упыри почему-то не селились. Но степь быстро заканчивалась, и снова начинались стойбища, одно за другим.
Чем дальше от Пентаграммы, тем меньшего размера были лагеря, пока, в конце концов, не пошли вперемешку палатки, палатки, палатки, никаких домов, никаких специально отведенных под машины площадок, никаких значков стай. Здесь ставились одиночки, молодняк, как попало сбивающийся в группы, ищущий возможность попасть в стаю, хоть в какую-нибудь, даже маленькую.
– Ты начинал отсюда? – спросил Артур у Бесто.
Тот фыркнул.
– Отсюда не начинают, для этих здесь все и заканчивается, если только свою стаю не соберут. Кому они нужны?
– А чтобы увеличить свою стаю, ты даешь кому-то афат?
– Если мне надо больше бойцов или социалов, я говорю, что Бесто ищет новых бойцов. Эти ко мне не приходят, они до меня не дойдут. Приходят из других стай, не таких больших, как моя. С хорошими дайнами, с полезными связями, со слугами, со своим Стадом. Мой ратун не был вожаком, но он был в большой стае, а у этих ратуны такие же, как они, одиночки.
– Это отсюда уходят на Трассу?
– Да. А куда им еще? Поднакопят экзот-саолов в Приграничье и валят в тийры. Там всех принимают, там всегда война. Ты, кстати, как? – Бесто бросил быстрый взгляд на Артура. – Берешь новичков? Рена оставила тебе стаю, кто там сейчас вожак?
Артур неопределенно пожал плечами. Вожаком стаи Рены неизбежно должна была стать Марийка, самая сильная из вампиров, хоть и не самая разумная. Разум тут не главное, советников хватит, та же Ласка готова помочь с бойцами, а социалы Рены, те, что остались, – с управлением небоевой частью стаи.
– Думаешь, они сами определятся? – хмыкнул Бесто. – Если Рена никого не оставила и ты никого не назначил, получается, что ты и есть вожак. Так как? Берешь новичков?
– Нам все нужны, – ответил Артур, впервые задумавшись над тем, а знает ли Марийка, что ей предстоит командовать стаей Рены, – и вампиры, и люди. К нам приезжают, остаются и стараются быть полезны, кто чем может.
– Много там духов? Из Немоты? Я слышал, все время где-нибудь прорываются. Как они насчет того, что вампиры с ними воюют? Сильно бесятся? В княжествах думают, вампиры с духами друзья.
– Фейри на Трассу не рвутся, на Трассе людям от людей куда больше проблем. А что, вы с ними не дружите? В княжествах ошибаются?
– Да смотря с кем же, – Бесто пожал плечами. – Кто-то помогает, врать не буду, кому-то по хрен на нас. Природные всякие духи, они даже в Иду живут, так им плевать, что мы, что люди. Их не трогают, и они не трогают, а задень, и пожалеешь, что на свет появился. А есть такие, которые убивают нас как людей. Но так-то посмотреть, людей убивают и те, кто наши союзники, и те, кто наши враги, и природные, если люди повод дают. А нас – только враги. По-любому выходит, что мы с духами дружим. На нас даже жэрцы первыми не нападают.
– Вы для них несъедобные.
– Когда на нас наезжают, мол, мы людоеды и с духами заодно, там, знаешь, жэрцы до хрена в кассу.
Тут возразить было нечего. Нелюбовь к упырям в княжествах изо всех сил хотели сделать ненавистью, страх перед упырями старались превратить в ужас, и тут действительно все годилось. Самые нелепые обвинения часто оказываются самыми убедительными. Если бы вампиры не контролировали большую часть средств массовой информации, исключая разве что государственные каналы, княжества давно вытеснили бы их в Пески и на Трассу.
Артур, кстати, и насчет государственных каналов уверен не был. Слуги – дело такое. Все о них знают, никто не знает, кто они, а они повсюду. Сколько человек может быть в слугах у того же Бесто? Тридцать? Шестьдесят? Сто? Сколько вампиров в Песках? Если в окно смотреть, кажется, что их бесконечно много. Если верить информации, собранной на Трассе, их около двух миллионов. Это очень похоже на бесконечно много. Хотя, разумеется, здесь и сейчас собрались далеко не все – в основном эти миллионы рассредоточены по княжествам. Но даже тех, кто сегодня в Песках, настолько много, что в голове не укладывается. Тысяч двести? Триста? Или больше? Население не самого маленького города, только город одноэтажный и занимает огромную площадь.
Стойбища закончились уже в степи, последние палатки мелькнули между пологими холмами, а потом только холмы и остались. Обступили с двух сторон, пологие, заросшие цветами, тоже яркие, но эти краски не резали взгляд. Горизонт заслонили горы, они давно маячили впереди, как темные облака. Красиво, хоть, конечно, и не так, как в Уэлане. Красиво, как на Земле. И даже белое небо кажется земным, солнца-то нет, вот и получается обычная пасмурная погода где-нибудь в предгорьях.
«Скадат» летел дальше, время шло, час за часом. Артур порадовался, что взял с собой запас воды. Походная привычка. Сколько ни живи в цивилизации, а некоторые правила все равно соблюдаешь, даже не задумываясь. И когда он подумал про воду, сдавливающие дорогу холмы расступились, машина вылетела к водопаду, и иллюзия пребывания на Земле мгновенно рассеялась. На Земле таких водопадов не было. Их, наверное, ни в одном тварном мире не было.
Виктория и Ниагара в сотнях потоков, каскадом падающих со скал в кипящую чашу большого озера. На берегу озера, вырастая прямо из скалы, стоял дом с фасадом черно-красного камня. Мрачноватый, красивый, с коваными флюгерами и узорными решетками на узких стреловидных окнах. Древние очень хорошо выбрали место для проведения соборов.
Разговаривать здесь было невозможно: грохот от падающей воды стоял такой, что услышать друг друга получилось бы, только если кричать или говорить прямо в ухо. Но невероятная, воистину адская красота рушащихся сверху миллионов тонн воды искупала все неудобства. Артур даже не поморщился, когда Бесто проорал ему:
– Это Керис! Дальше сам! Я туда не пойду!
Самый большой водопад Ифэренн? Артур слышал о нем и об озере Керис, в котором брали начало реки Лима и Синир. Лима текла по предгорьям на восток, в сторону океана, а Синир уходила на юг и служила естественной границей Песков, отделяя их от Эсимены. Рек отсюда не было видно, отсюда вообще мало что было видно: воздух, полный брызг, грохочущих жемчужных фейерверков, потерял прозрачность.
Очень не хватало радуг. До того сильно, что даже сердце сжалось. Не в радугах, конечно, дело, солнца не хватает. И лучше о нем вообще не вспоминать.
Марийка закивала, мол, она тоже не пойдет. У Марийки были свои резоны. О Древних она знала не больше Артура, об их возможностях тоже. Кто-нибудь мог ее узнать, а это совсем ни к чему. Вполне достаточно того, что у Артура дела с Ойхе, не стоит впутывать в дела христиан еще и Семью. Трудно представить кого-то более далекого от христианства. Люди, отказавшиеся от веры… да даже демоны и то ближе к Богу.
– Их восемнадцать. – Бесто только сейчас вспомнил об инструктаже или решил, что здесь единственное подходящее для этого место. – Две женщины. Красивую зовут Роса, другую – Сита.
– Это как обычно, – встряла Марийка, наклонилась с заднего сиденья, просунула между ними голову, чтобы слышать обоих, – вечно так, одна красивая, другая – другая.
– Трое, которые рядом с Ситой обычно держатся, Вилгант, Рейнемар и Горн. Вечно разодеты, как… – презрительное фырканье, – попугайские шмотки, еще и шарфы цветные. – Бесто почему-то сделал удушающее движение. – Но, если за сабли берутся, нормальные вроде мужики становятся. Я б с ними один на один не вышел. С пулеметом только разве что. И то против Горна подумал бы и все равно не вышел. Двое в черном, ты увидишь, Биргер и Ройф. Биргер старший. С ними не договоришься, они знаются с демонами. А вон там байки, шесть штук, – упырь ткнул пальцем на небольшую стоянку у озера под невысокими плакучими деревьями, – свои ребята были бы, если б не были Древними. С бородами все! – он похлопал себя по подбородку, – страшные, тебе понравятся! Андерс, Драго, Мигель, Курт, Ксавье и Стефан. Запомнил? Они, на хрен, одинаковые все, не бойся перепутать, не обижаются. Который с револьверами, длинными такими, он их на поясе носит, это Генрих. У него еще шляпа, но там он ее снял, по-любому. Рок и Ричард одеты, как я, такие же клепки, увидишь. У Ричарда на них знак «гора».
Артур понял, о чем он. Кожаная одежда Бесто была явно непростой.
Кожу теплокровных в Ифэренн вообще могли выделывать только маги и вампиры – без магической обработки она попросту исчезала вместе с трупом животного, с которого ее сняли. А у Бесто куртка и штаны были, кажется, еще и зачарованы. Или, может, пошиты были так, что казались зачарованными. Клепки на этих байкерских доспехах были произведением искусства, да и сами доспехи, если на то пошло. И раз Бесто сказал о знаках, стало быть, без чар все-таки не обошлось. Артур, правда, не отличил бы «гору» от «равнины» или там «водоема», но Бесто пальцем изобразил в воздухе что-то похожее на трезубец. Значит, у кого на клепках изображения трезубцев, тот Ричард. Второй – Рок.
– Аман вот такой, – Бесто поднес к глазам сложенные колечками пальцы, – очкастый. Не перепутаешь. Его не зли. Еще Уго есть, выглядит как дерьмо, но, если убедишь его, не пожалеешь. Все, теперь иди.
– Спасибо. – Артур голос сильно не повышал, у Бесто со слухом куда лучше, чем у него.
– Сочтемся, – рыкнул упырь.
И правда. Им еще сделку на землю заключать.
Неумолчный грохот воды давил на восприятие, заставлял нервничать – по дороге к дому все время хотелось оглядеться, убедиться, что никакой враг не подкрадывается, пользуясь тем, что Артур не слышит его. Врагам взяться было неоткуда, скорее всего, рев водопада был слишком низким, настолько, что действовал как инфразвук. Хотя не исключено, что и без магии не обошлось. Или без фейри. Здесь точно нет другой музыки, кроме этого грохота.
А стоило подойти к высоким двустворчатым дверям, как обрушилась такая тишина, что захотелось сделать шаг обратно. Лучше уж пусть мозг сдавливает от невыносимого шума, чем он лопнет от такого же невыносимого беззвучия. Древние выбрали хорошее место, и Древние хорошо продумали встречу гостей. Хотя, надо думать, гости у них бывают нечасто.
Артур потянул на себя одну из обитых металлом створок и вошел в светлый холл, за которым, отделенный аркой, располагался зал куда больших размеров. В нем не было окон – та часть здания была утоплена в скале, но света хватало: стены от пола до потолка покрывали узоры и инкрустации из светящихся маруанских кораллов, а еще повсюду стояли цветы из Рэваха – яркие факелы разноцветного огня. Нежнейшие, прихотливые языки белого, золотого, розового и голубого пламени. Светильники красивее многих других, а учитывая редкость этих цветов, их можно было бы счесть демонстрацией богатства и могущества. Только сомнительно, чтоб Древние ставили себе цель кому-то что-то продемонстрировать. Может, они просто решили, что если уж делать искусственное освещение, то пусть оно будет самым красивым и дорогим. А может, в те времена, когда возводилась внутренняя часть дома, энергетического освещения еще и не придумали. Настоящие факелы и свечи вампирам не очень-то по нраву. Все равно как инсектофобам террариумы с тараканами и всякими многоножками.
Восемнадцать упырей, самому младшему из которых было больше лет, чем Мафусаилу, в окружении таких террариумов чувствовали бы себя, наверное, как дома. Человеческого в них, на первый взгляд, не было ничего, кроме внешности. Все они казались разными – такую пеструю компанию только в Песках и можно встретить, – но все походили друг на друга выражением глаз. Скука, подтачивающая душу таких, как Бесто, молодых, полных сил и планов, до этих упырей добралась всерьез. Даже не грызла уже, а медленно пережевывала.
Шестнадцать мужчин и две женщины, одна из которых от мужчин, впрочем, не сильно и отличалась. Камуфляж, короткая стрижка, костлявая фигура. Еще и шрамы по всему лицу и шее, прихотливые узоры, разукрашенные татуировками. Это и есть Сита? Что ж, Бесто и впрямь чтит Древних, раз умудрился, упомянув о ней, ни разу не сказать «страшная».
Артур поспешил перевести взгляд на вторую даму по имени Роса; та сидела в кресле у стены, рядом с высокой цветочной вазой, поглаживала пальцами лепестки белого рэвахского цветка. Бледная кожа в свете лепестков казалась серебряной. В одежде Роса подражала Ойхе, только на шальварах были разрезы от пояса до браслетов на щиколотках, а камиза декольтирована так сильно, что перестать смотреть на декольте стоило Артуру труда. Смотреть на мужчин после этого было совершенно неинтересно. Вот где Марийка пригодилась бы, вправила бы мозги. Ей даже на Ойхе плевать, что уж говорить про женщин, которых и женщинами-то называть можно только из вежливости?
– Дайны не действуют, – мелодично произнесла Роса.
– Это смотря какие. – У Ситы оказался на удивление приятный голос.
А вот сорвавшиеся с потолка летучие мыши, которых Артур и не разглядел сначала, так ловко они прятались где-то среди вычурных кованых украшений все с теми же кораллами, приятными точно не были. Твари спикировали вниз, целились, кажется, вцепиться в лицо или в волосы, но то ли стрижка для них оказалась короткой, то ли выражение лица не понравилось, мыши пронеслись над головой и вновь исчезли в тенях.
Сита хмыкнула. Роса одарила ее утешающей улыбкой. Какая-нибудь дамочка с более слабыми нервами от такого утешения пошла бы и повесилась.
– Ну что? Все будем пробовать? – холодно поинтересовался один из двух, одетых в черное, мужчин. Вообще, в черное здесь, так или иначе, были одеты пятеро, но эти двое бросались в глаза. Как будто выбор цвета был вызовом или тоже каким-нибудь дайном. Последнее, кстати, не исключено. Этот постарше, значит, его имя Биргер. А молодого зовут Ройф.
– А что, не все еще попробовали? – с подкупающей наивностью спросила Роса.
Со стороны шестерки бородачей послышалось одобрительное ржание. Насчет того, что они все одинаковые, Бесто преувеличил, но, чтобы найти отличия, требовалось внимание, а на первый взгляд только бороды по цвету и разнились. Трое здоровяков, презрев кресла, сидели верхом на стульях, один водрузил ноги на стол и раскачивался, рискуя упасть, – ножки стула угрожали сломаться под такой тушей. Двое, вообще, прямо на стол и уселись.
– Я его не вижу, – проскрипел похожий на сверчка вампир в круглых черных очечках, с такой прической, будто на голове у него что-то взорвалось, и в одежде такой расцветки, что взорвалось что-то в голове у Артура. – Зато вижу, как Ройф тащит сюда всякую дрянь. Ройф, не старайся, Биргер уже попробовал. Никаких дайнов сегодня.
– Итак, – по-прежнему холодно и спокойно произнес Биргер, проигнорировавший слова очкастого, – у нас есть живой жрец, на которого не действуют дайны. Он создает себе подобных во всех княжествах. В Ифэренн появляется все больше не поддающихся дайнам смертных. Раз уж мы впустили его сюда, лучше ему здесь и остаться.
Артур, слушая Биргера, нашел взглядом высокого худого мужчину со старинными револьверами в кобурах. Перед ним на столе лежала широкополая шляпа, будто вытащенная прямиком из вестерна. Сразу вспомнился Рамирес, коммивояжер с пистолетом. Он приехал в Тагар в день крещения, сказал, что в отпуск. Может, и задержится. Так, ну значит, это – Генрих. А вон у того плечистого блондина заклепки на куртке и штанах украшены трезубцами – он, стало быть, Ричард, а брюнет рядом с ним – Рок. Методом исключения, Уго, получается… вот этот студент-заучка с крысой?
Бесто сказал «выглядит как дерьмо»… ну у Бесто свои представления о правильном внешнем виде.
Уго выглядел безобидно. Паренек в растянутом свитере и мешковатых штанах. Молодой, моложе Ройфа, но Ройф-то не одиночка, они с Биргером явно не чужие, а Уго сам по себе. Значит, афат получил рано и запросто может оказаться злобным социопатом. Что там Биргер говорит? М-да уж, еще вопрос, кто тут настоящий социопат. Знаться с демонами вампиры не могут, демоны с ними знаться не станут, но Биргер и Ройф, кажется, успешно создали о себе впечатление. Что за «дрянь» они пытались притащить в дом? О чем говорил Аман?
– Я вам не враг, – сказал Артур, убедив себя включить в это «вам» и обоих черных вампиров, – я приехал предложить сделку. Вас донимают жэрцы, мне нужна земля в столицах. Жэрцев можно надолго остановить, а вы можете убедить вожаков продать мне землю.
– Он будет строить там храмы непонятно какого князя, – сказал Биргер, – и заразит всех. Мы лишимся даже слуг.
– Один мальчик заразит двадцать миллиардов живых? – В голосе Ситы было сомнение.
– Они размножаются в прогрессии.
– Он появился в Ренатире в середине этмы, в конце баспана набрал больше трех тысяч сторонников, седьмого сахра[10] шестьсот четырнадцать из них приняли его веру и прошли обряд, предположительно защищающий от дайнов.
Это заговорил Уго, обращался он, кажется, к крысе, но посмотрели на него все, кроме Амана, который изучал внутреннюю сторону стекол своих очков. Не снимая их с носа.
– Меньше двух месяцев, – сказал Биргер.
– Новообращенные понесут веру дальше. – Уго, похоже, решил объяснить остальным, что означает «размножаться в прогрессии». – По непроверенным данным, они наделены различными необъяснимыми способностями. Ходят слухи, что эти люди успешно противостоят не только дайнам, но и демонам. Даже бесплотным.
– Я б его убил. – Генрих потянулся в кресле. – Но раз это Биргер с Ройфом предлагают, значит, дело нечисто.
– Жэрцы, – прорычал один из бородачей, и Артур только сейчас увидел, что зрачки у него в глазах вертикальные, да и сами глаза, желтые, яркие, скорее кошачьи, чем человеческие. – Вы оглохли, что ли? Он говорит, что может остановить жэрцев.
– Он сжег их нынче ночью, – подтвердил Рок.
– Это была огненная река, – кивнул Ричард, – опасно, но очень эффективно. Если таковы дайны от князя, которому он поклоняется, с жэрцами вообще можно будет покончить.
– И с Песками. Вы, идиоты, вы что, хотите увидеть огненную реку, текущую по стойбищам?
Да уж, спасибо Альберту, удружил. Массовое сожжение жэрцев впечатлило упырей сильнее, чем хотелось бы. Говорить, что огненная река – работа младшего, было не время, да и все равно не поверили бы.
– Я не враг вампирам, – напомнил Артур. – Мне вообще нельзя вас убивать потому, что у вас есть души, которые можно спасти.
– Поэтому ты делаешь так, что вампиры умирают сами. – Биргер гнул свое, и получалось у него неплохо. Действительно, крещение Рены и ее свиты можно было истолковать и таким образом.
– Он. Убивает. Демонов, – раздельно пророкотал желтоглазый. – Он убил кучу жэрцев.
– Он понравился Бесто, – заметила Сита, – поэтому он нравится и вам, и тем более им. – Она кивнула Генриху и Ричарду с Роком. – Биргеру веры нет, но то, что сказал Уго, вызывает опасения. И еще, что это за князь такой, о котором мы не знаем? Когда-нибудь, когда поклоняющихся ему станет достаточно много, он может прийти сюда…
– И будет война, – каркнул Биргер.
– Я за жреца! – В голосе Генриха прозвучал энтузиазм, совершенно не сочетающийся с его суровым видом.
– Клык на рельсу. – Ричард ухмыльнулся. – По-любому, я тоже. Рок, ты как?
Тот кивнул:
– Я бы повоевал. Так, чтоб пострелять. Жэрцы не война, они тупо задолбали.
– Но мы можем лишиться дайнов, – напомнила Роса, – вы, трое, вам это тоже должно быть интересно. Кого-то по-прежнему будут слушаться животные, кто-то сохранит силу и быстроту, но вы, как и я, не сможете ничего сделать с людьми.
– Уго вроде не сказал, что тот князь защищает от пуль.
– А вам вроде не по пятьсот лет, чтоб вести себя как подростки! – В голосе Росы прозвучала сталь.
– Он не князю служит, а Богу. – Аман посмотрел на Артура поверх очков. – Этот бог был в мирах, из которых мы сюда пришли. Обычно так и назывался: «Бог». Еще «Творец». Все помнят?
Это у него получилось почти по-учительски. А сейчас повторим тему прошлого урока: «Творец миров, в которых мы родились». Все помнят?
Похоже, что вспомнили все. Ну кроме, может быть, бородачей, которые пропустили слова Амана мимо ушей, выясняя, видят Артура летучие мыши или не видят. Показания расходились, но неизвестно, заключалась ли проблема в дайнах или в том, что мышам в зале было слишком светло.
– Его нужно убить, – сказала Сита.
– Пока не поздно, – согласилась Роса.
– Здесь никто никого не убьет. – Генрих снова стал выглядеть как молодой Клинт Иствуд в плохом настроении. – И, повторюсь, я согласен ему помочь. Слышал, Убийца? – Он взглянул на Артура. – Землю в Толэ и Келосе ла Иму тебе продадут.
– Спасибо, – сказал Артур.
Услышать, что прямо здесь его не убьют, было отрадно. Даже ему не под силу справиться с восемнадцатью упырями, которым хорошо за тысячу. Вообще-то без оружия ему и с одним таким не справиться. Тут и «Копье святого Георгия» не спасет. И Альберт не факт, что успеет вмешаться.
– «Успею, – тут же влез Альберт, – я на связи, не сцы. Щиты будут, а дальше разберемся. Что тебе этот стрелок пообещал?»
– Толэ и Келос ла Иму. Столицы Уэлана и Хуола. Итого, у нас Эсимена, Уэлан, Иду и Хуол.
– В Инамии вся земля в собственности наместника, но мы договоримся, – произнес желтоглазый и наконец перестал раскачиваться на стуле. Сел нормально. – А с Орау вообще без проблем.
«Оссис и Мару», – сосчитал Артур.
В Оссисе всего три города, почти нет населения, а то, что есть, ну до того необычное, что такие вот зверолюды, как эти шестеро, наверное, чувствуют себя там как дома. Храм в Инамии, это будет интересно.
– Вирра, – коротко произнес Горн. – Роса, ты уж извини, но я с тобой не согласен. Это не значит, что я заодно с вами, – тут же добавил он, глядя на бородатого.
– Да не вопрос! – отозвался тот, сверкнув длинными клыками. – Был бы ты с нами заодно, меня б стошнило.
– У меня ничего нет, ничегошеньки, я нищ, – горестно сказал Аман и снова спрятал глаза за очками. – Если б что-нибудь было, я бы все равно ничего тебе не дал. Плохая примета – что-нибудь давать жрецу. Но я тебя не убью, хотя ангелы твоего Бога все время дают повод, все время, постоянно. Даже прямо сейчас.
Да уж, и на том спасибо. Бесто предупреждал не злить Амана, и, наверное, у него были на то причины. Артур понятия не имел, чем опасен безумный очкарик, но готов был согласиться с Бесто. Что-то в Амане не так, сильно не так.
– Тогда пусть уходит. – Биргер смотрел прямо перед собой. – Если кто-то хочет охранять его, вперед. Убийца, тебе не понадобится земля в столицах, ты не доживешь до фиолетового снийва.
– Посмотрим, – сказал Артур вежливо.
Что ж, сделать Уго союзником у него не получилось, но он заручился обещанием земли еще в пяти столицах. И приобрел четверых врагов, могущественных и неленивых. Отличный довесок к князьям, которые потихоньку раскачиваются на то, чтоб предпринять в отношении христиан что-нибудь неприятное и эффективное. Неприятно эффективное.
Он развернулся, чтобы уходить, но не успел даже пройти под аркой, когда открылись двери, впуская дневной свет, и в холл шагнул высокий вампир, с ног до головы одетый в белые шелка, будто явился прямиком из Сидены. Черные волосы, заплетенные в свободную косу, падали аж до щиколоток. Несмотря на всю серьезность ситуации, Артур в первую очередь подумал о том, как жить с такой прической. И решил, что это даже после смерти невозможно.
– Надеюсь, я не слишком опоздал?
– Ты? – изумилась Роса. – Откуда ты взялся?
– Из Эсимены, – в первый раз подал голос Горн, тот, о котором Бесто говорил, что не вышел бы против его сабли даже с пулеметом, – посмотри на одежду.
Происходило что-то непонятное. Появление незнакомца восприняли удивленно и без восторга, и все же все, кроме Росы и Ситы, встали, когда он прошел под аркой. Встали, просто чтоб поздороваться. Рукопожатия у вампиров не приняты, но обойтись простым «привет» в отношении этого типа, видимо, считалось недостаточным.
Насчет одежды Горн заметил верно. По тому, как были одеты он сам и двое других спутников Ситы, казалось, что странные, вычурные шмотки – это единственное, в чем они разбираются. Обманчивое впечатление. Опасное. Одежда нового вампира не казалась ни странной, ни вычурной, действительно, эсименская мода, там многие так ходят. Просто странно, что все белое. Даже вышитые по шелку узоры и те белые, другого оттенка только. Это что-то значило. Кто в Эсимене носит белый шелк? Нет, Артур ничего не знал об этом, поэтому ничего не мог вспомнить.
– Не уходи, жрец, – незнакомец прошел мимо Артура к столу, выбрал одно из кресел, отодвинул и сел так, чтобы видеть всех, – до чего вы договорились? Хочу выбрать, к кому присоединиться.
– Что ты вообще здесь делаешь?
Биргер уже не каркал, а шипел, кажется, он был очень зол. Может быть, из-за цвета шелков? Биргер и Ройф в черном, этот косатый в белом, наверняка тут есть какой-то смысл…
– Я бы спросил, кто это вообще, а не что он тут делает, – буркнул Уго, адресуясь к крысе.
Артур мысленно сказал ему спасибо. На то, чтоб прилюдно расписаться в том, что не знаешь кого-то из больших шишек, нужна смелость. Или самоуверенность. Но в любом случае можно ожидать, что Уго ответят. Он все-таки тоже не последний упырь в Песках. И если он не знает этого, нового, то… что это означает? Что новый-то здесь как раз Уго. А этот – старый.
– «Ройф его тоже не знает, – зашептал Альберт. – Видел, как он на Биргера посмотрел? Типа кто это, блинский на фиг, и с фига ли в белом? Арчи, цвета точно что-то значат. Надо выяснить».
– Лаад это, – ответил Генрих, – най Экинчи, ная Тхалта…
– Ная Сенаса, – перебил Уго. – Все знают про Экинчи и Тхалта, но я впервые слышу про Лаада.
– «Сенаса?! – переспросил изумленный Альберт. – Этот дядька – потомок Сенаса?!»
– Они тут все потомки Сенаса, – напомнил Артур.
– «В третьем поколении?!»
Ох нет, вот это уж точно вряд ли. Но Генрих ведь перечислил всю цепочку. Лаад, Экинчи, Тхалх… все, дальше Сенас. Так это что получается, кто сюда явился? Сколько ему лет? Зачем он здесь? Артур не знал даже, что такие вообще существуют.
Генрих, улыбаясь, пересказывал Лааду недавние прения. Двое из шестерых бородачей то и дело вставляли свои комментарии. Что там Сита говорила? Кто понравился Бесто, понравится и парням с пистолетами, и этим, звероватым. Лаад из той же банды? Да чушь, он вообще ниоткуда… стоп! «Лаад» – это же эсименское слово. Оно означает просто «никто». Никто ниоткуда, очень старый, очень вовремя появившийся. Еще и эсименец.
– «Да он маг! – Альберт как будто весь подобрался. – Точно тебе говорю, это мертвый маг!»
– Я в нем никакой магии не чую.
– «Потому что мертвые маги отличаются от живых. У них ресурс другой. Для тебя они все – мертвяки, все типа на одно лицо. Артур, может, его Ойхе сюда отправила?»
Лаад был древним даже для собравшихся здесь вампиров, которых называли Древними, вот так, с прописной буквы, все остальные Пески. Но все же он не был непререкаемым авторитетом. С настоящим дружелюбием к нему отнеслись зверовампиры и эта троица с пистолетами: Генрих, Рок и Ричард. Остальные… держались уважительно, но только потому, что этого требовали инстинкты. Для вампиров разница в возрасте имеет большое значение: кто старше, тот сильнее, а с сильным лучше не идти на прямой конфликт.
– При всем уважении к твоей осторожности, Роса, – Лаад улыбнулся прекрасной упырице, но та избегала смотреть на него и улыбки не увидела, – возможно, нам не стоит спешить с убийством жреца. Аман ведь уже рассказал вам о его боге?
Аман закостенел, ни дать ни взять – прикинувшийся мертвым кузнечик. Мертвый, прикинувшийся мертвым кузнечик.
– Ты зачем пришел? – прошелестел он, почти не разжимая губ. – Ты зачем пришел, Безымянный? Тысячу лет не приходил. Уходи обратно, тогда не будет ничего. Не хочу знать, что будет, не хочу знать, что будет, не…
Сита со стуком поставила перед ним банку с кровью. Аман схватил банку обеими руками, втянул в себя кровь и заткнулся. Артур хотел бы, чтоб его приступы предвидения можно было заткнуть так же легко. Он не хотел знать, что будет. Он настолько не хотел знать, что будет, что готов был, как Аман, устроить истерику.
Но не умел.
Аман, похоже, больше тысячи лет тренировался. А тут до тридцатилетия дотянуть бы.
– Мы все из разных миров, – продолжил Лаад, словно Аман ничего и не говорил, – и мы все знакомы с идеей о том, что у этих миров один Творец. Можно с этим соглашаться, можно спорить, но есть факт, с которым не станет спорить никто из нас: в наших родных мирах вера в единого Творца захватывала умы тем быстрее, чем больше ее вестников убивали. Они как шершни, – продолжил он в наступившей тишине, – те, когда их убиваешь, посылают остальным сигнал бедствия, и к месту гибели слетается все гнездо. А жрецы Белого Бога… – легкая гримаса, – можно подумать, что они, умирая, посылают сигнал: «примите мою веру». И в новую религию слетается вся планета.
Древние молчали. То ли были так впечатлены речью, то ли вспоминали историю своих миров. Все они были не с Земли. Даже как-то досадно: неужели не нашлось среди земных вампиров ни одного достаточно могущественного, чтобы войти в число Древних?
Читать бесплатно другие книги:
