Парадоксы правового регулирования в России Туманов Михаил

Осложнения ситуации с рождаемостью привносят неблагоприятные тенденции брачных отношений. По данным Росстата в 2001 году на 1000 зарегистрированных браков пришлось 760 разводов. Причем 1/3 из этих разводов – это молодые пары, прожившие менее 5 лет. В результате тотального распада семей и деморализации института брака в России ежегодно остаются без одного из родителей около 0,5 млн. детей[36].

Росстат подвел итоги федерального статистического наблюдения о неполной занятости и движении работников в 2010 году.

Обследованию подлежали организации (без субъектов малого предпринимательства), основным видом экономической деятельности которых является: добыча полезных ископаемых; обрабатывающие производства; производство и распределение электроэнергии, газа и воды; строительство; оптовая и розничная торговля, ремонт автотранспортных средств, мотоциклов, бытовых изделий и предметов личного пользования; транспорт и связь; финансовая деятельность. Статистическим наблюдением было охвачено 16,1 млн. человек, или около 46 % от численности работников организаций (без субъектов малого предпринимательства) (рис. 4).

Рис. 4. Численность принятых и выбывших работников организаций

В отличие от января и февраля 2010 г., в марте численность выбывших работников организаций превысила численность принятых работников на 20,6 тыс. человек.

По сведениям обследованных организаций было принято на работу 2,7 % списочной численности работников, выбыло по различным причинам 2,8 % списочной численности работников (в феврале 2010 г. соответственно 2,5 % и 2,3 %).

Из приведенных данных ясно прослеживается стабильная характеристика массового увольнения работников с предприятий и организаций, за счет которых и благодаря которым поддерживается значительная часть жизнедеятельности граждан в нашей стране. В среднем ежегодно теряет место основной работы от 400 до 600 работоспособных граждан.

В прошедшем 2009 году по данным Росстата в России зафиксировано более 1 млн. 200 тыс. браков. Несмотря на рост количества заключения браков, констатируется тенденция увеличения разводов. В целом по стране цифра разводов, к сожалению, упорно растет. Соотношение между браками и разводами находится в пределах 20 %, то есть пятая часть всех зарегистрированных в нашей стране браков распадается, и количество разводов, таким образом, может составлять, соответственно, более 240 тыс., или два случая расторжения брака ежегодно на 1000 человек[37].

Согласно статистическим данным число заключаемых браков в России снижается, а число разводов увеличивается. Снижение числа заключаемых браков стало преобладающей тенденцией последних лет (рис. 5). Если в 1980-х годах ежегодно регистрировалось чуть меньше полутора миллионов браков, то в конце 1990-х – около 0,9 миллиона. В 2000 году, по предварительным данным Госкомстата РФ, было заключено 896,7 тысяч браков, или 6,2 в расчете на 1000 населения против 911,2 тысяч, или 6,3 на 1000 населения в 1999 году.

Рис. 5. Браки и разводы в России, 1980–2000 годы

Число расторгаемых браков оставалось более стабильным. После небольшого подъема в начале 1990-х годов число зарегистрированных разводов достигло в 1994 году 680 тысяч, или 4,6 на 1000 населения. Затем последовал период спада – в 1998 году было зарегистрировано 501,7 тысяч разводов, или 3,4 на 1000 населения. Начиная с 1998 года, число разводов вновь стало увеличиваться. В 2000 году было оформлено 627,5 тысяч разводов, или 4,3 на 1000 населения.

В январе 2001 года число заключенных браков оказалось на 7,9 тысячи, или на 14,6 % выше, чем в январе 2000 года, но из-за выраженной сезонности регистрации браков (рис. 6) пока трудно говорить определенно о тенденции роста брачности. Более значительно увеличилось число зарегистрированных разводов – на 11,2 тысячи, или на 25,2 %[38].

Рис. 6. Браки и разводы в России по месяцам, 1998–2001 годы

При этом указанные показатели не уменьшаются, несмотря на значительный рост нормативно-правовых и законодательных актов. Почему? Законы оттачиваются, в их разработках принимают участие все больше и больше ученых, юристов, общественность, их количество увеличивается, следовательно, правоотношения приводятся в порядок, деятельность (взаимодействие) их участников упорядочивается и вроде, как должны быть получены положительные результаты и расти наше благосостояние, а на самом деле положение в обществе – в России, становиться хуже и хуже в любой сфере жизнедеятельности.

Рис. 7. Примерный результат жизнедеятельности на 1000 человек в России в год

Таким образом, в России на каждую 1000 граждан 765 человек ощущают на себе те или иные тяжелые беды, возникновению которым существующая система права не способна достаточно противостоять.

Что не хватает законодателю и чего российское право не отображает, чтобы избежать такого состояния? Вопрос это не праздный, потому что если данный процесс не остановить, то сможет ли сохраниться вообще правовая система в России и будет ли она дальше развиваться, будут ли граждане исполнять требования законов?

Предлагается проанализировать, каким образом система российского права порождает проблемы в области защиты права граждан на жизнь.

Жизнедеятельность гражданского общества показала многообразие проблем, возникающих у людей при «столкновении» с применяемыми органами государственной власти правовыми нормами, без разрешения которых полноценное функционирование общества невозможно.

Ежедневно гражданам приходиться преодолевает массу бытовых «трудностей», чтобы поддержать собственные физическое, душевное, духовное, финансовое состояния и общественное (профессиональное) положение на желаемом уровне.

В целях стабильного и последовательного развития человечества, достижения общественного прогресса, поддерживаемые мировой общественностью, фиксируются существующими государственными системами посредством права.

Обеспечивая сохранность достигнутого уровня жизни людей, во Всеобщей декларации прав человека, принятой в 1948 году, в части 1 статьи 25 закреплено положение, в соответствии с которым каждый человек имеет право на такой жизненный уровень, включая питание, одежду, жилище, медицинский уход и требуемое социальное обслуживание, который необходим для поддержания здоровья и благополучия его самого и его семьи. Аналогичные положения закреплены конституциями многих государств, в том числе и Конституцией Российской Федерации[39].

Так, в ст. 41 Конституции РФ закреплено право каждого на охрану здоровья и медицинскую помощь, которые оказываются гражданам в государственных и муниципальных учреждениях бесплатно за счет средств соответствующего бюджета, страховых взносов, других поступлений. Указанное право в соответствии со ст. 17, 45 Конституции РФ признается, гарантируется и защищается государством[40].

Не каждый человек способен справиться самостоятельно и устранить препятствия на жизненном пути собственными силами и средствами, не прибегая к помощи других лиц и государственной «машины». В силу определенного несовершенства человеческого организма, существует опасность нарушения или утраты его функций, включая жизнедеятельность, при взаимодействии и противоборстве со средой обитания и недружественными воздействиями третьих лиц.

Любой гражданин может оказаться в бедственном положении, в котором не сможет по тем или иным причинам самостоятельно разрешить возникшую ситуацию, исходом которой, в случае не оказания соответствующей помощи, может стать непоправимое событие – смерть человека.

По данным Росстата в Российской Федерации на 2008 год численность постоянного населения России составила 142 млн. человек, которая по сравнению с 2007 годом уменьшилась на 237,8 тыс. человек, а с 2006 годом – на 532,6 тыс. человек. Сокращение численности населения связывают с естественной убылью населения[41].

Таблица 1

* За 2007 г. – по данным помесячной регистрации, за 2006 г. – по данным годовой разработки.

** На 1000 родившихся.

Однако, оценка смертности, как естественная убыль населения, не совсем точно соответствует действительности и скрывает значительное количество смертельных исходов граждан, которые могли быть исцелены и возвращены к нормальной общественно-полезной деятельности. Укрывательство данных фактов побуждает государство к правовому бездействию, из-за которого в России умирают десятки и сотни людей.

В статье «Смерть рядового Иванова», опубликованной 10 сентября 2003 г. в газете «Челябинский рабочий», приводится случай о том, что в результате обморожения конечностей у военнослужащего Иванова Дмитрия во время прохождения армейской службы возникло воспаление легких, переросшее в тяжелую форму плеврита. С этим заболеванием он пролежал в московском военном госпитале имени Бурденко 57 дней, находясь на гране жизни и смерти из-за отсутствия лекарств. В результате заболевание перешло в пластическую анемию крови, но спасти его жизнь врачам не удалось, и 1 сентября Дмитрий умер[42].

По сообщению в «Газете. СПб.» от 1 декабря 2008 г. у заместителя председателя Комитета по печати г. Санкт-Петербурга Соболева Владимира случился сердечный приступ. Однако у бригады «скорой помощи» не оказалось необходимого оборудования – дефибриллятора и лекарств. Фельдшер вколол больному несколько кубиков анальгина, после чего тот умер[43].

Согласно данными Росстата следует, что основные причины смертности в России за последние 15 лет и по состоянию на 2008 г. следующие[44] (табл. 2, 3):

Из официальных данных видно, что смертность от болезни составила 85,5 % (системы кровообращения – 56,9 %, новообразований – 13,9 %, инфекционные и паразитарные заболевания – 1,6 %); от алкогольных отравлений – 3,2 %; ДТП – 1,9 %; самоубийств – 2,0 %; убийств – 1,2 %. Из этого следует, что основной причиной гибели граждан в Российской Федерации являются заболевания. На долю убийств, ДТП, алкогольных отравлений, приходится всего лишь 6,5 % смертности в России.

Таблица 2

Таблица 3

О чем свидетельствуют приведенные случаи и факты? Жизненный опыт подсказывает, что в большинстве случаях манипуляции медицинских работников при оказании медицинской помощи не приводят к выздоровлению больного.

В статье «Информационная модель стандарта медицинской помощи», опубликованной в журнале «Менеджер здравоохранения» № 11 за ноябрь 2006 года, авторы прямо указывают на самый главный недостаток всех утвержденных Минздравсоцразвития России стандартов медицинской помощи, выразившийся в отсутствии в них требований к результатам лечения (ожидаемого исхода лечения), что подтверждает невозможность одними действиями врача исцелить больного человека[45].

Несмотря на то, что имеют место состояния, в соответствии с которыми организм человека способен справиться с некоторыми расстройствами здоровья, не требующими применения специфических препаратов, возникает большое количество случаев «тяжелых», по степени негативного воздействия на человека заболеваний, с которыми организм не в состоянии справиться «в одиночку» и преодолеть заболевания, например, крови, онкологические, инфекционные и другие, приводящие к смерти в случае несвоевременного принятия именно лекарственных препаратов.

В статье «Алишер Ниязбеков умер из-за отсутствия гарантированных лекарств», опубликованной 02 июля 2010 г. в Интернет-газете «Зона», сообщается о том, что у 5-летнего Ниязбекова А., больного ингибиторной (особо тяжелой) формой гемофилии, заболел молочный зуб. В связи с повреждениями врачами десны, щеки и языка, больной провел две недели в реанимации в г. Усть-Каменогорске, из-за отсутствия лекарств был доставлен самолетом в больницу г. Алма-Аты, но и там необходимых препаратов не оказалось и 26 апреля мальчик умер[46].

В перечисленных выше примерах больные умирали по причине несвоевременного получения известных медицине лекарственных средств, которые способны излечить возникшие у них расстройства здоровья. Сложившееся положение дел вызвано отсутствием серьёзного и должного внимания государства к регулированию существующей проблемы.

Чтобы граждане не умирали из-за отсутствия лекарственных средств, от государства, в соответствии с возложенными на него ст. 45, 71, 72 и 80 Конституции РФ функциями по регулированию и защите прав и свобод человека и гражданина, требуется организовать обеспечение гражданам, попавшим в состояние смертельного заболевания, необходимыми лекарственными препаратами. Успех в этом деле достигается наличием должного их количества (объема) и закреплением в законодательных нормативных актах правовых требований, направленных на охрану права граждан на получение таких препаратов, и побуждением должностных лиц и специалистов в сфере здравоохранения организовывать получение больными лекарств[47].

Как на деле государство заботиться о здоровье своих граждан?

В соответствии с п. 1 ст. 5 и п. 1 ст. 6 Федерального закона от 12 апреля 2010 г. № 61-ФЗ «Об обращении лекарственных средств», к основным полномочиям государства законодатель отнес проведение федеральными органами исполнительной власти Российской Федерации и её субъектами единой государственной политики в области обеспечения лекарственными препаратами граждан на территории Российской Федерации, разработку и реализацию региональных программ обеспечения населения лекарственными препаратами[48].

К сожалению, несмотря на достоверно известную государству объективную потребность больных граждан в своевременном получении лекарств, исполнение указанной функции затруднено.

Анализируя законодательство Российской Федерации, обнаруживается, что Конституция РФ не устанавливает и не гарантирует охрану законом и государством права граждан на безусловное получение лекарств при любом заболевании, а система норм права в области здравоохранения не содержит требований, направленных на реализацию указанного права[49].

Приведенные нормы в Основах законодательства Российской Федерации об охране здоровья и Федеральном законе «Об обращении лекарственных средств», определяющих право граждан на лекарственные средства, являются на деле декларативными[50].

В Федеральном законе от 28 июня 1991 г. № 1499-1 «О медицинском страховании граждан Российской Федерации», гарантирующем гражданам получение медицинской помощи в случае их заболеваний, в ч. 4 ст. 1 также декларируется обеспечение всех граждан Российской Федерации равными возможностями в получении лекарственной помощи. Все остальные нормы в этом законе посвящены детальному регулированию получения медицинской помощи, но не лекарственной[51].

Положения ст. 5, 6, 8, 41 и 42 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан, в соответствии с которыми организация обеспечения граждан лекарственными средствами отнесена к полномочиям федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации и органов местного самоуправления, в действительности остаются пустыми словами[52].

В статье «Скорая помощь», вышедшей 22 марта 2008 г. в Интернет-газете Гарри Каспарова, приводятся факты о том, что в Пензенской области создалась ситуация, при которой несколько месяцев тяжело больные пензенцы были обречены на скорую смерть из-за отсутствия льготных лекарств. Врачи выписывали рецепты на необходимые медикаменты, но в аптеках лекарства онкологическим больным просто не выдавались. Ответ был прост – из областного бюджета на льготников не поступили деньги. Прокуратура и суд разводили руками – денег нет. Чиновники из областного Министерства здравоохранения и социального развития озвучивали при этом, что если кто из больных умрет, а лекарства останутся, то ими можно воспользоваться тем, кто еще остался в живых[53].

Федеральным законом от 28 ноября 2009 г. № 294-ФЗ «О федеральном бюджете на 2009 год и на плановый период 2010 и 2011 годов» утверждены Приложение № 3 о распределении бюджетных ассигнований бюджета на 2010 год по разделам и подразделениям, целевым статьям и видам расходов классификации расходов бюджетов и Приложение № 7 о распределении дотаций из бюджета фонда, направляемых в бюджеты территориальных фондов обязательного медицинского страхования на выполнение территориальных программ медицинского страхования[54].

Согласно Приложению № 3 среди бюджетных ассигнований на общую сумму 105,8 млрд. руб., для охраны здоровья граждан в 2010 году, не предусмотрены статьи расходов на производство и (или) приобретение лекарственных средств в достаточном количестве, необходимом заболевшим гражданам[55].

Финансированию подлежат общегосударственные вопросы, международное сотрудничество, органы и аппарат управления и руководства, другие общегосударственные вопросы, запас федерального фонда, прочие расходы, на которые предписывается тратить федеральные средства в размерах от 293 мнл. руб. до 2,8 млрд. руб., а финансирование межбюджетных трансфертов, направленных на проведение дополнительной диспансеризации работающих граждан и на диспансеризацию пребывающих в стационарных учреждениях детей-сирот и детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, – до 107,9 млрд. руб.

Вместе с этим федеральные ассигнования в области здравоохранения на культуру, кинематографию и средств массой информации составили 11 млн руб., на образование – 11,5 млн. руб., на повышении квалификации кадров – 11,5 млн. руб., на научно-исследовательские работы – 14 млн. руб., а на спорта и физическую культуру – всего лишь 14 млн. руб.

Дотации на выполнение территориальных программ обязательного медицинского страхования, согласно Приложению № 7, составили в 2010 год 85,7 млн. руб., которые распределены регионам в размере от 48,3 млн. руб. (Тюменская область) до 3,9 млрд. руб. (Республика Дагестан)[56].

Исполнение в 2010 г. и на плановый период 2011 и 2012 годов бюджетов территориальных органов фонда обязательного медицинского страхования, утвержденное законами субъектов Российской Федерации, соответствует распределению федерального фонда.

В Иркутской области, Алтайском крае и фактически во всех остальных регионах Российской Федерации расходами территориальных фондов в предстоящие годы не предусматриваются статьи расходов на производство и (или) приобретение лекарственных препаратов в достаточном количестве, чтобы пресечь гибель граждан из-за отсутствия необходимых лекарств[57].

В своем Послании к Федеральному Собранию Российской Федерации Президент РФ Д. Медведев от 5 ноября 2008 г. вынужден констатировать и признаться, что «…об обязательном медицинском страховании. Надо прямо сказать: оно так и не стало у нас действенным. Финансовую сбалансированность системы медицинского страхования должно обеспечить государство…»[58].

Выделение дополнительно 13 млрд руб. на лекарственное обеспечение льготных категорий населения и увеличение в связи с этим в 2010 году на 20 % сумм на лекарственное обеспечение каждого гражданина, о чем сообщила министр здравоохранения и социального развития РФ Татьяна Голикова 9 декабря 2009 г., думается, не смогут помочь государству разрешить «финансовую сбалансированность медицинского страхования»[59].

Для сравнения, объемы рынка лекарственных препаратов во Франции, где проживает 65,5 млн. человек, к 2013 году составит 57,1 млрд. долларов США, что эквивалентно около 1 713 трлн руб.; в Соединенных Штатах Америки с населением в 300 млн. человек, в 2008 году на лекарственные средства было потрачено более 100 млрд. долларов США, что эквивалентно около 30 трлн. руб. Это связано с тем, что лекарственные препараты наилучшим образом заменяют хирургическое вмешательство в организм человека и дают наибольший положительный целительный эффект[60].

В то время общие расходы Российской Федерации и её субъектов, согласно Приложению № 7, на всю медицинскую помощь до 2012 года фактически не превышают 171 млрд. руб., а расходы непосредственно на лекарственные препараты и того меньше, средства на которые включены в общую сумму расходов[61].

В интервью с журналистами «Парламентской газеты» на тему «Лучшее лекарство – доверие», 16 декабря 2004 г. бывший министр здравоохранения и социального развития РФ Зурабов Михаил сообщил, что в России граждане тратят на покупку лекарств в аптеках чуть больше 125 млрд. руб. в год. На финансирование льготного отпуска ежегодно предполагается направлять 53 млрд. руб., то есть 40 процентов от общего товарооборота аптечной сети[62].

В статье «Медицина на пути выздоровления», опубликованной 14 октября 2010 г. в «Российской газете» № 232, заместитель Председателя комитета Государственной Думы Российской Федерации по охране здоровья Колесников Сергей сообщил, что «объем платных медицинских услуг будет расти до тех пор, пока финансирование здравоохранения у нас находится на уровне 3 процентов ВВП. Частично благодаря увеличению страховых платежей в ОМС с 3,1 % до 5,1 % с 2011 года острота вопроса спадет. А когда выйдем на уровень 6–7 процентов ВВП, многие вопросы снимутся сами собой»[63].

Другой причиной, приводящей к правовому бездействию в защите права граждан на жизнь, является отношение государства к бесплатному получению больными гражданами лекарств.

На проблему платности обращалось внимание ещё в 2006 году членом-корреспондентом РАН, экономистом-кибернетиком, профессором Глазьевым С.Ю. в пояснительной записке к проекту Федерального закона «О государственном регулировании цен и тарифов на социально значимые товары и услуги». В ней сообщалось, что лекарственные средства являются социально значимыми, так как здоровье, а иногда и жизнь граждан, напрямую зависят от наличия или отсутствия требуемого лекарства. Фармацевты утверждают, что в Российской Федерации более 50 % населения не в состоянии в силу дороговизны приобрести медикаменты, поддерживающие организм в пределах нормы, а клиницисты говорят, что в России больные, нуждающиеся в постоянном приеме лекарств, умирают на 10 лет раньше, чем люди, страдающие такими же болезнями на Западе. Цены на лекарства с 2002 года ежегодно повышаются на 15–30 %. Если учесть, что в структуре расходов людей старше 50 лет траты на лекарства составляют более 30 % дохода, можно представить, что происходит в социально-экономическом, психологическом положении групп населения с низким уровнем доходов[64].

На необходимость увеличения государственной безвозмездной лекарственной помощи также обращал в своем выступлении в декабре 2004 года Зурабов М., который говорил: «мы надеемся, что удастся расширить круг получателей этой льготы за счет вовлечения тех категорий населения, которые сейчас согласно закону о разграничении полномочий находятся в ведении субъектов Федерации»[65].

Однако, несмотря на здравый смысл, требующий срочного введения законодателем принципа бесплатности для сокращения смертности граждан от болезней из-за отсутствия лекарств, Федеральный закон от 12 апреля 2010 г. № 61-ФЗ «Об обращении лекарственных средств» фактически установил в России всеобщий принцип их платности (оплаты лекарств до их применения – примечание автора), который закреплён в ст. 53–55, предусматривающих продажу лекарственных средств и их передачу в установленном законодательством Российской Федерации порядке[66].

Вместе с этим разрешена розничная торговля лекарственными препаратами, зарегистрированными в Российской Федерации или изготовленными лицами, имеющими лицензию на фармацевтическую деятельность.

Анализ законодательства Российской Федерации позволяет сделать вывод о невозможности осуществления Россией (фактическом её бессилии) действенной правовой защиты права граждан на жизнь, охрана которого со стороны закона предписывается Конвенцией о защите прав человека и основных свобод EST (Рим, 4 ноября 1950 г.), ратифицированной Россией Федеральным законом от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней».

В п. 1 ст. 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод содержится всеобщее требование о том, что право каждого лица на жизнь охраняется законом, для обеспечения которого в отношении граждан России ч. 1 ст. 20 Конституции РФ закреплено право каждого из нас на жизнь[67].

Наряду с этим в постановлении Правительства РФ от 2 октября 2009 г. № 811 «О Программе государственных гарантий оказания гражданам Российской Федерации бесплатной медицинской помощи на 2010 год», не предусмотрено бесплатное получение гражданами на территории Российской Федерации лекарственных средств и препаратов за счет ассигнований федерального бюджета и средств федерального фонда обязательного медицинского страхования[68].

Не смотря на то, что к бесплатным видам медицинской помощи указанным постановлением Правительства РФ отнесены первичная медико-санитарная и скорая помощь, в том числе специализированная (санитарно-авиационная, высокотехнологичная) медицинская помощь, в правовых нормах, определяющих содержание предусмотренных медицинских услуг бесплатность сопровождающих и использованных при них лекарств не установлена.

Мало того, в данном постановлении содержится норма, которая в завуалированной форме устраняет «спасительную» для смертельно больных бесплатность препаратов, в соответствии с которой при оказании медицинской помощи граждане (дети-инвалиды) обеспечиваются необходимыми лекарствами, изделиями медицинского назначения и специализированными продуктами питания в соответствии с законодательством Российской Федерации.

Остались единичные случаи «бесплатности» выдачи лекарств, один из которых установлен приказом Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 9 января 2007 г. № 1, в соответствии с которым по утвержденному этим приказом Перечню, детям-инвалидам, численность которых составляла в 2007 году 575 107 человек[69], предоставляются по рецептам врача (фельдшера) изделия медицинского назначения и специализированных продуктов лечебного питания при оказании дополнительной бесплатной медицинской помощи[70].

Федеральным законом «О федеральном бюджете на 2009 год и на плановый период 2010 и 2011 годов», которым утвержден перечень главных администраторов дохода бюджета Федерального фонда обязательного медицинского страхования, наше государство «добило» бесплатность получения лекарств в случае заболевания граждан, обязав последних непосредственно принимать участие собственными доходами в формировании указанного федерального Фонда.

Среди его источников указываются налоги, взимаемые в связи с применением упрощенной системы налогообложения, с налогоплательщиков, выбравших в качестве объекта налогообложения доходы и доходы, уменьшенные на величину расходов; а также единый социальный налог, зачисляемый в Федеральный фонд обязательного медицинского страхования и единый налог на вмененный доход для отдельных видов деятельности, к плательщикам которых в соответствии со ст. 235, 346.12, 346.14, 346.21, 346.28 Налогового кодекса Российской Федерации относятся индивидуальные предприниматели, являющиеся в соответствии с п. 1 ст. 23 Гражданского кодекса Российской Федерации только физические лица[71].

Оставшаяся в ст. 6.2 Федерального закона от 17 июля 1999 г. № 178-ФЗ «О государственной социальной помощи» частичка принципа бесплатности получения лекарственных средств в наборе социальных услуг для участников, ветеранов и инвалидов войны, членов семей погибших в войне, детей-инвалидов, была упразднена Федеральным законом от 25 ноября 2006 г. № 195-ФЗ и заменена на бесплатную дополнительную медицинскую помощь, оказываемую в соответствии с её стандартами[72].

При этом ни в одном правовом акте не указывается, что в медицинскую помощь входит предоставление больному лекарств, и об этом достоверно известно российскому законодателю. В ст. 20, 34 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан и иных правовых актах разъясняется, что к медико-социальной помощи относятся профилактическая, лечебно-диагностическая, реабилитационная, протезно-ортопедическая и зубопротезная помощь, медицинское освидетельствование, госпитализация, наблюдение и изоляция, а также меры социального характера по уходу за больными, нетрудоспособными и инвалидами, включая выплату пособия по временной нетрудоспособности[73].

Что касается стандартов медицинской помощи, то они стали появляться с 2004 года, и к настоящему времени приказами Минздравсоцразвития России введено в действия более двухсот стандартов при конкретных заболеваниях и состояниях.

Например, приказ Министерства здравоохранения и социального развития РФ (федеральный орган исполнительной власти – примечание автора[74]) от 28 февраля 2005 г. № 169 «Об утверждении стандарта медицинской помощи больным железодефицитной анемией», или приказ Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 14 ноября 2007 г. № 705 «Об утверждении стандарта медицинской помощи больным с наследственным дефицитом фактора свертывания крови VIII, дефицитом фактора свертывания крови IX, болезнью Виллебранда» и т. д., в которых указывается об утверждении стандартов медицинской помощи больным по каждому заболеванию отдельно и рекомендация руководителям медицинских организаций использовать их при оказании медицинской помощи[75].

Указанные нормативные правовые акты – приказы Минздравсоцразвития РФ о стандартах медицинской помощи, официально опубликованы в издательствах, установленных Указом Президента РФ от 23 мая 1996 г. № 763 «О порядке опубликования и вступления в силу актов Президента Российской Федерации, Правительства Российской Федерации и нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти», не были. В соответствии с п. 10 названного указа нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти, не опубликованные в установленном порядке, не влекут правовых последствий, как не вступившие в силу, и не могут служить основанием для регулирования соответствующих отношений[76].

Это означает, что указанные документы являются по сути медицинскими, то есть памятками для врачей, содержащими перечень и последовательность действий, исследований больного и допустимых к применению препаратов, но никак не нормативными правовыми актами, содержащими обязательные предписания. В связи с чем, применение санкций к должностным лицам и организациям за не выполнение таких приказов не допускается[77].

При ознакомлении с указанными приказами невооруженным взглядом видно, что от принципа бесплатности предоставления больным гражданам лекарств и след простыл.

В результате, вместо того, чтобы правовыми средствами (нормами) разрешить проблему увеличения, «сбалансированности» средств и развития бесплатности своевременного получения лекарств, особенно смертельно больными гражданами, на деле законодатель, используя юридические конструкции и «хитрости», правовыми средствами самоустранился от решения указанных вопросов. Как следствие этого люди продолжают умирать.

25 февраля 2010 г. председатель Формулярного комитета РАМН академик Воробьев Андрей и руководитель профессиональной службы по редким болезням Формулярного комитета РАМН профессор Воробьев Павел разместили на сайте Общества по фармако-экономическим исследованиям открытое письмо о проблемах лечения редких заболеваний в России. Авторы выразили надежду на то, что «вопрос о редких болезнях и редко применяемых лекарствах найдет отражение в новых законах».

К указанным заболеваниям отнесены генетические расстройства обмена веществ, которые лечатся только дорогостоящими препаратами.

В России число граждан, особенно детей, имеющих данные заболевания, растет. Из-за отсутствия необходимых лекарственных средств от этих болезней скончались: осенью 2009 г. в возрасте 5 лет Гришкевич Вероника из Мурманской области; в феврале 2010 г. в возрасте 22 лет Барсукова Катя из Красноярского края, и 13 лет Козякова Катя из Курской области, и такие случае не единичные.

Печально, что законодатель продолжает принимать правовые акты, создающие и поддерживающие условия, в которых единственный выход для заболевших граждан – смерть.

С принятием Правительством Российской Федерации постановления от 4 октября 2010 г. № 782 «О Программе государственных гарантий оказания гражданам Российской Федерации бесплатной медицинской помощи на 2011 год», которое по содержанию повторяет точь-в-точь текст предыдущего постановления от 2 октября 2009 г., ситуация к лучшему не меняется[78].

Реальность такова, что действующая система права в России не способна поддерживать положительные социально-биологические потребности граждан, благодаря которым человек исполняет свое предназначение в течение жизнедеятельности.

Вследствие чего система российского права подталкивает человека жить по-другому, противно общечеловеческим ценностям, и находиться в состоянии, в котором не может пребывать из-за порождающих самим правом условий для конфликтов и противоречий.

Об этом свидетельствуют наблюдения о постепенном погружении общества в состояние не разрешенного конфликта, что так же было характерно для Руси из-за раздирающих внутренних конфликтов перед принятием Христианства.

Несмотря на установленные правом в России возможности по защите своих прав, причем законодатель настаивает это делать путем всевозможных обращений с жалобами, за помощью в любые органы, организации и учреждения, фактически принадлежащее человеку право реализуется не в полной мере и полноценно. По указанной причине заметен рост защиты прав собственными методами вплоть до совершения действий уголовного характера и посредством повсеместного нарушения требований законодательных актов.

Наглядным примером тому может послужить пример на уровне государственного регулирования бюджетных отношений.

В главе 28 Бюджетного кодекса Российской Федерации предусмотрены 18 составов бюджетных правонарушений. Все статьи, в которых указанны признаки бюджетных правонарушений, являются отсылочными в части применения меры наказания, которые отсылают к кодексу Российской Федерации об административных правонарушениях.

То есть, согласно требованиям статей Бюджетного кодекса Российской Федерации, предусматривающих в основном административную ответственность за нарушение при получении, использовании и распоряжении государственными средствами и имуществом, меры наказания определяются Кодексом Российской Федерации об административных правонарушениях.

Однако только по 6 из установленных законом 18 бюджетных правонарушений определены меры административного наказания, а по остальным 12 видам бюджетных правонарушений никакой ответственности ни в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях, ни в другом каком-либо нормативно-правовом или законодательном акте не предусмотрено.

Кроме того, в результате анализа отчётов о контрольных мероприятиях, проведенных в 2007–2009 гг. контрольно-счетными органами Волгоградской, Саратовской, Ульяновской областей, республики Татарстана было выявлено 200 типовых, явных, реально существующих нарушений, допущенных государственными органами, органами местного самоуправления и организациями при получении и использовании государственных (муниципальных) средств, при распоряжении и использовании государственной (муниципальной) собственности и нарушений, допускаемых юридическими лицами всех организационно-правовых форм, использующими государственные (муниципальные) средства и имущество.

К указанным типовым нарушениям, допускаемых повсеместно в России, отнесены финансирование расходов сверх утвержденных лимитов бюджетных обязательств; направление средств резервного фонда на цели, не носящие характер аварийно-восстановительных работ и иных мероприятий, связанных с ликвидацией последствий стихийных бедствий и других чрезвычайных ситуаций; использование земель сельскохозяйственного назначения не по целевому назначению; завышение дополнительных затрат при производстве работ в зимнее время; оплата работ по уборке снега, которые не могли быть выполнены из-за отсутствие снежного покрова в обозначенный в договоре период времени; оплата за счет бюджетных средств услуг связи по номерам домашних телефонов сотрудников городской (муниципальной) администрации и другие. Отметим особое негативное значение перечисленных нарушений в современный период нашего государства.

Все выявленные 200 типовые бюджетные нарушения прямо запрещены законами и нормативными правовыми актами Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и органов местного самоуправления, однако, никаких мер воздействия и наказаний за указанные нарушения и недостатки законодательством России не предусмотрено до сих пор (по состоянию на сентябрь 2011 года).

Другой пример из судебной практики, свидетельствующий о погружении общества в состояние неразрешенного конфликта, который приводится в «Российской газете» № 5181 (102) от 13 мая 2010 г. в статье «Очередной «относительно честный» способ отъема собственности».

В ней говорится о том, что со времени, когда государство наделило своих граждан правом владеть недвижимостью, в стране появились и продолжают существовать мошенники, которые занимаются отъемом этой собственности. Сначала они просто обманывали социально не защищенных людей, а в последствии родилась новая схема.

Истица обратилась в суд с иском о признании завещания, составленного от имени её матери в пользу ответчика, недействительным. Основание – завещание вместо наследодателя было подписано рукоприкладчиком, хотя мать до последнего дня жизни могла сама подписывать его. Позиция истца строилась на следующих законодательных нормах. Статья 1124 ГК РФ требует, чтобы завещание было составлено в письменной форме и удостоверено нотариусом. Статья 1125 КГ РФ требует, чтобы завещание было собственноручно подписано завещателем. Если завещатель в силу физических недостатков, тяжелой болезни или неграмотности не может собственноручно подписать завещание, оно по его просьбе может быть подписано другим гражданином в присутствии нотариуса. В завещании должны быть указанны причины, по которым завещатель не мог подписать завещание собственноручно.

В указанном случае основанием невозможности подписания завещания собственноручно была указана тяжелая болезнь завещателя. А в качестве «тяжелой болезни» ответчик и нотариус сослались на травму руки в результате падения завещателя.

Первоначально Люблинский районный суд г. Москвы принял решение о признании завещания недействительным. Почему? Сторона ответчика давала противоречивые показания о времени и месте падения, а также о количестве таких падений. Свидетели со стороны истца не отрицали факт падения, но указывали, что падение имело место за долго до составления завещания и не отразилось на способности наследодателя писать. В дело были представлены ведомости о выдачи пенсии, из которых следовало, что наследодатель как на момент составления завещания, так и до самой смерти самостоятельно расписывалась за полученную пенсию. Были приобщены медицинские документы, которые не содержали каких-либо сведений о болезни руки и других доказательств не возможности поставить подпись. В результате суд пришел к выводу о том, что наследодатель по состоянию своего физического здоровья на момент составления завещания могла самостоятельно расписываться, написать свою фамилию, имя и отчество в завещании.

Однако, Судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда отменила это решение. По мнению кассационной инстанции, для признания завещания недействительным имеет значение не только физическая возможность (или не возможность) подписания завещания но и воля завещателя – как на составление завещания, так и на подписание завещания иным лицом, а также конкретные обстоятельства составления и подписания завещания. Под «обстоятельствами», которые не учел суд первой инстанции, Судебная коллегия назвала возраст наследодателя на момент составления завещания – 94 года.

Может ли преклонный возраст гражданина безусловно свидетельствовать о неспособности подписывать документы? Казалось бы, суд должен был проверить, мог ли данный конкретный человек (наследодатель) поставить свою подпись или нет. Но как Судебная коллегия, так и суд первой инстанции, куда вернулось это дело на новое рассмотрение, посчитал это излишним. И суд принял решение отказать истцу в признании завещания недействительным.

Судья не стал мудрствовать и расписал решение в форме комментария к определению Судебной коллегии следующим образом. Возможность подписания завещания рукоприкладчиком предусмотрена законом, при этом в законе указано, что подпись за гражданина может быть поставлена по просьбе этого гражданина… Подписание рукоприкладчиком было произведено в соответствии с объективными обстоятельствами и в соответствии с требованиями закона, подписание завещания рукоприкладчиком не повлияло на понимание воли наследодателя, составленное завещание объективно отражает волю наследодателя… На момент составления завещания наследодателю было 94 года.

Таким образом, в основу решения суд принял показания нотариуса, который «предложил наследодателю попробовать расписаться, однако она не смогла нормально выполнить подпись. Как поясняет нотариус, фактически вместо подписи у наследодателя получались каракули, которые даже отдалено не напоминали подпись».

Следует отметить, что закон не содержит требований к подписи. Законом не запрещено совершать подпись в форме «каракуль» или иных символов. В результате суд так и не сделал вывод, ввиду какой болезни наследодатель не могла подписать собственноручно завещание, не говоря уже о степени «тяжести» болезни. В решении не отражено, какова причина не подписания завещания собственноручно. Выходит, что помимо законных оснований для подписания завещания рукоприкладчиком, имеют право существовать и другие «объективные причины».

Завтра по другому похожему делу придет тот же или другой нотариус и на вопрос, почему под документом от имени гражданина подписался рукоприкладчик, ответит, к примеру, что голова болела или нотариусу не понравился почерк. И попробуй докажи, что это не объективные причины. Что же все-таки заставило судей закрыть глаза на обстоятельства дела? Но созданный судами прецедент может развязать руки недобросовестным нотариусам.

Указанные оба примера, способные негативно повлиять на поведение граждан, должностных лиц, а применение таких норм права не достичь нужного обществу и государства положительного результата регулирования общественных отношений в области бюджетного взаимодействия и наследования, стали возможным в связи с игнорированием со стороны должностных лиц, судебных органов, нотариуса таких человеческих качеств, как добросовестность, честность, осмотрительность.

В другом случае, конфликт был разрешен только после того, как при рассмотрении судебного дела и даче оценки действиям ответчика использовалось в качестве критерия правомерности (неправомерности) такое особое свойство поведения, как не правовая характеристика – осмотрительность.

По гражданскому делу № КГ – А40/10780-03, рассмотренному Федеральным Арбитражным судом Московской области по иску одной из английских компаний к ответчику, в качестве которого выступил специализированный регистратор владельцев ценных бумаг.

Из материалов дела следует, что истцу принадлежали 20 % акций одной из российских нефтяных компаний, а держателем реестра его акционеров являлся ответчик.

29 мая 2003 г. регистратору поступило постановление судебного пристава-исполнителя о возбуждении исполнительного производства на основании исполнительного листа от 28 мая 2003 г. Прикубанского суда Красноярского края. Исполнительное производство возбуждено в соответствии с определением данного суда о принятии мер по обеспечению иска 28 мая 2003 г. в виде обязания провести операцию по списанию акций со счета английской компании и зачислению их на счет другого лица.

В результате указанных действий по исполнению постановления судебного пристава-исполнителя от 29 мая 2003 г. акции были списаны со счета истца.

Отказывая в удовлетворении исковых требований в части признания незаконных действий регистратора по списанию акций со счета истца судебные инстанции, рассматривающие дело, исходили из того, что в соответствии со статьей 4 Федерального закона «Об исполнительном производстве» требования судебного пристава-исполнителя по исполнению судебных актов обязательны для всех органов, организаций, должностных лиц и граждан, поэтому действия ответчика правомерны.

В соответствии с положениями пунктов 2, 7 статьи 3 Гражданского кодекса Российской Федерации гражданское законодательство состоит из настоящего Кодекса и принимаемых в соответствии с ним федеральных законов, регулирующих правоотношения, указанные в пунктах 1 и 2 статьи 2 настоящего Кодекса. Нормы гражданского права, содержащиеся в других законах, должны соответствовать настоящему Кодексу; министерства и иные федеральные органы исполнительной власти могут издавать акты, содержащие нормы гражданского права, в случаях и в пределах, предусмотренных настоящим Кодексом, другими законами и иными правовыми актами.

Таким образом, нормы гражданского права могут содержаться как в законах, так и в иных правовых актах, которые при этом не должны противоречить положениям Гражданского кодекса Российской Федерации.

Поэтому гражданские права и обязанности, установленные в одном законе или нормативном правовом акте, не могут отменять действие гражданских прав и обязанностей, содержащихся в другом законе или нормативном правовом акте, когда данные законы и акты приняты в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации, и должны одинаково применяться к правоотношениям, составляющим сферу их регулирования.

В этой связи вывод судов обеих инстанций о том, что нормы Федерального закона «Об исполнительном производстве» подлежат преимущественному применению по отношению к нормам Федерального закона «О рынке ценных бумаг» и положениям принятых в соответствии с ним нормативных правовых актов, не обоснован.

Согласно пункту 1 статьи 149 Гражданского кодекса Российской Федерации права, удостоверяемые путем бездокументарной фиксации, порядок официальной фиксации прав и правообладателей, порядок документального подтверждения записей и порядок совершения операций с бездокументарными ценными бумагами определяются законом или в установленном им порядке.

Федеральным законом «О рынке ценных бумаг» установлено, что деятельность по ведению реестра владельцев ценных бумаг является видом профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг, орган исполнительной власти по рынку ценных бумаг устанавливает обязательные требования к порядку ведения реестра (статья 8, пункт 5 статьи 42 Закона).

Требования о порядке ведения реестра ценных бумаг предусмотрены в Положении о ведении реестра владельце именных ценных бумаг, утвержденном Постановлением ФКЦБ России от 02 октября 1997 г. № 27 (далее – Положение о ведении реестра).

Правила, содержащиеся в Положении о ведении реестра, распространяют своё действие в полном объеме в отношении ответчика, как участника профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг.

В соответствии с пунктом 7.3.3. Положения о ведении реестра регистратор вправе вносить записи о переходе прав собственности на ценные бумаги по решению суда при предоставлении ему следующих документов: копии решения суда, заверенную судом, и исполнительный лист.

При совершении оспоренных действий таких документов ответчику (регистратору) представлено не было.

Вместе с тем в соответствии с Разделом 5 Положения о ведении реестра регистратор обязан отказать во внесении записей в реестре в случаях, если не представлены все документы, необходимые для внесения записей в реестр в соответствии с настоящим Положением, или если представленные документы не содержат всей необходимой в соответствии с настоящим Положением информации либо содержат информацию, не соответствующую имеющейся в документах, предоставленных регистратору в соответствии с пунктом 7.1 настоящего Положения.

Защищая неприкосновенность права частной собственности, Конституция Российской Федерации в пункте 3 статьи 35 устанавливает, что никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда.

Права собственности истца в отношении акций подтверждены выпиской из реестра акционеров.

Списав акции с лицевого счета истца и зачислив их на счет ответчика регистратор неправомерно распорядился не принадлежащим ему имуществом, поскольку в соответствии со ст. 29 Гражданского кодекса Российской Федерации только собственнику принадлежит права владения, пользования и распоряжения своим имуществом.

Кроме того, ответчик нарушил норму абзаца четвертого пункта 1 ст. 8 Федерального закона «О рынке ценных бумаг», согласно которой юридическое лицо, осуществляющее деятельность по ведению реестра владельцев ценных бумаг, не вправе осуществлять сделки с ценными бумагами зарегистрированного в системе ведения реестра владельцев ценных бумаг эмитента.

При этом регистратор, как должник по исполнительному производству, исходя из ведения и хранения реестра как главных задач деятельности профессионального реестродержателя, не воспользовался ни одним из законных прав, установленных для должника при производстве исполнительных действий, с целью выяснить, имеется ли вступившее в законную силу решение суда о переходе прав собственности на спорные акции и тем самым исключить возможность неправомерного списания акций с лицевого счета истца.

В частности, ответчик, не проявив необходимой для профессионального участника рынка ценных бумаг осмотрительности при поступлении к нему копии постановления судебного пристава, не ознакомился с материалами исполнительного производства, не обратился в орган, выдавший исполнительный документ с заявлением о разъяснении соответствующего судебного акта, на основании которого выдан этот документ, не принял мер по возможному приостановлению исполнительного производства и не воспользовался правом обжалования действий судебного пристава-исполнителя (ст. 17, 21, 90 Федерального закона «Об исполнительном производстве»).

Совокупность вышеперечисленных обстоятельств свидетельствует о неправомерности действий регистратора по списанию акций со счета истца, повлекших за собой незаконное лишение истца принадлежащего ему имущества[79].

Следующей предпосылкой к тому, что возникшее с древних времен несовершенство российского права продолжает существовать и усиливаться в наше время, является перекос в сторону принудительного исполнения через суд действий, которые следовало исполнить гражданами (должностными лицами) или объединением граждан (юридическими лицами) добровольно по отношению к другим участникам правоотношений. Число таких фактов растет из года в год.

Например, один из таких случаев. 05 ноября 2009 г. Преображенским районным отделом судебных приставов г. Москвы было возбуждено исполнительное производство в отношении должника, в качестве которого выступил гражданин, о взыскании в пользу одного из коммерческих банков г. Москвы 181 383 руб. по исполнительному листу.

Должник добросовестно ежемесячно перечислял денежные средства на депозитный счет указанного отдела судебных приставов, но с октября 2010 года перечисление их на счет банка прекратилось.

В результате обращений банка и ознакомления его представителя с материалами исполнительного производства выяснилось, что выплаченные денежные средства физического лица – должника, находятся на депозитном счете отдела судебных приставов и не перечисляются под предлогом неоднократных передач исполнительного производства от одного судебного пристава к другому. При этом в адрес банка регулярно направляются ответы о том, что в ближайшее время, вот-вот, деньги будут перечислены, но до сих пор, по состоянию на сентябрь 2011 года, денежные средства кредитору так и не возвращены. (Примечание – данный случай лично наблюдался автором).

Аналогичный пример по исполнительному производству, находящемуся в производстве Останкинского отдела судебных приставов г. Москвы по исполнительному листу кредитора, в качестве которого выступил гражданин, к одной из страховых компаний г. Москвы.

Согласно материалам исполнительного производства страховая компания перечислила в счет полного погашения полученного в результате дорожно-транспортного происшествия имущественного вреда денежные средства в размере 15 тыс. долларов США, эквивалентных 450 000 руб. по среднему курсу рубля к доллару США установленного Центральным Банком России в январе 2010 года, на депозитный счет районного отдела судебных приставов еще в начале 2010 года.

И только в августе 2011 года (через полтора года!) из указанных денежных средств отдел судебных приставов соизволил перечислить на банковский счет физического лица – кредитора, всего 50 тыс. руб., оставив остальные причитающиеся потерпевшей стороне денежные средства в сумме 400 тыс. руб. на своем депозитном счете. До сих пор, по состоянию на сентябрь 2011 г., принадлежащие денежные средства гражданину ему не возвращены. (Примечание – данный случай лично наблюдался автором).

Выше обозначенное несовершенство права в России ведет к усилению корыстных мотивов действий участников правоотношений, которые ставятся во главу угла всех начинаний, и становятся определяющим в поведении граждан, начиная с рождения человека, медицинское и социальное сопровождение которого осуществляется за плату, далее воспитание и обучение все сильнее и сильнее становиться платным, интеллектуальное и культурное развитие человека и их объем и качество подчинено денежным механизмам.

Особое внимание в цепочке предпосылок усиления несовершенства российского права приковывает резкое уменьшение случаев фактического возмещения причиненного вреда. На сегодняшний день множество норм, предусматривающих основания и порядок возмещения вреда, в частности, возмещение вреда причиненного преступлениями, стали бесперспективны и безрезультатны.

Все эти условия могут неминуемо и безвозвратно привести к разрушению в гражданах тех положительных свойств, как жизнелюбие, бескорыстие, трудолюбие, смирение, верность, снисходительность, трезвость, добросовестность и другие положительные регуляторы поведения, благодаря которым возможно продолжение жизнедеятельности полноценным индивидуумом общества. Почему право игнорирует указанные характеристики, при помощи которых оно может облегчить регулирование правоотношений и добиться соблюдения гражданами требований действующих нормативных правовых актов?

Пока право не разрешит указанный вопрос, оно будет испытывать ответную реакцию граждан, которые начинают воспринимать издаваемые законы как «преступные», а молчание права по данному вопросу порождает суждения граждан о том, что «такой закон никому не нужен», потому что ни как не возможно объяснить, а тем более узаконить поведение, при котором «приветствуется» отказ от следования вышеперечисленным положительным человеческим характеристикам.

Так в чем же дело, и почему нынешняя система российского законодательства не в состоянии разрешить такие проблемы? Ведь считается близким к совершенству принцип, в соответствии с которым разумно урегулировать общественные отношения правом. Не уже ли и у права есть не разрешимый изъян?

В России переход к правовому регулированию на уровне закона состоялся недавно, в 80–90 гг. прошлого века. Фактически до этого вопросы регулирования общественных отношений в различных отраслях деятельности граждан и их объединений в России разрешались либо ведомственными нормативными правовыми документами, либо решениями, принимаемыми партийными органами Коммунистической партией Советского Союза. Нормативно-правовые акты в статусе именно, законов, до указанного времени в России принимались в небольшом количестве. Предполагается, что закон в принципе нарушить труднее, нежели ведомственный нормативный акт.

Со времени количество законов выросло, соответственно и прозрачность регулирования ими правоотношений стало реальной, следовательно, должны быть гарантии сохранения и развития указанных жизненно важных человеческих характеристик. Это означает, что при таком правовом регулировании, с применением законов, гражданам легче реализовывать свои личностные положительные свойства. Но почему-то наблюдается совсем иная картина.

С какого-то определенного количества законодательных актов становиться возможным использование сложившейся системы права вопреки назначениям самих принимаемых законов. Появляются условия, при которых право способно уничтожить само себя. По отдельности нормы права выглядят демократическими, передовыми, правильными, но в их системе, которая складывается в России, они способны породить и уже порождает такое негативное свойство разрушительного характера, как потеря (утрата) регулятивной функции.

В качестве примера можно привести следующий случай из уголовного судопроизводства.

В конце 2002 года – начале 2003 года в г. Москве граждане составили план мошеннических действий, в соответствии с которым завладение акциями одной из российских нефтяных компаний должно было быть осуществлено в результате организации ими вынесения судебного решения о передаче акций подконтрольному лицу и исполнения такого решения судебным приставом-исполнителем в порядке, предусмотренном законодательством об исполнительном производстве.

В их план входило использование статей 4, 7, 9 Федерального закона «Об исполнительном производстве», в соответствии с которыми требования судебного пристава по исполнению судебных актов обязательны для всех организаций и граждан на всей территории Российской Федерации. Судебный пристав-исполнитель обязан принять к исполнению исполнительный документ в виде исполнительного листа, выданного судом на основании принятого судебного акта, и на основании исполнительного документа возбудить исполнительное производство. В порядке ч. 1 ст. 73 данного закона, должник обязан совершить определенные действия по возбужденному исполнительному производству в установленный судебным приставом-исполнителем срок.

Для осуществления хищения соучастники преступления спланировали применить обман с целью введения в заблуждение сотрудников специализированной организации, являющейся профессиональным участником рынка ценных бумаг и осуществляющей деятельность по ведению Реестра владельцев ценных бумаг потерпевшей компании в соответствии с Федеральным законом «О рынке ценных бумаг».

В результате умолчания об организации исполнительного производства на основании судебного решения и исполнительного листа, выданных по сфальсифицированным доказательствам по гражданскому делу, соучастники преступления рассчитывали завладеть ценными бумагами эмитента в результате внесения в порядке абзаца 17 части 3 указанного закона сотрудниками регистратора изменений в реестр о переходе права собственности на акции эмитента к подконтрольной компании.

Разработанный план предусматривал: изготовление фальшивого иска, в котором сообщалось суду о несуществующих сделках – поручении одного из соучастников хищения на покупку подконтрольным лицом акций и дарении потерпевшим лицом тех же акций вымышленному лицу, датированном позже поручения, а также требование об обеспечении иска в виде перечисления акций на счет подставного лица в связи с невозможностью принятия судебного решения по исковому заявлению, в случае дарения акций; изготовление поддельных договора поручения и фальшивого уведомления реестродержателя акций эмитента от вымышленного лица о приобретении акций по договору дарения; изменение в результате подделки даты в договоре купли-продажи акций на дату, следующую за датой поддельного договора поручения, чтобы создать видимость его заключения во исполнение договора поручения.

Подложными документами участники преступления намеривались склонить судью к убеждению о том, что договор дарения является недействительным (ничтожным), в связи с заключением его позже договора поручения, что влечет угрозу невозможности принятия судебного решения по исковому заявлению, в случае дарения акций. В результате чего судья в соответствии с требованиями ст. 139–141 ГПК РФ должен был принять по требованию истца меры по обеспечению иска в виде передачи ценных бумаг подконтрольному лицу и выдать истцу исполнительный лист. Организовав его исполнение в порядке, предусмотренном законодательством об исполнительном производстве, соучастники преступления должны были похитить акции.

Один из исполнителей преступления изготовил в апреле-мае 2003 г. в г. Москве фальшивое исковое заявление о признании недействительным договора дарения акций от потерпевшей компании вымышленному лицу. В иске в соответствии с преступным планом он указал заведомо ложные сведения о том, что на основании договора поручения, заключенного с ним, подставная фирма приобрела по договору акции нефтяной компании, предназначенные для него, но которые не были ему переданы.

Одновременно с этим он сфальсифицировал договор поручения о покупке подставной фирмой указанных акций для передачи ему в собственность, датировав данный договор, датой ранее даты договора купли-продажи. В договор поручения он внес сведения о передаче ему акций до 01 мая 2003 г.

Вместе с этим были изготовлены ложное письменное уведомление от имени вымышленного лица, адресованное регистратору, о приобретении на основании договор дарения от 17 апреля 2003 г. спорных акций.

С целью введения в заблуждение судью, ссылаясь в исковом заявлении на не существующие в действительности факты о том, что подставная фирма приобрела акции нефтяной компании по договору поручения от 12 февраля 2003 г. до заключения договора дарения, потребовал от суда в целях обеспечения сохранности ценных бумаг обязать регистратора, выполняющего функцию специализированного держателя реестра акционеров нефтяной компании, перевести ценные бумаги на счет поставной фирмы, выступившей в его интересах по договору.

При этом в действительности договор дарения и договор поручения не заключались, подставная фирма акции для исполнителя хищения не приобретала.

Внесение в исковое заявление, договор поручения и уведомление ложных сведений требовалось в качестве повода для подачи фальшивого искового заявления в суд с целью возбуждения гражданского дела и получения на основании представленных от имени подставного истца сфальсифицированных доказательств судебного решения о передаче акций в собственность подконтрольной фирмы.

28 мая 2003 г. в Прикубанский районный суд г. Краснодара было представлено фальшивое исковое заявление вместе со сфальсифицированными доказательствами: поддельным договором поручения от 12 февраля 2003 г., поддельным письменным уведомлением регистратора о приобретении вымышленным лицом акций нефтяной компании по договору дарения от 17 апреля 2003 г., а так же копия договора купли-продажи акций нефтяной компании, в которой в результате подделки была изменена дата его заключения.

Исковое заявление с перечисленными поддельными документами были приняты у подставного истца в этот же период в суде его председателем, который в это же время поручил другому судье, обслуживающего территорию, на которой согласно указанию истца в исковому заявлению располагалось фиктивное местонахождение ответчика, принять решение по представленным материалам в соответствии с требованиями ст. 131–138 ГПК РФ, регулирующие процессуальный порядок предъявления иска.

В тот день – 28 мая 2003 г. – судья рассмотрел заявление по фальшивому иску о признании договора дарения акций недействительным.

Установив, что основания для отказа в принятии, возвращении и оставления искового заявления отсутствуют, судья, руководствуясь ст. 136 ГПК РФ, вынес определение о принятии искового заявления, на основании которого принял указанное исковое заявление к производству.

После чего в это время судья, руководствуясь ст. 147–153 ГПК РФ, предусматривающие необходимость проведения досудебной подготовки, вынес определение о подготовке дела к судебному разбирательству и определение о назначении дела к судебному разбирательству, в соответствии с которым гражданское дел, было назначено к слушанию на 10 часов 19 июня 2003 г.

Рассмотрев в порядке досудебной подготовки исковое заявление о признании договора дарения от 17 апреля 2003 г. недействительным (ничтожным), в котором истец, ссылаясь на невозможность принятия судом решения по исковому заявлению, в случае дарения акций вымышленному лицу, потребовал принять меры по обеспечению иска, судья, руководствуясь ст. 139–141 ГПК РФ, предусматривающими принятие судьей мер по обеспечению иска, которое допускается во всяком положении дела, если непринятие мер по обеспечению иска может затруднить или сделать невозможным исполнение решение суда, вынес определение, которым обязал регистратора провести операцию по зачислению акций нефтяной компании на счет подставной фирмы до рассмотрения судом спора по существу.

Указанное определение судья вынес на основании представленных документов, которые в соответствии со ст. 55, 56 и 57 ГПК РФ, являются доказательствами по делу в силу того, что они были полученные в предусмотренном законом порядке путем представления стороной по делу – истцом, и содержат сведения о фактах, на основании которых судья установил наличие обстоятельств, обосновывающих требования о принятии судом указанных мер по обеспечению иска.

При этом введенный в заблуждение судья, вынося указанное определение по гражданскому делу на основании представленных документов, не знал об их подложности вследствие умолчания и сокрытия об этом участниками преступления.

Данное определение судьи об обеспечении иска вступило в законную силу 28 мая 2003 г. на основании ст. 142 ГПК РФ, в соответствии с которой определение суда об обеспечения иска приводятся в исполнение немедленно.

На основании указанного определения суд выдал в этот же день исполнительный лист от 28 мая 2003 г. в соответствии со ст. 248 ГПК РФ, регламентирующей порядок исполнения судебных постановлений после вступления их в законную силу, за исключением случаев немедленного исполнения, если исполнительный лист выдается немедленно после принятия судебного постановления.

Соучастники представили 29 мая 2003 г. определение судьи от 28 мая 2003 г. вместе с выданным судом исполнительным листом в отдел службы судебных приставов г. Москвы, с составленным в этот день заявлением о возбуждении исполнительного производства о принудительной передаче на счет подставной фирмы акций нефтяной компании.

На основании представленных документов судебный пристав-исполнитель вынес постановление о возбуждении исполнительного производства, которое в этот день представлено регистратору.

После чего 29 мая 2003 г. начальник отдела обработки информации и документов регистратора на основании данного постановления внесла в реестр акционеров нефтяной компании запись о переходе права собственности на акций данного эмитента, общей стоимостью свыше 115 млн. руб. к поставной фирме.

В результате противоправных действий соучастниками преступления право собственности на указанные акции перешли к контролируемой ими фирме в соответствии с абзацем 17 части 3 Федерального закона «О рынке ценных бумаг», предусматривающего внесения держателем реестра изменении в систему ведения реестра на основании документов, подтверждающих переход права собственности на ценные бумаги в соответствии с гражданским законодательством Российской Федерации.

19 июня 2003 г. судья, рассмотрев гражданское дело по иску и поступившее в суд 05 июня 2003 г. заявления истца о привлечении нефтяной компании к указанному делу и передаче в связи с этим дела для рассмотрения в Арбитражный суд Краснодарского края, производство по указанному делу прекратил на основании ст. 134 и 220 ГПК РФ, в соответствии с которыми суд прекращает производство по делу в случае, если дело не подлежит рассмотрению в суде в порядке гражданского судопроизводства, поскольку заявление рассматривается и разрешается в ином судебном порядке.

Своё определение от 28 мая 2003 г. об обеспечении исковых требований судья отменил в этом же судебном заседании на основании ст. 144 ГПК РФ, предусматривающей отмену обеспечения иска по инициативе того же судьи в судебном заседании и при отсутствии лиц, участвующих в деле, с незамедлительным сообщением организации, регистрирующие права на имущество, их переход и прекращение, и определением от 19 июня 2003 г. возложил обязанности на регистратора провести операции по возвращению списанных акций нефтяной компании прежнему владельцу.

При получении по почте 24 июня 2003 г. исполнительного листа, выданного вышеуказанным судом 19 июня 2003 г., судебный пристав-исполнитель вынес постановление о возбуждении исполнительного производства, которым обязал регистратор выполнить указанные действия.

Получив от него уведомление об отказе во внесении соответствующих записей в реестр, 26 июня 2003 г. пристав провел проверку возможности исполнения определения суда от 19 июня 2003 г., в результате которого был составлен акт о невозможности его исполнения по причине отсутствия на счета поставной фирмы спорных акций.

На этом основании 26 июня 2003 г. пристав вынес постановление о возвращении исполнительного документа в Прикубанский районный суд г. Краснодара и постановление об окончании исполнительного производства. (Примечание автора – по описанному уголовному делу 24.09.12 г. Гагаринским районным судом г. Москвы вынесен в отношении Колесникова И. Л. обвинительный приговор, который вступил в законную силу 19.12.12 г.).

Приведенный пример показывает, что существующая система права в России, в случае отказа граждан следовать добросовестным личностным качествам, приспособлена к разрушению упорядоченному регулированию правоотношений в российском обществе.

Для пресечения подобных случаев, законодателем предпринимаются попытки призвать граждан и должностных лиц к использованию в своем поведении, в отношениях и в служебной деятельности (положительных) добросовестных личных качеств.