Тайны Гестапо Вилинович Анатолий

1

«Унтершарфюрер» Иванцова и «гауптштурмфюрер» Паркета доехали до Лабинска без каких-либо приключений.

Они сидели с несколькими младшими офицерами в черных шинелях танкистов из дивизии СС «Викинг», которые ехали получать отремонтированные танки. Впереди рядом с водителем сидел майор с черными наушниками и всю дорогу молчал. Они тоже ни с кем не разговаривали, и их никто ни о чем не спрашивал. Каждый был занят своими мыслями.

Больше всего Ольга боялась, что их могут задержать при проверке документов, помешать добраться до резиденции капитана фон Гросса. Главное – попасть в Лабинск, отыскать вещи капитана фон Гросса, охраняемые ефрейтором.

В центре города Ольга и Андрей сошли у ресторана с надписью «Только для немцев» и зашагали по улице. Ольга остановила пожилую женщину в ватнике и спросила, как им выйти на улицу Ленина. Женщина удивленно посмотрела на нее, некоторое время молчала, а затем сообщила, что это и есть бывшая улица Ленина. А сейчас, мол, она штрассе… Женщина запнулась, не зная, как ее назвать, махнула рукой и пошла, не оглядываясь.

Кварталы города тянулись вдоль Лабы не на один километр. Минуя сквер, вышли на площадь. Снег растаял, и под ногами хлюпала грязь. Площадь, очевидно, одновременно была местом конных состязаний. Здесь стояли мокрые от дождя торговые будки, навесы и устройства для коновязи. Когда они дошли до следующего перекрестка улицы Ленина, то сразу увидели нужный им дом. За дощатым забором в глубине двора стоял «опель-капитан».

Чтобы преждевременно не привлечь к себе внимания, они прошли дальше, вырабатывая план действий. Еще в лагере поддельным почерком Гросса было заготовлено небольшое письмо Вальтеру Шредеру с приказанием погрузить все вещи и ехать с гауптштурмфюрером в Майкоп и ожидать его на вокзале. Но сначала надо было убедиться, что Гросса в доме нет, что Вальтер один, что… Пока они обдумывали, как это выяснить, вдруг увидели, как на улицу выползает длинная колонна грузовых машин с немецкими солдатами, заполняя ее до самой площади. Послышались команды и солдаты рассыпались по дворам расквартировываться.

Ольга схватила за руку Андрея и торопливо сказала:

– Быстрее к Вальтеру. Будем устраиваться на квартиру. Нас могут опередить.

Они быстро вернулись к дому-резиденции капитана фон Гросса. Войдя во двор, увидели дорожки, обрамленные кирпичными зубцами, зимние кусты сирени, крыжовника и роз. Они были мокрыми, увядшими, и только редкие жухлые листья шелестели на оголенных ветвях.

Навстречу им из флигеля, стоящего во дворе, вышла полная женщина преклонного возраста и спросила, что надо господам немцам.

Ольга объяснила ей, что им нужна комната на один-два дня. Они будут очень благодарны хозяйке и заплатят ей марками.

Женщина ответила, что дом уже занят немецким штабом и что она им не распоряжается. Ольга вежливо поинтересовалась, кто же распоряжается? Дом большой, а их вполне устроит одна комната.

В это время во двор вошли четверо солдат с лейтенантом. Увидев эсэсовцев, лейтенант извинился и вместе с солдатами поспешил удалиться со двора.

Хозяйка, уловив что-то располагающее в этой «немке», уже мягче сказала, что в доме есть немецкий дежурный и что говорить надо с ним. Затем провела их на веранду.

Здесь Ольга довольно громко высказалась по-немецки:

– Мой Бог, что же это за штаб, если нет ни единого солдата?!

Дверь одной из комнат, выходящей в коридор, распахнулась и на пороге появился ефрейтор в накинутом на плечи мундире. Левая рука его в гипсе была подвешена на груди.

– О, так у вас тут не штаб, а госпиталь! – засмеялась Ольга.

Ефрейтор, увидев гауптштурмфюрера и унтерш^г фюрера, побледнел и вытянулся, щелкнув каблуками и вскинув вверх руку:

– Ефрейтор специального альпийского отряда дивизии «Эдельвейс» Вальтер Шредер!

Ольга кивнула ему, махнув неопределенно рукой. Андрей строго взглянул на него и тут же отвернулся.

Вальтер опять щелкнул каблуками и, мотнув головой вниз-вверх, ушел в свою комнату, не сказав больше ни слова, боясь, очевидно, вступать в какие-либо объяснения с эсэсовцами.

– Да он пьян! – громко произнесла по-немецки Ольга и спросила хозяйку: – Он что, один здесь пьянствует?

– Один, хорек несчастный, – кивнула женщина.

Ольга засмеялась и распахнула дверь напротив комнаты, в которой скрылся ефрейтор.

Комната оказалась большой и светлой. Два ее окна выходили во двор, из которых хорошо были видны машина, флигель и дворовые постройки. У стен стояли аккуратно заправленные кровати, посредине – стол и три стула. Сопровождавшая их женщина сообщила, что здесь жили офицеры штаба, а сейчас они в отъезде.

– Вот мы и поживем в этой комнате какое-то время, – сказала Ольга и протянула ей две пятимарочные купюры.

Хозяйка, удивленная таким отношением, некоторое время смотрела на протянутые ей марки, но затем вздохнула и взяла их, сказав, что купит на них детям хлебца.

Когда женщина вышла, Ольга и Андрей стали обсуждать дальнейший план действий.

Иванцова была возбуждена. Она полагала, что чемодан с историческими реликвиями, не имеющими цены, находится здесь, рядом, в комнате напротив.

– Предлагаю… – начал было Паркета.

Но Ольга не стала его слушать. Она встала, дрожа от нетерпения, проверила свой пистолет, сунула его под мундир за тугой пояс и решительно направилась к двери. Паркета, расстегнув кобуру, молча двинулся за ней.

Оглушить, связать и заткнуть рот кляпом денщику Гросса для моряка не составляло особого труда. Он это проделал молниеносно. Не мешкая, приступили к осмотру вещей.

Чемоданов было пять, три из них – в чехлах, а два, кожаные, без чехлов, с потертыми боками. Но ни один из них не был похож на керченский.

Вальтер лежал на кровати в шоке и смотрел на странные действия «эсэсовцев».

Комната была просторной и светлой. На столе стояло несколько пустых, недопитых и полных бутылок. Тут же были открытые консервы, колбаса, тоненько нарезанные ломтики хлеба, фрукты.

Когда открыли первый чемодан и познакомились с его содержимым, Ольга только горестно вздохнула, и Паркета тут же открыл другой.

Глухая бель, непреодолимая дрожь, мгновенные вспышки надежды и такие же, сжимающие сердце сомнения одолевали Иванцову, пока они лихорадочно вскрывали и осматривали чемоданы и вещи капитана фон Гросса.

Чемодана с драгоценностями из Керченского музея среди них не оказалось.

Девушка обессиленно опустилась на стул и безразлично смотрела на связанного ефрейтора.

– У твоего офицера есть еще вещи? – спросила она его, но тот лишь испуганно замотал головой.

Ольга со всей строгостью повторила вопрос. Андрей для подтверждения сказанного Ольгой вынул и показал немцу парабеллум. Тот, окончательно протрезвев, судорожно объяснил, что других вещей капитана в доме нет.

Ольга оставила Андрея с пленным, а сама вышла из комнаты осмотреть дом.

От веранды коридор вел к другим двум комнатам. Но в них не было ничего примечательного. Стояли такие же кровати, столы и стулья. Дом больше напоминал солдатскую гостиницу, чем штаб.

Осмотрев дом, Ольга вернулась. Андрей понял, что она ничего заслуживающего внимания не нашла. Некоторое время девушка смотрела на немца, затем развернула «письмо Гросса» и протянула молча ему. Он быстро прочел его и уставился на унтершарфюрера.

– Капитан фон Гросс поручил нам испытать тебя, Вальтер, – улыбнулась Иванцова и выдернула кляп изо рта ефрейтора. – Только не заори, черт возьми! – пригрозила девушка и, повернувшись к Паркете, сказала по-немецки: – Гауптштурмфюрер, развяжите его.

Ольга торопливо начала укладывать вещи.

Спустя некоторое время все было уложено в прежнем порядке. Здесь были и иконы, и картины, и изделия из хрусталя и золота. Был и чемодан с пакетами сахарина, камушками для зажигалок. Но особую ценность, очевидно, представлял чемодан, о котором Гросс упоминал в своем письме. Большой, кожаный, доверху набитый мехами голубых песцов, норок, соболей. Все они еще имели фабричные бирки и магазинные цены.

Ольга спросила Вальтера, в каком состоянии машина, заправлена ли она и есть ли бензин в запасе?

Ефрейтор ответил, что машина заправлена и что у него всегда имеется в запасе четыре канистры бензина, за что господин капитан недавно похвалил его и обещал за все его заслуги взять с собой летом в отпуск.

Все это время, пока они собирались, в душе Ольги теплилась надежда, что вот сейчас, уже перед самым отъездом, Вальтер признается, что ему надо пройти к тайнику и принести еще один чемодан. Но ефрейтор молчал, и надо было уезжать. Иванцова сделала еще одну попытку. Она как бы что-то вспомнила вдруг и неопределенно сказала:

– Капитан фон Гросс, кажется, говорил еще о каком-то музейном чемодане?

Вальтер усмехнулся и ответил, что все это бредни того русского фольксдойче, на самом деле такого чемодана и в природе нет, а если и есть, то вероятность найти его равносильно тому, что отыскать пуговицу от его мундира в горах Кавказа. Они уже искали этот таинственный чемодан и имели из-за него кучу неприятностей. В заключение ефрейтор добавил:

– Конечно, господину капитану виднее, он по– прежнему таскает с собой этого Юста, одел его в форму егеря и зачислил на довольствие…

Иванцова подумала: «Очевидно, керченского золота у Гросса действительно нет. Разве он возился бы с Юстом, будь драгоценности у него?»

Опускались ранние зимние сумерки, когда «опель– капитан» покинул личную резиденцию капитана фон Гросса.

Хозяйка была немного удивлена таким внезапным отъездом офицеров. На4 прощание Ольга одарила ее марками, хлебом, консервами и сказала, что они уезжают по распоряжению этого самого штаба навсегда, что дом свободен и отныне принадлежит ей со всем оставшимся имуществом. Они могут туда сейчас же перебираться. А чтобы не было никаких недоразумений, дежурный ефрейтор Шредер написал бумагу, в которой все изложено.

«Опель-капитан» выехал в центр, промчался мимо ресторана с табличкой «Только для немцев» и свернул к мосту через Лабу, к знакомой уже им дороге.

2

Гросс был очень удручен неудачами последних дней, но все же надеялся если не найти эту парочку русских, то попытаться отыскать клад своими силами. Юста он решил использовать в новом качестве. Из изменников и пленников, в числе которых были Степан, Люська и еще несколько человек, Гросс создал отряд так называемых «партизан». Возглавил его Юст. Этот отряд должен был выявлять и уничтожать группы настоящих партизан, которые наносили большой ущерб немецким войскам. Но сокровенной целью фон Гросса оставался поиск моряка и его спутницы, а также тайника, в котором спрятаны музейные реликвии.

В один из погожих дней банда Юста расположилась в доме лесника неподалеку от станицы. Мужчин в доме не было. Хозяйка Марья Авраамовна и ее семилетняя внучка Настенька приняли вначале отряд за своих. Старались как можно лучше накормить истосковавшихся по домашней пище людей.

Юст ел, время от времени останавливая хищный взгляд на иконе Божьей Матери в богатом золотом окладе. Икона висела в углу, перед ней теплилась розовая лампада. «Неплохой подарок Гроссу!» – торжествовал бандит, разглядывая древнее произведение искусства.

Вбежал юркий «партизан», что-то зашептал на ухо Юсту, а потом подал ему записку. Тот прочел и отдал команду строиться. Горница опустела, а Юст с виноватой улыбкой обратился к хозяйке:

– От имени отряда благодарю за еду и приют… А икону вашу я прихвачу с собой. На случай, если нам придется встретиться с немцами, уважаемая.

Марья Авраамовна остолбенела от наглого заявления «главного партизана». Какой-то миг она ошарашенно смотрела на Юста, а затем бросилась на грабителя со словами: «Что же вы делаете, защитники наши?! Зачем руки поганите?!»

Степан грубо схватил ее и с силой отшвырнул к печи. Хозяйка начала молить, упрашивать Юста вернуть икону. Она досталась ей от прадедов. Если ему нужны ценности, она отдаст золотые монеты, которые есть у нее. С этими словами женщина дрожащими руками развязала тряпицу и вытряхнула на стол три золотых кружочка.

Глаза Юста расширились. Он тут же решил про себя, что икона от него не уйдет и возвратил ее хозяйке.

Марья Авраамовна прижала к груди икону и отошла от Юста подальше, к ней прижалась перепуганная Настенька.

Юст внимательно рассматривал монеты, а потом начал допрашивать хозяйку, откуда они у нее и нет ли еще. Он заплатит за них самым честным образом.

Марья Авраамовна укоризненно покачала головой и сказала, что какой же он командир, если интересуется иконами и золотом?

Юст понял, что переусердствовал. Он тут же постарался все это сгладить, растолковав хозяйке, что им нужно золото для покупки оружия у немецких солдат.

Женщина не очень поверила ему, но ответила, что эти монеты попали к ней случайно, от станичника, который выменял у нее на них сало для больной жены.

Юст, выглянув в окно, за которым ждала его банда, спросил, кто этот станичник, ще его найти и есть ли у него еще такие монеты.

Хозяйка ответила, что она его не знает, встретилась с ним на базаре, может быть, он и не станичник вовсе, а эвакуированный горожанин, застрявший здесь, и менял нажитое добро на продукты.

Получив описание менялы, Юст ушел, пообещав хозяйке, что при случае заглянет к ней. Эти слова болью отозвались в сердце Марьи Авраамовны. Как только Юст со своей бандой удалился, она вместе с внучкой начала собираться в путь.

Все ценные вещи, награбленные фон Гроссом, Андрей и Ольга сдали партизанскому хозяйственнику-казначею Потапычу. Он принял их по акту и по распоряжению Воронина спрятал в тайнике. Машину загнали в пещеру и замаскировали. Вальтера Шредера, Отто Хойберта и еще двоих пленных отправили через горы к своим, использовав в роли носильщиков трофейного альпинистского снаряжения.

Трофейные штаны и куртки, обувь, спальные мешки и палатки лейтенант Воронин оставил в отряде, экипировав бойцов для работы в заснеженных зимних горах.

В одной из радиошифровок для лейтенанта Воронина был получен приказ командования о передислокации на Восточный Кавказ для выяснения задач и целей африканского корпуса генерала Фельми.

Еще в конце августа за дальними тылами I-й танковой армии Клейста появились вооруженные до зубов батальоны какой-то таинственной, двигающейся только по ночам, армии. Среди солдат этого корпуса было много людей со смугло-коричневой кожей, общавшихся на непонятном языке. На кузовах машин, рукавах солдатских и офицерских мундиров этих частей пестрел странный знак – овальный венок, а в нем – склоненные пальмы и восходящее солнце над желтым песчаным пространством. У нижнего края овала была изображена черная свастика и большая буква «Ф». Это соединение ни разу не вступало в бой, двигалось за тылами генерал-полковника Клейста и дошло до Кавказа. Ему отводилась особая роль в военно-политическом плане Гитлера. А литера «Ф», как эмблема, обозначала фамилию его командира Гельмута Фельми. Этот нацистский генерал был отличным специалистом по странам Востока, служил военным инструктором в Турции и несколько лет работал в тропических странах, руководил «военной миссией» Гитлера в Ираке. Его легионы состояли из отборных солдат, знающих жаркие страны. Африканский корпус имел у себя все рода войск и мог действовать совершенно самостоятельно, без помощи и поддержки других соединений. Летом этот таинственный корпус покинул Грецию, пересек Болгарию, Румынию и остановился в Донбассе. А когда армия генерал-полковника Клейста прорвала советский Южный фронт и, перейдя Дон, вступила на Кубань и на Северный Кавказ, генерал Фельми объявил своим солдатам, что фюрер поставил перед ними великую военно-политическую задачу: идти вслед за армией Клейста на Кавказ, а потом, когда русские будут разбиты, начать поход на Иран, Аравию, Индию. Их корпус призван теперь стать ударно-штурмовым отрядом и политическим центром великого похода.

1 сентября 1942 года генерал Гельмут Фельми имел встречу с начальником Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковником Гальдером и тот после беседы с Фельми записал в своем дневнике: «Разговор об операции к югу от Кавказа полон совершенно невыполнимых идей, которые он намеревается осуществить еще этой осенью!».

Вот об этом таинственном африканском корпусе и было приказано отряду Воронина все разведать.

Задание было успешно выполнено, группа возвращалась на основную базу. После тяжелого перехода разведчики остановились в том самом домике лесника, ще произошла стычка между Юстом и лесничихой Марьей Авраамовной.

Узнав, что в их доме остановился отряд партизан, появились хозяева: лесник Иван Макарович, Марья Авраамовна с Настенькой, две их дочери и прихрамывающий старый казак. Прятались они от фашистов и их приспешников в горном убежище, в «сховище», как выразились они. Хозяйка всем естеством своим почуяла, что наконец пришли настоящие партизаны. Суетилась, не зная, чем и как лучше угостить уставших людей.

Когда Ольга, взглянув на икону, которую Марья Авраамовна повесила на прежнее место и зажгла перед ней лампаду, с улыбкой отметила, что она, очевидно, старинная, хозяйка не удержалась и поведала:

– Был тут один мародер. Унести хотел икону…

А внучка Настенька уточнила:

– Эрихом Юстом его называли те, кто с ним был…

Ольга настороженно переспросила:

– Эрихом Юстом?

– Да, я сама слышала, – подтвердила девочка.

– Милая моя! Спасибо, что запомнила, – прижала к себе Настеньку Ольга.

Марья Авраамовна рассказала, как все было. А когда сообщила, что возврат ее же собственной иконы обошелся ей в три золотые монеты, Ольга опять взволнованно спросила:

– Какие золотые монеты?

– Обыкновенные, – спокойно ответила лесничиха. – Золотые. Пошла я, значит, с внучкой на станичный базар, чтобы выменять кое-какой одежонки да обувки. Но ничего этого там не было. А когда уже возвращались, то иногородний мужик, уж больно худой такой, попросил отдать ему сало за эти монеты.

– А где он их взял? Не говорил? Как выглядел? – засыпала вопросами хозяйку Иванцова.

– Он брал из чемодана, – ответила за бабушку Настенька. – Я сама видела, как он доставал их.

При этих словах Ольга в который уже раз потеряла самообладание. Она предположила, что эти монеты, конечно же, могут быть из чемодана, который она не уберегла. «А вдруг Юст уже нашел этого странника?» – ужасная мысль пронзила ее. Ольга выскочила из комнаты и побежала к Воронину и Андрею.

–

–

–

–

–

–

–

–

–

–

–

–

–

–

–

–