Созданы для любви Маккарти Моника
– Вечно второй, не так ли? – с усмешкой проговорил Маккей, словно прочитав его мысли.
Кеннет еще больше помрачнел. Три года, целых три года провел он в горах, оттачивая свое воинское мастерство, и, возможно, стал теперь лучшим воином Шотландии. Он твердо решил доказать это, и помешать ему мог только Магнус.
Кеннет заставил себя улыбнуться Маккею, пересевшему к его сестре, собиравшейся обручиться с ним в конце Игр горцев.
– Второй – как и ты, – ответил Кеннет и увидел, как потемнело лицо Магнуса – тот тоже ужасно не любил проигрывать, а ведь когда-то они оба проиграли Робби Бойду. – Но это было четыре года назад, – продолжал Кеннет. – Может быть, за эти годы мы стали лучше, а?..
Внезапно словно какой-то чертик вселился в Кеннета, и он, обращаясь к сидевшим рядом дамам, заявил:
– Хотя думаю, что мы не увидим в этот раз нашего знаменитого Маккея. Очень уж он боится за свою раненую руку.
На лицах дам тотчас появились улыбки, и они пожелали Маккею скорейшего выздоровления. Кеннет же едва удержался от смеха, взглянув на негодовавшего горца. Уж он-то знал, что рука Магнуса была в полном порядке, а не участвовал он в состязаниях лишь по приказу Роберта Брюса. И Кеннет нисколько не сомневался: если бы такие слова прозвучали в его адрес, он бы тоже разозлился.
– Я вовсе не… – Маккей умолк, так как в ребра ему впился локоть сестры Кеннета. Елена же смотрела на него с ангельским выражением – как будто не замечала его гнева. – У меня есть поклонница, которая после Игр вылечит меня, – проговорил наконец Магнус.
Теперь уже разозлился Кеннет. Даже то, что Маккей женится на его младшей сестре, ужасно задевало Кеннета, – но ведь этот негодяй собирался жить с нею до свадьбы!
Елена же вдруг смутилась и густо покраснела.
«Неужели они уже живут вместе?!» – в гневе подумал Кеннет. Он уже решил высказать то, что думал об этом, но тут позолоченная дверь начала открываться, и зал заполонили вооруженные гвардейцы. Кеннет знал про вечную спешку короля и потому, извинившись перед дамами, поднялся с места и прошел вперед. Путь ему преградил гвардеец, но по знаку Брюса он тотчас отошел в сторону.
– Именно вас я и хотел видеть, граф Сазерленд, – проговорил король. – Входите же… – И Брюс кивнул на дверь комнаты рядом с залом.
Кеннет всегда думал, что король избегал его, и потому был немало удивлен.
– Вы действительно хотите видеть меня, сир? – спросил он.
В ответ Брюс жестом указал ему на кресло за столом, где обычно заседал Совет. В комнате уже находились несколько человек, среди которых Кеннет узнал Тора Маклауда, знаменитого мастера меча и наставника многих воинов. Также там были сэр Нейл Кэмпбелл и Уильям Ламбертон, епископ Сент-Эндрюсский. Конечно, Кеннет был наслышан о том, что епископ попал в состав мирной делегации англичан, – но что он делал здесь?!
После обмена официальными приветствиями Брюс произнес:
– Не имеете ли вы что-нибудь сказать в связи с нашим последним разговором?
Кеннет не сразу понял, что король обращался именно к нему. Однако спустя мгновение он вспомнил все – и конечно же, тот самый разговор. Последний раз он общался с королем после того, как его брат Уильям Сазерленд объявил о своем намерении жениться на Мюриэл – целительнице из их клана, а вовсе не на сестре короля Кристине, совсем недавно освобожденной из английского плена. И это при том, что Брюс очень хотел установить семейные связи с кланом Сазерлендов… Так что же?.. Может быть, король теперь рассчитывал на него, Кеннета?
Но даже если и так, – женитьба не входила в его планы. Да, конечно, благородная дама с обширными связями могла бы ему пригодиться, однако это не делало сестру короля лучше любой другой привлекательной для него девушки. Да-да, внешнюю привлекательность Кеннет ставил выше происхождения, поскольку считал, что с прелестной девушкой скорее сделает себе наследника. Однако если правила придворной жизни требовали иного… Что ж, он вполне мог представить на месте молоденькой красотки высокородную даму.
И уж разумеется, Кеннет не допускал мысли о том, что женитьба существенно изменит его жизнь. Возможно, его сестра или брат смотрели на эту проблему иначе, но он, Кеннет, был далек от таких предрассудков. Семью он считал обязательной для мужчин, однако и от любви других женщин отказываться не хотел.
– Да, согласен, – соврал он. – А кого вы хотите мне предложить?
Кеннет ожидал, что король назовет свою сестру Кристину, которую уже предлагал его брату Уиллу. Впрочем, была еще и овдовевшая графиня Атолл, о которой Брюс рассказывал Кеннету.
– Не знаю, передали ли вам это, – произнес король, – но моя бывшая невестка Мария войдет в состав делегации Эдуарда.
И тут Кеннет догадался, что здесь делал епископ. Кеннет помнил супругу графа Атолла, с которой виделся несколько лет назад, когда еще был сквайром при графе Россе. Она была довольно симпатична и к тому же намного моложе своего супруга. Также Кеннет слышал, что эта Мария фактически оставалась пленницей все годы, прошедшие с момента казни ее мужа.
Он кивнул, и Брюс продолжил:
– Эта женщина дорога мне. Когда я обручился с ее сестрой, она была еще ребенком. Я подумал, что она могла бы стать верной супругой одному из моих людей…
Кеннет сразу все понял. Как и в случае с Кристиной, у Марии оставался в Англии фактически удерживаемый в плену малолетний сын, который впоследствии должен был стать графом. И тайный смысл этой женитьбы состоял в том, что муж мог бы убедить ее и ее сына остаться на стороне Брюса. Было одно лишь существенное возражение…
– Не думаю, что Эдуард одобрит этот союз, – проговорил Кеннет.
Брюс поморщился:
– Вы правы, это так. Особенно – сейчас. Однако я знаю, как преодолеть эту трудность. Впрочем, есть и другая трудность…
– Какая же?
На вопрос Кеннета ответил епископ:
– Эта дама едва ли захочет вновь вступить в брак. Ее жизнь в последнее время была довольно тяжелой.
«Чего же тут не понять?» – удивился про себя Кеннет. Он подумал о незавидной участи «предателя» графа Атолла, и его рука сама собой потянулась к шее. Но, будучи суеверным, Кеннет тут же опустил руку.
– К чему же лежит ее сердце? – спросил он.
Король и епископ обменялись взглядами, но заговорил король:
– Только к сыну. Хотя, возможно, к кому-то еще. Но к английскому королю она точно не питает симпатий. Однако я не знаю, решится ли она подговорить своего сына пойти против Англии.
Брюс улыбнулся и продолжил:
– Моя невестка, хоть и кротка на язык, довольно крута нравом. Лично я сомневаюсь, что из этого что-нибудь получится. Так что все, о чем я вас прошу… Вам надо просто встретиться с ней и попытаться с ней поладить. Если вас постигнет неудача, я сумею предложить вам другие варианты женитьбы.
Затем они какое-то время обсуждали другие возможности женитьбы Кеннета, но тот чувствовал, что не может целиком сосредоточиться на этой теме. В голове у него крутился другой – более важный – вопрос, который он сумеет разрешить сразу после завершения этой встречи.
– Сир, не могли бы вы уделить мне еще несколько минут для одного короткого дела, – попросил Кеннет.
Король в ответ кивнул, и Кеннету показалось, что тот догадывался, что это за дело. Не спросив ничего, Брюс тут же отпустил Кэмпбелла и епископа, однако Маклауда попросил остаться.
Стараясь не обращать внимания на неприязненный взгляд Маклауда, Кеннет проговорил:
– Я хочу… попасть в вашу гвардию. – Он с ужасом ожидал реакции короля, но тот промолчал, и Кеннет продолжил: – Неужели за прошедшие несколько месяцев я не доказал вам своей преданности?
Кеннет и раньше входил в свиту короля Брюса. Входил в те несколько месяцев, когда они шли через горы. Именно Кеннет спас жизнь короля, когда выяснилось, что его брат замешан в заговоре с целью убить Брюса.
– Хорошо, – неожиданно согласился король, – вы попадете в гвардию.
– А если вы, сир, сомневаетесь в моих способностях управляться с мечом, то я готов выйти на поединок с любым…
В этот момент Маклауд решительно положил руку на рукоять меча, а король заявил:
– Я нисколько не сомневаюсь в ваших способностях, граф.
– Конечно, я в отличие от Гордона не могу похвастаться умением получать дымный порох, однако я наслышан об этом, – добавил Кеннет.
Уильям Гордон был ему другом. В прошлом году он погиб при взрыве пороха, и Кеннет подозревал, что Гордон входил в отряд Брюса исключительно за умение изготовлять сарацинский дымный порох.
Король с Маклаудом обменялись выразительными взглядами, однако оба промолчали.
– Может, вас беспокоит Маккей? – спросил Кеннет.
– Он выражал относительно вас некоторое беспокойство, – признался король.
– Точнее говоря, – пояснил Маклауд, – он говорил, что вы – человек несдержанный и недисциплинированный.
Кеннет помрачнел. Как он и подозревал, Роберт Брюс помнил о нем и давно уже хотел пригласить в свой отряд, проблема же заключалась лишь в Маккее.
– Если требуется жестокость и бесстрашие, то я вполне вам подойду, – сказал Кеннет. – Что же касается дисциплины… Сир, вы прекрасно знаете, что шотландские горцы очень даже дисциплинированны, когда надо.
Губы Брюса растянулись в улыбке. Кеннет же, сделав паузу, спросил:
– Если Маккей не будет против, вы примете меня?
Брюс на мгновение задумался, потом кивнул.
Маклауд же неожиданно проговорил:
– Может быть, король не против вас, однако вам предстоит кое-что доказать мне.
Едва ли такое высказывание могло понравиться Кеннету – что бы оно ни значило. Однако Кеннет не удивился, поскольку ради этого, собственно, и приехал на Игры.
Кеннет решил дождаться сестру, а дождавшись, встретил и того, кого по совершенно необъяснимым причинам она выбрала в супруги. Магнус Маккей только что вышел из башни и направлялся к жилым постройкам. Кеннет преградил ему путь:
– У меня к тебе дело.
– Что за дело? – ухмыльнулся Маккей.
– Я не возражал бы против твоей женитьбы на моей сестре, если бы ты не был против того, чтобы я вошел в отряд Брюса.
– Я помню, что мы уже говорили об этом, однако не помню, чтобы ты возражал мне. А если ты думаешь, что можешь помешать мне жениться на Елене, то мне хотелось бы увидеть, как ты это сделаешь.
Кеннет нахмурился, понимая, что Магнус прав. Он еще не забыл, как сестра сказала ему, что его, Кеннета, мнение относительно брака ее не волнует. Храни Бог этих независимых женщин!
Неожиданно он поймал себя на мысли, что Магнус Маккей, пожалуй, не столь уж плохой человек, пусть даже он терпеть его не мог. Однако эта ненависть была старше и Кеннета, и самого Магнуса. Однако Маккей был не только самым большим упрямцем, но также и одним из лучших бойцов в Шотландии.
– Не думаю, чтобы ты хотел бы разногласий между Еленой и мной, – заметил Кеннет. – Она ведь будет прислушиваться и к моему мнению…
– Чего ты хочешь? Если того, чтобы я расхваливал тебя перед Брюсом, то…
– Мне не нужны твои похвалы, я сам смогу рассказать о себе. Просто уйди с моего пути.
– Признаю, что ты неплох, – проговорил Маккей. – Но это не значит, что ты – лучший. К тому же… На самом деле с англичанами ты по-настоящему не боролся.
Магнус был прав. Сазерленды действительно совсем недавно примкнули к Брюсу.
Немного помолчав, Кеннет проговорил:
– Но я же знаю, что вам нужен тот, кто займет место Гордона.
– Никто не сможет занять место Гордона, – отрезал Маккей.
Их взгляды встретились. Кеннет понимал, что Маккей сейчас не лукавил. Ведь Гордон был верным боевым другом Маккея.
– Ты прав, – признал Кеннет. – Однако для его замены лучшего человека, чем я, вам не найти, и ты знаешь это.
Маккей в ответ лишь молча стиснул зубы, и Кеннет понял, что это молчание – и есть знак согласия. Теперь ему все было ясно и оставалось нанести последний удар.
– Роберт Брюс и раньше принимал в ряды своего отряда людей, проявивших себя на Играх горцев. Я уверен, что ты и сам попал к нему четыре года назад через Игры.
Маккей опять промолчал.
– Так что давай поддержим традицию, – продолжал Кеннет. – Если я выиграю состязания, то ты забываешь про все свои возражения. Согласен?
Предложение подобного рода казалось довольно смелым, поскольку оно означало, что Кеннету предстояло пройти через все туры, многие из которых были далеки от боев с оружием. К слову сказать, прилично плавать Кеннет научился совсем недавно.
– Этого недостаточно, – покачал головой Маккей. – Многие из сильных горцев в этот раз не смогли участвовать.
Ну конечно! Он имел в виду себя и всех тех, кого Брюс забрал в свою тайную армию. Этот Маккей мог вывести из себя любого!
– Что же ты предлагаешь?
– Не проиграй ни разу, и я лично замолвлю за тебя слово.
Разве можно предлагать такое всерьез?!
– Ни разу?
– Только в боях с оружием, – уточнил Маккей, словно это существенно облегчало дело.
– Но такое никому не удавалось, – заметил Кеннет.
Маккей с усмешкой пожал плечами.
Кеннет же мысленно проклинал свое высокомерие. Магнус очень ловко повернул против него все обстоятельства.
– У меня не очень хорошо обстоят дела со стрельбой из лука, – признался Кеннет. – Как и у тебя. Конечно, Грегор Макгрегор не участвует в состязании, однако его младший брат Джон очень хорош в стрельбе из лука.
– Что ж, тогда никакой стрельбы из лука, но вам, граф, вместо этого придется победить в состязании борцов.
Кеннет до боли стиснул зубы. «Спокойствие, только спокойствие», – сказал он себе.
– Хорошо, согласен, – ответил Кеннет, отступая с дорожки.
Проходя мимо, Маккей с ухмылкой проговорил:
– Удачи, Сазерленд. Она вам понадобится.
Кеннет кипел от гнева, однако не показывал виду – не хотел лишний раз доставлять удовольствие Магнусу. В любом случае он собирался бороться до конца. Впрочем, Кеннет всегда боролся до конца, и никогда ничего не давалось ему легко. Но это даже и к лучшему, поскольку трудности только закаливали его, наполняя решимостью побеждать снова и снова.
Кеннет направился в зал, размышляя о том, что добрая кружка пива успокоила бы сейчас его гнев. Однако парочка дам, проходивших мимо, подсказала, что имелись варианты получше.
«Не знаю, как с мечом, но с дамами у меня дела обстоят намного лучше», – подумал Кеннет.
Глава 3
Мария с сожалением отложила вышивку. Третий неправильный стежок за прошедшие десять минут – это уже слишком. От беспокойства дрожали руки, так что надо было немного отвлечься. «Не размять ли ноги?» – подумала Мария. И, невзирая на поздний час, отправилась на прогулку.
Поездка домой после стольких лет разлуки очень ее растрогала. Хотя ее семья давно покинула этот мир, в Шотландии Мария встретила леди Кристину, сестру покойного графа Атолла, ставшую ныне супругой Маккензи, и даже самого Роберта Брюса. И внезапно ожили все воспоминания, которые она столько лет держала взаперти. Все это время она не хотела думать о Шотландии как о доме, приучая себя к мысли, что должна жить в Англии.
Но после всего лишь одной недели, проведенной в Шотландии, Мария почувствовала, что оборона, которую она держала все эти годы, стремительно разрушается. Впрочем, хуже всего было то, что ее миссия провалилась – переговоры о перемирии «зацепились» за проблему королевского сана Брюса. Роберт отказывался подписывать документ, в котором не закреплялся его суверенитет, а Эдуард не хотел признавать такой суверенитет. И разве мог голос одной женщины изменить все это?
Как Мария и ожидала, Роберт с сочувствием относился к положению ее сына и уж точно не хотел отдавать его земли англичанам. Однако он не хотел признавать Дэвида новым графом Атоллом, пока тот не присягнет на верность ему, Роберту. Надо ли говорить, что это было невозможно, пока Дэвид жил при дворе Эдуарда? Ситуация казалась безвыходной.
Кроме того, Мария подозревала, что Роберт Брюс, хоть и пригласил ее, едва ли будет до конца с нею откровенен – особенно после того, как она призналась, что Эдуард хотел сделать из нее шпионку.
Во время беседы с Марией король Брюс вдруг внимательно посмотрел на нее, а потом рассмеялся. На ее недоуменный взгляд он ответил, что голос у нее – в точности как у сестры.
Изабель, не иначе!
Роберт Брюс влюбился в ее сестру за смелость и независимость суждений, когда ему было не больше восемнадцати. Увы, ее сестра очень рано умерла, всего через несколько лет после родов. Мария понимала, что за последние несколько лет сильно изменилась, и, возможно, лишь голос у нее и остался прежним.
Леди Кристина также была наслышана о предполагаемой гибели Джанет и скорбела вместе с Марией.
И было бы несправедливо утверждать, что посланцы мира совсем ничего не достигли. Их маленьким успехом стало перемирие, объявленное до ноября.
До Марии давно уже доносились звуки веселья. По крутой лестнице она быстро спустилась вниз, где сразу оказалась среди других дам и нескольких мужчин – людей Эдуарда, которые, как она подозревала, были приставлены следить за ней.
Казалось, шотландцы нагорья могли плясать до рассвета. «Впрочем, они еще и не начинали по-настоящему веселиться, – с усмешкой подумала Мария. Она на мгновение замерла. – А что, если и мне сейчас…»
Но Мария тут же одернула себя. Она ведь решила, что не даст втянуть себя в это безумие! Однако же…
Чем больше Мария старалась сдержать непонятно откуда взявшийся порыв, тем сильнее он становился – волнение охватывало ее и тянуло туда, где разгоралось веселье. Боже, как давно она не веселилась! Мария вдруг подумала, что почти забыла, каково это – находиться в толпе веселых людей. Но все, что происходило здесь, невольно заставляло ее вспомнить многое, казалось бы, безнадежно забытое.
У нее оставалась еще одна неделя. Они должны были покинуть веселую Шотландию в конце Игр горцев, а потом – все та же тусклая жизнь в Англии.
Отовсюду, вторгаясь в ее грустные мысли, звучали голоса, музыка, смех… Звуки жизни.
«Нет!» – решительно сказала она себе, отказавшись от этой идеи. Ведь более всего ей сейчас хотелось тишины, умиротворения, одиночества… Но как оказалось, найти все это в замке, где проходили Игры горцев, было практически невозможно.
Мария вышла в коридор, прошла через барбакан и по окаймленному стенами проходу прошла к воротам. Как зачарованная смотрела она на залитое лунным светом небо, чувствуя умиротворение. Здесь, в Хайленде, даже звезды были иными – они казались ближе и светили ярче. Как рассказывала ей мама, так было потому, что эта земля находилась ближе к небесам. И Мария тогда верила ей. А в Англии звезды…
Ох, чем дольше она будет сравнивать «здесь» и «там», тем труднее будет возвращаться «туда».
«Никогда не смотри на то, что не можешь иметь».
Мария уже собралась пройти между конюшнями, когда услышала странный звук, похожий на стон. Она осмотрелась, но никого не заметила. Мария собралась уходить, но тот же стон снова остановил ее. На сей раз стон был громче, и казалось…
Неужели лошади в беде?
Мария заглянула в конюшню с запахами сена и животных, но в тусклом свете факелов, закрепленных на столбах при входе, не увидела ничего необычного. Странным казалось лишь то, что здесь не было человека, чтобы следить за животными. Между тем лошади стояли в своих загонах и…
Звук повторился, и Мария на мгновение замерла. А потом ноги словно сами понесли ее в сторону звуков, доносившихся из самого дальнего загона. Такие стоны не могло издавать животное, а только…
Мария почувствовала, как екнуло ее сердце, и лишь потом пришел ответ.
Человек!
Она внезапно остановилась – словно налетела на стену. И, ошеломленная увиденным, затаила дыхание. Мария поняла, что оказалась в самом логове греха: мускулистый и ладно скроенный мужчина, утонув коленями в сене, держал за бедра женщину, стоявшую перед ним, причем незнакомка то и дело покачивалась, ладонями упираясь в пол.
«Мужчина! – мысленно воскликнула удивленная Мария. – Неужели он причиняет ей боль?! А впрочем…»
Хотя Мария видела их сбоку, ей казалось, что женщина вовсе не страдала. Да и стоны, которые она издавала, едва ли можно было назвать стонами страдания – скорее в них звучало удовлетворение. Да, она явно получала удовольствие – огромное удовольствие.
Мария чувствовала, что должна немедленно уйти, но ноги отказывались ей повиноваться, и она, пораженная происходящим, таращилась на женщину. Эта женщина была ей незнакома, и выглядела она лет на девятнадцать-двадцать, причем была очень хороша собой. Ее длинные светлые волосы были распущены и мягкими волнами ниспадали на плечи. Незнакомка имела шикарную фигуру – широкие бедра, узкую талию и полные груди. Она не была раздета, однако ее платье свободно болталось на талии.
– О да! – раздался еще один крик незнакомки. – Боже, это волшебно! Ты великолепен!
Она выгибала спину, с нетерпением подаваясь бедрами навстречу движениям мужчины. Мужчина же совершал движения даже с некоторой ленцой. В какой-то момент он наклонился и стал ласкать груди женщины. И тотчас же конюшня снова наполнилась безумными криками и стонами.
Мария чувствовала, что не может отвести взгляда от рук мужчины. Руки его были дочерна загорелыми, что особенно подчеркивало молочную белизну кожи женщины. Причем руки эти казались невероятно сильными, как, впрочем, и все остальное у незнакомца. Мария вдруг вспомнила покойного мужа… Граф Атолл был человеком очень сильным, но этот незнакомец вполне мог бы посоперничать с ним. Грудь его была словно выкована кузнецом. И ни одной унции жира – лишь горные хребты мускулатуры, которые сходились к узким изящным бедрам. Канаты мускулов вздувались и на животе, а мощные руки-тараны ритмично двигались с каждым колебанием его бедер.
Мария вдруг подумала, что такое тело может быть лишь у того, кто участвовал во многих сражениях. Совершенство его тела, возможно, приблизило бы его к красоте греческих богов, если бы не многочисленные шрамы. Да-да, если бы не шрамы, он показался бы ей ожившей статуей…
И тут незнакомец вдруг пробормотал:
– Тебе понравилось, да?
Марию ошеломил этот голос, исполненный чувственности и распаливший в ней неведомый ей прежде жар.
– Чего же ты хочешь? – продолжал незнакомец, и Марии показалось, что теперь он обращался именно к ней.
Она хотела всмотреться в его лицо, однако не смогла отвести взгляда от его рук – он катал между пальцев сосок незнакомки, мягко сжимая его. Марию поразила ловкость этих больших и, как ей казалось, толстых пальцев. И она вдруг почувствовала, как отяжелели под платьем ее груди, как напряглись и впились в толстую шерсть соски.
А незнакомка меж тем совершенно утратила дар речи; она закрыла глаза, и из ее приоткрытых губ вырывались хриплые стоны. У Марии внезапно ожили старые и, как ей казалось, давно похороненные воспоминания. Она вдруг вспомнила, как, пятнадцатилетней девочкой, была смущена одной сценой, которая, впрочем, к восемнадцати годам вошла и в ее жизнь. И теперь эти же чувства возвратились к ней, – но еще более острые, чем тогда, в юности.
«Это страсть», – подумала Мария. И она вдруг поняла, что ужасно завидовала этой женщине.
– Не останавливайся… – прохрипела незнакомка. Она хотела сказать что-то еще, но тут руки воина начали скользить по ее телу, лаская всеми возможными способами, и она снова застонала.
Марии же казалось, что этот удивительный мужчина словно дразнил красотку, каждым своим прикосновением как бы подливая масла в огонь ее желания.
И тут Мария вдруг поняла, чего добивался этот столь суровый на вид воин.
«Боже мой, он заботится о ней, заботится о ее удовлетворении!» – мысленно воскликнула Мария, ошеломленная этим своим открытием.
Временами Марии казалось, что незнакомая ей красотка страдает, но на самом деле та была на седьмом небе от счастья.
Наконец мужчина провел ладонью между ногами женщины, и Мария, увидев, куда проникли его пальцы, едва не задохнулась – словно это ее он трогал там. Она отошла к самой двери, чувствуя себя ужасно неловко. А в конюшне вдруг стало слишком душно и тесно.
Мария поняла, что не может вдохнуть в предвкушении того, что будет дальше.
И тут мужчина наклонился и, прижавшись к женщине, поцеловал ее в затылок. Подобное Мария видела только у лошадей.
Да он и был жеребцом! Дорогим, холеным, источающим дикую энергию – как молодые кони, когда с них снимают узду. Да-да, этот воин даже внешне чем-то походил на породистого жеребца. И у него были темные волнистые волосы – гораздо длиннее, чем у большинства шотландских воинов.
Что же, бесспорно, этот мужчина был очень привлекателен, однако то, что он сейчас творил… О, это было просто божественно! Мария чувствовала, что не может отвести от него глаз. Что же чувствовала та красотка – об этом можно было только гадать. А у Марии от этого зрелища вся кожа пылала, соски набухли, а груди налились тяжестью. Оставалось только жалеть, что она, Мария, стоит рядом, а не…
Ей вдруг показалось, что незнакомка сжалась от боли, однако спустя мгновение та разразилась криками удовольствия. И очевидно, все закончилось, поскольку женщина без сил опустилась на сено (а если бы не могучие руки воина, – то упала бы ничком).
Мария же как зачарованная смотрела в лицо незнакомца, которое теперь было обращено к ней. При этом она чувствовала себя так, словно ее застали за чем-то постыдным. Но этот воин… Ах, он был не просто красив – он был прекрасен! Да-да, перед ней был красивейший из мужчин! На Марию смотрели глубоко посаженные глаза, потрясающие в своей синеве и казавшиеся как бы чужими в обрамлении гривы темных волос. Не сочетались они и с чувственными губами, а также с немного скошенным, словно его когда-то ломали, носом. Этот нос придавал мужественному воину свирепый вид. Ни одна из этих деталей не была красива по отдельности, но вместе они создавали непередаваемо красивый мужской образ.
Мария даже не попыталась подавить мечтательный вздох. «Да, вместе они невероятны, – подумала она, наслаждаясь видом этого прекрасного воина. – Вот как должно выглядеть лицо настоящего сердцееда».
Незнакомец же пристально смотрел на Марию, и в его взгляде было что-то такое, отчего у нее перехватывало дыхание.
Присущие любому воину обостренные чувства сообщили Кеннету о присутствии женщины еще задолго до того, как он услышал ее прерывистые вздохи. Он бы не протянул долго на той войне, если бы не умел чувствовать на себе чей-либо заинтересованный взгляд. Да-да, именно заинтересованный, чем бы этот интерес ни был вызван. Такой взгляд всегда нестерпимо жег его изнутри. Было бы легче, если бы она присоединилась к нему, против чего Кеннет совершенно не возражал.
Едва ли было бы удивительным найти в переполненном замке двоих, предающихся в укромном месте любовным утехам. Однако Кеннету показалось странным, что можно вот так стоять и смотреть на них. Он-то ожидал, что случайная свидетельница любовного акта сбежит в смущении, но казалось, что ее ноги словно приросли к полу.
И как ни странно, Кеннет не хотел спугнуть незнакомку и потому избегал прямого взгляда. Впрочем, едва ли они бы встретились с ней взглядами – он прекрасно видел, что она неотрывно смотрела в лицо его женщины.
Выбор на этот вечер леди Мойры казался Кеннету не самым плохим. Выбери он супругу какого-нибудь важного лорда – неприятности были бы ему обеспечены. Со стороны же овдовевшей леди Мойры, входившей в свиту Елизаветы Линдсей, он не ждал никаких проблем. Леди Мойра была молода, привлекательна, любила плотские удовольствия и была лишена глупых предрассудков. Прекрасное сочетание!
Кроме того, Кеннету уже не хотелось тратить на дам много сил. Прежде такие развлечения позволяли ему неплохо развеяться, сейчас же все это порядком приелось. Возможно, рассуждал Кеннет, это было связано с задачей, которую он поставил перед собой, а может быть… и с чем-то другим. Впрочем, сейчас встряска была ему просто необходима, и эта странная зрительница оказалась очень даже кстати.
Если бы Кеннета попросили описать невольную зрительницу, он бы сказал, что это призрак, бесцветное существо, скрытое под унылой бесформенной одеждой. По возрасту же – не стара, в бабушки ему не годилась. И уж точно не монашенка. Личико же с тонкими чертами было почти наполовину скрыто новомодными очками, морщин на лице видно не было, а кольца на пальцах и брошка на платье указывали на ее высокое положение в обществе. Возможно, как и леди Мойра, она входила в свиту какой-нибудь благородной дамы.
Впрочем, в первый момент Кеннету показалось, что он уже где-то видел ее. Но тогда почему же не мог вспомнить, где именно?
Немного поразмыслив, Кеннет списал свою забывчивость на неприметную внешность незнакомки. Да-да, удивительно неприметную, хотя при этом было что-то воистину прекрасное в тонких чертах ее лица, словно мерцавшем в свете факелов.
Кеннет сожалел, что не сумел разглядеть ее глаза получше – он успел лишь разглядеть светло-коричневые арочные брови; а ее волосы были скрыты капюшоном. И почему-то ему вдруг подумалось, что у нее должны быть белокурые волосы.
Но почему же эта странная женщина не убежала? И почему он сам делал вид, что не замечает ее? Может, хотел удивить ее, сорвать с нее покрывало чопорности, сделать так, чтобы она надолго его запомнила?
А незнакомка, казалось, была очарована леди Мойрой – словно никогда ничего подобного не видела. Впрочем, Кеннета это не удивляло. Он знал, что смотреть иногда даже интереснее, чем участвовать.
Удивительным, однако же, казалось то, что невольная зрительница возбуждала и самого Кеннета. Он мог бы поклясться, что слышал, как участилось дыхание незнакомки – и это возбуждало еще сильнее.
Но неужели она оказалась здесь случайно? Впрочем, какое это имело значение, ведь главное…
Хм… главное, пожалуй, в том, что она по-настоящему переживала, эта невольная зрительница. Поэтому он и закончил с Мойрой столь быстро. Да, он видел, как возбуждена незнакомка, и потому решительными движениями и поглаживаниями подвел свою партнершу к скорому финалу. А потом он увидел… О Боже, он увидел, что в незнакомке засела тоска…
Проклятие! Кеннет не ожидал, что это произведет на него такое впечатление. Однако то чувственное возбуждение, которое он наблюдал на лице незнакомки, показалось ему самым эротичным из всего, что он когда-либо видел.
Кто бы мог подумать, что за такой унылой внешностью может прятаться страсть распутницы. Очевидно, эта женщина даже не подозревала, как ее присутствие возбуждало его, Кеннета. Но он хотел, чтобы она знала это, хотел, чтобы она смотрела на него, не отводя взгляда. И она посмотрела!
Вначале просьба леди Мойры снять рубашку немного разозлила Кеннета. Не хотел он чувствовать себя подобно жеребцу на рыночной площади. Но теперь он даже был рад, что снял рубашку. Он читал на лице странной незнакомки искреннее восхищение и чувствовал, как ее взгляд дюйм за дюймом ощупывал его обнаженное тело.
Не было сомнений, что невольная зрительница хотела его. Но удивительнее всего казалось то, что он захотел ее. Впрочем, едва ли эта женщина могла подумать об этом.
Их взгляды несколько раз встречались, и потому Кеннет с такой уверенностью мог сделать вывод о мыслях незнакомки. Он хорошо запомнил взгляд этих широко раскрытых глаз, которые из-за линз казались еще больше.
Кеннет чувствовал, как бешено колотится его сердце, и он знал, что едва ли долго сумеет сохранять самообладание. Незаметно для себя он ускорил темп, каждая мышца его тела горела от нетерпения, – и вот рот незнакомки открылся от удивления, а с губ ее сорвался вздох – самый эротичный звук, который Кеннет когда-либо слышал. С глухим стоном он вышел из Мойры.
Он мог поклясться, что в этот миг слышал, как бешено колотится сердце незнакомки, как шелестит ее неровное дыхание. Ну почему же она не подходит?! Кеннет живо представил себе, насколько возбуждена сейчас эта леди.
Но тут момент волшебства внезапно прервался.
– Это было восхитительно, – сказала Мойра. – Слухи не врут, своим длинным мечом вы творите чудеса не только на поле боя.
Кеннет почувствовал приступ раздражения. «Ну почему у них на уме только размер?» – подумал он.
Несколько мгновений леди Мойра лежала без сил в стогу сена, затем изящно перевернулась на спину. Едва Кеннет отвел от нее взгляд, как увидел, что незнакомка бежит из конюшни – словно сам дьявол кусал ее за пятки.
Как же ему хотелось удержать ее!
Тут леди Мойра села и с беспокойством в голосе спросила:
– Вы слышали?..
Кеннет покачал головой и потянулся за своей рубашкой.
– Это одна из лошадей, – ответил он. – Одевайтесь. Скоро сюда придут люди.
Но леди продолжала лепетать разные глупости и болтала бы еще долго, если бы не настойчивая помощь Кеннета с ее волосами и платьем.
Наконец Мойра покинула конюшню, но другая женщина никак не выходила из мыслей Кеннета. «Кто же она? И какого черта меня это так тревожит?» – спрашивал он себя.
Подобное случилось у Кеннета впервые в жизни, и он не понимал, что же, собственно, произошло. Обычно ему не нравились чопорные дамы, и то, что он испытывал сейчас, настойчиво требовало объяснения.
Так что же все-таки произошло? Во-первых, он не заставлял эту даму стоять в конюшне и смотреть на него во все глаза. Более того, он рассчитывал, что она сразу же убежит, и уж точно не думал, что и он, и она получат такое наслаждение. А во-вторых…
Чего скрывать, эта незнакомка очень его заинтриговала. Но сейчас перед ним стояла совсем другая задача – попасть в секретный отряд Брюса. И никакая женщина не могла отвлечь его от этого.
Глава 4
– Я рад, что вы поправились, леди Мария, – проговорил король и, помедлив, занял почетное место на трибуне.
Стадион был сооружен по подобию древнеримского амфитеатра; огромный круг отделялся деревянным забором, вокруг которого стояли ряды скамей. Для короля же полагалось особое место, чуть приподнятое и находившееся на платформе. День обещал быть жарким, и, к вящей радости Марии, над трибунами уже натягивали парусину.
Марию усадили в дальнем конце трибун вместе с бывшей невесткой, предводителем клана Маккензи и тремя их юными дочерьми (двое их сыновей принимали участие в некоторых состязаниях). Мария ответила королю робкой улыбкой, не без основания опасаясь, что раскрасневшиеся щеки выдадут ее смущение.
– Теперь мне намного лучше, сир.
Читать бесплатно другие книги:
