Реликварий Чайлд Линкольн

Он ухмылялся от уха до уха. Да, перед лейтенантом стоял на удивление странный тип. Гладко выбритый череп выкрашен в зеленый цвет. Под нижней губой – чахлая козлиная бородка, на носу тонкие троцкистские очки. Рубаха сшита из ворсистой мешковины, на ногах алые резиновые кеды.

– Брось нож, – тихо сказал д’Агоста.

– Пожалуйста. – Мужчина пожал плечами. – А я-то думал, что вы грабитель.

Он перестал ухмыляться и швырнул на землю свое оружие.

Д’Агоста пинком отбросил нож в сторону.

– Теперь медленно повернись и руки на стену. Ноги шире.

– Мы что, в коммунистическом Китае? – вдруг заверещал зеленоголовый.

– Делай, что сказано!

Зеленоголовый, ворча, повиновался, и д’Агоста его обыскал, не найдя, впрочем, ничего, кроме бумажника. Лейтенант развернул бумажник. На водительском удостоверении был указан адрес. Соседняя дверь.

Д’Агоста убрал пистолет в кобуру, вернул зеленоголовому бумажник и сказал:

– Понимаете, мистер Киртсема, ведь я мог вас застрелить.

– Эй, откуда мне было знать, что вы – коп? Я думал, вы хотите влезть в окно. – Зеленоголовый отошел от стены, отряхивая ладони. – Не представляете, сколько раз меня грабили. Вы, ребята, теперь даже перестали отвечать на вызовы. А лично вы – первый коп, которого я вижу здесь за много месяцев и…

Д’Агоста жестом велел ему помолчать.

– Вам следует быть более осторожным. Кроме того, вы не имеете ни малейшего понятия, как надо держать нож. Окажись я настоящим грабителем, вы к этому времени уже были бы покойником.

Зеленоголовый потер нос, что-то невнятно бормоча.

– Вы живете по соседству? – спросил д’Агоста. Он все никак не мог привыкнуть к виду зеленого черепа и поэтому смотрел в сторону.

Мужчина кивнул.

– Давно?

– Около трех лет. Я снимал чердак в Сохо, но меня оттуда вытурили. Здесь единственное место, где я могу спокойно заниматься своим делом.

– Что за дело?

– Это крайне трудно объяснить, – настороженно произнес зеленоголовый. – Да и с какой стати я должен вам это рассказывать?

Д’Агоста молча достал из кармана удостоверение и значок.

Мужчина внимательно изучил значок.

– Отдел расследования убийств, значит? Неужели поблизости кого-то укокошили?

– Нет. Не могли бы мы войти в помещение и там потолковать немного?

– Это что, обыск? – подозрительно спросил зеленоголовый. – А разве вам для этого ордер не нужен?

– Нет, если вы добровольно позволите мне войти в дом, – подавляя раздражение, ответил д’Агоста. – Я хотел бы задать вам несколько вопросов о человеке, который раньше жил в этом пакгаузе. О Каваките.

– Так вот, выходит, как его звали. Чудной был парень, надо сказать.

Киртсема вывел д’Агосту из прохода между зданиями и открыл свою собственную черную металлическую дверь. Переступив через порог, д’Агоста оказался в очередном просторном складском помещении, выкрашенном, однако, белоснежной краской. Вдоль стен были расставлены заполненные разнообразным мусором и удивительным образом изуродованные металлические банки. В углу виднелась сухая пальма, а в центре зала с потолка пучками свисали черные шнуры, похожие на какие-то кошмарные инопланетные заросли. В глубине помещения виднелись койка, умывальник, электрическая плита и унитаз. Никаких других удобств здесь не наблюдалось.

– А что это такое? – спросил д’Агоста, прикасаясь к шнурам.

– Не трогайте, ради всего святого! – Для того чтобы ликвидировать последствия прикосновения, Киртсема едва не оттолкнул лейтенанта от странных зарослей. – К ним ни в коем случае нельзя прикасаться.

Д’Агоста отступил в сторону:

– Что это? Какой-то эксперимент?

– Нет. Перед вами искусственная среда. Воспроизведение в Нью-Йорке древних джунглей, которые являются нашей общей прародиной.

Д’Агоста тупо смотрел на шнуры.

– Значит, это произведение искусства? И кто же на него здесь смотрит?

– Это концептуальное искусство, – раздраженно пояснил Киртсема. – На него никто не смотрит. Оно не предназначено для обозрения. Достаточно того, что оно существует. Шнуры, свисая пучками, никогда не соприкасаются, так же как человеческие существа, обитая рядом друг с другом, остаются в одиночестве. Мы одиноки и пребываем в невидимом мире. Точно так же, как сами мы невидимками плывем через космический океан. Как сказал Деррида: «Искусство есть то, что искусством не является», и это означает…

– Вы знаете, что его звали Грегори?

– Жаком. Жак Деррида. Никакой он не Грегори.

– Я говорю о человеке, который был вашим соседом.

– Как я уже сказал, мне его имя было неизвестно. Я избегал его как чумы. Догадываюсь. Вы появились в результате моих жалоб.

– Жалоб?

– Да. Я звонил и звонил. На пару звонков они среагировали, а затем являться перестали. – Киртсема вдруг растерянно поморгал и продолжил: – Постойте. Ведь вы из отдела расследования убийств. Этот мужик кого-нибудь прикончил?

Д’Агоста не ответил. Он достал из кармана пиджака блокнот и попросил:

– Расскажите мне о нем.

– Он переехал сюда два года назад. Может, чуть меньше. Поначалу вел себя очень тихо. Затем начали прибывать грузовики, и в его гнездо потащили всякие ящики и коробки. После этого и начался шум. И всегда ночью. Стуки, глухие удары, чмоканье насосов. А вонь… – Киртсема с отвращением сморщил нос. – Как будто он жег что-то ужасно едкое. Он замазал окна изнутри черной краской, но одно как-то разбилось, и я заглянул внутрь, пока он не вставил новое. – Зеленоголовый ухмыльнулся. – Странная картина. Микроскопы, большие стеклянные реторты, в которых что-то кипело, здоровенные металлические боксы, на которых мигали огоньки, аквариумы…

– Аквариумы?

– Аквариумы. Один на другом. Множество рядов. Очень емкие, а внутри – водоросли. Ежу понятно, что он был каким-то ученым. – Слово «ученый» Киртсема произнес с заметным отвращением. – Прозектор. Редукционист. Я же, сержант, исповедую холистические взгляды.

– Понимаю.

– Потом в один прекрасный день здесь появились люди из электрической компании. Сказали, что им надо провести линию высокого напряжения в его жилье, или что-то в этом роде. И они отключили у меня электричество на два дня. Два дня! Но жаловаться в «Кон Эдисон» бессмысленно. Дегуманизировавшиеся бюрократы!

– Были ли у него посетители? – спросил д’Агоста. – Или друзья?

– Посетители! – фыркнул Киртсема. – Это и стало последней каплей. К нему начали приходить люди. Всегда по ночам. Они стучали по-особенному. Своего рода сигнал. Вот тогда я в первый раз и позвонил копам. Я знал, что здесь проистекает нечто зловещее. Возможно, наркотики. Копы пришли, посмотрели, заявили, что все законно, и удалились. – Он с горечью покачал головой. – Так все и продолжалось. Я продолжал звонить копам, жалуясь на шум и вонь, но после второго посещения они больше сюда не являлись. А потом, примерно год назад, парень появился у моих дверей. Он ничего не сказал, не угрожал. Это было около восьми вечера.

– Чего же он хотел? – поинтересовался д’Агоста.

– Не знаю. Думаю, он хотел спросить, почему я натравливаю на него копов. Ну и нагнал же он на меня страху! Был сентябрь и стояла страшная жара, а на этом типе было толстенное пальто с огромным капюшоном. Он стоял в тени, и я не видел его лица. Он спросил из темноты, можно ли войти в дом, на что я ответил – конечно, нет. И это весь разговор, сержант. Не мог же я захлопнуть дверь перед его носом.

– Лейтенант, – машинально поправил его д’Агоста, делая записи в блокноте.

– Какая разница? Я не очень верю в разного рода ярлыки. «Человеческое существо» – вот тот единственный ярлык, который я уважаю. – «Зеленый череп» горделиво дернулся, как бы подчеркивая значение последних слов.

Д’Агоста продолжал делать записи. То, что говорил зеленоголовый, было совсем не похоже на того Кавакиту, которого он встретил в кабинете профессора Фрока после катастрофы на презентации выставки «Суеверия». Лейтенант порылся в памяти, стараясь припомнить все, что знал об ученом.

– Не могли бы вы описать его голос? – спросил он.

– Конечно. Очень низкий и шепелявый.

– Какой-нибудь акцент? – помрачнел д’Агоста.

– Нет. Но шепелявость такая сильная, что и передать невозможно. Как будто он говорит на кастильском наречии. Хотя это точно был английский, а не испанский.

Д’Агоста сделал пометку: «Не забыть спросить Пендергаста, что такое „кастильское наречие“.

– Когда он отсюда съехал и почему?

– Через пару недель после того, как постучал в мою дверь. Наверное, в октябре. Как-то ночью я услышал, как подкатили два девятиосных трейлера. В этом не было ничего необычного. Но на этот раз они грузили все его барахло, чтобы перевезти на другое место. Когда я в полдень встал с постели, то увидел, что его жилье полностью опустело. Они даже смыли черную краску с окон.

– В полдень? – уточнил д’Агоста.

– Обычно я сплю с пяти утра до полудня. Я не раб физической системы Земля – Луна, сержант. Мне плевать на период их обращения.

– Не обратили ли вы внимания на то, что было изображено на грузовиках? Эмблема, может быть, название фирмы?

Киртсема помолчал, пожевал губами и наконец ответил:

– Да. Обратил. Фирма «Точные научные перевозки».

Д’Агоста поднял глаза на уже немолодого человека с зеленым черепом и спросил:

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Д’Агоста ему поверил. Имея такой вид, парень и гроша ломаного не стоил бы в качестве свидетеля на суде. Но в наблюдательности ему не откажешь. А может быть, в чрезмерном любопытстве.

– Больше ничего не желаете добавить?

– Желаю, – кивнул «Зеленый череп». – После того как он сюда переехал, вырубились все уличные фонари, и они до сих пор не горят. Мне кажется, это он с ними что-то сотворил, хотя и не знаю, что именно. Я позвонил в «Кон Эдисон», но эти безликие роботы, находящиеся на службе корпорации, как обычно, ничего не сделали. А вот если вы случайно забудете заплатить по счету…

– Благодарю за помощь, мистер Киртсема, – остановил его д’Агоста. – Если вам что-то еще придет на ум, позвоните. – Он закрыл блокнот, сунул его в карман и повернулся, чтобы уйти.

У дверей полицейский задержался и, окинув взглядом пакгауз, сказал:

– Вы заявили, что вас несколько раз грабили. Что они у вас забрали? Честно говоря, отсюда мало что можно унести. – Лейтенант еще раз оглядел огромный склад.

– Идеи, сержант! – воскликнул Киртсема, горделиво подняв голову и выставив вперед челюсть. – Материальные объекты – ничто! Лишь идеи являют собой непреходящую ценность. Посмотрите вокруг себя. Где еще вам приходилось видеть такое количество гениальных идей?!

28

В ентиляционный пункт номер двенадцать, похожий на устрашающих размеров дымовую трубу из кирпича и ржавого металла, тянулся на две сотни футов в небо на Тридцать восьмой улице неподалеку от входа в Тоннель Линкольна.

К огромному сооружению, почти у самой его вершины, охватив желтое тело трубы похожими на клешни скрепами, прилепилась металлическая кабина наблюдателя. Пендергаст взбирался по ступеням отвесной металлической лестницы, и кабина находилась точно над его головой. Лестница была прикреплена к трубе со стороны реки, и некоторые крепежные болты давно вывалились из гнезд. Пендергаст видел сквозь металлические ступени, как внизу, под ногами, в устье тоннеля вливается нескончаемый поток машин.

Добравшись до кабины, Пендергаст заметил в нижней ее части нечто вроде люка с рукояткой штурвального типа. Такие рукоятки, насколько он знал, устанавливаются на герметических люках подводных лодок. На двери было начертано:

УПРАВЛЕНИЕ НЬЮ-ЙОРКСКОГО ПОРТА.

Рев в трубе весьма сильно смахивал на шум реактивного двигателя, и Пендергасту пришлось как следует побарабанить в крышку люка, прежде чем ее подняли изнутри.

Спецагент взобрался в крошечное помещение с металлическими стенами и принялся отряхивать костюм, невысокий человечек в клетчатой рубашке и рабочем комбинезоне тем временем закрывал люк. Кабина наблюдателя тремя своими сторонами выходила на Гудзон, устье тоннеля и массивное здание подстанции, компрессоры которой высасывали загазованный воздух из тоннеля и гнали его в вентиляционные шахты. Наклонив голову и вытянув шею, Пендергаст мог рассмотреть вращающиеся прямо под ним турбины фильтрационной системы.

Человек в клетчатой рубашке отошел от люка и сел на табурет рядом с небольшим чертежным столом. В крошечной, забитой приборами комнате никакой другой мебели не было. Пендергаст видел, как шевелятся губы человека, но ни единого слова не долетало до его ушей: все заглушало гудение находящейся рядом вентиляционной трубы.

– Что? – прокричал Пендергаст, подойдя ближе.

– Удостоверение! – выкрикнул в ответ человек. – Они сказали, что у вас будет удостоверение личности!

Пендергаст полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда карточку агента ФБР. Хозяин помещения внимательно изучил документ.

– Вы – мистер Альберт Даймонд, не так ли? – спросил Пендергаст.

– Просто Ал. – Человек в клетчатой рубашке небрежно махнул рукой.

– Я слышал, что вы эксперт во всем, что касается подземного Нью-Йорка. Вы тот инженер, с которым всегда консультируются по всем вопросам, начиная со строительства новых линий подземки и кончая ремонтом газовых магистралей.

Даймонд посмотрел на Пендергаста.

– Похоже, что так, – наконец ответил он.

– Когда вы последний раз спускались под землю?

Даймонд поднял кулак, разжал его. Снова сжал. Снова разжал.

– Десять? – спросил Пендергаст. – Десять месяцев тому назад?

Даймонд отрицательно покачал головой.

– Лет?

Даймонд кивнул.

– Почему так давно?

– Устал. Попросился на эту работу.

– Попросились? Любопытный подбор занятий. Дальше от подземелья просто невозможно. Если, конечно, не лететь на самолете. Вы это сделали намеренно?

Даймонд пожал плечами, не подтверждая, но и не опровергая.

– Мне нужны кое-какие сведения! – прокричал Пендергаст. В наблюдательной кабине было слишком шумно для того, чтобы продолжать светскую беседу.

Даймонд кивнул, а бугор на его щеке неторопливо двинулся в направлении верхних десен.

– Расскажите мне о Чердаке дьявола.

Вздутие на верхней губе прекратило движение. Даймонд заерзал на табурете, но не произнес ни слова.

– Мне сказали, что под Центральным парком имеется один особенно глубокий уровень тоннелей, – продолжал Пендергаст. – И этот уровень назвали Чердаком дьявола. Однако я не нашел об этих тоннелях никакого официального упоминания, во всяком случае, под таким названием.

– Чердак дьявола? – с превеликой неохотой переспросил Даймонд, уставившись в пол.

– Вам известно о существовании такого места?

Даймонд запустил руку в карман комбинезона и извлек на свет небольшую фляжку – видимо, не с водой. Сделав большой глоток, он убрал фляжку в карман, не предложив гостю. Затем Даймонд что-то произнес. Что именно, Пендергаст из-за шума не расслышал.

– Что?! – спросил он, придвигаясь ближе.

– Я сказал, что знаю о нем.

– Расскажите, пожалуйста.

Даймонд отвернулся и устремил взор через реку на нью-джерсийский берег.

– Эти богатые мерзавцы, – произнес он.

– Простите, не понял.

– Богатые мерзавцы не желали соприкасаться с рабочим классом.

– Все же я не понимаю.

– Железнодорожные тоннели! – взорвался Даймонд. – Они построили себе частную железнодорожную линию. От Пелхама под парком, под отелем «Никербокер» до самых особняков на Пятой авеню. Роскошные подземные станции и залы ожидания. Тоннели диаметром девять ярдов.

– Но почему так глубоко?

Даймонд в первый раз позволил себе ухмыльнуться.

– Геология, – сказал он. – Их тоннели должны были проходить ниже существовавших железнодорожных путей и ранних линий подземки. Но под ними лежали слои навозняка.

– Слои чего? – переспросил Пендергаст.

– Рыхлого алеврита докембрийского периода. Мы называем его навозняком. Через навозняк можно прокладывать водопровод и канализацию, но только не железнодорожные тоннели. Поэтому они были вынуждены уйти вглубь. Ваш Чердак дьявола находится на глубине в тридцать этажей.

– Но с какой целью они это сделали?

– С какой целью, спрашиваете? – Даймонд недоуменно смотрел на Пендергаста. – Неужели не ясно? Эти вонючки не желали быть рядом с простыми людьми и не хотели делить семафоры с обычными поездами. Через тоннели глубокого заложения они могли выехать из города, подняться на поверхность где-нибудь около Кротона и продолжать путь. Никаких задержек, никакого простого народа.

– Но это не объясняет, почему нигде официально не упоминается о существовании этих тоннелей.

– Чтобы их построить, требовалась уйма денег, и не все они поступили из карманов нефтяных баронов. Пришлось полагаться и на милость мэрии. Такого рода строительства не документируются. – Даймонд потер пальцем кончик носа.

– Почему их забросили?

– Оказалось, что тоннели невозможно поддерживать в рабочем состоянии. Поскольку они были пробиты под канализационными и сточными системами, их постоянно заливало. Кроме того, там случались выбросы метана и скапливалась окись углерода. Люди называют ее угарным газом.

– Понимаю, – кивнул Пендергаст. – Тяжелый газ стекает вниз.

– Они потратили миллионы на эти чертовы тоннели. Подземные вокзалы просуществовали два года до великого наводнения девяносто восьмого. Насосы тогда не справились, и сооружение наполовину залило фекальными стоками. Поэтому все входы и выходы просто заложили кирпичом, оставив под землей машины и оборудование.

Даймонд замолчал, а кабину снова заполнил рев вентиляционной трубы.

– Существуют ли планы тоннелей? – спросил Пендергаст.

– Планы? – закатил глаза Даймонд. – Я искал их больше двадцати лет. Никаких карт не существует. Все, что мне известно, я почерпнул из разговоров со стариками.

– Вы спускались туда? – задал очередной вопрос Пендергаст.

Даймонд вздрогнул и после довольно продолжительного молчания едва заметно кивнул.

– Не могли бы вы начертить мне схему?

Даймонд ничего не ответил.

– Любая помощь с вашей стороны будет высоко оценена, – встав рядом с инженером, произнес Пендергаст, поглаживая лацкан пиджака. Когда агент ФБР отвел руку от груди, в его пальцах вдруг оказалась стодолларовая банкнота.

Даймонд в задумчивости уставился на бумажку. Затем взял ее, сложил в несколько раз и затолкал в карман. После этого, повернувшись к чертежному столу, он умелой рукой начал набрасывать план на листке желтой миллиметровки. Вскоре на бумаге начала вырисовываться сложная система тоннелей.

Ал Даймонд выпрямился.

– Это самое большее, что я могу сделать. Вот то место, через которое я туда проник. Большая часть тоннелей к югу от парка залита бетоном, а те, что к северу, обвалились уже много лет назад. Поэтому прежде всего вам следует добраться до Бутылочного горлышка. Шагайте по вентиляционному тоннелю от того места, где он пересекается с двадцатичетырехдюймовой магистральной водопроводной линией.

– «Бутылочное горлышко»? – переспросил Пендергаст.

Даймонд кивнул, потирая нос грязным пальцем.

– Через основные породы под парком проходит горизонтальный пласт сверхтвердого гранита. Чтобы сэкономить время и динамит, трубоукладчики еще давно прорубили в граните одну большую дыру, и все необходимое тащили вниз через нее. Тоннели Астора лежат как раз под Горлышком. Насколько мне известно, это единственный доступный к ним с юга путь. Если вы, конечно, не пожелаете воспользоваться гидрокостюмом.

Пендергаст взял схему и, оглядевшись по сторонам, проговорил:

– Благодарю вас, мистер Даймонд. Не испытываете ли вы, случаем, желания спуститься вниз, чтобы более тщательно изучить Чердак дьявола? За соответствующее вознаграждение, естественно.

Даймонд надолго прильнул к своей фляжке. Затем вытер губы и ответил:

– Ни за какие деньги в мире я туда больше не вернусь.

Пендергаст понимающе наклонил голову.

– Да, и еще кое-что, – добавил Даймонд. – Не называйте эти места Чердаком дьявола. Так о них говорят лишь кроты. Вы же направляетесь в Тоннели Астора. Идея их строительства возникла у миссис Астор. Как говорят, именно она заставила своего мужа построить первую станцию под их особняком на Пятой авеню. Оттуда все и пошло.

– Как же возникло название «Чердак дьявола»? – спросил Пендергаст.

– Не знаю, – грустно улыбнулся Даймонд. – Но кое-какие соображения на этот счет у меня есть. Представьте себе тоннели на глубине тридцатиэтажного дома. На стенах огромные мозаичные картины. Представьте себе залы ожидания, украшенные зеркалами и витражами, обставленные роскошной мебелью. Представьте себе гидравлические лифты, паркетные полы и тяжелые драпировки. И представьте, наконец, как все это может выглядеть, простояв сто лет, после потопа из дерьма. – Он уселся и, глядя на Пендергаста, закончил: – Не знаю, как вам, а мне все это представляется чердаком самого Ада.

29

В естсайдская сортировочная, расположенная на самом западном краю Манхэттена, пребывала в запустении. Эти семьдесят пять акров – самый большой после Центрального парка незастроенный участок земли на острове – оставались практически неизвестными для миллионов живущих или работающих поблизости от него ньюйоркцев. Станция, бывшая в начале века сердцем процветающей коммерции, теперь находилась в полном упадке. Ржавые рельсы тонули в лопухах, заброшенные и испещренные граффити пакгаузы разваливались и ветшали.

Два десятилетия эта земля была объектом судебных исков, политических манипуляций, несбыточных планов и местом бесчисленных банкротств. Арендаторы постепенно бросали склады, и их место занимали бездомные. В одном из углов железнодорожного двора стояло несколько неуклюжих грязных сооружений из листов фанеры и жести. Рядом виднелись вызывающие жалость огородики, поросшие одичавшим горохом и листьями кабачков.

Марго стояла между двумя заброшенными железнодорожными строениями на месте сгоревшего склада. Пожар случился четыре месяца назад, и огонь, судя по всему, полыхал что надо. От склада остались лишь искореженные двутавровые балки да невысокие стены из шлакобетона. Цементный пол под ногами был по щиколотку усыпан обгорелыми обломками и обугленным гравием. В одном из углов виднелось то, что осталось от нескольких металлических столов. На почерневших столешницах стояли искореженные приборы и оплавленная химическая посуда. Марго осмотрелась, прикрыв глаза ладонью от низкого предзакатного солнца. В громоздких металлических шкафах находились какие-то электрические машины. Шкафы расплавились, и их содержимое – масса проводов и распределительные коробки – вывалилось наружу. Все вокруг было пропитано ядовитым запахом жженого пластика и гудрона.

– Ну и что вы думаете? – спросил появившийся рядом с ней д’Агоста.

– Вы уверены, что это место было последним жильем Грега? – покачав головой, в свою очередь, спросила она.

– Это подтвердила транспортная компания. Время пожара приблизительно совпадает со временем его смерти. Сомнительно, чтобы он отсюда куда-нибудь переезжал. Но при расчетах с «Кон Эдисон» и «Нью-Йорк-телефон» он пользовался вымышленным именем, так что быть уверенными до конца мы не можем.

– Вымышленное имя? – Марго продолжала осматривать сгоревший склад. – Интересно, его убили до пожара или после?

– Меня это интересует даже больше, чем вас, – проговорил д’Агоста.

– Похоже, у него здесь была какая-то лаборатория.

– Это даже я понял, – кивнул д’Агоста. – Ведь Кавакита был ученым. Вроде вас, наверное?

– Не совсем. Грег увлекался генетикой и биоэволюцией. Я же специализируюсь в области антропологической фармакологии.

– Не важно. Суть в том, что это за лаборатория.

– Трудно сказать. Прежде всего хотелось бы больше узнать о стоящих в углу машинах. Еще я хочу сделать схему размещения расплавленного стекла на столах. Это позволит нам уяснить, какие процессы там проходили.

– Итак? – Лейтенант вопросительно посмотрел, глядя на нее.

– Что «итак»? – уточнила Марго.

– Вы этим займетесь?

– Но почему я? В управлении полиции наверняка есть специалисты и…

– Управление полиции это не интересует, – прервал ее д’Агоста. – На убийство Кавакиты там плевать хотели. Оно их занимает меньше, чем нарушения правил уличного движения.

Марго в изумлении посмотрела на д’Агосту.

– Начальству безразлично, что произошло с Кавакитой и чем он занимался перед смертью. Они считают, что парень стал всего-навсего очередной случайной жертвой. Так же, как Брамбелл.

– Но вы-то так не считаете? Ведь вы думаете, что он каким-то образом связан с этими убийствами, разве нет?

Д’Агоста достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб.

– Не знаю, черт побери! Однако этот ваш Кавакита занимался чем-то необычным. И я хочу знать – чем. Вы были с ним знакомы, верно?

– Да, – кивнула Марго.

– Я встречался с ним только один раз, на прощальной вечеринке, которую Фрок устроил для Пендергаста. Что он собой представлял?

Марго задумалась.

– Блестящий ученый. Просто великолепный, – наконец сказала она.

– Что он представлял собой как личность?

– Грег слыл не самым приятным человеком среди работников музея… – Марго тщательно подбирала слова. – Он был… безжалостным, если можно так выразиться. Грег тогда казался мне человеком, готовым пойти на все ради своей карьеры. Он не сотрудничал ни с одним из нас и, кажется, не доверял никому, кто мог бы… – Она неожиданно замолчала.

– Да?

– Неужели это так необходимо? Терпеть не могу говорить о людях, которые не способны выступить в свою защиту!

– Именно в таких случаях и следует говорить. Мог ли он в силу своего характера оказаться втянутым в преступную деятельность?

– Абсолютно исключено. Я не всегда разделяла его этические взгляды: он был из тех, кто ставит науку выше общечеловеческих ценностей, но преступником он быть не мог. – Немного помявшись, Марго добавила: – Он пытался разыскать меня некоторое время назад. Примерно за месяц до смерти.

– Не знаете, с какой целью? Не похоже, чтобы вы были друзьями.

– Близкими друзьями – нет. Но оставались добрыми коллегами. Если Грег оказался в трудном положении… – По ее лицу пробежала тень. – Может быть, я могла бы ему помочь. Я же просто-напросто игнорировала его звонок.

– Кто знает, что было бы? Однако в любом случае, если у вас найдется время покопаться здесь, постарайтесь понять, чем он занимался. Я был бы вам очень признателен.

Марго не знала, что делать, а д’Агоста, пристально поглядев на нее, негромко сказал:

– И кто знает, может быть, это успокоит тех маленьких демонов, что поселились в вашей душе.

«Очень точный подбор слов», – подумала Марго. Да, он действительно желает ей добра. «Лейтенант д’Агоста – народный психолог. Сейчас он скажет, что осмотр территории поможет мне освободиться от навязчивых идей».

Марго несколько долгих минут смотрела на обгоревшие развалины и наконец кивнула:

– О’кей, лейтенант.

– Может быть, хотите, чтобы я вызвал фотографа сделать пару снимков?

– Позже. Сейчас я предпочла бы кое-что зарисовать.

– Само собой. – Д’Агоста все никак не мог успокоиться.

Страницы: «« ... 678910111213 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Странные дела творятся в Фиори: сначала с небес падает на землю нечто, оказывающееся кораблями, в ко...
Всю жизнь Виктория старалась оправдать ожидания родителей и друзей, боясь лишиться их любви и одобре...
Известный журналист Доусон Скот приезжает в Саванну на громкий процесс по делу об убийстве. Чтобы до...
Книга «Движение образует форму» – своеобразное развитие трилогии «Как вылепить отфыркивание». Только...
Елена Макарова, известный писатель, педагог, историк. Ее книги помогают родителям и педагогам увидет...
Книга Роуэн Дэвис, американской исследовательницы в области психологии и астрологии, – это больше, ч...