История Трейси Бикер Уилсон Жаклин
Илень вздохнула, потрепала Питера по голове и пощекотала под подбородком. Потом наконец подошла ко мне:
— Ну, что такое?
Я запнулась. Не знала, как сказать.
— Трейси, ты нарочно меня доводишь?
— Нет! Просто… понимаешь, я хотела спросить про маму. Она не знает, где я сейчас, так?
— Э-э… Да, скорее всего, не знает.
— Но она же сможет меня найти, если захочет, правда?
Я совсем тихо это прошептала, а Жюстина все-таки услышала:
— Да кому ты нужна тебя искать, Трейси Бикер!
— Закрой рот!
Жюстина скорчила гадостную рожу, а Луиз давай подхихикивать. Потом потянула Жюстину за рукав:
— Пойдем посмотрим, что новенькая делает! Она целых два чемодана с собой привезла. Наверное, у нее куча нарядов!
Но Жюстина не захотела уходить от окна, так что Луиз без нее пошла. Я знала, что Жюстина подслушивает — честное слово, совсем совести нет у некоторых, — но мне обязательно надо было все выяснить.
— Мама же может пойти в тот, прошлый детдом, правда? И там ей скажут, где я, правда же?
— Да, конечно, — ответила Илень. — Ты не волнуйся, Трейси. Каждый раз, когда тебя переводят на новое место, об этом остается запись в документах. Так что найти тебя легко. Посмотрят по твоему имени и номеру личного дела и узнают твой нынешний адрес.
— Это хорошо, — говорю я.
— Да что такое, Трейси? Тебя как будто что-то беспокоит.
— Нет-нет, все нормально.
А на самом деле мне было ужасно тревожно. Что, если мама сегодня приедет, а я ушла с кем-то там обедать? Дождется она меня? Или ей надоест и она опять куда-нибудь умчится? Я вернусь, а Дженни мне скажет: «Ой, Трейси, между прочим, твоя мама приезжала, но тебя не дождалась. Она хотела взять тебя с собой в Голливуд, но не могла задерживаться, потому что опаздывала на самолет».
И что я тогда буду делать?!
Может, она сегодня и не приедет. До сих пор ни разу не приезжала. А если вдруг? Ну зачем мне этот сон приснился! Сны иногда сбываются.
Меня даже тошнит немножко. И уже не хочется ни в какой «Макдоналдс».
Видите? Настоящая кровь.
Теперь меня в «Макдоналдс» точно не отпустят. Я подралась и теперь сижу в «комнате для раздумий».
Вот как это получилось. Я подошла к Питеру и шепнула ему на ухо:
— Хочешь пойти с Кэм в «Макдоналдс»?
Питер голову от меня отклонил — видно, ему от моего шепота щекотно было.
— Мне с вами пойти?
— Да нет! Вместо меня. Мне что-то расхотелось. Ты не бойся, я Кэм все объясню, она не будет против. Ты ей нравишься.
Питер все равно испугался:
— Трейси, я не могу! Я тоже иду гулять. С теми людьми.
— А, с этими скучными пожилыми супругами? — говорю я.
Илень выгнула бровь, но я не стала обращать внимания.
— Спорим, они тебя в «Макдоналдс» не поведут! — говорю.
— А почему ты передумала? — спрашивает Илень. — Ты же так хотела пойти.
— Ну да, просто… Лучше я здесь останусь. На всякий случай.
Илень-Мигрень, конечно, зануда, но соображает хорошо.
— Трейси, вряд ли сегодня твоя мама приедет, — сказала она тихо.
— Да знаю я. Просто сон приснился. Что она приехала.
— Ну да, конечно. Сон чудесный, но…
— Ужасный сон, потому что я с ней разминулась и…
— …и проснулась в луже, малявка! — прошипела Жюстина.
Тут я всерьез разозлилась:
— Я кому сказала, закрой рот!
— По-моему, Трейси, лучше тебе все-таки пойти с этой писательницей, — говорит Илень.
— Да мне уже не очень-то хочется. Питер, ты со своими нудными старичками в любой день можешь встретиться, зачем обязательно сегодня? Пойди лучше с Кэм, съешь биг-мак.
Питер заерзал. Илень положила руку ему на плечо. Он посмотрел на нее, на меня…
— Трейси, прости! Я хочу познакомиться с тетей Ви и дядей Стэнли.
— Конечно, Питер, ты с ними познакомишься! — подхватила Илень. — А Трейси пойдет гулять со своей писательницей.
— Не пойду!
— Я бы пошла, — влезла Жюстина. — Только я не могу, я сегодня с папой иду обедать.
— Ты в прошлую субботу собиралась с ним обедать, а он не пришел, — сказала я.
— Ну, иногда он все-таки приходит. Не то что твоя знаменитая мамочка. Она тебя никогда не навещает. Никогда-никогда-никогда!
— Нет, навещает! — завопила я. — Она сто раз приезжала! И еще приедет и заберет меня насовсем, и мы с ней поедем в Голливуд… Ты что смеешься, гадюка?!
— Ну ты и дура! — простонала, задыхаясь от смеха, Жюстина. — Твоя мама никакая не кинозвезда. Луиз мне все про нее рассказала. Она никто. И никогда не приедет. Спорим, она давно о тебе забыла. А может, других детей завела, а про скучную уродину Трейси и вспоминать не хочет!
И тогда я ее ударила. И еще ударила. Колотила изо всех сил. Мне было уже все равно. У нее опять из носа кровь пошла. Жюстина меня тоже стукнула пару раз, но я почти и не заметила. Сейчас я сижу в «комнате для раздумий», полдень уже прошел. Вместо меня с Кэм пойдет кто-нибудь другой, ну и пусть. Главное, что не Жюстина.
А вдруг мама все-таки приедет?
В коридоре чьи-то шаги. Дверь открывается…
Мама?!
Нет. Конечно не мама. Это была Кэм.
Я, как ее увидела, разревелась. То есть разревелась бы, если бы была плаксой.
— Ох, Трейси, — сказала Кэм. — Как-то я на тебя не очень хорошо действую.
Она села рядом со мной, прямо на пол, и стала ждать. Когда я немножко успокоилась, Кэм вытащила из кармана джинсов мятый бумажный платочек и протянула мне. Я вытерла свой аллергичный нос.
— Чем хочешь теперь заняться? — спросила Кэм.
— А кто меня спрашивает? Придется здесь сидеть.
— Да нет, я спрашивала Дженни — мы еще можем пойти обедать, если ты захочешь. Илень объяснила, почему ты расстроилась.
— Много она понимает! Ненавижу, когда меня обсуждают.
— Да, неприятно, наверное, — отозвалась Кэм. — Зато ты в центре внимания. Держи еще платочек, а то у тебя опять из носа течет. Удачно, что ты сегодня без косметики.
— Издеваешься?
— Так, дразнюсь немножко. Ну что, идем?
— А то!
И все равно я чуточку беспокоилась насчет мамы, хоть и понимала, что это глупость. Я же знала, что мама не приедет, и в самой глубине души догадывалась, что Жюстина, может, и правду про нее сказала. И все равно я беспокоилась.
— Моя мама… — промямлила я.
— Ты боишься, что она приедет и тебя не застанет? Давай знаешь что сделаем? Ты позвонишь сюда из кафе и проверишь. Если вдруг окажется, что она приехала, я тебя мигом обратно отвезу. Что скажешь?
— Здорово! — обрадовалась я.
Так что мы с Кэм все-таки поехали развлекаться. У нее такой древний «Ситроен», зеленый, как трава. Хоть какое-то разнообразие после нашего вечного микроавтобуса.
— Моя мама ни за что в жизни в такую развалюху не сядет! — сказала я. — Знаешь, у нее кадиллак.
— М-м, — отозвалась Кэм.
Я покосилась на нее с подозрением:
— Ты просто так соглашаешься, чтобы меня не злить? А на самом деле не веришь, что у моей мамы «Кадиллак».
Кэм посмотрела мне в глаза:
— Трейси, а ты сама-то веришь?
Я задумалась:
— Иногда.
Кэм снова кивнула.
— А иногда я знаю, что все выдумала, — прошептала я. — Ты сердишься, что я вру?
— Ничего страшного. Я сама все время выдумываю, когда сочиняю книжки.
— А я взяла с собой ту статью! Я уже все написала, тебе вообще ничего делать не придется. Хочешь, почитаю? Вот увидишь, тебе понравится! По-моему, очень профессионально получилось.
И я стала читать ей вслух:
— «На проказливом личике Трейси Бикер видны следы перенесенных страданий. В так называемых органах опеки зверски мучили эту умненькую и на редкость хорошенькую девочку. Ее очаровательная, талантливая молодая мама по независящим от нее обстоятельствам вынуждена была отдать родную крошку в детский дом. Возможно, скоро она вернется и заберет любимую доченьку к себе, а до тех пор милой малышке Трейси Бикер требуется приемная семья. В детском доме бедняжка терпит жестокое тиранство и немыслимые лишения…» Кэм, почему ты смеешься?
— Жестокое тиранство? — фыркнула Кэм.
— А ты посмотри на мою руку! Видишь, на костяшках? Это кровь!
— Ну да, ты их разбила о нос несчастной Жюстины. Ты сама всех тиранишь!
— Так если я это напишу, меня ни в какую приемную семью не возьмут, правда же?
— Ну, не знаю, — протянула Кэм. — Если уж выбирать, я бы, наверное, скорее взяла вот такую хулиганку. Зато весело.
Я посмотрела на нее. Очень внимательно. В мозгах уже завертелись колесики: тик-так, тик-так…
В «Макдоналдсе» я немножко отвлеклась. Съела биг-мак и большую порцию картошки фри и все это запила молочным коктейлем с запахом клубники. Кэм взяла себе то же самое. Потом она выпила кофе, а я — еще один клубничный коктейль. Потом мы, пыхтя, откинулись на спинки стульев. Нам обеим пришлось немножко распустить пояса.
Я еще почитала Кэм из статьи, а она давай хихикать:
— У меня икота начнется! Трейси, хватит. Статья замечательная, только ее не напечатают. Нельзя такое писать!
— Что Трейси Бикер умница-разумница и вообще самая лучшая? Это правда!
— Может быть, а вот то, что ты говоришь про Жюстину, Луиз и других… Так нельзя.
— Это тоже правда!
— Нет, неправда. Я их видела, очень славные девочки. А что ты наговорила про Дженни, Майка и про разных соцработников… Тебя засудят за клевету!
— Ну тогда попробуй напиши лучше, — буркнула я. — Что ты напишешь?
— Не знаю. Может, мне вообще не стоило браться за эту статью. Вернусь к своим романчикам. Все равно всех денег не заработаешь.
— Это непрофессионально! — возмутилась я. — Тогда вообще бросай писательство, найди себе другую работу. Например, заботиться о ком-нибудь. За это тоже деньги платят.
Кэм высоко подняла брови:
— Я и о себе-то еле-еле могу позаботиться.
— Значит, найди кого-нибудь, кто бы за тобой приглядывал. Меня, например.
— Трейси! — Кэм посмотрела мне прямо в глаза. — Прости, пожалуйста, но — нет. Я не могу стать твоей приемной мамой.
— Можешь.
— Прекрати! Даже не начинай. У меня нет никакой возможности взять приемного ребенка.
— Есть у тебя возможность! Знаешь, для этого замужем быть необязательно. Одиноким женщинам приемных детей тоже дают, запросто.
— Я не замужем и семью заводить не собираюсь. Не нужно мне ни мужа… ни детей.
— Вот и отлично! Терпеть не могу детей, особенно противных нудных младенцев. Ты ведь не передумаешь и не начнешь размножаться, правда, Кэм?
— Не бойся, маленький Уэйн на всю жизнь отбил у меня материнский инстинкт.
— Вот и будем жить вдвоем, только мы с тобой.
— Нет!
— Ну ты все-таки подумай.
Кэм засмеялась:
— А ты упорная! Ладно, подумаю. И только. Поняла?
— Отлично! — Я победно хлопнула ее по ладони. — А можно мне сейчас домой позвонить? Ой, я прямо как Инопланетянин, да? Мы уже два фильма про него посмотрели на видео. Так можно я позвоню? Только у меня мелочи нет.
Кэм дала мне десять пенсов, и я пошла звонить Дженни по телефону-автомату около дамского туалета. Если честно, сердце стукнуло пару раз, пока ждала ответа. Я даже немножко огорчилась, когда Дженни сказала, что мама не появлялась, хоть я и знала, что так будет.
Ну у меня теперь было о чем еще беспокоиться. Я помчалась обратно, к Кэм:
— Ну что, подумала? Все хорошо, ты меня берешь?
— Эй, ты что? Мне еще долго-долго надо подумать! И я почти уверена, что ответ будет — нет.
— Почти? Значит, не совсем-совсем на сто процентов?
— Ну-у… А ты совсем-совсем на сто процентов уверена, что хочешь у меня жить?
— Лучше бы, конечно, ты была богатой. И такой, знаешь, крутой и шикарной, чтобы помочь мне выбиться в люди.
— Я думаю, Трейси, ты и без моей помощи выбьешься в люди.
— Нет, Кэм, ты мне нужна!
Я уставилась в ее глаза, а она — в мои.
— Мы почти и не знаем друг друга, — сказала Кэм.
— Так если я буду у тебя жить, узнаем, правда, Кэм? Камилла. Это элегантней звучит. У моей приемной мамы должно быть элегантное имя.
— Ох, Трейси, прекрати! Я и элегантность? И я же тебе сказала уже — терпеть не могу имя Камилла. Меня так из-за него дразнили! И мама постоянно меня так называла.
Кэм скорчила гримасу.
Меня это поразило:
— Ты что… не любишь свою маму?
— Н-не очень.
— Почему? Она тебя била?
— Нет! Просто всегда мной командовала. И отец тоже. Они добивались, чтобы я выросла точно такой же, как они сами, и не могли смириться, что я хочу жить по-другому.
— И ты с ними больше не видишься?
— Разве что на Рождество.
— Хорошо! Значит, если я стану их приемной внучкой, они будут мне на Рождество подарки дарить?
— Трейси! Ну правда, не получится ничего. Не говоря уж о прочих причинах, у меня квартира крошечная, там для тебя места не хватит.
— Да я много места не займу. Я же маленькая.
— Но у меня действительно очень тесно. Видела бы ты мою квартирку!
— А давай поедем? Можно? Вот здорово!
— Я не в том смысле… — начала Кэм и вдруг опять засмеялась: — Ох, ладно, съездим ко мне. Только я обещала Дженни после обеда привезти тебя обратно.
— Так Инопланетянин еще раз позвонит домой! Можно?
— Да, наверное. Скажи Дженни, что я тебя привезу к чаю.
— А можно я и на чай у тебя останусь? Ну пожалуйста!
— Вот что, давай уж разок притворимся, будто мы с тобой элегантные дамы, и выпьем чаю часика в четыре. Хотя я не представляю, как можно еще что-нибудь в себя впихнуть. А я тебя привезу в детдом к пяти. Хорошо?
— А ужин? Вообще-то я и переночевать у тебя могу, нам разрешают. А пижама мне не нужна, я могу просто в трусах спать, и без умывальных принадлежностей тоже обойдусь, я и дома не всегда моюсь…
— Вот замечательно! Знаешь, Трейси, если бы ты жила у меня — заметь, я сказала «если бы», — мылась бы каждый день как миленькая. Возвращаемся к пяти, и точка. Хватит на сегодня.
Я решила больше не спорить. Иногда я чувствую, когда пора остановиться.
Я позвонила, а Кэм взяла трубку и немножко поговорила с Дженни.
— Инопланетянин тоже два раза звонил домой. А знешь, что ему дали? — спросила я с надеждой. — «Смартис»!
— Трейси, о тебе завтра напишут во всех воскресных газетах. «Девочка, которая лопнула».
Но Кэм все равно купила мне «Смартис». И не маленькую пачку, а большущий пакет.
— Ух ты! Спасибо! — сказала я, сунув руку в пакет.
— Это не только тебе. Отвезешь в детдом и поделишься со всеми.
— У-у, я не хочу зря тратить такую вкусноту!
— Я сказала — поделишься, жадина!
