Одинокая звезда Касаткина Ирина

– Будем надеяться. Но ты ведь знаешь – это быстро не бывает. Не через неделю и не через месяц.

– Знаю, знаю! А она с нами на море поедет?

– Поедет, поедет. Ведь она станет женой дяди Отара. И будет жить с ним в Батуми. Мы все впятером поедем. Ты, Гена, мы с тетей Юлей и дядя Отар. Вот компания какая!

Юлька позвонила, что прилетает в час дня. Друг Отара дал машину, и они втроем отправились встречать дорогую гостью.

Во все глаза глядела притихшая Леночка, как дядя Отар долго-долго целует тетю Юлю в губы. И как тетя Юля прижимается к нему. Девочка впервые увидела живую любовь – до этого она наблюдала ее только на экране. Лена вдруг поняла, что они с мамой для горячо любившей их тети Юли теперь отошли на второй план. А самым главным человеком для нее стал дядя Отар. А для дяди Отара – она. И потому девочка потянула маму за руку, стремясь отойти подальше, чтобы не мешать им. Но в это время тетя Юля и дядя Отар оторвались друг от друга, и дочка с мамой тоже смогли обнять и расцеловать свою гостью.

Так на ближайшие дни квартира Ольги превратилась в маленький оазис счастья. Юльку все приводило в восторг: их провинциальный городок с его парками и садами, и Ольгино жилище, и дружба Лены с Геной, и, конечно, сам Отар. Она просто лучилась счастьем, и его свет согревал их всех. Даже жара, способная свести с ума кого угодно, на нее не действовала. Ее кожа только розовела, оставаясь прохладной и в самое пекло.

– Ой, тетечка Юлечка, можно я к вам прислонюсь? – подлизывалась Леночка. – Вы такая холодненькая!

– Прислонись, солнышко, – смеялась Юлька, – согрей меня. Ох ты, мое сокровище! И когда ж у меня такая красота появится?

– Появится, появится, – успокаивал ее Отар, – теперь уже скоро. И года не пройдет, как появится.

Слушая их, Ольга радовалась от души. Она просто купалась в волнах любви, исходивших от ее друзей, физически ощущая, как тяжесть забот и проблем, давившая ее все последние месяцы, уходит, растворяется, исчезает.

На следующий день, прихватив с собой Гену, они отправились на прогулку. Отар, как и планировал, остался с тремя мастерами, споро принявшимися за дело. На небе наконец появились тучки, время от времени закрывавшие палящее солнце, и стало чуть-чуть прохладнее.

– Давайте покатаемся на речном трамвайчике по Дону, – предложила Ольга, – тете Юле покажем местные красоты и сами полюбуемся.

Все охотно согласились. Они спустились на набережную и сели в первый же катерок, швартовавшийся у пристани. Вскоре он отчалил. Все четверо впервые катались по реке и потому с любопытством глядели на проплывавший мимо берег с песчаными пляжами, усеянными загорающими людьми, базами отдыха, каналами и рощами. Прохладный ветерок овевал их разгоряченные лица и тела.

Любуясь красивыми видами, они не заметили, как наползли низкие тучи, быстро закрывшие все небо. Опомнились только когда тяжко пророкотал первый гром. Внезапно сильно потемнело.

Их катерок находился на середине реки, когда небо над ними раскололось и ослепительно полыхнула молния. Последовавший затем чудовищный грохот заставил их стремительно скатиться в трюм суденышка. Катерок сотрясали мощные удары высоких волн. Притихшие ребятишки испуганно глядели в иллюминаторы на захлестывавшую их темную воду.

– Капитан, с нами ничего не случится? – осторожно спросила Ольга загорелого мужчину в рубке. Из-за шума ливня, упавшего сплошной стеной, она с трудом расслышала ответ.

– Все будет в порядке, не бойтесь! Гроза уже кончается. Видите, ливень прекратился и ветерок поднялся. Сейчас волнение утихнет, и мы поплывем назад. Глядите, вон солнышко показалось. Зато каким послегрозовым воздухом подышите – сплошной озон!

И действительно, ливень разом кончился, между тучами появился просвет, из которого выглянул сначала один луч, затем второй – и вот уже весь солнечный лик, раздвинув тучи, обрадованно глянул на них сверху. Все вокруг засияло, засверкало тысячами маленьких солнышек в капельках воды. Их суденышко, сделав широкий разворот, повернуло обратно. Скоро проплыл над ними высокий мост – вот и набережная.

Веселые и голодные, они вернулись домой. И как раз вовремя. Отар, хозяйничая на кухне, разогревал солянку, сваренную Ольгой накануне. Аппетитно пахло жареной картошкой, в кастрюльке булькали сосиски.

Во время обеда к ним заглянула Людмила Ивановна, обеспокоенная долгим отсутствием Гены. Зайдя на кухню, она увидела своего внука, с аппетитом уплетавшего вкусную солянку.

– Еще будут сосиски с картошкой и арбуз, – сообщил он, – поэтому скоро меня не жди.

– А может, ты насовсем здесь поселишься? – пошутила Людмила Ивановна, – перенесем в Леночкину комнату твою кровать – и оставайся. Зачем нам такой жилец, что дома не бывает?

– А что? – обрадовалась Лена. – Вот было бы здорово, да, Гена? Я так не люблю, когда мама выключает свет и уходит. А с Геной было бы веселее, не так скучно засыпать. Мы бы друг другу сказки рассказывали и истории всякие. Переселяйся ко мне, – под дружный смех взрослых предложила она.

– Людмила Ивановна, садитесь с нами обедать, – пригласила Ольга соседку.

– Нет-нет, спасибо, я только что поела, – отказалась та. – Гена, закончишь кушать, поднимись домой. Пойдешь со мной в больницу – мама хотела тебя видеть.

– Как она?

– Да все в одной поре. Дней через десять будут решать. Хотя и так ясно, что придется резать. Господи, хоть бы обошлось. Сердечко у нее слабое.

Притихшие ребятишки испуганно слушали ее.

Бедная тетя Света, думала Лена, Ей разрежут животик, чтобы вынуть близнецов. Это, наверно, очень больно. А вдруг она умрет? И тогда у Гены не будет ни мамы, ни папы. Как он будет жить?

Она представила, что вдруг у нее не стало мамы, и чуть не заплакала.

– Не будем думать о плохом! – решительно сказала Ольга. – Врачи там прекрасные, и меня заверили, что все будет хорошо. Состояние у нее удовлетворительное, просто хотят дать малышам еще дней десять подрасти. А если бы было плохо, то ждать не стали бы, сразу прооперировали. Все обойдется, вот увидите. Передавайте ей привет и скажите, что мы послезавтра уезжаем. Пусть за мальчика не волнуется – мы о нем позаботимся.

Людмила Ивановна ушла. Гена быстро доел арбуз и побежал следом. Обед закончили в грустном молчании.

– Вы идите отдыхайте, – предложила Ольга Отару и Юльке, – а мы с Леной посуду помоем и приберем. Все равно здесь всем не поместиться, тесновато. Идите-идите.

Когда они ушли, Ольга спросила дочку:

– Что загрустила, моя хорошая? Тетю Свету жалко?

– И тетю Свету, и Гену. Утром было так весело, а сейчас так грустно! Мамочка, почему нельзя, чтобы все время было весело?

– Так жизнь устроена, дочка. Невозможно прожить без печали, без боли, без горя. И почти всегда большая радость соседствует с большим страданием. Вот, например, у тети Светы впереди огромная радость – рождение сразу двух деток. Рождение ребенка – самая большая радость в жизни женщины. Но она часто сопровождается и большой тревогой, болью, даже опасностью для жизни.

– Неужели нельзя, чтобы совсем ничего плохого не было? Чтобы в жизни было только хорошее?

– Хотелось бы, но так не бывает. Но в нашей власти быть предусмотрительными: делать так, чтобы плохого было поменьше, а хорошего побольше. И не нужно сидеть и ждать – когда же со мной беда случится? Надо жить, радоваться самой, радовать других. Но и быть готовой к тому, что если случится беда, пережить ее с наименьшими потерями.

– А когда я у тебя рождалась, ты тоже могла умереть?

– Нет, это у тети Светы здоровье плохое. Ты же слышала – у нее больное сердце. А я была совсем здорова и ждала тебя с таким нетерпением, так радовалась твоему появлению на свет, что все прошло замечательно.

– И тебе совсем не было больно?

– Совсем. Трудно пришлось – это правда, а чтобы больно – нет, не припомню. Зато, когда я взяла тебя в первый раз на руки, испытала такое счастье, что не передать никакими словами.

– А девочки в садике говорили, что женщины в роддоме все орут. Значит, это неправда?

– Конечно, неправда! И вообще, тебе не стоит об этом беспокоиться. Когда ты вырастешь, ученые придумают что-нибудь такое, чтобы все детки рождались без боли. Вот увидишь.

Во время их увлекательной беседы зазвонил телефон. Звонил ректор.

– Ольга Дмитриевна, как отдыхается? – спросил он. – Когда уезжаете?

– Спасибо, Леонид Александрович, хорошо. Уезжаем послезавтра. Я нужна?

– Нет-нет, отдыхайте спокойно. Все в порядке. Я звоню по поводу нашего последнего разговора, помните? С объединением кафедр физики и математики не получится. Но я предлагаю такой вариант. Вы как член Ученого совета будете курировать кафедру физики. Вам дается право присутствовать на всех заседаниях, проверять индивидуальные планы, распределение учебной нагрузки, а главное – влиять на учебный процесс. Заведующий кафедрой там – человек слабый, даже трусоватый, всего боится. Но для вас так даже лучше – он не будет вам препятствовать.

В целом ему нравится порядок, который вы навели на своей кафедре. Я с ним разговаривал – он согласен разделить с вами ответственность. Как вам мое предложение?

– Конечно, это не совсем то, что мне хотелось. Но раз другого выхода нет – придется согласиться. Буду думать над вашим предложением. В смысле – с чего начать.

– Вот-вот, думайте. Н у, еще раз – всего наилучшего! До встречи!

– До встречи, Леонид Александрович!

– Что, на работу вызывают? – встревожилась Леночка.

– Нет, дочка, все в порядке. Просто я еще один груз взвалила на себя. Но, как говорится, взялся за гуж… Пойдем к тебе, поболтаем. Что-то поваляться на твоем ковре захотелось. Устала, наверно.

На следующий день мастера закончили работу на лоджии. Остаток дня был посвящен сборам в дорогу. Вещей на всю компанию набралось немного – все поместилось в три небольших чемодана, а еду сложили в удобную корзинку Отара. Людмила Ивановна принесла список вещей Гены, чтобы он ничего не забыл и не потерял на море.

Гена носился из квартиры в квартиру, путался у взрослых под ногами и донимал всех советами и вопросами. Глаза его блестели, щеки раскраснелись. Похоже, у него от волнения поднялась температура. Наконец он так всех замучил, что бабушка, разозлившись, загнала его домой и пригрозила никуда не пустить, если он не уймется. Тогда Гена лег на диван и стал мечтать о море. Да так замечтался, что незаметно уснул.

На следующий день они уехали.

На вокзале Гена притих и широко раскрытыми глазами глядел на рельсы, составы, мечущихся с сумками и чемоданами людей. Ведь он никогда не видел вокзала и не ездил на поезде. Лена крепко держала «братика» за руку, а мальчик все вытягивал шею, чтобы увидеть, как будут подавать на первый путь их поезд. Вдруг вдали появилось что-то и стало быстро приближаться. Вот мимо пронесся локомотив – совсем такой, как на экране телевизора. Потом понеслись вагоны, вагоны, вагоны. Ход поезда стал замедляться, и наконец состав остановился. Их вагон оказался как раз напротив места, где они стояли. Дядя Отар показал тетеньке в форме билеты, и они прошли в свое купе.

Там разместились так: тетя Оля с Леночкой на одной нижней полке, тетя Юля – на другой, а дядя Отар и Гена – на верхних. Мальчик ловко взобрался на свою полку, лег на живот и уставился в окно, стараясь не пропустить момент отхода поезда. Вот вагон мягко качнулся, мимо поплыли провожающие люди, столбы, киоски, дома – все быстрее и быстрее.

Поезд набирал ход. Гена увидел, как он въехал на мост через Дон, и мальчику стало немножко страшно – так высоко над водой несся их поезд. Потом и Дон остался позади. Мимо замелькали рощицы, луга с пасущимися стадами, водоемы, низенькие одинокие домики и целые деревеньки. В одном месте поезд пошел совсем медленно, и Гена увидел, как по деревенской улице бежит, расставив крылья, толстая утка, а ее догоняет белая курица и время от времени с остервенением клюет утку в спину. Погоня продолжалась долго, и эту картину наблюдали все. Со смехом они принялись гадать, за что досталось бедняжке.

– Наверно, забралась в чужой двор, – предположила Лена.

– И что-нибудь там стибрила, – добавил Гена.

– Вот уж не думала, что у птиц, как у людей, – заметила Юля, – и ссорятся, и даже бьют друг друга. Причем бьет одна, а другая даже не думает защищаться. Видно, знает, за что бьют, чувствует, что провинилась.

– Куры вообще сварливый народ, – согласился Отар, – и злопамятный. Особенно петухи. Вот поживешь у нас в доме – насмотришься на их отношения. Петух, он такой – если кого невзлюбит, будет помнить всю жизнь. Пока в суп не попадет. У нас один зловредный жил. Невзлюбил мужа сестры – тот его однажды за хвост ухватил. И стал подстерегать. Спрячется и следит. Как только зять выйдет во двор, подкрадется сзади и как долбанет, как долбанет! А резать жалко – уж больно красив был негодяй. Да и куры при нем хорошо неслись.

– И чем дело кончилось? – поинтересовалась Юля. – Неужели съели красавца?

– Пришлось. Зять заявил: «Или я, или он!» Куда было деваться?

– Лучше бы зятя съели, – мрачно заметил Гена под смех остальных.

– Интересно наверху? – Леночка посмотрела на верхнюю полку.

– Еще как! Лезь ко мне – увидишь.

– Да мы не поместимся.

– Поместимся, я подвинусь. Залезешь? Давай руку!

Подсаженная Отаром девочка взобралась на полку к своему «братику». Он вжался в стенку, чтобы ей не было тесно. Лежа рядышком, они убедились, что вдвоем смотреть гораздо интереснее, чем порознь.

Ольга вышла в коридор и встала у окна, Юлька немедленно последовала за ней. Прижавшись друг к дружке, они смотрели на проплывавшие мимо пейзажи и вспоминали, как восемь лет назад в точно таком же поезде и в это же время ехали на море, полные самых радужных надежд и планов. И не подозревали, что судьба уже приготовила им встречу, которая оставит в их жизни такой глубокий, такой неизгладимый след.

– Что, девочки, загрустили? – Отар подошел сзади и обнял их за плечи. – Ничего, мои хорошие, не надо печалиться. Жизнь продолжается. А в Батуми вас ждут родные и друзья, и ваше любимое море, и много-много чудесных дней. Пойдемте, сейчас чай принесут – будем ужинать. Ну-ка, детвора, спускайтесь вниз.

Но Гена никак не хотел слезать с верхней полки. Он заявил, что хочет увидеть, как поезд будет въезжать в тоннель, и боится пропустить этот момент.

– Какой тоннель? – засмеялась Леночка. – Мы еще долго-долго будем ехать по равнине. Горы только ночью начнутся. А тоннели вообще завтра будут. Слезай, все равно сейчас темно станет и ничего не будет видно. А завтра, как проснемся, увидим море. Да, мама?

– Конечно, – подтвердила Ольга. – Ешьте, да будем укладываться.

Уговаривать их долго не пришлось. Все, что было предложено, ребята умяли с завидным аппетитом. Постелив, они погасили свет, еще немного поболтали – и наконец задремали.

Сквозь сон Ольга услышала жалобный всхлип. Стараясь не разбудить спящую у стенки дочку, она села. Всхлип повторился. Заглянув на верхнюю полку, Ольга увидела вздрагивающие плечи мальчика. Уткнувшись в подушку, Гена тихонько плакал.

– Геночка, что с тобой? – шепотом спросила она. – Болит что-нибудь?

– Маму жалко! – заливаясь слезами, ответил мальчик. – Вдруг она умрет, и я ее больше не увижу? И зачем только я уехал? К маме хочу!

– Но, Геночка, ты же так хотел на море, – растерялась Ольга. – Поезд ведь назад не повернешь. Давай договоримся: вот завтра приедем, денек побудешь, в море искупаешься, а если не понравится, мы тебя отвезем обратно. А за маму не бойся. Мне доктор обещал, что с ней ничего плохого не случится. И детки родятся благополучно – с ними тоже все будет в порядке.

– Если случится, я их задушу, – мрачно пообещал Гена.

– Господи, что ты говоришь! Они же ни в чем не виноваты. Повторяю, ничего плохого с твоей мамой не будет.

– Да, а бабушка сказала, что ей живот резать будут. Представляете, как ей будет больно. Я вот палец порезал, и то так больно было! А это – живот. Она от боли может умереть – у нее сердце слабое.

– Так она же ничего чувствовать не будет. Ее усыпят.

– Усыпят! – И Гена еще сильнее заплакал. Он вспомнил, как усыпили соседского Рекса, и он больше его никогда не видел.

– Геночка, ты не так понял. Она спать будет и ничего не почувствует. И не проснется, пока будет идти операция. А когда проснется, все останется позади. Животик ей зашьют, и все будет хорошо.

– И ей не будет больно? Не может быть! – не поверил мальчик.

– Ей в первые дни будут делать специальные уколы, чтобы не болело. А потом все заживет. Не плачь, деточка, спи спокойно. Я тебе обещаю, что с твоей мамой все будет в порядке. Мы, как приедем, позвоним бабушке и узнаем, как мама себя чувствует. Спи, милый, все будет хорошо.

Она поцеловала мальчика и постояла рядом, пока он не заснул. Тогда легла сама.

Но на этом ночные приключения не кончились. Часа в три их разбудили грохот и вопль. Оказалось, что Гена, убегавший во сне от страшного чудовища, стал энергично отталкиваться ногами от стенки, но тут полка внезапно кончилась, и он с криком рухнул вниз. Падая, Гена вцепился в постель Отара, тот, проснувшись, успел схватить мальчика за рубашку, чем смягчил падение. Обошлось без ушибов, но Гена сильно испугался. Пришлось Юле поменяться с ним местами. Он еще долго ворочался, вздыхал – и наконец утих.

Остальная часть ночи прошла спокойно.

Проснулись они поздно, когда уже начали разносить чай. Гена так крепко спал, что его решили не будить, пока сам не проснется. Наконец приготовления к завтраку и разговоры разбудили и его.

– Ага, без меня собрались завтракать, хитренькие, – сказал он, зевая. От его ночных страхов не осталось и следа.

– Гена, посмотри в окошко. – Леночка лукаво взглянула на мальчика. – Там что-то интересное.

Гена быстро встал на колени и отодвинул занавеску.

– Ой, какое большое поле! – изумился он. – Это что, асфальт?

– Какое поле? – засмеялась девочка. – Это же море.

– Море? – не поверил мальчик. – А почему оно серое? Я думал, оно синее. Совсем не такое, как по телевизору показывали.

– Просто сегодня пасмурное утро. И потом, оно пока далеко. А скоро будет рядом с поездом – тогда ты увидишь, какое оно на самом деле. А с другой стороны поезда горы. Выйди в коридор – увидишь.

Гена быстро вскочил и прилип к окну в коридоре. Но Отар не дал ему вдоволь налюбоваться.

– Гена, бери мыло, полотенце – и пошли умываться. Позавтракаем, пока чай не остыл, а тогда любуйтесь, сколько хотите. Море и горы теперь от вас никуда не денутся. Еще насмотритесь.

После завтрака ребята снова взобрались на верхнюю полку. Море местами подходило совсем близко, и Гена, наконец, смог его разглядеть. Да, действительно, при солнечном свете оно на горизонте было синим-синим, а у берега голубым. Волны бились о берег, а вдали были видны гребешки пены – точь-в-точь как белые барашки, о которых рассказывала Лена в день их первого знакомства.

– Помнишь, как мы строили тоннель? – спросила девочка.

– Еще бы! А когда он будет?

– Уже скоро.

– А мы увидим, как поезд будет в него въезжать?

– Увидите, – заверил его Отар. – Особенно много тоннелей близ Сочи. Насмотритесь, еще и надоесть успеют.

Гена вытянул шею, стараясь разглядеть, что там впереди по ходу поезда. И увидел вдали гору, а в ней черное отверстие – к нему быстро приближался их поезд. Вот локомотив нырнул в это отверстие и стал втягивать туда вагоны.

– Тоннель! – заорал он так, что все вздрогнули. – Сейчас будет тоннель!

– И незачем так орать, – голосом интеллигентного кролика укорила его Лена, – ничего страшного. Сейчас зажгут свет, а когда поезд выйдет из тоннеля, погасят.

И действительно, как только налетела темнота, в вагоне зажегся свет. Тоннель был коротким, и Гена не успел испугаться. Вдруг снова стало светло, и море оказалось совсем близко. Гена увидел пляж и загорающих на нем людей. Маленький мальчик с большим ярким мячом бежал к воде, а за ним гнался загорелый мужчина – наверно, его папа. От восторга Гена запрыгал, стоя на четвереньках, и сейчас же больно стукнулся макушкой о верхнюю полку, – пришлось Ольге намочить полотенце и приложить к его голове, чтоб не выросла шишка.

До чего шустрый пацан, подумал Отар. Еще до места не доехали, а он уже и с полки успел свалиться, и шишку набить. А что дальше будет? Надо глаз с него не спускать, пока чего похуже не приключилось.

Стоя у окна, Ольга с замиранием сердца следила, как приближается знакомый маленький вокзал. Гагра. Милый городок, куда они с Юлькой пытались убежать от своей судьбы. Но любовь властно вернула их обратно и направила по пути, предначертанному Всевышним. Она смотрела на вокзал и представляла привокзальную площадь позади него и автобусы на ней. Она вспомнила, как вернулась на таком автобусе из Гагры в Пицунду, и как Он подал ей руку, и как она покорно оперлась на нее. И Его взгляд, от которого у нее бешено заколотилось сердце. И свое молчаливое согласие, давшее Ему право кликнуть «Золотую рыбку».

«Любовь моя! – думала она. – Ты всегда со мной. Ты живешь во мне – и с этим ничего нельзя поделать. Время не властно над тобой. И умрешь ты, наверно, только вместе со мной».

Мучимая почти физической болью, она тихо отошла от окна и села, закрыв глаза. И сейчас же не сводившая с нее глаз Леночка забралась к ней на колени, обняла и прижалась всем тельцем. Сразу стало легче дышать. Она покрыла поцелуями личико девочки, как всегда делала в такие минуты, и боль отступила.

Отар с Юлей молча смотрели на них. Да и что они могли сказать? Настолько огромной была дистанция между их и ее чувствами, что им было неловко за свое счастье. Но они были не правы, ох, как не правы.

«Милые мои – думала Ольга. Только Леночка да вы помогаете мне держаться на плаву. Ваше счастье так скрашивает мое беспросветное одиночество! Оно как луч в кромешной тьме, как отблеск моего далекого счастья. Да поможет вам Бог сохранить свою любовь на долгие годы. А мне – видеть ее и радоваться ей».

В Батуми их встречали сразу на двух машинах друзья Отара и родители Гоги – мальчика, спасенного Серго. У ворот дома Серго поджидала истаявшая маленькая женщина в черном – его мать.

– Оленька! – с плачем обняла она Ольгу. – Уж и не чаяла увидеть тебя. Серго с отцом зовут меня, может, скоро соединюсь с ними. Поскорее бы.

– Не говорите так, мама, – попросила Ольга, обнимая ее. Она сама с трудом сдерживала слезы. – Посмотрите на свою внучку, ведь она – вылитый Серго! Все в ней от него – и лицо, и манеры, и характер. Бог послал нам ее в утешение. Мы будем жить у вас целый месяц. И вы сможете видеть вашу Леночку каждый день и радоваться ей. Вам ведь так этого хотелось.

– Леночка! Внученька моя! Серго мой маленький! – Бабушка никак не могла оторваться от девочки – все целовала ее лоб и щечки. Наконец она опомнилась.

– Господи, что ж это я! Пойдемте, пойдемте в дом. Столы уже накрыты. Нино с Кариночкой постарались ваши любимые кушанья приготовить. А мальчики уж так ждут, так ждут свою сестричку. Заходите, заходите все! И вы, Отари, и вы, милая, – обратилась она к Юле. – Сынок, это что же – твоя невеста? Красивая девушка, поздравляю. И ты, деточка, заходи, не бойся. – Она погладила по голове Гену. – Ты, наверно, Леночкин дружок? Слышали мы, что ты ее заступник, спасибо тебе.

Сестры Серго – Нино и Каринэ – с сыновьями, улыбаясь, стояли на пороге. Мальчики, увидев Лену, хотели броситься к ней, но вдруг засмущались. Это были уже не те подростки, что год назад носили свою сестричку на руках, как на скамеечке. Они вытянулись и стали совсем похожи на взрослых парней. Леночка, встав на цыпочки, поцеловала каждого, отчего они засмущались еще больше.

Гена мрачно наблюдал за их встречей. Ему совсем не улыбалось делиться Леночкиным вниманием с ее настоящими братьями. Они были старше его и явно сильнее. Порознь он, может, и смог бы с ними справиться – по крайней мере, попытался бы. А вот одолеть их вместе – это вряд ли. Похоже, он им тоже не понравился, потому как смотрели они на него весьма неприветливо.

Назревает конфликт, отметил про себя Отар. Этот пацан, как Цербер, не желает подпускать к девочке никого. А для тех он – как кость в горле. Делить с ним свою сестру, приехавшую всего на месяц, им тоже совсем не с руки. Придется гасить страсти в пожарном порядке, не то разгорятся не на шутку.

Пока мыли руки, пока усаживались за стол, Отар успел поделиться с Ольгой своими опасениями. Та успокоила его:

– Ничего, я поговорю с Леной – она их живо помирит. Еще как подружатся.

За большим столом семейства Джанелия всем хватило места. Реваз и Джават – братья Леночки – сразу сели рядом с сестренкой, всем своим видом показывая Гене, кто на нее имеет больше прав. Гена сидел напротив и исподлобья наблюдал, как Лена весело болтает с ними, переходя время от времени с русского языка на грузинский. Настроение его стремительно портилось. Он насупился и даже не притронулся к еде.

– Почему мальчик не ест? – спросила бабушка Отара. – Может, не нравится ему наше угощение? Спроси, чего он хочет.

– Он ревнует Лену к ее братьям – дома к ней никого не подпускал. А здесь он уже не всевластен.

– Такой маленький, а уже ревнует? – засмеялась бабушка. – Ох, невеселое у него будущее – воевать со всеми, кому она приглянется. Боюсь, таких будет много, ой много!

Я сама этого боюсь, думала Ольга, наблюдая эту картину. Она вспомнила взрыв горя, буквально раздавившего Гену в день их знакомства, когда они с Леночкой собрались уходить из парка. Сейчас это детская привязанность, а уже такая сильная. Но совсем скоро она перерастет в любовь. Что будет, если Лена не ответит на его чувство? Страшно подумать.

Надо с ней серьезно поговорить, пусть потихоньку внушает своему приятелю, что дружить – не значит считать друга своей собственностью. Пусть он постепенно привыкает к мысли, что у нее могут быть и другие привязанности. Да и у него тоже должны появиться друзья и подруги. Не сошелся же свет клином на одной Лене.

После обеда Ольга с Юлей поднялись в комнату Серго. Здесь все хранило память о нем: его книги и тетради, его гантели, его костюмы в шкафу. Все письма Ольги находились в верхнем ящике письменного стола. На столе лежало недописанное письмо, адресованное ей, – он оставил его, уходя на свое последнее дежурство. На стене рядом с ее портретом теперь висел портрет Серго, подаренный Ольгой его матери в ее первый приезд в Ленинград.

– Какой взгляд у вас на этих портретах, – заметила Юля, – одинаковый, ласковый и такой счастливый! Куда ты смотрела в этот момент?

– На Серго. Он встал рядом с фотографом, чтобы я смотрела на него. А когда фотографировали Серго, я стала на его место. Мы здесь смотрим друг на друга.

– Представляю, как тяжело тебе находиться в этой комнате.

– Ты знаешь, нет! Наоборот, хорошо, покойно. Здесь я как-то особенно остро чувствую его присутствие, будто он вышел на минутку и сейчас вернется. В наш прошлый приезд мы с Леночкой здесь жили. Я спала на его кровати, а Лена на диване. И мне приснилось, что он рядом и у нас все-все было, как тогда. Юля, я была такая счастливая! Я даже проснулась от счастья. Но чувство, что он рядом, осталось. Эта комната – единственное место на земле, откуда мне не хотелось бы никуда уходить. И Леночке здесь нравится. Ей все разрешается трогать, читать его письма, рыться в его книгах и вещах. А знаешь, какое самое любимое у нас здесь занятие? Рассматривать его фотоальбом. Хочешь, покажу?

– Ну покажи.

– Смотри. Вот ему еще года нет. Правда, прелесть? Леночка точь-в-точь такой же была, помнишь? А здесь ему семь лет, как ей сейчас. Ну разве не копия?

– Губы у нее немножко другие. Больше на твои похожи. А верхняя часть лица – один к одному он.

– Да, губы у нее подкачали. У Серго они покрупнее были. Но все равно, он и она в детстве – одно лицо.

– Как страшно думать, – помолчав, промолвила Ольга, – что, когда его мать умрет, дом продадут. Ведь фактически сейчас в нем живет она одна – у сестер Серго свои семьи и свои дома. И поселятся здесь чужие люди. А дух Серго его покинет.

Со стесненным сердцем слушала Юля подругу. Это безнадежно, думала она. Олька так и проживет всю жизнь с тенью своего возлюбленного. Что делать, как ей помочь? Спит в его постели – да тут рехнуться можно.

А что бы я делала, окажись на ее месте? Ведь Отар – тоже милиционер и такой же отчаянный. А если бы с ним… Нет-нет! Не смей даже думать об этом! – приказала она себе. Хватит нам одного горя. А с Олькой надо что-то делать. Надо поговорить с его матерью и сестрами. Может, она хоть их послушает. Ведь живут же они, продолжают жить. Ну, его мать – это понятно. Но ведь Олька еще так молода. Уж восемь лет прошло – сколько можно?

В комнату вбежала Леночка. «Вот вы где! – закричала она. – А я вас ищу, ищу. Мамочка, мы здесь будем жить? Как в прошлом году?»

– А ты хотела бы?

– Да, очень! Здесь как будто папа рядом.

Ну вот, еще одна, вздохнула Юля. Олькино воспитание. Другого мужика она уже никогда папой не назовет. Бедные вы мои влюбленные, и что мне с вами делать – ума не приложу.

– А не пойти ли нам на море? – перевела она разговор в другое русло.

– Пойдемте, пойдемте! – захлопала в ладоши девочка. – Дядя Отар и мальчики нас внизу ждут. Пойдемте скорее!

– А может, бабушка хочет, чтобы мы сначала на кладбище сходили? – осторожно спросила Ольга.

– Нет, она прилегла. Сказала, что завтра с утра туда пойдем.

– Ну хорошо. Но прежде я хочу с тобой поговорить. Юль, скажи ребятам, что мы спустимся через пять минут.

Когда они остались вдвоем, Ольга передала дочери разговор с Отаром о напряженных отношениях между братьями и ревнивцем Геной.

– Сейчас все зависит от тебя! – внушала она девочке. – Или тебе удастся их подружить, или их молчаливая вражда перейдет в открытое столкновение. Гена владеет опасными приемами – может и покалечить. Он когда впадает в ярость, уже не соображает, что делает. Вспомни хулигана Борю. А ведь Гена тогда еще не занимался в секции. Конечно, твои братья постарше, и их двое. Но Гена такой изобретательный! К тому же ему тоже достанется – ведь и у них кулаки есть. А нам с тобой все это ни к чему.

– Мамочка, я знаю, что им скажу. Во-первых, предупрежу, что если они будут ссориться, то не стану ни с кем дружить. Пусть только попробуют дуться. А еще я расскажу братикам, как Гена меня спас от хулигана. Они так любят смелых – всегда восторгаются папой и дядей Отаром. А Гене скажу, что он должен с ними дружить, потому что они мои братья. Не беспокойся, у меня все получится – я их помирю. Они же все меня так любят! Все делают, как я хочу. Мы и играть будем вместе, и за ягодами пойдем, и купаться. Я их попрошу научить его плавать, а то он не умеет.

– Без дяди Отара – ни в коем случае! Мы его бабушке обещали, что в воду Гена будет заходить только под нашим присмотром.

Лена, смотри, никакой самодеятельности! Ты помнишь, как в прошлом году мальчик утонул? Как мама его кричала?

– Помню, – потупилась девочка, – обещаю без вас не звать его купаться.

– Договорились. Ну пошли, а то нас, наверно, заждались.

Захватив купальники и полотенца, они спустились вниз. Реваза с Джаватом там уже не было – их позвали домой помочь в огороде. Поэтому на море они отправились впятером.

Гена никогда не был на пляже – даже на Дону. Бабушка категорически возражала против его посещения. Она была убеждена, что пляж – рассадник всякой заразы. Да и вода в реке кишит микробами.

Мальчик сначала даже растерялся, увидев такое количество обнаженных тел. Но поскольку взрослые и Лена вели себя, как ни в чем не бывало, он тоже решил не обращать внимания на полуголых мужчин и женщин, и детей всех возрастов.

Они переоделись и устроились в тени под свободным грибком. Дядя Отар приволок два лежака, на которых улеглись тети Оля и Юля. А Гена с Леной и дядей Отаром отправились купаться.

Вода показалась Гене неожиданно холодной. Но Леночка смело кинулась в нее и поплыла вдоль берега.

– Гена, не бойся! – закричала она. – Это только вначале кажется, что вода холодная. Ты сразу окунись, и уже не будет холодно.

– Смелее, герой! – подбодрил его Отар. – Не опозорься перед девочкой. Я обещал научить тебя плавать – и научу. Вперед!

Пришлось подчиниться. С замирающим сердцем мальчик окунулся в воду, и его будто обожгло холодом. По коже побежали мурашки, и она вся покрылась пупырышками. Как у ощипанного гуся.

– Шевелись, шевелись! – приказал Отар, – работай руками и ногами – сразу согреешься.

И правда, когда Гена окунулся еще раз, ему уже не было так холодно. Подплывшая Леночка взяла его за руки, и они с визгом принялись прыгать в воде, поднимая тучи брызг. Гена задыхался от восторга. Никогда еще ему не было так хорошо. Эта сверкающая на солнце изумрудная вода, эта девочка, лучше которой не было никого на свете, эти такие добрые к нему взрослые – все вместе наполнило его душу незнакомым прекрасным чувством. Он и не знал, что название этому чувству – счастье.

Теперь Гене совсем не хотелось выходить из моря. Но Отар объяснил, что в первый раз долго купаться нельзя, можно простудиться и заболеть. Он ведь не болеть сюда приехал. Можно немножко позагорать и идти в тень, чтобы не перегреться. И решительно выгнал их из воды.

Потом дядя Отар с тетей Юлей уплыли, а Леночкина мама осталась с ними. Взрослые договорились ни на минуту не оставлять детей без присмотра. Сидя в тени под грибком, ребята играли в крестики и нолики, рисуя их пальцами на песке. Ольга загорала неподалеку.

Вдруг глаза Гены округлились, а лицо приняло удивленное выражение. Проследив за его взглядом, Лена увидела двух малышей – мальчика и девочку – подходивших к ним. Открыв рот, Гена изумленно смотрел на голую малышку.

– И что ты такое особенное увидел? – поинтересовалась Лена, уже догадываясь, в чем дело.

– У тебя что… тоже так? – не глядя на нее, спросил он.

– Конечно. А ты что, не знал? Мы – девочки – этим и отличаемся сейчас от вас. А когда станем большими, у нас еще грудки вырастут, чтобы деток молочком кормить. Ты что же думал, что у нас там так же, как у вас?

– Ничего я не думал. Я вообще об этом не думал. А… почему у вас не так, как у нас?

– Но ведь у нас оттуда детки родятся.

– Что-о?! Оттуда?

– Ну да. А ты думал откуда?

– Я думал… что из живота, что живот режут… или как-нибудь еще. Слушай, а как они там появляются?

– Объясняю. У нас в животе есть такой мешочек с двумя веточками. – Лена нарисовала пальчиком на песке овал и провела от него две линии. – На этих веточках вырастает яичко. Когда оно созреет, то отрывается от веточки и попадает в мешочек. А там в это яичко проникает ваша частичка, такая с хвостиком, – у нее очень трудное название. Так образуется зародыш. Потом он растет и превращается в ребеночка.

– Откуда ты все это знаешь?

– Мне мама рассказывала. И у меня дома книжка такая есть. Перевод с французского. Там все написано и картинки нарисованы. Приедем домой, я тебе дам ее почитать. А тебе что, мама никогда не рассказывала про это?

– Никто мне ничего не рассказывал! – насупился Гена. – А как в ваш мешочек наша частичка попадает?

– Ну, Гена, это ты сам догадайся, – засмеялась Лена. – Посмотри на этих деток и догадайся. Ты же умный.

Гена растерянно взглянул на голых малышей, сидевших на корточках. То, что пришло ему в голову, было так невероятно, что… нет, в это невозможно было поверить!

– Как… туда? Да-а?! – воскликнул он, покраснев до пяток.

– Конечно! А как же еще? Но это можно только взрослым.

Ужасные мысли тараканами полезли Гене в голову, от них его даже замутило. Так вот, значит, как! Вот как это бывает! Значит, и его мама… и бабушка… и тетя Оля… И тетя Юля с дядей Отаром… И Лена… так будет делать? Какая гадость!

Не в силах больше находиться с ней рядом, он вскочил и понесся, не разбирая дороги, сам не зная куда. Он бежал, наступая на лежащие тела, провожаемый возмущенными возгласами и ругательствами, пока не споткнулся о толстую тетку и не растянулся во весь рост. Стряхивая песок и потирая ушибленные места, он подошел к воде и сел. Сейчас сильнее всего ему хотелось никого не видеть и не слышать, остаться одному, чтобы успокоиться и все обдумать. Но ведь не дадут.

– Что это с ним? Куда он понесся? – обеспокоенно спросила Ольга Лену. Та, опустив голову, молчала.

– Кажется, я догадался, – весело заметил подошедший Отар, глядя на игравших рядом малышей и Леночкин рисунок. – Девушка просветила молодого человека кое в каких вопросах бытия, а он к такой новости оказался не готов. Пойду побеседую с ним.

Они видели, как Отар подошел к мальчику, сел рядом и стал что-то говорить. Тот молча кидал камешки в воду. Потом Отар встал и протянул Гене руку. Но тот остался сидеть, как сидел. Тогда Отар взял под мышку багрового Гену и принес обратно.

– Вы, если хотите, побудьте еще на пляже, а мы с Юлей сходим к нашим, – сказал он Ольге. – А то отец с матерью уже обижаются, что мы заскочили на минутку и сразу ушли. Они на Юлю наглядеться не успели.

– Понравилась она им?