Проект 2012 Юлин Дэн
Весь красный от досады и злой, начал медленно, словно в трансе, поворачиваться. Глаза в последний раз обежали застолье и остановились на Боксёре. Дмитрий напрягся. Понял, вдруг, какую неоценимую услугу оказал ему много лет назад Спирин.
Вглядываясь в спокойные, презирающие всё живое холодные глаза, Костёр осознал, в кого мог превратиться, если бы Михаил не помог уйти из банды. В такого вот отморозка, по вечерам тискающего малолеток, а днём выбивающего долги из проштрафившихся барыг. И понял, кем станет сестра, если он, как и раньше, трусливо смоется.
Громила непонимающе переглянулся с приятелями.
Но прежде чем принимать окончательное решение… нет, не так. Он всё равно сделает то, зачем пришёл (самого себя не обманешь). Просто сначала… сперва… убедится.
И сердце сбилось с ритма.
Вглядываясь в родные, тысячу раз вытираемые им от слёз, ждущие каждый вечер сказку, а годы спустя радостно распахивающиеся в ожидании очередного подарка сестрины глаза, он понял, что не всё потеряно.
– Никуда я не пойду, – сказал он, обводя взглядом враз насторожившихся, словно почувствовавших произошедшую с ним перемену, парней.
А Диман действительно изменился, внутреннее реле сработало, превращая в другого человека, опасного, как волк-одиночка.
Выдвинув свободный стул, Костёр сел между двумя бандитами, напротив застывшего у окна.
– Выпить, что ли? – Рука потянулась к рюмке сестры, но уцепила тарелку с закусками.
– Не понял? – Боксёр привстал. – Всё… – Отвлёкся на напарника слева, давно посылающего знаки. – Ну чего, Кастет?
Диман уселся удобнее, пальцы правой руки сильнее сжали тарелку.
– Это он, – услышал Костров громкий шёпот. – Он.
– Кто? – поморщился, раздражаясь ещё больше, Боксёр: ему хотелось встать и прогнать наглого козлину, а вместо этого приходилось слушать тупого приятеля, который почему-то не хотел говорить как все нормальные люди. Забыл, наверное, что в зале оглушающе гремела музыка. – Чего мямлишь?
– Костёр. – повторил бандюк громче. – Димка Костров.
– Костёр?
– Костёр. – сказал Диман, и прежде, чем ошарашенный вышибала пришёл в себя, бросил в него тарелку.
От неожиданности мордатый отшатнулся, вскрикнул, все его мысли оказались сосредоточены на имени незнакомца. Он даже к Ленке начал поворачиваться, собираясь, наверное, фамилией поинтересоваться. Не успел: салат из капусты помешал.
В следующий миг свободная рука Кострова метнулась влево, а правая нога вытянулась строго прямо. Послышался похожий на сирену взрёв сальноволосого: схватившись руками за изуродованные глаза, парень вместе со стулом опрокинулся на пол. Туда же последовал здоровяк у окна, удивлённо хрюкнув, он выронил нож, неизвестно когда появившийся в руке, и, хныча, как девчонка, студнем стёк со стула.
Секундная пауза, а затем громкий визг – и девчонки вспугнутыми голубями взметнулись со стульев.
Справа возникло движение.
Уклоняясь от удара, из грудной клетки с шумом вырвался воздух, Дмитрий наклонился вперёд. Рука противника, с зажатой свинчаткой, больно царапая шею, рассекла на затылке кожу. Сжав ладони вместе, Костёр винтом развернулся всем телом и, как кувалдой, ударом в грудь отбросил нападавшего под ноги ди-джею.
Послышался визг шатенки: запутавшись в приспущенных трусиках, девушка тоже свалилась на пол. Вскочивший ди-джей испуганно заморгал глазами, даже волосы на голове выражали растерянность. Не зная, что делать, посмотрел в сторону барной стойки, машинально (воспитание, чёрт возьми) помогая подружке встать, перевёл взгляд на Боксёра, и снова посмотрел на маячившего возле стойки служителя Бахуса. Напрасно… напарник тоже пребывал в замешательстве: крышевали заведение татары, и Боксёр работал на них. Так что по всему выходило, что крышу он уже вызвал. Здорово… можно, конечно, позвонить в милицию, только вряд ли это помогло бы. И потом, какое ему нахрен дело? – сами пусть разбираются. Он устал от пьянок, постоянных драк и «серьёзных разговоров». Если надо, прямо завтра подаст заявление об уходе.
К чёрту заявление, у него даже трудовой книжки нет.
Уйдёт прямо так…
Наступила короткая пауза. Не успевшие смыться посетители рванули к выходу. Кастет начал медленно подниматься, а Боксёр, привлекая внимание ди-джея, крутанул в воздухе пальцем, приказывая включить музыку. Другой рукой толкнул Ленку себе за спину.
Не давая прийти в себя, Диман схватил стул и с размаху (каменотёс, блин) опустил на голову Кастету. Хрясть! Во все стороны брызнули щепки и сломанные части, а одна из ножек отлетела под стол и врезалась в Шатенку.
Кастет откатился. Сумел в последний момент увернуться, а затем, изловчившись, оттянул Кострова носком ботинка по щиколотке.
Дмитрий сморщился от боли и отступил.
Кастет не спеша поднялся, рот открыт, в глазах что-то дикое, крепче сжал тускло блестевший в правой руке слиток металла и вдруг с какой-то обречённостью, танком попёр на Кострова. Митяй рванулся навстречу.
Удар – блок. Вдох – выдох. Зал кружился, мелькал превратившейся в декорации мебелью, сердце гулко билось в рёбра: дыхание… надо… беречь.
Пытаясь провести захват, Кастет вцепился в Димкину руку. Костёр освободился, поймал дубовым лбом нос противника. Хлесть… Кастет громко взвыл, теряя равновесие. Дык… Врезавшись в горло, ребро ладони с лёгкостью скосило здоровенного амбала.
Из динамиков зазвучала музыка. Белой нитью опалила молния бархатный прямоугольник открытого окна.
Боксёр ногой оттолкнул стул (четырёхногий отлетел на несколько метров) и уверенно вышел из-за стола. Презрительно взглянув на мычавшего под столом подельника, демонстративно повёл громадными плечами, приземистая тень за спиной заняла полстены, и сунул руку в карман.
Щёлк – плотоядно блеснуло лезвие.
Боксёр шагнул вперёд, на виске заметно пульсировала жилка; не отрывая взгляда от Дмитрия, ловко крутанул клинок между пальцами. Сзади послышался сдавленный вздох – Ленка… маленькие кулачки прижаты к груди, растрепавшиеся волосы прячут мел лица, а глаза полны страха.
Медленно отступая, стараясь не выпускать из поля зрения блестевшее в застывших лучах светомузыки лезвие, Костёр вытянул перед собой руки и чуть согнул колени. Почувствовав холод животного страха, заставил взять себя в руки. Нож – не пистолет, страх перед ним впитывался человечеством веками. И осечек не даёт, особенно в руках профессионала.
Главное – не споткнуться…
Вскидывая руку, Боксёр плавно ускорился. Перед глазами сверкнул смертельный луч. Назад! Дмитрий очумело шарахнулся в сторону. Боксёр угадал, резко развернувшись, снова ударил по дуге.
Раздирая одежду (Костёр почувствовал, как рвётся ткань) в левое плечо что-то ткнулось и сразу бросило в жар. Но больно не стало… Разворот – и нож описал дугу слева направо, почти горизонтально полу. Взмахнув руками словно крыльями, Костёр метнулся в другую сторону, равнодушно, будто всё происходило не с ним, замечая, как до прозрачности заточенное лезвие с шумом рассекло воздух в сантиметре от груди.
Успел…
Оставляя на рубашке и коже длинный порез, клинок задел и сбил третью от воротника пуговицу.
Триста рублей, вспомнил Димка цену сорочки и улыбчивую физиономию нерусского продавца. «Сам не порвёшь – сносу не будет», – расхваливал азербайджанец товар.