— Я могу поделиться с Питером. И с Макси. И с мелкими.
— Со всеми поделись. И с Жюстиной тоже.
— Гм!
Кэм еще в один магазин зашла. В булочную. А мне велела подождать снаружи. Вышла с большой картонной коробкой.
— Это что, торт к чаю?
— Может быть.
— Ням-ням! Слушай, Кэм, а мне понравится у тебя жить.
— Трейси, прекрати! Ох, кажется, я немного увлеклась. Мне нравится с тобой болтать, и я надеюсь, мы еще не раз куда-нибудь съездим в субботу…
— Здорово! Опять в «Макдоналдс»? Обещаешь?
— Обещаю. А вот насчет приемной семьи… Трейси, мне очень не хочется, чтобы ты зря надеялась. Давай пока оставим эту тему. Будем просто друзьями, хорошо?
— Ты можешь быть мне и другом, и приемной мамой.
— Ты прямо как собачка, которая вцепилась в кость! Не отнимешь.
— Гав! Гав!
А я неплохо научилась ее смешить. Все-таки она мне нравится. Не то что мама, конечно, но на время сойдет. Пока мама за мной не приедет.
Правда, квартира у нее… В самом деле крохотная и такая обшарпанная, в сто раз хуже, чем наш детдом. А беспорядок какой! У нее тоже пижама валяется на полу, совсем как у меня.
Ну ничего, когда я к ней перееду, приберусь как следует. И помогу по-новому обставить комнату.
— А покажи мне твои книжки, — попросила я. — Это все ты написала?
— Нет, что ты! Только те, что на нижней полке. Вряд ли тебе будет интересно.
Это точно. Я полистала одну. Там не было ни картинок, ни смешных кусочков, ни даже неприличных слов. Придется ее заставить сочинять книги получше, иначе Кэм не заработает столько денег, чтобы поддерживать привычный для меня уровень жизни. То есть я мечтаю, что он станет для меня привычным.
Может, лучше мне самой поскорее начать публиковаться? Я попросила Кэм, и она мне разрешила попечатать на ее пишущей машинке.
Сначала у меня не получалось, а потом я освоилась и напечатала настоящее письмо. Оставила его на рабочем столе, пусть Кэм потом найдет.
ДОРОГАЯ КЭМ! Я БУДУ САМОЙ-ПРЕСАМОЙ ЛУЧШЕЙ ПРИЕМНОЙ ДОЧКОЙ НА СВЕТЕ. ВОТ УВИДИШЬ. С ЛЮБОВЬЮ, ТРЕЙСИ БИКЕР, ДЕВОЧКА, КОТОРАЯ НЕ ЛОПНУЛА.
Чуть-чуть не лопнула, если честно. Угадайте, что Кэм купила к чаю? Деньрожденный торт, громадный, с кремом и с вареньем. Сверху была простая белая глазурь, но Кэм взяла у меня из пакета несколько разноцветных конфет и выложила ими буквы «ТБ».
— Значит, весь торт мой! — обрадовалась я.
— Ты меня даже кусочком не угостишь? — спросила Кэм.
— Бери, конечно! А больше я ни с кем делиться не обязана. Тем, настоящим деньрожденным тортом пришлось поделиться с Питером — вот гадство!
— Я думала, вы с Питером дружите.
— Ну да, дружим… Все равно деньрожденным тортом ни с кем не хочется делиться, даже с самым-самым лучшим другом!
Все-таки я задумалась. И пока думала, сжевала первый большущий кусище торта. И второй, с прослойками из варенья и крема. И третий, совсем тонюсенький кусочек. И еще глазурь немножко обгрызла.
— В сто раз вкуснее, чем деньрожденный торт в детдоме! — сказала я.
— Вот и хорошо.
— А Питер пошел знакомиться с какими-то тупыми старичком и старушкой.
— Да ну?
— Спорим, они его в «Макдоналдс» не поведут! И торт ему не купят.
— Может, и нет.
— Ну ладно, раз уж мы с Питером дружим и день рожденья у нас общий… Наверное, надо и этим тортом с ним поделиться. Взять, что ли, кусочек для моего друга Питера?