Смерть или слава Васильев Владимир

44. Александр Самохвалов, оператор сервис-систем, инженер-консультант директората, Homo, крейсер Ушедших «Волга».

– Ну, – спросил Шадрин. – И что ты от меня хотел?

Гордяев мрачно наполнил хрустальные стаканы.

– Во-первых, спасибо что пришел. Во-вторых, есть парочка вопросов.

Шадрин покосился на своих торпед – молчаливых и с виду безучастных.

– Только быстро. У меня мало времени.

Гордяев тоже покосился на шадринских торпед.

– Я могу говорить при них?

– Можешь. Они немые.

– Лучше бы глухие, – проворчал Гордяев. – Впрочем, ладно. Как жизнь, Леонид? Как новое место?

– Хреново, – честно ответил Шадрин. – Пойло – не в радость. На баб и смотреть уже не могу. А эти ублюдки с доступом еще и на вахты не пускают. Жаль, не перекоцали мы их в Новосаратове, пока маза была.

Гордяев многозначительно покивал и решил брать быка за рога. Шадрин не из тех, с кем нужно предварительно полчаса болтать о погоде и ценах на самогон.

– А скажи мне, Леонид… Ты знаешь, как этот землерой стал капитаном?

Шадрин насторожился.

– Тебе-то что?

«Ага, – подумал Самохвалов, настораживаясь. – Похоже, наши братцы-бандиты тоже призадумались о капитанстве… Прав Гордяев. Все-таки прав…»

– Ну, – Гордяев нарочито небрежно зашвырнул в пасть ломтик синтезированной ветчины. – Капитаны – они разные бывают. Был бы свой – глядишь, и вахты бы почаще случались…

Шадрин поиграл желваками на скулах.

– Слушай, Горец, – процедил он с неудовольствием. – Не темни, а? Спрашивай напрямую. Думал ли я с ребятами о смене капитана? Да, думал. Что еще тебя интересует? И что я получу в обмен на информацию?

Гордяев заметно оживился:

– Вот это деловой разговор! А то все эти обнюхивания, ощупывания… Детство, е-мое.

Шадрин равнодушно поглядел на шефа директората. Белесыми глазами убийцы. Но Гордяев знал, что равнодушие это напускное. Если бы Шадрину было неинтересно, он бы просто ушел. Или вообще не приходил. А раз есть интерес – значит можно договориться. Всегда можно договориться, почти всегда.

Гордяеву была очень нужна поддержка транспортников.

– Скажи, мы на Волге плохо жили?

Шадрин не ответил. Тогда ответил Гордяев – сам себе:

– По-моему, нормально жили. Ладили. Не цапались. Все были довольны.

– А я и сейчас доволен, – пробурчал Шадрин и могучим глотком опустошил стакан. – Ну и?

И тогда Гордяев поднял забрало.

– Давай сменим капитана.

– Как?

– А как их обыкновенно меняют?

– Не знаю, – беспечно ответил Шадрин. – Еще ни одного не менял.

– А месяц назад? Вы погулять к рубкам ходили? – Гордяев криво улыбался.

– Погулять, йопрст! Славно погуляли, до сих пор вспоминать стыдно. На рога я больше не попру, Горец. Если ты хочешь сесть в капитанское кресло, устраивай это собственными руками.

– Но ведь не даром, а Шадрон?

– Подробнее.

– Неограниченный доступ к вахте. И контроль за твоим сектором на твое усмотрение. Я не буду вмешиваться.

– Сектором? – Шадрин приподнял бровь.

– Хорошо. Не одним. Сколько тебе нужно? Два? Три? Пять?

Несколько секунд Шадрин делал вид, что размышляет.

«В самом деле, – подумал Самохвалов, изо всех сил стараясь, чтобы ничего не отражалось на лице. – А что просить? Он ведь никогда не заключал подобных сделок.»

Стало даже интересно, как Шадрин выкрутится.

– Я подумаю, – пообещал тот туманно.

Гордяев скривился. Ему явно нужен был быстрый ответ. Только более полный.

– Но в принципе ты согласен?

Шадрин вежливо улыбнулся.

– Я же сказал – подумаю.

И встал. Торпеды его мигом подобрались.

Гордяев не стал спрашивать – как долго Леонид собирается думать. Он молчал минут пять, не меньше – шаги Шадрина давно стихли за дверью директорского офиса, Самохвалов перебрался с дивана в углу ближе к шефу, а Гордяев все молчал и молчал.

– Ну? – наконец осведомился Гордяев. – Что скажешь, мыслитель?

– Он согласится, – не задумываясь предрек Самохвалов. – Не знаю на каких условиях, но согласится. Но, шеф, имейте в виду: в ключевой момент вам нужно будет внимательно отследить, чтоб Шадрин не прыгнул в капитанское кресло сам.

Гордяев задумчиво покивал, глядя куда-то сквозь Самохвалова и сквозь дверь офиса. В пустоту за зеркалом мира.

– А скажи-ка… – он помедлил, и в конце концов сконцентрировал взгляд на Самохвалове. – У тебя есть какое-нибудь объяснение действиям капитана?

Самохвалов чуть заметно улыбнулся. Есть ли у него объяснение? Конечно, есть, он же мыслитель. Вот только… наверное, излишне называть это таким мощным словом. «Объяснение». Скорее, догадки, ничем, к сожалению, не подкрепленные.

– Что именно вы хотите узнать, шеф? – осторожно справился Самохвалов.

– Почему Сава ограничил вахты? Что это ему дает?

Самохвалов пожал плечами:

– Полагаю, более полный контроль над кораблем. Чем больше людей вливается в управление, тем труднее капитану держать их в узде. Другого объяснения я не вижу. И не вижу другого выхода для капитана.

– Но ведь какая-то часть наших людей все равно заступает на вахты! Хотя, я уверен, корабль бы действовал и без этого. Какой смысл ему вообще их пускать? И потом, чего он ждет? Мы оторвались от чужих, самое время двинуть куда-нибудь…

– Куда? – вкрадчиво спросил Самохвалов.

Шеф запнулся. А в самом деле – куда?

Он не видел никакой цели перед собой. Чем можно заняться, обладая таким кораблем? Можно воевать, но зачем? И ради чего? Можно захватывать и покорять миры, но опять же зачем? Все, о чем можно мечтать, реализуемо прямо здесь, на корабле. Для этого не нужно никуда летать и ни с кем драться.

Можно слетать к Земле…

Гордяев мрачно взглянул на своего консультанта. Тот, прищурив глаз, ел начальство взглядом.

– Черт побери! А ведь ты прав. Я не знаю что делать с капитанством! И меня привлекает в капитанстве только то, что доступ к вахтам в этом случае попадал бы под мой контроль, ну, и еще осознание того, что никого выше меня на «Волге» не останется. Но это все.

Гордяев задумался, выцедил полбокала коньяку, закусил ветчинкой и вновь обратился к Самохвалову:

– А что бы делал на месте капитана ты?

– Не знаю, шеф, – честно ответил Самохвалов. – Я убежден, что капитан знает о чем-то таком, о чем не знаем мы. Знает только потому, что он капитан. И именно это знание диктует ему теперешнюю линию поведения. Пока этим знанием не будем владеть мы – бесполезно гадать, что капитан измыслит завтра.

Гордяев пристально смотрел консультанту в глаза.

«А ведь он снова прав, тысяча чертей! – подумал шеф директората. – Как бы все это выяснить?»

И понял, что выход есть только один.

Стать капитаном.

– Собирай директорат. – велел он голосом, в котором враз прорезались жесткие нотки. – Только Маленко не зови… И помнишь еще, что ты мне на ушко шепнул? Про подслушивание…

– Помню, – ответил Самохвалов и потянулся в карман, к коммуникатору, похожему на обычную трубку спутниковой связи.

45. Роман Савельев, капитан, Homo, крейсер Ушедших «Волга».

Я их вызвал на семнадцатые сутки дрейфа. Когда улеглись первые волнения среднего звена и когда угомонились бандиты, лишенные удовольствия беспрепятственно сливаться с кораблем.

Может быть, не стоило ограничивать простой экипаж? Даже не знаю…

Мы висели в космической пустоте, от ближайшей звезды нас отделяло несколько миллиардов километров. Задворки галактики, разреженный хвост спирального рукава, еще большее захолустье, чем родина человечества. Земля – по ту сторону бездны, за центром галактики, где звезд столько, что понятие «ночь» расам оттуда просто недоступно.

Там родина азанни и цоофт, разумных птичек из союза.

А здесь – глухой и забытый разумными угол. Мы первые из людей, кто забрался в космос так далеко от старушки-Земли.

Я вздохнул.

Да, дядя Рома. Познал ты прихотливость изгибов судьбы… Был тихим и незаметным старателем с тихой и незаметной планеты. А теперь – вынужден решать. За других. Как это тяжко, оказывается…

Я не согласился устроить совет в режиме подключения к кораблю. По-моему, правильно. Надо, черт побери, подольше оставаться человеком. И мне, и им.

Может быть, это единственный шанс.

Они входили в капитанскую рубку – парами, тройками, и никто – в одиночку. Цвет моего экипажа. Мои друзья.

Суваев и Зислис. Юлька с Риггельдом. Яна и Смагин. Хаецкие, Прокудин и Мустяца. Чистяков, Фломастер, Яковец и Ханька… Сергей Маленко из директората.

Те, кому я мог доверять. Пятнадцать человек из пятнадцати тысяч.

Жаль, нет среди них Василевского и Шумова. Первый упокоился на своей заимке еще в самом начале этой невеселой истории, а второй сгинул на необитаемой луне Волги. Возможно, он до сих пор жив. В таком случае у него неплохие шансы дотянуть до пограничных рудников Пояса Ванадия и поведать людям жутковатую историю гибели целой планеты. Если, конечно, его корабль уцелел и если у него хватит горючки.

Они садились к заранее выращенному столу – круглому, как гриб. Они были сосредоточены и серьезны.

Они ждали. Правильно ждали.

Я не мог больше решать в одиночку. Даже капитану нужен дельный совет.

– Яна, – сказал я и Шепеленко преданно на меня уставилась. Хотя, наверное, мне только кажется, что преданно. Просто посмотрела – вопросительно и не без уважения. Спасибо и на том.

– Яна! Надеюсь, ты позаботилась, чтоб нас не подслушали?

– Конечно, кэп! – Янка выглядела слегка задетой. – Даже сдублировала защиту. На всякий случай.

Я, понятное дело, тоже этим озаботился – и по секрету скажу, что капитанские возможности куда шире, чем возможности старшего информатика. Но корабль – такая странная штука, что лишний раз обезопасить себя не помешает. Он меняется, наш корабль, наш теперешний дом, меняется ежесекундно. Как живое существо.

– Хорошо, – вздохнул я. – Надеюсь, ничьи посторонние уши не кроются по углам…

Я оглядел их всех, внимательно, по очереди – сосредоточенных, спокойных, хмурящихся, невозмутимых – моих старших офицеров. Бог мой, всего месяц назад мы всего лишь ковыряли руду на Волге, шастали на утлых корабликах-планетолетах (у кого они были) в Новосаратов за пивом и консервами, и крайне редко задумывались о том, что космос принадлежит вовсе не людям.

– Думаю, не очень ошибусь, если предположу, что у вас накопилась масса вопросов к своему капитану… который раньше ничем особенным среди вас не выделялся. Но сначала несколько вопросов задам я. Паша, – я взглянул на Суваева. – Что ты знаешь о чужих? О положении в окрестностях Земли? Ты, похоже, еще на Волге знал много больше остальных.

Суваев, не шевелясь, ответил:

– Ну, знал кое-что. Я говорил тебе – откуда. Повторить?

– Повторить. В таком составе мы еще не собирались – вдруг кто-нибудь пропустил подробности?

Суваев, по-прежнему не шевелясь (оцепенел он, что ли?), начал:

– В нашей галактике хозяйничают пять рас, объединенных союзом. Они контролируют большую территорию, причем контролируют давно. Некоторое время назад они попытались распространить влияние за пределы галактики и столкнулись с ранее неизвестной расой, которую назвали «нетленными». По крайней мере, такое название закрепила за ними дедовская комп-база. Вероятно, нетленных притащили на хвосте в нашу галактику и уже довольно долго с ними воюют.

Суваев умолк и вопросительно уставился на меня, словно бы спрашивая: «Ты это хотел услышать?»

– Спасибо. Можешь прокомментировать недавние события у Волги? Со своей теперешней точки зрения.

Суваев впервые пошевелился – чуть заметно кивнул.

– Попробую. Роясь в той самой базе я несколько раз находил ссылки на некие обломки древних артефактов, которые некогда принадлежали какой-то могучей расе. Ныне исчезнувшей. База называла эту расу «Ушедшие», и всякий раз когда находились какие-нибудь следы их деятельности все пять рас союза внимательнейшим образом изучали эти следы. Наверное, Ушедшие технологически намного превосходили союз. Впрочем, они могли быть и нетехнологичной расой, но высокоразвитой даже по сравнению с союзом и нетленными. Когда чужие притащили нас на этот корабль, я вскоре решил, что это корабль Ушедших. По-моему, я не ошибся. Так ведь, капитан?

– Почти, – туманно ответил я.

– Когда чужие поняли, что корабль Ушедших настроен на людей, они пытались использовать нас для изучения его тайн и секретов. Но они не подозревали, какое могущество таится в единении корабля с экипажем, и потому проиграли.

– Значит, – переспросил я, – ты полагаешь, что Ушедшие были людьми?

Суваев, по-моему, удивился.

– Конечно! А с чего бы тогда кораблю быть настроенному на нашу нервную систему, а не, скажем, на свайгов?

Я вздохнул. Впрочем, стоит ли удивляться, дядя Рома? Вспомни – еще совсем недавно ты считал точно так же.

– Все обстоит почти так, как ты рассказал, Паша, – сказал я. – Почти так. С той лишь разницей, что Ушедшие не были людьми. Ушедших вообще никогда не было.

Над круглым, как гриб, столом воцарилась тишина. Мои офицеры уже знали все, что сейчас повторил Суваев. Мне же предстояло их убеждения разрушить.

– То есть… то есть как – не было? – нахмурился Фломастер. – Чей же это тогда корабль?

– Ничей. Чьи, к примеру, во-он те звезды? – я указал рукой за прозрачную стену рубки. На редкие мерцающие точки.

Все невольно поглядели туда, куда я указал.

– Этот корабль не строила ни одна раса. Он не есть порождение разума, ребята. Он – порождение галактики.

– Кэп… – тихо сказала Юлька отчаянная. – В другое время я бы решила, что ты спятил.

Я усмехнулся. И объяснил:

– Представьте, что галактика – гигантский организм. Со сложнейшим внутренним миром. Так вот, наш корабль – это фагоцит галактики. Его цель – уничтожить угрозу извне.

– Нетленных? – вскинулся Суваев. Он всегда быстро соображал.

– В том числе, – подтвердил я. – На самом деле сравнение с фагоцитом не совсем корректно. Фагоцит охотится только на инородные тела в организме. Корабль же призван устранить угрозу существованию галактики. Любую угрозу, будь она внешней или внутренней.

Не было никогда никаких Ушедших. Просто, когда галактические войны достигают особенного накала и возникают предпосылки к серьезным и губительным изменениям в галактике, она устраняет угрозу каким-либо радикальным способом. А потом на следы подобного вмешательства натыкаются разумные расы и списывают их на деятельность пресловутых Ушедших.

– Ты полагаешь, в настоящий момент существованию галактики что-нибудь угрожает? – с сомнением протянула Яна Шепеленко и переглянулась со Смагиным. – А что именно, если это тоже не секрет?

Я пропустил это «тоже» мимо ушей. Пусть. Не время сейчас.

– Полагаю – да, угрожает. Или станет угрожать спустя какое-то время. Скорее всего, это затянувшийся конфликт между союзом и нетленными. И те, и другие достаточно сильны, чтобы разносить в пыль планеты и гасить звезды. К этому, похоже, все и идет. А галактике это не нравится.

– Тем не менее, первую планету в пыль разнесли не нетленные, не союз, а именно мы, фагоциты, – проворчал Фломастер, теребя застежку комбинезона. Я почему-то подумал, что на его комбинезоне очень не хватает погон. – Причем, свою собственную планету разнесли. Вот ведь ирония судьбы, а кэп?

Мишка Зислис, старший навигатор, поднял руку, будто школьник на уроке.

– Рома, а что дальше-то? Как мы можем помочь галактике? Перебить нетленных и разгромить союз, так, что ли? А по силам ли это нам?

– С таким кораблем – по силам, – без колебаний ответил Фломастер. – Это я тебе как канонир говорю.

Народ загалдел, и меня это страшно порадовало. Галдят – значит им есть что сказать…

– Ребята, – я повысил голос. – Затем я вас и собрал. Я в общем представляю какова наша цель – корабль сумел вдолбить мне это в голову. Но я понятия не имею как этой цели достичь. Вот в этом-то все и дело.

Галдеж враз прекратился.

– И поэтому ты пассивно ждешь? – голос Яны Шепеленко прозвучал уже в полной тишине.

– Я все это время общался с той частью корабля, которая открыта только капитану. Я искал ответ.