Вы хотели войны? Вы ее получите! Дышев Сергей

Понять в мгновение, что деньги – это дерьмо. Как и вся жизнь

Весь день Вальтер мучился и ерзал на своем кресле руководителя среднего звена, будто под зад приколисты – подчиненные подложили молодого ежика. Он совершил безумную глупость: в том здании, где работал, так крупно наследить! Мосэнерготелегазводоканал, твою мать! Афишка для дураков, а не зубров из МУРа. Скинуть тело да еще и тупо искать второго… Вроде ушли незамеченными… Но ушлые менты обязательно найдут стеклянноглазых бездельников-охранников, охраняющих припаркованные сверкающие чудовища на тракторных колесах (его злобно-недостижимая мечта). И они, подонки в черных костюмах, поднапрягут свои эмвэдэшно-фээсбэшные извилины, прокрутят в головах «видеозапись» прошедших суток и вычленят двоих, вошедших в спецовках и вышедших в джинсиках. А если кто-то из их офиса приметил его в рабочее время в этом нетрудовом «прикиде» праздношатающегося балбеса, то вопросов при случае будет уйма. Но взять в чемодан костюм было еще большим идиотизмом. Мятый Холеный… Он уже смирился со своей кличкой.

Тревожное предчувствие изнуряло его и вечером в клубе. Холеный вышел на улицу продышаться на свежем воздухе. Подумал, что надо временно ограничить торговлю дурью. Сейчас клуб начнут трясти менты, прокуратура, ФСБ… Мало не покажется. Холеный не испытывал никаких чувств по поводу «безвременной кончины» юных наркоманов: ни горечи, ни сожалений, ни угрызений совести. Произошел сбой на производстве, ЧП, и сожалеть можно было лишь из-за приостановки сбыта товара и наказания, которое обрушится на его голову. «Надо предупредить этого идиота, чтобы не вздумал торговать дурью», – подумал Холеный и пошел обратно в клуб. Он не увидел, как джип с затемненными стеклами остановился неподалеку от клуба и как из него вышел одетый с иголочки, элегантный мужчина в дорогой черной кожаной куртке с длинными, слегка вьющимися волосами, бородкой-эспаньолкой и усиками. Этим «вольным художником» был ни кто иной, как Иван Родин. За ним из джипа вышел еще один франт, в котором практически невозможно было узнать Корытова. Чудеса гримировки преображают любого мужчину, как правило, в худшую сторону. Они вальяжно вошли в клуб, охранники на входе сразу предложили пройти досмотр через рамку.

– Ребята, а вы где чай пьете? – деловито поинтересовался Корытов.

Старший охранник удивленно вскинул брови:

– Вон там. А вам зачем?

Он показал на дверь «дежурки». И тут же изящным синхронным движением Родин и Корытов сунули под живот обоим стражам пистолетные стволы.

– Пошли, чайку попьем, – задушевно предложил Корытов.

В мгновение охранников затолкали в «дежурку», одновременно выудив у них пистолеты из плечевых кобур. Корытов построил их лицом к стене, наметанным взглядом определил компьютер, который писал видеонаблюдение в клубе, двумя беззвучными выстрелами уничтожил жесткий диск. И пояснил, чтобы секьюрити не обмочились:

– Все, кина не будет.

А Иван неторопливо прошел в зал. Холеный видно еще не успел или не захотел предупредить Эда, чтобы прекратил торговать дурью (пусть лучше скинет, чем при себе таскать): тот явно впаривал «колеса» великовозрастному панку с разноцветной щетиной на голове.

Иван подошел, тронул Эда за плечо.

– Пошли к Вальтеру, побазарить надо.

– А он звал? – Эд вздрогнул от неожиданности.

Иван не ответил.

– Потом отдашь, – бросил Эд панку и пошел вслед за Иваном.

Родин пропустил Эдисона вперед, зашел вслед за ним в кабинет, плотно закрыл за собой дверь. Холеный сидел на привычном месте, с кем-то говорил по телефону. Увидев вошедших, торопливо закруглил разговор:

– Я потом перезвоню, – глянув хмуро, спросил: – Вы – кто?

Иван, как шляпу, приподнял парик, обнажив короткую стрижку. Эд было дернулся, Иван тут же резким толчком приземлил его на диван.

– Сидеть!

– А-а, господин мойщик окон, – покачал головой Вальтер.

– Я поменял профессию, – небрежно заметил Иван. – Теперь отмываю землю от такого дерьма, как ты.

– Чего ты хочешь, мойщик, – денег? – Вальтер изо всех сил старался сохранить спокойствие. Ситуация была критическая, но он по личному, многократно проверенному опыту знал, что деньги спасают в любой ситуации, а большие деньги творят просто чудеса.

– Моя фамилия – Родин, – сказал Иван, вытаскивая из куртки изящный пистолет с уродливым черным глушителем, и без тени высокопарности добавил: – И от имени Родины я выношу вам обоим приговор.

«Какой-то дурацкий спектакль!» – мелькнула мысль у Холеного.

Эд попытался вскочить с дивана. Но нереальность происходящего тут же оборвалась шпокающим звуком. Пуля в грудь отбросила его к спинке дивана.

– Это – за моего напарника, – пояснил Иван.

С перекошенным от ужаса лицом вскочил Вальтер.

– Ну, не на-адо… – завыл он, поняв в мгновение, что деньги – это дерьмо. Как и вся его жизнь.

– Это – за Яну! – пуля в грудь «посадила» Вальтера на место. – Это – за Кристину! – Иван выстрелил в голову Эду. – А это – за Глеба!

Последний выстрел достался Холеному. В голову.

Эд завалился на диван, Вальтер рухнул с кресла на пол.

Иван вытащил телефон, кратко распорядился:

– Карету мне!

Увидев в двери ключ, он вытащил его и, уходя, закрыл кабинет снаружи, а ключ забросил в темный угол.

Корытов тем временем вытащил обоймы из пистолетов охранников, высыпал патроны в мусорную корзину, туда же бросил и пистолеты. Вслед полетели и телефоны охранников, из которых он предварительно выцарапал сим-карты.

Проходя мимо «дежурки», Иван три раза стукнул по двери.

– Угу, – сказал Петя, а охрану пугнул: – Стоять, а то будет жуть!

Выйдя из клуба, Иван прошел за угол, сел в подъехавший автомобиль. За рулем сидел Конюхов.

– Поехали, Батя, – ровным голосом произнес он.

– С крещением?

– Огнем и мечом… Вовка-Взрывпакет забавную штуку придумал.

Бессчетнов, получивший «оперативный псевдоним» «Керосин» и Вздохов, он же – «Взрывпакет», вошли в клуб в черных масках. Александр, в соответствии с кличкой, держал в руках два полиэтиленовых ведра с плотными крышками, а его коллега – объемный пакет и автомат наизготовку. Музыка инфарктно оборвалась, танцующих парализовало.

Дурашливо высоким голосом Вздохов объявил:

– Дамы и господа, добрый вечер! Вашему вниманию предлагается специальная развлекательная программа. Просьба соблюдать спокойствие и революционный порядок.

Бессчетнов, ни слова не говоря, открыл крышки ведер и вылил бензин в центре зала – на танцполе. А второе ведро, аккуратно и сноровисто, будто всю жизнь этим занимался, – разлил по периметру вдоль стен. Публика шарахалась от него в стороны, как от чумного. Запахло пронзительно и гадко, как на бензоколонке. В тишине нервно пискнула какая-то девица.

– Это же бензин… – тихо констатировал юношеский голос.

И тут как прорвало: в разных углах заверещали сразу несколько девиц.

– Тише, ну я же просил вас по-человечески! – попытался унять их Вздохов. – Ведите себя цивилизованно!

Но – не воздействовало, к женским добавились и мужские голоса. Тогда Бессчетнов вынул из кармана зажигалку и зажег огонек.

– Тихо, а то – подожгу! – пообещал он сердито.

Тут же стало тихо, будто всех накрыло большим тазом.

– Спасибо, коллега, – поблагодарил Вздохов и вытащил из пакета свое изобретение.

Это была небольшая симпатичная коробочка, выкрашенная в алый пожарный цвет. Вздохов аккуратно положил ее в бензиновую лужу, обвел взглядом зачарованно притихших танцоров и нажал кнопочку. Тотчас из устройства повалил дым, загудела сирена, сопровождаемая колокольным звоном.

– Именем Родины, господа наркоманы, – Вздохов не отказал себе в пафосе, – это богомерзкое заведение, подлежит уничтожению! У вас осталось три минуты!

Тусовка вскипела, дернулась к выходу, но Вздохов укоризненно вскинул автомат, дал очередь над головами.

– Какая невоспитанность! Извольте после нас, – наставительно, как воспитатель изысканных манер, произнес он.

По пути поджигатели забрали Корытова, который по-прежнему караулил охранников, плюхнулись в подъехавший автомобиль.

Вслед за ними из клуба хлынула недотанцевавшая, недопившая, недокурившая молодежь.

И, когда последние гости клуба покинули заведение, громыхнул обещанный взрыв. Вылетели стекла, полыхнул огонь, загорелось хорошо, по-взрослому.

В автомобиле Корытов, Бессчетнов и Вздохов переоделись в другую одежду, стерли с лица грим.

Бессчетнов доложил по телефону Родину:

– Восьмой, получилось.

Иван выслушал доклад, не ответил. Он уже успел переодеться в белый костюм «плантатора», единственно, что без пробкового шлема, и пересесть в ослепительно белый, как облако, автомобиль, которым пользовался в выходные и праздничные дни. Сделав круг, он подъехал к пожарищу, вышел наружу и не отказал себе в удовольствии полюбоваться. Почти одновременно, завывая на свой лад, приехали милиция и пожарная машина. Пылающий клуб оцепили, пожарные пустили пенную струю. Смотреть, как выгорает изнутри «Черный бархат», Родин не стал, оценил надпись, сделанную кем-то из ребят красной люминесцентной краской на стене клуба: «СМЕРТЬ НАРКОМАФИИ!». В отблесках пламени рекламный изыск выглядел эффектно.

Весь последующий день все ведущие телекомпании, газеты и прочие СМИ обсасывали и смаковали криминальный поджог элитного клуба «Черный бархат» с двумя обгоревшими трупами с огнестрельными ранениями. Во всех ракурсах показывали подкоптившуюся надпись на стене, черные проемы окон и дверей. Внутрь помещения телевизионщиков не пускали: на головешках работала следственная бригада из городской прокуратуры. В вечернем выпуске уже сообщили фамилии Холеного и Эда, прозорливо высказав предположение, что убиенные имели отношение к наркобизнесу. А вся история с налетом, убийством и поджогом, по мнению осведомленных источников, – это передел рынка сбыта наркотиков, хитроумно замаскированная под месть наркомафии.

«Пусть будет по-вашему, – подумал Родин. – Главное в нашем деле результат». Отсматривая сюжеты про сожженный клуб, Иван ощутил острое чувство удовлетворения, беспокойства и восторга. Так, видно, со страхом в душе и сладострастием смотрят криминальные новости серийные маньяки и убийцы после очередного убийства, грабители, поджигатели и прочие геростраты, совершившие преступление и с нетерпением ждущие, когда о них, таинственных и неуловимых, поведают всему миру… Великое изобретение – телевидение: злодею не надо, превозмогая себя, тащиться на место своего преступления – армия телевизионщиков воздаст по полной программе, крупным планом, с мельчайшими подробностями и вкусными комментариями, – сам так никогда не придумаешь.

Вдруг пришла мысль: «А ведь когда-нибудь в блоке новостей появится сенсация: задержан таинственный и романтичный руководитель организации мстителей, объявивший личную войну наркомафии и державший в страхе все питейные заведения столицы. Иван Родин, в прошлом – офицер спецназа, владеющий всеми видами оружия. Хобби – мыть окна в элитный домах». Он еще подумал, что слово «элитный» слишком часто звучит в лексиконе телеязыка, унавожено в рекламе, бесцельно смакуется, как кусок «сахара», выпиленный из белого мрамора. Словечко-липучка заменило тысячу слов, пришло на смену огромного вороха отживших понятий общества развитого социализма. «Элитный» – качество жизни, воплощенная мечта, класс избранных, пропуск к небожителям, это – вершина и комфортный путь к ней.

Когда из телеящика очередной раз прозвучало «элитный клуб «Черный бархат», Иван не выдержал, произнес вслух:

– Какой там элитный! Притон для наркоманов и гламурных щенков!

Если государство ленится защищать своих юных граждан, то более старшие граждане считают нужным защитить более молодых граждан, не ведающих чего творят. И если такое «государство» плюет на свои же законы, то народ плюет на них с гораздо большим удовольствием, массово и в частном порядке.

Иван Родин был, как никогда, свободен и полон наполеоновских замыслов. Он не имел семьи, любимой девушки и прочих обуз. Воинскую повинность выполнил сполна, налоги ежемесячно выплачивал в установленном порядке. Он был в полной форме, чтобы бросить вызов «Системе». Сто раз известно, что мафию нельзя победить, но – ее можно возглавить. Возглавлять «Систему» для Родина было немыслимо, так как на этом посту пришлось бы тут же начать разрушать ее своими руками. Что было бы для всех удивительно.

Систему в его ситуации надо было разрушать – системно, нанося поражающие удары по всем ее звеньям: от вершины до низовых исполнителей, от «генералов» – до «бойцов». И, в отличие, от государства его тайная организация не была бы обременена законом. Как и его враги. Правоохранители, которые не охраняют, и суды, которые не судят, должны уступить поле битвы и не путаться под ногами. И, пока не прольется море крови, война с наркомафией будет вызывать симпатию у населения.

Или лечиться, или медленно ползти к могиле

Очередное мероприятие, задуманное Родиным, было бескровным. На двух машинах в полном составе он привез группу к районному наркодиспансеру.

– Командир, куда ты привез нас? – поинтересовался Бессчетнов, первым увидев вывеску на типовом здании с решеткой.

– Проверяться на наличие наркотиков в крови, – тут же определил Корытов.

– Наркоманы – шаг вперед, – добавил Вздохов.

– Почем герыч сегодня? – подал голос и Лагода.

– Все успокоились? – выждав, произнес Иван. – Ну, прямо, как пацаны на призывном пункте… Так, значит, сегодня у нас – благотворительное мероприятие. С этого дня мы – члены «Международной ассоциации по противодействию наркомании и распространению наркотиков». Это – наша официальная «крыша».

– Члены под крышей – это сильно! – отреагировал Вздохов.

– Этих ассоциаций расплодилось, как грязи, – заметил Бессчетнов. – Деньги выкачивают у народа, только щеки раздувают, как жабы на болоте.

– Все правильно говоришь, – похвалил Иван за проявленную гражданскую позицию. – Но мы – на самообеспечении. У меня соответствующее удостоверение есть, потом выпишем тебе под номером «2», ну, и всем остальным. А сейчас, господа, каждый возьмет у меня по пакету с подарками. В общем, цель не поглазеть и поохать, а аккуратно узнать, кто этих ребят горемычных снабжал наркотой.

– Ну, теперь все ясно, – отреагировал Корытов. – А то, члены, члены…

В коридоре делегацию встретил главврач – невысокий мужчина лет сорока, с внешностью земского врача, которому бы очень пошло пенсне.

– Здравствуйте, товарищи! – приветливо улыбнулся он. – Вы – из международной ассоциации по противодействию наркомании? Хотите пообщаться с больными? Пойдемте, они вас с нетерпением ждут.

И он провел процессию по палатам. Родин и Конюхов вошли в палату. На кроватях чинно сидели две почти прозрачные девчонки лет пятнадцати. Одна из них, чтоб чем-то занять руки, заплетала косичку, а другая перебирала цветные фотокарточки.

Познакомились. Девушек звали Лена и Оля. Иван назвал себя по имени, а Конюхов не преминул сообщить, что он священник и зовут его отец Сергий.

Иван, чувствуя себя неловко, вроде махрового функционера из медвежьей берлоги «Единой России», вручил «от ассоциации» пакеты с подарками.

– Ну, как, не скучно здесь вам, девчонки?

– Скучно, а что поделать, – ответила Лена, перестав заплетать косичку. – Иногда хочется засмеяться, вот берем и смеемся…

Девчонки разобрали принесенные пакеты, вытащили коробки с конфетами, футболочки с рожицами веселеньких уродцев, кепочки на резинках, наборы для душа… Проблеснул интерес, как лучик, сквозь пасмурную хмурь, и у Ивана отлегло от сердца. Лет их на пятнадцать всего старше, а пропасть, как на пятьдесят, в душу, изувеченную наркотой, так просто не влезешь.

– А как попали сюда? – аккуратно подал голос Иван.

– Меня подружка подбила, – просто, будто речь шла об игре в «классики», сказала Оля. – Давай, говорит, попробуем. Такой кайф, сказка…

– И что же почувствовала? – тихо спросил Конюхов, поправив собранные в хвост волосы.

– Когда дозу закачаешь в кровь, такое чувство переполняет, кажется, будто сейчас уйдешь, – у Оли на какой-то миг вспыхнули глаза. – А через несколько мгновений появляется радость – от того, что ты еще жив. Да, вот так вот. Новичку будет хорошо еще четыре-пять часов после укола, у него не будет отходняков. А потом… потом надо или лечиться, или медленно ползти к могиле.

– А где сейчас эта твоя подружка?

– Она уже умерла, – вздохнув, ответила девушка. – Передоз…

– И круг замкнулся, – помрачнел Конюхов. – Это страшно… А ты, Олечка, ты сможешь вырваться из этого круга? Хватит ли сил, духа?

– Может, хватит… Или… уже незачем жить.

– А меня мой парень любимый на иглу посадил, – тихо, с не детским умиротворением, сказала Лена. – Хотите, фотки покажу?.. Вот тут мы вместе с ним сняты…

Иван и Конюхов взяли протянутые фотографии. Спортивного сложения парень и Лена были сняты возле ярко-красного «Ниссана».

– Он тоже лечится? – спросил Иван.

– Он быстро завязал… Игореня… У него сейчас другая девушка, – в глазах Лены блеснули слезы. – А он мне сказал: «Мне не нужна наркоманка!» Здесь я уже второй раз… Вот так… Если ты подсел, тебе уже не будет покоя. Ты или торчишь, или болеешь. – Она с горечью, по-взрослому, усмехнулась. – Все уже знаешь наперед, все одно и то же: в такой жизни шестьдесят процентов времени ты болеешь, двадцать процентов ищешь героин и остальные двадцать процентов времени влежку спишь.

– И что же, никакого просвета? – спросил Иван.

– Никакого, – просто ответила Лена.

– Вот вы священник, да? – спросила Ольга. – А есть какие-то молитвы, заговоры, чтобы снять зависимость?

– Есть и молитвы, есть и намоленные иконы. Но ничто не поможет, если не будете верить в свои силы. Ведь Бог помогает тем, кто сам в себе побеждает дьявольское искушение. Что такое наркотик? Это яд, созданный дьяволом для того, чтобы вселиться в души людские. И люди сами по своей воле создают себе ад на земле. А ведь это тяжкий грех, и после жизни дорога только туда… Вы поймите, ведь там нет света, там вечный мрак…

Тень пробежала по лицу Ольги.

– И как же они там живут?

– Они даже не существуют…

– Они там жарятся, и им все время больно?

– Не знаю… Но каждому воздастся по делам его.

– Плохой ваш бог, если я ничего плохого не сделала, а вы меня уже в ад посылаете…

– Глупая ты, – вздохнул Сергий. – Ты в ад уже на этом свете попала… И детей никогда не родишь, если не завяжешь. А если родишь, то уроды будут, и если у них на то хватит ума и разума, будут проклинать тебя до гробовой доски.

Оля встала, зябко передернула плечами и молча вышла в коридор.

У Лены вдруг выпали из рук фотографии, которые она собиралась спрятать в тумбочку.

Родин заметил:

– Избавься от них. Они тянут тебя назад, не выпускают из круга.

– Потом, потом, – пробормотала Лена, поспешно подняв снимки с пола.

Оля вернулась, застыв на пороге палаты.

– Отец Сергий, – вдруг робко попросила Оля. – А вы можете помолиться за нас?

– Я помолюсь за вас, – Конюхов встал. – Но дайте мне и, прежде всего, себе слово, обещание, клятву, как угодно это можно назвать, что сами, своими силами сможете победить в себе эту болезнь. И героиновый дьявол вас не искусит. Верите и верьте.

Он перекрестил обеих девушек, а Родин, опять почувствовав себя партийным функционером, сказал:

– Девчонки, вы обязательно поправитесь, не надо грустить, все у вас будет хорошо, выйдете замуж. Берегите себя…

– Я бы этого Игореню на куски порвал, – сказал Конюхов, когда они вышли в коридор.

– Порвешь, – кивнул Иван. – Представится возможность. Я номер его машины на снимке запомнил. Пробьем по базе ГИБДД… Пошли попрощаемся с главврачом.

Они зашли в кабинет, его хозяин, уже с очками на носу, что-то записывал в рабочем блокноте.

– Пообщались с ребятами? – положив ручку, спросил он. – Мы рады гостям, сами понимаете, тут у нас, по понятным причинам, ограниченное общение с внешним миром. И когда их отрываешь от наркозависимой среды, проводишь курс лечения, они просто преображаются. Они же, по сути, еще дети… Вот, хотите посмотреть их рисунки?

Врач достал объемную папку, стал раскладывать нарисованные картинки.

– Вот посмотрите, на этих рисунках видна неприкрыто тема смерти: черепа, скелеты, пауки, какие-то монстры, кресты, темные силуэты, все в мрачных тонах, преобладает черный цвет. В первые десять дней, как поступали к нам, ребята, просили нарисовать их то, на душе лежит.

– Непросто вам… – посочувствовал Родин.

– А вот теперь другие рисунки. И рисовали их все те же ребята, но спустя три месяца. Вот посмотрите: как будто у девчонок и мальчишек окно в светлый мир открылось. Солнце, небо, цветы, веселые клоуны, разноцветные домики, смешные рожицы… И это спустя три месяца полностью преображаются ребята. Конечно, мы не обольщаемся, у нас здесь искусственный рафинированный мир, в котором дети оторваны от среды, от общества, в которое все равно придется возвращаться…

– И многие опять садятся на иглу? – спросил Конюхов.

– Многие, – вздохнул главврач. – Больше половины. Самое страшное, и что мы не можем изменить, им некуда возвратиться, как в свой круг знакомых, друзей, в свою тусовку, где правила и нормы жизни все так же неизменимы… Если пьют – то все вместе, если колются, то вместе, да еще одной заразной иглой, и находят сотню причин для этого, и успокаивая себя, что завяжу в любой момент… Но уже не завяжешь. Три-четыре года – и в могилу.

– Ну, и что делать? – задал никчемный, как болтающаяся на просушке тряпка, вопрос Иван.

– Для начала полностью перекрыть каналы поступления наркотиков. Но это, увы, уже несбыточные иллюзии. Время упущено.

Попрощавшись с главным врачом, Иван и Конюхов вышли на улицу. Ребята их ждали.

– Ну, как впечатление? – спросил Родин.

– Жуткое, – отозвался Вздохов. – Особенно в блоке, где содержат наркоманов и больных СПИДом. Живые покойники, пять пацанов от одного шприца заразились. Глаза дохлые, глотки пересохшие, сипят, страшно смотреть.

– Удалось что нарыть?

– Есть кое-что, – ответил Бессчетнов.

– Давай тогда, Саша, собери все наводки, будем отрабатывать, выходить на поставщиков… Поставить бы всех этих поставщиков во чисто поле, в колонны, и с пулемета «максимки» порубать, как капусту… Ну, все, ребята, давай, по машинам.

«Подсудимый» фальши не замечал и не пытался делать замечания

Сев в автомобиль, Иван открыл бортовой ноутбук, ввел номер красного «Нисана» в базу. Высветился «Смердин Игорь Мартинович» и фотография из водительских прав.

– Вот он, твой голубчик, которого ты хотел порвать, – Иван повернулся к Конюхову, который сидел на заднем сиденье. – И адрес имеется: Большая Академическая, дом 46. Квартира указана. Даже телефон.

– Поехали, зачем богоугодное дело откладывать? – согласился Конюхов.

Возле дома Смердина остановились.

– Где наш левый телефон? – спросил Иван.

Вздохов протянул ему мобильник.

– Ой, нет, это правый.

Он вытащил из сумки другой телефон. Родин набрал номер.

– Игорь Мартинович? Здравствуйте, ваш телефон дала нам Лена, ваша знакомая. Она просила передать вам записку, – после паузы собеседника Родин продолжил мягко, но настойчиво. – Я, думаю, вам не стоит отказываться. Я жду возле вашего подъезда… – Иван выключил телефон, объявил: – Сейчас придет. Значит, на заднее сиденье его, наручники и в лес.

Смердин появился минут через десять: все же любопытство пересилило.

Иван поздоровался с ним за руку, предложил сесть в машину:

– Да не бойтесь! – успокоил он, видя, что парень заколебался.

– А я и не боюсь, – с вызовом ответил Игорь.

Он вслед за Иваном сел на заднее сиденье, и тут черт знает откуда свалился Вздохов, подпер Смердина с другой стороны сиденья, и пока тот собирался возмутиться, ловко и аккуратно замкнул на его руках «браслеты». Пленник дернулся было между крепкими мужиками, но Вздохов пресек:

– Сиди тихо, а то пальцы рук переломаю.

Смердин лихорадочно завертел головой, пытаясь понять, как выкрутиться из этой идиоткой ситуации: только что сидел на кухне, пил чай с малиновым вареньем, и тут невесть откуда взявшиеся жлобы развели его как последнего лоха.

– Где эта дурацкая записка? Куда вы меня везете?

– В лес, – пояснил Иван, как само собой разумеющееся.

– Зачем в лес? – надрывно крикнул Игорь.

– По дрова, – отозвался с переднего сиденья Корытов. – Труп-то сжечь надо.

– Какой еще труп?! – взвизгнул Игорь.

– Не суетись, – успокоил Корытов. – Сейчас покажем.

– Кто вы такие, чего от меня хотите? – вновь задергался Смердин.

Иван, изобразив лица выражение, «палач – он и есть палач», процедил могильным голосом:

– Лена покончила с собой! Из-за тебя, ублюдок. Она оставила предсмертную записку, в которой рассказала, как ты ее совратил и посадил на иглу.

– Это неправда!

– Это будут твои последние слова, – равнодушно подытожил Иван. – В лес его!

– Что вы хотите от меня? – заныл Игорь, с ужасом ощутив своим вдруг уменьшившимся сердечком, что вот так вот внезапно пришла пора расплачиваться за все свои гадкие дела.

– Говори адрес, где брал наркоту для Лены, может, прощу, – продолжал Иван исполнять свою роль прокурора-палача. Не сильно и старался, потому как единственный «подсудимый» фальши не замечал, да и вряд ли пытался бы делать замечания.

– Я не помню, – почуяв надежду на спасение, тоскливо соврал Игорь. Может, покуражатся, да и отпустят. Неизвестно, что было хуже: сдавать адреса и явки наркоторговцев или сейчас вот тихо закончить жизнь под березками. Система за измену карала безжалостно. Приговоренного «втыкали» в ведро с цементом, везли к ближайшей реке или водоему. По пути предатель намертво застывал, как кактус в горшке. И бывшие коллеги по цеху собственноручно отправляли его в последний путь. Усовершенствованный сицилийский вариант. Вся это жуткая процедура снималась на видеокамеру и потом демонстрировалась «пешкам» в воспитательно-профилактических целях.

– В лес! – повторил Иван.

– Ну, хорошо, я скажу, – решил побороться за жизнь Игорь. – Только…

Иван перебил: