Рыцарь из преисподней Игнатова Наталья

– Только то, что сказала Ойхе. Точка выхода.

– Ойхе ее нарисовала. Развлекалась. Форму выбрала для развлечения, а вообще-то в Пентаграмме сила, сюда Ойхе вложилась и отец. Пески не княжество, не государство, столицы тут нет. Со стороны посмотреть, тут вообще каждый сам за себя. Но вот, Пентаграмма.

Марийка вылезла из машины, Артур тоже выбрался наружу, ожидал, что окажется на раскаленном песке, как на сковородке. Ожидания оправдались.

– Зато ночью тут холодно, – утешила Марийка, – холодина, трындец, Жертвам одеяла с подогревом дают. Поначалу. Пока они еще люди.

Здесь само слово «холодно» казалось невозможным, но Артур знал, так бывает. Днем жара, от которой нет спасения, ночью – пробирающий до костей холод. Камни трескаются, металл не выдерживает, а люди ничего, живут. Ну а вампирам-то, понятно, ни жара, ни холод не помеха.

– Давай по порядку, – попросил он, – начала о Пентаграмме, вот о ней и рассказывай, не перескакивай сразу к Жертвам.

Между светящейся пятиконечной звездой и крайними палатками было метров двести свободного пространства – то ли дань уважения к Пентаграмме и силе Ойхе, то ли упыри здесь свои сборища устраивают. Или не бывает у них никаких сборищ? Каждый сам за себя. Нет, Марийка как раз об этом начала говорить, о Пентаграмме как объединяющем факторе. Вообще, интересно, упыри же стайные. Те, что на Трассе обитают, серьезно организованы, но и те, что в княжествах, вроде бы тоже должны как-то организоваться. Они друг другу нужны, инстинкт ли, или здравый смысл заставляют сбиваться в группы с как можно более разнообразным набором дайнов. Значит, они должны как-то объединяться и в Песках.

Автомобиль, появившийся из пустоты, не мог не привлечь внимания. В Ифэренн знали об ангах, и все равно они вызвали такой же интерес, какой на Земле могли бы вызвать порталы. Ангами пользовались наместники и высшая знать, люди, напрямую общающиеся с сулэмами из свиты князей. Каждая анга выдавалась только с личного разрешения князя.

Упыри плевать хотели на князей и их приближенных; Пески в этом смысле походили на Трассу, с той только разницей, что на Трассе упырям до князей и правда не было дела, а вот Пескам и княжествам приходилось сосуществовать, и, по разумению Артура, Пески от княжеств довольно сильно зависели.

Летящая к ним на байках и раздолбанных автомобилях орда развеивала все иллюзии относительно уважения упырей к знати.

Налетели, оглушив ревом двигателей, подняв тучи песка и пыли из-под колес. «Скадат» осыпало дождем мелких камешков. Детский сад… Артур покачал головой. Ну ничем эти парни и девчонки не отличались от человеческой молодежи, сбивающейся в стаи и норовящей запугать или хотя бы озадачить всех, кто на них не похож. Ничем, кроме возраста. Среди этих, носящихся вокруг, скорее всего, не было по-настоящему молодых. Молодняк не побоялся бы так же нагло наскочить на незваных гостей, будь они хоть маги, хоть даже личные слуги сулэмов, но никто из молодых упырей не рискнет присоединиться к старшим. Разве что старшие сами позовут, однако приглашение еще заслужить надо.

Демонстрация удали молодецкой закончилась довольно быстро, такого рода ритуалы вообще не занимают много времени. Явного лидера в орде не было, так что вопросы «какого хрена приперлись» в разных вариациях прозвучали вразнобой. Да уж, эти в гости не пригласят, баню не растопят и за стол не посадят. У них тут столов и нет, наверное. Зачем упырям столы, упыри людей живьем едят.

– Я хочу поговорить с теми, у кого есть земля в столицах, – сказал Артур громко. – Искать в княжествах, только время тратить, если где и встречаться с вами, так на вашей территории.

– Ну нашел ты нас, легче тебе стало? – Один из парней оскалился, демонстрируя четыре длинных клыка, глаза его тоже изменились, а вслед за ним такой же неприятный, почти пугающий вид приобрели еще четверо вампиров, две девушки и два парня. – Смертный, ты хоть знаешь, куда приехал?

– Туда, где вампиров достаточно много, чтоб найти среди них тех, с кем можно говорить, а не драться. – Артур поймал себя на том, что копирует акулью улыбку Ласки и быстро перестал улыбаться.

– Ага, – заметила Марийка, – вот они тебя и узнали.

Угадала. Действительно узнали. Что-то в настроении упырей изменилось, по толпе пробежал быстрый шепоток. Парень, заговоривший первым, и четверка из его стаи снова стали выглядеть как люди, но разговор не продолжили. Зато подал голос другой вампир, высокий и с виду чрезвычайно свирепый.

– У кого ты забрал ангу, Убийца Демонов?

А Артур-то думал, что плохо, когда тебя называют так же, как твой топор. Это он еще не знал, что может заработать прозвище, где первым словом будет «убийца».

В одежде этого здоровенного мертвяка привлекала внимание джинсовая безрукавка. Ни ворота, ни ошейника, ни браслетов – так же, как Харир, этот упырь не боялся демонстрировать остальным шею и руки, значит, был достаточно силен, чтоб прибить любого, кто поведется на провокацию.

Ну или, по крайней мере, никто пока не рискнул проверить его силу.

– Подарок Ойхе, – ответил Артур.

– Госпожа просила отпустить Жертв, вывезти к людям. Хорошо хоть не попросила, чтоб мы их по домам развезли. Вот мы бы знали еще, где их дома! – Здоровяк приподнял верхнюю губу, тоже показав клыки, но, в отличие от примолкшей пятерки, он не хотел напугать, просто выражал неудовольствие. В нем было меньше человеческого, а чего больше, звериного или чудовищного, так сразу не разобрать. – Ладно, Убийца, я Бесто. Будь моим гостем. Вы оба, ты и твоя чикса. Если кто на них захочет охотиться, – он повысил голос и тут же сорвался в рык, все-таки в нем было больше зверя, чем чудовища, – на того я сам начну охоту. Поехали за мной!

Рявкнул мотор байка, Бесто развернулся на заднем колесе, понесся сквозь толпу, в которой тут же образовалось свободное пространство. А вслед за ним, так же насквозь, не заботясь о том, чтоб ни с кем не столкнуться, с разных сторон помчались еще десятеро. И либо это была вся стая Бесто, либо, если он взял с собой лишь особо приближенных, стая Бесто была по-настоящему большой. А это, насколько Артур помнил объяснения Марийки, означало немалую власть в княжествах. Стаю надо кормить, и чем она больше, тем дороже выходит кормежка.

– Я о нем слышала, – сказала Марийка в ответ на вопросительный взгляд, – Бесто – вожак большой стаи, у него дела в Иду, значит, наверное, есть земля в Тегирму, столица все-таки. В Иду все бешеные, хоть люди, хоть вампиры; какой князь, такое и княжество. Ну ты сам видел.

Артур видел. А еще он знал, что Иду было рядом с Ренатиром, настолько, насколько географические понятия вообще применимы к Трассе и нормальному пространству. Иду было так же близко, как Ахтеке, гораздо ближе, чем Уэлан, Хуол или тем более Эсимена, но ни один человек и ни один упырь оттуда не приехал в Карешту, не заинтересовался Тагаром.

– Отец все знает о Песках, – продолжила Марийка, – а я больше по Трассе, там хоть правила есть. Из здешних вампиров знаю только Первых, а из них знакома только с теми двумя, которые служат Ойхе. Они давно уже больше на демонов похожи, чем на людей. В смысле они ученые, их вообще ничего мирское не интересует, а еще они пьют кровь вампиров, человеческая им не подходит. По-моему, в Песках их боятся. И за вампиров, наверное, уже не считают.

«Скадат» в окружении вампиров Бесто выехал на заставленную автомобилями и байками площадку, к дому из пластиковых щитов, разрисованных дикими граффити, бессюжетными и, кажется, бессмысленными. Вокруг стояли палатки, рядом с некоторыми высились пирамиды продуктовых ящиков, упаковки бутылок с водой, коробки с сухпайками, промаркированными как собственность арх разных княжеств.

– Некоторые берут в Пески свое Стадо, – объяснила Марийка. – Чтоб не есть консервы.

Упыри не могут без крови. Они даже не могут напиться крови досыта. Постоянно чувствуют голод. А от недоедания голод начинает терзать их так, что отключаются все остальные чувства. Голодный вампир добудет кровь любой ценой, из любого, кто окажется поблизости, будь это другой вампир или человек, неважно, чужак или свой, враг или друг. Голод вынуждает най, оставленных без присмотра, возвращаться в свои семьи, убивать самых близких людей. Вампиры на Трассе всегда окружены людьми, но большинство из них кормятся консервами. Вампиры Песков тащат в эту даль горы воды и еды, лишь бы кормиться живыми людьми, а не кровью из банок. Хотелось думать, что Первые, о которых сказала Марийка, пьют кровь здешних вампиров, а не охотятся на обитателей Трассы.

Бесто снял ботинки, поднялся на широкую веранду, где стояли три очень низких кресла, по сути, две подушки со спинками, и прямо на полу, на циновке, валялся наладонник. В воздухе над ним разворачивалось какое-то ток-шоу – судя по костюмам, наладонник был настроен на один из телеканалов Иду.

– Кто переключил? – буркнул Бесто, ни к кому не обращаясь.

Из дома вышла невысокая полная женщина в кимоно, поклонилась вампиру, потом гостям:

– Новости закончились, господин, и я решила посмотреть свою передачу.

Это и правда была ее передача. Изображение оказалось достаточно крупным и четким, чтоб Артур и Марийка, не поднимаясь на крыльцо, видели, что ведущая – именно эта женщина.

Значит, бизнес в Иду, земля в Тегирму, на входе в дом нужно снимать обувь, а нормальной мебели не будет, только циновки и карематы. Что в Ифэренн подкупает, так это верность княжеств своим традициям. Ни одно не может назвать себя законодателем моды для всего мира. В Песках, казалось бы, какие традиции? Здесь обитают упыри, в княжествах они вообще вне закона. А вот, пожалуйста: хоть Бесто и его стая и одеты как банда из фильмов про постапокалипсис, хоть дом снаружи и выглядит, как приют безумца с нарушенным цветовосприятием, вся обстановка внутри традиционно идунская и, надо думать, в палатках тоже.

А настоящие банды постапокалипсиса сейчас в тварном мире, и вряд ли они одеваются так же, как бойцы стаи Бесто.

– Это Май, – сказал Бесто, – Май, это Убийца Демонов… как его там?.. и его женщина.

– Артур Северный, – сказала Май и снова поклонилась, – большая честь для меня, господин. Госпожа, – теперь она поклонилась Марийке.

Та до сих пор не успела придумать, как назваться, поэтому сделала глупое лицо и кивнула в ответ:

– Привет, Май.

Вряд ли Май была слугой Бесто – своих слуг, играющих в княжествах хоть сколько-нибудь видные роли, упыри не афишировали. Значит, либо упырь, поддерживающий иллюзию жизни, либо… что? Донор из Стада? Телеведущая может быть в Стаде? А как же бесправность и социальная незащищенность? Или, если канал не государственный, то без разницы?

Вопросов снова было больше, чем ответов.

– Короче, так, Убийца, – Бесто с неожиданной для такого громилы легкостью сел на подушки, скрестив ноги, – садитесь вы оба. Май, принеси им отравы своей и что там люди едят? Тащи.

– Мы не голодны, – сказала Марийка быстро.

Поскольку ее мнение Бесто не интересовало, а распоряжение принести отравы не вдохновляло, Артур кивнул:

– Действительно, не голодны. Мы только что от Ойхе.

– Ну тогда хрен с ним. Иди, Май.

Бесто проводил женщину взглядом, потом повернулся к Артуру:

– Она из Стада. Ты что думаешь, только на Трассе в Стадах по-людски живут? Все, что им по закону не дают, мы даем. Закон у нас тоже… – он щелкнул когтистыми пальцами, – вот тут. Закон у того, у кого власть и деньги. Так зачем тебе земля в столицах? И чем ты будешь платить?

– Земля нужна, чтобы построить храмы. Платить мы будем демоническими саолами.

Бесто хмыкнул. Оба ответа оказались для него неожиданными, и упырь на некоторое время задумался.

– Так ты умеешь забирать саолы? – спросил он наконец.

– Она умеет. – Артур посмотрел на Марийку.

Бесто хмыкнул снова, взгляд черных глаз мазнул по Марийке с несколько большим интересом. Насколько Артур знал, в Иду женщины были ровней мужчинам. Пренебрежительное отношение к Марийке точно не объяснялось идунскими традициями и традициями упырей тоже, уж у них-то вообще о неравенстве полов речи не шло, все решали дайны и характеры. Значит, это пренебрежение Бесто притащил откуда-то еще. Из тварного мира? Откуда он родом, интересно? Он точно не идунец, и даже не потому, что смотрит на Марийку как на диковинную зверушку.

В Иду все носят холодное оружие. Дети там вроде как чуть не с рождения получают какой-нибудь клинок и остаются с ним на всю жизнь. Будь у Бесто такой, он взял бы его с собой, когда поехал к Пентаграмме.

– С твоими храмами будут проблемы, – пообещал упырь, тоже, как и Артур, придя к каким-то выводам.

– Это храмы Господа, а не мои.

– Да без разницы, проблемы начнутся раньше, чем ты их строить начнешь. Ты даже подрядчика не найдешь.

– Я уверен, что вампиры в княжествах много строят.

– А, даже так. Значит, ты не только хочешь купить землю, ты хочешь еще и нас втянуть?

Артур кивнул. Он никогда и не скрывал, что хочет «втянуть» вампиров. Вампиры вне закона, христиане вне закона, хуже точно не будет, а лучше – очень возможно.

– Даже если ты сможешь построить храмы, их сожгут. На пожарных не рассчитывай.

– Я рассчитываю на прихожан, негорючие материалы и системы противопожарной безопасности. Не так уж сложно защитить здание от поджогов.

– От поджогов! – презрительно фыркнул Бесто. – Да князю Аташу хватит одного взгляда, чтоб от храма остался пепел. А может, и смотреть не придется.

– А вот тут я уповаю на Бога.

– Тегирму – город Аташа, он там может все, что захочет. Или даже там только то, что он хочет, и есть. Храм он там не хочет, зачем ему?

– Мы не будем спорить об этом, Бесто, – Артур покачал головой, – если будет интересно, разузнай, как Сахра у себя в Ахтеке пытался убить людей из Ренатира. Скажи лучше, все вампиры Песков чтят князей так же, как ты?

– Да сейчас, разбежались.

– Это ты не такой, как остальные, или Аташ отличается от других князей?

– Он может и разрешить… – выдал вдруг Бесто, на первый взгляд без всякой связи с вопросом Артура, но, похоже, что именно вопрос его на мысль и навел, – у тебя топор есть.

Мысль о том, что Миротворец станет причиной, по которой Аташ позволит выстроить на своей земле христианский храм, на первый взгляд выглядела сомнительно. Однако, может быть, Бесто и прав. Идунцы с большим почтением относятся к своему оружию. Их мечи, топоры, алебарды, сабли, копья – словом, все, кроме ножей, – это священные символы, воплощение Аташа. Возможно, для предметов культа они слишком функциональны, но в отсутствие войн, функциональность оружия лишь условность. Войн в Ифэренн не бывает, а убивать друг друга в Иду, как и во всех других княжествах, предпочитают с помощью огнестрела. Это и удобнее, и быстрее.

– Аташ другой, – продолжал Бесто, – ему все равно, человек ты, вампир, чародей или даже дух. Бери оружие, поднимайся на вулкан и прыгай в огонь. Он примет. Поэтому мы не будем в Нижних, мы будем с ним. Еще можно в бою погибнуть, но это вампиру сложно, – он пожал плечами, – да и незачем, есть же вулкан.

Вулкан Аташ, огромный, с белой снеговой шапкой и красными безлесными склонами, был единственной горой в равнинном Иду. Тегирму расположился у его подножия, выплеснувшись на склоны волной парков. Прямые улицы разбегались от центра, от храма-дворца, главное здание которого, сложенное из аташского красного камня, словно сливалось с горой. В храме брала начало лестница, ровным зигзагом ведущая к вершине.

Открытки с горой Аташ, с храмом, с цветущими парками Тегирму, с лестницей этой жуткой, но очень красивой, Артур видел много раз. В его путеводителе раздел, посвященный Иду, тоже открывался фотографией храма и лестницы. Подняться по ней на вершину было непростой задачей, в путь отправлялись многие, но завершали его единицы. Остальные предпочитали вернуться. Еще раз все обдумать. Еще немного пожить. Вернуться можно было и с вершины, но кто туда добирался, тот уже не менял решения.

Лава Аташа принимала всех, у кого есть оружие. Человек сгорал, становился огнем, душа уходила на вечную службу князю. Оружие появлялось в храме в ожидании новорожденного, родители которого выберут именно этот клинок. Ходили слухи, что те, кто пытался спрыгнуть в вулкан безоружным, оказывались на границе Иду и никогда больше не могли вернуться в княжество. Проверять слухи никому не хотелось. Оказаться на границе без возможности вернуться – это еще ничего, но от князя, суть которого – пылающее жерло вулкана, можно ожидать куда больших неприятностей.

– А те, кто просто умирает? – спросил Артур. – С ними как?

– Да как везде. Снова рождаются, – уверенно ответил Бесто. – Не знаю, здесь или нет. Ты, понятно, скажешь, что не здесь, но уж демонам они точно не достаются. Думаешь, в Иду кому-то нужен будет твой Бог? – поинтересовался он уже без агрессии, не иначе, мысль о том, что Аташу понравится Миротворец, настроила на мирный лад.

– Да Он всем нужен. – Артур прогнал мысль о том, что ему самому мог бы понравиться Аташ. – Каждое мгновение. Посмотрим, смогу ли я это объяснить. Но, с Божьей помощью, думаю, и в Иду меня услышат.

– Тогда давай так, Убийца. – Бесто кивнул. – Вожаков настоящих стай, таких, как я, семьдесят восемь. В Песках сейчас, кроме меня, тридцать вожаков из четырех других княжеств; я тебя провезу по стоянкам, поговоришь с теми, у кого есть земля в столицах. Сидену Ойхе тебе уже и так обещала… считай, шесть из двенадцати у тебя будет, если договоришься. Но тут дело такое, я согласился, потому что Аташ тебя примет. Наверняка примет. Остальные на князей кладут вот с таким прибором, но, – Бесто скривился, – никому не нужны проблемы, а твои храмы – это очень много проблем. Нужно что-то, кроме саолов, хотя бы даже и демонических.

– Есть что-нибудь, что нужно всем вампирам? – спросил Артур. – У тебя здесь курят?

– Я же гостеприимный, если гость хочет курить, то пусть курит, – отозвался Бесто тоном, однозначно указывающим на то, где он видел бы традиции гостеприимства, если б не обитал в Иду. – Май, пепельницу! А есть что-нибудь, что нужно всем людям? – Он уставился на Артура.

– Есть то, что нужно им объективно, – это вернуться к Богу, и есть то, что они думают, будто нужно. Много разного, но найдется и общее. Например, все хотят безопасности для близких, неспособных за себя постоять.

– А я думал, денег или любви. Хм…

Неслышно появилась Май, поставила на столик пепельницу, поклонилась и вышла пятясь. Бесто молчал, пока Артур раскуривал трубку, только снова зыркнул на Марийку, когда она достала сигареты. Определенно, он не умел относиться к женщинам как к людям. И все-таки Май остается в его Стаде, и наверняка она там не единственная родом из Иду.

– А ты прав, – заговорил Бесто после долгого раздумья, – любовь, деньги – это тоже вроде все хотят, но если любовь настоящая, то ради нее отдадут любые деньги, а чтобы ее спасти, если что, от нее же и откажутся. Даже присказка такая есть, типа это для твоего же блага. А у живых еще и родители, и дети, за их безопасность что угодно отдадут. Ганко на этом деле срубает чуть не больше, чем на Жертвах. На выкупах, – объяснил он. – Кого не выкупают, он сюда привозит, но за тех, кого выкупают, получает больше, чем за тех, кого в Песках продает.

Артур снова напомнил себе, что упыри не люди. И мысленно поблагодарил Ойхе, которая приказала отпустить Жертв. Хоть кого-то удалось спасти.

Бесто вспомнил о том же, о ста двадцати семи пленниках, которых пришлось отправить обратно к живым.

– С тебя спросят за Жертв, – предрек он, – еще и за них захотят что-нибудь. С теми, которые у меня были, ничего делать пока не начали, так что я недорого возьму. Один демонический саол за всех троих. А кто-то своих уже обработал, процесс пошел. Обработанные куда дороже стоят. У Нойты вообще четверым до перерождения сутки оставались, а Ойхе сказала, кого по домам вернуть нельзя, тех добить. Ух, Нойта и зла. Твое счастье, что она у себя, в Оороге, а то не видать бы тебе земли в Вирре: она б сама ни клочка не продала и остальным бы мозг прогрызла, чтоб не продавали.

Вирра, столица княжества Оорог, от Песков недалеко, от Ренатира – ехать и ехать, и все-таки из Оорога в Тагар приезжали и люди, и вампиры. В великолепной Вирре, самом высокогорном городе Ифэренн и его финансовом центре, отчаянно не хватало Бога.

Хадаморх, ее творец и владыка, даже не пытался делать вид, будто его интересуют люди. Он, в отличие от других князей, вообще никак не проявлял себя в Ифэренн. Это, пожалуй, и к лучшему, потому что сутью Хадаморха была война, и благодаря его равнодушию Ифэренн не знало, что такое войны. Но обитатели Оорога, и живые, и мертвые, молились не своему князю, а Луне или Ойхе, зримо присутствующим повсюду, и искали кого-то, кому будет до них больше дела, чем чужим княгиням.

Те, кто приехал в Тагар, нашли. В Оорог из Ренатира возвращались немногие. В Вирре нужен был храм, там он был нужен в первую очередь. Как же неудачно вышло с этой Нойтой. И для Жертв неудачно. Хотя, что значит перерождение? Может, смерть для них все-таки лучший выход?

– Я ничего не знаю о Жертвах. Если ты расскажешь больше, возможно, я придумаю, чем заплатить за них, чем-нибудь лучше саолов. – Артур выдохнул дым, ноздри Бесто дрогнули, вампир поморщился было, но вроде счел, что запах не такой уж противный.

– Лучше демонических саолов ничего нет, одного хватит, чтобы все мои машины на полгода заправить, а у меня гараж, знаешь, не маленький. Но Жертвы нам дают то, что за деньги не купишь. И всем княжествам, кстати, тоже, – рыкнул Бесто, вдруг разозлившись, – вольно им там базлать, Пески то, Пески это, Пески хуже Нижних Земель. Но Ойхе-то, – он подавил еще один рык, – она-то знает, что Нижние, вон они, сто километров в пустыню, и прямиком в Приграничье приедешь. И знает, что оттуда прет день и ночь. Так какого хрена Жертв отпускать, когда у нас каждый аждах на счету?

– Если бы здесь были Жертвы, мы бы не договорились, – сказал Артур честно, – и даже хуже, мы могли бы поссориться. А мне хватает будущей войны с князьями, война с вампирами точно не нужна. Что такое аждахи и что там в Приграничье?

– Аждахов мы делаем из Жертв. А в Приграничье жэрцы. Какая-то нечисть, они там сами заводятся, как мыши в грязи, – ответил Бесто, выдав еще кусочек информации о себе, о том, что он застал времена, когда у людей были более простые представления о мироустройстве, в частности, о мышах. – Из Нижних воняет так, что в Приграничье только демонам хорошо было бы, но жэрцы и демонов жрут, аж хрумкают. Так что демоны туда не суются. А дырка здесь, – он махнул рукой, очертив линию вдоль далекого побережья, от условного севера к условному югу, – куча дырок, одни закрываются, другие открываются, и жэрцы оттуда лезут и лезут. Те, что через пустыню проходят, ползут в княжества. Считается, что это духи из Немоты, да хрен-то там, что мы, тех духов не знаем? – Он с досадой ударил кулаком в пол. – Жэрцев считают духами, потому что они нас не жрут, а духи типа с нами тоже дружбу водят. Но они нас не жрут потому, что им живое нужно. Демоны знают, ясное дело, демоны потому Пески до сих пор и терпят, что мы убиваем нечисть из Приграничья. Не станет нас, жэрцы по всем княжествам расползутся, а отменить это, закрыть дырки навсегда, будто их и не было, князья не могут, потому что Пески – часть Немоты. Здесь музыки нет… – Бесто быстро взглянул на Артура, – я тебе про музыку не буду объяснять, это долго. Люди ее не слышат, так что…

– Я слышу, – сказал Артур. – В Пентаграмме есть музыка.

Бесто кивнул и показал клыки в короткой улыбке:

– Это Моартул и Ойхе. Не знаю, откуда у них музыка, они люди, не демоны, но вот, сделали, чтоб и у нас ее немного было. Короче, мы убиваем жэрцев, а лучше всего с этим справляются аждахи. Они живые, нечисть на них сама идет, даже искать не надо. Десяток аждахов и боевая стая уходят к дырке, все, что из дырки лезло и расползалось по пустыне, ломится к аждахам, а там, как пойдет. Получится всех перебить, дырка на какое-то время опустеет, а у нас прибавится экзот-саолов, не получится… списывай десяток аждахов, жди, пока сделают новых. Ну и пока бойцы исцелятся. А от тех ран, которые жэрцы наносят, вампиры лечатся долго. Как люди. Кровь не спасает, только магия, или ждать, пока само зарастет.

– Аждахи – измененные люди?

– Когда они аждахи, они уже не люди, – ответил Бесто, – перерождение долго идет, люди в них умирают куда быстрее. А когда оно заканчивается, аждахи уже и с виду на людей не похожи. Они ничего не боятся, всех ненавидят и хотят все убить. Все, что двигается, кроме нас, нас они любят. Больно им не бывает, смерти они не понимают, дерутся, почти как мы, и лечатся быстро. Жрут что попало, тоже удобно. Дрессируются хреново, но для дрессировки есть особые дайны. Короче, Убийца, чтоб создать аждаха, надо замучить живого до смерти, но не убить. И это, чтоб ты знал, целое долбаное искусство. Живые не очень-то выживают, из пяти Жертв хорошо, если одна аждахом становится.

Так это у него прозвучало, устало и зло, что Артур чуть не посочувствовал. В самом деле, легко ли людей до смерти умучивать, да так, чтоб не умирали?

Он вспомнил Волка, вот бы кто пригодился в Песках, вот кто мастер. И тут же перед глазами поднялся до небес свет Пентаграммы. Коленопреклоненные упыри, тысячи их, сотни тысяч, от горизонта до горизонта, и залитый сиянием Пентаграммы светловолосый парень с эльфийскими дикими глазами. Он улыбается, он говорит с мертвыми, и каждый из них, из этих тысяч, счастлив, что слышит хозяина.

Артур пришел в себя от вспышки головной боли. Поморщился, потер глаза. Альберт орал на него матом, чертыхался и богохульствовал, и почему-то от воплей братца головная боль пошла на убыль. В комнате было пусто…

Артур огляделся. Бесто и Марийка через открытую дверь смотрели на него с веранды.

– Это что, на хрен, было? – спросил Бесто.

– Че-и кэкату’ эста?! – в один голос с Бесто спросила Марийка, от нервов снова заговорив на родном языке.

На родном языке Артура. На нем же сейчас орал Альберт. Есть такое слово «Родина», только что ж оно вспоминается-то всегда с руганью?

– А что было? – отвечать вопросом на вопрос неправильно, но Артур пока что не очень хорошо соображал. Впрочем, раз младший ругается, значит… – это у меня было… предчувствие, что ли. Бывает такое.

– Футуй! Ты светился!

– Чуть глаза не сгорели! – рыкнул Бесто. – Я тебя чуть не убил.

– Ну не убил же, – Артур поднял с пола трубку, табак еще тлел, – пожалуй, я смогу помочь с жэрцами. Проблему не решу, она не для того, чтобы ее решить, она для того, чтобы ее решали, но кое-что сделать можно.

Он встал, пошел к дверям. Рука Бесто мазнула по кобуре, но упырь удержался от того, чтоб схватиться за оружие.

– Как-то у вас это организовано?

Голова все еще болела. Альберт заявил, что если некоторые дураки не соблюдают осторожность, то никто их лечить не будет, и на этом связь разорвал.

– Рейды в пустыню, контроль за выходами, патрули какие-нибудь? Или кому в голову вступило, тот и пошел?

Альберт бы снял боль, в этом Артур не сомневался, младший горазд был орать и скандалить, но никогда после приступов ясновидения не оставлял его болеть. Однако чтобы вылечить, ему нужно было бы прийти сюда, а появляться в Песках он не хотел. Упырям пока незачем знать, что Артур на самом деле не один, что у него за спиной маг, сравнимый по убойности с ракетным комплексом.

– Стаи, у которых есть аждахи, дежурят по очереди, – сказал Бесто. – Нас семьдесят восемь, я говорил. Для нас патрулирование обязательно, остальные, мелкие стаи, толкутся рядом. Им экзот-саолов хочется, а без аждахов нечисть в пустыне не выловишь, надо в дырки лезть.

Артур понял, что в дырку и Бесто бы не полез, несмотря на грозный вид и отнюдь не напускное бесстрашие.

– Так и ходим: аждахи, боевая стая и мелкоты вокруг десятка три. В бою они подспорье хорошее, но насчет саолов с ними никаких договоренностей. Что успели, то их, а мы не доплачиваем.

– Кто сказал, что для ваших семидесяти восьми стай рейды обязательны?

Бесто не понял.

– Так только у нас аждахи есть.

– Как получилось, – Артур постарался найти другую формулировку, – что те, у кого есть аждахи, стали регулярно, в обязательном порядке, патрулировать пустыню? Вампиры собрались у Пентаграммы, обсудили проблему, кинули жребий и составили расписание?

Он не удивился бы, окажись оно именно так. Стайные они, стайные. Лучше, чем люди, умеют уживаться друг с другом, договариваться, соблюдать правила. Сильнее, чем люди, друг от друга зависят. Но Бесто был молод. Молод по вампирским меркам, конечно, однако почтение к старшим у вампиров тоже в крови, в буквальном смысле, а о равных себе вожаках Бесто отзывался именно как о равных. В семидесяти восьми стаях, располагающих аждахами, не было никого заметно старше и сильнее, чем он.

Так где, в таком случае, были старшие и сильные? На Трассе они правили тийрами, а в княжествах? Где скрывались, чем занимались, не растворились же среди людей. Марийка говорит, что Первые, то есть самые старые упыри, не интересуются ни Песками, ни человеческой жизнью, значит, такими, как Бесто, правят не они. Тогда кто?

– Собрались у Пентаграммы. – Бесто пожал плечами. – Жребий не кидали, так, обсудили, выбрали, кому когда удобно. В разных княжествах в разные сезоны затишье. Это задолго до меня было, задолго до большинства нынешних больших стай. Ты хочешь знать, кто самые первые стаи к Пентаграмме собрал?

Артур кивнул. О том, что даже для вечных тварей есть времена, когда их еще не было, он как-то не подумал.

– Тогда вожаками были Древние, – сказал Бесто. – Их, говорят, девятнадцать осталось, на слуху восемнадцать. Еще один то ли спит, то ли наукой занимается в Эсимене. Ты думаешь, они до сих пор указывают нам, что делать?

Он взглянул на Артура в упор, ниже на голову, но широченный, мощный. Взгляд черных глаз показался тяжелым, Артур его ощутил почти физически. Сообразил, что это дайн, удивился тому, что, пусть и едва-едва, а дайн все же сработал. И тут Бесто пожал плечами и ухмыльнулся:

– Они не указывают, но если им что-то нужно, мы делаем. Вам поставят шатер, вода и жрачка вон. – Он мотнул головой в сторону продуктового склада. – К Древним так просто не приходят; я скажу, что ты от Ойхе и хочешь встретиться, но когда они тебя примут, без понятия.

– Сейчас очередь твоей стаи патрулировать Приграничье?

– Ну.

– Когда очередной рейд?

– Под синим снийвом.

– Я пойду с группой.

Марийка не выдержала. Она, в конце концов, молчала чуть не все время, как они приехали на стоянку Бесто. Ругань по поводу ясновидения не в счет. Если в Марийке и были какие-то запасы терпения и послушания, то сейчас они закончились. Возможно, навсегда.

– Я! – Она подпрыгнула. – Все время я, я, я! Не «я», а «мы»! Мы пойдем. Я тоже могу драться! Я, если тут еще и без тебя останусь, научусь, блин, чай заваривать и телевизор смотреть! Мы идем вместе, понятно?!

– А она резкая, – хмыкнул Бесто. – Ты дайнов для дрессировки, видать, ни одного не знаешь.