Любовь и голуби (сборник) Гуркин Владимир
Нина (вздрогнув). Ку-ку. (Не сразу.) Может, она еще и ночевала здесь?
Витька. Че ей тут ночевать-то?
Нина (как бы шутя). А чтоб уж до конца… как у французов. Гадость с тобой какую-то болтаем. Четыре. Четыре прибора. (Показав на дверь кабинета.) Они там? (Услышав голоса.) Там. Побежала.
Витька достает приборы, раскладывает на столе.
Домашева (выглядывая из-за двери). Витя, пособить тебе?
Витька (кричит). Ма! А, ма!
Вбегает Нина, за ней Пасюкина с салатницей и Стоков с вазой, полной апельсинов.
Нина. Ты чего орешь?.. Отец же… (Увидев Домашеву, вскрикивает от испуга.) А! (Помолчав.) Меня точно кондрат хватит.
Витька. Я и позвал.
Нина. Забыла, как вас?
Домашева. А баб Ксюшей зови. Как хочешь, так и зови.
Нина. С нами сядете?
Домашева. Да я уж поклевала. Желудок не просит, бог с ним.
Стоков. А Германа все нет? (Нине.) Ты в курсе?
Нина. Про что?
Стоков. Про бабульку.
Нина. Родственница Димкина?
Пасюкина. На вокзале подобрал. Родственница…
Нина. Час от часу не легче. Давай, рассказывай. (Стокову.) Гена, можешь отдохнуть.
Нина и Пасюкина уходят на кухню.
Витька. Ма! Все?
Голос Нины. Все!
Витька уходит в свою комнату.
Стоков. Баб Ксюша, выпьешь с нами?
Домашева. Милый, на дух не надо, ты чё-о.
Стоков. А мы приложимся. Не возражаешь?
Домашева. А коли не пьяницы, то и приложитесь. Внучек-то мой сгорел: совсем меры не знал. И, вишь, меня осиротил. Теперь по чужим людям мыкайся и не знай как быть.
Стоков (выпив). Здесь живи. Народ богатый, прокормят.
Домашева. Так ить меня вроде другой товарищ зафруктовал.
Стоков. Он зафруктует… фрукт.
Домашева. Имячко его забыла. Выпало из головы, глянь-ка.
Стоков. Дмитрий имячко.
Домашева. Туда, подале кака память у меня быстрая была: че ни спросишь – все скажу. А ноне положу что-нить, токо в руках держала – и не знаю где взять.
Стоков (вновь налил себе коньяку). У нас не лучше. (Быстро выпил.)
Домашева. Ага, ага, беда прямо. Лизавета моя тоже ниче не помнит. Меня не помнит, ты посмотри… Кровь у людей испортили, вот че я тебе скажу. И дышут чем ни попадя, и пьют че ни попадя. Вот она память-то и потеряла, кровь-то.
Из коридора входят, вновь прикрыв бабку дверью, Нина и Пасюкина, из кабинета — Собежников и Штапов.
Нина. У нас все готово…
Штапов (Собежникову). Я тебя понял, будем думать. О-о, не стол – роскошь.
Нина. Господи, на скорую руку.
Штапов (глядя на часы). День, чувствую, пропал. (Нине.) Золотые у вас у всех здесь ручки, как я посмотрю.
Нина. А вы против?
Штапов. Кто может быть против такой красоты? (Поднял руки вверх.) Обеими – за! Гена, Жора, надо бы водителя отпустить, чего парню маяться?..
Собежников. Я сына пошлю. Ви-ить!
Из коридора выглянул Витька. Он уже в пальто и шапке.
Нина. Ви… Ой. Ты когда успел одеться?
Собежников. Подожди.
Витька. Па, я погуляю.
Нина. Правда, не заметила. (Витьке.) Ты как? По воздуху?
Собежников. На улице…
Стоков. Витюша, внизу черная «Волга», передай водителю, что Георгий Николаевич его отпустил. Понял?
Штапов (Витьке). Сколько лет?
Витька. Шестнадцать.
Штапов. Ну и куда тебя несет?
Витька. Куда?
Штапов. Куда так вымахал? Жениться пора, а он – шестнадцать. Ладно, беги.
Витька (поняв). А-а.
Стоков. Бе. Беги.
Витька уходит.
Нина. Прошу всех садиться.
Штапов. Хозяйка, мне бы руки… умыть. (Смеется.)
Нина. Пойдемте.
Штапов и Нина выходят.
Стоков. Ну, как мой Штапов?
Собежников. Кажется, ничего.
Стоков. Хороший мужик. Любит иногда барина покорчить, но мужик хороший.
Пасюкина. Это че, заводской Штапов? С завода?
Собежников. Галюня, по-моему, у тебя есть ключ от нашей квартиры…
Пасюкина. Сю, какой квартиры?
Стоков (хохотнув). А где деньги лежат.
Вернулись Штапов и Нина.
Штапов. Жора, сам ванную оборудовал?
Нина. Борька немного помог, но в основном сам. Садитесь.
Штапов (усаживаясь). Воистину, талант талантлив во всем. Пусть не во всем, но во многом. Да, тезка?
Стоков. Жорка мастер, что там говорить…
Штапов. Мастер, зуб мне, значит, поставишь?
Собежников. Поставим, Георгий Николаевич.
Штапов. Но такой, чтоб не дай Бог кому на него попасть. Договорились?
Нина. Да куда он денется? Гена, разлил? Молодец. Вздрогнули?
Штапов. Жора, есть соображение… Тут все свои?
Нина. В доску.
Штапов. Юмористка у тебя жена?
Собежников. Проскальзывает… иногда.
Нина (Собежникову). Счас как дам.
Штапов. Ни в коем случае. Он мне нужен.
Нина. Юмор-юмор.
Штапов. Мастеров надо беречь. А он, судя по всему, мастер…
Стоков. Мастер-мастер.
Нина. Мы когда-нибудь выпьем или нет?
Домашева (тихонько выползая из-за двери). Вы про мастеров заговорили…
Нина. Ой!..
Домашева. Сладкая моя, все терпение кончилось, сказать хочу.
Нина. Хватит вам за дверью… (Подает стул.) Садитесь.
Домашева (посмеявшись). Сиделку, милая, уж отсидела.
Нина. Ну и садись. (Махнув рукой.) Как хотите.
Домашева. Так от че про мастера одного хочу, чтоб вы знали. Чтоб, пока не выпили… Я ишо в России тогда жила, под Псковом.
Нина. Как будто сейчас в Америке.
Штапов. Старые люди Сибирь отделяют. За хребтом Россия, здесь Сибирь. Правильно, мамаша?
Домашева. Но, но. А война-то от нас уже туда, подале отодвинулась. Правда, токо-токо. И понаделал Лареонов Мишка, умелец наш деревенский, понастрогал ружей деревянных от бандов разных.
Нина. От банд.
Домашева. Эти ишо хужее немцев. Прямо натуральные звери. И при немцах бандитствовали, и при наших. Кругом овражились. Смотри, какие бедовые. Понастрогал Мишка ружьев, по всей деревне раздал. Ходите, говорит, все с ружьями, пусть бандюгские лазутчики видят, каки мы защищенные. Нас и не трогали. Он их так изладил: не отличишь от настоящих. Потом-то даже военный из города приезжал удивлялся. Вот. А тут прибегает с хутора Варька, тоже Лареонова, – у нас полдеревни Лареоновы – мамку, говорит, убили, а я убежала вот. А бандюги в их дому расположились, однако, че-то пьяное пьют. Тогда Мишка и говорит: «А давайте их, ребята, напугаем да и в плен зацапаем. Их там всего пять человек, а мы дедов да кто из пацанов порослее пошлем туда. Пусть они покричат имя, чтоб сдавались, ружьями помаячут… Те увидят, что нас поболе да с ружьями, – и сдадутся. А начнут пулять по ним, я им сюприз приготовил». Так и сделали. Взяли хутор в круг, предложение им сдаваться поступает, а те ни в какую. Но выйти тоже опасаются: все ж таки нас поболе, против их, как целая армия. Тут ишо бабы подвывают, страх наводят, и токо бандюги застрочили по народу-то, вытаскивает из лощины Мишка с мальчишками пушку: «Ах, вы мать-перемать! Заряжай, ребята, раз выходить не хочут! Всех их счас в домовину загоним, раз не слушаются». И голос у его громовой сделался от волнения. Че вы думаете? Руки задрали, ружья побросали: вот мы, нате нас. Уж били их били… Двух насмерть прямо, в болото закинули, а других до города всей деревней спровадили. А когда буча кончилась, кинулись пушку глядеть. Так в ей только ствол всамделишный, где-то он его нашел. Все други детали деревянны и дегтем закрыты. А Мишка рядом сидит, воздух глотает, ниче сказать не может, и запах от его-о… Обделался мужичок со страху. А никто не засмеялся. Мы уж потом думали: как можно было на таку дурость пойти?
Собежников. Молодой он был?
Домашева. Годов я тебе уж и не скажу… А сын Мишкин с мужем моим однолетки, а Павел, сынок мой, с Мишкиным внуком вместе учился. Вместе и воевать пошли, и полегли, однако, вместе. Взрослый уж был мужичок. Начальство потом приехало, спрашивают: «Нам че же, всю деревню за бандюг этих награждать? Медалев не напасешься». А на пушку с ружьями все удивляются. Ну, мы Михаила и выдвинули. Дак когда награждали его, начальник один и говорит: «Мастер ты, Лареонов, замечательный, и ум у тебя тоже мастерский, как ты этих ворюг-бандитов объегорил. Молодец». (Штапову.) Вот вы тоже, говорите, мастеров любите… Тоже, поди, награждаете?
Штапов. Случается.
Домашева. Дай Бог вам здоровья. Вы сказали, а мне в уму проклюнулось. Вспомнила.
Пауза.
Штапов (Собежникову). А, Жора?
Собежников (пожав плечами). Вы о чем?
Стоков. Вроде не пила, баб Ксюша?
Домашева. Я, милый, на ее тыщу лет глядеть не могу. Не знаю, куда прятаться от ее. (Уходя на свое место.) Сяду тут, зажмурюсь и… Ниче мне не надо. (Прикрыла себя дверью.)
Пасюкина. Ишь ты, еще психует. Ух, бабка.
Штапов. Серьезная у вас мамаша.
Нина. Ну-ка, все скисло. (Подняв рюмку, Штапову.) Сейчас скажу. Ваше здоровье.
Стоков. Чтоб все у нас было хорошо.
Пьют.
Нина (Штапову). Эта… (Показав на дверь.) Бабушка брошенная. На вокзале наш приятель нашел. Представляете? Куда мы с ней теперь? Ой, Жорка, что-нибудь придумывай. Я не знаю…
Штапов. Что значит – брошенная?
Стоков. Приятель у нас есть, поэт. Пошел на вокзал за сигаретами, а там старуха сидит, плачет. Вот привел, сам исчез.
Штапов. Как ее звать?
Собежников. Ксения Алексеевна.
Штапов. Ксения Алексеевна! Гена, пусть выйдет. Ксения…
Стоков (выводит Домашеву из-за двери). Ксения Алексеевна, вас требуют.
Домашева. Ой, опять беда на меня…. Оё-оё-оё…
Стоков. Никакой беды нет…
Штапов. Вы как на вокзал попали?
Домашева. Дак Иван, муж Лизаветин, привез.
Штапов (достав записную книжку). Кто они вам?
Домашева. Иван?
Штапов. Иван, Лизавета… Головы поотрывать. Где живут, работают?
Домашева. Внучка… Внученька. Ей, однако, тоже деваться некуда… Вот и запамятовала. Ох ты… Ох, господи.
Штапов. Где они живут? В поселке? В городе?
Домашева. Вы пошто на меня так грозно? Ли хулиганка какая, ли пьяница?
Нина. При чем тут пьяница?
Пасюкина. Спрашивают, отвечай.
Домашева. Оё-оё-оё… (Засеменила быстрыми шажками в кабинет Собежникова, вернулась и, так же семеня, кинулась к двери в комнату Витьки, но и оттуда убежала. Мечется по квартире.)
Пасюкина. Она что, сдурела?
Стоков. Э-э, баб Ксюша, погоди.
Нина (встав). Что с ней, господи?
Собежников и Стоков ловят бабку, усаживают за стол.
Собежников. Напугали, что… Подожди, бабка.
Нина. Чего так пугаться?
Пасюкина. Бежит, главное.
Стоков. Баб Ксюша, тихо. Тихо. Все нормально.
Пасюкина. Не бойся, не зарежут.
Собежников. Хватит вам! (Нине.) Валерианку принеси.
Нина. Да подожди ты. (Домашевой, терпеливо.) Ну чего вы забегали?
Домашева. Начальники тут у вас каки великие… Сунут куда-нибудь еще… Я пошто такая несчастливая бабушка получилась? О-ё-о…
Штапов. Я напугал… Ксения Алексеевна… (Подошел к Домашевой.) Что ж вы так боитесь?
Домашева. Правда, сынок, правда… Боюсь вас пуще смертушки, всю жись боюсь.
Штапов. Меня-то чего бояться? Подумаем, как быть…
Домашева. Ага, ага… Вы ить че надумаете, и не своротишь вас. Сунешь меня в каталажку каку или еще куда… Я по глазам-то вижу – зарешал ты че-то. А я уж этих решений ваших нагляделась на всю жись.
Стоков. Никто и никуда тебя не сунет, уймись.
Домашева (став перед Собежниковым на колени). Христом Богом прошу: не отдавай меня, хозяин! И пяточки, и спинку тебе почешу…
Собежников (поднимая Домашеву с пола). С ума сошла, бабка!
Стоков (помогая Собежникову). Баб Ксюш, баб Ксюш…
Собежников. Успокойся. Сиди и успокойся.
Домашева. Чую я, хошь и неласковый ты, а сердце… Однако хорошее у тебя сердце… (Мелко-мелко кивает головой, утирая слезы.)
Пауза.
Нина. Жор, по-моему, она влюбилась в тебя. (Штапову.) Ничего себе, влипли?
Стоков. Влюбишься тут. Ну, Димыч…
Штапов. Поэт?
Стоков (усмехнувшись). Поэт… Грузы на барже сопровождает. Навигация начинается, и пошел наш Димыч на все лето вверх по течению. До Дудинки, потом обратно. Зашибет деньгу и всю зиму шляется.
Домашева. Дом скараулю, за дитенком догляжу… Без глаза он у вас.
Пасюкина. Скорее, он за тобой.
Домашева. Не-не-не… Дите есть дите. Прикипела сердцем-то, видела. Хозяюшка, доченька, не гони ты меня! Я че ж на морозе да в городу таком страшном делать буду?
Нина. Я гоню вас, что ли? (Подошла к Домашевой, обняла ее.) Жор?
Домашева. Вишь ты, ласкова кака да пригожая. Хошь че приказывай, раба твоя буду… Поотдохни-ка, сладкая моя, посудку приберу грязну. (Начала прибирать на столе.)
Нина. Баб Ксюш, перестань.
Домашева. Ниче-ниче, доча. Я мигом. Я мигом. Я боевая бабка-то.
Нина. Послал бог артистку. Не надо, я сказала.
Домашева (сев). Ага, знашь какая хороводница была? Я тебе стоко песен напою, у-у. Перва девка на гулянках будешь… И муж не нужен станет. А то, вишь, загордился… Како-ой! (Собежникову.) Ты, сына, не слушай, че я тут балаболю. Хозяюшка приласкала, и я хорохорюсь. Петь прямо готова.
Собежников. Действительно. Частушки…
Штапов. Знаем частушки, Ксения Алексеевна?
Домашева. Кто ж их не знает? Хотите про любовь, хотите… Каки хотите могу. И горестны могу, и веселые.
Стоков. Горестные?
Пасюкина. Никогда не слышала.
Штапов. Ксения Алексеевна, а ну-ка спой нам.
Домашева. И впрямь, что ли, петь?
Нина. Деваться некуда. Давай, пой, баб Ксюша.
Домашева. Однако не остановите меня, дак и до утра буду голосить. Каки знакомые попадутся – поддержите.
Стоков (потер руки). А ну, бабулька, тряхнем стариной!
Все оживились в предвкушении развлечения.
Домашева. Без инструмента тяжельше, конечно… Но ладно.
Собежников. Подожди. (Уходит в Витькину комнату, возвращается с баяном.)
Домашева. Вот хозяин так хозяин!
Собежников. Нин, дай тряпку. Лет пять в руки не брал.
Нина убегает за тряпкой.
(Пробует голоса.) Пальцы вроде помнят.
Вернулась Нина. Протирает баян.
Нина. И забыла про него. Получается?
Стоков. Жора, я в отпаде.
Штапов. Тезка, а ты в протезисты… Тьфу! Это дело.
Собежников. Поехали, бабка. Начинай, я за тобой! (Играет).
Стоков. Горестную, бабуля!
Домашева (поет).
- Меня дома-то ругают,
- Что помногу хлеба ем.
- Сшейте белую котомочку,
- Уйду, не надоем.
- Не туман ложится на горы,
- Не белая роса —
- От печали помутились
- Мои серые глаза.
(Замахала руками, как бы отказываясь от грустных слов.)
- Меня милый не целует,
- Говорит: губастая.
- Как же я его целую,
- Филина глазастого?
Собежников (поет).
- Ты любила молотить,
- Любила подмолачивать.
- Любила головы крутить,
- Карманы выворачивать.
Стоков, Нина, Штапов начинают подхлопывать в ладоши.
Домашева.
- Юбка черна, хоть бы че,
- И не черна, хоть бы че.
- Хоть бы че – ребята любят,
- И не любят – хоть бы че.
Собежников.
- Ох и что это за месяц —
- Когда светит, когда нет?
- Ох и что это за девки —
- Когда любят, когда нет?
Стоков. Жорка, молодец!