Берлин 45-го. Сражения в логове зверя Исаев Алексей
«Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня в 15 часов 50 минут самовольно ушел из жизни фюрер. На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Дёницу, мне и Борману. Я уполномочен Борманом установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери.
Геббельс».
В состав нового правительства, согласно списку, представленному генералом Кребсом, вошли:
Рейхспрезидент – гросс-адмирал Дёниц.
Рейхсканцлер – доктор Геббельс.
Министр по делам партии – М.Борман.
Министр иностранных дел – Зейс-Инкварт.
Министр внутренних дел – Ханке.
Главнокомандующий сухопутных войск – генерал-фельдмаршал Шернер.
Начальник штаба Верховного главнокомандующего Вооруженными силами Германии – генерал-полковник Модель.
Начальник Генштаба сухопутных войск – генерал пехоты Кребс.
Командующий ВВС – генерал-фельдмаршал Риттер фон Грейм.
Командующий военно-морскими силами – гросс-адмирал Дёниц.
Рейхсфюрер СС и начальник германской полиции – гаулейтер Ханке.
Министр вооружения – Заур.
Интересно присутствие в этом списке покончившего с собой за неделю до описываемых событий Вальтера Моделя. Видимо, в хаосе последних дней Третьего рейха информация о гибели Моделя не дошла до Берлина из Рурского «котла».
Выслушав Кребса, командующий 8-й гв. армией заявил, что он не уполномочен вести какие-либо переговоры с германским правительством и речь может идти только о безоговорочной капитуляции Берлинского гарнизона. На это предложение генерал Кребс ответил, что Геббельс и Борман не могут пойти на капитуляцию без санкции рейхспрезидента Дёница и что это связано с фактической самоликвидацией нового правительства.
Чуйков доложил Жукову просьбу нового германского правительства. В ответ командующий фронтом задал Кребсу два вопроса:
1. Где находится труп Гитлера?
2. Обратилось ли одновременно германское правительство с аналогичной просьбой к командованию англо-американских войск?
На это генерал Кребс ответил, что труп Гитлера был тотчас же сожжен по его завещанию. К командованию англо-американских войск Геббельс и Борман не обращались, так как не имеют с ними связи. В 5.00 маршал Жуков подтвердил предложение о безоговорочной капитуляции и сообщил, что доложит правительству о ходе переговоров. В.И. Чуйков в своих воспоминаниях приписывает Г.К. Жукову жгучий интерес к времени смерти Гитлера, но это выглядит менее логично, чем вопрос о вещественном подтверждении ухода диктатора в другой мир.
На вопрос, имеет ли смысл дальнейшее сопротивление Берлинского гарнизона, генерал Кребс ответил, что они намерены оборонять столицу до последнего солдата. Прибывший в армию зам. командующего 1-м Белорусским фронтом генерал армии В.Д. Соколовский предложил Кребсу послать полковника фон Дуфвинга с представителем советского командования для доклада о ходе переговоров и изложения требований советского командования, а также установления телефонной связи через линию фронта.
После доклада Геббельсу полковник фон Дуфвинг вызвал по телефону Кребса и сообщил, что Геббельс вызывает его лично. Перед уходом генерал Кребс попросил окончательно сформулировать советские предложения. Они были даны генералом Соколовским в виде следующих пунктов:
1. Немедленная и безоговорочная капитуляция Берлинского гарнизона.
2. Всему составу гарнизона гарантируется жизнь, раненым – медицинская помощь, сохранение орденов и личных вещей, а офицерам – сохранение холодного оружия.
3. В случае принятия этого предложения советское правительство не будет рассматривать как военнопленных состав нового германского правительства и его ответственных сотрудников, согласно особому списку.
4. Членам правительства в г. Берлин будет предоставлена советским командованием возможность связаться с Дёницем, с тем, чтобы немедленно обратиться к правительствам всех трех союзных держав с предложением начать переговоры о мире. Причем советское командование не гарантирует, что правительства СССР, Англии и США вступят с германским правительством в какие-либо переговоры.
В 18.00 прибыл уполномоченный Геббельса полковник войск СС с пакетом, в котором был ответ германского правительства за подписями Кребса и Бормана на советские предложения. Германское правительство не приняло советские предложения и возобновило военные действия. После этого телефонная связь с немцами была прервана. Кребс застрелился 1 мая 1945 г.
Несмотря на водружение знамени над Рейхстагом, полного контроля над зданием к 1 мая достигнуто не было. В подвалах Рейхстага оставалось еще около 1500 немцев. 1 мая они предприняли попытку прорыва из подвала в главный зал, были отброшены назад. Они сдались 756-му полку 150-й стрелковой дивизии только 2 мая, в период общей капитуляции гарнизона. Нельзя сказать, что последние часы штурма Берлина были легкими. Потери войск 3-й ударной армии за 1 мая составили 254 человека убитыми и 893 ранеными[321] .
2-я гв. танковая армия 1 мая продолжала вести упорные бои к западу от парка Тиргартен. 12-й гв. танковый корпус 1 мая по-прежнему пытался взять штурмом станцию Тиргартен. Было решено использовать для прикрытия наступления дымовую завесу, которая продержалась с 6.00 до 20.00 1 мая. В ночь на 1 мая в Берлин после 80-км марша был введен 9-й гв. танковый корпус. В 8.00 корпус сосредоточился в районе Симменсштадта, а в 15.00 двумя бригадами сосредоточился в северо-восточной части Шарлоттенбурга для наступления на парк Тиргартен.
Характерным примером являются действия штурмовой группы, которой на 1 мая была поставлена задача ворваться в парк Тиргартен. Группа состояла из роты автоматчиков, роты танков, батареи СУ-100. Автоматчики двигались впереди, и вели огонь по окнам домов на противоположной стороне улицы. За автоматчиками шли танки, уничтожавшие огневые точки противника. СУ-100 прикрывали действия автоматчиков и танков, а также разрушали здания, в которых засел и упорно оборонялся противник. Стена парка Тиргартен была подорвана саперами. Медленно продвигаясь, проводя беглый осмотр помещений, свою задачу группа выполнила к 7.00 2 мая.
Поскольку переговоры с Кребсом закончились неудачей, боевые действия утром 1 мая возобновились. В 10.45 после артподготовки 4-й гв. стрелковый корпус перешел в наступление и форсировал Ландвер-канал непосредственно к югу от Рейхсканцелярии. 47-я гв. стрелковая дивизия наступала по Потсдамер-штрассе, непосредственно выводящей в район правительственных зданий у Рейхсканцелярии.
1 мая войска 3-й гв. танковой армии практически полностью очистили от противника Вильменсдорф и Халензее. К исходу дня не очищенной от противника оставалась территория площадью меньше одного квадратного километра.
2 мая. Капитуляция
Жирную точку в борьбе за город поставил его комендант Гельмут Вейдлинг. Он с самого начала был настроен пессимистически относительно перспектив обороны Берлина имеющимися силами. 1 мая вернувшийся с переговоров Кребс сообщил Вейдлингу, что советское командование требует безоговорочной капитуляции гарнизона. К тому же к вечеру 1 мая частям 8-й гв. армии оставалось пройти до Рейхсканцелярии всего несколько кварталов.
На допросе в советском плену Вейдлинг описывал принятие решения о капитуляции так: «1 мая в 21.30 я собрал работников штаба 56 тк и работников штаба обороны Берлина с целью решить – будет ли штаб пробиваться или сдаваться русским. Я заявил, что дальнейшее сопротивление бесполезно, что прорываться означает при успехе попасть из «котла» в «котел». Меня все работники штаба поддержали и в ночь на 2 мая я послал полковника фон Дуфвинга парламентером к русским с предложением о прекращении немецкими войсками сопротивления»[322] .
В качестве средства связи через линию фронта было выбрано радио. В 0.40 (московского времени) 2 мая радиостанция 79-й гв. стрелковой дивизии приняла радиограмму на русском языке немецкой рации LVI танкового корпуса, в которой говорилось: «Алло! Алло! Говорит 56-й танковый корпус. Просим прекратить огонь. К 12.50 по берлинскому времени высылаем парламентеров на Потсдамский мост. Опознавательный знак – белый флаг на фоне красного цвета. Ждем ответа».
Заявленное в радиограмме время 12.50, т.е. без десяти час ночи, соответствовало 2.50 московского времени. Радиограмма была доложена Чуйкову, который приказал прекратить огонь на этом участке и принять парламентеров. По другим данным, было согласовано время 2.00 московского времени. Согласно журналу боевых действий 47-й гв. стрелковой дивизии, немецкие парламентеры были встречены в 2.00 2 мая на мосту в районе Клукк-штрассе (к западу от Потсдамского моста). Возглавлял парламентеров начальник штаба LVI танкового корпуса полковник фон Дуфвинг. Он заявил, что парламентеры уполномочены командиром LVI танкового корпуса генералом Вейдлингом заявить о прекращении сопротивления и капитуляции корпуса.
Поскольку командир 47-й гв. стрелковой дивизии генерал В.М. Шугаев был ранен, переговоры вели его заместитель по строевой части гвардии полковник Семченков и начальник политотдела дивизии гвардии подполковник Николаев. Советских командиров в первую очередь интересовало время, необходимое LVI танковому корпусу для полного разоружения и организованной сдачи. Фон Дуфвинг ответил, что для этого необходимо три-четыре часа. Причем они намерены использовать ночное время, так как Геббельс приказал стрелять в спину всем, кто попытается перейти к русским. После этого фон Дуфвинг отправился к Вейдлингу с предложением советского командования о разоружении и сдаче частей корпуса к 7.00 2 мая. Было согласовано место, куда будут выходить немецкие части и сдавать оружие. Самому Вейдлингу и его штабу было предложено сдаться в 6.00 2 мая.
В 5.50 к Чуйкову прибыла делегация от заместителя министра пропаганды доктора Ганса Фриче. Это был популярный немецкий радиожурналист, начальник отдела радиовещания. Даже когда дела на фронте шли плохо, его передачи вещали о победах германского оружия. Делегатов было трое, все в штатской одежде, с ними солдат с белым флагом. Один из прибывших – правительственный советник министерства пропаганды Хейнерсдорф, с ним и вели переговоры. Хейнерсдорф передал Чуйкову письмо от Фриче:
«Как Вы извещены генералом Кребсом, бывший рейхсканцлер Гитлер недостижим. Доктора Геббельса нет в живых. Я, как один из оставшихся в живых, прошу Вас взять Берлин под свою защиту. Мое имя известно. Директор министерства пропаганды доктор Фриче».
С ответом на предложение Фриче был отправлен зам. начальника разведотдела штаба армии гвардии подполковник Вайгачев. Через него новому директору министерства пропаганды были переданы следующие требования:
1. Отдать приказ по радио берлинскому гарнизону и всей немецкой армии о безоговорочной капитуляции.
2. Прибыть на КП командующего армией для ведения дальнейших переговоров.
Не успела делегация от Фриче отправиться в обратный путь, как прибыл Вейдлинг. В 6.00 он в сопровождении генералов Шмидт-Ланкварта и Веташа перешли линию фронта и сдались в плен. Немецкие генералы были доставлены на командный пункт 8-й гв. армии. Чуйков описал прибывшего так: «Вейдлинг – в очках, среднего роста, сухощавый и собранный». После проверки документов командующий 8-й гв. армии задал Вейдлингу несколько вопросов:
1. Являетесь ли Вы командующим обороной г. Берлин?
2. Распространяется ли капитуляция на весь гарнизон г. Берлин или только на части LVI танкового корпуса?
3. Что заставило Вас принять решение о капитуляции?
Отвечая на вопросы, Вейдлинг заявил, что 6 дней назад он был назначен приказом Гитлера командующим обороной г. Берлин. Решение о капитуляции распространяется только на части LVI танкового корпуса, так как весь гарнизон разбит на отдельные группы, согласно ранее отданному им приказу, и связи с ними он не имел. Решение о капитуляции принял сам, без санкции Геббельса, который якобы покончил жизнь самоубийством, видя дальнейшее сопротивление бессмысленным.
По предложению В.Д. Соколовского Вейдлинг вместе с начальником штаба обороны г. Берлина полковником Рефиором составил приказ подчиненным ему войскам:
«30.4.45 фюрер покончил с собой, предоставив нас, давшим ему присягу, самим себе.
Вы думаете, что согласно приказу фюрера все еще должны сражаться за Берлин, несмотря на то, что недостаток тяжелого оружия, боеприпасов и общее положение делают дальнейшую борьбу бессмысленной.
Каждый час вашей борьбы увеличивает ужасные страдания гражданского населения Берлина и наших раненых. Каждый, кто гибнет сейчас за Берлин, приносит напрасную жертву.
Поэтому, в согласии с Верховным командованием советских войск, я призываю вас немедленно прекратить сопротивление.
Вейдлинг, генерал артиллерии и командующий обороной Берлина».
Этот приказ был объявлен через громкоговорители для гарнизона Берлина.
Отданный приказ о капитуляции был доведен до немецких солдат и офицеров, и к исходу дня 2 мая организованное сопротивление берлинского гарнизона прекратилось.
Сдача берлинского гарнизона в плен началась еще в 6.00 утра 2 мая. К 12.00 через порядки 47-й гв. стрелковой дивизии (к которой вышли парламентеры) проследовали 4 генерала, 359 офицеров и 3240 рядовых и унтер-офицеров. К 14.00 2 мая из состава капитулировавшего гарнизона Берлина сдалось частям 1-й гв. танковой армии 7700 немецких солдат и офицеров, частям 2-й гв. танковой армии – 10 354 солдат и офицеров. К 20.00 2 мая войскам 3-й ударной армии сдались 20 150 солдат и офицеров, в том числе вице-адмирал Фосс – представитель Ставки гросс-адмирала Дёница, и личный пилот Гитлера – Баур. Разумеется, объявление капитуляции Вейдлингом не означало полного прекращения сопротивления противника. Войска 3-й ударной армии 2 мая очищали город от мелких групп противника, потери при этом не сильно отличались от других дней боев за Берлин – 227 человек убитыми и 686 ранеными.
Только 11-й танковый корпус принял 21 115 человек пленных, что красноречиво свидетельствует о силе сопротивления берлинского гарнизона в полосе наступления 5-й ударной армии.
Потери
Отчаянное сопротивление защитников привело к серьезным потерям в рядах штурмующих. Пробившаяся к Рейхстагу 3-й ударная армия понесла в сражении за Берлин достаточно тяжелые потери. С 20 по 30 апреля армия В.И. Кузнецова потеряла 12 130 человек (2151 человека убитыми, 59 пропавшими без вести, 41 небоевые потери, 446 заболевшими и 9433 ранеными)[323] . В период с 10 по 20 апреля войска 3-й ударной армии потеряли вдвое меньше – 5863 человека.
Потери 8-й гв. армии в городских боях также были достаточно высокими. Показательно распределение понесенных потерь по дивизиям (см. таблицу). Сохранившаяся в наилучшем состоянии после прорыва одерского фронта 82-я гв. стрелковая дивизия стала лидером в уличных боях. Кроме того, дивизия наступала в направлении Рейхсканцелярии и встречала упорное сопротивление противника. Вследствие всех этих факторов 82-я гв. стрелковая дивизия понесла наибольшие потери.
Всего 8-я гв. армия с корпусными частями потеряла с 20 по 30 апреля 1945 г. 10 356 человек. Общие потери армии В.И. Чуйкова с 11 по 30 апреля составили 24 484 человека. Таким образом, в противоположность 3-й ударной армии потери 8-й гв. армии в боях в Берлине были почти в полтора раза ниже, чем в прорыве обороны противника на Зееловских высотах.
Штурм Берлина, несомненно, является беспрецедентным в истории войн XX столетия событием. Сталинград 1943 г. и Бейрут 1982 г. все же заметно уступают по численности задействованных в сражении войск и площади штурмуемого города. Штурм Берлина был проведен в сжатые сроки: уже через 10 дней боев гарнизон капитулировал. Упрощалась задача штурмующих тем, что обороняли город остатки регулярных соединений, отдельные вспомогательные части и вооруженное население. Сложности для штурмующих создавались спецификой этого района Германии, изобилующего реками, озерами и каналами. Также замедляло штурм города падение к концу войны средней численности стрелковых и танковых соединений Красной армии.
Зачем штурмовали Берлин? Захват немецкой столицы был кратчайшим путем к капитуляции Германии. Во второй половине апреля 1945 г. еще оставалось немало боеспособных немецких войск. Достаточно напомнить о группе армий «Центр» Шернера, командующий которой был даже назначен Главнокомандующим сухопутных войск. Захват Берлина привел к массовой сдаче в плен остатков вермахта и войск СС.
Цель наступающих советских армий в Берлине, здание Рейхстага, была достаточно абстрактной. Захват Рейхстага никак не мог привести к параличу управления обороной города. Рейхстаг был политическим центром Веймарской республики. В 1945 г. значение Рейхстага как правительственного сооружения было мизерным. Рабочий кабинет Гитлера располагался в Рейхсканцелярии, а под ней был бункер, в котором фюрер встретил свои последние дни. Секретность для того и существует, чтобы сохранять в тайне расположение важных правительственных объектов. Поэтому положение бункера фюрера было неизвестно штурмующим. Они игнорировали комплекс правительственных зданий и собственно Рейхсканцелярию. Правда, справедливости ради нужно отметить, что выход советских войск к Рейхстагу означал непосредственную угрозу Рейхсканцелярии.
Но сама по себе охота за фюрером была занятием бесполезным. В случае выхода советских частей к Рейхсканцелярии Гитлер был бы вывезен из нее. 30 апреля еще была возможность отступить, например, в Гумбольтхайн. Поэтому наступать можно было в направлении любой точки в центре города. Наступление по сходящимся направлениям все равно приводило к расчленению гарнизона на несколько частей – стандартный прием штурма больших и малых крепостей.
В случае с Берлином ситуацию предопределил обжим системы обороны города до центрального сектора обороны. Вейдлинг на допросе в советском плену так охарактеризовал сложившуюся ситуацию: «Берлин располагал запасами продовольствия и боеприпасов на 30 дней, но склады были расположены на окраинах, в центре почти не было ни боеприпасов, ни продовольствия, и чем больше суживалось кольцо русских войск вокруг обороняющихся, тем тяжелее становилось положение с боеприпасами и продовольствием, а в последнюю пару дней мы почти остались и без того, и без другого»[324] .
Однако капитуляция гарнизона позволила избежать больших жертв. О моральном духе защитников Берлина свидетельствует соотношение пленных, захваченных в ходе уличных боев и после объявления о капитуляции гарнизона. 3-я ударная армия захватывала пленных следующим темпом: 23 апреля – 563 человека, 24 апреля – 1200, 25 апреля – 78, 27 апреля – 97, 28 апреля – 1832 человека, а потом сразу более 20 тыс. человек. 11-й танковый корпус И.И. Ющука до капитуляции захватил в плен 667 солдат и офицеров противника, а после капитуляции – 21 015. В Берлине остались люди, решившие защищаться до конца.
К моменту начала штурма Берлина советские войска уже обладали опытом штурма городов и уличных боев в реалиях 1945 г. 5-я ударная армия штурмовала Кюстрин, 8-я гв. армия – Познань. Кроме того, Красная армия уже обладала технологией штурмовых действий, частным случаем которой являются штурмовые группы для уличных боев.
Сущность действий штурмовых групп заключалась в тесном взаимодействии родов войск на уровне мелких подразделений. Важными фигурами штурмовых групп были саперы. Они входили в группы в количестве 4–5 человек. Именно саперы стали сокрушителями баррикад промышленной постройки. В некоторых случаях баррикады разбивались огнем артиллерии, но достаточно часто приходилось подрывать их с помощью зарядов взрывчатки или обычных противотанковых мин. По опыту действий войск 1-й гв. танковой армии для подрыва баррикады требовалось 120–140 кг взрывчатки или 30–35 противотанковых мин. Саперы также наводили штурмовые переправы через каналы и предотвращали взрыв мостов.
Еще одним важным инструментом борьбы в штурмовой группе были средства задымления. Одной из типовых технологий штурма зданий была следующая. После артподготовки, поднимавшей кирпичную пыль и дым, штурмовая группа прорывалась в здание и закреплялась в нем. Обосновавшись в штурмуемом доме, передовая группа проводила задымление улицы и прорыв под прикрытием дымовой завесы основных сил подразделения. Накопление в штурмуемом объекте крупных сил позволяло очистить его от противника. Задымление также широко применялось для прикрытия переправ через каналы.
«Химики» вообще играли большую роль в уличных боях. В частности, широкое применение в получили огнеметы. За пять дней уличных боев в Берлине огнеметчиками 3-й ударной армии было сожжено 28 укрепленных зданий, 2 танка «Пантера» (предположительно из танковой роты «Берлин») и 2 орудия, выставленных на прямую наводку. Также широко применялись бутылки КС, которыми было сожжено 74 здания, превращенных в опорные пункты обороны.
Разумеется, действия штурмовых групп в Берлине поддерживались огнем артиллерии всех калибров, до 203-мм включительно. О распределении ролей между различными артисистемами дает представление статистика расхода боеприпасов войсками 5-й ударной армии (см. таблицу). В целом в период прорыва одерского рубежа противника (16–20 апреля) интенсивность расхода боеприпасов в сутки выше, чем в ходе боев в Берлине (21 апреля – 2 мая). Однако в уличных боях существенно меняется баланс между типами орудий и минометов. Расход 82-мм мин падает, а 120-мм и 160-мм, наоборот, возрастает. Объясняется это могуществом выстрелов 120-мм и 160-мм минометов, заслуживших уважение солдат еще в уличных боях февраля – марта 1945 г. Интенсивность использования 45-мм выстрелов также падает (в расчете на суточный расход), что объясняется низкой эффективностью 45-мм орудий в городе с прочными зданиями. Теми же причинами объясняется проседание расхода 57-мм выстрелов – ОФ снаряд у ЗИС-2 был слабый, а бронетехники в городе у немцев было немного. Расход 76-мм выстрелов к дивизионным пушкам падает, но это в значительной степени объясняется переходом орудий этого типа к стрельбе прямой наводкой при поддержке штурмовых групп. То же самое можно сказать о 122-мм гаубице М-30 обр. 1938 г. Выстрелы к М-30 всю войну занимали одно из первых мест в статистике расхода боеприпасов частями Красной армии. Расход 203-мм сохраняется, что особенно показательно в условиях перехода 203-мм гаубиц большой мощности к стрельбе прямой наводкой. Сохраняется также темп расходования 100-мм выстрелов к БС-3.
