Война. Мифы СССР. 1939–1945 Мединский Владимир
«В кабинете Сталина находятся Молотов, Ворошилов, Каганович, Маленков. Удивительное спокойствие, твердость, уверенность у Сталина и у всех других. Редактируется правительственное заявление, которое Молотов должен сделать по радио. Даются распоряжения для армии и флота. Мероприятия по мобилизации и военное положение. Подготовлено подземное место для работы ЦК ВКП(б) и Штаба»[107].
Итак, первым о прострации Сталина заговорил Хрущев. Сам он в Москве в те дни не присутствовал, но у него был надежный информатор — Берия. Правда, Берию он к тому времени расстрелял. Но это только повышало надежность источника: опровергнуть Лаврентии Палыч уже ничего не мог. Особенно убедительно о моральной подавленности Сталина у Хрущева получилось в надиктованных мемуарах:
«Берия рассказал следующее: когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Сталин морально был совершенно подавлен и сделал такое заявление: „Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его про…“ Буквально так и выразился. „Я, — говорит, — отказываюсь от руководства“, — и ушел. Ушел, сел в машину и уехал на ближнюю дачу»[108].
Дальше Берия якобы рассказывал, как члены Политбюро поехали следом — просить Кобу назад на царство — и он по лицу Сталина увидел, что тот очень испугался. По мнению Берии (в пересказе Хрущева), Сталин решил, что члены Политбюро пришли его арестовать. Его разубедили, и он в результате вернулся на работу в Кремль.
На Западе не могли не ухватиться за этот рассказ. Тиран, которого пришли погубить приближенные — ах, как все это понятно и знакомо! Вот сейчас его будут душить, а он станет верещать! К тому же происходит это не дома, а, что всегда приятно, — в страшной и загадочной России. Опять же падение гиганта… Людям нравится, когда великие впадают в ничтожество… Шоу!
Однако, похоже, все-таки нафантазировал Никита Сергеевич. Почему-то другие члены Политбюро, которые действительно находились рядом со Сталиным, ничего такого не рассказывали.
Кроме, отчасти, Анастаса Микояна. Тот, который «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», и который при Хрущеве сам активно участвовал в увлекательной забаве «все валим на Сталина».
«Молотов сказал, что у Сталина такая прострация, что он ничем не интересуется, потерял инициативу, находится в плохом состоянии… (Вот! Слово „прострация“ произнесено. Правда, Молотов всегда это отрицал. — В. М.) Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой сидящим в кресле. Он вопросительно смотрит на нас и спрашивает: зачем пришли? Вид у него был спокойный, но какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос. Ведь, по сути дела, он сам должен был нас созвать.
Молотов от имени нас сказал, что нужно сконцентрировать власть, чтобы быстро все решалось, чтобы страну поставить на ноги. Во главе такого органа должен быть Сталин.
Сталин посмотрел удивленно, никаких возражений не высказал. Хорошо, говорит»[109].
Мог бы ответить и словами генерала Булдакова из «Особенностей национальной охоты»: «Ну, вы, блин, даете!» Если, конечно Микоян ничего не напутал, не подзабыл и не подправил в этой истории. А мог.
Чтобы поставить точку, сошлюсь на мнение Г. К. Жукова, который, в отличие от Хрущева, общался со Сталиным с первых часов:
«Говорят, что в первую неделю войны И. В. Сталин якобы так растерялся, что не мог даже выступить по радио с речью и поручил свое выступление В. М. Молотову. Это суждение не соответствует действительности. Конечно, в первые часы И. В. Сталин был растерян. Но вскоре он вошёл в норму и работал с большой энергией, правда, проявляя излишнюю нервозность, нередко выводившую нас из рабочего состояния»[110].
И последнее. Взгляните на график посетителей кабинета Сталина в первые дни войны. Данные официально запротоколированы секретариатом[111].
| 22 июня 1941 г. | Вход | Выход |
| 1. т. Молотов | 5.45 | 12.05 |
| 2. т. Берия | 5.45 | 9.20 |
| 3. т. Тимошенко | в 5.45 | 8.30 |
| 4. т. Мехлис | 5.45 | 8.30 |
| 5. т. Жуков | 5.45 | 8.30 |
| 6. т. Маленков | 7.30 | 9.20 |
| 7. т. Микоян | 7.55 | 9.30 |
| 8. т. Каганович | 8.00 | 9.35 |
| 9. т. Ворошилов | 8.00 | 10.15 |
| 10. т. Вышинский | 7.30 | 10.40 |
| 11. т. Кузнецов | 8.15 | 8.30 |
| 12. т. Димитров | 8.40 | 10.40 |
| 13. т. Мануильский | 8.40 | 10.40 |
| 14. т. Кузнецов | 9.40 | 10.20 |
| 15. т. Микоян | 9.50 | 10.30 |
| 16. т. Молотов | 12.25 | 16.45 |
| 17. т. Ворошилов | 11.40 | 12.05 |
| 18. т. Берия | 11.30 | 12.00 |
| 19. т. Маленков | 11.30 | 12.00 |
| 20. т. Ворошилов | 12.30 | 16.45 |
| 21. т Микоян | 12.30 | 14.30 |
| 22. т. Вышинский | 13.05 | 15.25 |
| 23. т. Шапошников | 13.15 | 16.00 |
| 24. т. Тимошенко | 14.00 | 16.00 |
| 25. т. Жуков | 14.00 | 16.00 |
| 26. т. Ватутин | 14.00 | 16.00 |
| 27. т. Кузнецов | 15.20 | 15.45 |
| 28. т. Кулик | 15.30 | 16.00 |
| 29. т. Берия | 16.25 | 16.40 |
| Последние вышли в 16.45 | ||
| 23 июня 1941 г. | Вход | Выход |
| 1. т. Молотов | 3.20 | 6.25 |
| 2. т. Ворошилов | 3.25 | 6.25 |
| 3. т. Берия | 3.25 | 6.25 |
| 4. т. Тимошенко | 3.30 | 6.І0 |
| 5. т. Ватутин | 3.30 | 6.10 |
| 6. т. Кузнецов | 3.45 | 5.25 |
| 7. т. Каганович | 4.30 | 5.20 |
| 8. т. Жигарев | 4.35 | 6.10 |
| Последние вышли в 6.25 | ||
| 1. т. Молотов | 18.45 | 1.25 |
| 2. т. Жигарев | 18.25 | 20.45 |
| 3. т. Тимошенко | 18.50 | 20.45 |
| 4. т. Меркулов | 19.10 | 19.25 |
| 5. т. Ворошилов | 20.00 | 1.25 |
| 6. т. Вознесенский | 20.50 | 1.25 |
| 7. т. Мехлис | 20.55 | 22.40 |
| 8. т. Каганович | 23.15 | 1.10 |
| 9. т. Ватутин | 23.55 | 0.55 |
| 10. т. Тимошенко | 23.55 | 0.55 |
| 11. т. Кузнецов | 23.55 | 0.50 |
| 12. т. Берия | 0.00 | 1.25 |
| 13. т. Власик | 0.50 | 0.55 |
| Последние вышли в 1 ч. 25 мин | ||
Ну и так далее… Мне кажется, как-то слишком напряженно — для прострации.
Командующий авиацией дальнего действия А. Е. Голованов (стал маршалом авиации в 1944 году, в 40 лет; был любимчиком Сталина. Сталинский сокол отвечал вождю преданностью. В воспоминаниях Голованова[112] тот предстает человечным и по-своему мягким, во что, с учетом всего, что мы знаем о генералиссимусе сегодня, верится как-то с трудом.
Однако два случая из этих воспоминаний я хочу воспроизвести. Они не говорят о Сталине как о человеке прекрасной души. Но они свидетельствуют о его отношении к трусости. И уж читатель пусть сам достроит психологический профиль — мог ли этот человек впасть в прострацию, сидя за тысячи километров от линии фронта за зубчатыми стенами Кремля.
«Сталин был человеком не робкого десятка, — рассказывал Голованов. — Когда я работал у Орджоникидзе, мне довелось присутствовать на испытаниях динамо-реактивного оружия, созданного Курчевским, предшественником создателей знаменитой „катюши“. У Курчевского была пушка, которая могла стрелять с плеча. На испытания приехали члены Политбюро во главе со Сталиным. Первый выстрел был неудачным: снаряд, как бумеранг, полетел на руководство. Все успели упасть на землю. Комиссия потребовала прекратить испытания. Сталин встал, отряхнулся и сказал:
— Давайте еще попробуем.
Второй выстрел был более удачным».
Второй эпизод относится к самому острому моменту войны. Куда хуже 22 июня…
«В октябре 1941 года, в один из самых напряженных дней московской обороны, в Ставке неожиданно раздался телефонный звонок. Сталин не торопясь подошел к аппарату. При разговоре он никогда не прикладывал трубку к уху, а держал ее на расстоянии — громкость была такая, что находившийся неподалеку человек слышал все.
Звонил корпусной комиссар Степанов, член Военного совета ВВС. Он доложил, что находится в Перхушкове, немного западнее Москвы, в штабе Западного фронта.
— Как там у вас дела? — спросил Сталин.
— Командование обеспокоено тем, что штаб фронта находится очень близко от переднего края обороны. Нужно его вывести на восток, за Москву, примерно в район Арзамаса. А командный пункт организовать на восточной окраине Москвы.
Воцарилось довольно долгое молчание.
— Товарищ Степанов, спросите в штабе, лопаты у них есть? — не повышая голоса, сказал Сталин.
— Сейчас. — И снова молчание.
— А какие лопаты, товарищ Сталин?
— Все равно какие.
— Сейчас… Лопаты есть, товарищ Сталин.
— Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а я останусь в Москве. До свидания. — Он произнес все это спокойно, не повышая голоса, без тени раздражения и не спеша положил трубку. Не спросил даже, кто именно ставит такие вопросы».
Мерецков Кирилл Афанасьевич
(1897–1968)
Маршал, Герой Советского Союза
Великую Отечественную он закончил в Норвегии, Вторую мировую — в Маньчжурии. Судьба военного: с севера — на юг, с запада на восток. Везде — бои и победы. Поражения тоже случались — ну, так на то она и война. Он начал ее в Испании, военный советник республиканцев «генерал Павлович» — это Мерецков. Героем Советского Союза тоже стал еще до Войны — за прорыв «линии Маннергейма» во время финской кампании. Закончил Войну в звании маршала.
Однако до маршальской звезды Мерецков мог и не дослужиться. Вот как в своих воспоминаниях он описал встречу со Сталиным в сентябре 1941-го:
«Сталин стоял у карты и внимательно вглядывался в нее, затем повернулся в мою сторону, сделал несколько шагов навстречу и сказал:
— Здравствуйте, товарищ Мерецков. Как вы себя чувствуете?
— Здравствуйте, товарищ Сталин. Чувствую себя хорошо. Прошу разъяснить боевое задание».
Интересовался самочувствием вождь не случайно: генерал был доставлен в Ставку прямо из тюремного госпиталя, где приходил в себя после пыток. На второй день войны зам. наркома обороны Мерецков был арестован (надо же было найти виновных), сутками напролет его с пристрастием «допрашивали», а мы неплохо знаем, что это такое — допрос на Лубянке.
Мерецкову инкриминировали мифический заговор военных, он держался твердо и никого не оговорил. Из тюрьмы написал письмо Сталину: «Прошу Вас еще раз поверить мне, пустить на фронт и на любой работе, какую Вы найдете возможным, дать мне, доказать мою преданность Вам и Родине. К войне с немцами я давно готовился, драться с ними хочу… не буду щадить себя до последней капли крови». Убедил. Как убедил и раньше — в 37-м, когда на него дали показания по т. н. «делу Тухачевского». Мерецков бывал в Германии, перенимал опыт, и представить его немецким шпионом не составляло труда. Но он объяснился, был услышан, и его не тронули.
Может, в 41-м снова повезло. А может, тогда вождь уже не мог позволить себе разбрасываться военными талантами. Василевский — о Мерецкове:
«Принимаемый им, как правило, смелый и оригинальный замысел операции всегда предусматривал скрупулезное изучение сил и возможностей врага, строгий расчет и осмотрительность, всестороннее изучение Плюсов и минусов, стремление во что бы то ни стало решить поставленную задачу наверняка и обязательно малой кровью. Этому он учил и этого требовал от своих подчиненных».
Баграмян:
Солдаты любили Мерецкова «за постоянную заботу о людях, за его душевное отношение к ним».
Генерал армии М. Гареев:
«Мерецкова отличала исключительная скромность».
На Волховском фронте, которым он командовал, сражались его жена — врач и сын — офицер-танкист.
Поразительно, но в наши дни находятся историки, которые не разобравшись в смысле его операций, в условиях, в которых они совершались, возводят на маршала всяческие напраслины. Вплоть до обвинений Мерецкова в том, что он был немецким «агентом влияния» (в частности, это проскальзывает у А. Бушкова в книге «Сталин. Ледяной трон» и у Ю. Мухина в «Убийстве Сталина и Берии»). Вот это — сильно… Этакой загогулине, напомню, не поверил даже Сталин
Не уехал Сталин из Москвы и во время паники 16 октября. Вообще, про тот день, точнее, про несколько дней, достоверных сведений крайне мало. Говорят, не работало метро. Говорят, мусорные баки в Москве были завалены красными томиками из ленинских собраний сочинений. Говорят, даже прервалось сообщение Совинформбюро и из динамиков полилось на мотив любимого «Марша авиаторов»: «Und hher und hher und hher» В общем, нацистский вариант этой песни. Идеологическая диверсия? Невероятная накладка?
Были мародеры в переулках. Массовые увольнения на заводах. Беженцы на шоссе Энтузиастов. И слухи, слухи — один другого ужаснее. Страшно.
Москвичи решение об эвакуации наркоматов и иностранных посольств истолковали однозначно: Сталин уехал из Москвы. Постановление ГКО от 19 октября за подписью Сталина о введении осадного положения москвичей сразу отрезвило: «Провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте». Тут же в Москве открылся мюзик-холл и появились плакаты о гастролях Любови Орловой.
Кстати, любопытно. Сталин никуда не уезжал, а вот Ленин — уезжал. Было принято решение о транспортировке его тела в Тюмень. Отчасти забавно — вот так же он бежал из Питера от немцев в 1918-м[113].
Кстати, знаете, какой царь был у Сталина любимым? Петр Первый? Иван Грозный, скорее всего, ответите вы — и ошибетесь. Голованов утверждает, что больше всего Сталин ценил Алексея Михайловича Тишайшего — и часто ссылался на него.
Глава 6
Штрафбаты и заградотряды
Мифы о приказе «Ни шагу назад»
Надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.
Из этого следует, что пора кончить отступление.
Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.
Приказ «Ни шагу назад»
- Всего лишь час дают на артобстрел.
- Всего лишь час пехоте передышки.
- Всего лишь час до самых главных дел:
- Кому — до ордена, ну, а кому — до «вышки».
1941 год. Армия бежит, она деморализована, полна предателей и трусов. Но есть те, кто презирает смерть. Это уголовники и рецидивисты, набранные по лагерям в штрафбаты. Как зомби, идут они, вооруженные саперными лопатками прямо под кинжальный огонь немецких пулеметов. Гибнут почти все, но высоту берут. А куда им деваться? Сзади стоят заградотряды — с пулеметами. Это части НКВД. Если остановишься, начнут стрелять в спину. А ордена за взятую высотку потом получат офицеры из регулярных частей, прятавшиеся во время атаки по блиндажам.
Устойчивая трехступенчатая система. Одни — воюют, жизни кладут, другие — сторожат и стреляют в спину, третьи — жируют.
Хотел ли режиссер Николай Досталь, чтобы у людей закрепился такой стереотип, когда он снимал свой сериал «Штрафбат»? Вне зависимости от желаний кинорежиссера миф о штрафбатах — а это, наверное, самое мифологизированная история во всей войне — окреп[114]. Особенно в молодых головах. Наверное, до начала съемок полезно было бы узнать об этом явлении побольше, чем рассказано в песне Владимира Высоцкого «Штрафные батальоны», написанной в 1964 году.
Неплохая, кстати, песня. Исполняется от лица уголовника, ожидающего команды «В атаку!» В ней есть правда момента, художественная достоверность.
- Перед атакой — водку? Вот мура!
- Свое отпили мы еще в гражданку.
- Поэтому мы не кричим «ура!»,
- Со смертью мы играемся в молчанку.
- У штрафников один закон, один конец —
- Коли-руби фашистского бродягу!
- И если не поймаешь в грудь свинец,
- Медаль на грудь поймаешь «За отвагу».
- Ты бей штыком, а лучше бей рукой —
- Оно надежней, да оно и тише.
- И ежели останешься живой,
- Гуляй, рванина, от рубля и выше!
Ну а дальше — атака, дальше — «в прорыв идут штрафные батальоны». Все понятно. Появилась песня, когда у нас впервые стали писать о штрафниках. В 1960-е это была модная тема, она демонстрировала свободомыслие, незашоренность, информированность. И тут же придумывалась альтернативная история.
Процесс особенно оживился с перестройкой. Говорили и писали, что в атаки вообще ходили только штрафники, а все прочие наступали во втором эшелоне. Объявили штрафниками моряков-добровольцев из штурмового отряда майора Куникова, который в феврале 1943 года захватил плацдарм на Мысхако в районе Новороссийска (более известный как «Малая Земля» по мемуарам Брежнева). Штрафником стал Александр Матросов. Литераторами описывалась целая штрафная дивизия генерала Родимцева — никогда, правда, не существовавшая. Да что дивизия — армия. Якобы маршал Рокоссовский был сам из штрафников, и вся его армия состояла из них… и именно им мы обязаны победой.
Газета «Деловой вторник» от 13 декабря 2005 года свою статью «В прорыв идут штрафные батальоны…» начинаа с таких трогательных строк: «Где-то здесь, между плавнями Днепра и лиманами Азовского моря, на Пришибских высотах, немцы расстреляли наш женский штрафной батальон…»
Источник у этой информации классический: информагентство ОБС — «Одна бабушка сказала». Кроме шуток: автор статьи сам признается, что услышал об этом якобы «из рассказов старух запорожского села Чатаевка». О том, что женщин-военнослужащих в СССР в принципе запрещалось отправлять в штрафные части[115], журналист, разумеется, не слышал и не читал. А зачем чукче читать? Чукча не читатель — чукча писатель.
Рокоссовский Константин Константинович
(1896–1968)
Маршал, дважды Гебой Советского Союза
«Хорошо подготовлен в оперативно-тактическом отношении, лично храбр, инициативен и энергичен. Войсками армии управляет твердо». (Из боевой характеристики генералу Рокоссовскому, данной Жуковым.)
Рокоссовский участвовал почти во всех главных сражениях войны: битве под Москвой, Сталинградской битве, операции «Багратион», Берлинской операции. 24 июня 1945 именно он командовал Парадом Победы на Красной площади. Удивительная судьба: в 37-м Рокоссовский был исключен из партии и арестован «за связи с польской и японской разведками». В плену, простите, в тюрьме держался твердо, ничего не признал, никого не оговорил. Продержался два с половиной года. В 1940 году по поручительству Тимошенко освобожден, и вскоре уже сам освобождал Бессарабию.
Самое неожиданное его назначение — министром национальной обороны Польши. На этом посту Рокоссовский, поляк по национальности, работал с 1949 по 1956 год, фактически создав польскую армию. Пережил два покушения националистов и опалу при Хрущеве. Уезжая из Польши навсегда, роздал все свое имущество бывшим подчиненным
Штрафные батальоны и роты появились только в сентябре 1942 года. Согласно приказу наркома обороны (тому самому знаменитому приказу № 227, который в литературе получил название «Ни шагу назад!») на целый фронт таких батальонов было от одного до трех — «смотря по обстановке», как говорилось в приказе.
Это значит, что строчка Высоцкого про то, как «в прорыв идут штрафные батальоны» — просто творческая метаформа. В дивизии никак, ни при каких обстоятельствах не могло быть больше одного штрафбата, и куда-то идти на фронте плечом к плечу с другими штрафбатами он в принципе не мог. Да, штрафников действительно использовали на трудных участках фронта, их целями были:
— проведение разведки боем;
— прорыв линий обороны врага, взятие и удержание стратегически важных высот;
— штурмы для отвлекающих маневров;
— «беспокоящие» позиционные бои;
— прикрытие при отходе.
Честь и слава воинам-штрафникам, которые шли в прорыв. Но это мог быть только один батальон, а не несколько.
За всю войну на всех фронтах было всего 65 штрафных батальонов и 1037 штрафных рот. Но не одновременно! С 1942-го по 1945-й, как я выяснил, просуществовал только один батальон — 9-й отдельный штрафной. Обычно эти подразделения расформировывались через несколько месяцев. Ни одной штрафной роты, которая существовала бы три года, я не нашел. Остались только их названия: «1-я отдельная штрафная рота 2-й гвардейской армии при 1-м гвардейском стрелковом корпусе» (1942–43), «1-я отдельная штрафная рота 2-й гвардейской армии при 86-й гвардейской стрелковой дивизии» (1943).
Таких названий — больше тысячи. Но специалисты давно подсчитали: за всю войну через армию прошли 34,5 миллиона человек. А в штрафные подразделения было отправлено 428 тысяч[116]. МЕНЕЕ ПОЛУТОРА ПРОЦЕНТОВ. Это много. Очень много.
Но это ничтожно мало по сравнению с представлением, что войну выиграли штрафники.
На мой взгляд, это говорит, прежде всего, о высоком воинском духе и дисциплине в Красной Армии. А также о том, что главную работу войны штрафные батальоны и роты просто не могли выполнить — в силу своей малочисленности.
Когда современный человек узнает, что штрафбаты во время войны появились сначала у немцев, он испытывает шок. А тогда об этом знал каждый. Об этом говорилось непосредственно в том самом приказе № 227:
«После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали 100 штрафных рот из бойцов провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи».
Ну и дальше — что и нам не мешало бы поучиться у врагов, как делали наши предки.
Если быть совсем точным, то «Особые подразделения» (Sonderabteilungen) появились в немецкой армии еще в 1938-м. А в 1940-м, с началом войны, в вермахте были созданы «исправительные части» (Bewaerungstruppe). Как и наши штрафбаты, они размещались в «зонах непосредственной опасности». Далее, полевые штрафные подразделения (Feldstrafgelangenabteilungen — вот ведь какое длинное немецкое слово) комплектовались в зоне боевых действий из числа военнослужащих, совершивших преступления. Наконец, с октября 1942 года появились так называемые «формации солдат второго класса», предназначенные для «политических». То есть система штрафных подразделений была у немцев разнообразной и развитой[117].
А если еще и заглянуть в историю, то мы увидим: такие подразделения были в той или иной форме во всех действующих армиях всех народов. Может, без них обходился только Чингисхан, в его туменах единственным наказанием оставалась смертная казнь для провинившегося, а также — всех его родственников и сослуживцев. Но еще у древних греков были штрафники.
Во всех армиях цели таких подразделений — наказание и, главное, угрожающий пример для солдат. Струсишь — отправишься в пекло.
Это может показаться удивительным, но положение о штрафных батальонах и ротах советской действующей армии[118] выглядит не то что бы гуманным… нет… но человечным — точно.
Во-первых, срок. Он сразу определен — от одного до трех месяцев.
Во вторых — соотношение сроков лишения свободы и пребывания в штрафбате. 10 лет лишения свободы, полученные по приговору военного трибунала, заменялись тремя месяцами штрафбата, от 5 до 8 лет заключения — двумя месяцами, до 5 лет — месяцем. Через три месяца максимум — человек возвращается к себе в часть. Пункт 17 «Положения о штрафных батальонах действующей армии»: «Все освобожденные из штрафного батальона восстанавливаются в звании и во всех правах».
Любое ранение, даже легкое — все, «смыл кровью», совершенного воинского преступления больше нет. Медсанбат или госпиталь — и возвращаешься на фронт, но не в штрафбат, а в свою родную часть. В прежнем звании, со всеми орденами и медалями. По положению, они должны были находиться на ответственном хранении в отделе кадров фронта.
То же прощение следовало — за «боевое отличие», а за выдающееся боевое отличие — еще и правительственная награда: штрафников тоже награждали орденами и медалями. «Перед оставлением штрафного батальона досрочно освобожденный ставится перед строем батальона, зачитывается приказ о досрочном освобождении и разъясняется сущность совершенного подвига» (пункт 15). Точно такая же формулировка для штрафной роты. Предвижу, что следующая цитата вас, читатель, немало удивит:
«Надо сказать, что штрафники не радовались ордену Славы. Дело в том, что это был по статусу солдатский орден, и офицеры им вообще не награждались. И, конечно, многим хотелось скрыть свое пребывание в ШБ в качестве рядовых, а этот орден был свидетельством этого»[119].
Погиб — твоей семье полагается пенсия «на общих основаниях со всеми семьями командиров из оклада содержания по последней должности до направления в штрафной батальон». То есть в штрафбате ты рядовой красноармеец, но в случае твоей гибели для родных ты становишься снова офицером — в прежней должности. Пенсия инвалидам штрафбата тоже назначается по ней, по командирской должности. В ротах — на общем основании.
Почему такое настойчивое разделение на батальоны и роты? Потому что — первые были для офицеров, вторые — для солдат. Конечно, повторюсь, на войне всякое бывает, все может случиться, но в штрафбаты заключенные в принципе — не попадали. Не должны были попадать. Когда стали призывать осужденных[120], их ждали штрафные роты (а через три месяца или ранее — обычные полевые части). Эта своего рода амнистия не распространялась на политических, рецидивистов, осужденных за бандитизм и разбой. То есть комдив Котов мог попасть в штрафную роту, но только потому, что полковник НКВД Меньшиков подменил ему статью в личном деле с политической на уголовную. А главный герой сериала «Штрафбат» офицер в исполнении актера Серебрякова — герой совершенно нереальный. Почему — расскажу позже, когда будем говорить о разных современных киномифах.
«Дать возможность, провинившимся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, кровью искупить свои преступления перед Родиной отважной борьбой с врагом на более трудном участке боевых действий». Так было сказано в приказе наркома обороны Сталина № 298. По-моему, сказано честно.
Потери в штрафбатах были действительно большие. В 3–4, а местами — и в 6 раз выше, чем в обычных частях. Смывали преступления и проступки кровью — в самом прямом смысле этого жестокого выражения.
Почему не эта идея об искуплении перед Родиной отражается в художественной литературе и в кино? Все же на поверхности, все явно. А вместо этого что? Вот рецензия на «Штрафбат» из «Новой газеты»[121] под названием «Приговоренные к подвигу, или Вся Россия — штрафбат»: «Один из плена бежал, другой анекдот рассказал, третий струсил, четвертый письмо неправильное отправил, а пятого из лагеря выпустили — на время, чтоб кровью „позор“ смыть. У них враги спереди и сзади, они окружены смертью. Приговорены к подвигу… За ними внимательно следит заградотряд НКВД — наизготове[122] с пулеметом власть советскую охраняет…»
Думаю, заголовок тут важнее текста. Важно Россию обозвать тюрьмой. И, зацепившись за этот древний тезис[123], нагромоздить все равно каких «доказательств».
Между тем в штрафбат отправляли не только провинившихся, но и наиболее отличившихся в боях командиров. Помимо штрафников там служил постоянный состав, зачастую — реально лучшие офицеры. У командира батальона была дисциплинарная власть командира дивизии. Срок выслуги в званиях сокращался командирам в штрафбатах наполовину. Каждый месяц службы в постоянном составе штрафбата засчитывался при назначении пенсии за шесть. Эта была не синекура и не легкий трамплин для армейских карьеристов. Это значит, командовать штрафбатами было в шесть раз сложнее и в шесть раз опаснее, но приказ есть приказ.
Из воспоминаний А. В. Пыльцына, в 1943-м — старшего лейтенанта и комвзвода в 8-м отдельном штрафном батальоне:
«Что же касается „трудных участков“, то на войне легких и неопасных боевых задач не бывает… Когда наш штрафбат на заключительном этапе операции „Багратион“ совместно с другими соединениями замыкал клещи окружения немецких войск в районе Бреста, то и штрафники, и гвардейцы бок о бок стояли насмерть. И кому здесь было труднее, кто больше положил жизней во имя грядущей Победы, ответить, пожалуй, никто не возьмется. Провоевав в штрафном батальоне с 1943 года до конца войны, я смею утверждать, что никогда за нашим штрафбатом не было заградотрядов или других устрашающих сил. По приказу № 227 заградотряды создавались для того, чтобы выставлять их в тылу „неустойчивых дивизий“. А штрафбаты оказались исключительно стойкими и боеспособными, и заградотряды в тылу этих частей были просто не нужны. Конечно, я не могу говорить обо всех штрафных подразделениях, однако после войны я встречался со многими воевавшими в штрафбатах и в штрафных ротах и ни разу не слышал о заградотрядах, стоящих за ними».
Кадровые офицеры после ранений могли — так же как и штрафники — подавать рапорт на перевод и переходить в регулярные части.
То есть поясню: для образцового боевого офицера на войне временное направление — командиром штрафбата или штрафроты было как сегодня командировка в Чечню. Круто, почетно, зарплата больше, звания и награды — прямо летят. Вот только очень опасно для жизни. Но если партия (начальство) — сказали надо? Приказы в армии не обсуждаются.
Но Пыльцын в строевую часть, как и многие другие командиры, переводиться не хотел, и вновь и вновь возвращался в родной 8 ОШБ 1 БФ[124]. Закончил войну майором, в неполные 22 года.
У командиров — что, враги тоже были и спереди и сзади?
А за летчиками (да, за летчиками!) — что, НКВД на истребителях летало? Тут уж надо было бы и спереди, и сзади, и сверху, и снизу…
По ним гриф «секретно» был снят только в 2004 году. До сих пор многие ветераны не верят в их существование. Однако было, было… Основания, чтобы попасть в штрафную эскадрилью — те же, а вот вернуться в часть из них позволяли только число и итоги боевых вылетов.
Показательна судьба военного летчика Григория Потлова[125]. В августе 42-го он вернулся на аэродром с полной бомбовой нагрузкой. Командир авиадивизии усмотрел здесь трусость. И сдал Потлов на хранение свой орден Красного Знамени, а сам отправился в штрафную эскадрилью. Здесь совершил два боевых вылета в качестве ведомого, два — ведущим звена и восемь — ведущим группы. Провел в штрафниках почти четыре месяца. Не три, как было бы на земле.
Красноармеец Мухамедзян Шарипов (батальонный комиссар) за месяц произвел 94 боевых вылета, а красноармеец Кузьма Волков (старший политрук) — 75. Летчиков строевых эскадрилий за 50 боевых вылетов представляли к ордену Отечественной войны II степени, а за 60 — I степени. Шарипову и Волкову просто вернули воинские звания и перевели в строевую эскадрилью.
В феврале 1943 года сержант Борис Котенко попал под сильный заградительный зенитный огонь. Несмотря на то что были перебиты тяги и пробиты бензобаки, бомбы положил точно в цель, после чего посадил самолет на линии фронта и под пулеметным огнем лично эвакуировал его на 20 км в тыл. Вернулся из штрафной в строевую эскадрилью.
А в обратном направлении летчики залетали тоже по-разному. Из учебного авиаполка били отправлены в Астрахань на самолете УТ-2 младший лейтенант Минченко и старшина с боевой фамилией Минин. Должны были принять Як-1 и вернуться в полк парой. Но как выяснилось, они самовольно вылетели из Астрахани в Кизляр за вином и при взлете с пустыря поломали самолет УТ-2. В приказе командующий воздушной армией отмечает, что за такое исключительное хулиганство Минченко и Минин заслуживают предания суду военного трибунала, но, учитывая их отличную технику пилотирования, он предоставляет им возможность искупить вину в штрафной эскадрилье…
Точных статистических данных по таким эскадрильям я не нашел. По-видимому, рассекреченные документы еще ждут своих исследователей.
В 1943-м в Красной Армии появились новые штрафные подразделения — отдельные штурмовые стрелковые батальоны. Приказ народного комиссара обороны.[126]: «В целях предоставления возможности командно-начальствующего составу, находившемуся длительное время на территории, оккупированной противником, и не принимавшему участия в партизанских отрядах, с оружием в руках доказать свою преданность Родине приказываю…» По приказу Сталина из советских командиров, побывавших в плену, были сформированы 4 батальона численностью 927 человек каждый.
Срок пребывания в них устанавливался в 2 месяца. Либо до первого ордена. Либо до первого ранения. После чего «личный состав при наличии хороших аттестаций может быть назначен в полевые войска на соответствующие должности командно-начальствующего состава».
Впоследствии формирование штурмовых батальонов было продолжено. В отличие от штрафбатов офицерских званий здесь не лишали.
Пришлось создавать заградотряды, чтобы стрелять по своим в случае отступления.
Александр Минкин
В некоторых вещах искать что-то положительное как-то не хочется. Заградительные отряды были необходимостью, но лучше бы их не было. Не против немцев были направлены стволы их винтовок и автоматов — против своих. Пусть даже это диктовалось суровой необходимостью. И я бы вообще не стал о них писать, если бы не одно обстоятельство. Слишком много появилось о заградотрядах — прежде всего из-за отсутствия достоверной информации — лжи и небылиц.
Гнали энкаведешники войска вперед под дулами пулеметов… И просто рисуется отъевшаяся на казенных харчах ряха в синей фуражке, прильнувшая щекой к прикладу пулемета.
Расстреливали заградотряды отступавшие части… Тоже жуткая картина. Бойцы выходят разрозненными группами из боя, несут раненых, а их встречает кинжальный огонь с безопасных позиций. Боль, недоумение, горечь.
«Придумки», как вы понимаете, совсем не безобидные.
На мой взгляд, здесь было бы достаточно привести компетентное мнение специалистов. Например, такое: «Никому из исследователей пока еще не удалось найти в архивах ни одного факта, который подтверждал бы, что заградительные отряды стреляли по своим войскам. Не приводятся такие случаи и в воспоминаниях фронтовиков»[127]. И этим ограничиться.
Но ведь не поверят. Слишком большой пласт мифов накопился, придется объяснить, как оно на самом деле было. На фактах и документах.
Заградотряды — такое же древнее изобретение войны, как штрафбаты. У нас их первым применил, кажется, Петр I во время Полтавской битвы. Многое тогда стояло на карте — как и в Великую Отечественную.
Кстати, в войну разного рода приказы, постановления, директивы о заградительных отрядах принимались неоднократно. Впечатление, что это дело как будто пробуксовывало. Хотя лично мне больше всего нравится последний приказ[128] по ним:
«В связи с изменением общей обстановки на фронтах необходимость в дальнейшем содержании заградительных отрядов отпала.
Приказываю:
1. Отдельные заградительные отряды к 13 ноября 1944 года расформировать.
Личный состав расформированных отрядов использовать на пополнение стрелковых дивизий.
2. О расформировании заградительных отрядов донести к 20 ноября 1944 года».
А одним из первых военных документов был вот такой… Документ, предупреждаю, тяжелый. Но там нет ни слова про то, что гнали войска на врага под дулами пулеметов, что отрезали огнем дорогу отступающим частям. Привожу справку полностью.
«Сообщение комиссара госбезопасности 3-го ранга С. Мильштейна народному комиссару внутренних дел Л. П Берия о действиях Особых отделов и заградительных отрядов войск НКВД СССР за период с начала войны по 10 октября 1941 года.
Совершенно секретно
НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР
Генеральному комиссару государственной безопасности
товарищу БЕРИЯ
СПРАВКА
С начала войны по 10-е октября с.г. Особыми отделами НКВД и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта.
Из них оперативными заслонами Особых отделов задержано 249 969 человек и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла — 407 395 военнослужащих.
Из числа задержанных, Особыми отделами арестовано 25 878 человек, остальные 632 486 человек сформированы в части и вновь направлены на фронт.
В числе арестованных Особыми отделами:
шпионов — 1505
диверсантов — 308
изменников — 2621
трусов и паникеров — 2643
дезертиров — 8772
распространителей провокационных слухов — 3987
самострельщиков — 1671
других — 4371
Всего — 25 878
По постановлениям Особых отделов и по приговорам Военных трибуналов расстреляно 10 201 человек, них расстреляно перед строем — 3321 человек».
И еще один документ. Я уже много писал про приказ № 227 — «Ни шагу назад!». Он появился, когда наши сдали Ростов-на-Дону, а немцы катились к Кавказу и Сталинграду. Время было суровое, приказ — тоже. В нем не только про штрафбаты, но и про заградотряды…
Но хочу привлечь внимание к такому факту: в приказе № 227 речь идет об армейских подразделениях, а не репрессивных органах. И заградотрядах совсем не многочисленных — от 600 до 1000 человек на армию. По 200 человек на дивизию.
К Сталинградской битве на всех фронтах будет немногим менее 200 заградотрядов, в дальнейшем их число только снижается.
Итак, приказ 227:
«…Сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной;
3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий:
а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров полков и батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять в военные советы фронта для предания военному суду;
б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях».
Как определить без суда, без следствия труса и паникер? Как исправить ошибку, если его уже нет — расстрелян на месте? Страшный приказ.
Но вот вы держите эту книгу в руках, а ее могло не быть. Не потому, что мне не о чем было бы писать, а потому, что победи тогда Гитлер, не издавались бы книги на русском языке. А русские не умели бы читать. Да и не было бы, скорее всего, нас с вами.
Это я к тому, что невозможно оценивать происходившее во время войны по нашим сегодняшним меркам. Меркам страны, в которой сейчас уже начинает уходить первое поколение, никогда не видевшее войны.
В тот момент немцы рвались на юг и к Волге. Приказ «Ни шагу назад!» свое дело сделал. Впереди были Сталинград, Курская дуга, операция «Багратион» и битва за Берлин.
Глава 7
Миф о преданных дважды
Эта война будет резко отличаться от войны на Западе. На Востоке сама жестокость — благо для будущего.
Гитлер
Это миф в двух частях, причем «обе хуже». Часть первая: Советский Союз отрекся от своих солдат, попавших в плен, и обрек их на гибель, отказавшись подписывать Женевскую конвенцию. Часть вторая: все пленные, что все-таки выжили и вернулись на Родину, были отправлены в ГУЛАГ — из одного концлагеря в другой.
Это в основном. Дальше, как обычно, — варианты.
В наши меркантильные и необразованные времена приходилось слышать, что СССР отказался подписывать конвенцию, чтобы не платить за содержание советских пленных.
В среде белой эмиграции курсировали слухи, что Советы не подписывают конвенцию, определяющую гуманные правила отношения с пленными, чтобы красноармейцы боялись сдаваться в плен.
Наконец, еще один миф, взявшийся неизвестно откуда, вероятно, с интеллигентских кухонь. Немцы, как нация цивилизованная, и хотели бы соблюдать Женевскую конвенцию, да вот Рашка-говняшка, как всегда, наплевала на своих граждан, и немцам пришлось превратить лагеря для советских военнопленных в лагеря смерти.
При Хрущеве на закрытых лекциях для партактива повторяли то, о чем рассуждали бывшие царские офицеры в кафе Белграда и Парижа. А на московских кухнях 1970-х говорилось то же (вперемежку с обсуждением планов отъезда в Израиль через Вену), о чем прямо писалось в приказах вермахта.
«Советский Союз не присоединился к соглашению от 27.VII.1929 г. относительно обращения с военнопленными. Вследствие этого мы не обязаны предоставлять советским военнопленным снабжение, которое бы соответствовало этому соглашению как по количеству, так и по качеству». (В приказе немецкого Верховного Командования Сухопутных Сил от 8 октября 1941 года говорится именно про Женевскую конвенцию).
Из полутора миллионов французских солдат и офицеров, оказавшихся летом 1940 года в германском плену, умерли или погибли 2,6 %. Это страшно. Это около сорока тысяч — и у каждого жены, дети. Из советских военнопленных, по немецким данным, погибли больше 57 %.
«Почему-то» этот приказ от 8 октября был приобщен к документам Нюрнбергского трибунала… А вот почему.
Женевская конвенция. Раздел I Общие положения, Ст. 4 «Держава, взявшая военнопленных, обязана заботиться об их содержании».
Раздел VIII О выполнении конвенции, Отдел I Общие положения, Ст.82 «Положения настоящей конвенции должны соблюдаться высокими договариврющимися сторонами при всех обстоятельствах. Если на случай войны одна из воюющих сторон окажется не участвующей в конвенции, тем не менее положения таковой остаются обязательными для всех воюющих, конвенцию подписавших».
Это означает одно — Германия была обязана соблюдать конвенцию, просто потому что ее подписала. Подписал ли СССР — вообще не имело значения.
Глава II О питании и одежде военнопленных, Ст. 11 «Пищевые рационы военнопленных должны быть равны по качеству пищи и ее количеству рационам войск, находящихся на казарменном положении…» Ст. 12 «Одежда, обувь и белье доставляются державой, содержащей пленных».
Под этими пунктами стояла подпись Германии. А наши пленные объедали кору с деревьев в немецких лагерях. И деревья стояли с голыми стволами — на уровень человеческого роста.
Да, не подписать Женевскую конвенцию в 1929 году в отношении военнопленных было ошибкой политического руководства страны и ее дипломатии. Это было недальновидно. Это было, да простят меня историки, избегающие подобных оценок, просто глупо. Тем более что со своей стороны СССР ее соблюдал — фактически!
Основные положения по гуманному обращению с военнопленными были изложены в более ранней Гаагской конвенции[129]. К ней Советская Россия присоединилась еще в 1918 году. Декрет СНК о признании всех международных конвенций о Красном Кресте от 4 июня 1918 г.: «Международные конвенции и соглашения, касающиеся Красного Креста, признанные Россией до октября 1915 г., признаются и будут соблюдаемы Российским Советским правительством».
Германия, кстати, участвовала и в Гаагской конвенции. Если бы немцы соблюдали хотя бы одну только ее, лагеря для советских военнопленных не превратились бы в лагеря смерти. По советским данным, в них было уничтожено 3 912 283 советских военнопленных. Причем это могли быть и гражданские — занимая населенные пункты, немцы нередко «брали в плен» всех мужчин, способных носить оружие[130].
Притом сами немцы в советском плену, как правило, питались лучше и вообще жили лучше, чем наше собственное гражданское население. Это было чудовищно несправедливо, но бесконечно гуманно.
Знаменитый «Пропуск в плен» для красноармейцев. Тех, кто поверил и сдался с таким пропуском во время наступления Гудериана, в действительности — нередко просто расстреливали. Приказ «рыцаря войны» Гудериана был прост: пленных не брать
«СССР в ходе Второй мировой войны захватил в плен 2 389 460 германских военнослужащих, из которых 356 678 умерли в плену (14,9 %), возвращены в Германию по репатриации 2 032 873, пропали без вести — 9. Общее число военнопленных в СССР составило 3 777 300, в том числе австрийцев — 156 800, венгров — 513 800, румын — 201 800, итальянцев — 48 900, финнов — 2400, остальные 464 100 служивших вермахту — французы, словаки, чехи, литовцы, латыши, поляки, испанцы, хорваты, бельгийцы, голландцы и др. (док. Управления по делам военнопленных и интернированных Министерства внутренних дел СССР от 12 октября 1959 г.)»[131].
В конце 1920-х подписать Женевскую конвенцию Советскому Союзу помешали причины идеологические. Советская армия была рабоче крестьянской, а это ее уникальное качество никак не желало укладываться в международные договора.
У нас тогда было так:
- Будённый — наш братишка,
- С нами весь народ.
- Приказ: «Голов не вешать
- И глядеть вперед!»
- Ведь с нами Ворошилов,
- Первый красный офицер,
- Сумеем кровь пролить
- За СССР.
Конвенцией четко разделялись права рядовых и офицеров, а у нас Буденный был братишкой, Ворошилов же — первым и единственным офицером. В официальный оборот само это слово войдет только с возвращением погон и «царских» воинских званий в 1943 году. Ну не мог подписать СССР обязательства по привилегированному положению пленных-буржуев! Тем более что собственных буржуев у него в армии не имелось.
Но самое удивительное, что вскоре появилась наша собственная, внутренняя «Женевская конвенция». Она называлась «Положение о военнопленных» — и был советский вариант Женевской конвенции более демократичным. И прекраснодушным, что ли… С началом войны, 1 июля 1941 года, «Положение» было сближено с конвенцией: теперь оно признавало особые условия содержания офицеров, позволяло носить знаки отличия, предусматривало выплату денежного довольствия не всем пленным, а только офицерам. Суровые условия войны отразились в том, что теперь был разрешен принудительный труд военнопленных на любых работах, допускался расстрел военнопленных по решению судебной власти без уведомления об этом правительства страны, гражданином которой он является, и Международного Красного Креста.
Кстати, наше «Положение о военнопленных» должно было иметь силу и для советских солдат. Каким образом? В Европе обращение с пленными регулировалось прецедентным правом — к ним страна-противник относилась так же, как относились к ее собственным солдатам, попавшим в плен. Так было всегда.
Конечно, любые договоренности, любые конвенции только тогда чего-то стоят, если стороны намерены их соблюдать. Американцы подписали все возможные конвенции, и при этом американские солдаты мерли в японских лагерях как мухи. Гораздо быстрее, чем граждане США «японской национальности», согнанные с началом войны с Японией в лагеря на территории США.
Вопреки лживому мифу, СССР пытался защищать своих пленных солдат — на международном уровне. Исходя из наших сегодняшних представлений, эти усилия были недостаточными. Результат не был достигнут. Но, во-первых, трудно адекватно оценивать из благополучного сегодня то, что творилось в первые, самые страшные месяцы войны. А во-вторых, эти шаги советского правительства были… И мы не знаем, какой оказалась бы судьба наших оказавшихся в плену солдат, если бы не эти заявления, ноты, предложения… Может, издал бы Гитлер приказ — и попросту расстреливали бы всех на месте.
Морально фюрер был к этому вполне готов. Вот что он говорил на совещании руководящего состава вермахта (не СС, не гестапо — армии) еще 30 марта 1943 года:
Читать бесплатно другие книги:
