Связанные одной тайной Леонтьев Антон

Книга 2

– В связи с неявкой трех присяжных заседателей прошу перенести заседание, – произнес холеный седовласый адвокат, обращаясь к облаченному в черную мантию густобровому судье, восседавшему в кресле. – Хотя виноват, Ваша Честь, с учетом невероятного фарса, устроенного государственными обвинителями, невольными участниками коего являемся все мы, ходатайствую о прекращении процесса над моим клиентом в связи с невозможностью его продолжения!

И его клиент, сухощавый мужчина лет сорока с небольшим, одетый в дорогой костюм, закивал головой. Можно было рассмотреть его самодовольную улыбку, а также странно выглядевшую мочку левого уха, явно когда-то поврежденную.

Адвокат, театрально воздев к потолку руки, торжествующе посмотрел в сторону обвинения, представленного облаченными в синие мундиры работниками Московской городской прокуратуры.

Судья повел плечами и обвел взглядом скамью, на которой находился неполный состав присяжных заседателей. Затем заговорил:

– Представитель обвиняемого прав, господа прокуроры. Начало нашего заседания и так задержалось больше чем на сорок минут. Больше ждать не имеет смысла!

Главный обвинитель, старший заместитель прокурора Москвы, полный тип с залысинами и свиными глазками, свистящим шепотом обратился к одному из членов своей команды:

– Радкович, где запасные присяжные?

Денис Радкович, невысокий энергичный блондин лет тридцати, также шепотом ответил:

– Лев Геннадьевич, но вы же сами настояли на том, чтобы их было только два. Как раз двое присяжных не пришли, этими запасными мы их и заменили.

Лев Геннадьевич Смирнов, тряся двойным подбородком, продолжил раздраженно:

– Радкович, дубина стоеросовая, ты что, за идиота меня держишь? Думаешь, я не в курсе того, что здесь только что произошло? Отбор присяжных – твоя прерогатива. Поэтому полную ответственность за прокол несешь именно ты!

Денис ничего не ответил, только иронично поджал губы – спорить со Львом Геннадьевичем не имело смысла и было себе дороже. Не говорить же Смирнову, в самом деле, что он действительно считает его идиотом?

– В таком случае, если сторона обвинения не в состоянии обеспечить своевременное появление присяжных, то… – начал судья. Но Лев Геннадьевич, мгновенно преобразившись, произнес:

– Ваша Честь, в связи с, надо сказать, экстраординарной ситуацией прошу вас о часовом перерыве. Ведь наверняка неспроста трое присяжных не явились на процесс! Ни один из них не отвечает на звонки. Нам необходимо время, чтобы выяснить, в чем дело…

Судья, нахмурившись, посмотрел на наручные часы, откашлялся, важно пошевелил бровями, а потом провозгласил:

– Объявляется перерыв в пятнадцать минут. Если по завершении оного сторона государственного обвинения не будет в состоянии представить нам всех присяжных, то я займусь рассмотрением ходатайства стороны защиты о немедленном роспуске коллегии присяжных!

Как только судья покинул свое кресло и скрылся в смежной комнате, в зале послышался гомон. Лев Геннадьевич весьма визгливым тоном заявил, обращаясь к Денису Радковичу:

– Учти, тебе это даром не пройдет! Я уж позабочусь, чтобы карьеры ты у нас не сделал. Москва, как ни крути, город не такой уж и большой!

Денис, ничего не отвечая, вышел прочь, на ходу вынимая из внутреннего кармана мобильный телефон. Вслед за ним бросилась одна из помощниц прокурора. Лев Геннадьевич, тяжело вздохнув, вытер лоб большим клетчатым платком и уставился на седовласого адвоката, защищавшего обвиняемого.

– Трудности, коллега? – спросил тот участливо. – Ведь будет жаль, если коллегию присяжных распустят, не так ли?

Лев Геннадьевич, смерив его презрительным взглядом, фыркнул:

– Я вам уж точно не коллега. Гусь свинье, как говорится, не товарищ…

– Не знал, что вы столь самокритичны, – немедленно отреагировал адвокат и, ухмыльнувшись, направился к своему подзащитному, оставив Льва Геннадьевича с выпученными глазами.

Еще один помощник прокурора, молодая изящная женщина, с короткими рыжими волосами и в стильных очках, сидевшая рядом и слышавшая колкость адвоката, усмехнулась, что не ускользнуло от ее шефа.

– Мухина, что ты тут расселась, как на именинах? – повысил голос тот. – Иди лучше делом займись. Через десять минут возобновится заседание, и мне нужен чертов присяжный. Живой или мертвый!

– Мертвый, Лев Геннадьевич, нам ни к чему, поэтому постараемся найти живого, – ответила помощник прокурора и поднялась из-за стола. При этом на ее груди, прикрытой блузкой, качнулся на золотой цепочке старинный медальон.

Юрист третьего класса Татьяна Михайловна Мухина направилась к выходу, бросив при этом взор на подсудимого, который, вполуха слушая то, что вещал ему седовласый адвокат, с наглой усмешечкой разглядывал присутствующих.

Словно почувствовав на себе быстрый, но изучающий взгляд рыжеволосой девушки, мужчина обернулся – и на мгновение, всего на мгновение, их глаза встретились.

Татьяна ощутила сердцебиение, несмотря на то, что тщательно готовилась к этому моменту, понимая: на кону стоит слишком многое, чтобы допустить промах. Поэтому она тотчас приняла равнодушный вид, все еще чувствуя, что подсудимый продолжает рассматривать ее. Хорошо, что все это длилось какие-то доли секунды. Затем Мухина вышла из зала судебных заседаний Московского городского суда и оказалась в переполненном журналистами коридоре.

Пробравшись сквозь толпу представителей СМИ, слетевшихся для освещения «процесса десятилетия», как с чьей-то легкой руки окрестили судебное разбирательство, главным обвиняемым в котором был Леонид Григорьевич Чехарский, он же Чех, крупный бизнесмен, практически миллиардер, а по слухам – один из «крестных отцов» столичной мафии, Татьяна заметила Дениса Радковича. Тот вышагивал по соседнему коридору и пытался до кого-то дозвониться по мобильному.

Взгляд… Да, взгляд Чехарского, то есть дяди Лени Чеха, остался прежним – пронзительным, пробирающим до мозга костей, издевательским. Именно так он смотрел на Татьяну в ту ночь, когда убил ее семью. И в то туманное утро, когда намеревался сдать единственную оставшуюся в живых девочку, десятилетнюю дочь его конкурента Михаила Волкова, на руки мерзавцам-педофилам.

Татьяна отогнала от себя мысли о прошлом, одернула мундир, спрятав медальон под блузку, и подошла к Денису.

– Безрезультатно! – воскликнул тот в сердцах. – У одного телефон отключен, а другой не берет трубку. И дома у них тоже никого! У тебя нет номера сотового жены первого и матери второго?

Другая помощница, Верочка, уже вела с кем-то беседу, пытаясь узнать, как найти одного из не явившихся на заседание присяжных.

Таня вынула из кармана листок и протянула его Денису. Оба немедленно принялись нажимать на кнопки своих мобильных. Однако, как и следовало ожидать, родственники исчезнувших присяжных не сообщили ничего нового. А это значило…

Таня заметила вышедшего к прессе вальяжного седовласого адвоката. Господин Светлый являлся председателем Московской коллегии адвокатов и был одним из наиболее известных, а также, что немаловажно, высокооплачиваемых специалистов по уголовному праву в России.

Понимая, что сейчас законник, человек велеречивый и остроумный, выставляет прокуратуру столицы в невыгодном свете, Мухина принялась лихорадочно размышлять, что же предпринять. Ведь она так ждала этого дня! Все последние одиннадцать лет Татьяна жила только одним желанием – увидеть дядю Леню Чеха на скамье подсудимых и услышать приговор: «пожизненное заключение». Но тот, похоже, может вывернуться. Выходит, недооценила бандита и работавших на него людей. Еще бы, вскарабкавшись на вершину криминального Олимпа, он мог позволить себе лучших адвокатов…

В этот момент Таня увидела высокого молодого мужчину, облаченного в черный костюм. Незнакомец подошел к адвокату Светлому и отдал ему какую-то записку. Законник, быстро прочитав ее, кивнул, смял листок и громогласно заявил: как он уже говорил ранее, его клиент невиновен.

Таня же внимательно смотрела на человека в черном костюме. Темные волосы, загорелая кожа, быстрые движения… Словно почувствовав ее взгляд, мужчина поднял голову – и она заметила, как сверкнули, словно два сапфира, его синие глаза.

Дрожь охватила Таню. Девушка быстро отвернулась, чувствуя, что воспоминания снова возвращаются. Ведь тогда, в тот сентябрьский день…

Движимая непонятным любопытством, Татьяна решила проследить, куда направится синеглазый тип. Тот завернул за угол, она пошагала вслед за ним. А незнакомец зашел в туалет – разумеется, мужской.

Девушка остановилась и увидела надвигавшегося на нее Льва Геннадьевича.

– Бездельники, тупицы, бестолочи! – прошипел, проходя мимо, заместитель прокурора. – И зачем вы все нужны, если не в состоянии даже явку присяжных организовать? Смотри, Мухина, тебе тоже влетит!

С этими словами он скрылся за той же дверью, за которой несколькими секундами раньше исчез синеглазый.

Неожиданная мысль закралась в голову Тане: вполне вероятно, дядя Леня Чех имеет своего человека в прокуратуре. Более того – в той команде, которая занималась его делом. И скорее всего, «крот» – какая-нибудь мелкая сошка наподобие ее самой или, скажем, Верочки. Хотя могло статься, что предатель сидит этажом, а то и двумя выше. Вдруг, к примеру, на дядю Леню Чеха работает заместитель прокурора Москвы Лев Геннадьевич Смирнов, который сейчас так правдоподобно изображает недовольство нерадивыми сотрудниками и театрально мечет гром с молниями?

Ей припомнились слухи о том, что Лев Геннадьевич любит жить на широкую ногу. И что у него якобы имеется где-то за границей роскошная вилла. Интересно, недвижимость куплена на его зарплату заместителя прокурора?

Таня подошла к двери мужского туалета и осторожно приоткрыла ее. А затем проскользнула в выложенное кафелем помещение, где располагался рукомойник, и прислушалась – те, кто находился в туалете, о чем-то негромко разговаривали.

– Однако цена будет слишком большой, не потянете! – раздался визгливый голос Льва Геннадьевича.

Его собеседник, которым мог быть только тот самый синеглазый, что-то ответил, но шум спускаемой воды заглушил его слова.

Входная дверь распахнулась, и в туалет ступил мужчина и с удивлением уставился на Татьяну. Тут же из внутреннего помещения выкатился Лев Геннадьевич. Заметив подчиненную, Смирнов как-то странно скривился. Тане показалось, что его глазки испуганно забегали.

– Мухина, ты теперь за мной даже в сортир по пятам ходить будешь? – спросил мужчина грубо, явно скрывая волнение. – Ну, что такое? Только не говори, что дверью ошиблась!

– В самом деле, ошиблась, – произнесла она и вышла прочь.

Заняв стратегическую позицию за углом, Таня наблюдала за тем, как из туалета сначала вышел Лев Геннадьевич, и, взглянув на часы, увидела, что до конца перерыва остается еще шесть минут. Потом оттуда появился и синеглазый. Таня отвела взор, но мужчина сам подошел к ней и спросил:

– Кажется, мы уже встречались?

– Не думаю, – ответила Таня, стараясь унять сердцебиение. Конечно, встречались – видела его одиннадцать лет назад. Юноша превратился в мужчину, но это был он. Вне всяких сомнений, он.

– А вот я думаю иначе, – сказал знакомый незнакомец. – И потому хочу предупредить: вы ввязались в опасную игру. Лучше уйдите в сторону, пока не поздно. Потому что во второй раз убежать уже не удастся…

– Что вы имеете в виду? – сделала удивленное лицо Таня.

Пронзая ее взглядом, мужчина ответил:

– Вам это и так прекрасно понятно, Татьяна Михайловна…

– Вы ведь только что договаривались с Львом Геннадьевичем о цене, не так ли? – спросила она.

Синеглазый усмехнулся и ответил ее же вопросом:

– Что вы имеете в виду? – А потом развернулся и зашагал прочь. Впрочем, через пару метров остановился и, не оборачиваясь, произнес: – Если я вас узнал, несмотря на весь маскарад, могут узнать и другие. Поверьте, у дяди Лени отличная память.

Затем он исчез.

Таня вернулась в зал, надеясь, что увидит там и синеглазого, но тот, видимо, выполнив свою миссию, покинул здание суда. Лев Геннадьевич, сидел в кресле и о чем-то размышлял, на его губах играла странная улыбка. Татьяна не сомневалась, что ее шеф обдумывает более чем щедрое предложение, сделанное синеглазым. Ведь в их разговоре в туалете, подальше от посторонних, наверняка речь шла о том, как помочь Леониду Чехарскому в очередной раз обмануть правосудие.

Таня посмотрела на стол, затем на своего врага. Тот был явно в отличном расположении духа, понимая, что вот-вот дело против него рассыплется. Однако она не могла допустить такого поворота!

Девушка обменялась короткими репликами с подоспевшим Денисом. Тот пожал плечами, сообщив, что ни до кого из присяжных дозвониться не смог. То же доложила и Верочка.

И снова Татьяна посмотрела на дядю Леню Чеха. Ведь все эти годы она мечтала об одном – чтобы негодяй понес наконец наказание за содеянное. Если не за то, что сотворил с ее семьей, так за другие преступления. И вот выпал шанс – Чехарский предстал перед судом по обвинению в организации преступного сообщества, бандитизме и похищении.

Теперь-то Тане стало понятно, отчего обвиняемый и его защитник, адвокат Светлый, настаивали на суде присяжных, тем паче что статьи, по которым обвинялся Чехарский, это допускали. Так они поступили с единственной целью – чтобы затянуть судебный процесс, а в итоге сделать так, чтобы статьи переквалифицировали на менее серьезные или вообще закрыли дело. И Таня даже знала, кто должен был им помочь.

Она перевела взор на заместителя прокурора Льва Геннадьевича. А затем бросила взгляд на смятую бумажку, которая лежала на столе, за которым сидел адвокат Светлый. Это была записка, врученная ему синеглазым. Мелькнула мысль: наверняка, если узнать, каково ее содержание, многое прояснится. Более того, могут появиться дополнительные улики…

– Встать, суд идет! – раздался громкий голос судебного пристава, и в зале, с небольшой задержкой, появился судья, который вел заседание.

Узнав, что присяжные так и не появились, он перевел взор на адвоката Светлого. Элегантный седовласый законник повторил то, что сказал до перерыва, и даже подал судье ходатайство, отпечатанное на бумаге.

Тане было интересно узнать, помощники столичного корифея состряпали оное во время перерыва, или тот пришел на утреннее заседание, имея ходатайство в папке? Если верно последнее, то Светлый был в курсе, что сразу несколько присяжных не явятся на процесс, а следовательно…

Странное дело, но Лев Геннадьевич, хоть и заявивший протест, и попросивший перенести заседание, сделал это как-то вяло, неубедительно. То ли был не в духе, то ли уже раздумывал над тем, как потратит куш, который получит от подсудимого за развал дела.