Основным принципом действий бронетехники в городе в условиях массового применения фаустпатронов стал вывод танков и САУ во второй эшелон. Наступая по улицам, танки следовали в 30–40 м за пехотинцами, подавляя и уничтожая мешающие продвижению пехоты огневые точки. В 5-й ударной армии противодействие фаустникам было организовано следующим образом: «Борьба с вражескими гранатометчиками «Фауст» велась специально назначенными (2–3 на стрелковый батальон) отличными стрелками или снайперами, а также командами, вооруженными трофейными гранатометами «Фауст». В некоторых соединениях гранатометами «Фауст» были вооружены целые подразделения»[325] .
На мой взгляд, лучше всего сформулировал аргументы в пользу использования танковых армий в Берлине командующий 3-й гв. танковой армии Павел Семенович Рыбалко:
«В рамках крупнейшей операции против германской столицы, в которой приняло участие четыре полевых и четыре танковых армии двух фронтов, использование танковой армии для непосредственного наступления на такой крупный город, каким является Берлин, и борьба на его улицах, приобретает крупный оперативно-тактический интерес. Сложившаяся оперативно-стратегическая и политическая обстановка в финальном этапе войны требовала быстрого захвата германской столицы. С падением Берлина предвиделся крах Германии, деморализация ее армии и неизбежно скорая капитуляция.
В данных условиях обстановки использование танковой армии для непосредственной борьбы внутри крупного города диктовалось необходимостью. Сковывание ценнейших качеств танковых и механизированных войск – подвижности, применение таких войск в условиях, где они не могут использовать полностью своих боевых возможностей – огня на предельную дистанцию и мощи таранного удара, – оправдывается важностью операции и ее решительными результатами.
Применение танковых и механизированных соединений и частей против населенных пунктов, в том числе и городов, несмотря на нежелательность сковывать их подвижность в этих боях, как показал большой опыт Отечественной войны, очень часто становится неизбежным. Поэтому надо этому виду боя хорошо учить наши танковые и механизированные войска»[326] .
Заключение
Когда считать мы стали раны…
С появлением известной книги «Гриф секретности снят» потери Красной армии в Берлинской операции перестали быть секретом. Однако картина сражения выглядит неполной без детализации потерь по участвовавшим в ней армиям. Попробую восполнить этот пробел (см. таблицу).
Распределение потерь между периодом прорыва обороны противника на одерском рубеже и в боях за город Берлин приводится в соответствующих разделах книги. В некоторых случаях (3-я ударная армия) потери в Берлине оказывались большими, чем в период взлома обороны противника на подступах к городу. В других случаях (8-я гв. армия) потери в уличных боях уступали потерям на Зееловских высотах. В таблице хорошо просматриваются «лидеры» и «аутсайдеры» по потерям в сражении за Берлин. Как и следовало ожидать, наибольшие потери понесла 8-я гвардейская армия, штурмовавшая Зееловские высоты. Но нельзя сказать, что потери армии В.И. Чуйкова составляют львиную долю потерь 1-го Белорусского фронта. 8-я гвардейская армия превышает примерно на треть средний уровень потерь «корневых» и «пристяжных». Весьма высокий уровень потерь наблюдается в 33-й армии, вначале таранившей оборону под Франкфуртом, а потом выполнявшей роль загонщика для окруженных к юго-востоку от Берлина частей немецкой 9-й армии. Как видно из таблицы, потери армии В.Д. Цветаева незначительно отличаются от потерь 3-й и 5-й ударных армий, наступавших с Кюстринского плацдарма и участвовавших в уличных боях за немецкую столицу. Наименьшие в абсолютном исчислении потери понесли 61-я армия и 1-я армия Войска Польского, наступавшие на стыке с 2-м Белорусским фронтом.
В этой таблице также неожиданно возникает всплеск потерь у 47-й армии, действовавшей на периферии сражения. В первую очередь потери армии Ф.И. Перхоровича объясняются тем, что она была вынуждена вести боевые действия дольше остальных армий фронта. Последними боями 47-й армии стало выдавливание остатков 12-й армии Венка за Эльбу. Однако существенный вклад в потери 47-й армии на совести остатков берлинского гарнизона, пытавшегося прорваться на запад через Шпандау и из Шарлоттенбурга.
На послевоенной конференции, посвященной изучению опыта войны, бывший член Военного совета фронта К.Ф.Телегин так описывал ситуацию с 47-й армией: «Вот еще такой же очень печальный факт, который был уже здесь, в Берлине. Вы знаете, что с 30.4 на 1.5 и с 1.5 на 2.5 противник начал прорываться из Берлина. Первое донесение получено из 47-й армии о том, что мелкие группы противника прорываются на запад. Ведем их уничтожение. Но эти мелкие группы начинают расти, расти, начинают «бить по шапке», «гулять» по тылам, начинают убивать наших людей, громить наши штабы. Всполошились, встряхнулись. Вот тут сидит генерал-лейтенант тов. Андреев. Он в результате этой операции набрал чуть не 15 тысяч этих так называемых мелких групп, прорывавшихся из Берлина, а все время официальными документами доносил: «Прорываются мелкие группы, уничтожаем, закончили ликвидацию». Тут тов. Савицкий рассказывал, что им пришлось аэродромы защищать наземным оружием и захватить в плен до двух тысяч человек этих «мелких» групп. Всего прорвалось до 300 руководителей этих боевых групп и примерно 17 тысяч человек, при наличии 80–90 бронеединиц. В других условиях, имея достаточное количество боеприпасов, противник в составе 17 тыс. человек, почти с сотней бронеединиц, наделал бы у нас в тылах большой беды. Войска 47-й армии и 2-й танковой армии понесли бы большие потери. И все из-за того, что сразу начали неправильно информировать штаб фронта, что только мелкие группы, а не крупные силы противника пробиваются на запад»[327] .
В условиях интенсивных боевых действий армиям 1-го Белорусского фронта вряд ли бы удалось поддерживать боеспособность соединений без пополнения. В апреле 1945 г. 3-я ударная армия получила 10 794 человека пополнения, 5-я ударная армия – 7850 человек, 8-я гв. армия – 12 489 человек, 33-я армия – 2960 человек, 47-я армия – 12 095 человек, 61-я армия – 7677 человек, 69-я армия – 4084 человека, 1-я гв. танковая армия – 5550 человек, 2-я гв. танковая армия – 3901 человек[328] .
Представление о роли в операции штрафных батальонов 1-го Белорусского фронта дает баланс их численности:
«Всего было переменного состава на 1 апреля 1945 г. – 2626
Прибыло за апрель месяц – 833
Освобождено досрочно – 552
Освобождено по отбытию установленного срока – 478
Потери – 3573.
Выбыло по другим причинам – 41
Итого выбыло – 4435»[329] .
Основную тяжесть боев, конечно же, вынесли войска 1-го Белорусского фронта. В то время как армии Г.К. Жукова штурмовали Берлин, часть армий И.C. Конева двигалась в маршевых порядках к Эльбе. Потери личного состава войск 1-го Украинского фронта за период с 20 по 30 апреля 1945 г. составили:
Убитыми – 11 608 человек;
Ранеными – 42 711 человек;
Пропавшими без вести – 1967 человек
Заболело с эвакуацией в госпиталь – 2487 человек;
Небоевые потери – 438 человек;
Всего – 59211 человек[330] .
Эти цифры ненамного превышают потери за десятидневку в Верхне-Силезской операции марта 1945 г. Тогда потери личного состава войск 1-го Украинского фронта за период с 20 по 31 марта 1945 г. составили:
Убитыми – 10251 человек;
Ранеными – 34732 человека;
Пропавшими без вести – 1181 человек;
Заболело с эвакуацией в госпиталь – 3155 человек;
Небоевые потери – 305 человек;
Итого – 49 624 человека[331] .
Безвозвратные потери бронетехники 1-го Украинского фронта в период с 15 по 30 марта 1945 г. составили 521 единицу (389 танков и 132 САУ). С 16 апреля по 5 мая 1945 г. 1-й Украинский фронт безвозвратно потерял 852 бронеединицы (593 танка и 259 САУ)[332] .
Всего с 16 апреля по 2 мая 1945 г. 1-я гв. танковая армия потеряла безвозвратно 232 танка и САУ. По типам боевых машин эти потери распределились следующим образом: 185 Т-34, 12 ИС-2, 3 ИСУ-122, 5 СУ-85, 8 СУ-100, 16 СУ-76, 3 СУ-57.
Достаточно характерным примером распределения потерь техники по их причинам дает нам 11-й танковый корпус И.И. Ющука, начинавший сражение в составе 1-й гв. танковой армии, а закончивший в составе 5-й ударной армии.
Как мы видим, большую часть потерь 11-го танкового корпуса составляли танки, пораженные артиллерийским огнем противника. Даже среди потерь сгоревшими ручное противотанковое оружие составляет всего около трети. Людские потери 11-го танкового корпуса составляли 483 человека убитыми и 1650 человек ранеными.
7-я гв. тяжелая танковая бригада потеряла за операцию 67 танков. Из них сгорело от артогня 28 машин, от фаустпатронов – 11 машин, подбито артогнем 28 машин (отремонтированы и введены в строй)[333] .
В достаточно сложном положении оказалась 2-я гв. танковая армия. За время операции армия С.И. Богданова безвозвратно потеряла 209 боевых машин. По типам они распределялись следующим образом: 123 Т-34, 53 М4А2 «Шерман», 7 ИС-2, 7 СУ-122, 7 СУ-100, 1 СУ-85, 6 СУ-76[334] . За время уличных боев в Берлине с 22 апреля по 2 мая 1945 г. 2-я гв. танковая армия потеряла безвозвратно 52 Т-34, 31 М4А2 «Шерман», 4 ИС-2, 4 ИСУ-122, 5 СУ-100, 2 СУ-85, 6 СУ-76[335] . Таким образом, общие безвозвратные потери составили 31% численности танков и САУ к началу операции. Потери на улицах города составили 16% численности парка боевых машин к началу операции.
Особый интерес представляют данные по потерям танков на улицах Берлина. Всего ремонтниками 2-й гв. танковой армии была просмотрена 41 машина из числа потерянных на территории Берлина. Попадания на этих машинах распределились следующим образом (см. таблицу).
Причинами такой структуры потерь 2-й гв. танковой армии можно назвать следующие. Во-первых, соединения армии С.И. Богданова действовали на улицах города без поддержки стрелковых соединений. Только в последний день активных боевых действий армии была придана 1-я польская пехотная дивизия. В отчете, составленном по итогам боев штабом 1-го мехкорпуса, сложившаяся ситуация была обрисована следующим образом: «Не имея в достаточном количестве своей пехоты, корпус испытывал серьезные трудности при ведении боев на улицах Берлина, особенно в ночное время. Имели место случаи, когда прочесывание домов и отдельных строений приходилось производить экипажами танков, оставляя в танке 1–2 человека…»[336] . Во-вторых, основным противником корпусов армии были не регулярные соединения, а отдельные части и фольксштурм. За Берлинскую операцию 3-я гв. танковая армия потеряла 191 танк, из них 174 – безвозвратно, и 40 САУ, из них 30 – безвозвратно. К началу операции армия насчитывала боеготовыми 431 танк и 201 САУ, а всего 632 бронеединицы. По этапам операции потери распределялись следующим образом. При прорыве обороны немцев на реке Нейсе армия потеряла безвозвратно 58 танков и 9 САУ. Остальные 121 танк и 21 САУ были потеряны на подступах к Берлину и в уличных боях за Берлин. В самом Берлине за 9 дней боев с 23 апреля по 2 мая 1945 г. армия безвозвратно потеряла 99 танков и 15 САУ[337] . Это 23% танков, имевшихся к началу операции. Статистика потерь танков армии Рыбалко см. в таблице.
Так же, как и в случае с 2-й гв. танковой армией, в таблице просматриваются достаточно высокие потери техники от фаустпатронов. Это объясняется действиями 3-й гв. танковой армии в Берлине при слабой поддержке стрелковых соединений. Из числа вышедших из строя танков армии Рыбалко 29 Т-34, 3 ИС-122, 5 ИСУ-122, 9 СУ-85 и 3 СУ-76 вышли из строя по причине естественного износа (отработан моторесурс). 4-я гв. танковая армия также оказалась вовлеченной в бои за Берлин, хотя собственно в районах с плотной застройкой ей воевать не пришлось. Поэтому потери армии Д.Д. Лелюшенко были ниже, чем у других армий.
Может возникнуть закономерный вопрос: «Почему не получили широкого распространения противокумулятивные экраны на танках и САУ?» Соответствующая доработка танков перед Берлинской операцией теоретически могла снизить потери бронетехники от фаустпатронов. Якобы экипажи были вынуждены самостоятельно приваривать к танкам кроватные сетки. Однако такая возможность спасти жизни танкистов существует только теоретически. Испытания экранов проводились, но результаты этих испытаний были разочаровывающими. Разумеется, ни о каких кроватных сетках не могло быть и речи. Сетка слишком мягкая, и при попадании гранаты фаустпатрона просто промнется до брони.
Во 2-й гв. танковой армии проходили испытания сетчатые экраны, набранные из стального прутка диаметром 4 мм с шагом 40 мм. Получившаяся сетка укреплялась на кронштейне на расстоянии 600 мм от борта танка. Результаты испытаний были следующими:
«Выстрел из фауста «2» (модернизированный фаустпатрон для тяжелых танков) производился по танку с расстояния 12 метров (типичной дистанции применения этого оружия в уличном бою. – А.И. ). В результате выстрела поверхность сетки была разорвана на площади 4200 кв. см. и имела прогиб в сторону брони. Пробоина в наклонном листе борта танка была сквозной, эллипсной формы, с малой осью, равной 30 мм. Отверстие на внутренней стороне брони отклонений в размерах не имело»[338] .
«Модернизированный фаустпатрон» это «Panzerfaust 60M» или «Panzerfaust 100M». Вторым вариантом экрана, испытанного управлением бронетанкового снабжения и ремонта 2-й гв. танковой армии, был стальной лист толщиной 1,5 мм, укрепленный так же как сетка. «Выстрелом из Фауст «2» с того же расстояния лист был разорван, пробоина в нижней части башни была сквозной, круглого сечения, диаметром 30 мм»[339] .
Последний эксперимент был воспроизведен на НИИ БТ полигоне в Кубинке обстрелом оснащенного штатными экранами-«шурценами» трофейного танка Pz.Kpfw.IV. Попадание фаустпатрона (судя по прилагавшемуся к отчету снимку «Panzerfaust 60M» или «Panzerfaust 100M») в экран привело к его разрушению и поражению башни танка. Кумулятивная струя пробила башню Pz.Kpfw.IV от борта до борта насквозь.
Некоторый эффект от преждевременного срабатывания фаустпатрона все же наблюдался. Если граната фаустпатрона попадала в неэкранированный танк, то диаметр пробоины достигал 70 мм (чаще 45–50 мм), с конусообразным отколом с внутренней стороны брони диаметром выходного отверстия до 80 мм. Таким образом, экран не давал решения проблемы защиты танков от поражения фаустпатронами наиболее распространенных в 1945 г. модификаций. Экраны из тонкой листовой брони защищали в лучшем случае от пуль противотанковых ружей, кумулятивных снарядов калибром около 75 мм и ухудшали условия пробития брони бронебойными снарядами небольших калибров.
Столь же разочаровывающими были результаты экранирования в других частях 1-го Белорусского фронта. Так, в отчете 7-й гв. тяжелой танковой бригады указывалось: «приварка кронштейнов рем. силами бригады не дает должных результатов вследствие большой силы взрыва (от фаустпатронов), кронштейны не выдерживают»[340] . Картина, как мы видим, такая же, как на испытаниях во 2-й гв. танковой армии и на Кубинке – разрушение экрана с пробитием брони.
Массовая установка экранов на танки и САУ, наступающие на Берлин, была бы бесполезной тратой сил и времени. Экранировка танков только ухудшила бы условия посадки на них танкового десанта. Боевые машины все равно бы поражались фаустниками. Кроме того, как отмечалось в одном из отчетов по Берлинской операции, увидев экранированные танки и САУ, немцы стремились поражать их выстрелами с верхних этажей зданий. Танки не экранировались не потому, что мешала косность мышления или отсутствовали решения командования. Экранировка не получила широкого распространения в последних сражениях войны вследствие доказанной опытным путем ее ничтожной эффективности.
Краткие выводы
Позиция страуса, спрятавшего голову в песок, со стороны выглядит забавно и является объектом острот: «Просьба не пугать страусов, у нас бетонный пол!» Занявший страусиную позицию человек может быть куда менее забавным. Он сохраняет способность действовать, а если у него в руках оружие – сеять смерть и разрушение. Многие немцы заняли в 1945 г. интеллектуальную позицию страуса и стремились не думать о будущем. Государство, в котором они жили, рушилось на их глазах. Имело место не просто отрешение от власти нацистов, но разрушение под внешним воздействием структуры общества и привычной для людей обстановки. Будущее Германии после обвала государства было неизвестным и у многих были самые мрачные предположения. Поэтому имел место отказ от далеко идущих прогнозов и бегство от мыслей о будущем в скрупулезное исполнение сиюминутных обязанностей. Это явление касалось всех, от фольксштурмистов до фельдмаршала. Массовость страусиного движения привела к тому, что колесики военной машины Третьего рейха вертелись до самой капитуляции.
Для многих разрушение государства означало крушение мира. Исчерпав возможности сопротивления, немецкие солдаты и офицеры сплошь и рядом пускали себе пулю в лоб. Завершение боев как конец существования приводило к упорству даже в безвыходных ситуациях, самопожертвованию и сохранению боеспособности частей даже после ужасающих потерь. Наличие в армии костяка фаталистов, упрямо выполнявших свой долг невзирая ни на что, влияло на сопротивляемость немецких войск в целом. Пассивные и пораженчески настроенные солдаты и офицеры вовлекались в механистичное исполнение своих обязанностей и плыли по течению. «Фаталисты» при этом использовали самые суровые меры поддержания дисциплины. Германию «украшали» повешенные и расстрелянные за неповиновение и дезертирство.
С другой стороны, конечно, странно требовать от людей массовой сдачи в плен и неподчинения приказам. Особенно в условиях, когда Геббельс обещает Сибирь и ужасы плена у варваров. Находились также те, кто верил в «чудо-оружие» или просто не знал обстановки на фронте. Последнее чаще касалось рядовых солдат. Так или иначе сотни тысяч немецких солдат и офицеров плыли по течению и исполняли приказы, даже понимая в душе неизбежность поражения Германии. Одним из популярных вариантов «страусиного» движения было стремление задержать Красную армию до прихода союзников. Эта позиция была прямым текстом декларирована генералом Бюссе, сформулировавшим цель 9-й армии на подступах к Берлину как «Мы будем считать свою задачу выполненной, если нам в спину ударят американские танки».
Опираясь на лояльность и стремление плыть по течению большинства населения, немецкое руководство раскрутило маховик мобилизации, исправно поставлявший на фронт корпуса и дивизии. Свежесформированные соединения с марша, по частям вступали в сражение, несли потери, громились в «котлах», вновь восстанавливались и снова шли в бой. Картина, хорошо знакомая по событиям 1941 г. у нас в стране. Европейский «лоск» ей придали рассеянные по Германии батальоны фольксштурма. Старики и юнцы с повязками фольксштурмистов первыми встречали на улицах своих городов советские танки и часто становились последними защитниками «фестунгов», хоронивших их под своими обломками.
Для Красной армии 1945 г. был отмечен нарастающей усталостью от войны. Средняя численность соединений уже в начале 1945 г. была на достаточно низком уровне – 5–6 тыс. человек. Если в середине войны укомплектованная по штату стрелковая дивизия была не такой уж редкостью (по крайней мере, такие встречались), то в 1945 г. найти такую дивизию уже невозможно. Автор, изучая многочисленные отчетные документы разных фронтов за январь – апрель 1945 г., укомплектованных по штату дивизий не нашел. Понесенные к сражению за Германию потери привели к дальнейшему ухудшению ситуации.
Апофеозом этой борьбы стала битва за Берлин. Берлинскую операцию можно назвать сражением, проведенным из последних сил. Численность стрелковых соединений, проводивших операцию фронтов, упала до рекордно низкого за всю войну уровня. Такая же численность наблюдается разве что осенью 1943 г. среди соединений, с тяжелыми боями вышедших к Днепру. В какой-то мере ситуация повторяла в зеркальном отражении обстановку под Москвой в октябре – ноябре 1941 г. Тогда численность немецких соединений существенно снизилась, а Красная армия получала хорошо укомплектованные людьми, но посредственно вооруженные соединения.
Проведение операций в таких условиях могло опираться только на возросший профессионализм солдат и офицеров Красной армии и разнообразную технику. Артиллерия и танки стали таранами, которыми малочисленные дивизии взламывали оборону противника. Солдаты-специалисты – саперы, «химики» – стали важным элементом штурмовых групп. Владение техникой ведения наступательных операций позволяло быстро и элегантно выходить из ситуаций, которые могли вводить в ступор соединения Красной армии образца 1942 г. и даже 1943 г. Армия 1945 г. сочетала обходные маневры с решительным штурмом нуждающихся в захвате опорных пунктов противника. Например, 19 апреля 1945 г. наступавший в обход Мюнхеберга 11-й гв. танковый корпус был остановлен сильным фланговым огнем из этого города, превращенного в опорный пункт обороны. Армия 1942 г. попыталась бы прорваться в обход танками без пехоты с предсказуемым избиением боевых машин в глубине немецкой обороны. Соответственно пехота бы тратила силы в череде неудачных атак опорного пункта противника. Захват опорного пункта пехотой 1945 г. перестал быть проблемой. Задержка в наступлении 19 апреля 1945 г. составила всего несколько часов: Мюнхеберг был взят штурмом, а наступление корпуса А.Х. Бабаджаняна в обход города успешно развивалось сразу после ликвидации непосредственной угрозы из него. В 1945 г. мы также находим множество примеров энергичного маневрирования и разворачивания соединений на направление наибольшего успеха. Быстрое форсирование реки или канала, «вскрытие» плацдарма и прорыв в глубину обороны одного корпуса танковой армии сразу же вызывал выстраивание ему в затылок менее успешных соединений, снимаемых с бесперспективного направления. На следующий день корпуса могут поменяться местами, и вчерашнего победителя развернут в затылок новому лидеру. Все это придавало операциям динамичный характер и делало сражения 1945 г. весьма интересными для историка.
Формирование новых и спешное переформирование старых соединений, мобилизация населения позволили немецкому командованию строить стратегию на комбинации обороны и контрударов. Ключевые узлы дорог удерживались, часто в полном окружении – стратегия «фестунгов» переживала свой звездный час. По растягивавшимся флангам советских ударных группировок целеустремленно, можно даже сказать с ослиным упорством наносились контрудары. Несмотря на сомнительные результаты многих контрударов, они сыграли свою роль в смене стратегии и повороте фронтов на берлинском направлении в сторону флангов – в Померанию и Силезию.
Также смену стратегии советского руководства вызвало упорное сопротивление врага на флангах берлинского направления, препятствующее смещению всей линии фронта на запад и сокращению ее протяженности с пропорциональным высвобождением сил. На северном фланге отставал 2-й Белорусский фронт, завязший в лесах и болотах Померании. На южном фланге серьезные проблемы возникли у 4-го Украинского фронта, наступавшего в гористой местности на Силезию. В результате линия фронта в середине февраля 1945 г. выдавалась далеко вперед до Одера и Нейсе, сверкая на север и юг растянутыми флангами. Контрудары по растянутым флангам показали, что спокойно наступать на Берлин не получится. Собственно битва за Берлин была лишь последним звеном в цепочке операций, проводившихся на подступах к немецкой столице. Именно поэтому захват плацдармов на Одере в последний день января 1945 г. и начало Берлинской операции разделяют два с половиной месяца.
Вследствие отставания флангов в Померании и Силезии в конце февраля и в начале марта 1945 г. последовал поворот главных сил 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов прочь от Берлина. Были спланированы операции, призванные обеспечить продвижение вперед отставших 2-го Белорусского и 4-го Украинского фронтов. Этот поворот стал неожиданным для противника, что обусловило успешность Восточно-Померанской операции и начального этапа Верхне-Силезской операции. Нависавшая над флангом нацеленных на Берлин войск с севера Восточно-Померанская группировка противника была разгромлена, и фронт был выровнен по Одеру. На юге дела шли куда хуже. Обвалить фронт и захватить Силезию, Моравско-Остравский промышленный район к началу апреля не удалось. Горный рельеф местности, весенняя распутица не способствовали успеху совместного наступления 1-го и 4-го Украинских фронтов. Операция двух фронтов в Силезии была просто брошена незавершенной, поскольку в ситуацию неожиданно вмешались события на Западном фронте.
Неожиданный обвал Западного фронта и быстрое продвижение союзников на восток заставили советское руководство лихорадочно разворачивать разбросанные на флангах войска в направлении немецкой столицы. В плане Берлинской операции в том виде, в котором она была спланирована Ставкой, четко прослеживается стремление не только овладеть немецкой столицей, но и выстроить линию соприкосновения с союзниками к западу от нее. При этом встреча могла состояться еще до падения Берлина.
Резкое сокращение сроков подготовки операции сузило возможные варианты ее проведения для 1-го Белорусского фронта. От запланированного Г.К. Жуковым образования нового крупного плацдарма у Франкфурта-на-Одере пришлось отказаться. Единственным вариантом стало «вскрытие» Кюстринского плацдарма. Некоторое облегчение обещало взаимодействие с 1-м Украинским фронтом. Впоследствии смежными флангами двух фронтов была окружена крупная группировка 9-й армии и части сил 4-й танковой армии, исключенная тем самым из боев за сам Берлин.
Задаче «вскрытия» Кюстринского плацдарма также благоприятствовало планомерное расширение захваченных в конце января и начале февраля 1945 г. плацдармов на Одере. Пока армии северного крыла 1-го Белорусского фронта сражались в Восточной Померании, 8-я гвардейская и 5-я ударная армии целенаправленно расширяли плацдарм и в апреле 1945 г. он уже позволял разместить на нем сильную ударную группировку.
Зееловские высоты «затеняли» лишь часть Кюстринского плацдарма. Воздействие этой области на общий ход боевых действий в отечественной литературе несколько преувеличено. Прорыв одерского рубежа обороны немцев прошел не в результате лобового штурма высот, а в результате прорыва по их северной кромке. Фактически прорыв глубокоэшелонированной обороны 9-й армии на подступах к Берлину за несколько дней был проведен изящно, хотя и с отставанием от планового графика. Х-образный прорыв одерского фронта вполне достоин академических учебников. Здесь куда больше поводов для гордости за эффективность советской военной машины, чем для посыпания головы пеплом.
Дальнейшие события развивались по предсказуемому сценарию. Берлин обороняли разрозненные части и остатки сбитых с одерского фронта соединений. Сильные резервы, сосредоточенные в группе армий «Центр», которые позволили немцам удержать Силезию в марте 1945 г., находились слишком далеко от Берлина. Поэтому попытки деблокировать город армией Венка и группой Штайнера провалились. Берлин исчерпал возможности организованного сопротивления меньше чем за десять дней.
Определенная спешка в подготовке Берлинской операции и оглядка на союзников привели к некоторым компромиссам в планировании наступления двух фронтов. Впоследствии они оказали существенное влияние на ход событий, и операция изменилась до полной неузнаваемости в сравнении с первоначальным планом. Само по себе соревнование за звание покорителя немецкой столицы было явно личной инициативой И.C. Конева. Обрыв разграничительной линии между фронтами лишь отмечал возможность для 1-го Украинского фронта занять на Эльбе линию соприкосновения с союзниками севернее или южнее меридиана Берлина. Также эта линия обозначала возможность совместных действий при окружении группировки противника к юго-востоку от Берлина.
Однако широкая интерпретация смысла обрыва разграничительной линии привела И.C. Конева к дерзкому плану броска на Берлин. Он трезво оценивал трудности своего соседа во «вскрытии» Кюстринского плацдарма и подготовил бросок пехоты и танков на немецкую столицу. Очень трудно однозначно оценить действительный эффект решения И.C. Конева участвовать в штурме Берлина на развитие событий. На чаши весов можно положить как положительные, так и отрицательные последствия этого решения командующего 1-го Украинского фронта. Попробую свести те и другие в таблицу.
Не следует оценивать решение Конева лишь по количеству пунктов «за» и «против». Большие потери, понесенные в боях на подступах к Берлину, существенно измотали и без того слабые по численности соединения 3-й и 5-й ударных и 8-й гвардейской армий 1-го Белорусского фронта. В этих условиях свежие танковая и общевойсковая армии, введенные в бой за Берлин И.C. Коневым, были существенной поддержкой для штурмующих город войск 1-го Белорусского фронта. Без выхода к Берлину 3-й гв. танковой и 28-й армий командованию 1-го Белорусского фронта пришлось бы выделять силы для блокирования юго-восточной части Берлина.
Без попыток пробиться в Берлин и водрузить знамя над Рейхстагом наступление 1-го Украинского фронта было бы таким же скучным, как и наступление 2-го Белорусского фронта после форсирования Одера. Это было бы примитивное занятие местности от Нейсе до Эльбы. Разнообразие было бы внесено только борьбой с окруженной 9-й армией. Но, пожалуй, подчиненные И.C. Конева, от командарма до солдата, не простили бы ему отказа от попытки войти в немецкую столицу.
Честь поднять красный флаг над зданием Рейхстага в итоге досталась тому, кто не лез из кожи вон во имя славы покорителя Берлина – 3-й ударной армии В.И. Кузнецова. Войска 3-й ударной армии, наступая мимо столь желанной для многих цели, целеустремленно проламывали оборону одерского фронта. В итоге они оказались в положении, когда Г.К. Жуков перенарезкой полос армий развернул их на Берлин. Далее державшийся В.И. Кузнецовым в резерве 7-й стрелковый корпус был введен в бой, что дало свободу действий 79-му стрелковому корпусу в броске на Рейхстаг. В этом броске к Рейхстагу войска В.И. Кузнецова опередили не только безнадежно отставшего И.C. Конева, но и своих соседей – 5-ю ударную и 8-ю гвардейскую армии.
Символом 1945 г. стали уличные бои. Конечно же, для маневров и глубоких прорывов танковых армий оставалось место, но сражаться за городские кварталы приходилось едва ли не чаще. Познань, Шнейдемюль, Арнсвальде, Кольберг, Бреслау, Кюстрин, Данциг и другие города стали предтечей сражения за Берлин. Опыт штурма Кюстрина пригодился в Берлине бойцам 5-й ударной армии, опыт штурма Познани – 8-й гвардейской армии.
1945 г. был отмечен не только количественными, но и качественными изменениями в характере боевых действий. Ручное противотанковое оружие в последние дни войны постепенно находило себе все более широкое применение. Дело было даже не в воздействии фаустпатронов на танки. Процент потерь бронетехники был достаточно низким, хотя и заставлявшим приспосабливать тактику к новым условиям. Интуитивно немецкие пехотинцы нащупывали приемы их использования, ставшие неотъемлемыми элементами тактики пехоты послевоенного периода и даже наших дней. В отчете 7-го гв. механизированного корпуса отмечалось: «пытаясь задержать продвижение нашей мотопехоты, обеспечивающей танки, противник использовал фаустпатроны как и противопехотное средство, причем фаустпатрон при разрыве наносил тяжелые контузии нашим пехотинцам»[341] . По той же модели применялись противотанковые гранатометы немецкими частями, пробивавшимися через Хальбе и сражавшимися на улицах Берлина. В журнале боевых действий 8-й гв. армии указывалось: «Широко применяя фаустпатроны, противник использовал их не только против наших танков и СУ, но и против пехоты штурмовых групп»[342] . Сражения за Германию словно стали предтечей войн нашего времени, ареной которых часто становились города, и гранатометы заняли устойчивую позицию как «карманная артиллерия» пехоты.
В сравнении с другими периодами войны бои 1945 г. были очень тяжелыми в психологическом плане. Они проходили в чужой стране с недружелюбным населением и не позволяли расслабляться. Опасность пронизывала всю толщу войск, от передовой до тылов и штабов. Недостаток пехоты затруднял прочесывание развалин и лесных массивов, где оставались отдельные настроенные на продолжение сопротивления группы солдат и офицеров противника. Например, во 2-й гв. танковой армии в Берлине была перебита бригада ремонтников, отправившаяся чинить оставленный в уже формально занятом районе города танк. В той же армии нападению подверглась колонна легко-артиллерийской бригады, двигавшаяся по улицам, которые уже были пройдены танками и мотопехотой. Маневренный характер действий, когда немецкий фронт распадался на отдельные узлы сопротивления, также приводил к «вывернутому наизнанку» фронту. Тыловики и штабы сталкивались с «блуждающими котлами» и пробивающимися к своим организованными группами противника с бронетехникой и даже артиллерией. Атаки на штабы соединений и даже армий были едва ли не рядовым явлением. С немецкими окруженцами сталкивалась даже охрана перебазировавшихся вперед аэродромов.
Участники битвы за Берлин сделали для нас очень много. Они дали нашей стране не просто победу в одном из бесчисленных сражений русской истории, а символ военного успеха, безусловное и немеркнущее достижение. Может меняться власть, можно рушить с пьедесталов былых кумиров, но поднятое над развалинами вражеской столицы знамя останется абсолютным достижением. Недаром в наше время западные историки без устали мечут копья в Эйзенхауэра за то, что он отказался идти на Берлин. Ведь захват столицы противника понятен любому «человеку с улицы» как свидетельство победы и, безусловно, указывает на первого в списке победителей. От остальных можно лишь выслушивать жалкие оправдания. Это тот исторический факт, на который можно опираться в периоды безвременья и ослабления страны.
Приложения
Приложение № 1
ПЕРЕЧЕНЬ АВИАЦИОННЫХ СОЕДИНЕНИЙ И ЧАСТЕЙ 4, 16 и 2-й ВОЗДУШНЫХ АРМИЙ И ИХ БОЕВОЙ СОСТАВ НА 15 АПРЕЛЯ 1945 г.
Примечание . Числителем показаны исправные самолеты, знаменателем – неисправные. К 20 апреля прибыло от промышленности и из ремонта 82 самолета.
Всего к началу операции армия имела 1360 самолетов.
Дополнительно прибыло из промышленности и из ремонта 229 самолетов.
Примечание . К началу операции дополнительно прибыл в части и соединения 131 самолет.
К началу операции имелось:
в 4-й воздушной армии 360 самолетов
в 16-й -«– -«– 3 188 -«-
во 2-й -«– -«– 2 158 -«-
__________________
Всего 6 706 самолетов
Приложение № 2
В Е Д О М О С Т Ь
боевого состава по состоянию на 15 апреля 1945 года
тп. 3 экзем.
29.6.45.
П.п начальник отдела оргучетного и укомплектования 3 гвардейской армии гвардии подполковник /ЦЫГАН/.
Верно: Пом. Нач. Оперотделения по использованию опыта войны 3 гвардейской армии гвардии майор /ЕВДОКИМОВ/.
Приложение № 3
ВЕДОМОСТЬ
боевого состава соединений и отдельных частей 69-й армии по состоянию на 15 апреля 1945 года
« » _______________ 1945 г.
Отп. в 3-х экз.
Для журнала боевых действий
–
исп. Вохминцев
наш.А.Т. 7.5.45 г.
Начальник отдела оргучета и укомплектования штаба 69 армии подполковник а/с /ФЕЙ/
Верно: Помощник начальника отделения по использованию опыта войны капитан /ВОХМИНЦЕВ/
Приложение № 4
ВЕДОМОСТЬ
боевого состава стрелковых соединений и отдельных боевых частей 47-й армии по состоянию на 5 апреля 1945 г.
3 экз.
журнала боевых действий
П.п. Начальник отдела оргучета и ук полковник /ЕЛИЗАРОВ/
П.п. Начальник 3 отделения майор а/с /ВАРЕНОВ/
Верно: Ст. пом. нач. отд. по использованию опыта войны
оперотдела штарма 47 майор /ЦЫКАЛО/
Приложение № 5
ВЕДОМОСТЬ
боевого состава соединений и частей 5-й ударной армии по состоянию на 10 апреля 1945 года
Литература
1. 3-я гвардейская танковая. Боевой путь 3-й гвардейской танковой армии. М.: Воениздат, 1982.
2. 9 Мая 1945 года. М.: Наука, 1970.
3. Бабаджанян А.X. Дороги победы. М.: «Молодая гвардия», 1975.
4. Бедекер Г. Горе побежденным. Беженцы III Рейха 1944–1945 гг. М.: Эксмо, 2006.
Читать бесплатно другие книги:
