Смерть или слава Васильев Владимир

18. Павел Суваев, ранее – оператор станции планетного наблюдения, Homo, планета Волга.

Впервые в жизни Суваев ощутил пользу от детского увлечения чужими. Реальную пользу.

Он узнавал корабли, которые сыпались на Новосаратов, как крупа из прохудившегося мешка. Он сразу понял, с кем придется иметь дело – с расой-сателлитом азанни, с цоофт и с самими азанни. Он сразу понял, что чужие преследуют какую-то иную цель помимо истребления людей на Волге, потому что опознал оружие высадившегося десанта – шок-станеры и биопарализаторы. Оружие, которое не убивает.

Суваев наверняка знал: крейсер, что висит в зените и застит небо – крейсер азанни.

Дедовская чудо-база не лгала. Все, что он помнил, совпадало с действительностью до мельчайших подробностей. А помнил Суваев почти все, потому что других увлечений у него в детстве не сложилось, да и теперь он часто проводил время за домашним компом, на который, конечно же, перекочевала дедовская база в процессе последнего апгрейда, и с удовольствием следил за изменениями в базе. За прогрессом чужой техники.

Начало десанта застало его в собственной квартире – Светка с дочерью сидели в детской тише воды, а сам Суваев только что переговорил с Зислисом и Веригиным, которые с упорством фанатиков блюли пост на станции. Суваев только-только успел вытащить бласт из ящика стола и рассовать по карманам пяток заряженных батарей.

На улице закричали. Это не был крик боли или страха – скорее наоборот, голос полнился негодованием и решимостью кинуться в драку. Спустя секунду крик обратился в слаженный рев нескольких десятков глоток.

Суваев прошел к окну – внизу, у входа в вестибюль первого этажа, собралась толпа, человек сорок. Почти исключительно – мужчины. И практически все вооруженные. Все, задрав головы, глядели вверх, многие указывали в небо пальцами или стволами бластов.

В тот же миг позвонили в дверь; Суваев осторожно приблизился.

– Кто? – спросил он, игнорируя следящую электронику. Послышался голос соседа, которого Суваев едва знал.

– Эй, мужик! – прохрипел сосед из-за двери. – Мы тут комитет по встрече организовали… Если у тебя не компот в штанах, выходи, поможешь.

– Иду! – сказал Суваев коротко. – Сейчас!

Он обернулся – так и есть, Светка с малышкой на руках стояла на пороге детской. Глаза у нее были совершенно белые.

– Из дома – ни шагу! – сказал Суваев негромко. – Что бы не случилось. Я обязательно вернусь. Слышишь? Обязательно.

Жена поспешно кивнула. Как всегда.

И Суваев вышел в вестибюль. Здесь стояло человек пять, все жильцы этого же дома. Хрипатый сосед, углядев в руках Суваева бласт, одобрительно крякнул.

– Ну, вот, я же говорил! – обернулся он к спутникам. – Это наш мужик, не тряпка какая-нибудь. Пошли, еще шестой уровень потрясем…

Суваев вместе со всеми поднялся уровнем выше, где к группе присоединились еще двое взрослых с бластами и безусый юнец со взглядом сумасшедшего и тяжеленным турельным сактометом времен покорения Фалагост. Эту махину юнец приподнимал с трудом, а хрипатый снова разразился речью, суть которой сводилась к «Я же говорил…» и всему такому прочему. Суваев с тревогой вслушивался в наружные звуки.

Потом они спустились и оказались во дворе; Суваев сразу узрел шастающие над городом малые разведдиски шат-тсуров и подумал, что защитное поле крейсер, пожалуй, снял.

– Что скажешь? – поинтересовался хрипатый сосед.

Суваев пожал плечами.

– Это десантные корабли. В каждом – по десятку чужих. Таких, похожих на скелеты. Стрелять нужно в голову; из ручных бластов хрен чего мы им сделаем, если целить в другие места.

Многие в толпе с недоверием оборачивались и разглядывали Суваева. Коренастый крепыш со второго уровня, кажется, отставной патрульный, который пытался организовать из толпы подобие боевого отряда, подозрительно справился:

– А ты откуда такие подробности знаешь?

– От верблюда, – буркнул Суваев неприветливо. – Не хочешь – не верь.

И тут где-то неподалеку поднялась беспорядочная стрельба. Толпа, так и не ставшая отрядом, моментально рассыпалась; Суваев заметил, что никто не бросился назад, в здание. Напротив, народ рассредоточился по двору, попрятался в заросли, в детские домики-горки, кто-то торопливо нырял в выбитое окошко подвала и выбивал соседние окошки, больше похожие на бойницы. Сактомет общими усилиями водрузили на треногу и развернули в направлении улицы.

А спустя минуту над перекрестком завис разведдиск, потом другой, третий… И во двор хлынули действительно похожие на скелетов десантники. Они выглядели совершенно как в анимашках дедовской базы, только оказались чуть ниже людей, а не чуть выше, как ожидал Суваев. Несколько иные пропорции тела словно подчеркивали: это – чужие.

Пальба поднялась совершенно невообразимая; из-за того, что защитники рассыпались кто куда, половина угодила под огонь своих же. Кого-то даже подстрелили. Суваеву повезло, он залег на самой границе детского городка, у железяки, которая должна была изображать звездолет-грузовоз. Перед ним были только чужие, он осторожно высовывался и стрелял по врагу, а не по своим. А когда понял, что шат-тсуры вооружены парализаторами, а не лазерами, как полагалось обычному десанту, Суваев и вовсе осмелел: прятаться перестал и спешить тоже перестал, целился тщательно и бил наверняка.

И тем не менее часть десанта прорвалась к обороняющимся; у сактомета завязалась короткая и жестокая рукопашная, в результате которой четверых шат-тсуров запинали до состояния неопознающихся комков не то плоти, не то какой-то квазиживой пластмассы, а двоих защитников щедро попотчевали разрядами парализаторов. Безусого юнца, хозяина сактомета, кстати, в том числе. Хрипатый сосед куда-то потерялся, а к Суваеву теперь жался сухопарый, постоянно щурящийся парень в затененных линзах. Стрелял он неумело и бестолково, а на Суваева глядел с немым уважением. Хорошо хоть не болтал – и на том спасибо.

В общем, первый удар отбили сравнительно легко, отставник зычно орал какие-то невразумительные команды, но его мало кто слушал. Высовываться опасались, потому что над перекрестком зависла парочка разведдисков, но бабахали они из чего-то нервно-подавляющего, к счастью, куда-то в другую сторону.

Чуточку позже на перекрестке возникли шагающие танки – вещь древняя и на взгляд Суваева совершенно декоративная. И уж точно совершенно бесполезная в бою. Прямо на глазах у защитников двора обычная полицейская платформа с полудохлым пульсатором на борту затеяла бой сразу с тройкой танков, и за счет маневренности (все-таки гравипривод!) меньше чем за минуту два танка сожгла к чертовой матери, а третьему отрезала обе ходули и он нелепой горой серого металла застыл на перекрестке. Танкистов под всеобщее улюлюкание добили из сактомета, а заодно подожгли и этот увечный танк. Полицейские благодарно погудели сиреной и немедленно убрались в сторону центрального парка, а на перекрестке снова показались шагающие танки – на этот раз добрая дюжина.

Самое паршивое, что при всей абсурдности этих машин ручные бласты их все-таки не брали, и кое-кого из обороняющихся в кустах у витрины супермаркета просто передавили, как тараканов.

Суваев знал слабое место шагающих танков – бронированный шар гироскопа под днищем. Но из бласта его все равно не повредишь, а сактометчики во-первых стреляли куда попало, а во-вторых просто не успевали угостить всех – танков было слишком много. Один танк кто-то все-таки подранил – подволакивая правую ногу он собрался было вернуться на перекресток, но второй выстрел из чего-то явно помощнее ручного бласта угодил именно в гироскоп, отчего под днищем глухо ухнуло, в почву ударила тускло-синяя молния, и кабина танка просто отделилась от шагающей платформы. Рухнула в песочницу, как оброненная банка с селентинской тушенкой.

Маленькую победу над техникой чужих отметили новой волной рева и уплотнением огня.

И все-таки чужим сопротивлялась толпа. Не слаженная и упорядоченная группа, а стихийная толпа, где каждый действует по собственному разумению. Суваев понял, что для чужих смять подобный заслон – всего лишь вопрос времени. Вряд ли продолжительного. Как только они поймут, что слегка фрайернулись и что голыми руками зажатого в угол зверька не взять, они принесут ловчую сеть. Но покидать ряды обороняющихся прямо сейчас… Почему-то не хотелось, чтобы оставшиеся подумали, будто у него компот в штанах. Грубоватое одобрение хрипатого соседа польстило, чего уж там. И Суваев невольно решил держать марку до конца. Тем более, что к нему жался уже не только близорукий, похожий на воблу, парень в контактных линзах, а и плечистые парни-близнецы с пятого уровня, и какая-то отчаянная девчушка с иглометом, и глухонемой старик из дальнего крыла…

Наверное, что-то в Суваеве говорило окружающим: я – вожак!

А в трудные минуты стая всегда держится вожака.

Разве можно обманывать стаю? Стаю, которая признала в тебе вожака?

Глупый вопрос.

19. Моеммиламай, угол триады, Zoopht, дворец триады, планета Цо.

– Таким образом, любезный Моеммиламай, наши союзники-азанни капитально сели в лужу. Или, как сказали бы они сами – сели мимо насеста.

Высокий цоофт-интерпретатор поправил желтую накидку, и выжидательно поглядел на одного из трех.

Моеммиламай дуплетом мигнул и проворчал:

– Нечего было петь победные гимны раньше времени. И слушать этих чванливых свайге с их абсурдной идеей обратной зависимости интеллекта от сложности организма.

Обладатель желтой накидки, интерпретатор Латиалиламай, глава интерпретаторов планеты Цо, подумал, прежде чем произнести следующую фразу. Но все же произнес ее.

– Если мы вмешаемся сейчас и высадим десант на Волгу, это может сильно повлиять на престиж расы. В сторону повышения, разумеется.

Моеммиламай с некоторым сомнением щелкнул двухцветным клювом.

– Полагаешь, польза от этого будет сколь-нибудь заметна? – Один из трех с сомнением переступил с ноги на ногу и отвернулся к окну. – К чему усложнять отношения с самым близким и верным союзником? – продолжил он, словно бы обращаясь к кому-то находящемуся снаружи. – Если клюнуть посильнее и поглубже, легко понять, что нас и азанни надутые главы сат-кланов с Галереи Свайге тоже считают… агг-гг-г… малость слабоумными. Мы ведь птицы. Я бы, наоборот, поддержал азанни в неизбежной пикировке со свайге. В конечном итоге происходящее лишь подтвердило, что теория о врожденной дикости и тупоумии млекопитающих суть пустышка и не более, чем проявление слепого расизма.

– Триада признала разумность людей? – удивился интерпретатор. – С каких это пор?

Моеммиламай сложил руки на зобе, шевеля всеми восемью пальцами.

– Неофициально, друг мой, неофициально. Люди отнюдь не дикари. Ты глядел видеозаписи их обороны? Цоофт оборонялись бы так же, если бы стояли на сходном уровне развития. Людей ли вина, что они позднее нас стартовали на пути к разуму и технологиям?

Латиалиламай качнул головой и вытянутой птичьей шеей. Собственно, слова одного из трех вполне отвечали убеждениям самого интерпретатора, но официально подобная точка зрения осуждалась. Отчасти, из консерватизма, отчасти из-за нежелания порождать новые конфликты со свайге, некогда – смертельными врагами цоофт и азанни, а ныне – союзниками. Тем более в такой напряженный момент – большой флот нетленных готовился вынырнуть в системе солнца Волги.

Триада распорядилась перебросить фронтальный флот цоофт поближе к Волге, но всем было ясно, что это запоздалая мера. Если нетленные не станут медлить, а медлить в этом случае стал бы лишь сумасшедший, они имеют прекрасные шансы смять незначительные силы союза у Волги, завладеть кораблем Ушедших, и скрыться за барьером. Насколько понимала триада и верховные интерпретаторы, все расы союза выслали мощные флоты, едва Рой предупредил о приближении нетленных. Но никто не успевал вовремя.

Ситуация накалилась; остроумное, хотя и рискованное предложение Галереи сблефовать, триада единодушно одобрила. Слишком глупо, чтобы сорваться сразу же, а выигранное время может решающим образом изменить расстановку сил у Волги.

Моеммиламай в частной беседе уже высказывал опасения, что люди могут осложнить ситуацию, если их допустить на крейсер Ушедших (кстати, кто первым сказал, что это именно крейсер?). опасения оправдались даже раньше – люди осложнили ситуацию мгновенно, едва союз попытался с ними соприкоснуться. Азанни и их сателлиты потерпели сокрушительное поражение в первой попытке высадиться на Волгу и захватить людей в запланированный плен.

Трудно сказать, как повели бы себя цоофт, не уступи они союзникам право проводить операцию на поверхности. Цоофт досталось патрулирование системы, а какой смысл ее патрулировать, если самое худшее, что могло стрястись, уже стряслось? Если нетленные получили информацию и выслали флот вполне достаточный, чтобы обратить силы союза у Волги в космическую пыль и беспорядочное излучение?

Азанни, несомненно, понадеялись на обычный шок неразвитых рас перед превосходящей технологией звездных пришельцев. Даже дурацкие шагающие танки своих тупоголовых сателлитов использовали. Спору нет, эти железные пародии на цоофт, испытанное средство морального давления, действительно сотни раз заставляли дикарей разбегаться.

А в сто первый дикари разбегаться не пожелали, а наоборот сплотили силы и быстро уничтожили большинство этих в высшей степени уязвимых механизмов. Уничтожили своими, дикарскими методами. И методов дикарских оказалось более чем достаточно. Может быть, у людей какая-нибудь особенная мораль или особенное чувство страха? Нечего сомневаться, что дикари-люди теперь постараются оказать сопротивление и более совершенным машинам. В провале первой атаки не было бы ничего непоправимого не находись союз в жутком цейтноте перед пришествием армады нетленных.

Впрочем, непоправимого не случилось и сейчас. Просто права на вторую ошибку союз уже не имеет.

Латиалиламай задумчиво склонил голову набок. Ох уж эти беседы с одним из трех… Конечно, агг-гг-г… Моеммиламай – старший родич по гнезду и все такое прочее. Но с ним никогда не поймешь вовремя, что частная беседа успела обратиться в официальную. До сих пор для интерпретатора эта неспособность отследить переход ни во что плохое не вылилась. Но если вдруг одному из трех, оранжевой накидке, вдруг понадобится главный виновник – больших усилий для подстановки младшего родича под наковальню от Моеммиламая не потребуется.

Впрочем, не зря же он один из трех? Ум и изворотливость, что еще нужно политику?

Разве что, удача и своевременная информация. За информацию, кстати, отвечают именно интерпретаторы. Воистину, как говорят союзники-азанни: «Выше летишь, больнее падать».

– Выноси на утверждение, – сказал Моеммиламай официальным тоном, и на этот раз интерпретатор сразу уловил, что приватная беседа закончилась. – Десантной группе флота «Степной бегун». Без разработки предварительного плана в сжатые сроки провести совместную с силами азанни атаку поселений людей на Волге. Пику пирамид Азанни Куан-на-Тьерцу и пику Сойло-па-Тьерцу выразить сомнения в целесообразности использования сателлитов непосредственно в операции. Разумеется, окончательное решение оставить за азанни. Если они опять публично обделаются, хоть времени зря не потеряем.

Латиалиламай покрылся пупырышками под накидкой. Снова переход, будь он неладен! А если бы интерпретатор уже начал трансляцию? Последняя фраза одного из трех могла бы возыметь серьезные, печальные и далекоидущие последствия…

Но глава интерпретаторов Цо снова ухитрился поступить правильно и тем самым спасти множество союзных шкур, в том числе и свою собственную. Он сначала записал волю Моеммиламая на свой секретарский компьютер. И только потом, соответственно откорректировав рискованные формулировки, отослал интерпретаторам остальных оранжевых из триады, кругу Цо и союзникам.

Как ни странно, Латиалиламай был даже рад, что формулирует не смертный приговор людям, а только приказ на их пленение. Что-то в этих непокорных существах импонировало интерпретатору. Что-то такое, чего начисто лишены пять рас союза и все без исключения сателлиты. Отчаянность? Способность к абсурдным, но гордым поступкам?

Может быть, это пресловутый, никогда не встречаемый доселе и потому загадочный разум млекопитающих?

Интересно было бы изучить людей. А воля одного из трех в конечном счете этому способствует. Хорошо, когда работа доставляет удовлетворение. Приятно.

Во вселенной так мало приятного.

20. Куан-на-Тьерц, пик пирамид, Aczanny, центр долговременного планирования, планета Азанни.

В гневе пик всех пирамид Азанни был весьма грозен, и Сойло-па-Тьерц имел прекрасную возможность сполна в этом удостовериться. Удостовериться в который раз. Хуже, что ранее гнев повелителя небес вызывался причинами, независящими от поступков пика пирамиды Сойло. А сегодня причиной гнева явился лично Сойло-па-Тьерц. Точнее, его провал на Волге. И это совсем не радовало азанни Сойло-па-Тьерца.

– Досточтимый пик! – с раскаявшимся видом говорил он. – Я вовсе не умаляю своей вины. Более того, я недавно упоминал, что советники пирамиды Сойло уже отмечали потенциальную способность расы людей стать нашей трудноразрешимой проблемой.

– Трудноразрешимой? – размеренное постукивание августейшего клюва дополнялось высоким атональным голосом потомственного аристократа. – И это я слышу от пика одной из самых стабильных и незыблемых пирамид Азанни?

– Именно так, досточтимый пик! Теперь я в полной мере убедился в масштабах этой проблемы. Мы имели дело вовсе не с тривиальной десантной операцией в условиях низкотехнологичного мира. Союз столкнулся с расой, которая совершенно не вписывается в устоявшиеся представления о новоразумных расах галактики.

Куан-на-Тьерц заинтересовался, и это стало очень заметно.

– Не вписывается? – подозрительно переспросил он, несколько умерив гнев. – Чем же люди не вписываются в наши представления?

Сойло-па-Тьерц выпрямил спину и распушил перья, отчего сразу стало казаться, что его креслонасест маловат для своего обладателя. Соображения были, конечно же, заранее сформулированы.

– Во-первых, уровень людской техники оказался заметно выше ожидаемого. Они пользуются импульсно-преобразовательным оружием, причем поразительно эффективным и мощным для среднего уровня технологий новоразумных. Информация свайгов относительно науки и индустрии аборигенов оказалась вопиюще неполной и безнадежно устаревшей. Во-вторых, процент вооруженности доминантного пола людей абсолютен.

– То есть? – Куан-на-Тьерц вопросительно раскинул крылоруки. – Что значит – абсолютен?

– Абсолютен – значит абсолютен. В буквальном смысле. Сто процентов людей-самцов на Волге вооружены. Более того, они обращаются с оружием с небывалой для гражданского населения сноровкой. Я невольно задаю себе вопрос, досточтимый пик: а что если мы столкнулись бы с их регулярными войсками?

– Сойло! – прощелкал изумленный пик пирамид. – Ты соображаешь, что несешь? Эта раса моложе нас тысячи циклов! Как они могут устоять перед вторжением галактов? Какие еще регулярные войска на планете рудокопов? Это бред неоперившегося птенца!

– Я тоже так думал, досточтимый пик. До десанта.

Пауза показалась Сойло-па-Тьерцу очень эффектной, Куан-на-Тьерц крепко призадумался; а пик пирамиды Сойло мысленно себя поздравил.

К Куану склонился призванный советник. Некоторое время августейший азанни внимательно слушал негромкий пересвист. Потом вновь взглянул на главу влиятельнейшей пирамиды.

– Это все доводы, любезный Сойло? Или нет?

«Он назвал меня по имени, – с удовлетворением подумал опальный военачальник. – Это добрый знак.»

– Советники пирамиды отмечают также нестандартное поведение людей. Строго говоря, их поведение вообще нельзя отнести к реакции новоразумных на визит галактов. Так могли бы нас встретить, скажем, цоофт или свайги во время междоусобиц. Люди совершенно – подчеркиваю: совершенно не боятся сложной техники, хотя явно понимают ее безусловное превосходство над собственной.

– Алые небеса! – Куан выглядел страшно озабоченным. – Корабль лучших солдат вселенной прилетел именно к людскому миру! Да и сам он управлялся человекоподобными! Слишком много совпадений, чтобы счесть их случайными.

Пик пирамид Азанни с радостью бы хорошенько все обдумал и взвесил. Но галактам катастрофически не хватало времени.

– Я подключаюсь к союзникам, Сойло. Постарайся быть столь же убедительным.

Рядом с изображением Куан-на-Тьерца сгустился новый голографический шар.

– Да окрепнет союз! – устало провозгласил первый азанни.

– Да окрепнет…

Закрытая от внешнего космоса могучими волновыми щитами связь руководителей пяти рас не прерывалась уже долгое время. Галерея Свайге, Рой, пирамиды Азанни, триада и круг Цо, технократическая верхушка а'йешей и командиры флотов у Волги уплотняли время, как могли. Их давние враги, выходцы из Ядра, готовились к проколу барьера.

А люди на планетке затаились в ожидании нового, несомненно сокрушительного удара.

Куан-на-Тьерц сосредоточился и, как всегда, велел переводчику увеличить громкость. Автомат послушно прибавил; почему-то пику пирамид Азанни в такие моменты всегда казалось, что собеседники стали немного ближе.

Хотя на самом деле их разделяли тысячи световых лет.

Сначала коалиции азанни-цоофт как следует вломил бесстрастный Рой. Невозможно оценить ущерб, который повлечет за собой потеря драгоценного времени, говорил он. И без того рискованный план по дезинформации нетленных становится однозначно провальным, если на борту корабля Ушедших не окажется людей. А нетленные вполне в состоянии просканировать наличие органических форм жизни в определенном объеме. Неспособность коалиции азанни-цоофт сломить сопротивление горстки упрямых дикарей вселяют в умы союзников смятение и неуверенность в целесообразности союза.

Совершенно неожиданной оказалась бурная поддержка со стороны цоофт – Куан-на-Тьерц был немало удивлен, ибо считал, что цоофт станут открещиваться от участия в провальном десанте. Собственно, цоофт имели все основания откреститься и взвалить всю ответственность на азанни. Но они не стали этого делать. Наоборот, цоофт свидетельствовали, что союз стал жертвой роковой дезинформированности и настоятельно посоветовали Галерее Свайге обновить сведения о Земле и других человеческих колониях в этой части галактики.

Свайге отмолчались; следующим выступил руководитель десанта на Волгу Сойло-па-Тьерц. Он, к счастью, оказался не менее убедителен, чем при беседе с Куаном. Известие о мощном импульсном оружии людей породило локальную бурю на Галерее Свайге.

Закончилось все коротким и на редкость весомым заявлением технарей-а'йешей.

– Незачем тратить время на бесплодные обвинения и оправдания. Нужно просто организовать удачный десант. Коалиция азанни-цоофт имеет шанс смыть позор провальной операции на Волге, укрепить пошатнувшуюся репутацию надежных союзников, потому что ошибаться дважды – удел галактических дикарей. Удел цивилизованных рас – сделать верные выводы даже из неудачи и обратить ситуацию себе на пользу. А'йеши полагают, что людей следует брать исключительно массовым оружием – парализующим газом, псионическим ударом или еще чем-нибудь столь же эффективным. Коалиции азанни-цоофт такая атака вполне по силам, и пусть начинают немедленно.

А остальным следует сосредоточиться на работах внутри корабля Ушедших и на организации превентивной обороны в сферах ожидаемого прорыва флотов нетленных.

Азанни могли смело делать круг облегчения над креслонасестами и приступать к правильной осаде людских поселений Волги, раз уж с лихого наскока нейтрализовать защиту не удалось.

Союз стал разворачивать новую операцию.

Строй крыла азанни вновь изменился; четыре рейдера сошли со стабильных орбит и присоединились к паре, кружащей над Волгой. Несколько крейсеров погрузились в атмосферу; цоофт готовились к высадке групп захвата и чистки.

«Алые небеса! – подумал Куан-на-Тьерц с легкой досадой. – Почему уничтожить планету всегда проще, чем покорить ее хозяев?»

21. Виктор Переверзев, лейтенант патруля, командующий ополчением, Homo, планета Волга.

Фломастер и Ханька курили сигарету за сигаретой, и в канцелярии теперь было сизо от дыма. То и дело появлялся Яковец, перебрасывался с Фломастером несколькими рубленными фразами, и снова исчезал.

– Ну, – не выдержал Ханин. – Что мы еще упустили?

Лейтенант нервно погасил окурок о край переполненной пепельницы.

– Откуда я знаю? – угрюмо спросил он. – Я спец по патрулированию, а не по отражению атак из космоса. Я и об атаке-то узнал от наблюдателей…

Ханин вдруг наморщил лоб и задумался. Уловив его настроение, насторожился и Фломастер, и тут его озарило.

– Стоп… – протянул лейтенант. – Зислис! Это он сказал, что начинается атака! Ну-ка, давай его сюда!

Ханин с готовностью вскочил на подоконник и рявкнул в форточку:

– Зислис! Ау!

В курилке перед крыльцом сидело на лавочках человек шесть; мимо Яковец гнал кого-то к четвертому с грузом заряженных батарей.

Зислис послушно покинул курилку и остановился на краю дасфальтовой полосы. Глядел он на лицо Ханьки, что маячило в открытой форточке.

– Чего? – спросил Зислис, поправляя бласт за плечом.

– Не «чего», а «я», вояка, тудыть… – буркнул Ханин. – В канцелярию!

Зислис пожал плечами и зашагал к крыльцу. Спустя несколько секунд он возник в дверях канцелярии; за его спиной, конечно же, маячил второй наблюдатель – Лелик Веригин.

– Миша, – без обиняков начал Фломастер. – Как ты узнал, что готовится атака? И что вообще творится там, на орбите? Можешь внятно рассказать?

Зислис пожал плечами и неуверенно пояснил:

– Там несколько флотов чужих. В смысле – нескольких рас. Они совершали какие-то малопонятные маневры, перестраивались. И, похоже, перестраивались для обороны. Не то между собой передрались, не то еще кто-то к Волге спешит – не знаю. Маленькие десантные корабли мы засекли со станции; их там как гнуса в тайге. Крейсеры их как раз высаживали. Ну, я и решил, что сейчас будет атака…

– А с чего ты взял, будто флоты перестраиваются именно для обороны? – переспросил лейтенант с некоторым нажимом. Взгляд его был жадным, и во взгляде легко прочитывалась надежда. Надежда на новую информацию, которая прояснит все, что случилось. И подскажет – как поступать в дальнейшем.

– Ну… – протянул Зислис, припоминая. – Бублики свайгов строились в оборонительную воронку, и крыло азанни… тоже.

– Воронку? – Фломастер приподнял брови. – Крыло?

Зислис вздохнул и признался, с некоторым даже облегчением:

– Это нам Суваев сказал. Он откуда-то много знает о чужих. Какая-то база у него на компе живет, он ее на досуге проглядывал. В общем, поглядел он на диаграмму, и говорит: мол, чужие к обороне готовятся. И о расах инопланетян, кстати, он нам рассказывал кое-что.

– Так-так… – пробормотал Фломастер и переглянулся с Ханькой. – А где он сейчас?

– В городе, – не задумываясь ответил Зислис. – Последний раз он звонил нам из дому.

– Надо его сюда вызвать! – решительно сказал Фломастер и потянулся к видеофону. – Номер?

– У него жена, – предупредил Зислис. – И дочка. Он их не бросит в такой момент.

Фломастер поморщился:

– Да кто его заставляет бросать? Пусть вместе и приезжают… Номер?

Зислис продиктовал, Фломастер немедленно пробежался пальцами по цифровой панели, но на вызов никто не отозвался, хотя ответа ждали вдвое дольше обычного.

– Хреново, – вздохнул Фломастер, сразу поскучнев.

Он поразмышлял с минуту.

– Вот что, – начал он, глядя Зислису в глаза. – Вы сможете сейчас возобновить наблюдение? Со станции?

Зислис задумался и пожал плечами.

– Вообще-то, главную антенну раздолбали. Я не знаю насколько серьезны повреждения. Смотреть надо.

– Вот и смотрите, – велел Фломастер, и по его тону сразу стало понятно, что это – приказ, и раз уж Зислис с Веригиным добровольно назвались ополченцами, то придется приказ выполнять.

– Ладно, – согласился Зислис. – Лелик со мной?

– Конечно, – подтвердил лейтенант. – И ты, Ханька, с ними ступай. Доложите сразу, как что-нибудь прояснится.

– Есть, – коротко, по-патрульному отозвался Ханин и встал.

– Потопали…

Фломастер вновь потянулся к цифровой панели, и Зислис понял, что он будет раз за разом набирать номер Суваева.

Только ответит ли Суваев?

Зислис вздохнул, и направился к выходу, следом за сержантом и Леликом Веригиным. У самой двери он машинально отметил, что здоровый патрульный бласт словно бы сроднился с плечом, и уже перестал мешать. Словно стал частью тела.

Все-таки человек и оружие как-то связаны. Неким мистическим образом – не поймешь, кто для кого создан. Человек для оружия или оружие для человека. Наверное, из людей со временем получились бы идеальные солдаты – содрогнулась бы вся вселенная. Дай лишь дорасти до технического уровня чужих…

Только позволят ли людям до такого уровня дорасти? Зислис мрачно покосился на вражеский крейсер в зените и подумал: нет, не позволят. Точно.

К станции они пустились легкой рысцой.

22. Роман Савельев, старатель, Homo, планета Волга.

– Это где-то здесь… – задумчиво протянул Чистяков, глядя в экран бортового компа. – Ищи ориентиры.

– Какие к бесу ориентиры? – проворчал я. – Риггельд мне только координаты дал.

– Если верить компу, мы на месте.

– Значит, мы и есть на месте. Или ты не веришь компу?

– Да чего вы собачитесь, – вздохнула Юлька. – Выйти, да осмотреться, всего и делов.

Я покосился на нее – кажется, отчаянная пережила потерю корабля легче, чем я. Или держала себя в руках покрепче моего – то и дело в зеркале-обзорнике мелькала моя мрачная физиономия. А Юлька казалась бесстрастной.

Но наверное – только казалась. Она ведь тоже любила свой малюсенький «бумеранг». Тоже считала его частью себя, продолжением собственной личности.

Вокруг расстилалась изрытая трещинами известковая долина. То и дело на пути попадались узкие колодцы, на дне которых плескалась мутная жижа – как-то раз я в такой провалился и просидел по пояс в воде двадцать два часа, пока меня не выловили Вася Шумов с покойным ныне Захар Петровичем Залуцким, первооткрывателем Долины Гейзеров. Захар Петрович говорил, что если б я не ругался на всю округу они прошли бы мимо. А я бы так и сдох в этом дурацком колодце от голода, а еще вернее – от переохлаждения.

– Останови, что ли… – сказала Юлька и едва вездеход лег брюхом на известняк, толкнула дверцу. Выскочила. Огляделась. Порывистый ветер ерошил короткую каштановую стрижку. Я вдруг подумал – а как бы выглядела Юлька, если б не стриглась под юношу-подростка? Пошли бы ей длинные волосы? Наверное, пошли бы. Ей все идет. Даже бесформенный старательский рабочий комбинезон. Даже тяжелые горняцкие ботинки. Даже рыжая кобура с бластом у пояса.

Чистяков тоже выбрался наружу. Ну, и я вышел поглазеть на окрестности.

Кое-где над известковой равниной поднимались конические земляные холмы, густо заросшие кустарником. Два таких холма возвышались левее нас. Один чуть ближе, один подальше. И еще один маячил немного правее и впереди.

– Риггельд вроде бы говорил, тут каньон какой-то есть, – неуверенно протянула Юлька. – Что-то мне память отшибло после первого прыжка…

– Говорил, – подтвердил Костя Чистяков. – Он еще предлагал тебе в каньоне «бумеранг» спрятать.

Я мысленно щелкнул Чистякова по носу – напоминать о потерянном корабле сейчас совершенно излишне. Слишком свежа рана – вон, как Юлька морщится. Но они правы, Риггельд действительно упоминал каньон. И рекомендовал нарезать кустарнику, чтоб спрятать корабль. Значит, рядом с каньоном должны быть эти самые покрытые зеленью холмики.

Точно, где-то здесь. Надо лишь поискать. Участок, где возвышаются холмы не так уж и велик в сравнении со всей карстовой долиной.

– Пойдем-ка на бугорок поднимемся, – предложил Костя. – Осмотримся с высоты, то-се…

– Пойдем, – охотно согласился я и взглянул на Юльку. – Ты с нами?

Она кивнула.

– И я с вами! – заявил пацан, который, оказывается, тоже выбрался из вездехода, и уже давно втихомолку подкрался и терпеливо подслушивал наш разговор. Его пожизненно удивленный сосед-американер неуверенно топтался рядом с поднятой дверцей вездехода.

Юлька взглянула на Борю и протянула руку.

– Держись, малыш!

Малыш храбро вцепился в ее ладонь.

– Мама говорила, что я уже большой, – сообщил он. – Поэтому я ни капельки не боюсь.

– Правильно, – согласилась Юлька. – Большой. Но мне кажется, нам всем скоро предстоит научиться бояться. И большим, и маленьким тоже.

«Ну и нервы у пацана. Мать на глазах погибла, а он о ней вспоминает – и ничего, – подумал я. – Не должно так быть. Разве так ведут себя внезапно осиротевшие дети? Впрочем, что я знаю о детях? Ровным счетом ничего… Я и видел-то их только издали.»

Юлька несильно пихнула меня в бок:

– Чего задумался, дядя Рома? Пошли…

И мы двинулись к ближнему из левых холмов. Белесые известняковые глыбы во многих местах искрошились, просели, и издалека напоминали неправдоподобно толстые и низкие кораллы. Бегать по такой долине – верный способ переломать ноги. Даже при ходьбе, когда внимательно смотришь куда ступать, и то недолго схлопотать вывих.

М-да. Нежные стали люди, как пересели с коней на космические корабли. Какой-нибудь мой земной предок, завернутый в шкуры и с тяжеленной дубиной наперевес, наверняка прошел бы по самым гиблым местам Ворчливых Ключей зевая и задремывая на ходу. Босиком. А мы пока преодолели двести метров до ближайшего холма, слегка даже взмокли. По крайней мере я.

То и дело приходилось перешагивать или перепрыгивать через трещины; мы с Костей немного поиграли в баскетбол, а роль мяча выполнял Боря – не мог он самостоятельно перебраться через некоторые провалы.

Когда мы ступили на настоящую землю, обычный волжский суглинок, я облегченно вздохнул.

Продираясь сквозь густой стланик, мы достигли вершины. Видно отсюда было действительно получше, но никаких намеков на каньон все равно взглядам не открылось. Уныло поозиравшись на лысой, как коленка, вершине, мы собрались было тащиться назад к вездеходу, но тут Юльке взбрела в голову светлая идея позвать Фила чтоб подогнал машину, и мне пришлось некоторое время надрывать горло. Слава богу, докричался быстро, и американер примчался прямо на вершину. Я сам себе удивился – а сюда мы таким же манером приехать не могли? И зачем только ноги в этих дурацких зарослях макси-кораллов били?

Следующие полчаса мы шарили по округе в поисках каньона (на вездеходе), и наткнулись таки на него. Не знаю, что подвигло Риггельда дать короткому и широкому карстовому разлому громкое название «каньон». Разлом напоминал царапину. Словно неведомый великан пропахал когтем местные известняки. Длиной – метров под сто. Шириной – около тридцати пяти в центре. По краям – чуточку уже. И совсем рядом – один из давешних холмиков с особенно густым кустарником у подножия.

– Ну и ну! – проворчала Юлька с сомнением. – И как бы я, интересно, сюда садилась, в каньон?

– На гравиприводе разве что… – оценил я. – Крылышки твои только помешали бы.

Юлька вздохнула.

– Эт' точно…

Чистяков и Фил глядели на нас с уважением. Да, им никогда не приходилось опускать на поверхность Волги звездолеты. А мы с Юлькой говорим об этом как о чем-то обыденном.

Но все посадки для нее и для меня отныне в прошлом. Потому что чужие лишили нас кораблей.

Я до боли стиснул зубы. Будь проклят тот день, когда я получил депешу от Швеллера!

– Глядите! – прервала мои размышления Юлька. – Чтоб мне! Да вот же он, вход!

Сначала я пялился на ничем не примечательный вертикальный разлом-пещерку, а потом вдруг сообразил, что прямоугольное темное пятнышко под косым карнизом вовсе не тень необычайно правильных очертаний, а входной пульт-терминалка. Цифровой замок!

В два прыжка я оказался рядом, забыв, что еще недавно опасался переломать ноги. Код, который сообщил мне Риггельд, я прекрасно помнил. И тут же ввел.

Известковая глыба в стене каньона вдруг дрогнула и отъехала на добрый метр, открывая щель-проход. Проход в кубический тамбур-шлюз. Я на такие вдоволь насмотрелся в шахтах астероидов Пояса Ванадия.

Чистяков тут же юркнул в проход, словно таракан в укрытие.

– Э! – запротестовала Юлька. – Корабля у меня, конечно, нету, но хоть вездеход ветками завалить надо? А ну, мужики, за ножи – и вперед, к кустам!

– Резонно! – вздохнул я. – Пошли, Фил…