До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник) Звягинцев Александр

Глава 9

That cock won’t fight

Этот петух драться не будет

«Новое» кладбище не производило гнетущего впечатления. Аккуратная металлическая решетка, симпатичный двухэтажный домик в готическом духе при входе, широкие дорожки среди бесчисленных деревьев, образующих тенистые аллеи даже в декабре. Поваленные, скособочившиеся надгробия встречались и тут, но они были очень редки и не вызывали столь тягостных чувств, как на «старом» кладбище. Все больше было могил аккуратных и ухоженных.

У ангела, рядом с которым они почему-то остановились, было холодно-красивое, безучастное лицо. Протянутые вперед руки как будто отталкивали проходящего от могилы. Какая-то печаль ощущалась только в наклоне головы.

Их было много тут, этих ангелов, иногда они стояли целыми группами, и все – строгие, отстраненные, даже с преклоненными коленями. Не опечаленные человеческой смертью небесные создания, а суровые стражники с огромными, мощными крыльями, ограждающие покойников от живых, которым нечего делать в том мире, куда уже ушли их предшественники.

Поразила фигура юной девушки, словно упавшей в бессильном горе на надгробие и уже не сумевшей подняться, застывшей так навеки то ли во сне, то ли уже в небытии. Почему-то особенно впечатлили натуралистически выполненные босые ступни, словно бы потемневшие и потрескавшиеся от долгого пути и холодов.

Они побрели в сторону крематория. Готический шпиль, стрельчатые окна, башенки приземистой часовни уже виднелись впереди. За ней возвышалась пристроенная позднее могучая четырехугольная башня-крематорий из светлого кирпича, с зубцами наверху, какими славились рыцарские замки, приспособленные к долгой и безжалостной осаде.

Неподалеку от входа посреди клумбы торчало крохотное, словно игрушечное, деревце с тонким стволом, напомнившее о японском искусстве бонсай и совершенно неуместное здесь.

Сразу за крематорием чернела непроходимая чащоба громадного парка, напоминавшего подмосковный лес.

Вся эта обстановка, резкие порывы декабрьского ветра, загадочный шум деревьев, сумрачная бессолнечная мгла, сочившаяся с неба, заставили Ледникова мигом вспомнить ужасы готических романов XVIII века, пользовавшихся именно в Англии немыслимой популярностью. Там и сюжет строился обычно вокруг тайны – чьего-то исчезновения, неизвестного происхождения, нераскрытого преступления, лишения наследства… Там все должно быть окутано атмосферой страха и ужаса, а местом действия обычно служил древний, заброшенный, полуразрушенный замок или монастырь, с темными коридорами, запретными помещениями, запахом тлена и сырости. И, конечно, завывание ветра, бурные потоки, дремучие леса, безлюдные пустоши, разверстые могилы… Еще – неведомый злодей, который по ходу дела становится главной фигурой всей истории. В общем, вылитый лорд Луган, растворившийся в небытии убийца… Да, угодил ты, друг милый, в атмосферу готического романа и, как его героиня, добродетельная девушка, наделенная так называемой чувствительностью, шляешься по лесным полянам и мечтаешь при луне… Не хватало только, как это и положено в романе, в решительную минуту упасть в обморок. Модест тоже примолк, видимо, проникся атмосферой.

Они остановились неподалеку от игрушечного деревца перед входом в часовню, осмотрелись. Вид на аллеи кладбища от часовни открывался впечатляющий…

Налюбовавшись, они свернули налево, зашли в здание администрации, взяли план-схему захоронений известных людей, среди которых значился и Керенский, и направились в указанное место. Вскоре наткнулись на свежую могилу – холмик засохшей земли, три горшка с цветами и оранжево-желтый деревянный православный крест. Какими судьбами занесло на днях православную душу на лондонское кладбище? Бог весть.

Прошли еще немного и сразу увидели слева, среди высоких, потемневших, «не наших» каменных крестов, два невысоких, ярко-белых, словно мерцающих православных крестика, словно грибки жмущихся к земле. Подошли – действительно могила Керенского.

Два чистеньких белых надгробия с пространством для зеленой травы. Под одним – сам Керенский, под другим – сын Глеб и жена Ольга Львовна. И не сразу поняли, что по другую сторону от могилы Керенского могила еще одного сына – Олега. Без всякой ограды, с грязновато-облупившимся, заросшим травой и ушедшим в землю надгробием.

– Он что – одного сына любил, а другого нет? – спросил Модест. – Или один сын его любил, а другой нет?

– Вроде бы ничего такого… Оба они были ему чужими. Да и он для обоих был посторонний…

– Тогда странно, почему одна могила как для родного, а другая – как для чужого человека?

– Ну, у них между собой тоже не все было гладко. Семья вообще была недружная.

– А на могилы посмотришь и подумаешь – один родной, а другого и видеть не хочу… Тут, брат, какая-то семейная драма налицо, а может, и трагедия!

Ледников быстро сделал несколько снимков цифровой камерой и стал торопить Модеста:

– Ладно, поехали, темнеет уже.

– Погоди, а сфотографироваться? – изумился Модест. И тут же встал у могилы с удрученным лицом и потребовал запечатлеть его.

– На кой тебе? – удивился Ледников.

– В офисе буду показывать. Они такие штуки знаешь как уважают. Правда, сначала придется долго и нудно рассказывать, что такое Великая Октябрьская революция и кто такой Керенский.

– Для начала ты им расскажи, что есть такая страна Россия, – засмеялся Ледников.

– Попробуй им объясни! Знаешь, я как-то в Марселе, в соборе Нотр-Дам де ля Гард, встретил одну любопытствующую англичанку, которая, узнав, что я русский, заулыбалась и сказала: «А… Я знаю… Это – Одесса!» Для нее вся Россия – это одна большая Одесса.

Вот тут Ледников и увидел, что по дороге от центрального входа в их сторону, прихрамывая, торопливо шел мужчина в короткой дубленке, надвинутой на лоб шляпе, из-под которой были видны длинные белые волосы. Неужели Беловолосый следил за ними? Если да, то нужно просто бежать сломя голову в густую чащу деревьев, находящуюся в нескольких метрах от могилы, пока он не открыл пальбу. А если нет? Если он здесь по каким-то свои делам… Можно будет проследить, куда он направляется… И к тому же, если побежать сейчас, можно привлечь его внимание. Пальнет сдуру и попадет…

– Мод, – негромко сказал Ледников, – видишь типа в шляпе, который идет в нашу сторону?

Модест поднял голову и кивнул.

– Встань так, чтобы тебя закрывал от него большой крест.

– Зачем? – не понял Модест.

– Вставай, я тебе сказал! – цыкнул на него Ледников.

И сам шагнул вправо, чтобы перекрыть возможную траекторию выстрелов. На двоих этот тип напасть не решится, а попасть в сгустившейся уже тьме среди высоких, в человеческий рост, похожих на щиты надгробий ему будет непросто.

– Если толкну, беги сразу к деревьям. И нагнись! Он может начать стрелять.

Модест удивленно, ничего не понимая, смотрел на Беловолосого, который быстро приближался к развилке.

Сейчас он свернет – или в их сторону, или к крематорию… Ледников глубоко вздохнул и приготовился к рывку. Главное – вовремя толкнуть Модеста под защиту высоченного надгробия.

Беловолосый дошел до развилки. Ледников положил руку на плечо Модесту.

– Если он сворачивает в нашу сторону – бежим. За деревья! Беги и не оглядывайся на меня, я буду рядом. Понял?

Модест кивнул. А Беловолосый, даже не посмотрев в их сторону, свернул к крематорию.

Ледников хотел было пойти за Беловолосым, но тут же раздумал. Быстро темнело, разглядеть что-то почти невозможно, он весьма плохо представлял себе, где находится. К тому же, если тот заметит слежку…

– Валь, это кто был? – шумно выдохнув, спросил Модест.

– Помнишь человека, который в баре хотел вручить Кросби дискету с моим досье?

– Так это он? А что он тут делает? Следит за нами?

– Вчера он пытался меня покалечить. А сегодня… Может, он тут живет поблизости? Мод, если вдруг он еще раз тебе встретится, сразу делай ноги – этот дядя таскает с собой пушку. И кто его знает, когда ему придет в голову пустить ее в ход. А теперь, я думаю, нам полезно было бы пропустить по кружечке, а? Хотя ты за рулем…

– Кружку можно, для начала. А потом я тебе покажу одно местечко в средиземноморском духе. Туда можно завалиться даже не переодеваясь…

– Для истинного джентльмена это серьезный вызов.

– Что поделаешь, иногда во мне просыпается московский студиозус, – потупился Модест.

В ближайшем пабе кружкой пива дело не обошлось, и потому джип Модеста было решено оставить на стоянке. Так что в ресторане Модя уже себя не контролировал. Потом он стал уговаривать Ледникова заглянуть еще в один «любопытный» бар. «Для голубых, что ли?» – поинтересовался Ледников. Модест возмущенно замахал руками, как мельница крыльями.

Бар оказался, к счастью, полупустым и вполне уютным. Ледников объявил, что он сразу же переходит на кофе, но Модест, постоянно вспоминавший о приключении на кладбище, только ухмылялся в ответ. Трудно представить, как бы он надрался, если бы Беловолосый на кладбище, не приведи господь, принялся палить из своей пушки.

В какой-то момент Ледников отлучился в туалет. А когда вернулся, обнаружил за столиком рядом с Модестом не кого иного, как Алекса Уолкотта. Алекс сидел к нему спиной, а Модест что-то ему втолковывал.

Ледников замер от удивления. Этого еще не хватало! Неужели миляга Алекс тоже следит за ним? Какого черта?

Он тяжело положил руку на плечо Алекса и довольно сильно сжал пальцы. Алекс вздрогнул от неожиданности и повернул голову. Ледников молча смотрел на него суровым взглядом «злого следователя». Алекс испуганно отшатнулся.

– Не ожидали? – многозначительно спросил Ледников. – Зачем вы следите за мной, мой дорогой Алекс?

Он плюхнулся в кресло и уставился на Алекса самым неодобрительным взглядом, который только мог изобразить. Модест, уже явно готовый отключиться и заснуть, бессмысленно переводил глаза с одного на другого.

Алекс, надо отдать ему должное, довольно быстро взял себя в руки.

– Слежу? С чего это вы вдруг решили, Валентин? Я часто захожу в этот бар, потому что наше издательство буквально в двух шагах отсюда. Я зашел и услышал, как ваш друг что-то возбужденно говорит по-русски, и решил, что, возможно, ему нужна помощь… Он стал рассказывать, что его с другом сегодня чуть не пристрелили на каком-то кладбище и потому ему требуется снять напряжение. Он усадил меня чуть ли не силком рядом с собой и сказал, что я обязан с ним выпить… И тут вдруг появляетесь вы! В вас что, действительно стреляли?

– Сегодня нет. Пока, – многозначительно сказал Ледников. – А вот вчера меня чуть не убили. Кстати, у вас нет знакомого или приятеля с длинными белыми волосами, который одевается как рок-музыкант?

– Нет, – чуть подумав, ответил Алекс.

– Вот так вот. Как говорят в России, на нет и суда нет, – зло рассмеялся Ледников.

Модест тем временем честно заснул. Глядя на его осунувшееся лицо постаревшего мальчика, Ледников напряженно размышлял, стоит ли ему прямо сейчас попытаться всерьез наехать на Алекса или отложить разговор… Все-таки состояние было не вполне рабочее. Но, с другой стороны, за ночь Алекс все обдумает и выстроит систему защиты.

– Алекс, у меня четкое ощущение, что за мной следят с тех пор, как я покинул самолет. Меня, что называется, ведут. Случайно я узнал, что убитому вчера журналисту, который публиковал материалы, бросающие тень на Седрика Лоутона и его невесту, передали досье и на меня. Очевидно, чтобы подготовить публикацию, в которой я предстану тайным агентом Кремля. Потом меня пытались искалечить…

Алекс посмотрел на него с подчеркнутым изумлением.

– В это же время вы неожиданно объявляетесь в Лондоне и выкладываете Седрику компромат опять-таки на меня. Он довольно ловко сляпан, чтобы произвести впечатление на английского гражданина, помешавшегося на страхе перед кознями злого КГБ, но на самом деле… На самом деле это ложь, и вы это прекрасно знаете. Ну и как прикажете все это понимать?

Алекс молчал, погруженный в какие-то свои тайные расчеты.

Не дождавшись ответа, Ледников запустил ему в лоб прямое обвинение.

– Собственно, то, что вы ведете какую-то игру, в которой вам мешают госпожа Востросаблина и я, не подлежит сомнению. И прежде чем принимать ответные меры, я хотел бы понять только одно: вы действуете на свой страх и риск или за вами спецслужбы короны? А может, вы агент еще какой-либо спецслужбы? А, Алекс? Что называется, двустволка?

– А какая вам разница, чьи интересы я представляю? – полюбопытствовал Алекс. Надо признать, держался он неплохо.

Ишь ты, какая разница! Сейчас узнаешь, паразит!

– Ну, если вы действуете как шантажист-одиночка, я просто сверну вам шею. Вы, наверное, еще не знаете, что такое болевой шок? Так вот, уверяю вас, это производит впечатление. Причем на долгий срок.

– А если я не одиночка, а представитель спецслужб? – вежливо спросил Алекс.

– Тогда мне придется придумать более изящную и сложную комбинацию. Но тоже вполне впечатляющую.

– Слышала бы вас сейчас госпожа Разумовская!

– Госпожа Разумовская слышала от меня и не такое! Сразу один совет. Мне страшно не нравится, что вы слишком хорошо информированы о моей личной жизни. Меня это безумно раздражает. Мне пора вас остановить. Как говорят в России – отбить охоту совать нос в чужие дела.

Алекс поднял руки вверх:

– Сдаюсь! Давайте попробуем обойтись без болевых шоков и отбитых носов. Видите ли, Валентин, дело в том, что я сам собирался с вами встретиться. Да-да, не смотрите на меня с таким сарказмом. Извините, если я еще раз упомяну имя госпожи Разумовской, но она сказала мне, что я могу быть с вами вполне откровенным. А ее рекомендация, как я убедился, вещь очень надежная. Мне нужно с вами обсудить создавшееся положение, потому что ситуация, как говорят в детективах, вышла из-под контроля…

– Из-под вашего контроля? – уточнил Ледников.

– Скорее она стала развиваться самостоятельно, без всякого моего участия, хотя…

– Хотя – что?

– Давайте вернемся к началу этой истории. Так вот, когда я приехал полтора года назад в Москву, не скрою, я был поражен тем, что увидел. Это бешеное, кичащееся собой богатство! Фантастические суммы, которыми оперируют люди, не знающие истинную цену денег. Готовность истратить миллионы, десятки миллионов на свои прихоти, и притом неумение потратить их с умом…

– Насколько я понимаю, вы решили, что умному человеку грех не попытаться в такой ситуации нагреть руки?

– Не грех, а глупость! Голоса моих одесских предков буквально вопили: Алекс, не будь дураком! Познакомившись со многими вашими нуворишами, я быстро понял, что все они жаждут вложить деньги во что-нибудь на Западе. Причем не обязательно очень выгодно. Они готовы вкладывать, чтобы как-то легализоваться, приобрести положение, репутацию. Я свел несколько таких людей с западными партнерами и заработал на этом неплохие деньги. Кстати, я вложил их и в наше семейное издательство, иначе оно бы прогорело вместе со своей серьезной исторической и юридической литературой…

Ледников подумал, что пока Алекс излагает все вполне «художественно».

– А потом случилось так, что я познакомился с Рафаэлем Муромским. Ему как раз отец пообещал большие деньги, если он попробует завести свой бизнес на Западе. Но бизнес серьезный и почтенный.

– Уточняем: он не выделил Рафе деньги, а пообещал их выделить? – настойчиво спросил Ледников.

– Да, если проект покажется ему достойным. Все совпало очень удачно. Потому что только накануне я вернулся из Лондона, где Седрик жаловался мне на то, что у него ничего не получается со спасением RWG. Все, к кому он обращался за помощью или с предложением купить пакет акций, либо отказывали, либо делали, что называется, недобросовестные предложения.

– И вы свели Седрика с Рафой…

– Разумеется. Когда я рассказал ему, что такое в Англии владелец легендарного RWG, какое это сразу дает положение, он загорелся, как спичка.

– Но свой процент вы обговорили?

– Естественно. Иначе мои одесские предки просто прокляли бы меня.

– Я думаю, и британские тоже.

– Конечно. В общем, дело покатилось, я с отцом уже строил планы расширения нашей деятельности, как вдруг Рафаэль стал как бы в шутку говорить о том, что я хочу содрать с него немилосердные проценты. Сначала это выглядело как шутка, а потом… А потом уже нет. В общем, он не заплатил мне первую сумму, которую мы обговаривали.

Ледников рассмеялся.

– Алекс, а он не говорил вам, что вы и на этот процент не наработали?

– Ну, что-то в этом духе.

– Господи, а вы читали наш знаменитый роман «Двенадцать стульев»?

Алекс с недоумением смотрел на Ледникова.

– Вам, чей прадедушка был одесситом, нельзя не знать таких вещей, – укоризненно сказал Ледников. – Вы хоть знаете, кто такой Остап Бендер?

– Это такой жулик?

– Ну, допустим. Так вот, он все время изводит в романе бывшего предводителя дворянства Кису Воробьянинова тем, что уменьшает и уменьшает причитающуюся ему долю клада, разыскиваемого ими. И в конце сообщает, что не даст бедному Кисе вообще ничего, пусть он лучше идет к нему камердинером… То есть вы, дорогой Алекс, оказались в роли Кисы Воробьянинова. Ну и ну!.. Это даже не смешно. Вольно ж вам не знать самого известного героя страны, в которой вы решили делать деньги.

Ледников посмотрел на Алекса с доброжелательной укоризной.

– Кстати, вы знаете, чем кончается роман?

Алекс в ответ только плечами пожал.

– А кончается он тем, – назидательно поведал Ледников, – что доведенный до отчаяния Киса просто-напросто перерезает бритвой горло спящему господину Бендеру, который решил наплевать на заключенный между ними договор.

Ледников наклонился к Алексу, внимательно и строго посмотрел ему в глаза.

– Надеюсь, вам такая мысль не приходила в голову? Или? Уж не ваших ли это рук дело, дорогой Алекс? Исчезновение Рафы, который решил вас кинуть, как говорят у нас в России?

– Это не очень удачная шутка, Валентин, – серьезно ответил Алекс.

– Ну почему? Или вы такая безответная овечка?

– Нет, я не безответная овечка, – покачал головой Алекс. – Но резать горло?

– Что же вы предпочитаете? Шантаж? Угрозы?

– Я предпочел предупредить его, что могу не просто сорвать сделку, но и превратить его в весьма нежелательную персону в Лондоне.

– Каким же образом? Объяснить Седрику, с кем он связывается?

– Не только. Я сказал, что если запустить в нашу прессу, обалдевшую от полония, кое-какую информацию, сделка станет просто невозможной.

– Значит, это все-таки ваших рук дело?

– Да нет же, Валентин, нет! – горячо запротестовал Алекс. – В том-то и дело, что события стали развиваться помимо моего участия… Как будто кто-то стал претворять в жизнь мой план, но без меня! По-своему! Представляете!.. Неужели вы думаете, что я стал бы травить или похищать Рафаэля Муромского? Дальше газетного скандала мои мысли не шли. Поверьте мне!

Он говорил так громко, что разбудил дремлющего Модеста. Тот на мгновение разлепил веки и бессмысленно пробормотал:

– Нет, что за дела? Одному сыну могилка на заглядение, а другому ни хрена! Почему? Несправедливо!

После этого глаза Модеста снова закатились, и он затих.

– О чем говорит ваш приятель? – изумился Алекс.

– На него произвела сильное впечатление могила Александра Федоровича Керенского.

– А что там такого?

– Он лежит между двумя сыновьями, но могила одного ухожена, а могила второго просто втоптана в землю.

Алекс настороженно покосился на Модеста, будто ожидая от него еще чего-то из ряда вон выходящего, но тот мирно дремал со счастливым лицом. Потом он опять обернулся к Ледникову:

– Вот таковы обстоятельства, Валентин. Поверьте, я был честен с вами.

Честность – это, конечно, хорошо. Однако есть еще пара вопросов, ответ на которые весьма интересен.

– Идея наехать в прессе на госпожу Востросаблину принадлежит вам? – поинтересовался Ледников, придав голосу необходимую суровость.

– Только идея! – встрепенулся Алекс. – Я просто сказал Рафе, что если пресса вдруг начнет интересоваться невестой Седрика и ее возможным участием в заключении сделки, то… Сделка может стать вообще невозможной.

– А информация обо мне? Вы передавали ее кому-то в Лондоне?

– Нет, зачем?

– Но зачем-то же вы примчались сюда и наговорили про меня Седрику кучу мерзостей. Зачем?

– Это получилось случайно, – сделал большие глаза Алекс. – В разговоре с ним я вдруг понял, что он находится под сильным влиянием своей невесты и возлагает большие надежды на вас. Почему-то он был уверен, что вы все выясните… Я не мог оказаться просто в стороне, поэтому и предостерег Седрика.

– За такие предостережения да по морде бы! – душевно, но уже беззлобно сказал Ледников.

– Ну, в конце концов, я ему сказал правду, и только. Не будете же вы отрицать, что у вас с госпожой Востросаблиной были весьма бурные отношения. Как друг, я должен был предупредить Седрика…

– Дружбан, значит? Кореш! – нехорошо засмеялся Ледников. Однако что-то подсказывало ему, что Алекс не врет.

– Завтра я улетаю в Москву, – сообщил Алекс. – Боюсь, что моя роль в этом представлении уже сыграна. Я не детектив и не ковбой. Посмотрю, что удастся вам, и буду действовать по обстоятельствам.

– Не грустите, Алекс, русских олигархов на вас хватит.

– Кстати, мои предложения по поводу вашей книги остаются в силе.

– Об этом мы поговорим уже в Москве.

Когда Алекс ушел, Ледников разбудил Модеста. Тот по-собачьи встряхнулся и уставился на него вполне разумными глазами. Потом сладко зевнул и сообщил:

– А вот теперь можно и кофе.

– Ну, слава богу, ожил! – засмеялся Ледников. – А я уже думал, что придется тащить тебя, как раненого партизана, на себе…

Выпив кофе, они выбрались на улицу и поймали такси. Модест забросил Ледникова в гостиницу и отправился домой, готовиться к трудовым будням.

Глава 10

Velvet paws hide sharp claws

В бархатных лапках скрываются острые когти

Войдя в номер, Ледников вдруг заметил, что из-под двери, ведущей в смежный номер, пробивается свет и слышны какие-то голоса. Конечно, туда могли просто поселить кого-то, но… Ледников на всякий случай придвинул к двери тяжеленное кресло, сдвинуть которое с той стороны будет не так-то просто. Но и этого ему показалось мало. Он пододвинул туда же столик и поставил на его край стеклянный кувшин. Если что – грохнет основательно, и уж проснуться он точно успеет.

Несмотря на усталость и пережитые впечатления, заснуть никак не удавалось. Почему-то в голову все время лезла еще и совершенно готическая история с лордом Луганом, о которой ему напомнил Вудгейт. Так что лучше было не отгонять образ беспутного лорда, а поразмышлять на эту тему, чтобы по ходу мыслей и заснуть – тихо, мирно, незаметно…

Итак, знаменитая история лорда Лугана в том виде, в котором она обошла все газеты мира и вошла в энциклопедии преступлений и тайн, выглядит примерно так…

7 ноября 1974 года дверь переполненного посетителями лондонского бара в одном из самых престижных лондонских районов Белгравия вдруг распахнулась, и насмерть перепуганная женщина, с лицом, залитым кровью, застыла на пороге.

– Помогите! – судорожно всхлипывала она. – Помогите!.. Мои дети!.. Мои малютки!.. Он там, в доме!.. Он убил Сару!..

Пораженные ее видом, посетители бара затихли. Обезумевшая от страха женщина ничего больше объяснить не могла. В промокшем до нитки платье, босая, с окровавленным лицом, она выглядела ужасно. Хозяин бара с трудом узнал в ней леди Аннабеллу Луган, живущую в пятиэтажном особняке неподалеку, бывшую жену потомка одной из старейших аристократических семей Англии лорда Ричарда Лугана, с которым она уже больше года находилась в разводе.

Хозяин бара усадил несчастную леди Аннабеллу на стул, его жена дрожащими руками намочила полотенце и стала стирать кровь с лица несчастной. Тут же вызвали «Скорую помощь» и полицию. «Скорая» увезла застывшую в ужасе леди Аннабеллу в больницу, а полиция, естественно, кинулась в дом, где она жила.

Когда двое полицейских вбежали в дом леди Луган, в здании царила тьма. Включив в холле фонари, они сразу же заметили пятна крови на противоположной от входа стене.

Полицейские осторожно поднялись по ступенькам лестницы на первый этаж и наткнулись на лужу крови у двери в столовую. На полу четко были видны следы ног. Судя по размеру – мужских.

Крадучись и оглядываясь, опасаясь нападения сзади, полицейские добрались до второго этажа. Заглянув в одну из спален, они увидели окровавленное полотенце, брошенное на двуспальную кровать.

Поднявшись на следующий этаж, полицейские, наконец, кое-кого обнаружили. В детской безмятежно спали двое очаровательных малышей лет четырех, мальчик и девочка, а в соседней комнате их встретила старшая дочь Луганов – одиннадцатилетняя Флоренс. Она была в одной пижаме, глаза ее были широко раскрыты от ужаса.

Успокоив девочку, полицейские спустились в полуподвал, где находилась кухня. Там, в углу, они обнаружили большой брезентовый мешок, вроде тех, что используются для перевозки почты. В нем оказалось бездыханное тело няни малышей Сары Пирс. После беглого осмотра нетрудно было догадаться, что она скончалась от жестоких побоев, нанесенных ей обрезком свинцовой трубы, обернутой лейкопластырем, который валялся тут же на полу…

Больше в доме никого не было.

Тем временем другие детективы отправились в больницу к леди Луган, которую врачам удалось немного привести в порядок и успокоить, и по горячим следам расспросили о том, что же произошло в ее доме. Превозмогая ужас от пережитого, боль от побоев и рваной раны на голове, она постаралась припомнить все подробности этого события.

Леди Аннабелла провела весь вечер с детьми, у которых завтра был день рождения. Сара – няня, которая обычно по вечерам была свободна и отправлялась по своим делам, на сей раз осталась дома, чтобы лучше приготовиться к завтрашнему торжеству.

Около девяти часов вечера Сара заглянула в зал, где хозяйка смотрела телевизор, и спросила, не приготовить ли чай. Леди Аннабелла не возражала. И Сара отправилась вниз на кухню.

Прошло полчаса, но Сара с чаем так и не появилась. Леди Аннабелла решила посмотреть, в чем дело. Она спустилась вниз. В кухне было темно, ее освещал лишь свет уличных фонарей, пробивавшийся в окно. Леди Аннабелла хотела позвать Сару и вдруг увидела фигуру человека, который, наклонившись, возился с каким-то бесформенным предметом на полу…

И тогда леди Луган поняла, что этот человек пытается засунуть в брезентовый мешок безжизненное тело Сары. В ужасе она закричала. Человек обернулся, потом кинулся к ней и, что-то выкрикивая, стал ожесточенно наносить удары по голове и рукам, которыми леди Аннабелла пыталась инстинктивно закрыть лицо…

В полутьме она не смогла как следует рассмотреть нападавшего, однако узнала голос – это был голос ее бывшего мужа.

От боли и страха леди Аннабелла потеряла сознание.

Когда она очнулась, оказалось, что она лежит в своей кровати в спальне на втором этаже. Рядом стоит бывший муж и, промокая полотенцем рану на ее голове, пытается успокоить ее. Несчастная леди Аннабелла, испугавшись, что сейчас он вновь набросится на нее, пыталась закричать, но лишь прохрипела что-то… Муж же, удостоверившись, что она пришла в себя, после некоторого размышления ушел, не говоря ни слова… И тогда леди Аннабелла бросилась за помощью на улицу…

Полицейские поговорили со старшей дочерью Луганов Флоренс. Она рассказала, что вместе с матерью смотрела телевизор, когда няня заглянула в комнату и предложила приготовить чай. Не дождавшись ее, мать через некоторое время спустилась вниз, а затем Флоренс услышала крик. Через некоторое время в дверях появилась мать с окровавленным лицом, ее поддерживал отец. Он проводил мать в спальню, а через какое-то время ушел, сказав, что мама плохо себя чувствует и ей надо отдохнуть. Флоренс ушла в свою спальню и постаралась заснуть, но тут услышала чьи-то шаги на лестнице. Ей стало очень страшно. Она лежала в своей комнате и не знала, что делать, но потом появились полицейские…

Разумеется, полиция тут же занялась поисками лорда Лугана. Первым делом проверили квартиру, которую он снимал в том же районе. Его «Мерседес» оказался припаркованным у входа в дом. В спальне на кровати были аккуратно разложены костюм, бумажник и связка ключей. Тут же нашелся и паспорт. Ничего подозрительного обыск на квартире лорда не дал, хотя полицейские добросовестно возились там два часа. Как потом выяснилось, лорд Луган в это время находился уже за пределами Лондона и направлялся в арендованном «Форде Корсаре» в загородное поместье к своим друзьям Айвену Фотергилу и его супруге леди Сьюзен.

Позже леди Сьюзен расскажет полицейским, что лорд Луган был «каким-то взъерошенным». Она налила ему виски, и он торопливо рассказал друзьям об ужасных событиях того вечера в его собственном доме.

По его словам, он заехал туда, чтобы по договоренности с бывшей женой оставить подарки для детей. Их отношения с леди Аннабеллой после развода были окончательно испорчены. Лорд Луган попытался стать опекуном своих детей, однако это ему не удалось. Однажды он даже ухитрился выкрасть малышей, когда они гуляли с няней, но суд заставил его вернуть детей матери. С тех пор леди Аннабелла всячески препятствовала его встречам с ними. Вот и на сей раз она сказала, что он может заехать часов в девять, когда малыши будут спать, и оставить подарки на кухне. Благо ключ от входной двери у него есть.

Подойдя к дому, он открыл входную дверь своим ключом и пошел на кухню. Включив свет, он вдруг увидел, что пол кухни залит кровью, а в углу лежит чье-то бездыханное тело, засунутое в мешок. Решив, что это тело леди Аннабеллы, он бросился к нему, но поскользнулся в луже крови и упал рядом с трупом.

В это время погас свет, и кто-то пробежал мимо него к выходу, на бегу ударив его чем-то тяжелым по голове… Пока лорд Луган, довольно сильно ударившийся при падении, поднимался, в кухню кто-то вошел. Ему показалось, что это жена. Он поднялся и пошел к ней. Жена закричала и упала в обморок, ударившись головой об стол. Лорд Луган подхватил жену на руки и понес в спальню. Там он положил ее на кровать, еще раз попытался стереть кровь с лица. Но тут она пришла в себя и, забившись в истерике, стала кричать, чтобы ради детей он не убивал ее, как убил Сару…

Лорд Луган, намеревавшийся вызвать полицию и «Скорую помощь», хладнокровным умом опытного карточного игрока вдруг понял, что он в ловушке, выбраться из которой у него нет никаких шансов. Жена твердит, что он убийца, и никто не поверит, что это не так.

Когда лорд Фотергил и леди Сьюзен пытались успокоить его, убеждая, что полиция во всем разберется, он только рассеянно качал головой. Было видно, что он принял какое-то решение и отговорить его не удастся.

Потом он позвонил матери и сказал, что произошла «ужасная история», в которой могут обвинить его. Пострадала его бывшая жена и убита няня его детей. А потом попросил мать забрать детей к себе, чтобы они не чувствовали себя покинутыми. Леди Луган сказала, что немедленно едет к внукам. Было уже за полночь, но в доме вдовствующей леди Луган как раз находились полицейские, нагрянувшие туда в надежде найти ее сына. Немного помедлив, она сказала: «У меня тут полиция. Они ищут тебя. Ты не хочешь с ними поговорить?» Лорд Луган сказал: «Скажи, что я сам позвоню им утром… И тебе тоже». После этого повесил трубку.

– Что ты намерен делать? – спросил лорд Фотергил.

– Вернусь в Лондон, – спокойно ответил он.

– Прямо сейчас? Может, переночуешь?

– Нет. Полиция может нагрянуть сюда, а я не намерен пока попадать ей в руки.

– Но почему? – не выдержала леди Сьюзен.

– Сьюзен, дорогая, ты же видишь, в каких мерзких обстоятельствах я оказался… Напавший на няню человек скрылся, а Аннабелла считает, что это я нанял его… Обстоятельства таковы, что дают ей возможность утверждать, что все произошедшее – дело моих рук. Она давно ненавидит меня и сделает все, чтобы я оказался за решеткой… Как будут жить мои малыши и Флоренс, зная, что их отец попал на скамью подсудимых по обвинению в убийстве? А мать будет убеждать их, что это так и есть? Согласись, для детей это слишком…

– И что ты решил?

– Самое лучшее для меня сейчас – залечь где-нибудь и немного переждать. Может быть, обстоятельства переменятся. Или вскроются новые факты… Но меня очень беспокоят дети. Если бы ты смог устроить так, чтобы они пожили у моей матери! Но боюсь, что…