А если порежешь?
Не останавливаясь, Боксёр развил наступление, ударяя теперь, справа налево.
Сейчас или никогда.
Рванувшись вперёд, Дмитрий встретил руку с ножом двойным блоком: левая рука обхватила кисть, а правая запястье. Разворачиваясь, ударил правым локтем в челюсть, одновременно пытаясь вытянуть парня на себя и сделать подсечку, но не учёл вес бывшего (надеялся: теперь сестра не будет с ним встречаться) Ленкиного ухаря и силу. Боксёр, несмотря на чувствительный удар, сумел удержать нож и сохранить равновесие. Теперь осталось крутануть кистью и стряхнуть захват Кострова… вместе с пальцами.
Дмитрий утёк, отделавшись ещё одним порезом.
Бандит ничего не сказал, улыбнулся лишь мерзко. Молчал и Дмитрий. Только надрывался в колонках хриплый голос рокера.
Костёр потрогал порезанное плечо, мышцы отозвались звонкой болью, с трудом заставил себя не смотреть на ручейки крови, сбегающие по руке к пальцам, и постарался успокоиться. Легко сказать, на лбу пузырился пот, а на полу появились маленькие чёрные лужицы.
– Зря ты так. – Боксёр разлепил фиолетовые губы, на нижней остались следы от зубов, запутывая, качнулся влево, затем вправо и резко, для своей комплекции, прыгнул вперёд.
Тебе шпагу надо, а не нож, мелькнула последняя связная мысль.
Уход в сторону, левая рука отталкивает кисть с ножом от себя. Пальцы намертво сжимают запястье, и, используя инерцию атаки, тянут дальше, навстречу правой руке, уже спешащей на помощь. Есть… руки соединились и крепко обхватывают кисть. Резкое вращательное движение и запястье Боксёра гнётся, хрустит, но звук заглушается криком и музыкой… выкидуха летит на пол.
Есть…
Но Боксёру снова удаётся вырваться: у Кострова порезаны плечо и рука – больно и скользят пальцы. Снова противник стряхивает с себя парня и заносит здоровую руку для удара.
Быт-дзынь!
С глухим пластмассовым звоном бутылка из-под водки бьётся об голову бандита, а из-за спины выглядывает вытянутое и белое сестрино лицо. Освещение, думает Костёр, глядя в огромные, никак не меньше компакт-дисков на столе ди-джея, Ленкины глаза.
Бу-бах! Словно размокший кусок глины, Боксёр медленно валится, по дороге к обмякшему туловищу цепляет стол и вместе они с грохотом падают. Из колонок звучит новая песня, на этот раз медленная, чуть ли не Hooters, на плечо и руку Кострова набрасывается огонь, проникает в раны, зажигая кровь. Боль разносится по телу, вызывая дрожь и заставляя качнуться.
Дмитрий споткнулся, ноги вдруг заплелись, но крепкие руки успели ухватиться за стол. Пытаясь справиться с головокружением, Костёр на несколько секунд закрыл глаза. Пол продолжал ходить ходуном. Выждал. А когда приступ миновал, открыл глаза и облизал сухие горячие губы (пить хотелось больше жизни), мутным взглядом выискивая бутылку минералки.
Разбито… всё стоявшее на столе, и даже салфетки, валялось на полу. Наткнувшись взглядом на пришедшего в себя бандита, того, кому раздавил мошонку, по глазам понял: драться не станет, покосился влево, выискивая третьего. Не нашёл – похоже, вообще из бара смылся. Кастет также предпочитал лежать на полу, имитируя потерю сознания.
Почувствовав тошноту, Костёр закашлялся. Нужно сматываться, а ноги не шли. В отчаянье посмотрел на сестру, но Лена пришла в себя, и, осторожно переступая через разбросанную еду и тарелки, двигалась навстречу.
– Больно? – Она остановилась перед ним – прежняя, какой знал с детства; ничего не осталось от циничной, равнодушной ко всему прожигательницы жизни. Кулачки крепко сжаты, губы дрожат, а в глазах слёзы, страх, тревога и… любовь.
– Теперь нет, – ответил Дмитрий, не сомневаясь, что девушка больше сюда не вернётся. – Прости… – Захотелось вдруг всё объяснить.
– Тихо, – сказала она и резко подняла вверх руку. Успокаиваясь прямо на глазах, стала быстро осматривать раны. Осторожно коснулась пальцами порезов, не смогла сдержаться и несколько раз громко всхлипнула. Продолжая шмыгать носом, на секунду задумалась, а затем решительно стянула с себя блузку. Прикладывая к кровоточащему плечу, заметила у него шкодливую улыбку.
– Что? – Посмотрела себе на грудь, на чёрный бюстгальтер. – Ну, ты и дурак. – Улыбнулась сама, догадавшись, что он не собирается возражать. Только не после того, как видел её выбор, и знает: он искренний и взрослый.
Сзади послышались лёгкие шаги.
– Помочь? – услышал Костёр знакомый голос, и по коже побежали мурашки, морщась от боли, обернулся, погружаясь в два зелёных омута.
– Помоги. – Перевёл глаза на выпирающие из-под блузки аппетитные полусферы.
– Размечтался. – Машка не смогла сдержать улыбки (какие красивые у неё губы), легко догадавшись о его мыслях. – Хватит и кофточки твоей сестры.
– Жалко… – Диман потерял равновесие, и девушка подставила плечо.
– Вот зараза! – машинально возмутилась она, почувствовав руку парня совсем не там, где ей полагалось быть. Но осталась рядом, не оттолкнула.
Лена быстро обматывала раненое плечо:
– Надо уходить.
– И поскорее, – поддакнул Дмитрий. – Чёрт! Больно!
– Терпи. – Девушка крепче затянула импровизированный бинт. – Всё, идём. – Подхватила с другой стороны.
Возмутителей спокойствия остановить не пытались. Ни в самом клубе, ни на пятачке перед входом. Да и некому было. Некому и незачем, по крайней мере, до тех пор, пока не очнётся Боксёр.
Спирин так и не появился, только в самый последний момент, когда Костров нырнул в спасительную темноту улицы, вдруг показалось, что из припаркованного напротив клуба джипа выглянуло знакомое лицо. Показалось? Дмитрий решил присмотреться, но новый приступ боли заглушил мысли. Ругаясь сквозь зубы, он двинулся дальше, не замечая, что сестра тоже заметила знакомое лицо и пристально смотрит в сторону автомобиля.
После короткого совещания решили домой пока не возвращаться. И не только из-за родителей: наверняка бандиты искать будут. А куда? К Спирину? Его не было. Тогда, может, к Маше?
Девушка предложила сама, Лена идею одобрила, а Диман, разумеется, не стал возражать. Даже заулыбался, надеясь на спасительную темноту.
Напрасно.
– Ты чего? – услышал он голос девушки, подумал: какой мелодичный – и отвлёкся от вопроса. – Чего лыбишься? – поинтересовалась Мария снова.
– Да так… – стушевался Дмитрий. Намокшая чёлка прилипла ко лбу. – Всё хотел… пригласить куда-нибудь… – Замолчал, стиснув зубы и выпячивая подбородок, когда споткнулся и от боли в глазах вспыхнули искры.
– И чего ждал? – Девушка ничего не заметила, списала на стеснительность.
– Не знаю, – выдохнул Костёр, а в голову неожиданно посетила мысль о редкой возможности говорить правду. В его-то теперешнем состоянии. Он просто обязан выложить всё: раненый же, в крайнем случае, отмажется, скажет, бредил. – Я… – Заметил вдруг, как внимательно девушка прислушивается, как рассеянно смотрит себе под ноги, и… растерялся. Нет, рановато он возомнил себя суперменом: одно дело от ножичка отбиваться и головы торпедам бить, и совсем другое – в любви признаваться. Хотя насчёт любви он, наверное, погорячился.
Неужели?
Тогда почему при каждой встрече язык в задницу уходит, и идиотом себя чувствует? И почему столько времени ни с кем не встречается?
– Знаешь, я не против… – неожиданно тихо проговорила Маша и замолчала. Димка представил, как она прикусила губу, решая, сказать или нет. Подбирает в уме слова, отбрасывает, ищет те самые. – … Особенно после в клубе устроенного.
Костёр нервно рассмеялся: не такие уж сложные слова, чтобы молчать так долго.
– Тебе нравится мордобой? – Остановившись передохнуть, Дмитрий заглянул Марии прямо в глаза. И затаил дыхание: девушка имела в виду другое. Он дрался не просто так, а за свой выбор. За себя и свою семью. Доказывая неспособность вернуться в тот пёсий мир, из которого с таким трудом вырвался.
Глаза девушки заслонили всю улицу. В загадочной темноте зрачков отразилась луна.
Маша…
Замирая от счастья, Костёр забыл о порезах.
– Глупый… – Парень почувствовал, как сжались на бицепсе пальцы девушки и больно впились в кожу ноготки. – Я могу передумать.
– Не можешь.
– Ну и скотина.
– Закончили? – вмешалась сестра. – Может, пойдём, будет время в любви признаваться.
– Я и не знала, какой он у тебя болван.
– Ещё какой, – согласилась Лена. – Большой и глупый.
– Да ладно. – Боль вернулась, но Димке стало всё равно. – С каждым может случиться.
– А с некоторыми чаще.
– Далеко ещё? – спросила сестра.
– Уже пришли, – кивнула Маша в сторону единственного фонарного столба возле дома, точнее – единственного с горевшей лампочкой. – Средний подъезд.
Молодые люди двинулись дальше.
– Ты одна живёшь? – нарушила сосредоточенное сопение и шлёпанье по грязи Лена. – Или с родителями?
– С бабушкой… Осторожнее! Лужа…
– Знаю, – пропыхтел Костёр. – На работу здесь хожу. – Вспомнил, как пялился сегодня утром на её коленки, и замолчал. Мысли свернули на прежнюю колею. Подумал, как много всего может случиться за один день. Осторожно поднял руку и посмотрел на часы, отмечая про себя, что день ещё не кончился. Ещё два часа, пришло в голову, глаза при этом посмотрели в сторону ночи Машкиных волос, волнующих запахом мёда и табачного дыма.
Что-то изменилось. Он снова перестал чувствовать боль. И не мудрено: вся кровь находилась в совсем другом месте. И хотя одновременно Костёр испытал ещё и стыд (девушка по-настоящему нравилась), не смог до конца справиться с накатившим желанием. И капелькой (ну, может, чуть больше) азарта. И снова обрадовался темноте и узким джинсам, хотя, наверное, так торчало, что всё равно заметно. Димкин рот опять растянулся до ушей, но комментариев не последовало.
Не тот случай…
Он попытался обнять помощниц, вернее, прижать к себе сильнее, ведь фактически обнимал. Получилось, но снова пришлось расплачиваться болью.
Ну и чёрт с ней, подумал парень. Ради того, чтобы вот так идти, готов терпеть не такое…
Не такое…
Обрывок мысли всколыхнул упрятанные в подсознании страхи. Кожа покрылась мурашками, словно резко подул ледяной ветер. И стало страшно, будто кто-то шепнул, что желание исполнится.
Глава 7
Дождь колошматил землю. Лупил, пытаясь смыть город. Вода… кругом. Здания покрылись разводами, и небо давило на крыши. Запах сырости и ржавого железа до отказа заполнил улицы.
Михаил поёжился и перестал смотреть на лужи. Смотри не смотри, а домой идти придётся. Спасая последние крупицы тепла, молодой человек туже запахнул куртку, правая рука накинула на голову скрипучий капюшон. Недовольно нахмурившись (в лицо попали стылые брызги), решительно вышел из-под навеса.
Шлёп, шлёп…
На душе скребли кошки. Уже неделю он работал без напарника, а сегодня и Круглый вконец разбушевался, всю смену докапывался, будто чувствовал, как ему плохо. Где Костёр? Почему на работе не появляется? Без справки пускай не приходит.
Вешалка плеч опустилась ниже.
Не появится, не переживай, справка для него – не проблема.
Навстречу попался вчерашний водила. Кутаясь в мокрую спецовку, быстро кивнул и прошмыгал мимо.
Восемь часов превратились в шестнадцать. Бестолковой суеты. Поиски чертежей. Беготня от ножниц к «обезьянке» и в кладовую. Замена резака.
Михаил снова вздохнул, брови сошлись на переносице, на ходу поправляя капюшон, торопливо засунул руки в карманы.
Сме-ена…
Куцые деревья насмешливо хлопали на ветру мокрыми листьями, злорадно хлюпала под ногами мутная вода.
Теперь и с Костром объясняться придётся.
Спирин вспомнил взбудораженного Головина, как, не запрыгнув в джип, парень начал восторженно рассказывать о драке: «… они такие, он такой… левой, правой… ножик фьють… хлоп… бац… красава…»
Герой, короче…
Мимо, волоча шлейф мороси, прогромыхал грузовик. Аспирин вовремя отпрыгнул и сумел избежать встречи с брызгами. Так же, как встречи с отморозками, напавшими на друга.
Это было слишком. Молодой человек нахмурился, а из груди вырвался вздох. Перепрыгивая через лужи, прибавил шаг.
Пускай… Он же не знал, что Костёр в драку сразу полезет. Всего пять минут! Именно столько понадобилось Спирину для получения денег.
Парень вспомнил широкие лица владельцев внедорожника. Внимательные глаза и короткие стрижки. Новые знакомые очень сильно походили на Головина и ухажёра Димкиной сестры. Разве что одеты круче и солиднее, а циничная уверенность сменилась неуёмной деловитостью. Бандиты, ставшие бизнесменами, уважаемые, мать их, люди…
– Корешок-то в беде, – насмешливо подколол один. – Не стыдно?
Правый угол рта полез куда-то в сторону. Несколько секунд Аспирин не мог вымолвить ни слова.
– … получилось… – промямлил он наконец, проглатывая слово «так».
– Ню, ню…
Михаил пошёл пятнами:
– Деньги? – нервно сглотнул он и в упор посмотрел на мучителя.
– Как и договаривались… – глухо послышалось из темноты, и мужчина отвернулся.
Мишке захотелось сказать «Ню-ню», но здравый смысл взял верх: не стоило перегибать палку.
– Я Костру не нянька, – произнёс он. – Не… – Замолчал, когда из распахнувшихся дверей клуба появились младшие Костровы и Маша. – Так получилось…
Ему никто не ответил.
Михаил придвинулся к стеклу, его глаза прилипли к шатающимся фигуркам. И резко отпрянул, когда Дмитрий вдруг повернул голову и внимательно посмотрел в сторону машины.
Неужели заметил?
Чувствуя на себе внимательные взгляды покупателей, густо покраснел. И всё из-за Димки.
– Здесь план здания. – протянул сложенный пополам тетрадный листок. – Место, как пройти, окно… – Подумал, говорить или нет, – … и не шумите, ради бога… если жить хотите.
– Обрубки? – В голосе больше любопытства, чем страха. Похоже, сами они, как и Спирин, на заброшенный пустырь идти не собирались.
– Угу.
– Вот деньги. – Один из парней протянул объёмный рюкзак. – Как договаривались.
Михаил проверил пачки, руки при этом предательски тряслись.
– Вроде бы… – Подумал, что здорово придумал пригрозить звонком в милицию, если вздумают кинуть.
Водитель недобро хмыкнул:
– Тратить не спеши… пару дней.
– Не буду… – Губы не слушались. – Только я не соврал, там, правда, выход.
– И «АГ»?
– «АГ»… и многое другое.
– Ладно… – Короткая пауза. – Можешь идти.
Спирин взялся за ручку.
– Куда столько деньжищ то? – не сдержался Головин. – А?
– Надо… – отмахнулся Спирин, неожиданно чувствуя глупое желание накупить дефицитных продуктов и похвалиться перед Костровым.
– Ню-ню… – снова послышалось с переднего сиденья, и Михаил торопливо, дышать вдруг стало труднее, открыл дверь.
– Пока.
– Костру привет…
Спирин с силой захлопнул дверь.
Шлёп, шлёп… Вырывая из воспоминаний, навстречу попались двое прохожих. В одинаково серых плащах, галошах и с кожаными сумками. Идут друг за другом, чуть ли не в след. Смешно. Михаил отступил в сторону, пропуская. Первый мужчина проскочил мимо, не поднимая головы, второй скользнул рассеянным взглядом. Шлёп, шлёп… мокро захлюпало за спиной.
Спирин двинулся дальше. Разглядывая свинцовую хмарь неба, тяжело вздохнул: некрасиво с другом получилось… и Ленкой… в памяти всплыло лицо девушки, и Мишка окончательно расстроился: вырос Рыжик.
И внимание не обращает…
Снова остановился, втаптывая в грязь, брошенную кем-то пачку сигарет. Всё правильно, для неё он ботаник, в лучшем случае – друг брата.
Не замечая падающих сверху капель, Михаил тоскливо поглядел на небо. Подставил лицо студёным брызгам, серые глаза распахнулись навстречу тучам, пришёл в себя и побрёл медленно дальше.
Раньше было по-другому. Особенно в детстве. До того, как Димкин отец связался с криминалом, да и после, когда помирились. Спирин вспомнил неудачные попытки приобщить Костровых к здоровому образу жизни. Вытащить в парк, или на велосипедах уговорить покататься.
Иногда удавалось…
Ленка уже тогда была егозой, и, как брат, искала на свою голову приключений. Вместо ровной дороги норовила через бордюр перескочить, по траве или ступенькам. Разумеется, часто падала. Один раз приземлилась на пятую точку, сдирая коленки до крови. Сидит на земле, хлопает от шока растерянно синими глазищами, не знает – плакать или смеяться. Ну а Мишка, дурак ненормальный, не раздумывая (когда с велосипеда успел спрыгнуть?), подскочил, чувствуя внизу живота непонятную дрожь, начал на ссадины дуть, а пальцы случайно коснулись загорелого бедра… Опомнился, конечно, уступил место брату, но успел заметить изменившийся взгляд четырнадцатилетней девчонки.
Прошло с тех пор три года…
Задумавшись, молодой человек, не глядя, протопал по луже. Кроссовки промокли окончательно (водонепроницаемые, называется) и внутри противно захлюпало, пальцы стали неметь от холода.
Ругая себя за глупые мечты, Спирин выбрался на сухой участок дороги и несколько раз топнул ногами, стряхивая грязь. Простудиться не хватало. Рассеянно подумал, что не мешает снять обувь и отжать носки, но поморщился, представив, как это будет выглядеть. Неуклюже заковылял дальше, неожиданно со страхом вспоминая, на что похожа его корявая походка. На нечеловеческую поступь странного существа, являвшегося во сне почти каждую ночь.
Молодой человек помнил сон наизусть…
Хриплый вибрирующий вой сирены, казалось, проникал в самую душу. Давил на мысли, вгоняя в ступор и вызывая дрожь. Пришлось приглушить звук, включить параметрические сканеры, настроить радиосвязь и надеяться на безотказную работу передатчика.
Вовремя.
На другой стороне острова взметнулись яркие всполохи, и послышался приглушённый расстоянием рокочущий грохот: береговая противовоздушная оборона не выдержала и пропустила звено японских самолётов.
Аут…
Если ударят по ним и буровым установкам, всё кончено. Одна надежда: дорогостоящее оборудование и рабочие нужны всем.
Наивный…
На дисплее, прямо перед глазами, замелькали красные точки: противник, вторгшийся на территорию Содружества. Радар не справился с количеством целей, уменьшая разрешение, обиженно заскулил встроенной релюшкой, и изображение потеряло чёткость. Теперь можно бояться по-настоящему: теперь они рисковали попасть в плен.
А где плен, там и рабство.
– «Сахалин 19», «Сахалин 19», – послышался в наушниках позывной. – Говорит «Офис «А»». Как слышите? Приём.
– Слышу «Офис «А»». Что происходит?
– Срочная эвакуация. Повторяю, срочная эвакуация… Поняли? Подтвердите.
– Понял «Офис «А»». Приступаю.
– Пирс номер четыре. Вас ждут. Паром отправлен.
– Понял «Офис «А»». Приступаю…
По-прежнему далеко, и всё-таки заметно ближе, утробно ухнуло. Чёрный бархат ночного неба прорезали бежевые стёжки трассирующих вспышек и алые сферы ракет «земля-воздух», оставляющие за собой едва заметные в темноте борозды дымного следа.
«Сахалин 19» не удержался и включил максимальное приближение, на несколько секунд растворяясь в далёком бое.
Упрятанные в ночь современнейшей светомаскировкой бесформенные пятна наземных построек, и такое же чёрное, с дымными просветами клубящихся облаков небо, подсвеченное сверху полной луной, стали багровыми, будто тлеющие на ветру угли. Тонкие стёжки превратились в смазанные линии, упрямо выискивающие над собой ревущие турбинами самолёты. А ракеты, резко меняя в воздухе направление, вовсе слепили глаза. Но он продолжал смотреть, всецело захваченный невероятным зрелищем. Смотреть, как сотни килограммов смертоносной стали, затмевая луну, впиваются в облака и сжигают озон. Мгновение казалось: на этом всё кончится, небесное покрывало прошито насквозь, но неожиданно, то здесь, то там, на землю стали пикировать самолёты, оставляя после себя изрытые взрывом, спёкшиеся от огромной температуры дымящиеся оспины воронок.
Несколько самолётов прорвали первый эшелон обороны, резко взяли влево, и, прикрывая друг друга, стали приближаться к промышленным постройкам. Сознание разделилось: одна часть отслеживала движение неприятеля на дисплее радара, другая – через оптику наружного наблюдения.
Самолёты перестроились для захода на цель.
Неприметный с виду холм, в нескольких километрах к северу, пришёл в движение, закручиваясь по спирали и проваливаясь внутрь. Невероятно… Подозрительные изменения в ландшафте не укрылись и от лётчиков: звено штурмовиков разошлось веером, набирая высоту, меняя курс и разворачиваясь в сторону новообразования. Прошло тридцать секунд, и над землёй появилась бесформенная махина запрятанного в недра земли фантастического сооружения. Ещё несколько секунд, и… из тупого жерла, больше похожего на многометровый ряд параболических антенн, чем ствол какого-либо известного на земле оружия, вырвался прозрачный луч – узкий пучок энергии. На экране ночного визора пучок походил на струю раскалённого газа: воздух вокруг него дрожал и колебался, словно жаркое марево раскалённого асфальта.
Луч, меняя цвет, облизал облака и нащупал один из истребителей. Мгновение – и от машины остался ослепительный огненный шар распылённого над костром порошка магния.
Объёмный взрыв.
Истребители повернули. Пилоты решили вывести машины из-под удара, но Луч хищно метнулся следом, и ещё два самолёта, освещая ночь горящими дымными останками, рукотворными метеорами рухнули на землю. Последним повезло чуть больше. Пучок всепожирающей энергии скользнул от них в нескольких метрах. Самолёты рвануло и закрутило, затягивая в огромный невидимый торнадо. Ещё секунду штурмовики двигались прямо, продолжая отчаянно сопротивляться, затем окончательно потеряли управление, и, разваливаясь на куски, вращаясь, начали падать вниз. Парашюты так и не появились: либо пилоты погибли, либо отказала электроника. Но, все, кто следил за разыгравшейся в небе трагедией, единодушно склонялись к первому варианту.
Звено новейших, казавшихся неуязвимыми, штурмовиков было уничтожено меньше чем за минуту.
– Бригадир! – раздался в наушниках чей-то голос. – Бригадир, танки!
Читать бесплатно другие книги:
