Агрессия. Рассекреченные документы Службы внешней разведки Российской Федерации 1939–1941 Соцков Лев

Предисловие

70-летие начала Великой Отечественной войны побуждает обратиться к документам той поры, тем более что разночтения в трактовке некоторых проблем, а подчас сознательная фальсификация истории Второй мировой войны, включая и предвоенные годы, к сожалению имеет место и в наш, казалось бы, просвещенный в информационном отношении XXI век. Для современников военного лихолетья, не говоря уже об участниках войны, странными видятся безнравственные рассуждения, попирающие все нормы морали, о равной ответственности Германии и СССР за самую кровавую и разрушительную для нашего народа войну, в которой нацизм и побежден-то был благодаря неимоверным усилиям народов Советского Союза и его вооруженных сил.

Нападение фашистской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года приближалось неотвратимо с того дня, когда нацисты пришли к власти. Идеологически война с Россией была обоснована задолго до 1933 года в книге-манифесте А. Гитлера «Майн Кампф». Ни идеологический, ни экономический, ни военный, ни людской потенциал Германии не позволял реализовать эту идею сразу. Необходим был ряд шагов по переводу промышленности, да и всей экономики, на военные рельсы и осуществлению военно-политических акций по выходу из Версальского мира.

Геополитически это выглядело так: 1934 год — присоединение Рейнской области, 1938-й — аншлюс Австрии, расчленение, а в следующем году ликвидация Чехословакии, возникновение в Европе альянса — Германия, Италия, Венгрия, Румыния, Финляндия, Словакия, а в дальнейшем Болгария, на Дальнем Востоке — Япония. Все попытки СССР сформировать антигитлеровскую коалицию успехом не увенчались.

1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу — началась Вторая мировая война. 3 сентября Франция и Великобритания вступили в войну, названную позднее «странной». В апреле — мае 1940 года Германия оккупировала Данию и Норвегию. 10 мая вторглась в Бельгию (капитулировала 28 мая), Нидерланды (14 июня), Люксембург, а затем через их территорию — во Францию (капитулировала 22 июня), 10 июня на стороне Германии выступила Италия. В апреле 1941 года Германия захватила Грецию и Югославию. Германия и ее союзники по всей границе от Черного до Баренцевого моря вошли в соприкосновение с СССР. Руководство гитлеровской Германии охватила эйфория — континентальная Европа находилась под сапогом вермахта. Англия опасности не представляла.

Только опираясь на совокупный экономический и военный потенциал оккупированных территорий и стран-союзниц, Гитлер посчитал возможным приступить к реализации главной цели — уничтожению СССР.

Телеграфное изложение прошедших событий показывает, в каких экстремальных условиях работали сотрудники резидентур советской внешней разведки и те сложности, с которыми сталкивался центральный аппарат, анализируя мозаику разведсообщений. Критическим в этом отношении стало время с сентября 1939-го по июнь 1941 года.

За неделю до нападения советская внешняя разведка докладывает руководителю страны информацию своего надежного агента — офицера Главного штаба Люфтваффе о том, что все подготовительные мероприятия завершены и германские вооруженные силы находятся в режиме ожидания приказа о вторжении. Другой берлинский помощник сообщал, что для организации вывоза ресурсов из подлежащих оккупации германскими войсками регионов СССР произведены назначения уполномоченных лиц в Москву, Киев на Кавказ, захват которых в соответствии с директивой фюрера надлежало осуществить в кратчайшие сроки. 17 июня начальник внешней разведки НКГБ П. М. Фитин, сопровождавший наркома на доклад в Кремль, лично сообщает об этом Председателю Совета Народных Комиссаров И. В. Сталину, поручившись таким образом за надежность источников ее получения. Сведения о войне поступили и от нашего агента в Главном управлении имперской безопасности, работавшего на руководящей должности в этой службе.

Внешняя разведка не располагала агентурой непосредственно в рейхсканцелярии, но зато имела проверенных, доказавших свою эффективность источников в аппаратах рейхсмаршала Г. Геринга и рейхсфюрера СС Г. Гиммлера, и оба сработали в решающий момент. Иногда можно услышать мнение, что, мол, по каналам разведки шла и дезинформация, преподносившая сосредоточение германских войск вдоль советских границ как прикрытие готовящегося десанта на Британские острова. Действительно, в числе источников берлинской резидентуры оказался человек, подставленный германскими спецслужбами. Но, во-первых, его умозрительные рассуждения перекрывались предметной информацией от других источников, а они однозначно говорили о наступлении «дня Х» — войне. Во-вторых, версия, что немцы приступают к реализации плана «Морской лев», не находила подтверждения на английской стороне, а у советской разведки были хорошие возможности в Лондоне для получения разведывательной информации, особенно документальной. В-третьих, с чисто политической точки зрения провал в проведении столь масштабной десантной операции мог быть катастрофическим во внутриполитическом плане для гитлеровского режима.

Долгое время наша общественность находилась в плену выдвинутого с началом Великой Отечественной войны тезиса о внезапности нападения Германии. Он был призван, очевидно, хоть как-то объяснить советскому народу катастрофические неудачи на фронтах в начальный период войны. В то же время документы свидетельствуют, что внешняя разведка свою главную обязанность своевременного информирования высшего руководства по вопросу о войне выполнила. К тому же из территориальных подразделений органов госбезопасности Украины, Белоруссии, Молдавии, Литвы шли сообщения, что в приграничных областях немцы развертывают полевые склады боеприпасов и горючего, готовятся плавсредства для преодоления водных рубежей, доставляются колесные тележки под нашу железнодорожную колею, а расквартированные там войска непрерывно пополняются личным составом.

Разведка сигнализировала о предпринимавшихся нацистами попытках выйти на политические договоренности с англичанами, в ряду которых был и прилет в Англию с этой целью заместителя Гитлера по НСДАП Р. Гесса. Эта тема трансформировалась в ходе войны в поиск немцами возможности заключения сепаратного мира с нашими западными союзниками и освещалась разведкой вплоть до капитуляции Германии. В английских документах военно-политические проблемы рассматриваются в условиях неопределенности исхода противоборства с нацизмом. Это предопределило предельно прагматичный подход к оценке событий и явлений того времени и сообразовывалось в первую очередь с требованиями безопасности самой Великобритании и ее долгосрочных интересов. Нападение гитлеровской Германии на Советский Союз заставило участников безуспешных до того попыток создать действенную систему коллективной безопасности преодолеть идеологические предубеждения и образовать антигитлеровскую коалицию во главе с Советским Союзом, Соединенными Штатами Америки и Великобританией.

После разгрома фашистской Германии Великобритания, СССР, США и Франция договорились об учреждении Международного трибунала для суда над главными нацистскими преступниками, развязавшими Вторую мировую войну. В приговоре, вынесенном Трибуналом, констатируется, что Германия начала подготовку нападения на Советский Союз в конце лета 1940 года. Разработанная германским Генштабом операция «План Барбаросса» имела целью уничтожение СССР как независимого государства, расчленение его территории по национальному признаку и превращение этих образований в германские колонии. Правовые определения Нюрн бергского Международного трибунала подтверждены резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1946 года и с этого времени являются для мирового сообщества признанной моральной и юридической нормой.

Документы из архива СВР России публикуются без каких-либо изъятий, в том виде, как они отложились в оперативных делах. Если агентурные сообщения и подготовленная на их основе информация государственному руководству в чем-то разнятся, например по причине некоторых сокращений, то помещены оба текста.

Заявление Фридриха Паулюса

ПРАВИТЕЛЬСТВУ СССР

Москва

8 августа 1944 г. я обратился к немецкому народу с призывом свергнуть Гитлера и прекратить ставшую бессмысленной войну.

Дальше я пытался влиять в этом же смысле путем выступления по радио и рассылкой писем и воззваний к войскам и командованию.

Сегодня, когда преступления Гитлера и его пособников поставлены на суд народов, я считаю своим долгом предоставить советскому правительству все известное мне из моей деятельности, что может послужить в Нюрнбергском процессе материалом, доказывающим виновность преступников войны.

С 3 сентября 1940 г. до 18 января 1942 г. я занимал должность оберквартирмейстера в Генеральном штабе сухопутных сил. В мои задачи входило замещать начальника Генерального штаба и выполнять его особые задания. Лишь осенью 1941 года я стал руководить отделами Генерального штаба. Из них мне были подчинены отдел обучения и организационный отдел.

В указанный период времени начальником Генерального штаба сухопутных сил был генерал-полковник Гальдер.

При моем поступлении на службу в ОКХ 3 сентября 1940 г. я, среди прочих планировок, застал там еще незаконченный предварительный оперативный план нападения на Советский Союз, известный под условным обозначением «Барбаросса».

Разработкой плана занимался генерал-майор Маркс.

Маркс состоял начальником штаба 18-й армии (фельдмаршала фон Кюхлера) и был временно командирован в ОКХ для разработки этого плана.

Этот план, разработка которого производилась по приказу ОКВ, генерал-полковник Гальдер передал мне с заданием проанализировать возможности наступательных операций с учетом условий местности, использования сил, потребной силы и т. д. при наличии 130–140 дивизий.

По замыслу ОКВ оперативной задачей было: сначала — захват Москвы, Ленинграда и Украины, в дальнейшем — Северного Кавказа с его нефтяными источниками. Конечной целью предусматривалось достижение приблизительно линии Астрахань — Архангельск.

Поставленная цель уже сама по себе характеризует этот план как подготовку чистейшей агрессии; это явствует также из того, что оборонительные мероприятия планом не предусматривались вовсе…

Этим самым развенчиваются лживые утверждения о превентивной войне против угрожающей опасности, которые аналогично оголтелой геббельсовской пропаганде распространялись ОКВ.

Заблаговременно начинается также подготовка у будущего партнера по агрессии — Румынии, которая в предварительном плане «Барбаросса» с самого начала была предусмотрена как плацдарм наступления.

В сентябре 1940 года по приказу ОКВ были направлены в Румынию военная миссия и 13-я танковая дивизия как образцовая часть.

Во главе военной миссии был поставлен генерал от кавалерии Ганзен.

Начальником его штаба был назначен генерал-майор Гауффе, оберквартирмейстером — майор Мерк, 13-й танковой дивизией командовал генерал-майор фон Роткирх.

Задачей военной миссии было реорганизовать румынскую армию и подготовить ее к нападению на Советский Союз в духе плана «Барбаросса». Предварительную ориентировку в этой задаче генерал Ганзен и его начальник штаба получили у меня, задание — от главнокомандующего сухопутными силами фельдмаршала Браухича.

Директивы генерал Ганзен получал из двух мест: по линии военной миссии — от ОКВ, по вопросам сухопутных сил — от ОКХ, директивы военно-политического характера только от ОКВ.

Связь между немецким Генеральным штабом и румынским Генеральным штабом осуществлялась через военную миссию.

В то время как с Румынией существовал тайный союз уже в сентябре 1940 года, связи с другими двумя сателлитами в этот период подготовки агрессии против Советского Союза были слабее, вернее осторожнее.

Так, например, установление связи с финским Генеральным штабом для выяснения наступательных возможностей в мурманском направлении было разрешено начальнику штаба армейской группировки (Норвегия) полковнику Бушенгагену лишь в конце февраля 1941 года.

Вопрос о сотрудничестве с Венгрией по плану «Барбаросса» оставался в течение месяцев невыясненным.

Впрочем, Финляндия постоянно оставалась непосредственно подчиненным ОКВ театром военных действий.

Знаменательным было все же то, что начальник финского Генерального штаба генерал-лейтенант Хейнрикс в середине декабря 1940 года приезжал в ОКВ и ОКХ.

Воспользовавшись этим случаем, он выступил с докладом перед офицерами — генштабистами из ОКХ о советско-финской войне 1939–1940 гг. и о полученном им опыте войны.

В докладе была ярко выражена общая заинтересованность в военном столкновении с Красной армией. Хейнрикс оценивал Красную армию как серьезного противника.

Визит во второй половине декабря 1940 года начальника оперативной группы венгерского Генерального штаба полковника Ласло ограничился чисто организационными вопросами.

Между тем подготовительные мероприятия по плану «Барбаросса» к концу 1940 года продвинулись значительно вперед.

Начатая в августе 1940 года разработка предварительного плана «Барбаросса» закончилась проведением двух военных игр под моим руководством в главной квартире ОКХ в Цоссене.

На играх присутствовали генерал-полковник Гальдер, начальник оперативного отдела Генерального штаба полковник Хойзингер и специально приглашенные старшие штабные офицеры из ОКХ.

Результат игр, принятый за основу при разработке директив по стратегическому развертыванию сил «Барбаросса», показал, что предусмотренная диспозиция на линии Астрахань — Архангельск должна была бы привести к полному поражению Советского государства, чего, собственно, в своей агрессии добивалось ОКВ и что, наконец, являлось целью этой войны: превратить Россию в колониальную страну.

Во время игр оценку по Советскому Союзу давал начальник отдела иностранных армий «Восток» полковник Кинцель.

Выводы докладчика были построены на предпосылках, что Красная армия — заслуживающий внимания противник, что сведений об особых военных приготовлениях не было и что военная промышленность, включая вновь созданную восточнее Волги, была высокоразвитой.

Решающим в дальнейших подготовительных работах по плану «Барбаросса» было то, что ОКВ директивой от 18 декабря 1940 г. установило начало наступления приблизительно на середину мая 1941 года.

Назначенный срок объяснялся русскими климатическими условиями.

Одновременно с этим был расширен круг сотрудников с привлечением командующих трех намеченных армейских группировок, которые на совещании в ОКХ в Цоссене были посвящены во все детали этого замысла.

Этими командующими были: генерал пехоты фон Зоденштерн для будущей армейской группировки «Зюд»; генерал пехоты фон Зальмут для группировки «Центр»; генерал-лейтенант Бреннеке для группировки «Норд».

В то же время Гитлер, в присутствии Кейтеля и Йодля, утвердил доложенные ему Браухичем и Гальдером намечаемые ОКХ операции и отдал приказ о разработке окончательных директив по стратегическому развертыванию сил.

Этим самым военное командование окончательно решилось на нарушение договора, на нападение и на захватническую войну против Советского Союза.

Дальнейшую разработку плана принял на себя начальник оперативного отдела полковник Хойзингер, который непосредственно подчинялся начальнику Генерального штаба.

3 февраля 1941 г. в Берхтесгадене по докладу Браухича Гитлер, в присутствии Кейтеля и Йодля, утвердил первую директиву по стратегическому развертыванию сил «Барбаросса».

Тут же присутствовали сопровождавшие Браухича начальник оперативного отдела полковник Хойзингер, генерал-квартирмейстер Вагнер, начальник транспорта генерал Герке и я, как заместитель находившегося в отпуске начальника Генерального штаба.

Гитлер дал разрешение ОКВ, расценивая это как важное политическое решение, на ведение переговоров с румынским и финским генеральными штабами. Переговоры с Венгрией он запретил до особого распоряжения.

Вообще же Гитлер в военных вопросах занимался мелочами, как, например, введением в действие отдельных дальнобойных орудий.

В вопросах, касающихся Советского Союза, он не высказывал своей позиции ни в политическом, ни в военном отношении.

В дни упомянутого совещания у Гитлера подполковник фон Лоссберг из ОКВ рассказал мне о следующем выражении Йодля:

«Через три недели после нашего наступления этот карточный домик развалится».

Это столь же самонадеянное, как и легкомысленное заявление характеризует всю духовную низость нацистского руководства и его авторитетных советников — Кейтеля и Йодля.

Это замечание свидетельствует также об отсутствии всякого стеснения в отношении подготовки захватнической войны и выдает их истинное мнение, прикрытое сознательной ложью, об угрозе со стороны России как причине запланированного нападения.

На пути к нападению на Советский Союз эти опасные нарушители мира должны были устранить еще одно препятствие — угрозу флангу со стороны Югославии.

С этой целью в апреле 1941 года производится нападение и на эту страну.

27 марта 1941 г. я встретил в имперской канцелярии всех троих — Гитлера, Кейтеля и Йодля, собравшихся как раз непосредственно после принятия этого решения и распределения Браухичем и Гальдером заданий для его осуществления.

В силу этого замысла ОКВ вынуждено было отдать приказ о перенесении срока для осуществления плана «Барбаросса» на вторую половину июня.

Вследствие тесной связи югославского вопроса с наступлением на Россию, я был 30 марта 1941 г. командирован Гальдером в Будапешт к начальнику венгерского Генерального штаба генералу пехоты Верту для того, чтобы сговориться с венграми, которые тоже хотели оторвать себе кусок этой добычи, относительно осуществления югославской операции как в отношении участия самих венгров, так и по вопросу о развертывании немецких войск на венгерской территории.

Наступление на Югославию обусловило изменение директивы о стратегическом развертывании сил по плану «Барбаросса», так как для наступления из Румынии не хватало войск, которые были связаны на Балканах.

6 июня 1941 г. в имперской канцелярии состоялось последнее, решающее совещание.

Все главнокомандующие войск, флота и авиации докладывают Гитлеру, Кейтелю и Йодлю о предстоящих им задачах при осуществлении немецкого вторжения в Советскую Россию.

Со дня 22 июня 1941 г. нами был взят курс на уничтожение и опустошение Советской страны.

В Сталинграде, на Волге, этот курс достиг своего апогея концентрацией всех явлений, сопутствовавших нацистской захватнической войне.

Ввиду веского факта, что 6-я армия пришла в Сталинград в результате нацистского нападения на Советский Союз, все жертвы и горести, которые понес советский народ в своей справедливой борьбе, получают возвышенное значение в свете вины и ответственности.

1. Военные преступники Кейтель и Йодль виновны в том, что из-за отказа в моих неоднократных настоятельных требованиях прорыва из замкнутого кольца — телеграммы от 22, 23, 25 ноября 1942 года и далее, почти ежедневно в период от 8 декабря до конца декабря, — Сталинград превратился в зону истребления находящегося там русского гражданского населения.

2. Они несут, кроме того, ответственность за принципиальный запрет капитуляции находящихся в безнадежном положении войск, и особенно за отказ в моем настоятельном ходатайстве от 20.1.1943 г. о разрешении капитулировать.

Последствием отказа были гибель и тяжелые страдания русских военнопленных и местного населения.

3. Военные преступники Кейтель, Йодль и Геринг виновны в том, что не выполнили своих торжественных обещаний доставить воздушным путем снабжение окруженной в Сталинграде 6-й армии.

Обвиняемый Геринг несет еще особую вину за то, что он не только не выполнил обещания доставить воздушным путем недостающие продукты питания, медикаменты и перевязочный материал, но даже за его легкомысленное обещание принять на себя снабжение по воздуху, что побудило Гитлера и Кейтеля предоставить 6-ю армию своей судьбе.

Последствиями были голод и смерть от изнеможения многих русских военнопленных и русского гражданского населения.

4. Обвиняемые Кейтель, Йодль и Геринг несут значительную вину в том, что из сталинградской катастрофы не сделали необходимых выводов политического и военного значения.

Поэтому они в особенной степени виновны за все потери, главным образом за потери советского народа, так же, как и за дальнейшее ведение войны.

Я сам несу тяжелую ответственность за то, что я тогда, под Сталинградом, вполне добросовестно выполнял приказы военных руководителей, действовавших сознательно преступно.

Я несу также ответственность за то, что не контролировал выполнение моего приказа от 14.1.1943 г. о передаче всех военнопленных русской стороне, что повлекло смертные случаи среди них, и за то, что не заботился больше о них.

Как оставшийся в живых под Сталинградом, я считаю себя обязанным дать удовлетворение русскому народу.

Из показаний бывшего генерал-фельдмаршала германской армии Фридриха Паулюса в судебном заседании Международного военного трибунала 11 февраля 1946 года

«…3 сентября 1940 г. я начал работать в верховном командовании сухопутных войск в качестве оберквартирмейстера в Генеральном штабе. В качестве такового я должен был замещать начальника Генерального штаба, а в остальном должен был выполнять отдельные оперативные задания, которые им мне поручались. Во время моего назначения я нашел в той области, в которой я должен был работать, также еще не готовый оперативный план, который касался нападения на Советский Союз. Этот оперативный план был выработан тогда генерал-майором Марксом, начальником штаба 18-й армии, который для этой цели временно находился в распоряжении высшего командования сухопутных сил. Начальник Генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Гальдер поручил мне дальнейшую разработку этого плана, начатую на основании директивы ОКВ, и, в частности, я должен был это производить на следующей основе. Нужно было произвести анализ возможностей наступления против Советской России. Эту проверку нужно было произвести в отношении анализа рельефа местности, в отношении использования сил, возможностей и потребностей в силах и т. д., при этом указывалось, что я должен исходить из 130 до 140 дивизий, которые будут находиться в распоряжении для выполнения данной операции.

Далее, с самого начала нужно было уже учитывать использование румынской территории в качестве плацдарма для южной группировки германских войск. На северном фланге предусматривалось участие Финляндии в войне, но во время разработки предварительных оперативных планов этот момент не учитывался.

В качестве основы для предпринимаемых мероприятий учитывались цели операции: во-первых, намерение ОКВ уничтожить находящиеся в Западной России русские войска и пресечь возможность отступления войсковых частей вглубь России; во-вторых, достичь линии, которая сделала бы невозможными эффективные налеты русских военно-воздушных сил на территории Германской империи. Конечной целью являлось достижение линии Волга — Архангельск.

Разработка, которую я сейчас обрисовал, была закончена в начале ноября и завершалась двумя военными играми, которыми я руководил по поручению Генерального штаба сухопутных войск. В этом принимали участие старшие офицеры Генерального штаба. В качестве основы для этих военных игр предусматривалось использование сил таким образом: в южном районе армейская группировка из области юга Польши и Румынии, которая должна была достигнуть Днепра и Киева. С северного направления — армейская группировка в районе Припяти, самая сильная, должна была наступать из района Варшавы и севернее, в направлении главного удара на Минск и Смоленск, с окончательным намерением впоследствии ударить по Москве, затем еще группа из восточнопрусского пространства, которая шла через Балтику на Ленинград.

Результаты, полученные от этих игр, сводились к тому, чтобы достигнуть линии Днепр — Минск — Ленинград. Дальнейшие операции должны были развиваться в связи с положением, которое установится в результате этих действий. По окончании этих игр состоялось совещание у начальника Генерального штаба сухопутных войск, которое использовало теоретические результаты этих военных игр с привлечением руководителей отдельных штабов армейских группировок, которые были ответственны за операции на Востоке. В конце этого совещания состоялся доклад начальника отдела армий «Восток», который сделал сообщение об экономике и географической характеристике Советского Союза, а также в отношении характеристики войск Советского Союза. Примечательным является то, что тогда ничего не было известно о каких-либо приготовлениях со стороны России. Эти военные игры и совещания, о которых я сейчас говорил, представляли собой, так сказать, теоретическую часть и планирование будущей агрессивной войны, являлись, так сказать, завершением этого планирования.

Непосредственно после этого, 18 декабря 1940 г., Верховное командование вооруженных сил издало указание № 21 (эта директива являлась основной для всех военных и экономических приготовлений к войне). На основании этой директивы необходимо было осуществлять все действия, связанные с войной. В отношении Верховного командования сухопутных сил это выражалось в том, что необходимо было позаботиться о разработке стратегического развертывания сил. Эти первые директивы, касающиеся развертывания сил, 3 февраля 1941 г., после доклада в Оберзальцберге, были одобрены Гитлером. Они затем были спущены войскам. Впоследствии были составлены различные дополнения к ним. Начало войны было приурочено к тому времени, которое являлось бы наиболее целесообразным для продвижения больших войсковых частей на территории России. Возможности подобного продвижения ожидались в середине мая месяца. И соответственно этому были предприняты все приготовления. Этот план, однако, был изменен, так как Гитлер в конце марта решился на основании положения в Югославии напасть на Югославию.

В результате своего решения напасть на Югославию Гитлер изменил сроки наступления. Наступление должно было быть отсрочено примерно на пять недель, т. е. наступление назначалось на вторую половину июня. И действительно, это наступление состоялось во второй половине, а именно — 22 июня 1941 г.

В заключение я хочу установить, что все приготовления для совершения этого нападения на СССР, которое имело место 22 июня, велись уже осенью 1940 года…

Примерно в сентябре 1940 года, как раз тогда, когда я был занят оперативной разработкой нападения на Советский Союз, уже тогда предусматривалось использование румынской территории в качестве плацдарма для наступлений правой, т. е. южной, группировки германских войск. Была послана военная миссия под руководством генерала от кавалерии Ганзена в Румынию. Далее, была послана танковая дивизия в качестве образцовой дивизии в Румынию. Для всех тех, кто был посвящен в эти планы, было ясно, что это мероприятие могло служить только для того, чтобы привести в состояние готовности будущих военных партнеров. Далее, в отношении Венгрии. В декабре 1940 года в главное командование сухопутных войск в Цоссене прибыл начальник оперативной группы венгерского Генерального штаба полковник Ласло и попросил консультации по организационным вопросам. Венгерские войска занимались как раз в то время вопросами реорганизации бригад и дивизий и расстановкой моторизованных и танковых частей. Начальник организационного отдела Генерального штаба генерал-майор Буле и я дали ряд советов полковнику Ласло по этому вопросу. Одновременно с этим ряд венгерских военных миссий был направлен в Берлин, в том числе военный министр Венгрии, которые вступили в переговоры с соответствующими военными инстанциями в Германии относительно поставок вооружения для войны.

Всем нам, посвященным в эти планы, было ясно, что все эти мероприятия, касающиеся передачи вооружения другим армиям, были мыслимы лишь в том случае и явно сводились к тому, что в будущем предстояли военные операции и что это оружие будет использовано в этих будущих военных действиях в интересах Германии.

В отношении Венгрии можно было бы сказать еще следующее. Вследствие развития событий в Югославии Гитлер в конце марта 1940 года решил напасть на Югославию. 27 или 28 марта я был призван в имперскую канцелярию в Берлине, где в это время состоялось совещание между Гитлером, Кейтелем и Йодлем. В этом совещании также принимали участие командующий сухопутными войсками и начальник Генерального штаба сухопутных сил. По моем прибытии генерал Гальдер — начальник Генерального штаба сухопутных сил — сообщил мне, что Гитлер решил напасть на Югославию и тем самым устранить угрозу с фланга для будущих операций в области Греции, и для того, чтобы захватить железнодорожную магистраль с Белграда на Ниш, и для того, чтобы в дальнейшем обеспечить проведение в жизнь плана «Барбаросса» в том смысле, чтобы освободить свой правый фланг. Мне было поручено привлечь ряд соответствующих офицеров Генерального штаба сухопутных сил и поехать с ними в Вену для того, чтобы разъяснить и передать соответствующие приказы немецким командующим, которые принимали участие в этих операциях. Затем я должен был поехать в Будапешт, в Генеральный штаб Венгрии, для того чтобы обсудить там и прийти к соглашению по вопросу использования Австрии в качестве плацдарма для германских войск, а также договориться в отношении участия венгерских войск в нападении на Югославию.

30 марта рано утром я прибыл в Будапешт и повел переговоры с начальником Генерального штаба Венгрии, пехотным генералом Вертером, затем с начальником оперативной группы Генерального штаба Венгрии — полковником Ласло. Совещание протекало без каких-либо трений и привело к желательному результату. Этот результат был зафиксирован на карте. На карте, которая была передана мне венгерским Генеральным штабом, были нанесены не только действия наступающих против Югославии групп, но также расстановка всех сил, которые были расположены на границе Закарпатской Украины. Эта расстановка предусматривалась в качестве прикрытия со стороны Советского Союза.

Тот факт, что такая группировка существовала, является доказательством того, что со стороны Венгрии также существовало убеждение, что нападение Германии на Югославию будет рассматриваться Советским Союзом как акт агрессии. Что касается принципиальной установки в отношении позиции Венгрии в смысле участия в таких приготовлениях, то мне было известно мнение Гитлера, что Венгрия стремится с помощью Германии вернуть и расширить территории, которые были утрачены Венгрией в 1918 году. Кроме того, Венгрия опасается усиления другого союзника Германии — Румынии.

Под таким углом зрения Гитлер и рассматривал участие Венгрии в его политическом курсе. Гитлер, насколько я это мог видеть по ряду других примеров, относился к Венгрии очень сдержанно. Во-первых, он стремился скрывать от Венгрии будущие планы в отношении наступления, так как он опасался ее связей с враждебными Германии государствами. Во-вторых, Гитлер не стремился давать Венгрии преждевременных обещаний в смысле территориальных приобретений.

Я могу привести пример в отношении района нефтяных источников — Дрогобыча. Впоследствии, когда началось наступление против Советского Союза, немецкая 17-я армия, которая боролась в этом районе, получила строгое указание при всех условиях занять нефтяной район Дрогобыча до приближения венгерских войск.

В отношении этого будущего военного партнера, по моим наблюдениям, Гитлер вел себя так, как если бы он, с одной стороны, определенно рассчитывал на участие Венгрии и поэтому снабжал Венгрию вооружением и помогал ей в обучении войск, но все-таки еще не определил срока, когда он сообщит этому партнеру о своих окончательных планах.

Далее, вопрос, касающийся Финляндии. В декабре 1940 года состоялся первый визит генерал-лейтенанта Гейнрихса — начальника Генерального штаба Финляндии — в главную ставку Верховного командования сухопутных сил в Цоссене. Генерал-лейтенант Гейнрихс совещался с начальником Генерального штаба сухопутных сил. Содержание этой беседы я уже не помню, но он сделал там доклад, касающийся русско-финской войны 1939–1940 гг. Этот доклад был сделан для офицеров — генштабистов ОКХ. Этот доклад был адресован также тем руководителям штабов армейских группировок, которые участвовали в военных играх. Этот доклад для офицеров-генштабистов имел очень большое значение в то время, так как он был сделан тогда, когда была спущена директива № 21 от 18 декабря. Этот доклад имел очень большое значение потому, что он представлял собой обмен опытом войны с Советским Союзом.

Далее, он давал представление о расстановке сил финских войск и о качестве этих сил, которые, возможно, могли стать в будущем военным партнером Германии.

Второй визит начальника Генерального штаба Финляндии в Цоссене состоялся примерно во второй половине марта 1941 года. Финский начальник Генерального штаба приехал тогда из Зальцбурга, где он имел совещание с главным командованием германских вооруженных сил. Предметом обсуждения в Цоссене была координация действий финской южной группировки для операции «Барбаросса», координация действий этой группы с немецкой армейской группировкой «Север», которая из Восточной Пруссии должна была продвигаться в направлении Ленинграда. Тогда согласились о том, что выступление финской южной группировки должно было быть согласовано с выступлением германской северной группировки. Были обусловлены координированные действия против Ленинграда этих группировок, причем действия финской группировки должны были зависеть от действия германской и должны были развиваться в зависимости от обстановки…

…Нападение на Советский Союз состоялось, как я уже говорил, после длительных приготовлений и по строго обдуманному плану. Войска, которые должны были осуществить нападение, сначала были расставлены на соответствующем плацдарме. Только по особому распоряжению они были частично выведены на исходные позиции и затем одновременно выступили по всей линии фронта — от Румынии до Восточной Пруссии. Из этого следует 'исключить финский театр военных действий. Так же, как продуман и проанализирован был оперативный план, так же тщательно был произведен анализ наступления в штабах армейских групп, корпусов и дивизий в целом ряде военных игр. Результаты этого анализа были еще задолго до начала войны зафиксированы в соответствующих приказах, которые касались всех мелочей наступления. Был организован очень сложный обманный ход, который был осуществлен из Норвегии и также с французского побережья. Эти операции должны были создать видимость операций, намеченных против Англии, и должны были тем самым отвлечь внимание России. Однако не только оперативные неожиданности были предусмотрены. Были также предусмотрены все тактические возможности ввести в заблуждение противника. Это означало, что шли на то, что, запрещая производить явную разведку на границе, тем самым допускали возможные потери во имя достижения внезапности нападения. Но это означало также и то, что не существовало опасений, что противник внезапно попытается перейти границу…

Конечная цель нападения, заключавшаяся в наступлении до Волги, превышала силы и способности германской армии. И эта цель характеризует не знавшую пределов захватническую политику Гитлера и нацистского государства.

Со стратегической точки зрения достижение этой цели означало бы уничтожение вооруженных сил Советского Союза. Захват этой линии означал бы захват и покорение главных областей Советской России, в том числе столицы — Москвы, и тем самым политических и экономических центров Советской России.

Экономический захват этой линии Волга — Архангельск означал бы обладание важнейшими источниками питания, важнейшими полезными ископаемыми, включая сюда нефтяные источники Кавказа, а также важнейшими промышленными центрами России и далее центральной транспортной сетью европейской части России. Насколько это соответствовало стремлениям Гитлера, соответствовало его экономической заинтересованности в этой войне, об этом можно судить по тому примеру, который я лично знаю. 1 июня 1942 г. на совещании командующих армейской группировкой юга в районе Полтавы Гитлер заявил, что если он не получит нефть Майкопа и Грозного, то он должен будет покончить с этой войной. Для эксплуатации захваченных территорий и администрирования ими все экономические и административные организации и учреждения были созданы еще до начала войны. В заключение я хотел бы сказать: указанные цели означали завоевание с целью колонизации русских территорий, эксплуатация которых и ресурсы которых должны были дать возможность завершить войну на Западе с той целью, чтобы окончательно установить господство Германии в Европе…»

Из приговора Международного военного трибунала

«23 августа 1939 г. Германия подписала пакт о ненападении с Союзом Советских Социалистических Республик.

Представленные доказательства безошибочно показывают, что Советский Союз со своей стороны придерживался условий этого пакта; и действительно, само германское правительство получало заверения в этом из авторитетных германских источников. Так, германский посол в Москве сообщил правительству, что Советский Союз будет воевать только в том случае, если на него нападет Германия, и это заявление зафиксировано в германском дневнике боевых действий от 6 июня 1941 г.

Однако уже в конце лета 1940 г. Германия начала подготовку к нападению на СССР, невзирая на пакт о ненападении. Эта операция планировалась секретно под условным названием «План Барбаросса», и бывший фельдмаршал Паулюс показал, что 3 сентября 1940 г., когда он стал сотрудником германского Генерального штаба, он продолжал разработку «Плана Барбаросса», которая окончательно была завершена к началу ноября 1940 г., и даже тогда Германский генеральный штаб не имел никаких сведений о том, что Советский Союз подготавливается к войне.

18 декабря 1940 г. Гитлер издал директиву № 21, на которой стояли инициалы Кейтеля и Йодля и которая требовала окончания всех приготовлений, связанных с выполнением «Плана Барбаросса», 15 мая 1941 г.

Эта директива гласит:

«Германские вооруженные силы должны быть подготовлены, чтобы разгромить Советскую Россию в быстрой кампании, до окончания войны с Англией. Должны быть приняты особые меры предосторожности для того, чтобы не были обнаружены намерения совершить нападение…»

До издания директивы от 18 декабря 1940 г. подсудимый Геринг сообщил об этом плане генералу Томасу — начальнику управления военной экономики ОКВ, и генерал Томас составил обзор экономических возможностей СССР, включая сырьевые ресурсы, энергетические мощности, транспортную систему и его производственную мощь в области вооружений. В соответствии с этим обзором под непосредственным руководством Геринга был создан экономический штаб по делам восточных территорий со многими военно-хозяйственными учреждениями (инспекторами, командами, группами). Совместно с военным командованием эти учреждения должны были добиться как можно более полной и эффективной экономической эксплуатации оккупированных территорий в интересах Германии.

После совещаний и помощи со стороны подсудимых Кейтеля, Йодля, Редера, Функа, Геринга, Риббентропа, Фрика, Шираха и Фриче или их представителей подсудимый Розенберг в течение трех месяцев разрабатывал основы будущей политической и экономической организации оккупированных территорий. Это явилось предметом очень подробного отчета, составленного немедленно после вторжения.

В этих планах намечалось уничтожение Советского Союза как независимого государства, его расчленение, создание так называемых имперских комиссариатов и превращение Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии и других территорий в германские колонии.

В то же время Германия вовлекла в войну против СССР Венгрию, Румынию и Финляндию. В декабре 1940 года Венгрия согласилась принять участие в войне, за что Германия обещала ей некоторые территории за счет Югославии.

В мае 1941 года было достигнуто окончательное соглашение с Антонеску — премьер-министром Румынии — по поводу нападения на СССР, согласно которому Германия обещала Румынии Бессарабию, Северную Буковину и право оккупировать советскую территорию до Днепра.

22 июня 1941 г. без объявления войны Германия вторглась на советскую территорию в соответствии с заранее подготовленными планами.

Доказательства, представленные Трибуналу, подтверждают, что Германия имела тщательно разработанные планы сокрушить СССР как политическую и военную державу, для того чтобы расчистить путь для экспансии Германии на Восток, в соответствии с ее стремлениями. В «Майн Кампф» Гитлер писал:

«Если мы хотим приобрести новую территорию в Европе, то это может быть сделано в основном за счет России, и опять новая германская империя должна следовать по стопам тевтонских рыцарей. Но на этот раз земли для германского плуга будут приобретены германским мечом, и таким образом мы обеспечим нации хлеб насущный».

Но существовала еще одна, более непосредственная цель, и в одном меморандуме, изданном ОКВ, указывалось, что эта ближайшая цель заключалась в том, чтобы прокормить немецкие армии за счет советских территорий на третьем году войны, даже если «в результате этого погибнут многие миллионы людей от голода вследствие того, что мы вывезем из страны все необходимое для нас».

Конечные цели нападения на Советский Союз были сформулированы на совещании у Гитлера 16 июля 1941 г., в котором принимали участие подсудимые Геринг, Кейтель, Розенберг и Борман.

«Создание военной державы западнее Урала не может снова стать на повестку дня, даже если бы нам для этого пришлось воевать 100 лет… Вся Прибалтика должна стать частью империи. Крым с прилегающими районами (область севернее Крыма) также должен быть включен в состав империи. Приволжские районы точно так же, как и район Баку, должны быть включены в империю. Финны хотят получить Восточную Карелию. Однако ввиду больших залежей никеля Кольский полуостров должен отойти к Германии».

От имени подсудимых выдвигалось утверждение о том, что нападение на СССР было оправданно, потому что Советский Союз намеревался напасть на Германию и готовился к этому. Невозможно поверить, что эта точка зрения когда-либо являлась искренним убеждением.

Планы экономической эксплуатации СССР, массового угона населения, убийства комиссаров и политических руководителей являются частью тщательно разработанного плана, выполнение которого началось 22 июня без какого-либо предупреждения и без тени законного оправдания. Это была явная агрессия».

Подтверждение принципов международного права, признанных статутом Нюрнбергского трибунала

Генеральная Ассамблея

признает обязательство, возложенное на нее абзацем «а» пункта 1, статьи 13 Устава, относительно организации исследования и выработки рекомендаций в целях поощрения прогрессивного развития международного права и его кодификации;

принимает к сведению Соглашение об учреждении Международного военного трибунала для привлечения к ответственности и наказания главных военных преступников стран оси в Европе, подписанное в Лондоне 8 августа 1945 г., и приложенный к нему Статут, а равно и то обстоятельство, что аналогичные принципы были приняты в Статуте Международного военного трибунала для суда над главными военными преступниками на Дальнем Востоке, провозглашенном в Токио 19 января 1946 г.

Поэтому подтверждает принципы международного права, признанные Статутом Нюрнбергского трибунала и нашедшие выражение в решении Трибунала;

предлагает Комитету по кодификации международного права, созданному, согласно Резолюции Генеральной Ассамблеи от 11 декабря 1946 г., рассматривать в качестве вопроса первостепенной важности проекты, имеющие целью формулировку и внесение принципов, признанных Статутом Нюрн бергского трибунала и нашедших выражение в его решении, в общую кодификацию преступлений против мира и безопасности человечества или в международный уголовный кодекс.

Пятьдесят пятое пленарное заседание,

11 декабря 1946 г.

Список цитируемых документов:

1. Заявление Ф. Паулюса Советскому правительству (Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в 2 томах. М., 1954; т. 1, с. 368–373);

2. Из показаний бывшего генерал-фельдмаршала германской армии Ф. Паулюса в судебном заседании Международного военного трибунала 11 февраля 1946 г. (Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в 2 томах. М., 1954; т. 1, с. 373–378);

3. Из приговора Международного военного трибунала: «Агрессивная война против Союза Советских Социалистических Республик» (Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в 2 томах. М., 1954; т. 2, с. 983–984);

4. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН (от 11 декабря 1946 года), http://www.un.Org/m/ga/l/docs/lres.shtml

1938