Честь Афродиты Вишневский Владислав
— Может тебе «телегу» в органы написать, а, в эти… — Предложил Михаил Сергеевич, мотнув головой, — как их, в защиту потребителей или прямо Степашину. А что, Серёга, я слышал, толковый мужик или нет. Я-то уж отошёл от этих… фамилий. Да и меняются они… как блохи, с сучки на кобеля, с кобеля на…
— Миша! Михаил Сергеевич! Ты что, окстись, ох… Да чтоб я, на свою фирму, на своих товарищей… да никогда… Меня же сразу уволят. И что я потом делать буду? На пенсии своей сидеть? Нет! Я сразу подохну. Я не стукач.
— Это верно. Стучать мы не научились… А ведь могли. Ко мне знаешь сколько раз эти, хмыри, из ВЧКа…
— Из КГБ.
— Один хрен, извини, подкатывались…
— А ко мне… за тобой присматривать… Ты ж знаешь, я говорил.
— Да, помню. Конечно, помню. Ты молодец! Даже не ожидал. Хорошо ты их тогда… А Василь Семёныч, помощник первого, и…
— Да ладно ты, брось старое вспоминать… Горят уже многие в Аду!. А мы вот… Короче, нельзя мне на одной пенсии сидеть… да и может, вернётся всё…
— Что всё, что? Руководящая и направляющая? Госпланы? Да-к они вроде уже вернулись. Только под другим соусом… Кстати, ты закусывай, закусывай…
— И ты тоже… Вон сколько ещё…
— Мяско может подогреть, остыло?
— Нет-нет, не надо. Ты сам вот, давай закусывай… Ага! Так вот, настоящее масло, МихалСергеич, чтоб ты знал, — отложив вилку, размахивая при этом столовым ножом, Валерий Викентьевич обиженно продолжил, — я делаю только для подарков, уж не знаю кому, там эти, коммерсанты наши носят, и для сертификации. Всё. Остальное — вал. Ха-ха, валим мы нашего отечественного потребителя наповал. И как они, понимаешь, бедные потом лечатся… Водкой, наверное… Ага!.. Кстати, торты тоже не бери. Они ещё хуже, тоже на нашей выжимке. Тоже фуфло.
— Тц! Что за жизнь пошла, сплошной обман. Не люди словно, а сплошные коммерсанты.
— Да! Вот Борис Фатеевич не был коммерсантом! Он человеком был, руководителем, патриотом. Романтиком первой волны, а эти…
— Эти да! Эти всё выжимают. Пена. Одна пена вокруг…
— Афродита.
— В каком смысле? Причём тут она? Ты о чём?
— Я о том, что не зря наша фирма Афродитой называется. Интересный смысл я вычитал. В ней главное скрыто.
— Ну! То есть…
— Афродита — это вывеска. Я в «Мифологическом словаре» специально нашёл и вычитал. Как раз для нас. На самом деле одно, с другой стороны другое. Эта девка из пены произошла. Это со второй стороны. Да, как ни странно. Оскопили там кого. И смешали с водой, получилась пена… Как в пиве… Так и мы…
9
Сергей Бадаевич не всё сказал Игорю Ильичу, нет. Кое-что оставил на десерт. Но открыл это не за столом, который они разделили в тот же вечер, не в уютном ресторане — рестораны, кстати, каждый раз были разные — а как обычно, по дороге к машинам.
Настроение у обоих было заметно не траурным, если бы их снимали скрытой камерой, скорее наоборот или где-то в том направлении.
— Ещё раз хочу поблагодарить тебя, Игорь Ильич, за оказанную честь стать твоим компаньоном… Это дорогого стоит! — Высокопарно благодарил компаньона Сергей Бадаевич. — Я, честно говоря, и не думал и не гадал, не рассчитывал даже, — во всю лукавил он, оба они это хорошо видели и понимали, но так сейчас нужно было, так положено было между друзьями по делу, по бизнесу. — Эти двадцать процентов, для тебя, я понимаю, тьфу, ерунда, мелочь, для фирмы, а для меня, для мента, который, ты только представь, двадцать два года бездарно отмантулил на одну крохотную зарплату на разных должностях в этом занюханном МВД, и ничего, представляешь, ничего хорошего, — Сергей Бадаевич в подтверждение своих горьких чувств, расстроено помахал перед носом партнёра указательным пальцем, — не заработал, кроме, извини, геморроя, как говорится, и испорченных нервов… — Игорь Ильич слушал, согласно кивал головой, сочувственно то поднимал, то опускал брови, но слышал враньё и сладкую радость в исповедальной речи генерала. С которым они полчаса назад, минут пятнадцать яростно торговались за долю в управлении финансами фирмы. Двадцать пять — запросил Сергей Бадаевич, пятнадцать предложил Игорь Ильич. В результате, как сказали бы хроникёры, жарких и продолжительных боёв, партнёры сошлись на двадцати. И только потому, что Игорь Ильич устал слушать стенания «партнёра» о горькой своей судьбе и жалкой доли, большой семье и больной жене… — Для меня это как шаг в новый мир, в светлое… да-да, как у вас, у олигархов, — Сергей Бадаевич, преданно глядя в глаза Игоря Ильича, сознательно польстил, — в светлое будущее… Спасибо, друг, спасибо! Я рад, что мы теперь партнёры и мы на равных. Зови меня просто Сергей, или Серж, по вашему. По рукам, брат?
— По рукам!
Партнёры крепко пожали руки, и долго не отпускали, глядя друг другу в глаза. Выражение лиц были где-то одинаково глубоко трогательными, но мысли, при этом, были совершенно разными. Один жалел, что связался с таким человеком, но пришлось, другой, как хорошо он всё это провернул, только процентов мог бы и побольше выжать. Но ничего, думал один, ни черта он у меня в бизнесе не поймёт. Другой, в свою очередь — никуда он не денется, заглотил наживку, не соскочит. Длинная дорога начинается с первого шага… Один шаг уже сделан…
— Кстати, как договорились, документы на имя моей тётушки, пришлю завтра в первой половине дня, с порученцем.
— Да-да, я позвоню своим зарубежным юристам, они внесут дополнения в учредительный договор. А он точно не… — Игорь Ильич не договорил, и так было понятно о ком он спрашивает, относительно бывшего хозяина фирмы, ныне — Царствие ему небесное! — покойного.
— Да нет, конечно, дорогой, я отвечаю. Оттуда не возвращаются, — Сергей Бадаевич молитвенно вскинул руки и взгляд к небу. — О, Аллах милостивый! Добрый и справедливый, прости и защити нас грешных! — Опустил руки, и дружески заметил партнёру. — Выкинь из головы, я говорю. Забудь. Я же теперь твой партнёр. Считай, крыша. А это, ооо… О такой мечтать только, а у тебя она есть, так что… Теперь! И ещё… Про твоего этого горе-детектива из, как её… этой, эээ… «Улаживаю дела», или…
— «Решаю проблемы», — подсказал Игорь Ильич.
— Да-да, именно… Ха-ха-ха! Решают они проблемы… Ну, комики, ну, юмористы! — Сергей Бадаевич, не сдерживаясь громко расхохотался, прикрывая лицо носовым платком, вздрагивая и плечами и животом. А Игорь Ильич не смеялся, только смотрел. — Ну, понимаешь, дети, горе-сыщики… решают он проблемы… — Вытерев платком глаза от иронического смеха, генерал закончил спокойно и уверенно. — Он частично соскочил, но под контролем. О нём тоже забудь. Сегодня завтра — зачистят. Отвечаю! Мы веники не вяжем.
— А то я беспокоиться начал.
— Не беспокойся, — обнимая друга за плечи, Сергей Бадаевич втолковывал партнёру уверенность. — Теперь не беспокойся. Я за совесть всегда работаю… — и умолк.
А Игорь Сергеевич про себя с готовностью продолжил, в принципе, оба они продолжили: «И за деньги», подумал один, «Теперь за большие», подумал другой.
Придя к такому консенсусу, партнёры расстались.
Григорий Михайлович Пастухов, теперь пенсионер, дядя Гриша для Вольки, почти родственник, и неугомонный и неукротимый Николай Николаевич Свешников, главный редактор приморской газеты, маленький и жутко каратист, ещё и убеждённый по жизни оптимист, вернулись довольно быстро, если говорить про обеденное время. Где-то часам к 13. Волька уже и сто раз мог одеться и переодеться, но он это сделал один раз, и удивился. Как всё было отстирано и отглажено, даже пахло цветочным букетом. И это всё Маша-Марго постаралась. Хоть и ехидная, и худая, к тому же курит, ещё и женщина, как она заявила. «Ха, ещё раз на это», усмехнувшись, Волька выключил телевизор. Только что прошли местные «Новости». Ни о каких взрывниках и словом не обмолвились, зато Волька был. Фигурировал как некий постоялец случайно попавший в критическую ситуацию. Рассказ был больше о том, как пострадал гостиничный номер, от взрыва, вызванного устройством неустановленного пока образца, над этим спецслужбы сейчас работают. Хотя администрация гостиницы прозрачно намекала на возможно оставленный без присмотра утюг, но… Тележурналист упрямо настаивал на некий передел гостиничного бизнеса в крае. Упорно настаивал! Это симптом, говорил он, для властей симптом. Опасный! Знаковый! Уже не первый случай. Были и другие. Взрыв гранаты — погибли два гостя. В другой гостинице взрыв самодельного устройства, погибла молодая пара, номер на сутки сняли. И вот теперь этот, вчерашний… Органам правопорядка следовало задуматься, прозрачно намекал телерепортёр, как и властям края, какая гостиница будет теперь следующей… Волька отвернулся… К тому же, прозвучал дверной звонок…
Некоторое время обедали-завтракали молча. КолаНикола с Григорием Михайловичем выглядели уставшими и озадаченными.
После обеда, раскурив трубку, оба сыщика расположились один на диване, другой в кресле, здесь же, на стульях, Волька и Маша-Марго с сигаретой. Ей почему-то разрешили присутствовать, удивился Волька, но позже понял причину доверия. Марго оказалась сотрудницей газеты, в которой Николай Николаевич бы «главредом». Причём, как Волька понял, лучшим сотрудником, смелым и бесстрашным, с удивительным журналистским талантом, острым чутьём, таким же пером, знакомством с миром который ниже плинтуса, криминальным, значит, и другими, которые потребуются. Такая вот получалась объективная «картинка» на личность Маши-Марго. И ещё, это вместо предисловия. Эта квартира у них конспиративная. Её хозяин, морской волк, т. е. старпом на каком-то сухогрузе, второй или третий год ходит — по морям, по волнам — под чьим-то чужим флагом, дома не появляется, он Маргошин друг, тоже, как и она, детдомовский.
О деле.
— Значит так у нас получатся, по нашим прикидкам, — пыхнув дымом, начал дядя Гриша. — Мы тут подумали…
— Кстати, можно участвовать, совещание в режиме диалога, пожалуйста, — немедленно проинформировал присутствующих главный редактор. — Дополняем, оппонируем. Можно.
— Конечно, — согласно махнул рукой с трубкой дядя Гриша, и глубоко затянулся. Но не закашлялся, как Марго иногда, потому что не пропускал дым в лёгкие, смаковал. — Женщину, как лишнего свидетеля убили, но бросили. — Сообщил он. — Преступление совершили цинично и откровенно. Не пожалели.
— Но и не изнасиловали, — уточнил КолаНикола.
— Да! Ценные вещи и деньги не взяли, но орудие убийства оставили.
— Потому что работали не местные. Чужие, я так полагаю. — Вновь вставил главный редактор. — Я уверен.
— Это версия, не спорю. Мы пока говорим о фактах.
— Мы рассматриваем их, — уточнил КолаНикола.
— Да, — согласился Пастухов. Трубку он свою похоже забыл, она слабо дымила, в отличие от сигареты Марго. — Её любовника или как правильнее его назвать, в бессознательном состоянии похитили, точнее уволокли через чёрный ход. Их таких два. Мы проверили. Но это сейчас маловажно, потому что все трое были вскоре взорваны и сожжены якобы в автоаварии.
— Здесь вопрос. Есть кое какие мысли. — Остро вскинув указательный палец руки вверх, заметил главред.
— Согласен. Обсудим. — Кивнул головой дядя Гриша. — Далее. Действия следствия, в свете открывшихся обстоятельств, естественным образом, как удалось мне узнать, направлены на закрытие дела, так как главный подозреваемый, а теперь уже преступник, погиб, прихватив с собой ещё двоих. Личности которых установить не представляется возможным. Судебно-медицинская экспертиза тоже неожиданно быстро дала заключение, о невозможности идентифицировать останки, но наличие алкоголя подтверждают. Установить личности, конечно, можно, но не представляется возможным. Это удобная и нормальная версия. И статистику не портит.
— Для начальства, — подчеркнул главред.
— Естественно, — хмыкнула Маша-Марго.
— Согласен, — кивнул головой дядя Гриша, — но не для нас.
— Для нас нет! — качнул шапкой седых волос главред.
— Продолжим, — спокойно бросил дядя Гриша. — Так вот. Личность погибшей девушки установлена, она случайный человек.
— Девушка на заказ, — понимающе сверкнул стёклами очков «Эйнштейн».
— Далее… — словно не обратив внимания на тон реплики, Пастухов продолжил. — Личность убийцы установить не составило труда, это было легко, его сайт есть в Интернете, со всеми важными для следствия данными. Это некий Борис Фатеевич Волков. Сорока двух лет, разведён, детей нет, с московской пропиской и прочее… Президент и владелец контрольного пакета акций московской производственно-торговой компании ЗАО «Русский продукт «Афродита». Серьёзная, стабильно развивающаяся компания. С хорошей кредитной историей, на хорошем счету и прочее. Я ничего не упустил? — дядя Гоша обратился к главному редактору.
Тот отрицательно качнул головой, но поднял палец.
— Напрашивается вывод. Какой? — главред Свешников, с интонацией человека хорошо знающего ответ, глянул на Вольку и Марго.
— А вывод такой, — за всех ответил Пастухов. — Кто-то заказал убийство этого президента. Кому-то он помешал. Его убрали. Дело сделали, грубо, грязно…
— Исполнители зачищены.
— Но не все. — Маша-Марго чему-то усмехнулась, глянула на меня, опустила глаза. Дядя Коля укоризненно на неё уставился. Она не ответила.
— Теперь про нашего Вольку… — поведал дядя Гриша. — Вольку, как мы знаем, нанял в Москве некий Игорь Ильич…
— Спрашивается, кто такой? — немедленно вставил вопрос дядя Коля. — Для чего?
— Ответ. Для того, чтобы тот отследил все перемещения господина Волкова.
— Зачем?
— Чтобы в любой момент знать, где тот находится. И передать данные организатору, а тот исполнителям заказа.
— Ага! Согласен. Убедительно, — поощрительно развёл руками дядя Коля.
— Что и было позавчера сделано, — резюмировал докладчик.
— Осталось только Вольку аккуратно зачистить… — заметила Марго, — и дело будет… закрыто. За отсутствием фигурантов и свидетелей.
Вот дура, подумал я, и зло глянул на неё, самой бы такое…
— Наверное так, — спокойно протянул дядя Гриша.
И все посмотрели на меня. А что я? Я cо всем этим был полностью согласен, кроме зачистки, естественно, хоть и молчал, понимал свою роль, понимал в какое дело попал. Жалел, если сказать откровенно, о своём участии и вообще о создании фирмы «Решаю проблемы». Не моё это дело. Но дядя Гриша отметил.
— И очень хорошо, что наш Волька фигурирует в этом деле. Очень хорошо.
Вот как!
— Чего ж тут хорошего? — Изумился я. — Я же не приманка какая, я не карась, на которого щука клевать будет. Я посторонний человек, живой, извините, вот он!
— Не боись, тебя мы спрячем! — съехидничала Марго. Вернее мне так показалось, потому что лицо её никакого ехидства не выражало, наоборот. Они просто так в слух между собой размышляли, оппонировали. А получается, словно о покупке картошки на рынке разговаривали.
— А теперь серьёзно. Нужно установить: кому это выгодно, кто заказчик, кто организатор всего этого — кто дал команду, кто такие исполнители, сколько их вообще. Где и те и другие находятся, их методы и средства, возможности, и ещё… Мы с Николем Николаевичем почему-то думаем, что этот Борис Фатеевич Волков жив, по крайней мере, ещё. Нужно заняться этим вопросом, и… как там, Николай Николаевич, у Жеглова?
— Преступник должен сидеть в тюрьме! — почти жегловским голосом, с хрипотцой, отчеканил товарищ главный редактор. — Мы ему…
— Им! — поправил дядя Гриша.
— Да, им, устроим карусель в этой жизни. До посадки в ИТК. Что думаешь, Маша?
Маша — эта журналист-пацанка! — вскинула бровь и пожала плечами.
— Мне нравится. Интересно. Главное, гнездо здесь, это катит, а указка там, в Москве — нам не достать. Москву мы на себя взять не сможем, пока, а здесь… — Марго, как о понятном, покачала головой, всё, мол, в наших руках.
— Хорошо, Центр за нами, — тут же согласился дядя Гриша. — А гнездо…
— За мной и Машей, — остро блеснул очками главред.
— А я? — воскликнул я, в их раскладе места мне похоже не было. Как же это?
— А ты… Ты же сам сказал, Волька… Приманкой будешь.
— Приманкой?! Я?! Нет! Я не согласен, я не…
— А поздно, доктор, назначать «Боржоми», бабка померла, — перебив меня, спокойно выдала сентенцию Марго.
Ну… Я только глянул на неё. Слов у меня на неё не было, это потом…
— Пойми, сынок, без тебя мы не выйдем на этих… И подстрахуем мы тебя…
Я не поверил. Откровенно хмыкнул, с иронией демонстративно взглянул на своих страховщиков, тоже мне охрана. Два почти старика и эта… хмм, женщина, Маша-Марго, которая.
— Да меня в три секунды или грохнут, или вас вместе со мной взорвут, или расстреляют.
— Ну, это бабка надвое сказала… — пустив струю сигаретного дыма в потолок, по взрослому, небрежно заметила Маша-Марго.
— Извините, Волька, вы недооцениваете! — высоко укоризненно подчеркнул дядя Коля, и обидчиво насупился. — Это ещё надо посмотреть…
— Вот этого не надо! — С жаром, нервно возразил я. — Никаких смотреть! Без экспериментов, пожалуйста, надо мной. У меня мать одна и эта… жена… где-то… ждёт. — Выдал и сам себе удивился. Удивился последнему. Ни о какой жене и женитьбе я и не думал, даже в плохом сне…
Марго вскинула брови, с удивлением уставилась на меня. Так где-то, пожалуй, все на меня сейчас смотрели. Это, конечно, новость, и для меня самого, и для дяди Гриши тоже. Я поспешил уточнить смысл:
— Я не женат ещё, да… Но где-то же она есть, ждёт… И потом, дети должны быть, наверное… Потом… В будущем. — Сказал, и умолк. Потому что всё сказал. Раскрыл смысл. Куда уж понятнее. Похоже не для всех.
— Ничего, и она и дети твои подождут. Тем более, что их и нет, — теперь уже точно с ехидцей, съязвила Марго, и отвернулась.
Ну, язва, ну, стерва, ну… Я подходящего эпитета ей не находил. Ну, выскочка! А как это бы сейчас надо! А потому что во всех смыслах сразу была. Такая она, такая… журналистка, понимаешь, ходячая!
— Дети, вы только не ссорьтесь, сейчас, пожалуйста, — заметил главред, протирая очки. — В такой трудный и ответственный для нас час.
— Волька, сынок…
— Ладно, я согласен. Но только…
— Да-да-да! Как скажешь, всё только с твоего согласия. Всё только… Молодец! Умница! — неожиданно восторженно подпрыгнув, подскочила ко мне эта, юная журналистка, схватила мою голову и успела два раза чмокнуть в щёки, но я вывернулся. Резко и окончательно. Ну, ничего себе! Ещё и при всех. Ну… Меня в жар бросило, словно я опять в той пижаме, но уже при всех… Ну, дура, ну, идиотка, ну… придурочная… Пацанка сумасшедшая. Пацанка… Последнее определение меня полностью разрядило. Она точно сумасшедшая! Да, и её главред тоже. Они все… кроме меня и дяди Гриши.
На этом первое совещание и закончилось. На моём согласии. Спасибо мне, получается. Поставил точку. Старики естественно остались разрабатывать план действий на ближайшие дни. Я уселся перед телевизором, хотя он меня не интересовал, я ещё «в разговоре был». А Марго ушла на кухню готовить чай. Вот это нормальный расклад. Это для неё, это катит, подумал я, и усмехнулся.
10
Ольга Леонардовна согласилась на встречу с Игорем Ильичом неожиданно легко, но не так как он рассчитывал, а в её машине. Она улетала в Берн, на Международный симпозиум. Подхватила Игоря Ильича уже на выходе из мэрии, как чемодан. Она, лёгкая и по девичьи стройная, в строгом европейском костюме, с золотой брошкой на отвороте костюма, в короткой юбке, с модной причёской и дневным макияжем, пахнущая тонкими духами, улыбчивая и сияющая, цокая высокими каблучками в тон шарфику на её шее, в сопровождении своего секретаря, позволила Игорю Ильичу поцеловать свою руку, вполуха слушая восторженные комплименты в свой адрес, прошла к машине. Рукой и взглядом отпустив секретаря, расположилась на заднем сиденье лимузина, позволила Игорю Ильичу сесть рядом, с той же светлой улыбкой кивнула водителю «трогай», повернулась к своему гостю, ну!
— Вы очаровательны, Ольга Леонардовна! Вы… вы… Просто невероятно. Я сражён! Я знал, конечно, что вы мисс Москва, но не до такой же степени. Вы — Богиня! Вы само очарование. Вы, извините, просто обольстительны… Так нельзя… Как они все там, на вашей Тверской, 13, работают? Я не представляю. Я, извините, ревную. Вам же на конкурсе «Мисс Россия» нужно выступать, вы — Королева!..
Он не лукавил. Ольга Леонардовна это знала и сама. И по форме, и по содержанию. Должность предполагает, это понятно. А во-вторых… Много времени перед этим провела в модном VIP спа-салоне. Готовилась к поездке. Прошла все стадии очищения, омоложения, с наведением лоска на всех участках души и тела, от кончиков пальцев ног, до причёски и выбора белья и гардероба, духов и аксессуаров. Сейчас, с удовольствием слушала комплименты в свой адрес, улыбалась, как в молодости, играла глазками, изредка жеманно поводила плечом, как бы поправляя что-то там под костюмом сползающее, видела, как Игорь Ильич восхищённо ловит её взгляд, замечает и полную ещё её грудь, и голые колени, высоко поднятую юбку, с «опасным» разрезом, который фривольно открывал некоторые интимные части её тела… Чиновница и правда была обворожительна. Игорь Ильич не лукавил.
— Вы просто шутите, Игорёк. Это обычный комплимент даме, я понимаю, не более…
— Что вы, Ольга Леонардовна, это неправда! Хотя, я понимаю, вы, наверное, привыкли к таким оценкам. У вас — ТАМ, много поклонников, но я правда ошеломлён, я просто…
— Будет вам, Игорь Ильич, оставим комплименты. Я вам правда нравлюсь?
— Вы?! Правда! Как никакая другая. Вы — Богиня!
— Ну, богиня… Я слышала, что богиней называют эту, артистку Литвинову, это правда?
— Что вы, какая она, по сравнении с вами, богиня. Она сама себя так представляет. Тьфу! Нет, она против вас служанка, и вообще… Кто она? Из грязи… А вы… В вас всё настоящее, всё высшей пробы. Вы — красавица! Вы и есть Богиня! Да! Я говорю чистую правду. Поверьте.
Она слушала, тонко улыбалась. Да, это правда. Ей совсем не трудно было в это поверить, такой она себя и считала. Такой и была. Со временем, конечно, труднее становилось. Очарование молодости уходило, зато приходило очарование безусловной власти над людьми, высокая должность и приближённость к трону всесильного Мэра позволяли ей это ощущать, да и вторая молодость, золотая, была в расцвете. Всё в душе пело, хотя настойчивый холодок страха постепенно выталкивал радость, поедал её. Время, для женщины — это страх и кара, кара и страх. Тем более, если находишься на вершине высокой должности. Многие, улыбаясь, целуя руки, откровенно врут ей, она это видит, желая добиться чего-то своего, кто карьеры, кто преференций, кто и просто из мужского тщеславия затащить в койку… Увольте! Этого ей, извините, уже не надо. Естественно не вообще. Для души и тела у неё есть отдушина, даже две. Одна — это молодой референт.
Сильный, красивый, как Аполлон, она сама его для себя выбрала, как коня на аукционе. Очень красивый и влюблённый в неё мальчик, преданный и ненасытный до безумства… и другой. Тот старше её — не называя фамилии — олигарх, миллиардер… Откровенно ей симпатизирует. Дорогие подарки почти ежедневно дарит. И не скрывает этого, ни от жены, ни от своих детей. А что миллиардеру жена — бывшая модель, что ему дети?! Как старый костюм, стоптанные туфли!! Выбросить и забыть. На ланчи в собственный закрытый клуб постоянно приглашает, кредитные карточки, от золотой, до платиновой вручил, в любой круиз на его яхте — только скажи, всегда пожалуйста… Недавно, подарил ей очаровательный четырёхэтажный коттедж на берегу тёплого моря, небольшой, двенадцать спальных комнат. У американца Дональда Трампа, сказал, перекупил. Вот это мужчина, это поклонник! Ей, в принципе, нужно было что-то решать. Жизненный путь свой, будущий… Её муж — главный архитектор в одной ведущей строительной компании, уже, в принципе, надоел. Точнее, не надоел, а исчерпали чувства свой ресурс. Да и общий сын давно вырос, недавно женился, живёт за границей, в Лос-Анжелесе. Об этом можно долго говорить, рассказывать, но в Берне у неё намечено две встречи, одна с сыном, он обещал прилететь на уикенд, и вторая — олигарх обещал быть. Он будет, сразу у трапа самолёта, с цветами, подарком и прочим — это точно, а сын… Сын тоже, наверное… Но это будет потом, чуть позже, а сейчас…
— Вас можно поздравить, я слышала, у вас президент погиб, вы теперь полный хозяин фирмы? Мои соболезнования, конечно.
— Почти.
— Не скромничайте, Игорёк. Хотя, мне нравится эта черта. Она о многом говорит. О хорошем, естественно.
— Ну, может быть.
— Ещё у нас говорят, что вы растёте. Активно весьма. Агрессивно занимаете рынок. Это похвально.
— Нет, конечно, недостаточно активно. Всего лишь двадцатую шестую часть российского рынка…
— О! Ну это достойно. Весьма достойно… А можно и больше…
— Можно, но как?
— Нужно подумать. Я подумаю, как вам помочь. Кстати, Игорёк, ты можешь для меня сделать кое-то приятное, можешь?
— Я?! Хоть где, хоть сейчас… Только скажите. Я весь ваш, Ольга… Леонардовна.
Ну, жигало, ну, ловелас, не меняя улыбки, думала чиновница, с любопытством глядя на молодого человека. Что ты можешь, кто ты вообще такой, думала она. Кроме торчащего члена и восторженных глаз что у тебя за душой… Ничего. Годы твои пройдут, желание стать кем-то погаснет, потому что не пробиться тебе, друг мой, сквозь нашу стену, и не взобраться на неё. Ты опоздал. На верху уже всё расписано-распланировано. Места забронированы для детей и внуков сильных мира сего на много десятков лет вперёд… И для моих тоже, это безусловно. Но не для тебя, дорогой, и не для твоих детей, если они есть или будут, тем более внуков.
— Не мог бы ты принять к себе в фирму племянника одного очень солидного человека, Он тебе доверяет, я дала рекомендацию…
Игорь Ильич глазом не моргнул, хотя душ отрезвляющий получил мгновенно и сполна. Кровь отлила от лица, он медленно скатывался с горы, стараясь лицо удержать в прежнем восторженном состоянии. Ольга Леонардовна видела застывшую маску, поняла, что была права в своих размышлениях, молча усмехнулась про себя, всё с той же обворожительной улыбкой продолжила:
— У него какое-то образование вроде бы есть. Начальное конечно, без опыта. Но помехой он не будет. Мальчик, говорят, толковый, сообразительный, судя по отцу… К тому же, должность вице-президента, например, занимать будет номинально. Раза два-три в неделю… Это как решите. Так что… Заметь, я плохого не пожелаю: у тебя появится ещё одна рука, там, в верхних эшелонах власти. Я же, извини меня, для всех не вечна.
— Что вы, Ольга Леонардовна, — механически ещё воскликнул Игорь Ильич, приходя в себя и прибрасывая возможные положительные моменты от её предложения. Не предложение, приказ. Конечно, нужно брать, придётся. Отказываться нельзя. Категорически! — А зарплату ему, кто он такой, как его фамилия, я знаю?
— Да, конечно, брат его отца на слуху. В Администрации президента трудится…
— Президента?
— Ну, конечно. Не в префектуре же! А зарплату… Это уж, я думаю, вы сами с ним как-нибудь решите. Но достойную, наверное, какую же ещё?
— Да-да, конечно… А когда?
— Я ему позвоню… Завтра, наверное, в начале второй половины дня устроит?
— В начале… Да! Вполне.
— Вот и договорились. Спасибо. Надеюсь, наш разговор останется между нами?
— Да, конечно.
— Скажи, а ты меня встретишь? Я позвоню.
— Обязательно!
— Будешь ждать?
— Каждую минуту.
— Обманщик…
Она не позвонила. Он не ждал.
11
Если честно, я только по двум причинам приманкой согласился быть — они этого не знают. Первая. За тем, чтобы посмотреть, как это они — подстраховывая! — будут меня наживкой использовать. Я, например, хорошо помню, как наживка на рыбалке с крючка соскакивала… Раз, и голый тебе васер! Крючок голый, ага! Это оптимистический вариант. Пессимистический я, естественно, не предполагаю и не рассматриваю, коню понятно. И вторая, главная: мне надоело отбиваться от них, вернее слушать, как они на меня наезжают. Я же не этот… не тупой и не трус, хотя… СИ-ТУ-АЦИЯ… Врагу не пожелаешь.
Этот день во Владивостоке начинался как все предыдущие: утром туман, лёгкий дождичек, к обеду небо над городом очистилось, засияло солнце. Быстро высветлились просохшие крыши домов, фасады зданий, вывески, дороги и автомобили…
Горожане, кто не занят на производстве и в торговле, потянулись на рынки, кто в парикмахерские, иные на побережье, кто и на пирс. В приморском городе, как и в других таких, каждый день приходит или уходит судно. По местному — пароход. Значит, в городе очередной праздник. Кто встречает, кто провожает. И в том и в другом случае — кабак, застолье, танцы, музыка. Рестораны — нарасхват. Места за столиками нужно заказывать заранее. Возле киосков с газетами и журналами тоже очередь. Странно? И совсем нет. Есть объяснение. Не во всех, но многих местных печатных изданиях каждый раз помещена новая и очень необходимая читателю информация о месте нахождения того или иного парохода на морских и океанских просторах планеты, и возможный день и час возвращения в родной порт. Включая день и час отчаливания от того или иного причала, включая и сам город Владивосток. Жители города так или иначе все с этим крепко связаны. Давно и навсегда. Кто мужа ждёт, кто отца, кто любовника, кто будущего мужа или… И деньги, естественно. Какой же моряк возвращается или уходит без денег. А деньги — это веселье, это подарки, это праздник…
Мало кто обратил внимание на заметку в главное краевой газете о том, что «молодой человек, гость города, благополучно выжил в результате взрыва гостиничного номера, находится на реабилитации в загородном частном санатории, в районе Шаморы, идёт на поправку». Всё. Без фотографии. Заметка достаточно маленькая, на фоне разной коммерческой и прочей информации.
Уже на следующий вечер, через сутки, к территории санатория, что на Шаморе, подъехала неприметная иномарка. Остановилась. Уже смеркалось. Море на горизонте было ещё светлым, а побережье и санаторий медленно погружались в темноту. В окнах санатория зажёгся свет, как и следует, обозначив объём и контуры, как и на большинстве пешеходных дорожек и аллеях. С моря, своей архитектурой санаторий напоминал небольшой океанский туристический теплоход, высвеченный праздничной иллюминацией, заблудившийся в тёмных волнах океана. На внутренних и внешних постах санатория, как и положено, сменилась охрана с надписями на служебных куртках ЧОП «Морской слон». Отдыхающие — их немного, смотрели телевизоры, играли в шахматы, перед сном дышали морским воздухом на широких санаторных террасах, некоторые спустились к морю… Прогуливались, стояли, возлежали в шезлонгах.
Из машины вышли двое. Оба в спортивных трико. Зрелые по виду, от 35 до 40. Судя по их движениям, с неплохой спортивной подготовкой. Или сейчас, или в прошлом. Со стороны их легко можно было принять за отдыхающих, либо за обслуживающий персонал третьего уровня. Кстати, первый уровень — это высшее руководство санатория. Второй уровень — это врачи, доктора и медперсонал, третий, это воспитатели, организаторы, инструкторы, массовики-затейники, четвёртый — столовая, пятый — подсобные хозяйства, водители, грузчики, рабочие и т. п., шестой уровень — охрана.
Приехавшие, стороной обошли посты шестого уровня, ловко перемахнули через забор, что-то насвистывая, как отдыхающие, не спеша направились к главному корпусу. Обойдя его с обратной стороны, света там было меньше, подождав и оглядевшись, один из них, используя цирковой приём, присел, руки в замок, резко подбросил вверх подбежавшего первого… Тот, взлетев, ухватился руками за перила террасы второго этажа, мгновенно перескочил их, через некоторое время уже шёл по четвёртому этажу, словно обычный отдыхающий. Шагов слышно не было, ковровая дорожка скрадывала звуки. В коридоре никого не было. Мелькнула парочка молодых людей, но это в конце коридора, они дружески кивнув молодому человеку, как это принято между отдыхающими, вошли в свой номер, громко щёлкнув замком.
Молодой человек на секунду остановился возле двери с номером 412, осторожно повернул ручку, надавил на неё от себя, дверь легко отворилась. В одноместном номере горел только маленький ночник. Балконная дверь была отворена, лёгкий сквозняк ворошил шторы… В полумраке, на кровати, на боку, лицом к балкону спал человек…
Его товарищ, оставшийся внизу, прикурив сигарету, неспешно прогуливался по мягкой траве газона, как бы перед сном, изредка косясь на верхние этажи. Со стороны глядя, можно было подумать — возможно и даму сердца поджидает. А почему и нет! Отвлёкся только единожды, на вежливую просьбу какой-то худой девушки, что именно девушка, он по голосу догадался: «позвольте прикурить, молодой человек», он кивнул ей, сунул свою сигарету в рот, полез в карман. Скосив голову и морщась от сигаретного дыма, достал из кармана брюк зажигалку, щёлкнул ею перед носом девушки, и… неожиданно для себя получил сильный и резкий удар сзади по шее, выронил зажигалку, беззвучно повалился вперёд. Но его подхватили, хотя газон был мягким и ровно подстрижен.
— Не слабо… — С трудом держа на себе мешком упавшую верхнюю часть безвольного провисшего тела, шёпотом пробурчала девушка, которая прикурить спрашивала. — Он живой? Ты не убил его?
— Нормально, — так же тихо ответил тот, который за спиной был, маленький. — Пусть вообще спасибо скажет, что не прибил.
— Ну и ладно, и хорошо, — всё так же едва слышно заметила девушка и успокоилась. — Ладно, потащили. — И они оба, кряхтя и напрягаясь, подхватив потерявшего сознание человека за руки и за ноги, почти невидимые в сгустившихся сумерках, волоком потащили его к одноосному прицепу с тентом. Тот неподалёку на «привязи» к джипу стоял. Завалив туда тяжёлое тело, втиснулись за ним, широким скотчем мгновенно заклеили рот, связали руки и ноги. И всё это быстро и молча. Только треск клейкой ленты разрезал тишину.
— Отдыхай, друг, — как покойнику, тихо заметила девушка.
— Ага! Мы рядом. Дыши через раз, — с усмешкой бросил её спутник, и они выбрались из-под тента. Отряхиваясь и поправляя на себе одежду, как ни в чём не бывало, направились к санаторию.
Сделав пару неслышных шагов к центру комнаты, человек достал из кармана что-то напоминающее шариковую авторучку, держа её как нож, острием вниз, нажал на вершину колпачка, в нижней части блеснула едва видимая игла… Всё так же неслышно подойдя к спящему под лёгким одеялом человеку, он замер, выбирая место укола, коротко замахнулся, и… опережая, получил сильнейший удар деревянным табуретом по голове… Не охнув, человек мешком грохнулся на пол. Ручка-шприц отлетела в сторону. В комнате тут же вспыхнул свет. Над поверженным человеком склонился лысый, с усами и другой, молодой…
Молодым был я! Приманка. Скажу честно: я с самого начала не верил в оптимистический вариант операции, надеялся благополучно соскользнуть с крючка. Причём, только живым и невредимым. Поэтому всеми фибрами не хотел живым манекеном ложиться в кровать. Ни в коем… На этом КолаНикола настаивал. Он не хотел проколов. Чтоб всё было по-Станиславскому, убеждал он, по правде. Я тоже не хотел. Но я-то на своём теле не хотел дырок, тем более в голове. Мне это, живому, молодому человеку ни к чему. Нет, конечно. А то, что в меня будут стрелять из ПМа или другой какой гадости, я вообще не сомневался. Пусть даже и с глушителем. Я знаю, во всех книжках так, во всех фильмах. Конечно, бесшумно, конечно, с глушителем. И модель убийце была предложена стандартная: Комната — Ночь — Кровать — Жертва… чтоб ему легче было. А мне?! И второй важный вопрос: сколько их будет? Хорошо если два… Хотя мне и одного хватит. А если их три, или пять?! Ни дяди Гриши, ни этого КолыНиколы не хватит, не говоря уж про юную журналистку Марго. Но они так настаивали, так уговаривали… Как все три танка на меня наезжали. Не боись, и не боись! Всё будет хорошо, всё будет хорошо… Я сдался. Я же не трус и не тупой… Но только при условии, что вместо меня лежать будет кто-нибудь другой, хоть и манекен. А я буду здесь же, но за ширмой, с дядей Гришей. Уж вдвоём-то мы от одного как-нибудь, извините, отобьемся, а может и от двоих…
Получилось хорошо! Отбились. Ещё как! Табурет на две части раскололся, а я цел. Вот как получилось. Хорош получился план. Сработало! В общем, я шокирован, дядя Гриша, смотрю тоже… его табурет смутил… Но на башке этого, следов трещины в голове не видно, я посмотрел, значит, оглушён и только. Теперь нужно было спешить. Выбираться, пока — этот — бессознания. В начале применили к нему стандартный в таких случаях набор: скотч, и инвалидную коляску (мне по сценарию коляска положена)… Раз, два — и спеленали. А тут и КолаНикола с Марго вошли. Без стука… Напугали. Мы ж забыли про второго. Вернее, я забыл… Дядя Гриша нет, в развороте, на звук, ногой резко махнул, едва КолаНикола успел увернуться… Разобрались. Но они тоже в лёгком мандраже, я заметил. У артистов это называется драйв или кураж, у остальной части населения, включая и нас, сыщиков — мандраж. Это я просто так сообщил, для сведения. Потому что… не пришёл ещё в себя, меня ещё потрясывает. Руки трясутся. Кстати, я заметил, самое лучшее, в таких случаях, не стоять на месте, да. Или зарядку сразу сделать, или отжимания, либо как мы, пробежаться. Отвлекает. Что мы и сделали.
Быстренько — времени нет — загрузили — ЭТОГО — в коляску и покатили. Марго покатила. Накинула на себя халат сотрудницы второго уровня. И повезла. КолаНикола впереди, дядя Гриша за ним, я следом. Все пятеро спокойно проехали по коридорам. КолаНикола подмигнул охране — свои, мол. Я опять удивился, отметил, у него везде были СВОИ, феномен какой-то, а не главред. Въехали в лифт, спустились на нём на нулевой этаж, проехали по зоне пятого уровня и выкатились на лужайку. Днём там точно была лужайка, я помню. Сейчас, почти темень, только дежурный фонарь сам себя освещает и что-то там под ним. Но нам это как раз. Темень — друг молодёжи, я где-то читал или слыхал, не помню. Суть запомнил. Она нам самое то сейчас. КолаНикола быстренько подогнал джип с прицепом. Там уже — мы заметили — первый «субчик» в себя пришёл, что-то мычит, глазами сверкает, червяком извивается. Но не долго. Дядя Гриша его успокоил, теперь уже кулаком, ткнул куда-то, без табурета. К первому быстренько прибавили второго, закрыли борт, опустили заднюю сторону брезента, скрепили ремнями. Запрыгнули в машину, и поехали.
Начиналась вторая часть плана. Вернее, мы приступили к ней.
В которой я — слава Богу! — приманкой уже не был, как полгал, но ошибся.
12
Этих двоих, «задержанных», мы привезли на какую-то местную лодочную станцию уже в темноте при включенных фарах. Что именно лодочная, я понял по выводку мелких плавающих средств, грустно качающихся на привязи. На станции почему-то никого не было, хотя высокая «рубка» охраны возвышалась. На фоне светлой ряби моря, чёрной тенью грозно заявляла о себе. Но ни одного охранника ни возле, ни на ней. Спят, наверное, или ещё не заступили. И хорошо, нам это тоже сейчас на руку.
Главред лихо развернул машину, чуть сдал задом и остановил. Его «пароход», на самом деле действительно почти пароход, большой, пузатый парусно-моторный бот покачивался неподалёку. Я это узнал, когда мы туда «первого» связанного притащили. «Неужели топить повезём?!», испуганно подумал я, но спрашивать не стал, не время. С трудом перетащили и второго. Бот качнулся, слегка осел на корму, но не надолго. «Этих» — мы спустили в кубрик. Не кубрик, обширная каюта на самом деле, с двумя диванами по бокам и столом посредине. На диванах мы и разместили «задержанных». Привязали ремнями, как в купированных вагонах, на верхних полках. Чтоб не выпали. По лицам моих друзей было видно, они спокойны, дело знают, как конституционный суд. Я к ним лицом подстроился. Хотя знал, переживал, наверняка утопим обоих, как этих, у Горького, в Муму. А то! Зачем же мы тогда их… в открытое море… Понятно за чем!
КолаНикола коротко повозился с управлением, двигатель мгновенно завёлся, дизель, как я по глухому урчанию понял или это у меня в животе урчало… Нет, в ботике, прислушавшись, вывел я диагноз. Главред в это время дёрнул рычагом, бот отозвался, потянул носом на чистую воду. Чёрный берег начал отодвигаться, судно закачалось на волнах… Надвигалось самое главное.
ЭТИ пришли в себя. Сразу замычали. Вместе и по разному, то быком, то коровой, то поросёнком. Перед их глазами, в глубине каюты, получается в ногах — их почему-то ногами вперёд затащили! — сидел мрачный дядя Гриша. Один его вид, не считая скотча, полностью ограниченных физических возможностей, слабого света, тарахтения двигателя и качающейся комнаты говорили задержанным о многом. Но коротко: или каюк или копец, что для них означало одно и тоже. Мы с Марго стояли в головах, ждали… КолаНикола штурвалил. Бот прилично качало… Дядя Гриша поднял глаза, коротко приказал нам:
— Колосники! Два! — Мы с Марго пулей метнулись наверх. Пробкой выскочив, уставились друг на друга.
— Какие колосники? Где они здесь?
— Он это о чём?
И не сговариваясь кинулись к рулевому.
— Дядя Коля, а где у вас тут колосники? Дядя Гриша приказал.
— А, понятно, — ответил тот, и ткнул рукой в штурвал. — Ты — держи! — Это он мне. — А ты, Марго, рядом будь, мало ли… Вдруг парня укачает. Нос держите поперёк волны. Туда! — Ткнув рукой куда-то вперёд, в море, точнее в темень, приказал он. — Я сейчас. — И отступил в сторону. Профессионально широко расставив ноги, съёжившись, я ухватился за колесо, как гарпунер на китобое (в детстве читал, помню). Марго примостилась рядом. КолаНикола нырнул в кубрик.
— За колосниками пошёл, — небрежно тоном, сквозь шум мотора и шум моря крикнул я Марго, чтобы она успокоилась. Хотя понимал, там сейчас начнётся самое главное… «Этих» будут колоть. Это не мой жаргон, это сообразно обстановке. На сленге преступного мира и ментов.
Бот качался, гулко шлёпал подбородком о набегающие волны, разбрасывал в стороны лишнюю воду. Её брызги порой долетали и до «мостика», прямо до меня с Марго. Ровно тарахтел двигатель. Интересно, солярки обратно хватит, подумал я, или нет, может, повернуть? Бот тут же сильно качнуло.
— Эй-эй! Куда ты рулишь? Тебе же сказали, туда давай, — указывая рукой, немедленно одёрнула Марго. — Перевернёмся.
Лицо у неё было мокрое, губы сжаты, глаза — щелочки, злая, значит, не хочет переворачиваться. Да я и сам этого не хочу, с чего бы… Ни в коем случае. Плавать я, конечно, умею, но не настолько, чтобы в ночном море кувыркаться. Да и без плавок, к тому же. Я немедленно исправил курс. Запросто добился килевой качки.
Ветер свистел в раскачивающейся мачте, в «вантах», так кажется такелажные снасти у моряков называются, бил в лицо, порывами даже прилично. Фейс приходилось прятать. Нос бота то под волну уходил, высоко задирая зад, корму, надо говорить, то наоборот. Качались, словно на качелях. Важно другое, звуков из каюты не слышно было, «до мостика» недолетали. А там… Посмотреть бы!
— Марго, — прокричал я, — ты не хочешь порулить?
— Нет, — ответила она. — Рули сам. Это мужское дело.
Хмм… Тоже мне — женщина! Обрубила! А жаль.
В этот момент КолаНикола вышел наверх. Широко расставляя ноги, руками перебирая поручни, пробрался «на мостик», перехватил штурвал.
— Всё. Закончили. Идём назад, — включая габаритные огни и морщась от брызг, сообщил он, но ветер разорвал фразу, как тузик игрушку. Видя, что мы не всё поняли, КолаНикола пояснил: — Возвращаемся.
Ааа…
— А нам можно туда? — заглядывая ему в лицо, опасливо спросила Марго.
— Нет! Стойте здесь, там всё в порядке. Держитесь, — и крутанул штурвал. Игриво махнув мачтой, как танцорка платочком, ботик юркнул, едва не зачерпнув воду правым бортом, но мы не вывалились. Хотя могли бы! Палубы под моими ногами точно какое-то время не было, я потом отметил, спасибо капитан вовремя предупредил, но бот выровнялся и, подгоняемый волнами… «Ветер весело шумит, судно весело бежит мимо острова Буяна в царство славного…» в общем, к берегу…
Мы ещё не подошли к нему, чернота только надвигалась, как лодочная станция неожиданно вспыхнула множеством праздничных ярких люстр. На берегу стало невероятно красиво, как на дискотеке. Свет салютовал нашему возвращению, радовался благополучному приходу, улыбался… Но Марго вдруг оценила это по другому. Нервно подскочив, крича, задёргала рулевого за рукав.
— Это менты, дядя Коля! Милиция! Рули назад! Назад, дядя Коля, назад… Нас заложили!
Я предусмотрительно схватился за поручни, а я их, оказывается, и не отпускал, крепко держался, даже присел на ногах, чтобы подошвы от палубы в очередной раз не оторвались, уже был готов — «всегда— готов!» — пусть рульнёт, но главред курс почему-то не поменял, понимающе хмыкнул, и прокричал:
— Нет! Ничего страшного, Маня. Не бойся. Это мы их вызвали. Не топить же…
Вот как! А я ещё подумал, с какой это стати такой фейерверк на берегу, не в нашу же честь, правильно, а это менты, оказывается… приехали, встречают… Оперативно!
Они уже различались… Несколько машин с люстрами, включая сверкающий крышей уазик-буханка, даже несколько собачек на берегу — слышалось! — вразнобой тявкали, свет фонариков — берег, нас и воду полосовали, и люди стояли, даже много людей.
Сдали «субчиков» с рук на руки. Едва все поместились в кубрике, поднимая и меняя скотч у ЭТИХ на браслеты. Мне даже показалось, что «горе-убийцы» с радостью покидали наш ковчег, так их наши старики напугали. Просто не знали, наверное, что никаких колосников у нас нет. С ними уехал дядя Гриша. Нас, милиционеры сказали, вызовут завтра, если потребуется. Мы с Марго согласно кивнули. КолаНикола промолчал. Зато он полностью рассказал все детали событий.
Хронологически, как я запомнил.
«Эти двое — группа «Б», выполняли задание из Москвы, от своего «куратора». С первой группой они не связаны. Отдельная ячейка». Я открыл рот, хотел спросить, но дядя Коля угадал: «Не спеши. Кто организатор и прочее, об этом позже. Мы с Гришей узнали почти всё, что нам сейчас нужно. Не перебивайте». Я рот закрыл. Марго укоризненно на меня посмотрела. «Так вот, продолжил Николай Николаевич, по предъявленной фотографии, и адресу проживания Вольки, они легко прошли в гостиничный номер и заложили управляемую по мобильнику взрывчатку. Но, как известно, чуть поторопились. Спешка, как известно, нужна…» Дядя Коля не закончил поговорку, давая понять, что это и хорошо, что поторопились, а то бы мы сейчас… «…Только гостиничный номер сильно изуродовали, и наследили. Но, главное, они объект потеряли. Тебя, Волька. Вовремя мы из гостиницы тебя вывезли. Это Гриша, умница, настоял. Да и я так думал. И что интересно, а перед этим, тоже по фотографиям, и тоже там, в Москве, они подстраховались, им предложили «перекраситься» под местных бандюков, чтоб если что, свидетели на местных стрелки перевели, что и случилось. Казус теперь у следствия получился. Одни подрывники уже парятся, других только что привезли… Накладочка».