Коктейль «Россия» Безелянский Юрий

Последний аккорд

Все было проще, когда был железный занавес. Но занавеса давно нет. Благодаря Хельсинкскому акту между Востоком и Западом осуществляется относительно свободное передвижение людей и идей. В этих условиях бороться против всепроникающей идеологической ереси становится все труднее.

Конечно, кое-какой опыт борьбы с иностранным засильем накоплен. Еще в 1796 году Екатерина II издала указ об ограничении свободы книгопечатания и ввоза иностранных книг, об учреждении «ценсур».

В настоящее время есть и запреты, есть и цензура, есть и глушилки против «Радио Свободы», Би-би-си и других западных радиостанций, есть бдительные таможенники, которые заботятся, чтобы в СССР не проникали книги, наркотики, видеокассеты и пленки… Все это есть. Но все равно поток западной, и прежде всего американской, культуры не остановим. Этот поток с каждым годом все сильнее и сильнее размывает берега национальной русской культуры. Как пошутил один итальянский ученый: «Кончилась эпоха шампанского, и началась эпоха кока-колы».

Как меняются времена! Уже грибоедовская фраза из «Горя от ума» не созвучна нынешним нашим реалиям:

Увы! Китайцы уже не пример. В 1981 году китайские руководители в свою очередь выразили озабоченность в связи с проникновением в Китай с Запада буржуазных идей и ростом их влияния, особенно на молодое поколение китайцев, которое испытывает «преклонение перед капитализмом».

Капитализм приманивает людей социалистического лагеря разнообразными, добротными товарами и совершенной техникой. «Правда» в номере от 14 апреля 1986 года вынуждена была сетовать на «готовность некоторых людей видеть в импортных предметах не только эстетическую и технологическую привлекательность, а нечто другое. У них, дескать, там все отличное, все лучше нашего. Думают так иные, нечего скрывать, и это не может не беспокоить…

Не случайно Игорь Ляпин в 80-е годы переписывает концепцию «Медного всадника». По мнению современного поэта, Петр I не прорубил окно, а, наоборот, построил стену и отгородился от соблазнов Европы:

От Пушкина к Ляпину, от гения к посредственности, от окна к стене и к забору, от тяги к Западу — к бегству от него. Времена меняются?..

Почти 120 лет назад был раскрыт заговор петрашевцев. Барон Модест Корф, лицеист пушкинского выпуска, записал в дневнике:

«Все были поражены разнесшейся, как молния, вестью об открытом у нас заговоре. К России покорной, преданной, богобоязненной, царелюбивой тоже прикоснулась… гидра нелепых и преступных мечтаний. Горсть дерзких злодеев и ослепленных юношей замыслили приобщить и нашу девственную нацию к моральному растлению Запада».

…Какая сегодня погода? Неужели опять западный ветер?..

Вот такая была концовка, написанная весною 1986 года. Сейчас на дворе весна 2000 года. Прошло 14 лет, и как все радикально изменилось! Ни цензуры, ни глушилок, ни Советского Союза, зато изобилие некогда вожделенных западных товаров, телевизоры «Самсунг» давно вытеснили с рынка отечественные «Рекорды», и на улицах шумно расхаживает юное «поколение пепси». Квас забыт. Пенятся «пепси» и «кола». Квасные патриоты в ужасе. Александр Дугин кричит на всю святую Русь о том, что «кучка гаденышей захватила власть над самым прекрасным и трогательным народом» («Завтра», 1998, № 45).

Ну, вот мы, кажется, добрели и до настоящего финала. А он называется так:

Современная Россия: за упокой или во здравие?.

XX век позади. В этом столетии в течение 87 лет Россия подвергалась жестоким экспериментам: разрушали, перекраивали, строили, переиначивали, перекрашивали, пробовали то одно, то другое — и все время ждали чудодейственного результата. «Страна вечной беременности», как выразился философ Мераб Мамардашвили.

— писал Глеб Горбовский в конце 80-х годов. Прекрасная-то она прекрасная в поэтическом и фольклорном восприятии, а вот в практически обыденном Россия потерпела крах. Коммунистическая Вавилонская башня рухнула. Исчез безликий Советский Союз. Русский народ превратился в русскоговорящий. Экономика оказалась всего лишь милитаризованной химерой и не выдержала соревнования с Западом. Имперская броня проржавела. Армия рассыпалась. Население бедствует, хотя в этом океане нищеты благоухают островки роскоши. А в целом Россию сотрясает стон. Достаточно полистать газеты и журналы. Вот только одни заголовки: «Россия в обвале», «Россия, которую мы потеряли», «Россия на коленях», «Павшая Россия», «Россия в климаксе», «Кто подберет Россию», «Обречена ли русская нация на вымирание?», «Есть ли у России будущее» и т. д. И апофеоз — книга итальянского журналиста Джульетто Кьезы «Прощай, Россия!» (М., «Гея», 1997).

Так уж и прощай? Кьеза уверен: чао! Но при этом ласково утешает: «От России в любом случае останется память, огромная, как и ее вклад в развитие человеческой цивилизации, как ее литература, театр и наука, как ее военная мощь и ее жестокость, ее подлость и свирепость, как ее нетронутая, дикая красота и гениальная авантюрная склонность к утопии, превратившие ее в лабораторию гигантского трагического эксперимента. Только великий народ мог создать все это одновременно».

Спасибо, Джульетто, грация, сеньор Кьеза, но почему все же вы говорите «прощай»?

«Прощай, потому что все это умирает намного быстрее, чем можно было себе представить. Другие империи и цивилизации рушились столетиями, теряя клочки своего величия в пыли времени. Но у их подданных было время приспособиться к переменам, осознать их, примириться с неумолимым ходом истории. Здесь все происходит гораздо быстрее…

Прощай, потому что уже не видно, за что можно зацепиться, чтобы устоять против течения. В этой России, затянутой (давшей себя затянуть) все перемалывающей западной машиной, нет сил, интеллектуального потенциала, планов на будущее. Она хотела противостоять Западу в одиночку, в который раз ослепленная солнцем собственной гениальности и печальной луной собственного неизбывного комплекса неполноценности…

Быть может, еще есть время для мучительных конвульсий, для кровавых и бесполезных судорог, порожденных иллюзиями, которые всегда отказываются умирать. Но новый взлет маловероятен. Спад и распад — которым сами россияне способствовали своей ленью и глупым подражанием чужим примерам — только начались. За потерей Средней Азии последует утрата Кавказа. А потом россияне распрощаются с Сибирью, их подомнет самый сильный из «азиатских тигров»…».

Джульетто Кьеза имеет в виду китайцев. А далее итальянский аналитик ругает вовсю Александра Солженицына, дескать, он был «пророком распада», переоценил российскую духовность и недооценил силу Запада. И, конечно, полным ходом идет всемирная глобализация, в которой растворится Россия. А что власть? Способна ли она противостоять натиску Запада? Кьеза отмечает:

«Только в России власть всегда была настолько далека и невидима, недоступна и враждебна, что ее можно сравнивать лишь с царством египетских фараонов. Только в России народ настолько распылен и разбросан на невообразимо огромном пространстве, что этому невозможно найти сравнение на всей нашей планете. Витфогель называл это «гидравлическим» обществом, другие предпочитали говорить об «азиатском» способе производства. Мне кажется очевидным, что только такая свыше всякой меры деспотическая, обожествленная Власть, только самодержец мог удержать вместе этот «мир миров» на таких пространствах. И только так мог родиться народ, настолько чуждый Власти, настолько беззащитный, настолько склонный оправдывать несправедливость, что она уже кажется частью его собственной природы. Народ настолько «анархичный», чтобы время от времени взрываться в никуда, и настолько «коммунистический», чтобы довольствоваться мизерной долей самоуправления в «общине», которую Власть не столько позволяла, сколько терпела из-за невозможности проникнуть во все уголки этого огромного пространства…» (цитаты по газете «Труд-7», 1997, 29 августа).

Ну, как вам Джульетта Кьеза, этот современный маркиз де Кюстин, который нарисовал самый нелицеприятный портрет России? Хочется возмущаться и кричать, негодовать и бесноваться. А вдруг Кьеза прав?! И народившаяся в России новая олигархия вкупе с несметным количеством чиновников, как саранча, сожрет страну задолго до окончания ее жизненного цикла? И — прощай, Россия!..

Давайте немного остынем и разберемся. Может ли быть иностранец объективным в оценке России? Возможно, он просто передергивает исторические карты, и все не так уж безнадежно и мрачно? Послушаем, что говорят наши оракулы.

Михаил Полторанин начинал восхождение во власть новой России вместе с Борисом Ельциным. Работал вице-премьером, затем был изгнан с политического Олимпа. Полторанин считает, что в стране не решены шесть жгучих проблем: 1. Государство не защитило наемных работников от произвола работодателей. 2. Государство не защищает человека, а издевается над ним. 3. Рынок в стране недоразвит, и недоразвита судебная власть. 4. Нехватка финансов — лукавство властей. 5. Нет контроля общества за исполнительной властью и ее правоохранительными структурами. 6. Нет настоящей свободы слова и массовой информации. («АиФ», 2000, № 8).

Частности? Но эти частности удерживают Россию в состоянии склеенности из трех частей: авторитаризм, демократия, анархия. И в таком гибридном виде Россия неспособна вписаться в западную цивилизацию, совершить вместе с Западом прыжок в информационное общество XXI века.

А пока мы, все русские (в широком национальном смысле), представляем мишень. Да, мишень — это образ писателя Виктора Ерофеева. «Быть русским — значит быть мишенью. Жертвенность жертв — тоже функция в мире, где мы освобождены, насколько возможно, от других обязательств… В современных условиях Россия выглядит потерянно, проигрышно относительно прочего мира, где активное начало заявлено органическим образом. Однако Россия создана для молитв, тоски и несчастья. Здесь существуют исторически все условия, чтобы страна бесперебойно была несчастной. Русская власть верно справляется со своими заданиями, какой бы ориентации она ни придерживалась. Россия хороша в проработке утопических конструкций, которые заведомо неосуществимы и на развитие которых уходят многие жертвы. Большего странно ожидать даже от такой огромной страны…

Основным стилем писателей, писавших о России, — отмечает далее Виктор Ерофеев, — была сочувственная слезливость. Ошибка и западников, и славянофилов в том, что они хотели счастья России. Вечная и беспомощная идея вытащить Россию за волосы вопреки ее воле встречается из книги в книгу и становится по крайней мере назойливой. Им всем подавай счастливую Россию — с караваями, куличами и балыком. Их не устраивает килька в томате. По крайней мере килька — не их идеал…

Россия, бесспорно, опасная страна… страна бегающих мишеней…» (Общая газета», 1998, 24 декабря).

Ох, уж этот Ерофеев! Венедикт не хоронил, он просто пил и философствовал по поводу русского житья-бытья, а Виктор Ерофеев норовит похоронить Россию. Он рисует почти босхианскую картину:

«…Вонь ветхого белья, дрожащие руки со вспухшими венами, непомерные претензии на пустое место, неприхотливость, чудовищный алкоголизм, не поддающаяся анализу умственная отсталость — при гудящем весь день телевизоре, ссоры, свары как норма жизни, ябеда, пересуды, сплетни, ненависть, крохоборство, нищета — весь этот ком слипшегося сознания перекатывается по всей стране. Дохлое пушечное мясо, непредсказуемый фатализм, готовый фарш для самой низменной демагогии, недобрый прищур, маньяк с лобзиком, съеденный молью плюш, неизбывный запашок газа, неустойчивость реакций, болезни всех видов, физическое уродство, необъяснимая гордость за прожитые годы, нестриженая седина, паралич воли, неумение суммировать свой опыт, безграмотные понятия об истории даже вчерашнего, прожитого ими же как свидетелями дня, мозговые узлы карикатур с неизбежным Хрущевым и бровастым хануриком, поклонение силе, нечеловеческая слабость — вот тот люд, что живет не живет, но который есть и с которым мы слишком редко считаемся как с реальностью» («Общая газета», 1999, 15 января).

Умри, Кьеза, ты так никогда не напишешь! Так может написать только русский! Русский о русских — харкнул в лицо и пошел довольный, потирая руки.

«Запущенная Россия, которая никогда не проветривалась… Коммуналка, как свет непогашенной луны, — норма русской ментальности…»

Виктор Ерофеев пишет о десятках миллионов российского «дна». Лихачев, Аверинцев и прочие высоколобые россияне идут не в счет, они живут в интеллектуальных Альпах. А вот масса, дно… «Что с ней делать? Обманывать? Отмывать? Перевоспитывать? Жда'т», пока она перемрет?..» — задает вопросы Ерофеев. Публикация в «Общей газете» носит красноречивый заголовок «Живое средневековье».

Политолог Игорь Кондрашин пишет: «Русский народ, будучи в своей массе забитым, непросвещенным и не воспитанным в демократических традициях, смиренно мирится со своей участью, не ропщет и терпит все лишения, позволяя невеждам и мошенникам вести страну все ближе к гибели…» («Независимая газета», 1998, 13 мая).

«Растет застойная бедность, — отмечает Татьяна Коростикова. — Разрыв в доходах самых богатых и самых бедных — 40 раз. В 42 регионах России из 89-ти средний доход населения ниже порога бедности или на его уровне. Сегодня реальная зарплата составляет лишь 40 % от уровня 1991 года. Из-за этого и экономика страдает — не для кого производить товары. Последствия повальной бедности уже представляют угрозу национальной безопасности…» (АиФ, 2000, № 10).

Вывод: бедным богатую страну не построить.

«Мы оказались на пороге полного одичания» — еще один заголовок статьи. Ее автор Сергей Капица, физик и некогда ведущий телепрограммы «Очевидное — невероятное». А невероятное ныне в том, что зарплата профессора в России ниже официального прожиточного уровня, что студенты физтеха, на подготовку которых тратится миллион долларов, уезжают в Америку, что мы исповедуем принцип «сила есть» — ума не надо». Сергей Капица пишет, что «происходит намеренное одурачивание населения… Наше телевидение одичало совершенно. А оно — колоссальный фактор, формирующий общественное сознание. И это делается намеренно. Мне кажется, что это целенаправленная политика тех, кто хочет превратить нас в страну идиотов, в «страну дураков» из «Приключений Буратино»… В общем и целом, Россия на пороге полного одичания» («Книжное обозрение», 2000, № 11).

И уже кое-кому начинает что-то казаться и мерещиться. Вот любимый народом Василий Теркин вернулся с того света, и обездоленный люд бросился к своему любимцу, как к заступнику:

Стихи, конечно, немудреные, под Александра Твардовского, их написал некто Сергей Каширин («Советская Россия», 1998, 8 мая), но суть схвачена точно. Много развелось этих господ, именуемых «новыми русскими», которым удалось сделать большой Хапок. И это отнюдь не лучшие умы России. К сожалению, лучшие из страны уезжают. За последние 15 лет Россию покинуло не менее 2 миллионов человек (АиФ, 1997, № 40). Уезжают в основном в четыре страны: в Германию, Израиль, США и Грецию. Евреев из России выехало около 1 миллиона человек (из них 700 тысяч — в Израиль). Что толкает людей в дорогу? Помимо страха за свое будущее — национальная недоброжелательность.

Многие покидают Россию, но некоторые и возвращаются на родину, один из таких возвращенцев — писатель и философ Александр Зиновьев, автор книг «Зияющие высоты», «Светлое будущее», «Гомо советикус», «Пара беллум», «Катастройка», «Глобальный человейник» и других. Зиновьев начинал свою деятельность на поприще литературы как ярый антисоветчик и антикоммунист, а пришел к позиции патриота и державника. Он вернулся на родину спустя 21 год (в 1978-м уехал, а вернулся 30 июня 1999-го) и посмотрел на нынешнюю Россию глазами отчаявшегося пессимиста: «Метили в коммунизм, а попали в Россию».

«Что изменилось в России за 21 год?» — естественно, спросили писателя. Он ответил:

«И тогда люди не были ангелами, и тогда Россия была битком набита прохвостами, хотя и хорошие люди попадались. С другой стороны, и теперь не все прохвосты. Изменились условия жизни. Для подавляющего большинства населения жизнь стала хуже, это безусловно. Причем пострадали больше всего профессора, учителя, врачи, служащие библиотек и так далее, в общем — самая активная, самая творческая часть российского населения.

А народ как таковой меняется очень медленно. Он вообще почти не меняется. Как сложился его характер в течение веков, таким он и остается. Народы, как люди, рождаются один раз, переживают период юности, зрелости, упадка и в конце концов умирают. Я сейчас с грустью отмечаю, что наш русский народ вступил в фазу деградации и умирания.

Нас разгромили в «холодной войне». Разгромили социальный строй, который мы имели, государственность, экономику, культуру и навязали такой образ жизни, который неадекватен натуре народа. Это было сделано искусственно и искусственно поддерживается. Такая ситуация не способствует выживанию народа…» («Век», 2000, 25 февраля).

Лично я с позицией Зиновьева категорически не согласен. Опять это теория заговора Запада, специально созданной «пятой колоны» внутри страны. Мол, во всем виновата «грандиозная диверсионная операция» и соответственно — мы сами тут ни при чем, как говорится, взятки гладки; мы — хорошие, они — плохие, вот если бы, авось да кабы!.. Нет, мы виноваты в своих бедах и несчастиях прежде всего сами. И не надо пудрить мозги!..

А вывод Зиновьев делает крайне неутешительный: «Великая роль русского народа сыграна, она позади. Этот народ обречен на вымирание. Смертность в России опережает рождаемость, и в перспективе лет через двадцать русское население сократится до 50 миллионов» («Версия», 2000, 18 января).

«Уже в конце столетия России и ее народа не будет, их просто вычеркнут из истории» — таков футурологический прогноз Александра Зиновьева, Таким образом, Зиновьев — исключительно «за упокой» России.

Тема «гибели» России стала в последнее время модной. Прощальные песни распевают литераторы, киношники, художники. Легко вспомнить, что еще Михаил Нестеров сто с лишним лет назад живописал отходную России, а она все еще жива и дышит. Илья Глазунов в процессии российских похорон шагает впереди. Последняя его картина — нет, гигантское полотно «Россия, проснись!» — полна апокалипсического ужаса. На полотне можно увидеть свастику на костюме Владимира Мономаха, солдата с Евангелием и автоматом Калашникова, а также маленького Илюшу Глазунова, бьющего в барабан с надписью «Россия — русским!»

Как написала Наталья Уточкина: «Пафос и скорбь Глазунова необъяснимы: Россия, за которую он боролся с коммунистами и страдал, сегодня, можно сказать, торжествует — царя канонизировали, коммунизм свергли, православие в чести — итак, мифологическая Россия Глазунова на дворе. Предмета для борьбы и драмы уже нет, хотя надрыв сохранился и образ врага стал богаче — к коммунистам и масонам добавились проститутки, президенты и иные деятели периода демократического с табличкой на шее «Куплю Россию» — и прозрачным сходством с Березовским…» (ЛГ, 2000, 26 января).

Так что Россия, по Глазунову, выходит из «Мистерии XX века» и плавно переходит в Мистерию XXI века с врагами, ужасом и погибелью?..

Критик и литературовед Лев Аннинский считает гадание о будущем России сплошной чеховской мерехлюндией. И в грустях добавляет:

«Мало ли стран и культур исчезло с исторической сцены! Не надо делать проблему ни из России, ни из ее роли в истории, ни из ее культуры, а надо жить так, как продиктует сама мировая история и как повернется мировая культура, то есть непредсказуемо. В чем и заключается прелесть существования» («Общая газета», 1999, 27 марта).

О чем спор, ребята? «Главное, ребята, чтоб сердцем не стареть!..» Помните такую бравую песенку времен развитого социализма? То-то и оно. Закроем глаза и будем рулить дальше. Впереди обрыв, о котором предупреждал Питер Брейгель-старший? Ерунда! Главное: полный вперед!.. Вот и Евгений Никифоренко полон оптимизма, накануне новых президентских выборов он писал:

Очень русская надежда. Придет новый батюшка-барин и рассудит, поможет, выведет, а если нет, то по крайней мере обнадежит, что все будет хорошо. Скептики возражают: а как же свершившаяся криминальная революция, ведь «братки» своего не отдадут? А как великая чиновничья революция, ведь чиновники не выпустят изо рта кусище своего пирога? А как быть с таким понятием, как «износ»? Ведь устаревшая техника и технологии приблизили Россию к зоне катастроф? Да и у человека где-то подошел к концу психологический ресурс. Все «сроки годности» вышли. И как с таким багажом строить новую Россию?

А тут еще географы настойчиво напоминают, что Россия, будучи самой холодной страной в мире, лишилась к тому же всех южных и юго-западных территорий и оказалась «задвинутой» (по выражению Наполеона) в самый холодный, северо-восточный угол Евразии. Продолжительность залегания снежного покрова от 60–80 дней на юге России и до 260–280 на Крайнем Севере. Площадь «вечной» мерзлоты — более 10 млн. кв. км. Россия в снегу?..

Игорь Чубайс, философ, брат экономиста Анатолия Чубайса, автор книг «От русской идеи — к идее Новой России» и «Россия в поисках себя», утверждает, что у России есть лишь четыре возможных пути в XXI веке. Первый, за который ратуют коммунисты и прочие левые, — возродить СССР. Это тупик. Второй путь — новая Россия полностью отказывается от собственного исторического опыта и в чистом поле строит новое государство по западному типу. Тоже неприемлемо — как модные туфли чужого размера, в которых далеко не уйдешь. Третий путь — восстановить разорванную на рубеже веков связь времен, возродить базовые ценности, утраченные с приходом большевиков, добиться «самовоссоединения с исторической Россией». Путь номер четыре — тот винегрет, который сейчас есть, Ленин в Мавзолее, и Николай Второй в некрополе Петропавловской крепости, беспредел в обществе и непредсказуемость «верхов», показное православие и пренебрежение к нравственным нормам в политике и в обыденной жизни…» («Век», 2000, 3 марта).

Эффективная система гражданского контроля, чтобы обуздать «бешенство власти», механизм защиты от лжи и безнравственности — вот что нужно России, по мнению Игоря Чубайса.

Вот и бывший министр иностранных дел Аццрей Козырев предлагает России избавиться от трех «3» — закрытости, зазнайства и зависти. И нужно идти в сторону Запада, считает он («Московские новости», 2000, 7 марта).

Нужна новая внешняя политика, заявляет доктор исторических наук Сергей Караганов. «Одна из главных внутренних проблем России с точки зрения отношений с внешним миром, — говорит он, — незавершенность процесса осознания места страны в мире и неадекватность представлений об этом мире».

Вместо того чтобы найти свое место в мировой модели постиндустриального общества, мы дискутируем относительно «величия» и престижа страны. «При этом, — пишет Караганов, — происходит «проседание» по всем современным параметрам этого величия. А страны, не применяющие у себя термин «великий», уверенно развиваются и давно обошли Россию: Германия, Япония, Италия, Канада, Южная Корея… Важнейшая внешеполитическая проблема России — нерешенный вопрос о том, что важнее: экономическое развитие и благосостояние, закладывающее фундамент для будущего влияния, или нынешний престиж. К тому же часто эфемерный…

Сначала Япония, потом Тайвань, Южная Корея, Сингапур и другие сходные страны за 10–20 лет проходили путь от массовой нищеты через производство на экспорт дешевой одежды и обуви до передовой бытовой электроники и автомобилестроения. Китай идет по этому пути. Обратных примеров — развитие через автаркию — нет. У России нет разумной альтернативы глобальному вовлечению. Неразумная есть — загнивание, ориентация на абсолютно и относительно узкий внутренний рынок…»

Что касается внешнеполитического курса, то Караганов считает, что необходимо отказаться от погони за фантомом «великой державы», необходима разумная интеграция в мировую экономику. «Для России важна нацеленность в будущее — не защита прошлых, иногда безвозвратно потерянных, иногда ненужных, иногда слишком дорогостоящих позиций, а попытки приспособиться и завоевать позиции в мире будущего».

Сергей Караганов призвал отказаться от жесткой риторики, ибо, как он сказал, «нашим угрозам больше не верят, но они раздражают, мешают тем, кто хотел бы партнерских отношений с Россией» («Московские новости», 2000, 29 февраля).

Я тоже считаю, что хватит быть угрюмым медведем и размахивать ракетой, как дубинкой, пора стать цивилизованным джентльменом с хорошими манерами.

Нет! — кричат патриоты-державники, — это не для нас. Только великая Россия и только главная роль на мировой сцене! Это какой-то скверный философ Бердяев сказал: «Россия — баба, а вдобавок прескверная». На самом деле Россия — примадонна. Солистка. Ей подавай адажио, и чтобы кругом вышагивали одни белые лебеди. Россия!.. Впрочем, оставим лирику. Послушаем «соловья Генерального штаба», как его называли в советские времена, Александра Проханова:

«Я и мои сторонники все время прокламируем территорию, империю, масштаб, страну, великую Россию — для нас это является святыней, религией. Не свобода слова и не социализм, не постиндустриальное общество, а вот этот геополитический вопрос, русский пространственный компонент: Чтобы были три океана, была Транссибирская дорога, чтобы были традиционные пути. И на эти консоли можно навешать любые социумы, любые идеологии…» («Комсомольская правда», 1998, 28 августа).

Кто думает иначе? Журналист Мэлор Стуруа робко возражает: «Родина — это все-таки люди, а не территория». Нет, шалишь, именно ТЕРРИТОРИЯ. И чтобы побольше! Россия — «географическая ось истории». Ее миссия — это воссоединение евразийских территорий «от Владивостока до Дублина». Это что еще за геополитический бред? Это не бред, а концепция геополитики, которую предлагает для России молодой и прыткий Алексавдр Дугин в книге «Арктогея» (1997).

По Дугину, главный враг — Соединенные Штаты. Китай — береговая зона. Независимость Украины — нонсенс. И так далее, и тому подобное, горячее и сумасшедшее.

Либерализм, Запад, капитализм, новый мировой порядок, мондиализм, индивидуализм — это зло.

Справедливость, Восток, социализм, евразийская цветущая сложность народов и культур, высокий идеализм, общинность и солидарность — это добро. Так классифицирует Дугин, призывая бороться со злом и защищать добро. «Мы, русские, должны заново осознать себя в истории, в мирах духа, в сложном узоре таинственной религиозной истории, качественного пространства, священной географии мира», — так красиво говорит Александр Дугин («Завтра», 1998, № 45).

Лично мне сразу вспоминается повесть Федора Абрамова «Пути-перепутья» и следующий эпизод: «Подрезов словами не играл. И на его вопрос, какие же выводы из трудов товарища Сталина по языку сделать практикам, скажем, им, председателям колхозов, ответит прямо: вкалывать».

А чтобы воплотить в жизнь «магнетическую логику качественного пространства» по Дугину, нужно жертвовать. Класть людей направо и налево, ибо геополитика требует только одного: больших и великих жертв.

«Русские готовы идти на немыслимые жертвы и лишения, лишь бы реализовывалась и развивалась национальная идея, великая русская мечта», — утверждает за весь народ Александр Дугин.

И угрожает: «Битва за мировое господство еще не закончилась» («Книжное обозрение», 1998, № 22).

Аника-воин! К сожалению, Дугин не одинок. В современной России есть некоторое число отчаянных голов, которые готовы ввергнуть Россию в новые геополитические или национальные разборки.

У националистов и крайних патриотов все очень просто: виноват враг. Вот истребим его и ужо заживем счастливо! Слава Богу, что не все так думают.

Губернатор Тюменской области Леонцц Рокецкий пишет: «Теперь некоторые говорят: надо возродить былое величие России. Опять «величие» — зачем? Мне кажется, сейчас, чтобы подняться, нам надо немного опуститься — с облаков на землю. Надо посмотреть на себя, на свою жизнь и честно признаться, что она плохая, эта жизнь. Вы выйдите за пределы Москвы, посмотрите на нашу деревню — эта серость, эти поваленные заборы и перекосившиеся окна, этот сплошной шифер… И никто, кроме нас, не виноват, что все так бедно и убого. Когда мы спокойно посмотрим на себя честными глазами, то вздохнем по-другому. Тогда захочется взять в руки метлу, гвоздь, что-то прибить, подмести, цветы в палисаднике посадить. Заняться умным полезным делом — это, я считаю, хорошая национальная идея» («Общая газета», 1997, 25 сентября).

Увы, некоторые мыслят иначе. Им подай врага на тарелочке, чтобы, чавкая, его сожрать. Или поучаствовать в геополитических схватках, выйти к какому-то теплому океану.

Как не вспомнить возглас Юрия Карякина: «Россия, одумайся, ты одурела!»

Следует напомнить, что Дугины и Прохановы есть не только у России. В каждой стране есть свои ультра — Лe Пэны и Хайдеры. Есть они и в каждом народе. Например, дагестанец Магомед Тагаев выпустил в 1997 году книжку «Наша борьба, или Повстанческая армия Имама». В ней он без обиняков заявляет: «Русские — это нация без прошлого и нация без будущего». И предрекает России остаться в пределах только исторической Московии, Тверской и Новгородской областей.

И далее Тагаев заявляет, что ни о каких интересах русских на Северном Кавказе и речи быть не может. «Империя одряхлела и деградировала так, что уже ждет, когда ее кто-нибудь развалит и изолирует… Мы будем действовать по принципу «рыба тухнет с головы, но чистят ее с хвоста». Будем разрушать все от Дагестана до самой Москвы, включая Кремль…» Цель: «создание великого исламского государства с центром на Кавказе» (МК, 1999, 23 сентября).

Легко представить, что будет, если начнут воплощать в реальность идеи воссоздания СССР, создания великого исламского государства, Оттоманской империи и т. д.? Ответ краток: апокалипсис…

Но хочется верить (и откуда такая детская наивность?), что ничего страшного не произойдет, по крайней мере в первое десятилетие XXI века. У России сейчас другие задачи; как обустроить, восстановить, залечить, поднять с колен больную страну. Как сделать, чтобы Штольц победил Обломова?

И когда были написаны сии стишки? Не поверите: в конце XIX века, они были помещены в журнале «Будильник», в декабрьском номере 48 за 1898 год. Сто с лишним лет прошло, а как читается! И совет все тот же, почти вечный: не спать! Шевелиться. Шустрить. Крутиться. Вкалывать.

На благо себе.

На благо современной России.

Пока я дописывал последние страницы книги, в России бушевали предвыборные страсти. Каждый из кандидатов в президенты бил себя в грудь и обещал спасти Россию.

Из всех лозунгов-задач мне понравился больше всех путинский: догнать XXI век, не потеряв при этом самой России.