Хирург. Бегун. Беглец Волгин Юрий

Глава 23

Всю жизнь бегун бежал. Неизвестно куда, неизвестно зачем, неизвестно почему. Его можно было бы назвать странником, если бы у него был корабль.

Он бежал свой марафон изо дня в день, делая перерывы только для отдыха, сна и поисков пищи. Весь организм его был настроен на то, чтобы бежать.

Он бежал по континенту вот уже десять лет, отмеряя точки маршрута по городам на старой бумажной карте. Таких карт уже совсем не осталось, бегун все больше натыкался на электронные, но с ними одни неудобства. Их нельзя компактно сложить в боковой кармашек, кусочками их, оторванными с той стороны, где бегун уже побывал, нельзя растопить костер. По таким картам нельзя было скользить пальцем, подсвечивая тонким фонариком и делая заметки обслюнявленным огрызком красного карандаша. Бумажная карта не требовала подзарядки.

В стародавние времена, когда бегун был мальчишкой четырнадцати лет, он нашел рюкзак в развалинах спортивного магазина. Находка оказалась настолько удобной и практичной, что все те годы, что бегун проводил в путешествии, рюкзак ни разу его не подводил. Его рвали мутанты, иногда он цеплялся за ненужные выступы, когда имелась надобность протиснуться туда, куда никто другой протиснуться не мог. Он промокал в реках, спасал своего хозяина от града, всегда застающего в открытом поле, служил подушкой или сиденьем на привалах.

Бегун двигался на Кавказ, планируя по возможности добраться до Турции и продолжить путь дальше.

Удобные носки, удобные кроссовки. В рюкзаке лежали еще два комплекта крепких носков, которые он выторговал у одного странника, и ортопедические стельки как бонус — бегуну несложно было объяснить, где неподалеку находится заправочная станция. Он очень рассчитывал, что обувь продержится до осени, но где-то за месяц нужно позаботиться о новой паре.

Бегун не любил излишеств. Он мало спал, ему нужно было только самое необходимое, еще в юности он твердо убедил себя в этом и свято в это верил до сих пор. Он уже довольно-таки давно не был с женщиной. В черной книжке, той, что он нашел в развалинах старой церкви, говорилось, что тратить свою энергию на женщин непростительно. Бегуну понравилось слово «энергия» применительно к человеку, поэтому случайные встречи, на которых дамочки визжали от восторга при взгляде на его тело, а он лишь исполнял фрикции и функции, можно было пересчитать по пальцам.

Поднимая подол их платьев, он думал не о контрацептивах, а о том, как сделать так, чтобы они после секса не приставали к нему с глупыми расспросами. Не лезли в душу, не лезли целоваться. Если такое случалось, бегун чувствовал себя неловко. Ему хотелось убежать, поскорее скрыться, потому что каждая женщина этого убогого мира, встречавшая на своем пути нормального мужчину, желала, чтобы он стал ее собственностью. И секс означал, что они не сомневаются в правильности своего выбора.

Но бегун думал совсем не так, как они. В его жизни когда-то уже была единственная женщина. И осталась ею навсегда.

Бегун вбежал в город примерно за три часа до полудня. В правом ухе — беспроводной наушник, бегун слушал рок. Он помнил песню наизусть. Он помнил и следующую песню, и ту, что за ней. Он знал их все наизусть. За время странствий он выучил их лучше, чем самого себя, и мог точно сказать, сколько длится та или иная композиция и что именно за время ее прослушивания можно сделать. Например, двадцать третий трек идеально подходил для двух подходов отжиманий. А девяносто девятый — изумительно ложился в ритм и толкал на то, чтобы максимально ускориться и прочистить легкие.

У бегуна имелся и левый наушник, и наушниками он пользовался попеременно. В путешествиях всегда важно, чтобы твои уши были раскрыты. Чтобы не погибнуть. Но одиночество есть одиночество. И без музыки бегун уже просто не мог.

Городок, в который он попал, был последним населенным пунктом на пути к Краснодару. Бегун не знал его названия, потому что на карте он не был отмечен, но на первый взгляд он казался довольно крупным. Конечно, не мегаполис, но бегун увидел башни телевидения и сотовой связи, трубы какого-то завода и, на зеленом холме, плакат с румяной девушкой, предлагавшей купить настоящего парного молока в термопакетах. Румяна ее давно поблекли, вместо одного глаза красовался высохший труп птицы, но в целом бегун нашел рекламу вполне уютной и не отказался бы от стакана белого жирного молока. Напоить вот только его некому.

Он перешел на шаг, восстанавливая дыхание. Сердце бойко стучало в груди. Бегун прислушивался к нему и ко всему организму, определяя, не болит ли где-нибудь, все ли работает и отзывается так, как надо. Подобная самодиагностика была ему жизненно необходима, потому что все зависело именно от его организма, и бегун имел привычку не только использовать его на полную катушку, но и заботиться, потакая любому его желанию. В конце концов, у него не было корабля, его кораблем было собственное тело.

Он щелкнул пальцем по круглым часам на широком ремне, и дисплей «перевернулся», отобразив компас. Судя по показаниям, город находился на юге, чуть западнее, но искать другую дорогу бегуну не хотелось. Он плыл по течению, а если надо — выбирался из стремнины. Тем веселее жить.

Город сохранился неплохо, если не считать огромного количества крупномасштабного мусора на дороге. Всюду старые машины, грузовики, фургоны. Пожалуй, бегун еще никогда не видел подобного количества лома. Обычно брошенный транспорт растаскивали на части. Тут же металлолом как будто никто не трогал с момента Большого Взрыва, более того — создавалось ощущение, что кто-то намеренно набросал сюда покореженных кузовов, да побольше.

Возможно, причиной этому близость к дуге, о которой среди местного населения, живущего по обе ее стороны, ходили самые страшные слухи. Но до дуги оставалось приличное расстояние, да и сам бегун, узнав о ее существовании, постарался проложить свой маршрут как можно дальше от нее. Почему же вокруг так много полезного мусора?

Впереди прямо посреди дороги валялась распиленная пополам машина. Из срезанного двигателя когда-то натекло масло, образовав черное жирное пятно на асфальте, давно уже превратившееся в круглую нефтяную нашлепку, но куда могла подеваться вторая половина автомобиля? И кто смог сделать с ним такое?

Бегун задумчиво провел пальцами по ржавой кромке отрезанного двигателя. Гладкая поверхность. Да, за инструмент такой мощности многие отдали бы весьма ценные вещи.

Обойдя автомобиль, бегун направился к проходу между двумя поваленными набок автобусами. Кое-где через их разбитые окна уже проросли тоненькие болезненные тополя, а трава и сорняки так просто цвели буйным цветом.

Бегун вытащил короткий широкий нож из-за пояса и оглянулся по сторонам. Где-то звонко отбивала песню неизвестная певчая птичка, в перерывах же между трелями царила тишина. Едва заметно несло падалью, но к этому запаху бегун привык. Два других клинка висели у него на поясе, а в рюкзаке хранился миниатюрный пистолет. Бегун не любил его. Пистолет опасен, бегун хранил его просто на всякий случай, но никогда не использовал.

Ножами бегун владел искусно, ведь для тренировок не требуются патроны, которые необходимо все время где-то добывать. Бегун мог бы рассказать множество историй про то, как он пускал ножи в дело.

Нужно выйти в центр, или найти какой-то указатель, или просто случайно наткнуться на продуктовый магазин, если повезет. Запасы крекеров и вяленого мяса в шуршащих пакетах заканчивались. Заканчивалась и вода — основная проблема странника, который путешествовал на своих двоих.

Бегун тряхнул левой рукой, возвращая циферблат часов, — до следующего приема жидкости оставалось полчаса. Хорошо. Плохо то, что воды во фляге только на два приема. Он всей душой любил маленькие города, потому что здесь гораздо проще достать питье — из колодцев, из скважин, из колонок, из сотен источников! Даже речная или озерная годится, достаточно кинуть в нее реактивную очищающую таблетку.

Бегун снял желтую бейсболку, сложил ее пополам и стащил рюкзак со спины, чтобы спрятать. Проход между двумя автобусами был узким, но достаточным, чтобы там протиснулось как минимум три человека в шеренгу. Это место могло послужить отличным прикрытием от посторонних глаз, исключать которые никак нельзя, поэтому именно там бегун остановился, чтобы привести себя в порядок.

И в этот миг мир перевернулся с ржавым истошным скрипом.

Сначала бегун не понял, что произошло. Создалось ощущение, что кто-то одним разом поменял верх и низ местами, к тому же его завертело, как в бешеной карусели. И только боль в щеке отрезвила бегуна, хотя шок от потери ориентации в пространстве был стопроцентным, и это мешало четко соображать.

Наконец круговерть вокруг своей оси прекратилась, и бегун облегченно выдохнул, осматриваясь по сторонам.

Покачиваясь, он висел примерно в десяти метрах над землей, запакованный в кокон из гибкой металлической сетки. Рюкзак и нож валялись внизу, в клубах оседающей пыли.

Вцепившись пальцами в ячейки, бегун подтянулся и занял привычное вертикальное положение. Если бы бегун твердо стоял на двух ногах на земле, то колени его дрожали бы. Но он сидел. И ничего не мог изменить.

Все просто: он попал в ловушку. Ржавый скрип издали при раскрытии два шеста, находившиеся за автобусами. Шесты, как удочки, подняли вверх и закрыли на магнитный засов сетчатый кокон. Бегун отлично видел черный солнечный генератор средних размеров, вкопанный за автобусом и небрежно присыпанный листвой у основания. Он поднял одну руку и попытался разомкнуть железный «сфинктер» замка, но бесполезно — силы магнитного поля удерживали его намертво. Можно было бы понадеяться, что за ночь беспрерывного поддержания поля такой силы генератор исчерпает все запасы энергии, но стоило ли рассчитывать на ночь?

И как часто те, кто обустроил эту ловушку, ее проверяют? Раз в день? Два раза? Да и кто они? Люди, конечно же, люди с большим опытом и знаниями. Кто еще соорудил бы такое?

Где-то на первых этажах домов по обе стороны улицы находились натягивающие элементы. Бегун не мог сказать точно, как они устроены, но тонкие тросы, поддерживавшие шарнирные шесты в разложенном состоянии, уходили в темноту разбитых окон.

Бегун вцепился в сетку снова, чуть подтянулся и попытался попрыгать. Шесты качнулись, но устояли.

Тогда бегун достал запасной нож, просунул его в ячейку и начал пилить проволоку. Через пять минут он понял, что это бесполезно, так как ему удалось лишь поцарапать верхний окислившийся слой металла, не повредив его ни на миллиметр. Лезвие ножа от этого порядком затупилось.

Бегун засунул нож обратно и откинулся назад, размеренно покачиваясь, словно в гамаке. Солнце вставало над городом. Скоро, примерно после двенадцати часов, оно начнет светить прямо в лицо. И тогда он просто зажарится на месте, как в большом гриле, если не сойдет с ума раньше. Никакой надежды на спасение. Даже вода осталась в рюкзаке. Бегун замер, пытаясь собрать слюну, но ее во рту не было вовсе, горло пересохло. То ли от волнения, то ли из-за того, что последний прием жидкости произошел слишком давно.

Он посмотрел на часы: до следующего приема жидкости оставалось меньше пятнадцати минут. Организм, привыкший к приему еды и воды в строго определенное время, естественно, взбунтуется. Пищевая ломка. Еще ни разу бегун не доводил себя до такого состояния.

Он не боялся смерти, потому что постоянно ходил где-то с ней рядом. Не то чтобы по краю, но как в театральном представлении — за кулисами. Он знал и видел все ее представления, знал, насколько она хороша в своей актерской игре и как умеет перевоплощаться за какие-то секунды, делая из милых и добрых людей злобных монстров, царапающихся и пытающихся вырваться из могильной оркестровой ямы на последних секундах.

Но бегун не хотел царапаться. На это нужно тратить энергию, а он предпочитал верить до последнего, что ему удастся выпутаться и из этой ситуации. Но, похоже, наступил момент, когда хитрую лису загнали в угол и вокруг неприступные стены и оскаленные клыкастые морды гончих собак.

Бегун закрыл глаза. Зачем он остановился, чтобы снять бейсболку?! Он задремал с мыслью, что, вполне вероятно, постарается уговорить гончих псов, загнавших его в этот капкан. Он уснул, закрыв лицо руками.

Его разбудил шум мотора и шорох шин.

Глава 24

Бегун открыл глаза — судя по солнцу, с тех пор как он их сомкнул, прошло около часа. Он посмотрел вниз и увидел то, о чем уже догадался. По звуку. Большой шестиколесный корабль остановился примерно в пятнадцати метрах от ловушки. Затем открылась дверь, и из недр пыльного кузова выпрыгнул человек.

Всего один, хотя бегун ожидал, что людей будет несколько.

Один — это хорошо. Есть шанс с ним справиться, хотя молодой мужчина, медленно приближавшийся к бегуну, имел хорошее сложение и уверенно держал в руке пистолет.

Он шел, оглядываясь, реагируя на каждый звук или движение ветра. Судя по одежде и не слишком сильному загару, он мог быть странником, да и корабль принадлежал явно к той категории машин, на которых путешествовали по свету одиночки. Но зачем ему нужна ловушка? Для того чтобы поесть? Или заработать? Или?

Этих «или» накопилось так много, что бегун не выдержал и первым подал голос, вцепившись в сетку и прижавшись к ней лицом:

— Эй, слушай, может, договоримся?!

Мужчина посмотрел на него, но ничего не ответил.

Он уже находился практически под бегуном, рядом с рюкзаком. Он поднял нож и внимательно осмотрел его, чтобы затем засунуть в ножны на ноге. Там торчал другой клинок, поэтому второй еле уместился, неловко топорщась, словно большая заноза.

— Да бери его! Я не возражаю! — снова подал голос бегун.

На этот раз мужчина даже не обратил на него внимания. Теперь его интересовал рюкзак. Он попинал его ботинком и аккуратно, чуть ли не брезгливо поднял тремя пальцами. Открыл. Заглянул внутрь. Достал пистолет, карту, остатки еды и флягу. Перевернул и потряс, прислушиваясь, но из рюкзака выпал лишь сухой кленовый лист, невесть как туда попавший.

Бегун, пристально наблюдавший за всем этим, беспокойно завозился в сетке:

— Эй! Ты понимаешь иньеру? Просто кивни, если да. Не хочешь? Тогда не кивай, мне все равно. Дружище, послушай, давай договоримся?! Я отдам все, что у меня есть. И отвечу на любые твои вопросы. Я знаю, где можно добыть еду, оружие. На твоем корабле добраться туда плевое дело. Только выпусти меня. Зачем я тебе мертвый? Живой я гораздо выгодней.

Он с надеждой глядел, как мужчина скрупулезно складывает его вещи обратно в рюкзак, включая нож. Закончив, странник произнес:

— Мне нет смысла тебя отпускать. Как и держать. Это не моя система.

— А чья же?!

— Откуда я знаю? — Странник развел руками. — За что тебя туда посадили?

— Это ловушка, я случайно в нее попал, мышеловка захлопнулась.

— Давно в ней сидишь?

— Часа полтора.

— Это я удачно, значит, заехал.

— Ты странник?

— А ты? Я не вижу твоего корабля. Дикарь?

— Я дикарь? Нет. — Бегун рассмеялся. — Я не живу в городах, я обретаюсь между ними. Я такой же странник, как и ты, только без корабля.

— И как же ты странствуешь? — спросил Густав.

— На своих двоих. Ты видел карту — так вот она мой верный друг. Я двигаюсь из города в город, задерживаясь в каждом на какое-то время, и иду дальше. Но в этом захолустье я времени терять не хотел. Так уж вышло, что мои желания не совпали с возможностями. Как тебя зовут?

— Густав.

— А я Руслан. Слушай, если ты не хочешь меня выпускать, то, может, дашь хотя бы попить?

— Ладно, постой, я попытаюсь тебя вытащить, — сказал Густав, с искренним любопытством оглядывая конструкцию ловушки.

— Я стою, мне двигаться некуда, — послушно сказал бегун.

— Что будет, если я перережу трос? — спросил странник.

— Скорее всего, я рухну вниз. Но его не перерезать — очень крепкий, нужен какой-то серьезный инструмент. Возможно, там, где крепятся эти тросы, есть механизм, их удерживающий и отпускающий. — Руслан кивнул налево, в сторону дома.

Густав поморщился и покачал головой.

— Я ненавижу ходить по незнакомым местам, — сказал он. — Тем более в ситуациях, которые меня напрягают.

— Все правильно, ты же странник. Насколько я слышал, многие из вас вообще не заезжают в глубь городов.

— Так-то оно так. Но жрать и заправляться тоже иногда нужно. В общем, сиди как сидел, но лучше приготовься к чему-нибудь внезапному. Например, падению с приличной высоты. Я ничего не обещаю.

— Заметано, дружище.

Бегун снова заворочался в сетке и подогнул затекшие ноги под себя, как бы садясь на корточки. В этой позе падать вниз сподручнее. Перелом тазовых костей или коленных чашечек для бегуна равносилен смерти.

Густав тем временем направился к дому, внутрь которого уходил один из тросов. Прошел мимо едва слышно шелестевшего генератора, который держал напряжение на магнитном засове и питал всю систему. С первого взгляда на его исцарапанной поверхности не виднелось никаких следов ни выключателя, ни даже самого простого индикатора напряжения. К тому же, кто знает, что бы случилось, отключи его странник напрямую. Те, кто все это устроил, могли смастерить и другую ловушку, специально для самонадеянных умников, которые захотят прийти на выручку тем, кто застрял в первой.

Поэтому странник осторожно обошел генератор и вступил в прохладный, сырой подъезд. Пять ступеней, ведущих на первый этаж, были в грязи и пыли, но по ним кто-то ходил. Густав осветил фонариком широкие следы от грубых подошв ботинок. Затем, наступая точно в них, поднялся, опираясь кончиками пальцев о побеленную желто-серую стену. Его шаги гулко отдавались в пустом здании, и как бы ни старался он идти тише, все равно постоянно наступал на что-то шуршащее, скрипящее или хрустящее.

Странник взвел курок, засунул фонарь за ремень джинсов и толкнул дверь, обитую растрескавшимся и лопнувшим во многих местах кожзаменителем. Под электрическим звонком висела медная плашка с цифрами «88», которые чьи-то умелые руки перерисовали в женские груди.

Пахло в квартире отвратительно. Путь загораживала упавшая наискось антресоль. Густав подлез под нее, вздрогнув, когда ржавый ключ, свисавший из распахнутой ключницы, коснулся его шеи, и завернул в самую первую комнату.

В ней находился сложный механизм, больше напоминавший мотор, помещенный в сердцевину стальной паутины. Через всю комнату в разных направлениях висели тросы. Часть из них крепилась к батарее, трубам отопления, а один, на блоке, был перекинут через турник, вставленный в дверной проем бывшим хозяином квартиры.

Пахло машинной смазкой и чем-то… теплым. Возможно, дом нагревался от солнца, но запах казался Густаву знакомым.

Густав прошел через звенящую от напряжения комнату, осторожно скрипя тусклыми досками ламината и стараясь не задеть ни один из натянутых тросов. Выглянул в окно — Руслан спокойно сидел в ловушке, вцепившись одной рукой в сетку, а указательным пальцем другой задумчиво ковыряя в зубах.

Густав справедливо опасался, что вся эта ситуация всего лишь ловко разыгранный спектакль. Мол, вот, смотри, я, Руслан, такой несчастный, попал в неприятное положение и завишу только от тебя, парень. Но чувства сигнализировали о том, о чем и разум, на уровне инстинктов, говорил страннику: от Густава на самом деле сейчас зависит жизнь человека.

После встречи с хирургом и осознания себя частью дурацкого эксперимента Густав стал внимательнее относиться к своему внутреннему голосу. В конце концов, странник дожил до стольких лет, и за все это время черная сущность у него в голове не убила его. Ведь, возможно, лишь благодаря плоти легионера он до сих пор оставался в живых, преодолевая наисложнейшие этапы своего пути, на которых и бес голову свернет. Так почему бы не поверить инстинктам? Они помогали ему стрелять без промаху, и уже одно это являлось гарантией их качественной работы.

Странник присел возле главного агрегата. Несколько шестеренок с зубцами закусывали полосатые тросы, свитые из множества стальных нитей, уводя их куда-то в глубь механизма, и, судя по натяжению, эта конструкция могла выдержать весьма серьезный вес.

Сбоку выступала кнопка, и странник не раздумывая положил на нее указательный палец. Но вот нажимать не спешил. Еще раз огляделся вокруг, чтобы удостовериться в том, что ослабевшие тросы не разрежут его пополам.

И этого обзора оказалось достаточно, чтобы краем глаза увидеть неприятную картину, заставившую Густава резко развернуться и выбросить руку с пистолетом вперед. Левой он стрелял гораздо хуже, хотя и попадал в яблоко с расстояния десяти метров.

То, во что он целился сейчас, было больше яблока.

Тяжело дыша и истово ругая себя за оплошность, он смотрел на участок стены за платяным шкафом. Но то, что он увидел, приглядевшись внимательнее, никак не могло причинить ему вреда.

То, во что он целился, было, как бы это сказать помягче, мертво.

А именно: на стене в деревянной раме кто-то умело растянул человеческую кожу. Не частично, а полностью содранную с человека, предположительно мужчины, потому что черная шапка спутанных волос на голове была короткой. Из-за растяжения черты лица бедняги выглядели просто ужасно. Черный провал глаз, рта и вдавленный внутрь треугольник носа действительно испугали странника. Маска смерти, не иначе.

Густав осторожно принюхался — теперь-то он вспомнил, где первый раз встретился с этим запахом. Когда-то он забрел в странный магазинчик, не тронутый ни людьми, ни мутами, наполненный чучелами животных. Все они были как живые, но застывшие в ненатурально правильных позах. Странник запомнил запах, царивший в магазине.

Некто заготовил кожу человека таким же способом, каким таксидермисты сохраняли внешность куропаток, зайцев и кротов.

Густав нервно облизнул губы и нажал кнопку на моторе. Послышалось тихое жужжание. Блоки задвигались, а тросы ринулись куда-то вслед за главным тросом, скользнувшим в сторону окна.

Грохота упавшего тела не последовало, поэтому странник снова выглянул в окно: бегун висел в нелепой позе примерно в полуметре от земли, все еще в сетке, крепившейся к натянутому тросу другой балки, оставшейся на своем месте.

Не пряча пистолета, странник перемахнул через подоконник, разметав мелкие осколки стекла и пыль, и побежал к Руслану.

— Магнитный замок! — крикнул ему бегун, извиваясь в сетке. — Нужно его отключить, иначе я не выберусь.

Густав подскочил к генератору и недолго думая выстрелил в него. Пуля отскочила от поверхности, чудом не попав страннику в ногу и оставив на матовой черной коробке лишь маленькую вмятину. Тогда Густав прицелился в раздаточный блок, из которого выходил толстый пучок проводов питания, и нажал на курок еще раз, после чего раздался щелчок, сетка распахнулась, как взрезанная раковина моллюска, и бегун кубарем вывалился прямо на пыльную землю.

— Поднимайся! Давай!

Густав подал Руслану руку, тот вцепился в нее и охнул, поморщившись.

— Все тело затекло, погоди немного, я разомнусь, — пробормотал бегун.

— Некогда разминаться, тут что-то не то.

— В смысле?

— Там, — Густав кивнул в сторону дома, — маленький заводик по переработке человеческой кожи. Мне это ни хрена не нравится.

— Серьезно? — Бегун наклонился из стороны в сторону и затем крутанулся, хрустнув позвоночником. — А можно посмотреть?

— Отсюда убираться нужно, а не смотреть. Пошли быстрее.

Странник швырнул бегуну его рюкзак и направился к кораблю, ища глазами малейшую опасность. Все вроде бы было спокойно. Он распахнул дверь и обернулся к Руслану:

— В темпе вальса, быстрее!

Тот кивнул и трусцой побежал к нему, припадая на правый бок.

Густав поднял ногу, чтобы забраться в кабину, как вдруг кто-то сильно дернул его за ту, опорную, что осталась на земле, и странник упал навзничь. Озадаченный бегун на мгновение остановился, а потом ринулся вперед, на помощь, но его осадил утробный крик:

— Стой!

Случившееся затем удивило даже странника. Бегун, не сбавляя скорости, на ходу обернулся на голос, увидел его обладателя и тут же, не раздумывая, буквально взлетел на крышу корабля, провернулся в воздухе, как фигурист во время двойного тулупа, в полете надев на себя рюкзак, и напряженно замер в низком старте.

— Ты в порядке? — спокойно спросил он странника, все еще лежавшего распластанным на земле и не имеющего возможности встать, так как в пах ему упирался ствол дробовика.

— Вроде бы, — сдавленно ответил Густав и повернул голову набок.

Того, кто сбил его с ног, он не видел, но отчетливо услышал щелчок взводимых курков двуствольного ружья, который нельзя перепутать ни с чем, и фразу, произнесенную так, будто рот говорившего был наполнен кашей:

— Не рыпайся, пристрелю.

Тем временем к кораблю подошли остальные участники этого представления, до сей поры желавшие оставаться в тени и только лишь одним своим видом заставившие бегуна действовать более чем стремительно. И причина этого была очень простой.

Их окружили муты.

Всего мутантов было шестеро. Одетые в несуразные тряпки, они отличались не только своим уродливым видом, но и оружием, которое ловко держали в руках. Но самым отвратительным являлся не их истинный внешний вид, а тот, который они пытались себе придать. Поначалу Густав даже и не понял, что перед ним. Его глаза увидели, но мозг отказывался принять такое.

На всех мутантах, кроме одного, видимо пока еще готовившегося к этому празднику счастья и равноправия, сверху была натянута человеческая кожа. Мертвые лица обтягивали их головы, мертвые волосы шевелились на ветру, прорехи и края разорванных ртов были заштопаны грубыми нитками. Это был парад настоящих уродов. Смешной и страшный одновременно.

Самый главный, крикнувший «Стой!», ростом был примерно в два метра, весом около ста двадцати килограммов и имел продолговатую голову с высоким лбом и узко посаженными глазами. К тому же он беспрестанно моргал, причем несинхронно — каждым глазом с разной частотой и скоростью.

Его кожаный «костюм» отличался особой выдумкой — нижняя часть лица отсутствовала, зато верхняя, словно маска Бэтмена, сидела на своем месте, и ее гордо венчала грива рыжих волос, на вид женских, стянутых пучком на макушке, как листья ананаса. Из рукавов куртки торчали куски кожи предплечья, подвязанные вокруг запястий грязной бечевкой — на пальцы и ладони в виде перчаток он не заморачивался, либо «костюм» просто оказался ему мал.

Он широко улыбался, демонстрируя гнилые зубы и целясь из помпового ружья в бегуна.

— Слазь оттуда, парнишка, — сказал он.

— Зачем? Мне и тут хорошо. — Руслан медленно переступил, уходя с мушки прицела.

— Послушайся его, — подал голос Густав.

— Зачем? — снова спросил бегун, на этот раз у странника, но за него ответил Бэтмен, главный мутант:

— Затем, что я пристрелю тебя, если не спустишься.

Бегун удивленно поднял брови:

— Да ну. А шкуру мою повредить не боишься?

Бэтмен недовольно тряхнул головой и рявкнул:

— Слазь, кому говорят!

Руслан пожал плечами и сделал шаг назад, перед этим оглянувшись. Быстро достал нож и, расстегнув нижний клапан рюкзака, вытащил пистолет и приставил его к своему виску. И все это за пару секунд.

— Что ты делаешь? — недоуменно спросил мут.

— Извини, порчу вам праздник. Если хоть кто-нибудь попытается меня отсюда достать, я разнесу себе голову. На мелкие куски. А перед этим еще метну нож и убью кого-то из вас, если повезет. Два трупа и две испорченные шкуры — как тебе такой расклад, урод?

Бэтмен покривился и шагнул вперед.

— Я не шучу! — пригрозил бегун и взвел курок.

Густав, следивший за ним снизу, закрыл глаза, стараясь дышать спокойно и размеренно. Он находился в абсолютно безвыходном положении — мутанта не достать, а если он попытается увильнуть из-под дула ружья… Даже и пытаться не стоит, потому что бесполезно, в любом случае у мута будет громадное количество времени на то, чтобы нажать на спусковой крючок и если не разнести страннику яйца и таз всмятку, так уж точно отстрелить ногу или задницу. Идти на такие потери Густав не хотел. Он понимал, что ему ничего не остается, как просто ждать.

Еще совсем недавно от него зависела жизнь бегуна, теперь все кардинально переменилось. И странник надеялся, что Руслан не забудет про долг ценою в жизнь.

Но то, что произошло дальше, развеяло надежды, как сигаретный пепел в ураган.

— Я хочу с вами договориться, хорошо? — сказал бегун, не упуская никого из мутов из виду, а они как завороженные смотрели на пистолет, сверкавший на солнце.

— Каким образом? — спросил Бэтмен.

— Вы отпускаете меня, и я ухожу восвояси. С ним, — бегун сделал паузу и коротко кивнул в сторону странника, — с ним можете делать что хотите. Давайте откупимся малой кровью. Мне этот цирк ни к чему, я знаю, что всегда можно договориться.

Странник тихо застонал и досадливо, но незаметно ударил кулаком по земле.

— Почему ты думаешь, что я соглашусь? — спросил мутант.

— Потому что у тебя нет выбора, урод. Другую перспективу я уже обрисовал, она называется «Дырявые шкуры».

Оскорбление прозвучало второй раз, и Бэтмен заскрипел зубами. Казалось, что мысли, как ржавые поршни, скрежещут у него в голове. Он думал, а бегун молился о том, чтобы мут не стал размышлять о сути его предложения. Мало-мальски смышленый человек понял бы, что в обеих ситуациях мутанты лишаются второй шкуры и второго человека, так или иначе. Либо Руслан убивает себя, либо исчезает. Странно, это вроде бы и младенцу понятно. Бегун с возрастающим беспокойством смотрел на мута. Нужно придумать новую сделку! Он уже хотел что-то сказать, как Бэтмен опередил его.

— Ладно, — сказал он. — Иди прочь. А с твоим дружком мы разберемся.

Бегун отнял пистолет от виска и одобрительно взмахнул им. Затем ловко спрыгнул с корабля, сделал пару шагов и вдруг остановился. Обернулся к Бэтмену и застыл, склонив голову, прислушиваясь к себе.

— Что еще? — недовольно спросил мутант.

Тем временем по его указанию остальные члены его живописной команды неуклюже бросились к Густаву. Окружили галдящей толпой, схватили и рывком подняли на ноги.

— Хочу пожать твою руку, по нашему обычаю, как вновь приобретенному хорошему знакомому.