Мастер гнева Грановский Антон
– Это уже пятнадцатый, – сказал голос из приемника.
– Он не такой, как прежние, – возразил профессор Терехов. – Видел бы ты его генокарту. Это что-то фантастическое.
Терехов снова отпил из бокала.
– Ты слишком много пьешь, Борис.
– Да, Саша, много, – согласился профессор. – Но ты же знаешь: без вина я впадаю в депрессию. После твоей смерти… – Терехов запнулся и поправился, испуганно покосившись на приемник: – После твоего ухода я стал одинок. Ты был вторым полушарием моего мозга, и без тебя я долго не мог возобновить работу.
– И тем не менее ты сумел взять себя в руки, – возразил голос из динамика.
– Да, сумел, – нехотя согласился Терехов. – Но ты знаешь… Иногда мне кажется, что все это – всего лишь бред моего воспаленного воображения. Что, если я только выдумал машину? А в реальности ее нет.
Терехов допил вино, почмокал губами и, посмотрев в сторону прихожей, тихо произнес:
– Жаль паренька. Хороший малый.
– Ни одно великое достижение человечества не обходилось без жертв. Почаще себе об этом напоминай, Борис.
– Да. Ты прав.
– Мое время на исходе, – сказал голос из приемника.
Профессор протянул руку к приемнику и легонько потрогал светящуюся шкалу.
– Нагрелся, – констатировал он. – Нужно будет установить еще один кулер.
– Это не поможет, – возразил голос из динамика. – Дело не в кулерах. И ты это знаешь.
– Да, Саша. Я знаю.
Шкала приемника погасла. Профессор Терехов с полминуты сидел молча, напряженно и хмуро о чем-то размышляя, затем качнул головой, выходя из задумчивости, вздохнул и потянулся за бутылкой вина.
2
«Странный старик. Ей-богу, странный».
Егор, чуть прихрамывая, шел по темной улице. Ночное происшествие выбило его из колеи и лишило всегдашней самоуверенности. Мысли Егора путались и перескакивали с одного на другое. То он думал о своих преследователях – крепких молодых людях с невероятным чутьем и неутомимыми ногами, то о профессоре Терехове, в облике которого (даже безотносительно к его сатанинской трубке) проскальзывало что-то бесовское.
В конце концов, Егор перестал о них думать и занял голову более актуальными размышлениями – где переночевать и что делать дальше? Домой возвращаться нельзя, это очевидно. Его друзей (если уж им занялись так плотно) наверняка уже вычислили. Значит, и к ним лучше не соваться.
Куда же бросить кости?
Голова отказывалась работать. Слишком много волнений пришлось пережить. Для начала нужно было расслабиться и успокоиться.
Егор снял дужку наушников с шеи и натянул ее на голову. Сунул руку в карман куртки и нажал на кнопку своего видавшего виды айпода. В ушах ритмично забубнило:
- Я знаю: где-то есть страна
- Без слякоти и гроз.
- Вот накоплю и нам двоим
- Куплю туда билет.
- Я задаю тебе давно
- Всего один вопрос.
- Жду на него один ответ:
- Поедешь или нет?
Ноги вели Волчка туда, куда хотели, и он им не противился.
В конце концов Егор обнаружил себя возле клуба «Догилефф». Местечко было пафосное, и внутри Волчку довелось побывать только раз. Посещение было не самое удачное. Егор в тот вечер сильно перебрал на почве душевного расстройства (а как иначе, когда от тебя ушла девушка, которой ты готов был устилать розами дорогу, да не просто ушла, а еще и назвала тебя «лузером»). К концу вечеринки он нагрубил какому-то толстолопатнику, нарвался на неприятности и был с позором изгнан из этой пафосной обители эрзац-звезд.
Дверь клуба открылась, и оттуда пахнуло теплом и музыкой. Из клуба вышла высокая, стройная девушка в серебристом платье со шлейфом и с розовой сумочкой в руке. Ее длинные белокурые локоны растрепались, а на смазливом личике застыло выражение гнева.
Девушка, не обращая внимания на то, что шлейф дорогого платья волочится по грязному асфальту, решительным шагом направилась к автобусной остановке.
Дверь клуба открылась, из нее вывалился рослый охранник в дорогом костюме.
– Ника, ты куда? – спросил он.
– Не твое дело! – не оглядываясь, крикнула блондинка.
Охранник быстро нагнал девушку, обошел ее и преградил ей дорогу.
– Сергей Павлович знает, что ты уходишь? – спросил он.
Девушка остановилась, сжала кулаки и гневно посмотрела на гиганта.
– Уйди с дороги, Михалев! – рявкнула она.
– Только если Сергей Павлович прикажет, – невозмутимо парировал охранник. Затем достал из кармана пиджака мобильник, нажал на кнопку связи и поднес трубку к уху.
– Сергей Павлович, она здесь… Да, хорошо.
Девушка попыталась обойти верзилу, но тот снова преградил ей дорогу. В этот момент двери клуба распахнулись, и на улицу выскочил невысокий, носатый и уже начавший лысеть брюнет в розовой рубашке и шелковом светлом галстуке. В руках у него была норковая шубка. Он быстрыми шагами подошел к девушке, набросил ей на плечи шубку, а потом взял ее за руку и приказал:
– Идем в машину, Ника!
– Убери от меня лапы, Дронов! – крикнула девушка и сделала вид, будто собирается сбросить шубку с плеч, однако не сбросила.
Носатый быстро огляделся, на мгновение задержал взгляд на фигуре Волчка, снова посмотрел на девушку и сказал, строго сдвинув брови:
– Потише, милая. Незачем устраивать концерт на улице.
Верзила-охранник взглянул на Егора суровым взглядом.
– Чего встал? – грубо окликнул он. – Вали отсюда!
Внезапно Егора охватила злость. Весь вечер над ним измывались. Сначала заставили спрыгнуть с балкона, потом изваляли в куче строительного мусора, а под занавес окольцевали взрывчатым браслетом. Должен же быть этому конец!
– Ваша, что ли, улица? – дерзко ответил Егор.
Телохранитель двинулся было к Егору, однако носатый брюнет в розовой рубашке жестом остановил его и произнес, глядя Егору в глаза:
– Смелый, да?
Ответить Волчок не успел – в кармане брюк у носатого зазвонил телефон. Тот вынул трубку, посмотрел на дисплей, досадливо поморщился и сделал Егору знак рукой, как бы говоря – «Погоди, сейчас решу одну проблемку, а потом закончу с тобой».
– Да! – сказал он в трубку. – Да… Нет… Я уже говорил: я не имею к этому траншу никакого отношения. У меня прозрачный бизнес…
Носатый снова раздраженно покосился на Егора, потом повернулся к черному «Мерседесу», открыл дверцу и, продолжая что-то негромко говорить в трубку, забрался в салон и захлопнул за собой дверцу.
Блондинка, гнев которой, по всей вероятности, пошел на убыль, достала из сумочки коробку сигарет «Vogue». Порылась в пачке, затем смяла ее и швырнула в лужу. Повернулась к Егору и спросила:
– Есть сигареты?
Егор посмотрел на телохранителя. Тот стоял в стороне с отсутствующим видом. Егор достал из кармана пачку «Кэмэла» и протянул девушке.
– Крепковаты для меня, – сказала она, нахмурив ровные, красивые брови.
– Других нет, – ответил Егор.
Блондинка прикурила и кивнула Егору в знак благодарности.
– Чего этот придурок к тебе прицепился? – осторожно спросил Егор, разглядывая девушку.
Она дернула острым плечиком.
– Да так.
Лицо девушки показалось Волчку знакомым.
– Мы нигде не могли видеться раньше? – спросил он.
Девушка усмехнулась:
– Кажусь знакомой?
– Да.
– Это потому что я артистка.
– Артистка? – тупо переспросил Волчок.
Она кивнула:
– Ага. А что, не похожа?
Егор замялся, не зная, что на это сказать, но девушка махнула дымящейся сигаретой и небрежно проговорила:
– Ладно, не напрягайся. До главных ролей я еще не доросла, играю в эпизодах. Смотрел сериал «Принцесса цирка»?
Егор не смотрел.
– Я, вообще-то, сериалы не очень… – виновато произнес он.
Девушка взглянула на него насмешливым взглядом. Гневное выражение полностью сошло с ее милого личика.
– Меня Ника зовут, – представилась она. – Ника Голубева.
– А я Волчок. То есть Егор.
Девушка улыбнулась.
– А ты забавный, Волчок. Когда-нибудь я стану звездой, а ты увидишь мое лицо на афише и вспомнишь эту встречу. Здорово будет, правда?
– Наверное.
Девушка на мгновение о чем-то задумалась, потом посмотрела на тонированные стекла «Мерседеса», усмехнулась и вдруг повернулась к Егору, быстро приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы.
– Это за что? – ошалело спросил Волчок.
Ника улыбнулась:
– Ни за что. Просто, чтобы тебе было что вспомнить. Потом, когда я прославлюсь. Ладно, Волчок. – Она швырнула недокуренную сигарету на асфальт. – Ты прости, но мне пора. Еще одна презентация впереди.
– Что будешь презентовать?
– Новый клип Тимы Биплана. Я там сыграла его девушку.
Егор кивнул и с улыбкой прокомментировал услышанное:
– Повезло Биплану.
– И тебе когда-нибудь повезет! – весело посулила Ника.
Дверца «Мерседеса» открылась, носатый брюнет высунул голову и громко проговорил, обращаясь к девушке, но не отнимая телефонную трубку от уха:
– Садись в машину. Нас ждут в «Эрмитаже».
Ника взяла правую руку Егора и пожала ее.
– Прощай!
Егор посмотрел на смеющееся лицо девушки и вдруг спросил, сам не зная почему:
– Тебе обязательно с ним ехать?
Ника пожала плечами и ответила с виноватой улыбкой:
– Он мой спонсор.
– Спонсор?
– Да. И не только. – Она на секунду замялась, а затем призналась: – У нас с ним через месяц свадьба.
Егор нахмурился, не зная, что на это сказать.
– Вообще-то, он неплохой, – негромко произнесла Ника. – Раньше работал в ФСБ, но потом его оттуда выперли, и он ушел в шоу-бизнес.
– Ника, ты садишься или нет? – окликнул из машины носатый брюнет.
Девушка улыбнулась, затем протянула руку, вынула из кармана куртки Егора дымчатые очки, раскрыла их и надела Егору на нос.
– Ходи так, – с улыбкой сказала она. – Пока синяк под глазом не пройдет.
Егор стоял перед девушкой, оцепенев, и не мог произнести ни слова. Вначале ему показалось, что он сошел с ума. Потом он подумал, что спит, и все, что с ним происходит, – просто странный сон. Кожа на лице Ники мягко светилась, и время от времени по ней проходили легкие радужные волны.
Тут взгляд Егора случайно упал на охранника, стоявшего за спиной у девушки. Черты его лица были страшно искажены и пребывали в постоянном движении, иногда смазываясь, иногда обретая пугающую четкость – пугающую, потому что не были чертами человеческого лица.
Ника помахала рукой Егору и быстро проговорила:
– Прощай, мой будущий поклонник!
Она развернулась и скользнула в салон «Мерседеса». Туда же забрался и громила-охранник. Мотор «Мерседеса» мягко заурчал, и машина тронулась с места.
Егор смотрел вслед отъезжающей машине сквозь дымчатые стекла очков. Когда она скрылась за поворотом, он снял очки и пробормотал:
– Мистика какая-то.
Потом поднял правую руку и пощупал лоб. Лоб был холодный и влажный от дождевых капель.
– Эй, парень, топай отсюда! – услышал он резкий окрик.
Егор повернулся. Возле входа в клуб стоял еще один охранник.
– Чего? – растерянно переспросил Егор.
– Я говорю: хватит тут отсвечивать!
– Вы что, купили этот тротуар?
– Купили, купили. Давай, вали отсюда, пока не пришлось тебя уносить!
В душе Волчка снова поднялась волна гнева.
– Горилла, – глухо проговорил он, глядя на охранника.
– Че сказал?
– Че слышал.
– Давай вали, пока не накостылял!
Егор прищурил светло-карие глаза:
– Костыли не потеряй, инвалид духа.
– Щас ты у меня сам потеряешь! – Охранник сжал кулаки и слегка пригнул голову. Поза была самая что ни на есть угрожающая.
– Козел утробный, – процедил Егор сквозь зубы, развернулся и зашагал прочь.
– Попадись мне еще! – с угрозой проговорил ему вслед охранник.
Ярость захлестнула Егора. В другой раз он непременно бы остановился и высказал охраннику все, что о нем думает, но сейчас Волчок был не в том настроении, чтобы вступать в пререкания с надутыми гардами.
Отойдя шагов на десять, Егор все же остановился. В голову ему пришла интересная идея. Он быстро достал из кармана дымчатые очки, надел их, повернулся и посмотрел на охранника. Лицо того, казалось, выпрыгнуло из своих контуров, черты исказились, приняв немыслимые пропорции. Зрелище было таким пугающим, что Егор поспешно снял очки.
– Одно из двух, – сдавленно пробормотал он, – либо я сумасшедший, либо…
Волчок не договорил, повернулся и, слегка прихрамывая, зашагал прочь.
На Тверской он снова надел очки. Прохожих в этот поздний час было немного. Некоторые из них выглядели как люди, другие больше походили на уродцев из кунсткамеры, у третьих не было определенных черт, их лица находились в постоянном движении, у четвертых кожа радужно переливалась, причем каждая новая волна цвета меняла конфигурацию лица, и в этом не было ничего красивого или веселого.
Мимо проходили две девушки. Одна из них, почувствовав на себе взгляд Егора, повернула голову и посмотрела на него круглыми желтыми глазами с вертикально вытянутыми, словно у кошки, зрачками.
– Чего уставился? – спросила она, блеснув острыми треугольными зубами.
– Кажется, он в тебя влюбился! – весело проговорила ее подруга.
Девушки засмеялись, и в свете фонаря Егор снова увидел треугольные острые зубки. Он стянул очки, повернулся и заковылял дальше.
В последующие полчаса Егор экспериментировал еще дважды. Один раз возле модного ночного клуба «Фиеста», где в толпе желающих попасть в клуб, среди звероподобных и человекообразных лиц, он увидел парочку таких жутких морд, что волосы у него на голове встали дыбом. Второй – в подземном переходе, где один нищий, с лицом, похожим на обугленную мозаику, так сильно напугал его, что, выбравшись на улицу, Егор пять минут приходил в себя.
Отдышавшись, он попытался привести в порядок запутавшиеся мысли, но это оказалось непросто. В конце концов, Волчок решил, что на свете есть одно место, куда он мог отправиться за разъяснениями.
3
Профессор Терехов сидел у окна, в комнате, освещенной тусклым светом настольной лампы. В руке профессор держал бокал с красным вином. Терехов смотрел на луну, выглянувшую из-за туч, и тихо бормотал:
– Что же находится там, на темной стороне?
И по странной интонации его голоса было понятно, что имеет в виду он совсем не луну.
Трубка с костяной чашей в виде головы дьявола лежала на краю бронзовой пепельницы. Вишневый табак в ней давно потух, но разжигать трубку профессор не торопился. Ему казалось, что табак сегодня был не таким, как обычно. В нем появилась горечь.
Курительная трубка была подарком брата. Терехов получил ее в тот далекий и почти уже нереальный день, когда защитил кандидатскую диссертацию. Александр подошел к нему в коридоре, протянул кожаный футляр и сказал:
– Держи, Эйнштейн!
– Что это? – удивился Терехов. – Трубка?
Александр кивнул:
– Угу. Это тебе для форсу. А то, брат, выглядишь ты как-то несолидно.
– Но я никогда не курил.
– Ее необязательно курить, – заверил Александр. – Просто таскай ее в руке. А в моменты задумчивости посасывай, как младенец – соску, и грызи вместо ногтей.
Борис слегка смутился. Он знал, что студенты посмеиваются над его мальчишеской привычкой грызть ногти. Повертев трубку в руках, посмотрел на рогатую рожу, вырезанную на чаше, и спросил:
– А почему именно черт?
– Я бы предпочел называть его дьяволом, – сказал Александр. – Ты только взгляни, какая тонкая работа. Кажется, будто эта физиономия живет настоящей жизнью – подмигивает, кривляется, дразнит. Я купил это чудо в комиссионке.
– Но почему именно черт? – снова спросил Борис.
Александр улыбнулся:
– Мы с тобой советские ученые, старик. А я, кроме того, еще и партийный человек. Улавливаешь связь?
– Улавливаю, – ответил Борис. Он помнил, с какой яростью Александр всегда отстаивал атеистическую точку зрения. Иногда Борису даже казалось, что старший брат воспринимает любую веру в высшее, разумное и персонифицированное начало как личную обиду.
– Вот погоди, Боря, – снова заговорил Александр и положил младшему брату руку на плечо. – Пройдет еще пара лет, и они узнают, на что способны братья Тереховы.
Кого именно имел в виду Александр, произнося слово «они», Борис не понял. Впрочем, уточнять у него не было желания.
– Когда-нибудь, – продолжил Александр, – лет через пятьдесят, мы с тобой будем сидеть в шезлонгах на берегу Средиземного моря (которое мы к тому времени, конечно же, переименуем в Море Революции). И ты скажешь мне, посасывая эту трубку: «Саша, как хорошо, что все получилось так, как мы когда-то загадали. Люди живут в обществе социальной справедливости. В мире нет больше ни болезней, ни голода. Труд превратился в творчество. И я счастлив, что мы с тобой сумели приблизить этот момент – в меру своих сил и способностей, конечно. А ведь все началось в тот день, когда ты подарил мне эту трубку. Помнишь?» Тут я нахмурю брови, сделаю вид, что усиленно вспоминаю, а потом кивну лысеющей головой и отвечу: «Да, кажется, припоминаю…»
Александр засмеялся, и профессор Терехов вздрогнул. На мгновение ему показалось, что смех этот доносится из старинного лампового приемника «Рассвет», стоящего на комоде. Терехов повернул голову и посмотрел на него. Приемник был мертв, шкала его не светилась. Профессор допил вино, затем поставил пустой бокал на подоконник, поднес руки к голове и, помедлив пару секунд, с силой потер пальцами виски.
– Ты знаешь, старик, – снова услышал он голос брата, – иногда, когда я еду в метро, я начинаю дремать, и тогда у меня возникает странное чувство. Я слышу шум поезда, слышу голоса людей, чувствую, как входят они в вагон и как из него выходят. Более того – я словно бы вижу их всех сквозь прикрытые веки. Усталую женщину, сидящую напротив, мужчину, стоящего возле схемы метро, с тубусом под мышкой… Всех других. А потом я выхожу из дремы и открываю глаза. И я не вижу ни этой женщины, ни этого мужчины… Вагон предстает совершенно другим, и наполнен он совершенно другими людьми.
Борис молчит. Ему нечего на это сказать. И тогда Александр продолжает:
– Иногда мне кажется, будто наряду с нашей реальностью существует и какая-то иная. И порою, случайно, непредумышленно, невзначай, нам удается ее увидеть.
И тогда Борис небрежно произносит:
– Теория о параллельных мирах кажется мне интересной. Но не такой уж серьезной.
– Как «кот Шредингера»[3]? – лукаво улыбнувшись, уточняет Александр.
– Как «кот Шредингера», – кивает Борис.
С тех пор они больше не говорили ни о чем подобном – пока Александр не возглавил исследования, курировавшиеся КГБ в рамках проекта «Химера», и странная реальность их фантазий стала оборачиваться страшной явью.
Профессор Терехов вздохнул и потянулся за вином, но едва он дотронулся пальцами до холодного стекла бутылки, как в дверь позвонили.
На пороге стоял тот паренек – Егор Волков. Его куртка и рубашка насквозь промокли. Вода стекала на воротник с мокрого капюшона и длинных темных волос. Глаза смотрели на профессора из-под прилипшей ко лбу челки мрачно и угрюмо.
Егор облизнул и без того мокрые губы и прямо спросил, глядя профессору в глаза:
– Вы дьявол?
Терехов отпил глоток прямо из бутылки, которую держал в руке, посмотрел на Егора спокойным взглядом и осведомился:
– Почему ты так решил?
– Эти очки… – По лицу Егора пробежала тень: – Я видел ад.
– Ад? – Терехов усмехнулся и покачал седовласой головой. – Ты говоришь о мире, в котором мы живем.
– Я говорю о том, что увидел сквозь ваши проклятые очки! – выкрикнул Егор.
Терехов поморщился.
– Будь добр, войди в квартиру, – попросил он.
Егор несколько секунд в упор разглядывал профессора, потом опустил взгляд, посмотрел на свои мокрые ботинки и рассеянно проговорил:
– Я наслежу.
– Если ты продолжишь болтать в подъезде, ты «наследишь» еще больше, – сказал профессор. – Входи.
Он посторонился, впуская Егора в прихожую.
– Сними куртку. И ботинки, желательно, тоже. И кофту снимай – капюшон насквозь мокрый.
Егор сбросил куртку и повесил ее на бронзовый крючок. Стянул через голову толстовку и повесил ее туда же. Потом разулся и, оставшись в майке с надписью «Don’t fuck my brains», прошлепал мокрыми носками в гостиную.
Профессор прошел за ним, указал на диван, а сам поднес было бутылку к губам, но, увидев, что она опустела, швырнул ее в корзину для бумаг и повернулся к серванту.
– Выпьешь? – не оборачиваясь, спросил он у Волчка.
Тот не ответил. Профессор Терехов, действуя спокойно и неторопливо, достал из серванта еще одну бутылку, в точности такую же, как предыдущая, и два хрустальных фужера, краешки которых были покрыты трещинками и сколами. Поставил все это на стол и достал из кармана халата складной штопор.
Взглянув на этикетку бутылки, Волчок не удержался от усмешки.
– А вы, я вижу, постоянны в своих пристрастиях, – язвительно проговорил он.
– Ты про вино? – Профессор пожал плечами. – Я покупаю его в магазине экономкласса. Каждая третья бутылка – бесплатно.
Терехов с легким хлопком выдернул пробку из бутылки и неторопливо разлил по бокалам красное вино. Егор взял свой бокал, поднес его к губам, на секунду замешкался, а потом сделал несколько жадных глотков. Вытер рот тыльной стороной ладони, поставил бокал на стол и потребовал:
– А теперь рассказывайте.
– Что именно? – уточнил профессор, доставая из кармана халата трубку и жестяную коробочку с вишневым табаком.
– О том, что я увидел, когда надел ваши очки.
Профессор неторопливо набил трубку табаком и придавил его пальцем.
– Думаю, ты и сам уже догадался, – сказал он. – Землю населяют миллиарды разумных существ, между которыми, по сути, нет ничего общего. И все они называют себя «людьми».
– Но люди…
– Нет никаких людей, – перебил его Терехов и пыхнул раскуренной трубкой. – По крайней мере, в биологическом смысле. Ты же сам видел: мы все разные. Мы, люди, неоднородны, неравнозначны и неодинаковы. Мы принадлежим к разным расам. И, вероятно, к разным видам. Если уж говорить начистоту, я подозреваю, что родина наших предков совсем не здесь.