Любовь и голуби (сборник) Гуркин Владимир
Иван внимательно смотрит на Александру, не отвечает.
Что в лоб, что по лбу…
Иван (негромко). Ага, ага, ага. Пря-амо в лобик (стучит указательным пальцем себе по лбу), вот в эту тоцецьку.
Анатолий. Ванька, перестань.
Иван (вскочив). А чего она!.. (Заходил по комнате.) С ней как люди…
Александра. Надо же. Люди… (С комком в горле.) Вы люди?
Иван. Ага, ты – люди. О дочке люди думают. Мать называется… Влетели мы, Толя, как жопы. Коф-точ-ки-чулочки… Ну и… с-сука ты… Шу-ран-чик.
Анатолий. Эй, Иван…
Иван. «Иван-Иван!..» Думать, соображать!.. Теперь куда ее?
Анатолий. Умойся, Ваня. Еще слово плохое скажешь… Не надо. Хватит.
Пауза.
Иван. Земляк… Отодвинь ребенка. Уберите девку.
Анатолий перекладывает ребенка к изголовью.
(Достает из-под матраса что-то завернутое в тряпицу.) Придавлю ненароком. (Разворачивает тряпку – в руках у него пистолет.) Сидеть я не буду. Обоих положу. Но сидеть я не буду.
Пауза.
(Наставив пистолет на Анатолия с Александрой, надевает шинель.) Завтра выходной… Пока хватятся, пара суток… да больше пройдет. Пусть ищут…
Пауза.
Александра (опускается на колени, медленно ползет к Ивану). Прости. Прости, пожалуйста… Пошутила. Прошу, миленький. Пожалуйста. (Целует Ивану ноги.) Ванечка, прости… Так больно… Я сидела… Обидно… очень, Ваня. Прости, пожалуйста… Пошутила. Давайте выпьем… Ванечка, хочешь выпить?
Иван (его колотит. Кричит, едва не плача). Нельзя так, Шура. Я же в напряжении! Мне же…
Александра (поднимаясь с колен). Да-да… Ваня… (Кидается к столу.) Вот, выпей. (Наливает Ивану, руки у нее дрожат.) Выпей. Вместе выпьем…
Иван (продолжая кричать). Напряжение ведь!.. Лопается же все!
Александра. Да, да, да…
Заплакал ребенок.
Пей, Ваня, пей. И я.
Иван (взяв стакан). Плещется.
Александра. Вместе давай. Вместе. (Помогает выпить Ивану, одновременно пьет сама.) Я, ребята, оденусь… Как хотите, так и сделаю. Все сама сделаю… Ничего… (Переодевается.) Ничего.
Пауза. Иван и Анатолий смотрят на Александру. Тело ее в шрамах, темных пятнах.
(Застегивая юбку.) Что нозд… Что ноздря… (Испуганно.) Ваша… Ой. Нет. В смысле: не стесняюсь. Вы же свои… Сейчас, ребятки… Оде-енусь. Наливайте. П-пуговка. Никак. (Говорит шепотом, как бы по секрету, а по лицу быстро-быстро текут слезы.) Это все старое… Давно не били. Ничего… Как на собаке… Медсестра я, знаю… Как было. Толя уведет на склад… Потом покормит… Наемся. А в барак вернусь… Так вот прямо… Вот так вот, так вот… так секли… Потом Толя опять придет, и они опять. Меточки эти… От папиросок. Сейчас, ребятки, сейчас. От прута. А как же им? Сексотка, думали. Правильно? Толя мне принесет – все им отдам. (Махнув рукой.) Перестали. Им стала отдавать, и перестали. Наливайте. Оделась.
Короткая пауза.
Что съем, то съем. Конечно… Толя помог. Выжила же… как-то. Придет. Покормит. (Погладила Анатолия по голове.) Сдохла бы с голоду. Правда. (Сердито возражая, как будто кто с ней спорит.) Изнасиловал, но потом-то сама… Правда же? Никто за руку не… (Опять быстро погладила Анатолия.) Конечно, помог.
Александра покачнулась, медленно стала заваливаться на пол. Ее подхватывают, кладут на кровать. Ребенка Анатолий берет на руки. Александра, закрыв глаза, устало взмахивает рукой, словно продолжая объяснять. Анатолий, прижав к себе утихшего ребенка, растерянно смотрит на Александру, на Ивана и плачет, плачет, плачет, не роняя ни звука.
Картина пятая
Перед печкой на корточках сидит Светка. Смотрит на пламя. Входит Дарья.
Дарья. Гляди там. Головешка выпадет – спалим избу. Убегли эти… тимуровцы?
Светка. Убегли.
Дарья. Глаз да глаз за ними… Утимурят че-нить к такой-то матери – голышом в город подадимся. Стоко лет жили, никакой помощи от них, токо уезжать наладились – здра-асьте! Нарисовались. Ну дак че? Завтра полуторка в город идет, с ей и поедем. Слышь, Светка? Они по избе тут не шарились? (Грозит пальцем.) Воды натаскать да печку истопить – это они для блезиру. Точно. Митька ж бандюга известный. Точно че-нить свистануть решил. Взял и свистнул. Поглядеть бы надо по углам, завтра поздно будет. В тайгу убегут – ищи-свищи. (Помолчав.) А ну их к ляду. Было бы что брать… Стены все одно с собой не потащишь. (Присмотревшись к Светке.) Света, ты что? Э, девка, что ты?
Светка. Там. (Показывает в печку.)
Дарья. Что там? Что с тобой?
Светка. Бог горит.
Дарья. А? (Увидев пустую божницу.) Господи! Господи! Икону сожгли! Ах ты!.. Ах ты!.. ну я им счас… Все бошки порасшибаю!.. (Собирается. Надевает сапоги, хватает ухват.)
Светка. А ребеночек не горит.
Дарья (бросает ухват). Куда бежать-то, где искать? К отцу, к парторгу ихнему, дак сам хуже собаки. Так, скажет, и надо, еще и справку отберут. (Плачет.) Это что за люди такие?! Это разве русские люди? Это ж засранцы, а не люди. Всю войну с ей прожили, с родненькой. Помолишься, и вроде опять живая, опять бежишь. Засранцы и есть, по-другому не скажешь. (Сердито.) Прикрой-ка уши, щас я их отметелю, отматерю за милу душу.
Светка прикрыла уши. Дарья беззвучно матерится, грозит кулаком в окно.
Господи, прости меня грешную. (Крестится.) Открывай.
Светка потянулась к печке и вытащила из нее полуобгоревшую досточку.
Прямо аж спина заболела.
Светка (громко). А ребеночек остался!
Дарья. Глянь-ка! Руки не сожгла?
Светка. Не-а. Малюю-усенький. Холесенький.
Дарья (утирая слезы, буднично). Матушка сгорела, а Христа маленького, вишь, спасла. (Гладит Светку по голове.) Молодец. На коленях у нее сидел. Пусть полежит, остынет. (Помолчали, глядя на Христа.) Окрестить бы тебя, Света. Скоко можно некрещеной ходить? Папку твоего – коммуниста нашего – убили фашисты, некому теперь запрещать. В городе и окрестимся. А, Света? Дай-ка баушка его обмахнет. (Подолом обтирает затлевшую по краям досточку.) Почти весь целехонький. Держи тряпицу… Заверни да нянькайся.
Пауза.
Как так? Скоко умных да крепких ребятишек прибрало, а ты, дурненькая да больнехонькая, выжила. Еще и меня хоронить будешь. А, Светк?
Светка (укачивает завернутую иконку). А он вырастет?
Дарья. Давно уж… Вырастет. Ставай, Светочка, на коленки, помолимся батюшке нашему, Отцу Небесному. Не покидал чтоб нас ни в дороге, нигде. Голосок подымай повыше.
Светка. Опять заплачешь.
Дарья. На то и прошу. Со слезкой-то оно доходчивей, сердца в небо больше улетает. Зачинай, я шепотком следом.
Молятся.
Часть вторая. 1961 год
Картина шестая
На обочине дороги сидит сорокалетний мужик. Изредка вскакивает, пытаясь остановить грохочущие мимо самосвалы. Наконец один остановился. За рулем сидит Витька. Добродушно и весело смотрит на мужика.
Мужик. Слышь, парень! До Ерети подбрось!
Витька. Куда?!
Мужик. До усадьбы! Ты в Ереть?!
Витька. Давай!
Мужик забрался в кабину. Двинули.
Мужик. Во, теперь ладом! Фу. Часа три протопал, никто не останавливает!
Витька. Уборка! Некогда!
Мужик. Ты-то остановил!
Витька. Я-то?! Последнюю ходку сделал! Хана! Счас попарюсь, пузырь раздавлю и бай-бай!
Мужик. Еретский сам?! Из Ерети?!
Витька. Не! С города! С автобазы!
Мужик. На уборочную?!
Витька. Ну! А ты че такой пыльный?!
Мужик. Пехом да пехом! Запылишься! В район еду! Из артели охотничьей! На усадьбе переночую и к вам в город! Дроби, пороха, еще че-нить посмотрю! Охотой не балуешься?!
Витька. Я-то?! А как же?! В основном на баб хожу! Дичь – зае… (Орет.) Куда прешь, дядя?!!
Мимо прогрохотал грузовик.
Мужик (отвечая Витьке). В город, говорю, от артели. Охотничьей!
Витька. Не тебе я! Во-он! Чуть бортом нас не пропахал!
Мужик. А-а. Переночевать найду ли, нет ли?!!
Витька. Не знаю. У них ни хрена нет! Ни общаги, ни гостиницы!
Мужик. А вы как?!
Витька. Шоферня?
Мужик. Ну!
Витька. Я у бабки на квартире! Нормально! Банька своя!
Мужик. А может… Тебя как звать?!
Витька. Витя!
Мужик. Меня Коля! Может, выпьем?! Деньги есть!
Витька (быстро смекнув, радостно запел). «Прощай, Маруся, не грусти! Я не забуду твои ласки! И, может быть, в последний раз я вижу голубые глазки!» Колян! К сельпо тогда, что ли?!
Коля. А какая там?!
Витька. С белой головкой! Еще зубровка! Но с белой лучше!
Коля. Две нам хватит?!
Витька. После баньки проскочат, не заметишь!
Коля. Можно три! Деньги есть!
Витька. Бери три! Я тут посижу на всякий случай! А то председатель косяка давит!
Коля. Ты же после работы! Положено!
Витька. На уборке сухой закон! Приехали.
Коля. Ага. Жди.
Картина седьмая
Небольшая горница в избе. За столом Витька и Коля. Витька пьянее, но Коля добросовестно следит, чтоб стакан у него не был пустым. Оба раскраснелись – то ли от бани, то ли от водки.
Витька. Ты представляешь, Николай!.. Вчера приказ мне на дембель, а сегодня бац! И Юрка в космосе! Он в космос, а я на вокзал. Буквально на следующий день. Он на вокзал, а я… (удивленно) и я на вокзал.
Коля. Вместе поехали?
Витька. Не. Он поехал в космос, а я на вокзал.
Коля. К сеструхе.
Витька. К сеструхе.
Коля. В Иркутскую область. В Черемхово.
Витька. Шахт та-ам…
Коля. Я знаю.
Витька (загибая пальцы). Тройка! Храмцовка. Касьяновка. Пять-бис, шесть-бис… В общем, за-е… (беззвучно артикулирует середину ругательства, громко и долго тянет только последнее «сь») …сьсьсьсь! (Оборачивается к двери.) Бабка! Мы чин чином! Все тихо! (Грозит пальцем Коле.) Коля, не матерись! Бабка в церковь ходит… Ка-ак еб… (Закрыл себе рот кулаком.) Денисов Гришаня зашел… Он как я. Через дорогу квартирует. У него без мата… У него без его, без мата, слов не хватает. Он их… как тебе?.. (Сочувственно.) Он их сцепить не может, повязать никак не может. Сидим с ним, пиз… (На мгновение примолк.) Как сказать-то?.. Беседу-у-ем. О! Нормальный человеческий этот… идет. Глядим, в Гришаню во-от такой чугунок летит, и по плечу. Недолет. Старая карга, а сильная. Не, ну он пустой, но все равно. А по голове?.. Чугунком зачем? Сидел человек… ты какого… (Недоговорив, стукнул кулаком по столу, но негромко.) Бабка! Дай по-человечески поговорить, без… колонилизма.
Коля. Тих-тих. Хорошая бабка: закуску нам…
Витька (радостно). Грибки, да? Огурчики… У нее тут все свое. Мне вообще в деревне, Коля, больше нравится. Я до армии деревенский был. А в городе… Сеструха и все.
Коля. Выпьем… за сеструху?
Витька. Лей. Мы одни остались. Еще Тонька. На севере счас. Посередке она. (Показывая на пальцах.) Зина – старшая, посередке – Тоня, я младший. Мать умерла, отец еще раньше – под Сталинградом погиб. Мне шесть, Тоньке десять – на четыре года, Зине четырнадцать.
Коля. Раз в четыре года получается.
Витька. Ну. Сдохли бы. Зина нас вырастила. Смотри… Училище бросила – и на лесосплав, и выкормила. Потом на шахту.
Коля. На породоотборку.
Витька. Ну. На эстакаду.
Коля. А ты в армию.
Витька. Знаешь, что ли? А-а-а! Я же тебе говорил! О, сыч! Я ж тебе уже… Давай выпьем за сеструху.
Коля. Давай.
Витька. Как баня?
Коля. Хорошая баня. Спасибо, Витя. Выручил.
Витька. Я себе на пол кину, ты на кровать. Все! Ты гость! Ты на кровать! Будешь спорить – ломану. У меня разряд. Первый. Честное слово. (Выпил.)
Коля (тут же подлив Витьке). Неудобно. Ночевать пустил, накормил – еще и кровать мне подавай… Я не наглый, не надо.
Витька. Я тя выручил?! Водку кто брал? Ты брал! Так?
Коля. Деньги есть, почему не взять?
Витька. А у меня нет?
Коля. У меня больше. У меня много денег, Витя. Ты таких денег еще не видел.
Витька. Тьфу. Вот так от: тьфу! И не будет твоих шуршиков.
Коля. Куда ж они подеваются?
Витька. Изыму. И консис… консискую. Язык не ворочится: маленько пьяный. Конс-фис-кую. А на мои будем пить. Скоко у тебя? Покажь.
Коля. Прямо счас?
Витька. Прямо счас.
Коля. Витя, их очень много.
Витька (требовательно, делово). Покажь-покажь.
Коля. Где рюкзак?
Витька. Там.
Коля. Иду.
Витька (хлопнув ладонью по столу). Клась передо мной, как лист перед травой. Все консис… Коф… Конф… Конфсн… Изыму.
Коля, с трудом выбравшись из-за стола, падает.
Коля (лежа). Витя, че-то я… Опьянел.
Витька. Коля, ты где? Коля…
Коля. Я тут, Витя… Упатый.
Витька (выбираясь из-за стола). Коля… иду вручать. (Помотав головой.) Вы-ру-чать. Ты где? (Запнувшись о Колю, тоже падает.) Встаем, Коля.
Кое-как поднялись. Стоят, держась друг за друга.
Коля. Че-то со мной, Витя… Взял и упал.
Витька. Все нормально. Башню заклинило. На кровать.
Медленно продвигаются к кровати.
Коля. Дак ты токо-токо с армии?
Витька. Ну. Четыре месяца. На кровать, Коля.
Коля рухнул на кровать.
Коля. Ты токо-токо с армии?
Витька (возвращаясь к столу). Ну. И сюда, к сеструхе. На автобазу устроился.
Коля (полный удивления, привстал, опершись на руки). Да ты токо-токо с армии?! (Падает, мгновенно засыпает.)
Витька. В Вильнюсе. В танковых. Ну. А ты в каких? (Увидев стакан с водкой.) О, я че, не выпил? (Пьет.) У ее живу. (Сел. Закусил.) Коля! Николай! (Услышав храп.) Понял. Я твои деньги… Тьфу. Там зарплата идет, тут… Еще зерном возьму… получу. (С трудом считая на пальцах.) Костюм бостоновый, хромачи – женюсь…
Уронил голову на стол. Спит.
Картина восьмая
Начало осени. Еще тепло и солнечно. Печь перед бараком. Печь старая, потрескавшаяся, труба заканчивается черным от копоти, мятым ведром без дна. У плиты тетя Маруся и Нина. Нина чистит картошку, оглядываясь по сторонам, словно кого-то выглядывая. Тетя Маруся, колдуя над кастрюлей, неодобрительно наблюдает за Ниной.
Нина (кричит). Са-аша! Са-аша!
Тетя Маруся. На чем собираешься жарить?
Нина. Ай, на воде.
Тетя Маруся. Ничего нет?
Нина. Подсолнечное было. Кончилось. Завтра получка, куплю. День перебьемся, не страшно.
Тетя Маруся. Ох, Нина… Пацан растет – ему питаться надо.
Нина (зовет). Са-аша! Тревожно как-то на душе… Впору бежать искать.
Тетя Маруся. На-ка сальца… (Вылавливает из своей кастрюли кусочки сала и стряхивает их Нине на сковородку.) Не разварилось еще. Такой мальчишка хороший… Она его картошкой на воде. Сама ни черта не ешь, но на парне не экономь.
Нина. Какое экономить, теть Маруся!.. Сечас еще ничего. На квартире жили, за неделю до зарплаты деньги кончались. Сечас-то… день-два. Спасибо за сало. (Высыпает нарезанную картошку на сковородку.) Наказала ему: Саша, долго не бегай. (Передразнивая.) «Да, мама!» Вот где он носится?
Тетя Маруся. На Амур с ребятишками не убежит?
Нина (испуганно). Что вы!.. Дальше оврага ему не разрешаю. Что вы!
Тетя Маруся. Заигрался, значит. Не пугайся.
Нина (еле слышно от страха). Мамочка-а… Военные!.. (Прячась за печкой.) Теть Маруся, скажите: нет меня. Мамочка!
Тетя Маруся. В комнатуху пройдут, а там не заперто.
Нина. Нет меня. Нет меня!
Тетя Маруся (не глядя на Нину, сквозь зубы). Где замок? Пойду закрою.
Нина. На гвозде, у двери.
Тетя Маруся, нарочито не спеша, уходит в барак. Появляется капитан сухопутных войск, с ним сержант-сверхсрочник. Капитан садится на лавочку у печки, закуривает. Пауза.
Капитан. Ивлева, я тебя когда предупреждал, чтоб духу твоего здесь не было? Ивлева!
Нина (не выходя из-за печки). Да.
Капитан. Я тебя предупреждал?
Нина. Да.
Капитан. Значит, не выехала?.. Нахалом заняла комнату, нахалом не выезжаем. Ясно.
Нина. Комната… Пять квадратов…
Капитан. Не пять, а шесть.
Нина. Возьмите и посчитайте.
Капитан. По документам шесть, нечего считать. (Сержанту.) Яковлев, вещи ее с жилплощади – сюда, во двор. Будем выселять силой, раз русского языка не понимает.
Нина (начиная плакать). А вы русский язык понимаете? С ребенком на улицу гнать… Еще военные. Вы людей защищать должны, а вы…
Капитан. Поговори мне. По суд тебя, а не на улицу, по закону-то. Знала, что квартира ведомственная?
Нина молчит.
Что гарнизону принадлежит?.. Знала! Зачем лезла?
Нина. Жить негде. И вы бы полезли.
Сержант. А там, где жила, – что?
Нина. На квартире?
Капитан (с досадой). Да, там…
Нина. Я же вам рассказывала, товарищ капитан.
Капитан. Ты пойми! У нас сверхсрочникам, офицерам молодым, жить негде!
Нина. Я тоже сверхсрочник.
Капитан. Ты сверхсрочник?
Нина. Да. Санитаркой в госпитале. Рядовая. И в документах написано. Все хвалят, в операционную перевели. Сходите к главврачу, узнайте.
Капитан. Госпиталь к нам не относится… а жилплощадь относится. Собирай пацана, вещи и… все.
Подходит Тетя Маруся.
Тетя Маруся. Здравствуйте! Вы к новенькой? Из второй?
Читать бесплатно другие книги:
