Великая танковая война 1939 – 1945 Барятинский Михаил
В наступательной операции танковый корпус выполняет задачу по нанесению массированного удара с целью разобщения и окружения главной группировки войск противника и разгрома её совместными действиями с авиацией и наземными войсками фронта.
Корпус не должен ввязываться в танковые бои с танками противника, если нет явного превосходства над противником. В случае встречи с большими танковыми частями противника, корпус выделяет против танков противника противотанковую артиллерию и часть танков, пехота, в свою очередь, выдвигает свою противотанковую артиллерию, и корпус, заслонившись всеми этими средствами, обходит своими главными силами танки противника и бьёт по пехоте противника с целью оторвать её от танков противника и парализовать действия танков противника. Главная задача танкового корпуса — уничтожение пехоты противника.
12. В оборонительной операции фронта или армии танковые корпуса самостоятельных оборонительных участков не получают и используются как мощное средство контрудара из глубины и располагаются на стыках армий, вне воздействия артиллерийского огня противника (20–25 км).
13. Местность имеет решающее значение для выбора направления действий танкового корпуса. Полное использование ударной силы корпуса и его подвижности возможно на танкодоступной местности, поэтому разведка местности предстоящих действий корпуса должна быть организована всеми инстанциями от командования фронта, армии и ниже.
14. Во всех видах боя танкового корпуса решающим элементом является внезапность. Внезапность достигается маскировкой, скрытностью расположения и передвижения, использованием для маршей ночного времени и прикрытием сосредоточения с воздуха».
Как видим, в приказе детально изложен порядок организации взаимодействия танков с пехотой, артиллерией и авиацией, установлен порядок ввода корпусов в сражение и способы его обеспечения. Стоит обратить особое внимание на проходящий красной нитью через весь приказ тезис о том, что танки должны вести бой с пехотой противника, отдавая приоритет уничтожения вражеских танков артиллерии. В целом это соответствует немецкой концепции начального периода войны и совсем не соответствует нашей того же периода. Вспомним, тогда танк виделся советскому военному руководству неким универсальным средством, «на все руки мастером», способным на всё. Спустя год с небольшим ситуация существенно изменилась и советские танки могли успешно вести бой с немецкими «только в случае явного превосходства в силах и выгодного положения». В чём же причина такого изменения взглядов? В результате быстрых и весьма эффективных мер немцы уже к лету 1942 года добились резкого улучшения характеристик своих танков. Советские же танки остались практически такими же, какими были летом 1941 года и бороться с новыми модификациями Pz.III и Pz.IV на равных уже не могли. К слову сказать, за месяц до появления приказа № 325 на Восточном фронте появились первые «тигры», по сравнению с которыми все советские танки выглядели просто «мальчиками для битья»! Из реалий 1942 года советское военное руководство, слишком долго измерявшее силу танковых частей в трёхдюймовках, сделало в целом, правильные выводы.
Применение отдельной танковой бригады НПП при прорыве обороны по опыту Великой Отечественной войны (вариант).
Лёгкий танк Т-70М в засаде. Декабрь 1942 года.
Впрочем, некоторые положения приказа весьма спорны. Например, пункт о стрельбе с хода. До этого момента в войсках практиковался огонь с коротких остановок. Командир танка подавал команду «Короткая!», механик-водитель останавливал танк на время необходимое для производства прицельного выстрела, а затем, уже без команды, возобновлял движение. Точно такая же практика существовала и в панцерваффе. Теперь же от советских танкистов требовалось вести огонь с хода. Этому вопросу был даже посвящён отдельный приказ Наркома обороны № 0728 «О внедрении в боевую практику танковых войск стрельбы из танков с хода». В этом приказе говорилось:
«Опыт отечественной войны показывает, что наши танкисты не используют в бою всей огневой мощи танков, не ведут по противнику интенсивного артиллерийского и пулемётного огня с хода, а ограничиваются прицельной стрельбой только из орудий, да и то с коротких остановок.
Практикуемые нашими войсками танковые атаки без достаточно интенсивного огня всех огневых средств танков создают благоприятные условия для безнаказанной работы орудийных расчётов артиллерии противника.
Такая неправильная практика значительно уменьшает силу огневого и морального воздействия наших танков на противника и приводит к большим потерям в танках от артиллерийского огня врага.
Приказываю:
1. Танковым частям действующей армии с момента подхода к боевым порядкам своей пехоты атаку противника начинать мощным огнём с хода из всего танкового вооружения как из орудий, так и из пулемётов, не боясь того, что стрельба получится не всегда прицельная. Стрельба из танков с хода должна быть основным видом огневого воздействия наших танков на противника, и прежде всего на его живую силу.
2. Увеличить боекомплект в танках, доведя его на танке KB до 114 снарядов, на танке Т-34 — до 100 снарядов и на танке Т-70 — до 90 снарядов.
В танковых бригадах и полках иметь три боекомплекта, из них один, возимый в танках.
3. В целях увеличения дальности действия танков возобновить к 1.10.42 г. установку запасных баков для горючего на танках KB и Т-34 ёмкостью для KB 360 л и для Т-34 270 л.
4. Начальнику Главного автобронетанкового управления Красной Армии дать указания начальникам танковых училищ и командирам учебных танковых частей о внесении в программы обучения изменений в соответствии с данным приказом.
5. Начальникам Главного артиллерийского управления Красной Армии и Управления снабжения горючим Красной Армии внести соответствующие изменения в нормы отпуска танковым частям боеприпасов и горюче-смазочных материалов.
6. Приказ разослать командующим танковых армий, командирам танковых корпусов и мехкорпусов, танковых бригад, полков, батальонов и начальникам танковых училищ.
Народный комиссар обороны
И. СТАЛИН»
Совершенно очевидно, что, кроме «морального воздействия» толку от такой стрельбы было мало. Впрочем, и стрельба с коротких остановок была немногим лучше. Ограниченный обзор из советских танков, отсутствие на всех танках, кроме КВ, командира, свободного от выполнения других обязанностей, не позволяли быстро находить цели на поле боя. Ко всему этому наши танкисты испытывали постоянный «снарядный голод». В итоге даже немецкие танкисты обращали внимание, что их русские коллеги мало и медленно стреляют. Возможно, что эта информация дошла до И. В. Сталина, который, судя по всему, и стал инициатором появления этого приказа.
В этом плане показателен разговор Сталина с Катуковым, состоявшийся 17 сентября 1942 года в Москве, куда последний был вызван по поводу назначения его командиром 3-го механизированного корпуса. Сталин спросил:
«Стреляют танкисты с ходу?
Я ответил, что нет, не стреляют.
— Почему? — Верховный пристально посмотрел на меня.
— Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем, — ответил я. — Ведь наши заявки на боеприпасы полностью не удовлетворяются.
Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил чётко, разделяя паузами каждое слово:
— Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно, танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперёд. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалёку. Как в такой обстановке будут стрелять немцы?
— Конечно, меткость огня у противника снизится.
— Вот это и нужно, — подхватил Сталин. — Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды».
Из сопоставления двух приказов, текста разговора, а также уже упоминавшихся специфических взглядов советского руководства на роль танковых войск, можно сделать вывод, что кроме всего прочего на танки пытались возложить задачи артиллерии. Получалась некая артподготовка с хода, так сказать наступление танков за огневым валом, создававшимся самими танками. Надо сказать, что, судя по воспоминаниям ветеранов-танкистов, с хода они не стреляли и после появления этого приказа — солдаты оказались мудрее своего Верховного Главнокомандующего.
Сталинградская стратегическая наступательная операция. Ноябрь — декабрь 1942 года.
Сейчас трудно оценить роль этих приказов в последующих действиях танковых войск. Принципы, перечисленные в них, в общем-то, были очевидны и до их появления. Тем более что приказ № 325 в этом плане был не первым. То, что они не соблюдались на практике, говорит только о том, что уровень командования им не соответствовал. Как только большинство командных должностей, особенно в звене армия — фронт, заняли люди, понимавшие, что и как нужно делать, ситуация с применением танковых войск (как, впрочем, и всех остальных) начала разрешаться сама собой. Начало этого процесса оказалось весьма успешным.
К середине ноября 1942 года советские войска занимали выгодное охватывающее положение по отношению к основной группировке немецких войск действовавшей в районе Сталинграда. Непосредственная подготовка операции «Уран» — наступления советских войск в районе Сталинграда — началась в первой половине октября 1942 года.
Ударная группировка Юго-Западного фронта в составе 5-й танковой армии генерала П. Л. Романенко и 21-й армии генерала И. М. Чистякова должна была перейти в наступление с плацдармов в районах Серафимовича и Клетской. Ей предстояло прорвать оборону противника, разгромить 3-ю румынскую армию и, развивая наступление в общем направлении на Калач, на третий день операции соединиться с войсками Сталинградского фронта. Одновременно предусматривалось силами 1-й гвардейской армии (командующий генерал Д. Д. Лелюшенко) нанести удар в юго-западном направлении, выйти на рубеж рек Кривая и Чир и создать здесь активно действующий внешний фронт окружения.
Сталинградский фронт главный удар наносил силами 64-й, 57-й и 51-й армий. Ударная группировка фронта получила задачу перейти в наступление из района Сарпинских озёр, разгромить 6-й румынский армейский корпус и, развивая наступление на северо-запад, в направлении Советский и Калач, соединиться здесь с войсками Юго-Западного фронта. Часть сил фронта должна была наступать в направлении Абганерово — Котельниковский и создать на этом рубеже внешний фронт окружения.
Донской фронт наносил удары с плацдарма в районе Клетской силами 65-й армии и из района Качалинской силами 24-й армии. Задача этих армий состояла в том, чтобы, развивая наступление по сходящимся направлениям на Вертячий, окружить и уничтожить соединения противника, оборонявшиеся в малой излучине Дона.
Армиям Юго-Западного фронта на выполнение задач глубиной 120–140 км отводилось трое суток, а Сталинградского фронта, глубина операции которого не превышала 100 км, — двое суток. После выполнения ближайших задач всем трём фронтам предстояло развивать достигнутый успех, чтобы возможно быстрее расчленить и уничтожить вражескую группировку, одновременно отражая все попытки противника вырваться из окружения или деблокировать окружённых ударами извне.
Особенность операции «Уран» состояла в сосредоточении основных сил на направлениях главных ударов, что было возможно благодаря хорошему знанию положения и намерений противника, а также скрытному осуществлению всех мероприятий по подготовке наступления. Принцип массирования сил и средств в таком объёме не применялся ещё ни в одной из предшествовавших наступательных операций Красной Армии. Совершенно очевидно, что на втором году войны немецкий опыт был наконец-то учтён в полном объёме.
Основные силы Юго-Западного фронта были сосредоточены в полосе наступления 5-й танковой и 21-й армий. На участках прорыва этих армий шириной 22 км, что составляло всего 9 % всей протяжённости фронта, находились половина стрелковых дивизий, три танковых и два кавалерийских корпуса, около 85 % артиллерии РВГК и вся реактивная артиллерия. В интересах этой группировки должны были действовать вся авиация 17-й воздушной армии, 2-я воздушная армия Воронежского фронта и авиация дальнего действия.
На Сталинградском фронте ширина участков прорыва равнялась 40 км, или 9 % общей протяжённости линии фронта. Здесь были сосредоточены две трети стрелковых дивизий 64-й, 57-й и 51-й армий, механизированный, танковый и кавалерийский корпуса, а также основная масса артиллерии. Ударную группировку должны были поддерживать главные силы фронтовой авиации.
Глубина построения войск достигалась эшелонированием сил и средств в армиях, осуществлявших прорыв. Типичным в этом отношении можно считать оперативное построение 5-й танковой армии, которая находилась в первом эшелоне фронта. Она наступала в полосе 35 км, а оборону противника прорывала на участке 10 км. Из шести её стрелковых дивизий две были развёрнуты в полосе 25 км, а четыре сосредоточены на 10-км участке (две дивизии, усиленные танковыми бригадой и батальоном, — в первом эшелоне, а две — во втором). 1-й, 26-й танковые и 8-й кавалерийский корпуса составляли подвижную группу армии и предназначались для развития успеха. В случае необходимости они могли быть использованы и для завершения прорыва тактической зоны обороны противника.
Лёгкий танк Т-70М преследует отступающего врага. Юго-Западный фронт, декабрь 1942 года.
21-я армия, действуя в 40-км полосе, прорывала вражескую оборону на участке 12 км. Из шести её стрелковых дивизий четыре со средствами усиления находились в первом эшелоне (три — на участке прорыва и одна — на оставшемся 28-км фронте). Две стрелковые дивизии были выделены во второй эшелон. В подвижную группу армии входили 4-й танковый и 3-й гвардейский кавалерийский корпуса. Аналогичное построение (при некоторой разнице в боевом составе) было и в других армиях.
Массирование сил и средств позволило создать на направлениях главных ударов значительное превосходство над противником. Так, войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов на участках прорыва превосходили противника: в людях — в 2–2,5 раза, в артиллерии и танках — в 4–5 и более раз!
Решающая роль в проведении операции «Уран» — контрнаступлении Красной Армии в районе Сталинграда — безусловно, отводилась танковым и механизированным войскам.
В танковые войска Юго-Западного фронта входили 5-я танковая армия, 4-й танковый корпус и три танковых полка. В составе войск Сталинградского фронта находились 4-й механизированный и 13-й танковый корпуса, восемь отдельных танковых бригад (13-я, 56-я, 84-я, 90-я, 235-я, 236-я, 254-я и 6-я гвардейская) и три отдельных танковых батальона. Донской фронт имел 16-й танковый корпус и четыре отдельные танковые бригады (9-ю, 10-ю, 58-ю и 121-ю). Всего в составе этих трёх фронтов насчитывалось 979 танков, из которых более 80 % находились на Юго-Западном и Сталинградском фронтах.
5-я танковая армия имела в своём составе 1-й, 26-й танковые и 8-й кавалерийский корпуса, шесть стрелковых дивизий (14-я и 47-я гвардейские, 119-я, 124-я, 159-я и 346-я), 8-ю отдельную танковую бригаду, мотоциклетный полк, два отдельных танковых батальона, 26 артиллерийских и миномётных полков и специальные средства усиления. Армия получила задачу прорвать оборону противника на участке в 10 км и, развивая успех в направлении Перелазовский, Калач, Советский, совместно с подвижными соединениями Сталинградского фронта окружить основную группировку немецких войск, действовавшую в районе Сталинграда. Танковые корпуса составляли подвижную группу армии и предназначались для развития успеха. В сражение их намечалось ввести в первый день операции после прорыва стрелковыми дивизиями главной полосы обороны противника, на глубине 8–10 км от переднего края. Глубина задач обоих танковых корпусов достигала 140 км. Это расстояние планировалось преодолеть в течение трёх суток, со среднесуточным темпом 40–45 км.
Вслед за 1-м танковым корпусом в прорыв намечалось ввести 8-й кавалерийский корпус и 8-й мотоциклетный полк. При этом последний получил задачу после ввода в прорыв обогнать танковый корпус и к исходу первого дня операции выйти к реке Чир, в 30 км западнее Суровикино, перерезав железную дорогу на участке Сталинград — Лихая. Кавалерийский корпус наступлением в южном направлении должен был обеспечить действия ударной группировки армии с запада и юго-запада.
Механизированный и танковый корпуса Сталинградского фронта также решено было использовать для развития успеха. 13-й танковый корпус должен был в первый день операции войти в сражение в полосе 57-й армии и стремительным броском к исходу дня выйти в район Рокотино, имея задачу не допустить отхода войск противника из Сталинграда в юго-западном направлении. Глубина задачи корпуса составляла 60–65 км. 4-й механизированный корпус получил задачу развить наступление 51-й армии в западном направлении, к исходу второго дня выйти в район Советского и во взаимодействии с подвижными соединениями Юго-Западного фронта завершить окружение немецких войск в районе Сталинграда. За два дня корпусу предстояло преодолеть с боями около 90 км.
Наиболее мобильным противотанковым средством немецких войск в условиях снежного бездорожья являлись 75-мм истребители танков «Мардер». 6-я армия, ноябрь 1942 года.
Отдельные танковые бригады, полки и батальоны всех армий планировалось использовать для непосредственной поддержки пехоты. Выделенных для этой цели танков не хватало, поэтому плотность на участках прорыва не превышала 5–6 танков на 1 км фронта, что было явно недостаточно. Поэтому для усиления пехоты командующие фронтами были вынуждены использовать машины танковых и механизированных корпусов. Например, для выполнения задач по непосредственной поддержке пехоты была привлечена 216-я танковая бригада 26-го танкового корпуса; в 51-й армии — два танковых полка 4-го механизированного корпуса; в 57-й армии — танковый полк 13-го танкового корпуса. Эти меры позволили повысить плотность танков непосредственной поддержки пехоты, в частности, в 5-й танковой армии она составила 12–14 боевых машин на 1 км фронта.
В период подготовки контрнаступления в штабах частей и соединений проводились военные игры на картах и на ящиках с песком, штабные тренировки и поездки командного состава, в район предстоящих действий для ознакомления с местностью. В войсках проводились специальные тренировочные занятия, на которых особое внимание уделялось взаимодействию танков с пехотой, артиллерией, авиацией и инженерными войсками. До начала боевых действий все командиры танков и механики-водители 1-го, 26-го и 4-го танковых корпусов изучили маршруты движения из исходных районов до переднего края обороны противника. Большое внимание уделялось обеспечению внезапности. Степная местность, особенно в полосе Сталинградского фронта, создавала большие трудности в обеспечении скрытности сосредоточения войск, в связи с этим все части и соединения передвигались только ночью, радиостанции работали только на приём. Танковые корпуса Юго-Западного фронта к началу наступления были скрытно сосредоточены на правом берегу Дона на удалении 10–15 км от переднего края, механизированный и танковый корпуса Сталинградского фронта — 15–20 км. Соединения и части, предназначенные для непосредственной поддержки пехоты, заняли выжидательные позиции за 2–3 дня до перехода в наступление, в 4–6 км от переднего края.
Подготовка к боевым действиям в штабе 5-й танковой армии и в штабах корпусов проводилась с соблюдением строгой секретности. С планом операции был ознакомлен лишь узкий круг офицеров и генералов, и только в необходимом объёме. Остальному командному составу конкретные задачи ставились лишь за сутки или двое до начала наступления. Инженерная подготовка исходного положения для наступления войск первого эшелона проводилась ночью. Переписка, телефонные и телеграфные переговоры о готовившемся наступлении запрещались.
19 ноября 1942 года в первые два часа наступления советские войска на участках прорыва вклинились во вражескую оборону на 2–3 км. Вначале наступающие советские войска встретили относительно слабое сопротивление ошеломлённых мощной артподготовкой румынских частей. Однако по мере продвижения сопротивление возрастало, а темп продвижения наших войск падал. Чтобы быстрее завершить прорыв главной полосы обороны противника, командующий Юго-Западным фронтом решил ввести в сражение 1-й и 26-й танковые корпуса 5-й танковой армии и 4-й танковый корпус 21-й армии. Между 12 и 13 ч. танковые корпуса пошли в атаку. Вместе со стрелковыми соединениями они завершили прорыв обороны 3-й румынской армии и вышли на оперативный простор.
Особенно успешно действовали 26-й танковый корпус генерала А. Г. Родина и 4-й танковый корпус генерала А. Г. Кравченко, прошедшие с боями 20–35 км. 4-й танковый корпус к исходу дня захватил Манойлин, а 26-й танковый корпус на рассвете 20 ноября подошёл к Перелазовскому. Успех боя у Перелазовского обеспечили быстрота и смелый манёвр во фланг и тыл обороняющемуся противнику, умелые действия разведывательных подразделений. Командир корпуса заблаговременно получил данные о противнике и организации обороны румынских войск на подступах к Перелазовскому и поэтому решил овладеть этим населённым пунктом с ходу. 157-я танковая бригада стремительно атаковала противника с фронта, а 14-я мотострелковая бригада начала обходить Перелазовский с востока и запада. Удар был настолько внезапным и сильным, что ошеломлённые румыны начали большими группами сдаваться в плен. В Перелазовском был разгромлен находившийся там штаб 5-го румынского армейского корпуса.
Средний танк Pz.IIIN из состава 1-й бронетанковой дивизии «Великая Румыния». Восточный фронт, 3-я румынская армия, ноябрь 1942 года.
20 ноября в наступление перешли войска Сталинградского фронта. К середине дня в полосе наступления ударной группировки Сталинградского фронта создались благоприятные условия для ввода в прорыв подвижных соединений. 4-й механизированный корпус вступил в сражение в полосе 51-й армии. Преодолевая сопротивление разрозненных частей противника, он за 17 часов продвинулся на глубину до 40 км и к полудню 21 ноября занял Зеты. 4-й кавалерийский корпус был введён в прорыв поздно вечером 20 ноября вслед за 4-м мехкорпусом. Развивая наступление на запад, он утром следующего дня овладел станцией и населённым пунктом Абганерово, обеспечив войска ударной группировки фронта с юга. 13-й танковый корпус, введённый в прорыв в полосе 57-й армии, развернул наступление в общем направлении на Нариман и к исходу дня продвинулся на 10–15 км. Противник выдвинул против него 29-ю моторизованную дивизию, с которой корпус вступил в тяжёлый бой.
В итоге двух дней наступления советских войск 3-я и 4-я румынские армии потерпели тяжёлое поражение; фланги 6-й и 4-й танковой немецких армий были обойдены; обозначился глубокий охват группировки румынских войск в районе Распопинской. Одновременно войска 1-й гвардейской и 5-й танковой армий Юго-Западного фронта, 51-й армии Сталинградского фронта успешно решали задачу создания внешнего фронта окружения.
21 ноября 26-й и 4-й танковые корпуса Юго-Западного фронта вышли в район Манойлина и, резко повернув на восток, по кратчайшему пути устремились к Дону, в район Калача. Контратаки 24-й немецкой танковой дивизии против 4-го танкового и 3-го гвардейского кавалерийского корпусов не смогли задержать их продвижения. Передовые части 4-го танкового корпуса к исходу дня подошли к Голубинскому. В тот день штаб 6-й немецкой армии вместо плановой передислокации панически бежал из Голубинского в Нижнечирскую.
26-й танковый корпус стремительно продвигался к Калачу. Своевременный выход его частей в тыл врага во многом зависел от быстрого захвата в этом районе переправ через Дон. Для их захвата был сформирован передовой отряд в составе двух мотострелковых рот 14-й мотострелковой бригады, пяти танков 157-й танковой бригады и бронемашин 15-го отдельного разведывательного батальона. Командование этим отрядом было возложено на командира 14-й мотострелковой бригады подполковник Г. Н. Филиппова.
Брошенный румынский грузовик и убитый румынский солдат. Район Сталинграда, 1942 год.
За несколько часов до рассвета 22 ноября отряд приступил к выполнению боевой задачи. При подходе к Калачу выяснилось, что мост через Дон у города взорван. Тогда местный житель Гусев повёл отряд к другому мосту, находившемуся северо-западнее города. Казалось бы, действовать нужно как можно более незаметно, но пьяный воздух «блицкрига» уже ударил в головы советским танкистам. Нагло, не скрываясь, с зажжёнными фарами отряд вышел к мосту. Охрана моста приняла открыто движущиеся танки за свои. В короткой схватке наши бойцы уничтожили охрану и заняли круговую оборону. Попытки врага, стремившегося уничтожить горстку отважных советских воинов и вернуть переправу, успеха не имели. К вечеру к мосту с боем прорвались танки 19-й танковой бригады. Успех передового отряда был закреплён. Захват исправного моста обеспечил быстрое преодоление реки Дон соединениями 26-го и подошедшего затем 4-го танковых корпусов.
Операция на окружение вражеской группировки достигла кульминационного момента 23 ноября, когда 45-я танковая бригада 4-го танкового корпуса стремительным броском вышла к Советскому и соединилась с 36-й механизированной бригадой 4-го механизированного корпуса. Подвижные соединения Юго-Западного и Сталинградского фронтов, выйдя в район Калач — Советский — Мариновка, завершили оперативное окружение вражеской группировки. В котле оказались 20 немецких и две румынских дивизии и более 160 отдельных частей, входивших в состав 6-й и частично 4-й танковой армий.
Мы относительно подробно останавливаемся на ходе операции «Уран» не случайно. Это была первая наступательная операция Красной Армии, в которой танковые соединения применялись по всем законам танковой войны. Своего рода — классика жанра. Это, кстати, отмечали и немцы.
«Советское наступление было спланировано в духе операций вермахта 1941 года на окружение и уничтожение противника в котлах. Это был хорошо продуманный план. В то время как обоюдоострые „ножницы“ на севере рассекали и без того уже раздёрганную и битую 3-ю румынскую армию, „ножницы“ на юге силами корпусов Сталинградского фронта начали свою „работу“ в районе Бекетовка — Красноармейск и одновременно южнее, в двух других решающих пунктах, силами 300 танков».
Последствия советского наступления — операции «Уран» и последовавшей за нею «Малый Сатурн», были катастрофическими для Восточного фронта.
«К 23 ноября 1942 года Красная Армия замкнула кольцо вокруг Сталинграда и начала самое крупное за всю войну зимнее наступление. Стремительно продвигаясь вперёд, русские поочерёдно уничтожили румынские, итальянские и венгерские армии на реках Чир и Дон и пробили в немецком фронте брешь шириной 560 километров. А ведь именно такой была вся длина Западного фронта в Первую мировую войну! Сначала остановить русских пытались разрозненные германские дивизии, которые поддерживали союзников и сателлитов. Они были чем-то вроде корсета на дряблом теле. Основная масса немецких резервов, в том числе 5 полностью укомплектованных танковых дивизий, оставалась в Западной Европе, скованная угрозой, возникшей после высадки союзников в Северной Африке. Впрочем, позднее некоторые из этих дивизий всё-таки появились на Восточном фронте. Возникла опасность окружения группы армий „А“ на Северном Кавказе, что вынудило её к поспешному отступлению. Моторизованные части группы армий (в основном 1-я танковая армия) были спешно переброшены на реку Донец, чтобы усилить южное крыло группы армий „Дон“. К северу от бреши 2-я армия была вынуждена очистить Воронеж и отойти с реки Дон. Её южный фланг был отброшен далеко на запад. В конце концов русский фронт начал трещать и шататься на протяжении двух третей своей длины. Советы постоянно наращивали давление, и единственным решением было отступать и отступать всё дальше на запад».
Несмотря на то что в 1942–1943 годах штатная структура немецких танковых дивизий серьёзно не менялась, танковые войска Германии продолжали совершенствоваться. Формирование новых соединений и совершенствование уже существующих продолжалось вплоть до конца войны.
Так, например, зимой 1942/43 года моторизованные дивизии СС получили по роте тяжёлых танков «Тигр». Ну а к началу операции «Цитадель» все дивизии СС имели танков больше, чем любая танковая дивизия Вермахта. В тот период эсэсовские дивизии находились в стадии переформирования в 1-ю, 2-ю, 3-ю и 5-ю танковые дивизии СС. В октябре 1943 года их укомплектовали по полному штату, оставив соответственно прежние наименования. С этого момента организация и вооружение танковых дивизий вермахта и СС стали различными: последние всегда получали лучшую и новейшую технику, имели больше мотопехоты.
В мае 1943 года мотопехотные соединения вермахта и войск СС были переименованы в панцергренадерские.
Пройдя ещё несколько реорганизаций, немецкие танковые дивизии встретили конец войны, будучи сформированы по штату, утверждённому летом 1944 года (Panzerdivision 44). Согласно этому штату дивизия состояла из штаба, одного танкового, двух панцергренадерских и артиллерийского полков, дивизиона истребителей танков, разведывательного батальона, зенитно-артиллерийского дивизиона, запасного батальона, батальона связи, сапёрного, автотранспортного, интендантского и санитарного батальонов, ремонтного парка и полевой почты.
Советский офицер осматривает подбитый танк Pz.III Ausf.L. Сталинградский фронт, ноябрь 1942 года.
На вооружении немецкой танковой дивизии штата 1944 года имелось 200 танков, 49 штурмовых и самоходных орудий, 6 машин передовых артиллерийских наблюдателей, 6 БРЭМ, 21 зенитная самоходная установка (из них 8 — на танковом шасси), 290 бронетранспортёров, 16 бронеавтомобилей, 16 мотоциклов, 770 ручных и 78 станковых пулемётов, 32 огнемёта, 18 120-мм и 50 81-мм миномётов, 29 20-мм и 9 37-мм зенитных орудий, 13 75-мм противотанковых орудий PaK 40, 12 88-мм зенитных орудий, 4 105-мм пушки К18, 13 105-мм и 8 150-мм гаубиц.
Танковая дивизия 1944 года была очень мощным соединением, однако из-за больших потерь, которые немецкие войска несли на Восточном фронте, танковые соединения имели большой некомплект боевой техники и вооружения. В связи с этим командование вермахта шло на некоторые отклонения от штатной структуры. Так, например, разрешалось включать в состав рот танкового полка самоходные установки Pz.IV/ 70, а позже и «Хетцер», вместо танков Pz.IV и «Пантера». Кроме того, предусматривалась возможность формирования батальонов с меньшим количеством танков в роте — по 17, 14 и даже 10 машин. В итоге по штату 1945 года в дивизии оставалось всего 42 танка и 38 самоходных орудий.
По-разному поступали с разгромленными на фронтах танковыми дивизиями: одни становились базой для формирования новых, другие восстанавливались под прежними номерами, а третьи прекращали существование или переводились в другие рода войск. Так восстановили уничтоженные в Сталинграде 14-ю, 16-ю и 24-ю и в Африке — 21-ю танковые дивизии. А вот 10-я и 15-я, капитулировавшие в Тунисе в мае 1943 года, восстановлены не были. 18-ю танковую дивизию после боёв под Киевом в ноябре 1943 года преобразовали в 18-ю артиллерийскую дивизию. В декабре 1944-го её преобразовали в танковый корпус под тем же номером, который включил в себя дополнительно моторизованную дивизию «Бранденбург».
В ходе войны в панцерваффе формировались и танковые бригады, причём в основном как временные соединения. Так, накануне операции «Цитадель» была сформирована 10-я танковая бригада, в состав которой вошли танковый полк моторизованной дивизии «Великая Германия» и 39-й танковый полк «пантер». В этой бригаде насчитывалось почти 300 танков — больше, чем в любой танковой дивизии.
Танковые бригады, сформированные летом 1944 года, были значительно слабее. Они комплектовались по двум штатам. 101-я и 102-я имели танковый батальон трёхротного состава (33 «пантеры»), мотопехотный батальон и сапёрную роту. В составе бригады, кроме того, имелась 21 зенитная самоходная установка. 105-я, 106-я, 107-я, 108-я, 109-я и 110-я танковые бригады имели практически такую же организацию, но с усиленным мотопехотным батальоном и с 55 зенитными САУ. Просуществовали они не более двух месяцев, после чего некоторые из них развернули в танковые дивизии.
В сентябре 1944 года появились 11-я, 112-я и 113-я танковые бригады. Каждая имела по три роты из 14 танков Pz.IV каждая, двухбатальонный панцергренадерский полк и роту из 10 штурмовых орудий. Им обязательно придавалось по батальону «пантер». В октябре 1944 года они были расформированы.
Танки дивизии СС «Рейх» на подступах к Харькову. «Тигр» возглавляет колонну средних танков Pz.III. Март 1943 года.
С конца 1942 года в вермахте и войсках СС велось формирование тяжёлых танковых батальонов, число боевых машин в которых колебалось от 35 до 55. Отдельные тяжёлые танковые батальоны находились в оперативном подчинении у командиров танковых или моторизованных дивизий.
Число танковых корпусов к лету 1944 года достигло 18 в вермахте и пяти в войсках СС.
В 1942–1944 годах совершенствовалась и организационная структура бронетанковых и механизированных войск Красной Армии.
Наряду с формированием отдельных танковых бригад, предназначавшихся для поддержки пехоты, в сентябре 1942 года началось формирование отдельных танковых полков, которыми также предполагалось усиливать стрелковые соединения. Организация такого полка была аналогична организации танкового полка механизированной бригады.
Почти одновременно, в октябре 1942 года, стали создавать отдельные тяжёлые танковые полки прорыва РГК. По штату полк состоял из четырёх рот (в каждой по 5 танков) и роты технического обеспечения. Всего в нём должно было насчитываться 214 человек и 21 тяжёлый танк КВ. На укомплектование этих полков направлялись тяжёлые танки, изъятые из смешанных отдельных танковых батальонов и расформировывающихся в это время тяжёлых танковых бригад, созданных в небольшом количестве летом 1942 года.
К январю 1943 года в Красной Армии имелось две танковые армии, 24 танковых (из них два — в стадии формирования), 8 механизированных (два из них завершали формирование) корпусов, а также значительное количество различных бригад, полков и батальонов, предназначавшихся для совместных действий с пехотой.
Для усиления противотанковых возможностей мотострелкового батальона танковой бригады в январе 1943 года в его штат включили роту противотанковых ружей, а в марте — зенитно-пулемётную роту. Более существенные изменения произошли в конце 1943 года, когда был принят новый штат танковой бригады. В связи с принятием на вооружение танка Т-34-85, экипаж которого состоял из пяти человек, рота противотанковых ружей мотострелкового батальона в апреле 1944 года была обращена на доукомплектование экипажей новых танков. На этот штат танковые бригады переводились постепенно, прежде всего, бригады, входившие в состав танковых и механизированных корпусов. В дальнейшем, вплоть до конца войны, организация танковой бригады практически не изменялась.
В январе 1943 года в целях усиления ударной силы механизированной бригады в штат танкового полка была введена ещё одна рота средних танков. Общее количество танков в полку осталось прежним — 39. Однако средних танков стало 32, вместо ранее имевшихся 23, а лёгких уменьшилось на 9 машин. В феврале этого же года из бригады был исключён зенитно-артиллерийский дивизион, а вместо него введена зенитно-пулемётная рота. Одновременно в штат включили инженерно-минную роту, а все автомобили, предназначавшиеся для перевозки личного состава мотострелковых батальонов, свели в бригадную автороту. Дальнейшие изменения в организации механизированной бригады происходили преимущественно в связи с совершенствованием организации её танкового полка. Так, в феврале 1944 года танковый полк перевели на новый штат, по которому в нём имелось три танковые роты, укомплектованные только средними танками. В результате в полку стало 35 средних танков, а лёгкие танки из штата были исключены. После этого до конца войны в бригаде не происходило никаких изменений.
Организация танковой бригады в июле 1942 года.
Были предприняты шаги и для усиления огневой мощи танковых корпусов. В январе 1943 года в штат корпуса были включены миномётный полк РГК (36 120-мм миномётов) и самоходно-артиллерийский полк РГК (25 САУ). Несколько позже в состав некоторых корпусов ввели резерв танков (40 машин) с экипажами и 100 шофёров. Одновременно были увеличены возможности роты подвоза ГСМ. В феврале вместо инженерно-минных рот в состав корпуса включили сапёрный батальон, а в марте — зенитно-артиллерийский полк. В апреле в штат корпуса ввели истребительно-противотанковый артиллерийский полк (20 45-мм пушек) и истребительно-противотанковый дивизион (12 85-мм зенитных пушек). Однако, уже в августе 1943 года их заменили двумя самоходно-артиллерийскими полками (СУ-76 и СУ-152). В октябре в отдельных танковых корпусах, а в ноябре во всех остальных вместо бронеавтомобильного батальона вводится отдельный мотоциклетный батальон, в который вошли две мотоциклетные, танковая роты, рота бронетранспортёров и истребительно-противотанковая артиллерийская батарея. В августе 1944 года в целях повышения огневых возможностей корпуса в его состав включили лёгкий артиллерийский полк, в котором имелось 24 76-мм пушки.
Организация механизированного корпуса совершенствовалась с учётом опыта его боевого применения и в связи с поступлением в войска новой боевой техники. В январе 1943 года из состава механизированной бригады был исключён зенитно-артиллерийский дивизион, а из корпуса — армейский полк ПВО. Одновременно в состав корпуса ввели миномётный полк (36 120-мм миномётов), самоходно-артиллерийский полк смешанного состава (8 СУ-122, 17 СУ-76), а также резерв танков (40 танков и 147 членов экипажей) и 100 шофёров. В феврале вместо инженерно-минной роты в корпус включили сапёрный батальон, а в марте роту управления переформировали в батальон связи. В это же время в штат корпуса поступил зенитно-артиллерийский полк (16 37-мм пушек и 16 крупнокалиберных пулемётов ДШК). В апреле в штат был введён истребительно-противотанковый артиллерийский полк и авиационное звено связи — 3 самолёта. В мае корпус получил истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион и роту химической защиты. В августе 1943 года взамен истребительно-противотанкового полка в штат корпуса ввели самоходно-артиллерийский полк СУ-76 (21 установка), а вместо истребительно-противотанкового дивизиона — полк СУ-85 (16 установок и один танк Т-34). В это же время из штатов механизированных корпусов, входивших в состав танковых армий, исключили бронеавтомобильные, а вместо них ввели отдельные мотоциклетные батальоны.
В 1944 году танковый полк механизированной бригады был переведён на новый штат. В результате в полку стало 35 средних танков, а лёгкие танки исключили совсем.
Что касается танковых армий, то в конце января 1943 года состоялось специальное заседание ГКО, посвящённое выработке положений об их формировании. Предварительно по этому вопросу были заслушаны мнения некоторых видных военачальников. Все сошлись на том, что из танковых армий необходимо прежде всего изъять немоторизованные стрелковые дивизии и организационно выделить их танковое ядро. Таким образом, танковые армии должны были иметь в своём составе, как правило, два танковых и один механизированный корпуса, зенитно-артиллерийскую дивизию, гвардейский миномётный, гаубичный артиллерийский, истребительно-противотанковый и мотоциклетный полки. В качестве частей обеспечения предусматривались полк связи, авиационный полк связи (самолёты По-2), инженерный батальон, автомобильный полк и два ремонтно-восстановительных батальона. К тыловым частям и учреждениям относились подразделения и части обслуживания полевого управления армии, продовольственные, обозно-вещевые, медицинские и химические учреждения, органы артиллерийского снабжения, снабжения ГСМ, а также части по сбору, приёму и эвакуации трофейного имущества. Однако следует отметить, что состав танковых армий определялся приказами на их формирование и был неодинаковым. Так, например, из 64 наступательных операций, проведённых танковыми армиями указанного выше состава, в 32 случаях они действовали в двухкорпусном составе. Только одна танковая армия (3-я гвардейская) в ходе всей войны имела три корпуса. В начале 1944 года было принято решение ввести в состав танковых армий самоходно-артиллерийские и лёгкие артиллерийские бригады. К концу сентября 1944 года все шесть танковых армий уже имели эти бригады. Однако для успешного проведения операций танковые армии дополнительно усиливались артиллерийскими и истребительно-противотанковыми бригадами и полками.
Зимой 1943 года началось формирование первых самоходно-артиллерийских полков, вооружённых 122-мм самоходными установками СУ-122.
В конце войны танковая армия трёхкорпусного состава, как правило, имела свыше 50 тыс. человек, 850–920 танков и САУ, около 800 орудий и миномётов, более 5 тыс. автомобилей. Однако в подавляющем большинстве наступательных операций танковые армии не имели полного комплекта людей, вооружения и боевой техники.
В феврале 1944 года упоминавшиеся выше тяжёлые танковые полки прорыва перевели на новые штаты, и они стали именоваться тяжёлыми танковыми полками. В новых полках насчитывалось 375 человек, четыре танковые роты ИС-2 (21 танк), рота автоматчиков, сапёрный и хозяйственный взводы, полковой медицинский пункт. При формировании этих полков им присваивалось наименование «гвардейский».
Были переформированы и отдельные танковые полки. Суть этой реорганизации, проведённой в начале 1944 года, состояла в исключении из них лёгких танков, усиления подразделений обеспечения и обслуживания. Теперь в полку должно было быть 386 человек и 35 танков.
В декабре 1944 года началось формирование отдельных гвардейских тяжёлых танковых бригад. Организационно бригада состояла из трёх тяжёлых танковых полков, моторизованного батальона автоматчиков, подразделений обеспечения и обслуживания. Всего в ней насчитывалось 1666 человек, 65 тяжёлых танков ИС-2, три самоходно-артиллерийские установки СУ-76, 19 бронетранспортёров и три бронемашины.
Для бронетанковых и механизированных войск Красной Армии в 1943–1944 годах было характерным участие в основном в наступательных операциях. При этом, условием ввода в бой крупных танковых соединений и объединений (корпус — армия) был прорыв обороны противника на всю её глубину. Одним из решающих средств, обеспечивавших пехоте возможность такого прорыва, были танки и самоходная артиллерия. Для непосредственной поддержки пехоты (НПП) при прорыве позиционной обороны противника применялись отдельные танковые бригады, полки и батальоны, а также начиная с Курской битвы самоходно-артиллерийские полки и дивизионы, которые придавались стрелковым дивизиям.
Из приданных танковых и самоходно-артиллерийских частей в стрелковых дивизиях первого эшелона создавались танкосамоходные группы, которые являлись средством командира дивизии и использовались централизованно. Типичным боевым порядком танкосамоходной группы было построение в два эшелона, первый из которых обычно имел две линии. В первой линии на удалении 200–400 м от пехоты наступали танки. Их задача состояла в том, чтобы подавить уцелевшие после артподготовки огневые средства противника и обеспечить беспрепятственное наступление пехоты. Во второй линии, в 100–200 м за танками или непосредственно в боевых порядках пехоты, двигались САУ, которые огнём поддерживали наступающие впереди танки.
В 1943 году по сравнению с 1942 годом изменился качественный состав групп НПП, а кроме того, повысились плотности танков и САУ на участках прорыва. Однако повысились они недостаточно, и в силу этого во всех операциях 1943 года для завершения прорыва тактической зоны обороны противника приходилось привлекать подвижные группы армий и фронтов. Характерной особенностью применения танков и САУ в операциях 1943 года являлось стремление использовать танковые бригады, а также танковые и самоходно-артиллерийские полки в полном составе, не допуская их дробления. Это объяснялось, главным образом, неумением многих командиров стрелковых полков и батальонов правильно применять танки и САУ.
Следует отметить, что с течением времени существенно изменились условия и требования к применению танков НПП. Дело в том, что в 1941–1942 годах противник, как правило, строил оборону по системе создания отдельных опорных пунктов и узлов сопротивления на наиболее важных направлениях, что позволяло нашим стрелковым соединениям, усиленным танками, прорывать её, чаще всего используя промежутки в опорных пунктах. Однако уже к весне 1943 года характер обороны вермахта коренным образом изменился.
Танк Т-34 выпуска 1943 года с командирской башенкой.
Тактическая зона обороны немецких соединений стала строиться в несколько эшелонов. Пехотная дивизия занимала полосу шириной 8–12 км в позиционной и 16–25 км в манёвренной обороне, а на особо важных направлениях — 4–7 км. Глубина полосы обороны дивизии достигала 4–6 км, а иногда до 8 км. Полоса состояла из трёх позиций. Первая, оборудованная двумя-тремя линиями сплошных траншей, обычно занималась батальонами первых эшелонов полков. На второй позиции находились полковые резервы и огневые позиции артиллерии, а на третьей — дивизионные резервы. Вторая позиция зачастую оборудовалась траншеями, иногда опорными пунктами, третья позиция — системой опорных пунктов. Перед передним краем и в глубине обороны широко применялись инженерные заграждения всех видов. На удалении 10–15 км от переднего края главной полосы обороны создавалась вторая полоса, которая, как правило, заблаговременно войсками не занималась. Главная и вторая полосы и составляли тактическую зону обороны.
В 1944–1945 годах совершенствование тактической обороны противника шло главным образом по линии развития инженерных сооружений и улучшения организации системы огня. С перенесением боевых действий на территорию Германии сила сопротивления немецких войск значительно возросла. Оборона характеризовалась в эти годы широким развитием системы траншей и ходов сообщения, массовым применением инженерных заграждений самых различных видов, высокой плотностью насыщения огневыми средствами, особенно противотанковыми. Корпусные резервы противник стал располагать обычно на второй полосе обороны, в 6–9 км за главной полосой. Они большей частью вводились в бой за главную полосу обороны. В 20–25 км от переднего края создавалась третья (армейская) полоса обороны. Здесь располагались резервы командующего армией (1–2 дивизии) и специальные армейские части. Резервы группы армий сосредоточивались на тыловой оборонительной полосе, оборудовавшейся в 50–80 км от переднего края. Со второй половины 1944 года, когда в систему обороны стали включаться заранее построенные на территории Германии, Польши, Румынии укреплённые районы, глубина инженерного оборудования обороны группы армий увеличилась до 120–150 км и более.
Оборона немецких войск, особенно в тактической зоне, отличалась упорством и активностью, которая выражалась главным образом в проведении контратак и контрударов, а в некоторых случаях и артиллерийской контрподготовки. Корпусные и армейские резервы, как правило, вводились в бой за главную полосу обороны, а резервы группы армий — в ходе сражения за тактическую зону обороны в целом. Организуя контрудары, немецкое командование осуществляло широкий манёвр подвижными соединениями как вдоль фронта, так и из глубины.
До появления у противника глубоко эшелонированной обороны танковая бригада НПП обычно строила свой боевой порядок в один эшелон. Однако танки и САУ атаковали двумя линиями. В первой линии двигались танки с интервалами между машинами в 40–50 м, а во второй линии на дистанции 200–300 м от первой — самоходно-артиллерийские установки. Недостатком такого построения была невозможность наращивания усилий из глубины, поскольку вторые эшелоны стрелковых дивизий в большинстве случаев танков не имели.
При прорыве глубоко эшелонированной обороны стал применяться боевой порядок из двух-трёх эшелонов. Примером трёхэшелонного построения боевого порядка танковой группы НПП является наступление 31-й гвардейской стрелковой дивизии 11-й гвардейской армии в Орловской операции в июле 1943 года. Танковая группа НПП этой дивизии состояла из 29-й гвардейской танковой бригады и 1453-го самоходно-артиллерийского полка. Всего в группе имелось 85 танков и САУ. Дивизия прорывала оборону на участке шириной в 2,5 км. Средняя плотность танков и САУ на участке прорыва достигала 32 единиц на 1 км фронта. В первом эшелоне в первой линии действовала рота тяжёлых танков, а во второй — две батареи САУ. Второй эшелон состоял из одной линии батальона средних танков. Третий эшелон состоял из двух линий. В первой наступал батальон лёгких танков, а во второй — две батареи САУ. Дистанции между эшелонами достигали 300–400 м. Общая глубина боевого порядка танковой группы НПП составляла около 1 км.
«Пантера» из состава 51-го танкового батальона в районе с. Черкасское. Южный фас Курской дуги, июль 1943 года.
Боевая практика выявила ряд существенных недостатков в подобном построении боевых порядков, главным из которых была невозможность одновременного участия в атаке максимального количества танков. Кроме того, большие расстояния между эшелонами затрудняли огневое взаимодействие танков и САУ, наступавших в разных эшелонах. В дальнейшем, при сохранении идеи глубокого эшелонирования танковых групп НПП, основной тенденцией стало сокращение дистанций между боевыми эшелонами и увеличение количества линий атакующих танков в каждом эшелоне.
Плотность танков и САУ непосредственной поддержки пехоты на участках прорыва стрелковых дивизий в 1942–1943 годах составляла 10–15 единиц, в 1944 году — 20–25 и в 1945 году — 30–40 единиц на 1 км фронта. В некоторых стрелковых дивизиях, наступавших на направлениях главных ударов стрелковых корпусов 1-го Белорусского фронта в Берлинской операции, плотность танков и САУ достигала более 50–60 единиц на 1 км участка прорыва дивизии. При этом опыт войны показал, что плотность в пределах 30–40 танков и САУ, как правило, оказывалась недостаточной для прорыва в высоком темпе глубоко эшелонированной немецкой обороны. Поэтому становилось необходимым привлекать для завершения прорыва тактической обороны противника часть танков из состава подвижных групп армий и фронтов.
Однако же главной задачей этих подвижных групп было развитие успеха в оперативной глубине. Вместе с тем совершенствование организационной структуры танковых и механизированных корпусов, рост их боевых и манёвренных возможностей, а также накопленный опыт обусловили развитие способов боевого и оперативного применения танковых корпусов и армий в наступательных операциях. Так, например, в 1944–1945 годах получило сравнительно широкое распространение использование отдельных танковых и механизированных корпусов в составе конно-механизированных групп. В это же время в некоторых операциях имел место последовательный ввод в прорыв на одном направлении отдельных корпусов и танковых армий. В ряде операций не только отдельные танковые и механизированные корпуса, но и танковые армии в полном составе применялись в первом эшелоне оперативного построения фронтов и общевойсковых армий.
Однако в подавляющем большинстве наступательных операций Великой Отечественной войны как отдельные танковые корпуса, так и танковые армии составляли эшелон развития успеха. Основной формой их боевого применения являлся ввод в прорыв. Но так как в большинстве случаев им приходилось участвовать в завершении прорыва тактической обороны противника, они вводились не в прорыв, а в сражение.
«Тигры» 505-го тяжёлого танкового батальона идут в атаку. 5 июля 1943 года.
Первый опыт применения танковых армий новой организации в наступлении был получен в Орловской операции, которая проводилась войсками Западного, Брянского и Центрального фронтов с 12 июля по 18 августа 1943 года. К началу операции только Центральный фронт имел в своём составе 2-ю танковую армию, которая почти вплоть до перехода в наступление вела тяжёлые оборонительные бои. 3-я гвардейская танковая армия передавалась Брянскому фронту с 14 июля, а была введена в сражение 19 июля, т. е. на 8-й день операции. 4-я танковая армия включалась в состав Западного фронта с 18 июля, а в сражение вводилась только на 15-й день операции (26 июля). Столь позднее время ввода в сражение 3-й гвардейской и 4-й танковых армий обусловливалось тем, что к началу операции они лишь заканчивали формирование — первая в районе Плавска, а вторая — под Москвой. Кроме того, определить заранее точно срок перехода наших войск в контрнаступление под Курском не представлялось возможным.
Запоздалое прибытие этих танковых армий в состав фронтов, ограниченное время на подготовку их к вводу в сражение и отсутствие опыта боевого применения танковых армий новой организации в наступлении наложили отпечаток и на характер их использования. Так, 3-я гвардейская танковая армия, совершив 150-км марш, 17 июля сосредоточилась в районе Новосиль. К этому времени войска 3-й и 63-й армий Брянского фронта, в полосе которых она должна была вводиться в сражение, продвинулись на глубину до 22 км и вышли к тыловой оборонительной полосе на реке Олешня, где встретили упорное сопротивление противника.
Первоначально задача танковой армии состояла в том, чтобы войти в сражение 18 июля после прорыва общевойсковыми армиями обороны противника по западному берегу Олешни и развить наступление в обход Орла с севера и запада. Но утром 18 июля по указанию Ставки задача была уточнена. Армия должна была наступать на Становой Колодезь и далее на Кромы, т. е. в обход Орла с юга. В связи с этим начало наступления было перенесено на утро 19 июля, когда после 10-минутной артиллерийской и авиационной подготовки войска 3-й и 63-й армий перешли в наступление. Но вследствие слабой артиллерийской подготовки и недостаточного количества танков непосредственной поддержки пехоты они за 2 ч боя смогли продвинуться лишь на глубину 1,5–2 км. Для наращивания силы удара и ускорения прорыва вражеской обороны в бой была введена 3-я гвардейская танковая армия. Во взаимодействии со стрелковыми соединениями она прорвала оборону противника на реке Олешня и к исходу дня продвинулась на 8–10 км. В тяжёлых боях армия понесла большие потери.
В последующие дни задача армии неоднократно менялась. Непрерывно совершая перегруппировки, она самостоятельно или во взаимодействии с общевойсковыми армиями последовательно прорывала оборону противника на целом ряде участков. При этом армия не располагала необходимым количеством артиллерии для надёжного подавления подготовленной обороны и вся тяжесть борьбы ложилась на мотопехоту и танки. И хотя армия сыграла важную роль в операции, получить свободу манёвра она не смогла. За время Орловской операции армия потеряла 60,3 % танков Т-34 и 72,9 % танков Т-70.
4-я танковая армия прибыла в состав Западного фронта 24 июля, когда противник уже подтянул значительные резервы к Болхову и организовал здесь прочную оборону. Армии была поставлена задача с утра 26 июля войти в прорыв в полосе 11-й гвардейской армии и развить удар в юго-западном направлении. К исходу дня она должна была продвинуться на глубину около 60 км. Время, выделенное на подготовку к вводу в прорыв (около суток), было явно недостаточным и не позволяло детально организовать взаимодействие. Когда утром 26 июля армия приступила к выполнению поставленной задачи, её действия приняли совершенно иной характер, чем те, которые предусматривались планом. Вместо ввода в прорыв ей пришлось совместно с 11-й гвардейской армией прорывать заранее подготовленные четыре рубежа обороны противника, плотно насыщенные огневыми средствами, живой силой и заграждениями. За 9 дней наступления 4-я танковая армия вклинилась в оборону противника на 25–30 км. Среднесуточный темп её наступления равнялся всего лишь 3,3 км.
2-я танковая армия Центрального фронта была введена в сражение в первый день наступления 15 июля для прорыва глубоко эшелонированной вражеской обороны во взаимодействии с общевойсковыми соединениями 13-й и 70-й армий. Ведя тяжёлые бои с противником, в ходе которых «приходилось прогрызать одну позицию за другой», армия потеряла более 300 танков, имея к концу операции в строю 36 машин.
Таким образом, все три танковые армии в Орловской операции использовались не для развития успеха после прорыва обороны общевойсковыми армиями, а фактически для прорыва этой обороны, что определялось главным образом условиями перехода в контрнаступление, а также несколько запоздалым вводом Ставкой в действие 3-й гвардейской и 4-й танковых армий. Опыт данной операции показал, что без надёжного огневого поражения противника такое использование танковых армий приводило к большим потерям, в связи с чем войска фронта лишались мощного средства развития успеха.
Танки Т-34 5-й гвардейской танковой армии перед атакой. Воронежский фронт, 12 июля 1943 года.
В Белгородско-Харьковской операции (3–23 августа 1943 г.) обе танковые армии Воронежского фронта (1-я и 5-я гвардейская) частью сил также вступили в сражение в первый день наступления 3 августа на глубине 3–5 км для завершения прорыва главной полосы обороны. Сначала были введены в бой передовые танковые бригады — по одной от корпуса, а затем главные силы корпусов для прорыва с ходу второй полосы обороны.
Такой характер использования танковых армий определялся рядом причин и прежде всего замедлением темпа наступления стрелковых соединений перед третьей позицией врага, что явилось следствием недостаточной артиллерийской подготовки, ослабления артиллерийской поддержки из-за перемещения артиллерии на новые огневые позиции, а также недостатка танков непосредственной поддержки пехоты (10–15 на 1 км участка прорыва, из них половина лёгких). Ввод в бой четырёх передовых танковых бригад (всего около 200 танков и самоходно-артиллерийских установок на 10-км участке фронта) позволил быстро завершить прорыв первой полосы обороны и вместе с тем сохранить главные силы танковых армий для борьбы с ближайшими оперативными резервами противника и для действий в оперативной глубине. Уже к исходу 7 августа танковые армии продвинулись на глубину свыше 100 км и оторвались от стрелковых соединений на 25–40 км.
Организация танковой бригады в ноябре 1943 года.
Следует отметить, что и в дальнейшем в тех операциях по освобождению Правобережной Украины, в которых применялись танковые армии, все они участвовали в прорыве тактической зоны обороны. Хотя это и снижало их боевые возможности для решения задач в оперативной глубине, но отвечало конкретным условиям обстановки, так как общевойсковые армии сами не могли быстро прорвать оборону противника и создать условия для ввода танковых армий в так называемый «чистый прорыв».
Когда танковые армии или корпуса вводились в «чистый прорыв», то на рубеж ввода они обычно выдвигались из выжидательных районов, имея впереди себя передовые отряды корпусов (бригад) первого эшелона, а иногда армейский (корпусной) передовой отряд. Главные силы танковых армий (корпусов) продвигались за общевойсковыми соединениями в походных колоннах и после прохождения всей тактической зоны обороны противника обгоняли пехоту и устремлялись в глубину вражеской обороны. В боевые порядки на рубеже обгона пехоты иногда развёртывались только передовые отряды подвижных соединений.
Так, например, входил в «чистый прорыв» 17 июля 1944 года 11-й гвардейский танковый корпус. Корпус вошёл в прорыв в двухэшелонном построении, имея впереди и на флангах усиленные группы разведчиков 9-го отдельного гвардейского мотоциклетного батальона. Каждая из них двигалась на 3 бронетранспортёрах, 2 бронемашинах, 15 мотоциклах и имела в своём составе 1–2 танка. Первый эшелон составляли 40-я и 44-я гвардейские танковые, второй — 45-я гвардейская танковая и 27-я гвардейская мотострелковая бригады. В их боевых порядках двигалась самоходная артиллерия и миномётные части.
В период летне-осенней кампании 1944 г. и в кампании 1945 г. в Европе, когда состав и возможности наших фронтов значительно возросли, танковые армии в ряде операций также вводились после прорыва общевойсковыми армиями тактической зоны обороны на всю её глубину (1-я гвардейская танковая армия в Львовско-Сандомирской операции; 2-я гвардейская танковая армия в Люблинско-Брестской и Висло-Одерской операциях; 5-я гвардейская танковая армия в Витебско-Оршанской, Мемельской и Восточно-Прусской операциях; 6-я танковая армия в Ясско-Кишинёвской операции). Вместе с тем и в некоторых операциях этих кампаний танковые армии вводились в сражение для завершения прорыва тактической зоны обороны противника. Чаще всего такое их использование вызывалось обстановкой, складывавшейся в ходе прорыва, но в ряде случаев и заранее планировалось фронтом, что отражалось на создании плотностей танков НПП и на ходе всей операции.
С этой точки зрения особый интерес представляет Львовско-Сандомирская операция (13 июля — 29 августа 1944 г.). Командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев предполагал использовать все три танковые армии в первый день. Фактически они должны были прорывать оборону противника в начале операции совместно с общевойсковыми армиями. Ставка ВГК, утверждая представленный план, не согласилась с этим и потребовала, чтобы танковые армии и конно-механизированные группы использовались не для прорыва, а для развития успеха после прорыва. Командующий фронтом внёс изменения в порядок использования танковых армий: их решено было ввести на второй день операции после прорыва обороны противника. Но при этом распределение танков непосредственной поддержки пехоты было оставлено прежним. Из 1179 танков и САУ ударной группировки, наступавшей на львовском направлении, только 119 предназначались для действий в группах НПП. Их плотность на участках прорыва 60-й и 38-й армий, где намечалось ввести 3-ю гвардейскую и 4-ю танковые армии, не превышала 8 бронеединиц на 1 км. По свидетельству бывшего командующего 38-й армией, ныне Маршала Советского Союза К. С. Москаленко, этих танков хватило «лишь для обеспечения действий передовых батальонов. Когда же после артиллерийской подготовки в наступление перешли стрелковые дивизии первого эшелона, то это была атака пехоты без достаточного обеспечения танками непосредственной поддержки пехоты».
СУ-85 на улице Львова. 1-й Украинский фронт, 1944 год.
Как известно, прорыв на львовском направлении осуществлялся в сложной обстановке. К исходу 15 июля удалось прорвать вражескую оборону на узком 6-км участке лишь в полосе 60-й армии. Противник, стремясь во что бы то ни стало затормозить наше наступление, бросил в бой все резервы и продолжал подтягивать всё новые силы для нанесения ударов по войскам 60-й и 38-й армий. Обстановка требовала стремительных действий со стороны советских войск. Но к этому времени стало очевидным, что стрелковые соединения не в состоянии обеспечить благоприятные условия для ввода в сражение танковых армий. Основные силы 60-й армии были скованы на обоих флангах активными действиями противника. 38-я же армия продолжала отражать массированный удар крупной танковой группировки врага в пределах главной полосы его обороны и не могла обеспечить ввод в сражение 4-й танковой армии генерала Д. Д. Лелюшенко. Тогда командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал П. С. Рыбалко с разрешения И. С. Конева ввёл в бой передовые отряды 7-го гвардейского танкового и 9-го механизированного корпусов, которые в течение ночи во взаимодействии с частями 15-го стрелкового корпуса разгромили противостоящего противника и к утру 16 июля овладели дорогой Сасов — Золочев, создав условия для ввода в сражение главных сил армии. Основные силы 60-й армии в это время удерживали узкую полосу местности, вытянутую на 20 км в северо-западном направлении, в междуречье Западного Буга и Золочувки. Это была единственная, с большим трудом пробитая брешь в обороне противника на львовском направлении. С обеих сторон она простреливалась артиллерийским, миномётным и даже пулемётным огнём. Кроме того, противник пытался ударами по сходящимся направлениям перерезать колтовский коридор.
Колонна танков Т-34-85 на подступах к р. Днестр. 2-й Украинский фронт, март 1944 года.
Перед И. С. Коневым стоял вопрос: вводить танковую армию через узкий коридор или продолжать борьбу по его расширению. В последнем случае терялось драгоценное время — вражеское командование могло подтянуть к этому участку дополнительные резервы и сорвать наше наступление. После всесторонней оценки обстановки командующий фронтом решил ввести в сражение главные силы 3-й гвардейской танковой армии в полосе обозначившегося успеха. С утра 16 июля вслед за передовыми отрядами начали выдвигаться по одному маршруту главные силы армии. В последующие три дня был осуществлён по этому же маршруту ввод в сражение и 4-й танковой армии. В результате операция фронта получила успешное развитие.
Ввод в прорыв двух танковых армий через узкий коридор, безусловно, является показателем смелости, риска, решительности и творческого подхода командующего фронтом к использованию крупных подвижных объединений в конкретных условиях обстановки. Вместе с тем нельзя не отметить, что при создавшемся сложном положении половину бронетанковых соединений (31-й танковый, 4-й гвардейский танковый и 6-й гвардейский механизированный корпуса) пришлось задействовать для обеспечения флангов коридора. Кроме того, обе танковые армии фактически не вводились в прорыв, а «проталкивались» через узкую брешь по одному маршруту, что затянуло их ввод. Потратив четверо суток для выхода из этого коридора, они не могли немедленно приступить к выполнению задач, так как оказались без необходимых тылов и материальных средств.
В Восточно-Прусской операции (13 января — 25 апреля 1945 г.) командующий 2-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский планировал ввести 5-ю гвардейскую танковую армию после завершения прорыва тактической зоны обороны, на третий день операции. Из 2260 танков и самоходно-артиллерийских установок 830 (37 %) было выделено для непосредственной поддержки пехоты, что позволило создать плотности 25–37 танков и САУ на 1 км участка прорыва. Фактически же танковая армия была введена на четвёртый день операции на глубине 20–25 км, но в «чистый прорыв» и к исходу первых суток своего наступления продвинулась на 30 км. Своими стремительными действиями в последующие дни она открыла путь войскам фронта к Балтийскому морю в целях отсечения всей восточно-прусской группировки противника.
Необходимо подчеркнуть, что время и глубина ввода в сражение танковых армий определялись конкретно складывавшимися условиями обстановки, а также замыслами операций прежде всего с точки зрения выбора способов разгрома противника и в немалой степени взглядами на этот вопрос отдельных командующих фронтами. Так, например, Маршал Советского Союза И. С. Конев всегда был сторонником использования танковых армий для завершения прорыва главной полосы. В своих послевоенных мемуарах он прямо пишет, что у него по этому вопросу было «своё мнение… Я считал, что Ставка под давлением некоторых танковых начальников проявляла ненужные колебания, когда дело касалось ввода танковых армий в прорыв. Объяснялось это боязнью — добавлю, порой чрезмерной — подвергнуть танковые войска большим потерям в борьбе за передний край и за главную полосу обороны противника. Иметь такую технику и не использовать всю силу её удара огня, манёвра, а планировать прорывы так, как это делалось в Первую мировую войну, держа танки в бездействии, покуда пехота прогрызёт оборону противника насквозь, — всегда мне представлялось ошибочным».
Однако опыт Великой Отечественной войны показал, что наибольший оперативный эффект в развитии наступательной операции фронта достигался только тогда, когда танковая армия вводилась в так называемый «чистый прорыв».
При действиях танковых армий и корпусов в оперативной глубине им приходилось решать разнообразные задачи, одной из которых было преследование.
Переход в преследование осуществлялся самостоятельно командирами всех степеней, как только обнаруживался отход противника, а иногда и по приказу командования. Преследование противника подвижные соединения осуществляли по-разному: по путям, параллельным направлению отхода противника; фронтально и комбинированно, то есть часть сил преследовала врага с фронта, главные силы — по путям, параллельным отходу противника. Наиболее эффективным являлось параллельное преследование, так как оно создавало благоприятные условия для окружения главной группировки отходящих войск противника.
Танковые и механизированные корпуса при ведении преследования продвигались обычно по двум, иногда по трём направлениям. При двухэшелонном построении ширина полосы боевых действий корпуса достигала 8–12, иногда 15 км. Танковые армии вели преследование в одно- и двухэшелонном построении на фронте до 40–60 км и более, непрерывно в течение 10–15 суток на глубину от 100–150 до 450–500 км с полным напряжением всех сил, днём и ночью, в любую погоду и в любых условиях местности. Среднесуточный темп продвижения танковых армий при преследовании в большинстве операций составлял 20–40 км, а максимальный — от 50–60 до 90–100 км.
Боевые порядки танковых групп НПП 11-й гвардейской армии в Белорусской операции.
Так, например, в Ясско-Кишинёвской операции 6-я танковая армия после преодоления армейского оборонительного рубежа преследовала противника со средним суточным темпом около 50 км, а с наибольшим до 70 км. В результате такого стремительного преследования противник не успевал производить перегруппировку и подтягивать из глубины оперативные резервы, способные помешать продвижению наших войск, а танковая армия с ходу захватила переправы через р. Серет северо-восточнее Фокшан, овладела Фокшанами и нефтепромыслами в Плоешти.
В Висло-Одерской операции благодаря высокой манёвренности и быстроте продвижения в оперативной глубине 1-й, 2-й, 3-й и 4-й гвардейских танковых армий, противник всюду упреждался в занятии подготовленных между Вислой и Одером многочисленных рубежей, не успевал ни на одном из них организовать оборону и уничтожался по частям. Средний темп преследования 2-й гвардейской танковой армии составлял около 50 км в сутки, а в отдельные дни достигал 90 км. Преодолев с ходу укрепления Померанского вала, армия передовыми частями 1-го механизированного корпуса 31 января 1945 года подошла к Одеру и во взаимодействии с соединениями 5-й ударной армии захватила на западном берегу в районе Кюстрина плацдарм, который впоследствии сыграл огромную роль при развёртывании наступления на Берлин. Достигнутый танковыми армиями успех был немедленно закреплён наступающими вслед за ними общевойсковыми соединениями. Уже к 3 февраля в полосе наступления 1-го Белорусского фронта они очистили от вражеских войск в основном всю территорию восточнее р. Одер. Переправившись на захваченные плацдармы, соединения повели бои за их расширение.
Описывая наступление советских войск между Вислой и Одером фон Меллентин писал: «Замёрзшая земля благоприятствовала быстрому продвижению, и русское наступление развивалось с невиданной силой и стремительностью. Было ясно, что их Верховное Главнокомандование полностью овладело техникой организации наступления огромных механизированных армий, и что Сталин был полон решимости первым войти в Берлин… Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного со времён гибели Римской империи».
Безусловно, слишком сильно сказано. Европа знала беды и похлеще, чем наступление русских. Много веков европейцы благополучно резали друг друга без всякой помощи восточных соседей. А вот насчёт владения техникой организации наступления — всё верно, научились. Впрочем, к оценке фон Меллентина мы ещё вернёмся.
Следует подчеркнуть, что наибольший успех преследования достигался при использовании для его ведения ночных условий. Ночная темнота обеспечивала скрытность и внезапность действий танковых и механизированных соединений и позволяла захватывать важные рубежи и объекты с ходу. Однако сложные ночные условия требовали от командиров большого умения в организации и руководстве боем, а от войск — высокого мастерства в нанесении внезапных и дерзких ударов под покровом темноты. Так, в ходе Висло-Одерской операции передовой отряд 9-го гвардейского танкового корпуса 2-й гвардейской танковой армии — 47-я гвардейская танковая бригада со средствами усиления — внезапным ночным ударом овладел г. Груец и к 24.00 16 января завязал бой за Сохачев, перерезав пути отхода противника из Варшавы на запад. Действуя преимущественно ночью, бригада прошла за сутки с боем до 90 км. Аналогично 10-й гвардейский танковый корпус 4-й гвардейской танковой армии в ночь на 21 января вышел на подступы к г. Шильберг. Ворвавшись в город и уничтожив гарнизон противника, он овладел важным узлом дорог на пути к Одеру.
Тяжёлые САУ ИСУ-152 ведут бой на Карельском перешейке. Лето 1944 года.
В ходе развития наступательных операций одной из важнейших задач, которые приходилось решать танковым армиям и корпусам во взаимодействии с авиацией и всеми родами войск, являлась борьба с оперативными резервами противника. От того, насколько успешно выполнялась эта задача, в решающей степени зависел ход и исход наступательных операций танковых армий в целом. Одним из способов её решения являлся разгром противника во встречном сражении.
В начале операции встречные сражения имели место при завершении прорыва тактической зоны обороны противника танковыми армиями или непосредственно после её преодоления, когда противник вводом в сражение ближайших оперативных резервов стремился восстановить первоначальное положение. Такая ситуация возникала в основном при низких темпах прорыва тактической зоны обороны противника стрелковыми соединениями, что давало немецкому командованию возможность определить направление главного удара наших войск.
Одним из характерных примеров встречного сражения, возникшего в таких условиях, является сражение 4-й танковой армии с 24-м немецким танковым корпусом в районе Кельце. Этот корпус в составе 16 и 17-й танковых и 20-й моторизованной дивизий (всего около 360 танков), находясь в оперативном резерве группы армий «А», получил задачу с утра 13 января 1945 г., т. е. на второй день операции, нанести контрудар, уничтожить прорвавшуюся группировку войск 1-го Украинского фронта и восстановить ранее занимаемое положение. В ночь на 13 января дивизии корпуса начали выдвижение на рубеж развёртывания. В это же время передовые отряды корпусов 4-й танковой армии, выйдя ко второй полосе обороны противника, с ходу преодолели её и на рассвете 13 января встретились с передовыми частями 24-го танкового корпуса, выдвигавшимися для нанесения контрудара. В районе южнее Кельце завязалось встречное сражение.
«Королевский тигр», захваченный Красной Армией на Сандомирском плацдарме. Польша, 1944 год.
Передовые отряды корпусов первого эшелона — 16-я гвардейская механизированная и 63-я гвардейская танковая бригады, действуя при неясной обстановке, прикрылись частью сил с фронта, а главными силами осуществили манёвр и атаковали противника во фланг и тыл. Смелыми и решительными действиями они сорвали организованный выход соединений 24-го танкового корпуса на намеченный рубеж развёртывания. Противник вынужден был вводить в сражение свои главные силы не одновременно, а последовательно.
Командующий 4-й танковой армией генерал Д. Д. Лелюшенко, оценив сложившуюся обстановку, решил под прикрытием двух бригад с фронта совершить двусторонний охват вырвавшейся вперёд 17-й танковой дивизии и во взаимодействии с 6-м гвардейским танковым корпусом 3-й гвардейской танковой армии нанести одновременно удары по обоим её флангам. Осуществив манёвр, гвардейские 10-й танковый и 6-й механизированный корпуса нанесли фланговые удары по 17-й танковой дивизии противника, которая после ожесточённого боя к исходу 13 января была разгромлена. С подходом к полю сражения 16-й танковой дивизии она также была скована частью сил (49-й механизированной бригадой) с фронта в районе Радомице. Главные же силы 4-й танковой армии 14 января нанесли удар по правому флангу 16-й танковой дивизии противника. На следующий день остатки 24-го танкового корпуса были окружены и уничтожены в районе южнее Кельце.
Таким образом, в ходе ожесточённого встречного танкового сражения, которое длилось около двух с половиной суток, группировка противника в составе трёх дивизий была разгромлена. Противник потерял до 180 танков и штурмовых орудий, соединения 4-й танковой армии — около 130 танков и самоходно-артиллерийских установок.
Встречное сражение под Кельце возникло при завершении прорыва тактической зоны обороны противника в условиях, когда обе стороны стремились решить поставленные задачи наступлением. Сражение завязалось действиями передовых отрядов с последующим вступлением в него главных сил. Решение командующий армией принимал в условиях ограниченного времени и недостаточно ясной обстановки. Для успешного исхода встречного сражения важное значение имели быстрота развёртывания главных сил танковой армии, упреждение противника в действиях и широкий манёвр силами и средствами. Разгром контрударной группировки врага был осуществлён по частям, нанесением ударов по флангам противника и сковыванием его группировки частью сил армии с фронта. Такой способ действий привёл к разобщению соединений противника, к окружению и уничтожению их в изолированных районах.
Ввод в сражение танковых армий.
Возникновение встречных боёв и сражений в условиях преследования противника обуславливалось в основном активными наступательными задачами танковых и механизированных корпусов и танковых армий при развитии успеха в оперативной глубине. Противник предпринимал решительные меры противодействия с целью остановить советские войска, выдвигал свои резервы для нанесения контрударов или для занятия поспешной обороны на выгодных рубежах.
В такой обстановке вели встречные бои 3-й механизированный корпус 1-й танковой армии с танковой дивизией СС «Рейх» в Белгородско-Харьковской операции 7 августа 1943 года в районе Сковородиновка, Кленовое и 8-й гвардейский механизированный корпус этой же армии с 20-й немецкой моторизованной дивизией в Житомирско-Бердичевской операции 27 декабря 1943 года в районе Чернорудки.
Кстати сказать, одной из особенностей встречных сражений являлось то, что они велись независимо от времени года и суток. Так, встречное сражение 3-й гвардейской танковой армии под Проскуровом проходило в условиях сильного снегопада, в ночных условиях вели боевые действия в ходе встречного сражения 3-я гвардейская танковая армия под Фастовом, 5-я гвардейская танковая армия на р. Бобр, 4-я танковая армия под Кельце и на р. Одер.
При действиях в оперативной глубине и преодолении промежуточных оборонительных рубежей противника важное значение имел искусно осуществлённый манёвр бронетанковых соединений и в целом танковых армий. Такой манёвр был неотъемлемой составной частью почти каждой наступательной операции и применялся для перенесения усилий с одного направления на другое, выхода во фланг и тыл вражеским группировкам и их окружения, обхода крупных узлов сопротивления, стремительного использования обозначившегося успеха, отражения контрударов противника и в других целях. Например, в ходе Львовско-Сандомирской операции Ставка ВГК 27 июля 1944 года поставила задачу командующему 1-м Украинским фронтом сосредоточить основные усилия на своём правом крыле с целью захвата плацдарма на р. Висла в районе Сандомира. Для этого предлагалось перебросить на сандомирское направление из района Перемышль 1-ю и 3-ю гвардейскую танковые армии. Осуществив глубокий манёвр в короткие сроки (в течение суток войска прошли 90–120 км), армии успешно выполнили поставленные им задачи. Перенос основных усилий фронта с львовского на сандомирское направление обеспечил быстрое форсирование р. Вислы, захват плацдарма на её левом берегу и создал выгодные условия для нанесения последующего удара.
Для успешного развёртывания встречного сражения большое значение имел правильный выбор направления главного удара и формы манёвра. В подавляющем большинстве встречных боёв и сражений он зависел в первую очередь от стоявших перед частями и соединениями задач, состояния и положения своих войск, а также состава, положения и намерений противостоящего противника, конкретно сложившейся обстановки, местности и времени. Опыт проведения встречных сражений показал, что основными формами манёвра были:
Танк Т-34-85 в одном из румынских городов. 1944 год.
— удар по одному флангу при сковывании частью сил с фронта (встречный бой 5-го гвардейского механизированного корпуса 5-й гвардейской танковой армии в районе Авдеевки 12 июля 1943 года с частями 6-й танковой дивизии противника);
— удар по обоим флангам при сковывании часть сил с фронта (встречные бои 8-го гвардейского механизированного корпуса 1-й танковой армии с 20-й моторизованной дивизией вермахта в районе Чернорудки 24 декабря 1943 года и 19-го танкового корпуса 1-го Прибалтийского фронта с 4-й немецкой танковой дивизией в районе Жагаре 22 августа 1944 года, встречное сражение 4-й танковой армии с 24-м танковым корпусом в Висло-Одерской операции в январе 1945 года);
— фронтальный удар (встречные бои механизированных корпусов и танковых дивизий Северо-Западного фронта с танковыми дивизиями 4-й танковой группы противника в районе Шауляя, Юго-Западного фронта с танковыми дивизиями 1-й танковой группы в районах Луцк, Дубно, Ровно, Броды в июне 1941 года; 16-го танкового корпуса Брянского фронта с 11-й немецкой танковой дивизией в июне 1942 года в районе Волово; встречное сражение 1-й танковой армии с 3-м танковым корпусом в августе 1943 года в ходе Белгородско-Харьковской операции).
Немецкий истребитель танков «Насхорн» на огневой позиции. Восточный фронт, конец 1944 года.
Одной из неизбежных форм ведения боевых действий танковыми войсками в годы Второй мировой войны был бой в городе. Основными особенностями действий танков в уличных боях являлись: трудность ориентирования, наличие хорошо замаскированных огневых, в том числе противотанковых, средств противника и их расположение за прочными укрытиями (в простенках зданий, в подвалах, в бетонных и бронированных колпаках, за углами каменных домов и кирпичными заборами; плохая видимость во время боя (пожары, дым, пыль от разрушения зданий) и сложность взаимодействия с пехотой, которая вела боевые действия внутри зданий; ограниченность манёвра танков, вызванная наличием большого количества баррикад, надолб, различного рода инженерных заграждений, а также затруднённые условия для ведения огня.
Перечисленные особенности определяли некоторую специфику в применении бронетанковых соединений в уличных боях. Опыт прежде всего показал целесообразность создания штурмовых отрядов и групп как наиболее приемлемой формы массирования сил и средств различных родов войск в условиях ближнего боя. Штурмовые отряды формировались, как правило, на базе подразделений механизированных или мотострелковых бригад или же батальонов стрелковых дивизий. Во 2-й гвардейской танковой армии, например, в Берлинской операции штурмовые отряды чаще всего состояли из стрелкового (мотострелкового) батальона, усиленного танковой ротой, батареей САУ, пушечной (гаубичной) артиллерией и миномётами, инженерными и огнемётными подразделениями. Примерно аналогичного состава штурмовые отряды были и в других танковых армиях при ведении боевых действий в Берлине. В частности, в 4-й гвардейской танковой армии они базировались на подразделениях 350-й стрелковой дивизии, переданной из 13-й армии. Соединения 3-й гвардейской танковой армии были усилены пехотой за счёт 28-й армии. Однако нередко, особенно при ведении боевых действий в пригородах Берлина, штурмовые отряды формировались из танковых батальонов, которым придавалась мотопехота и другие средства усиления.
В свою очередь, штурмовые группы создавались в составе стрелковой роты, усиленной танками, артиллерией, миномётами, специальными подразделениями. Иногда основу штурмовых групп составляли танковые подразделения, усиленные пехотой и подразделениями других родов войск. Ближайшая задача штурмового отряда чаще всего заключалась в овладении одним-двумя кварталами или крупным объектом, в дальнейшем ему указывалось направление наступления. Штурмовая группа вела бои за отдельные опорные пункты, решая ряд последовательных задач.
По обеим сторонам улиц впереди танков наступали автоматчики, которые вели перекрёстный огонь по окнам подвалов и верхних этажей обеспечивали продвижение танков, охраняя их от фаустников. Насколько фаустпатрон был грозным оружием в ближнем бою, говорит тот факт, что в Берлине 2-я гвардейская танковая армия потеряла от их огня 50 % танков. В тех случаях, когда продвижению танков мешали танки и штурмовые орудия противника, расположенные в окопах, вперёд выдвигались наши САУ, которые, ведя огонь по вражеским танкам, обеспечивали продвижение пехоты и танков. Если позволяла обстановка, танки с десантом пехоты на большой скорости преодолевали несколько кварталов, закреплялись на перекрёстках, площадях, скверах и тем самым помогали пехоте и артиллерии уничтожать очаги сопротивления противника. Сапёрные подразделения, входившие в состав штурмовых групп и отрядов, оснащались сосредоточенными зарядами взрывчатых веществ весом 5–10 кг (10–15 зарядов на сапёрный взвод), кумулятивными зарядами, запасами ручных гранат. В ряде случаев использовались трофейные фаустпатроны. Если основу штурмовой группы составляла танковая рота, то один из взводов вёл бой на улице, другой двигался на удалении зрительной связи в готовности сменить его. Взвод, ведущий бой, продвигался за пехотой и сапёрами на удалении до 100 м.
Танки ИС-2 в засаде. Германия, 1-й Белорусский фронт, 1945 год.
Нет никакого сомнения, что ведение танковыми частями боевых действий в городе являлось вынужденным явлением, вызванным определённой оперативной или стратегической обстановкой. В основном же преобладало стремление к обходу сильно укреплённых опорных пунктов противника, к глубокому охватывающему манёвру или же к овладению городом с ходу. Наступательный бой в крупном городе, как показал опыт, — один из самых сложных видов боевой деятельности войск, который требует тщательной подготовки, своевременного и правильного учёта специфики условий обстановки, смелых, инициативных и умелых действий.
Подводя итог действиям советских танковых войск в Великой Отечественной войне хотелось бы дать слово бывшему врагу. Речь идёт о бывшем генерал-майоре вермахта Фридрихе Вильгельме фон Меллентине, не раз уже цитировавшемся в этой книге. В своей книге «Танковые сражения» он посвятил целую главу Красной Армии. Можно, конечно, считать его точку зрения тенденциозной, но в целом она абсолютно справедлива.
«Теперь я остановлюсь на русских танковых войсках, которые вступили в войну, располагая большим преимуществом, — у них был танк Т-34, намного превосходивший любой тип немецких танков. Не следует недооценивать также и тяжёлые танки „Клим Ворошилов“, действовавшие на фронте в 1942 году. Затем русские модернизировали танк Т-34 и, наконец, в 1944 году построили массивный танк „Иосиф Сталин“, который причинил много неприятностей нашим „тиграм“. Русские конструкторы танков хорошо знали своё дело. Они сосредоточили всё внимание на главном: мощи танковой пушки, броневой защите и проходимости. Во время войны их система подвески была намного лучше, чем в немецких танках и в танках других западных держав.
В 1941 и 1942 годах тактическое использование танков русскими не отличалось гибкостью, а подразделения танковых войск были разбросаны по всему огромному фронту. Летом 1942 года русское командование, учтя опыт проведённых боёв, начало создавать целые танковые армии, имеющие в своём составе танковые и механизированные корпуса. Задача танковых корпусов, в которых было относительно немного мотопехоты и артиллерии, состояла в оказании помощи стрелковым дивизиям, осуществлявшим прорыв. Механизированные корпуса должны были развить прорыв в глубину и преследовать противника. Исходя из характера выполняемых задач, механизированные корпуса имели равное с танковыми корпусами количество танков, но машин тяжёлых типов в них не было. Помимо этого, по своей штатной организации они располагали большим количеством мотопехоты, артиллерии и инженерных войск. Успех бронетанковых войск русских связан с этой реорганизацией; к 1944 году они стали самым грозным наступательным оружием Второй мировой войны.
„Ягдпантера“, подбитая на подступах к Кёнигсбергу. Весна 1945 года.
Сперва русским танковым армиям приходилось дорого расплачиваться за недостаток боевого опыта. Особенно слабое понимание методов ведения танковых боёв и недостаточное умение проявляли младшие и средние командиры. Им не хватало смелости, тактического предвидения, способности принимать быстрые решения. Первые операции танковых армий заканчивались полным провалом. Плотными массами танки сосредоточивались перед фронтом немецкой обороны, в их движении чувствовалась неуверенность и отсутствие всякого плана. Они мешали друг другу, наталкивались на наши противотанковые орудия, а в случае прорыва наших позиций прекращали продвижение и останавливались, вместо того чтобы развивать успех. В эти дни отдельные немецкие противотанковые пушки и 88-мм орудия действовали наиболее эффективно: иногда одно орудие повреждало и выводило из строя свыше 30 танков за один час. Нам казалось, что русские создали инструмент, которым они никогда не научатся владеть, однако уже зимой 1942/43 года в их тактике появились первые признаки улучшения.
1943 год был для русских бронетанковых войск всё ещё периодом учёбы. Тяжёлые поражения, понесённые немецкой армией на Восточном фронте, объяснялись не лучшим тактическим руководством русских, а серьёзными стратегическими ошибками германского верховного командования и значительным превосходством противника в численности войск и технике. Лишь в 1944 году крупные русские танковые и механизированные соединения приобрели высокую подвижность и мощь и стали весьма грозным оружием в руках смелых и способных командиров. Даже младшие офицеры изменились и проявляли теперь большое умение, решительность и инициативу. Разгром нашей группы армий „Центр“ и стремительное наступление русских танков от Днепра к Висле ознаменовали новый этап в истории Красной Армии и явились для Запада грозным предостережением. Позднее, в крупном наступлении русских войск в январе 1945 года, нам также пришлось наблюдать быстрые и решительные действия русских танков.
„Королевский тигр“, подбитый на улицах Берлина. Май 1945 года.
Необыкновенное развитие русских бронетанковых войск заслуживает самого пристального внимания со стороны тех, кто изучает опыт войны. Никто не сомневается, что у России может быть свой Зейдлиц, Мюрат или Роммель, в 1941–1945 годах русские, безусловно, имели таких великих полководцев. Однако дело не только в умелом руководстве отдельных одарённых личностей; люди, в массе своей апатичные и невежественные, без всякой подготовки, без всяких способностей, действовали умно и проявляли удивительное самообладание. Танкисты Красной Армии закалились в горниле войны, их мастерство неизмеримо выросло. Такое превращение должно было потребовать исключительно высокой организации и необычайно искусного планирования и руководства. Подобные изменения могут произойти и в других видах вооружённых сил, например в авиации или подводном флоте, дальнейший прогресс которых всячески стимулируется русским высшим командованием.
Со времён Петра Великого и до революции 1917 года царские армии были многочисленными, громоздкими и неповоротливыми. Во время Финской кампании и в ходе операций 1941–1942 годов то же самое можно было сказать и о Красной Армии. С развитием бронетанковых сил русских общая картина полностью изменилась. В настоящее время любой реальный план обороны Европы должен исходить из того, что воздушные и танковые армии Советского Союза могут броситься на нас с такой быстротой и яростью, перед которыми померкнут все операции блицкрига Второй мировой войны».
НА ЗАПАДЕ И ВОСТОКЕ
Летом 1944 года США и Великобритания открыли второй фронт в Европе. 6 июня экспедиционные силы союзников приступили к высадке в Северную Францию с Британских островов через пролив Ла-Манш. Эта операция осуществлялась под условным названием «Оверлорд».
К 6 июня 1944 года во Франции, Бельгии и Нидерландах дислоцировалось 58 немецких дивизий, в том числе 42 пехотные, 9 танковых и 4 авиаполевые. При этом 33 (по другим данным — 23) пехотные дивизии были стационарными, то есть имели существенно меньше личного состава, автомашин, моторизованной артиллерии, подразделений связи и снабжения, чем стандартная пехотная дивизия.
Подготовка же союзных сил к высадке в Нормандии началась практически с конца 1943 года, после Тегеранской конференции. Для высадки и ведения дальнейших наступательных действий союзники сосредоточили на Британских островах крупную группировку войск — 39 дивизий и 12 отдельных бригад.
Все сухопутные войска, участвовавшие в десантной операции, были объединены в 21-ю группу армий под командованием генерала Б. Монтгомери. В неё входили 1-я американская армия, состоявшая из четырёх армейских корпусов (9 пехотных, 2 танковые и 2 воздушно-десантные дивизии); 2-я английская армия, также включавшая в себя четыре корпуса (9 пехотных, 4 танковые и 1 воздушно-десантная дивизии), а также две дивизии (пехотная и танковая) 1-й канадской армии. Резерв группы армий составляли три дивизии и пять отдельных бригад. Кроме того, на Британских островах находилось управление 3-й американской армии и несколько соединений, подчинявшихся непосредственно главнокомандующему экспедиционными силами.
Американские войска, высадившиеся на крайнем западном участке («Юта»), к концу 6 июня продвинулись в глубь побережья до 10 км и соединились с 82-й воздушно-десантной дивизией, высаженной с воздуха в ночь на 6 июня. На участке «Юта» высаживались 70-й и 746-й отдельные танковые батальоны. В составе первого имелись две роты плавающих танков DD и одна рота «шерманов», оборудованных для преодоления бродов. Подобно последней были оснащены все танки 746-го батальона.
Хотя течение в районе участка «Юта» и отнесло десантно-высадочные средства американцев на 1800 м к югу от намеченного места, во всём остальном действия 7-го американского корпуса почти соответствовали плану. 28 из 32 амфибийных танков, спущенных на воду, благополучно достигли берега и начали продвигаться в глубь суши, не встречая почти никакого противодействия. В результате навигационной ошибки, вызванной морским течением, американские подразделения были отнесены к самому слабообороняемому сектору на всём нормандском побережье.
Танк М4 «Шерман» из 70-го танкового батальона, оборудованный для преодоления вброд полосы прибоя, подбитый на участке «Юта» в Нормандии 6 июня 1944 года.
Иначе сложилась ситуация на участке «Омаха». Здесь высаживались 741-й и 743-й танковые батальоны, в каждом из которых две роты имели плавающие танки DD. Расходившееся море, подгоняемое северо-западным ветром скоростью до 10 узлов, поглотило в ходе десантирования десяток десантных барж с пехотинцами. Под ударами волн брезентовые кожухи на большинстве плавающих танков были тотчас же сорваны. Из-за серьёзных недочётов в определении расстояния 32 танка 741-го батальона были спущены на воду по меньшей мере в 5 км от берега, и от их экипажей в то утро потребовались титанические усилия, чтобы добраться до него. Танки соскальзывали с опущенной в воду аппарели десантной баржи и камнем шли на дно, оставляя на поверхности большую воронку и редких счастливчиков-танкистов, которым удалось выбраться из тонущей машины. До берега добрались только пять танков из этой группы.
Танк-тральщик «Шерман Краб» из состава 79-й английской танковой дивизии. Нормандия, июль 1944 года.
Восемь танков 743-го батальона погибли, не покидая своей десантной баржи, потопленной огнём немецкой береговой артиллерии. Ещё пять машин пошли ко дну, прежде чем офицер, руководивший выгрузкой, понял, что условия для высадки неприемлемые. Остальные танки стали выгружать, когда до берега оставалось 200 м. «Шерманы» проскочили прибойный уступ, укутанный в тот момент густыми клубами дыма, а затем выбрались из воды среди отдельных групп пехотинцев, прижатых к земле плотным ружейно-пулемётным огнём противника. В ходе высадки 743-й батальон потерял 21 танк из 51.
В тяжёлом положении оказался весь 5-й армейский корпус 1-й американской армии, который высаживался на участке «Омаха». Здесь немецкая оборона оказалась недостаточно подавленной. Артиллерийские части высадились с опозданием, и войска первого броска оказались без огневой поддержки. С большим трудом к концу дня они овладели небольшим участком берега глубиной 1,5–2 км.
Следует отметить, что американцы отказались использовать такую специальную бронетанковую технику, разработанную англичанами, как огнемётные танки, танки с подрывными зарядами и танки-тральщики с бойковыми тралами. Эта техника сослужила бы добрую службу на участке «Омаха», хотя она и не являлась всесильным средством для достижения успеха.
Английский план десантирования предполагал иметь на фронте высадки каждой бригады по четыре танкодесантные баржи, на каждой из которых планировалось разместить по четыре плавающих танка «Шерман» DD. Этим танкам следовало сгрузиться с барж и своим ходом добраться до берега с таким расчётом, чтобы ровно в час «Ч» другие баржи высадили на берег вышеупомянутую специальную технику. В 7.25, точно по графику, примерно час спустя после начала высадки американцев на участке «Омаха», танкодесантные баржи с танками-тральщиками «Шерман Краб» (Sherman Crab) из 22-го гвардейского танкового полка подошли к берегу на участке «Суорд», расположенном на восточном фланге полосы высадки союзных войск. Выбравшись из танкодесантной баржи, колонна в составе пяти «шерманов» построилась уступом и начала прокладывать проходы в минном поле, разбрасывая прибрежный песок своими огромными хоботами-тралами с цепями на вращающихся барабанах. Достигнув шоссе, танки выключили тральное оборудование и открыли огонь по немецким позициям из 75-мм пушек. Из 40 плавающих танков «Шерман», спущенных на воду на участке высадки «Суорд», 34 машины благополучно выбрались на берег.
Американские лётчики в сопровождении военной полиции осматривают подбитый ими танк. 19 июля 1944 года.
Всего же к 10.30 6 июня 2-я английская армия высадила на берег 15 пехотных батальонов, 7 отрядов коммандос, 7 танковых полков, 2 инженерно-сапёрных полка, 9 полков полевой артиллерии и подразделения многих десятков частей поддержки. Английские солдаты справедливо полагали, что «раз уж войска выбрались на берег, то, по-видимому, всё было организовано лучше, чем во время любых учений». Впрочем, всё ещё было впереди.