Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 1 Логачев Александр

Глава 9

Виктор Андреев

Заметив, что Игорю не терпится прочесть бумаги из кабинета Нежданова, Виктор без энтузиазма сказал:

— Знаешь, пойду-ка я прогуляюсь. Завтра улетать, а я ведь города вашего толком и не видел. К вечеру приду.

И он отправился блуждать по улицам, посмотрел одно, другое… Присел в уличном бистро попить пива. Народец по соседству тоже ублажал себя напитками, закуской, смеялся, флиртовал. Радио хрипело местными новостями:

— …По-прежнему новостью номер один остается самоубийство на рабочем месте крупного финансового деятеля Игоря Нежданова. Мотивы этого поступка пока остаются для следствия загадкой…

Тут кто-то переключил волну — загорланила, задребезжала какая-то попса. Виктор допил свое пиво, встал, побрел задумчиво.

Хотя, собственно, думай, не думай — прежде надо узнать, что там, в тех мемуарах, от этой печки и плясать. А сейчас…

Он хотел сказать себе, что сейчас бы самое то — развеяться, просто пошататься, посмотреть на ясное небо, послушать, как шелестит ветерок в листве…

Но что-то не выходило.

Мутная тревога закралась в душу, и Виктор никак не мог понять, откуда же она взялась. Боязнь, что следствие может выйти на них с Коротиным? Кто его знает, может и выйти, но не в том дело. Не оттуда ветер дует, это совершенно ясно.

А откуда?..

Вот это он и хотел бы знать и не мог догадаться.

Виктор старался стряхнуть негатив, шагал бодро, по сторонам поглядывал, особенно на симпатичных девушек. Но отделаться от неприятной мути никак не удавалось. Один раз он даже оглянулся. Что хотел увидеть?.. Постоял, пожал плечами и пошел дальше.

Тут его и застиг звонок от Игоря:

— Ну как, прогулялся?.. Если да, возвращайся, есть о чем поговорить.

Тайны исповеди

— Ты знаешь, — сказал Игорь, — я привык по советскому обычаю, на кухне… Да слегка под коньячок, да с лимончиком. Молдавский «Белый аист», кажется, приличный. Возражений нет?

— Годится, — улыбнулся Виктор.

Расположились на крохотной кухоньке хрущевки, опрокинули по первой рюмке. И начался серьезный разговор.

— Вот. — Коротин потряс все той же рукописью. — Исповедь сверхчеловека! Все про себя написал, и я убежден, что почти все — чистая правда.

— Почти?

Гримаса на лице Игоря изобразила все нюансы этого слова.

— Отдельный вопрос, — сказал он. — Пока оставим его. Я хочу тебе пересказать подробно этот труд. Тридцать рукописных страниц, шутка ли! Даже больше.

И рассказал.

Что правда, то правда: свой жизненный путь покойник описал искренне, без прикрас, даже с циничным обнажением обычно скрываемых движений души…

— Душевный эксгибиционизм, — заметил про это Коротин.

Родился Игорь Нежданов в интеллигентной семье. Отец — преподаватель вуза, кандидат наук. Мать — учитель математики в школе. Мальчик с самых ранних лет обнаружил большие способности, родителям показалось, что феноменальные, они загорелись идеей вырастить из единственного сына грандиозную личность и, засучив рукава, взялись за дело…

Прекрасно, как сказал бы профессор Чудновский, но ведь от таких педагогических экспериментов до создания организованной преступной группы — дистанция огромного размера, не правда ли?.. Правда. И даже от чувства превосходства, а вскоре и презрения к другим, не только сверстникам, но и старшим, — а именно такое чувство быстро поселилось и укоренилось в душе вундеркинда — дистанция пусть и поменьше, но тоже идти и идти. А вот наш герой осилил этот путь играючи. Как же так вышло?

Он сам детально проанализировал все обстоятельства и решил, что в какой-то момент их сумма превысила критический уровень. И все окружающие внесли в это посильный вклад.

Прежде всего отец, до упрямства настойчивый, болезненно честолюбивый человек, талантливейший ученый, занимавшийся физико-химическими процессами в вязких средах — в общем, серьезная материя. Он выдвинул в этой области некую радикально новую теорию, принялся воплощать ее в докторскую диссертацию… встретил дружное неприятие коллег, ожесточился. Дома грубо обзывал их «схоластами», «обскурантами», еще как-то — типичная интеллигентская ругань. Чем далее, тем более раздраженным он становился и тем более обострялись отношения на кафедре. Понятно, что не кончиться плачевно это не могло.

На кафедральное обсуждение он представил вариант работы, вызвавший неистовую бурю. Ученые мужи кипели, брызгали слюной, а диссертант, словно какой бес его попутал, еще нарочно раздувал пламя язвительными, колкими замечаниями в адрес присутствующих… И, разумеется, большинством голосов диссертация была непоправимо зарублена.

Вспоминая тот день много лет спустя, Игорь Нежданов уже взрослым разумом сознавал, что с того рокового обсуждения отец вернулся переполненным ненормальной, жестокой радостью, будто бы своим провалом он напрочь доказал рептильную узколобость коллег — что и было его главной целью, а вовсе не защита диссертации. На этой мазохистской ноте Дмитрия Нежданова и ударил инсульт — прямо за ужином. А изнуренный нелепыми надрывами организм отказался бороться за жизнь.

Мать посчитала, что в смерти мужа виноваты те самые «схоласты», и озлобилась. Внешне-то она этого никак не проявила, разве что замкнулась несколько, что для вдовы совершенно естественно, и ей только сочувствовали… Но дома, наедине с сыном, она пылала гневом и местью, а когда, полгода спустя, один из самых лютых отцовских гонителей, старый злопамятный профессор, вдруг скоропостижно протянул ноги, ликованию матери не было пределов. Месяца полтора она неотвязно пережевывала тему справедливой кары, настигающей врагов… Правда, почему-то никого, кроме старого пердуна, кара так и не настигла.

Меж тем мальчик рос, стал юношей, закончил школу — разумеется, блестяще. Поступил в институт, который заканчивал отец: матери очень хотелось, чтобы сын пошел по стопам… Он и пошел. Учился отлично, получил красный диплом, открывший прямой ход в аспирантуру. В отличие от папаши, молодой химик вел себя покладисто, диссертация успешно шла к защите, проходя все необходимые стадии, а он сам становился отличным специалистом в своей области.

Но вместе с тем работала и его философская мысль. Он видел, что везде, всегда, в любом обществе он неизменно оказывается умнее, талантливее, остроумнее всех, он уже давно и привычно — можно сказать, равнодушно — взирал на всех свысока… Да, все так, но что ожидало его в будущем? Он честно отвечал на этот вопрос: ну, кандидат наук, ну доктор, ну доцент, ну профессор… ну и что? Нет, не в этом секрет Большой Игры, достойной Большой Личности. А в том, что он именно и есть такая Личность, аспирант не сомневался. Он не раз замечал за собой способность гипнотически влиять на людей, иногда развлекался этим. Развлекся в очередной раз и в магазине с пареньком Сережей, подпустил загадочности… пацан глаза вылупил. Ну, а Нежданову пришла в голову необычная мысль, он нянчился, нянчился с ней день-другой… и так постепенно все и сложилось.

Что надо, чтобы взять судьбу в клещи, оседлать ее, как жеребца, и полететь к вершинам жизни? Да ясно что: встряхнуть эту самую жизнь, встряхнуть себя, переступить табу, придуманные для человечьей мелочи. Нужен поступок. Сильный. Сильнейший! И совершить его не так уж и сложно. Смелость и воля — вот и все. Ну и разум, конечно, чтобы все прошло без сучка, без задоринки… В разуме своем он был уверен. А вот смелость и воля — это вопрос выбора. Да или нет. Либо ты всё, либо никто.

Правду сказать, когда он стал это обдумывать, осмысливать, когда попробовал примерить это все на себя, его взяла оторопь: да неужели это всерьез?! Неужели я решусь на это?.. И сперва не поверил себе, а потом неведомая прежде радостная ледяная жуть окатила его. Он начал разговаривать с парнями, дурманя их воображение загадочными недомолвками, успешно корчил из себя загадочную личность… и видел, что все это реально работает! Умные, способные, но наивные мальчишки подпадали под власть его чар.

И все-таки ему до конца не верилось, что он решится. Даже когда он якобы начал подыскивать квартиру для совершения акции, все равно это еще казалось ему такой занятной игрой. Он путешествовал по разным районам города, бродил там, присматривался, читал расклеенные кое-где объявления о сдаче квартир… Однажды наткнулся на поддатого молодого гопника, который, конечно, потребовал закурить, а на достойный ответ, мол, не курю, но если вам нужны деньги на сигареты, то пожалуйста, онемел от удивления.

Понятно, что это был Ломов.

Нежданову стало интересно: а сможет ли он воздействовать и на такой материал?.. И что же? Оказалось, смог! Слово за слово, тупой хулиган сам потянулся к рафинированному интеллектуалу, даже стал как-то чуть приличнее на вид. Ну, а интеллектуал еще немного поупражнялся и увидел, что подшефный превращается в идеальный инструмент, готовый исполнить все.

Честно говоря, сам Нежданов был всерьез ошарашен легкостью, с которой подчинил себе Ломова. Но с этого момента он и поверил — по-настоящему, с восторгом поверил! — что он сможет все и все закончится для него победой.

И он поделился своими планами с Толяном. Тот неожиданно проникся, сдвинул брови в напряженной думе — и заявил, что знает одного типа, вот у него можно снять квартиру безо всяких документов, только плати, да к тому же сущие копейки. Отпетый алкаш, он спрашивать ничего не будет, да через неделю вряд ли и вспомнит, кто ты такой. Вспомнит, когда трешку вынешь, перед глазами прошелестишь.

Увидев это несуразное помещение — маленькие нищие комнатки и огромную душевую, которую он тут же про себя окрестил «бункером», Нежданов понял, что его судьба стала смиренна и послушна: она стала все делать точно так, как он хотел. А значит, шанс ему дан. И ничтожеством он будет, если упустит его! Он решился. Не упущу!

И тут же, как нарочно, в институтской лаборатории он получил прямой доступ к серной кислоте. Бери — не хочу.

Все покатилось как по рельсам. Состоялся ключевой разговор с Ломовым. Тогда-то он и был произведен в «джокеры» и посвящен во все подробности дела. И даже выбор жертвы был доверен ему, Толяну. Он и выбрал — старого дегенерата Михеича.

Теперь надо было поработать с ребятами. Это, конечно, оказалось сложнее, но Нежданов и ощущал что-то вроде вдохновения перед решением трудной задачи. Пришлось выложиться на все сто.

Он начал осторожно, аккуратно… а потом разошелся и говорил, говорил, и говорил, и видел, как пелена дурмана застилает ребячьи глаза. Но вот и они поверили, что это легко и просто, это всего лишь первый этап в становлении сверхчеловека. Сломай в себе страх! Сломай убожество! Сломай свою рабскую душу — и в тебе родится новая душа. И мир сразу изменится. Он только этого и ждет, чего мелюзга, мелкие душонки не понимают, хнычут, ноют от зависти и бессильной злобы… Да ведь это и убийством-то назвать нельзя. Разве это невинная жертва? Так, смерд, коему и жить не стоит. И земля без него чище станет…

Убедил.

А остальное — дело техники. Вдвоем с Ломовым на стареньких отцовских «жигулях» перевезли на конспиративную квартиру емкости с кислотой, закупили водки, закуски. Выдумали предлог для Михеича: мол, пацаны слыхали о такой легенде городских улиц, короле шпаны, хотят посмотреть своими глазами… Тот, дурак, уши развесил, слюни распустил.

Тем и подтвердил свой приговор.

Все прошло как по писаному. Правда, потом Нежданов с Ломовым всерьез умаялись с растворением трупа в кислоте — это оказалось куда сложнее, чем предполагалось изначально. Но в конце концов справились и с этим.

Странно: анализируя потом свои переживания, Нежданов должен был признать, что ничего особенного не испытал. Никаких потрясений. Ну, убили. Ну, растворили. Ну и хрен с ним! Все.

Лом оставался спокойным, как… как лом. У него, понятно, эмоциональная сфера специфическая. А вот парни заметно скисли. Они точно протрезвели. И вся мерзость произошедшего открылась им в полном своем безобразии.

И тут черт дернул предводителя скверно пошутить. Он вызвал Сашу с Юрой и как можно серьезнее заявил, что они на пути к новому духовному рождению; путь труден и требует решимости идущего переступить через все. И они должны сделать следующий шаг. Одно дело — убить грязного, старого пьянчугу и совсем другое — того, кто считается твоим другом… А убрать его надо. Никакой надежды на него нет.

Он внимательно следил за их лицами в этот момент. Увидел смертную тоску сразу в четырех глазах — двух серых и двух светло-карих. Понял, что переборщил. Но было поздно.

Тогда он решил посоветоваться с Ломом.

К этому времени произошло нечто удивительное: он, презиравший все двуногое стадо Земли, привязался к примитиву Ломову — и сам иронически посмеивался над собой. Наверное, это было сродни тому, как хозяин близко привыкает к своему свирепому псу. А Лом, как будто понимая это, платил боссу собачьей преданностью.

Итак, они серьезно поговорили.

Лом долго размышлял, тер рукой подбородок.

— Ну, чего, шеф, — сказал он, шмыгнув носом. — Они ведь скажут тому… третьему.

— И все втроем решат убрать меня, — точно расставил акценты Нежданов.

— Скорей всего. Тут одно, шеф: кончать их надо. Назад играть уже не выйдет.

Нежданов кивнул:

— Да. Я и сам так думал… — хотя сам так еще не думал.

Но от слов Толяна стало легче: все же вдвоем решать такой вопрос куда сподручней.

Приготовить сильнодействующий яд без пяти минут кандидату химических наук было раз плюнуть. Аккуратно ввести его шприцем в бутылку с водкой тоже не составило труда. Подумав, он отравил еще одну бутылку, про запас…

За что впоследствии проклинал себя.

День и час страшной встречи были назначены заранее. Нежданов решил схитрить: уже зная, что парни сговорятся убить его, он решил перехватить их на подходе и как бы обратить все в шутку. Сказать, что это была проверка такая…

Четверо. Игра

— Добрый вечер, молодые люди. Опаздываете!

Ребята, вздрогнув, обернулись. Безымянный человек, когда-то вызывавший у них изумление и восторг, а теперь внушавший страх и отвращение, стоял и улыбался.

Они не столько увидели, сколько угадали эту его улыбку.

— Ну что? — сказал он. — Решились на поступок?

— В смысле? — пробормотал Саша, прежде чем Юра успел ткнуть его в бок.

— В смысле — убрать меня.

Повисло тягостное молчание.

Он негромко рассмеялся:

— Ну-ну, соратники. Я все знаю. Вы все рассказали Сергею, не так ли?.. Так! И правильно сделали. Молодцы! Один за всех и все за одного, дружба превыше всего… Одобряю. Я, собственно, так и думал. Просто хотел испытать вас. Прошу извинить, жестоко получилось… но ведь это мужские игры, сами знаете. Все по-взрослому. А вообще говоря, пошутили и будет! Идемте, выпьем, поговорим. Есть разговор. Ну, идем, идем.

Юрий Долгих

Он вмиг заметил, как облегченно размякли, расслабились его друзья. Но то они, а он-то просекал жизнь быстрее и глубже и не поверил новой сладкой песне.

«Что-то тут не то! А потом, ладно, пошутил он, скот, — ну пусть даже и пошутил, да нам-то что до его шуток? Мы все равно повязаны смертью, и если он пошутил сейчас, так потом когда-нибудь шутить не будет. И кончать его все равно надо! А Санька-то с Серегой, поди, окосели от радости, ни черта не соображают. И ничего им сейчас не скажешь и не мигнешь даже.

Тогда что — самому что ли? Сумею?..»

Он прикинул варианты и оценил силы. Сложновато будет. Этот гад хоть интеллигент интеллигентом, да не хилый… Но со мной ему не совладать, да плюс фактор внезапности. Да, надеюсь, Сашка с Серым все же смекнут, что к чему, кинутся на помощь…

Такие мысли ободрили Юру. «Ладно! — повеселел он. — Сделаем. А выпить стопку — это точно не мешает, для разгона».

И там, в мрачных, неуютных стенах, ставших последним его земным пристанищем, он лихо опрокинул стопку.

Глава 10

Тот, кто смеется последним

Игорь с Виктором выпили по третьей. Помолчали. Затем Виктор нарушил тишину:

— Значит, в этой временной «ветке»…

— Да. — Игорь наполнил рюмки. — В этой — да. Помянем!

Помянули.

— Ну, а дальше что было? — спросил Андреев.

Дальше все было просто и сурово. К полуночи подошел Ломов, вдвоем стали растворять трупы и одежду в ванной. Эта задача была более трудоемкой, чем прежняя, но теперь у них был опыт, и дело пошло даже быстрее, чем в прошлый раз. Убедившись, что все идет нормально, Нежданов оставил Лома «на хозяйстве», а сам смотался домой — показаться матери, поболтать с нею, развеять возможные подозрения…

Развеял.

Но когда вернулся, то застал на месте три почти исчезнувших трупа и один целый в комнате.

Толяну не хватило ума догадаться, что его шеф отравил обе бутылки. И когда ему показалось, что дело в общем сделано, он позволил себе расслабиться. Налил в стакан из припрятанной бутылки, и…

И теперь перед шефом возник извечный вопрос всех интеллигентов: что делать?!

Чутьем он угадал, что возиться со свежим трупом нет времени. Вот-вот по городу пойдет шум, возможна паника. Ломов, конечно, рассказал о своем разговоре с Данько, вернее, о разговоре Данько с участковым — и это был первый звоночек. Значит, милиция уже забеспокоилась, уже что-то подозревает… Нет, тянуть нельзя.

Пришлось пойти на риск. Наскоро растворив останки и слив кислотно-органический «супчик» в канализацию, уже затемно, подогнав «жигули» вплотную к подъезду, Нежданов перетащил труп Толяна в багажник и незамеченным навсегда покинул «бункер». Больше он никогда не появлялся там, не видел алкаша-хозяина и не интересовался его судьбой. А ключи от квартиры бросил с моста в реку.

Риск! Безусловно. Риск был велик. Но тогда Нежданов верил в свою путеводную звезду. И тогда она, эта звезда, одна среди многих на ночном небе, провела его мимо всех милицейских постов и патрульных машин в глухое лесное место. Он закопал тело там и незамеченным же вернулся домой.

— Вот так, — сказал Игорь.

В бутылке оставалось совсем немного.

Виктор нахмурился… Что-то не до конца ему было ясно… А! Вспомнил что.

— Слушай, — сказал он. — Я когда первый раз об этой истории прочитал, так там было сказано, что бесследно исчезнувших было шесть. Труп одного впоследствии нашелся; то есть Ломова. Пятеро канули в неизвестность. А у нас как будто всего пятеро: Ломов, Михеич и трое ребят. Кто же шестой?

Игорь кивнул: все верно.

— И об этом тут есть, — ткнул он пальцем в рукопись. — И это ему на руку сыграло. Шестой никакого отношения к этой истории не имел. Просто один какой-то мужик вышел из дому и не вернулся. Куда делся — неизвестно. Может быть, спьяну полез в воду, да и утонул. А может быть, рванул куда-нибудь за тридевять земель и сейчас жив-здоров под другим именем и в ус не дует… Но это уже сочинение на вольную тему. А по сути, этот шестой милицию в тупик поставил. Вот разберись-ка, что объединяет этих шестерых! Ладно, Саша, Юра, Сергей — приятели. Ладно, можно связать Ломова и Михеича: оба особый контингент, к тому же были знакомы. Но как связать их всех, да и еще шестого, который сюда совсем никаким боком?! Конечно, тут голова циркулем пойдет. Да время-то еще какое было! Страна начала рушиться, какие уж тут городские тайны…

— Да, — признал Андреев. — Да, конечно… Ну, а что же дальше было?

А дальше была долгая жизнь. Успешная — с обывательской точки зрения. Нежданов все же защитил диссертацию… Ну, а потом к нему пришло то, ради чего он перешагивал барьеры. Лик сфинкса повернулся анфас.

Ему — как будто ни с того ни с сего — предложили заняться биржевыми операциями. Он попробовал — и дело пошло! Он втянулся, стал превращаться в матерого финансиста… и превратился. Годы шли, потом побежали, он похоронил мать, жениться не стал, ибо привык к достатку и свободе… И все это, как он понимал, — награда за когда-то им заявленное право быть властелином судеб.

Коротин умолк. Помолчал и сказал:

— Давай выпьем.

Выпили. Виктор ожидал, что Игорь продолжит, но тот почему-то молчал, уставясь в стол.

— Ну и?.. — осторожно подтолкнул Андреев.

— Что?.. Ах да. — Игорь опомнился. — Все это он описал в своем трактате, и в этом я ему верю. — Усмехнулся и добавил: — И в том, что он смеялся последним.

N-реальность

— То есть? — не понял Виктор.

— То есть все не так просто.

Виктор удивился:

— Да и так не просто.

— И так не просто, — согласился Игорь. — Но чем дальше в лес, тем партизаны толще. Здесь, друг мой, такое дело, что чем больше знаешь, тем больше не знаешь, не знаешь и не знаешь. Я за эти дни много думал и многое понял, не хуже нашего друга Данько. — Он улыбнулся. — Время! Время!.. Оно сложное, оно имеет такую ячеистую и вместе с тем подвижную структуру, живую что ли… Понимаешь? Множество тоннелей, коридоров, как угодно назови. Не знаю, бесконечно ли их много или все-таки число их конечно, но все же много… в общем-то это неважно. Пусть будет N, да? N-реальность! И в каждом из этих коридоров живет свой Игорь Коротин, свой Виктор Андреев, живут каждый своей жизнью, знать не зная друг о друге… Или даже знают, но сути это не меняет.

— А суть?

— А суть в том, что все эти Коротины, и этот в том числе, — он ткнул себя пальцем в грудь, — не что иное, как отблески. Отражения какой-то единой сущности. Понимаешь? Солнечные зайчики неведомого Солнца!

Виктору показалось, что он уловил мысль друга:

— Ты хочешь сказать, нам надо найти это Солнце?

— Конечно, — сразу согласился Коротин. И неожиданно добавил: — Хотя вообще-то я не об этом.

Тот, кто не отбрасывает тени

— Так, — сказал Виктор. — По-моему, пора еще по рюмочке.

Игорь кивнул: пора! Согласен.

Накатили.

Морщась, Игорь прожевал лимонный ломтик.

— Помнишь, — вернулся он к теме, — я говорил, что в этой рукописи почти все — чистая правда?..

— Помню.

— Так вот, мы и добрались до этого «почти». Нежданов написал, как разобрался с Ломовым и стал жить дальше… Кстати, Ломову он открылся. Тот и фамилию, и имя знал, все чин чином… Но Валентину не сказал! Действительно предан был, как пес… Ладно, это я отвлекся. Итак, написал он про это, пишет дальше. Стал, мол, жить-поживать, разбогател, финансовым тузом стал. Какое-то влияние, какая-то власть… Но и все на этом. Вся милость судьбы, и ни копейкой больше. А он-то кем себя видел? Титаном, Цезарем! Мнил о вселенских масштабах, а тут тебе губерния. Мечтал стать китом, а стал щукой в пруду… Ну, и вот якобы думал-думал он об этом, думал-думал, да и разочаровался. А потом и раскаялся. Не стоят, дескать, загубленные души такой карьеры. И решил: все, аут! Увольняюсь из человечества. Сказано — сделано. Накатал исповедь — и пулю в лоб.

— В рот.

— Тьфу ты, верно!

— Ты в это не поверил? Но какой смысл ему врать?!

Коротин тщательно выровнял стопку листов.

— Смысл? Какой-то смысл есть. Вот, взгляни. — Он протянул Андрееву последний лист предсмертного труда.

Виктор взял, стал смотреть.

Лист был наполовину покрыт ровными, аккуратными, без помарок строчками — а ниже их вкривь и вкось, яростными, злобно рвущими бумагу каракулями было: «ТЫ НЕМОЧЬ! Я СМЕЮСЬ НАД ТОБОЙ! Я ПЛЮЮ НА ТЕБЯ! НЕМОЧЬ!!! Я СМЕЮСЬ, СМЕЮСЬ, СМЕЮСЬ ПОСЛЕДНИМ!..»

— Немочь Немо, — улыбнулся Андреев, возвращая лист. — Ну, и что это значит?

Коротин побарабанил пальцами по столу, пожевал губами. Словно бы не отваживался сказать то, что хотел… и было это на него не похоже. Но вот отважился:

— Ты знаешь, чем дальше, тем больше мне кажется, что он был не один.

— Еще были сообщники, кроме Ломова? И он о них умолчал?

— Нет. Не совсем так. Вопрос… метафизический. Я думаю, что кто-то тайно был над ним. Вел его. Влиял. Не тупо, не в глаза в глаза, а так, чтобы он об этом и не подозревал. Разве что в последние дни, вот уже в эти, он начал что-то постигать… и это выглядело как типичная клиническая картина.

— Постой. — Виктор взглянул недоуменно. — Ты хочешь сказать, что много лет он был скрытым психом?.. Ну, я не знаю, тут тебе виднее: шизофрения там, или что другое… но только под конец это перешло в открытую стадию?

— Вероятно, внешне все так и выглядело. И опытный психиатр не ошибся бы с диагнозом.

— Голоса, призраки?..

— Думаю, все так и было.

— Постой, — осторожно повторил Виктор. — А что значит — «внешне»?

Игорь рассмеялся:

— Эх, Витя! Классику читать надо. Как сказано: если привидения являются больным, то это значит только то, что они являются больным, а не то, что их нет самих по себе. Так?

— Точнее, Игорь… Давай без заумных выкрутасов, напрямую!

— А напрямую — я постепенно убеждаюсь, что на нашем свете есть некто могущественный. Тот, кто знает секреты времени, всю эту n-реальность. Ну, не один, разумеется, некая организация. И она влияет на людей, подчиняет их мало-помалу своей воле — вот таких, как Нежданов. Я всерьез подозреваю, что он такой не один на Земле, — Коротин усмехнулся, — есть еще сверхчеловеки. Вот на таких Они и едут.

Интонации Игоря изменились — слово Они было сказано совершенно особым тоном.

— …Они действуют тихо. Незаметно. Очень осторожно. Мало-помалу, год за годом подминают весь мир под себя, воздействуя на подсознание отдельных личностей. В своих целях…

— Ну, Игорь Николаевич, — морщась, произнес Андреев. У него что-то разболелась голова. — Это у тебя уже уфология пополам с масонским заговором пошла совершеннейшая.

— Хотел бы я тоже так думать, — откликнулся Игорь, — да что-то не очень… Ты ведь убедился в моей интуиции?