Дневник Аделины Блейз Медведев Антон

Пролог

С самого утра шел дождь. Небо, затянутое сплошной пеленой туч, не оставляло никаких надежд на хорошую погоду. Редкие прохожие прятались под зонтами, улицы выглядели почти пустыми.

Это был самый обычный московский дворик — тихий, серый, унылый, зажатый со всех сторон такими же унылыми домами. У одного из приоткрытых окон второго этажа, задумчиво вслушиваясь в шум дождевых капель, стоял и курил человек в майке.

Но вот в этом ровном монотонном шуме что-то изменилось, послышалось гудение мотора. Из-за поворота показалась черная «Эмка». Или «воронок», как привыкли называть такие машины жители города. Проехав под аркой во двор, машина остановилась, при виде нее человек на втором этаже дома торопливо закрыл окно и задернул шторы.

Из машины вышли трое. Первым выбрался высокий сутулый человек в черном плаще: закрыв дверцу, он устало вздохнул, огляделся. Потом посмотрел на сослуживцев: оба в черных кожанках, при оружии. Выглядели его коллеги очень внушительно.

Тем не менее, в сравнении с ним они явно проигрывали — было в облике человека в плаще что-то неуловимо грозное.

— Куда? — спокойно спросил он.

— Второй подъезд, Илья Георгиевич, — торопливо отозвался один из его коллег и первым направился к подъезду. Следом за ним размеренным шагом двинулся и начальник. Третий шел позади всех: остановившись на крыльце, он обернулся, внимательно огляделся. И лишь после этого вошел в подъезд. Шофер остался в машине, но и он не сидел без дела — ничто не могло укрыться от сто внимательного взгляда.

На четвертом этаже дома, в маленькой квартире, обилием книг напоминавшей библиотеку, за секретером сидел человек. Ему явно перевалило за шестьдесят, но выглядел он еще довольно крепким. Сухощавый, с резкими чертами лица и аккуратно подстриженными седыми волосами, в серой теплой безрукавке и с пенсне на тонком носу с горбинкой, он больше всего походил на профессора университета. Научная литература в шкафу, склянки с реактивами и химическая посуда на большом лабораторном столе у окна говорили о том, что это предположение было недалеко от истины.

В данный момент профессор явно был не в духе. Он только что закончил писать письмо. Отложив перо и закрыв чернильницу, взял лист и начал читать, вполголоса проговаривая текст:

— Mein lieben Karl! Ich schreibe diese Brief...

Слова слились в невнятное бормотание, затем

человек и вовсе замолчал, лишь взгляд его быстро скользил по строчкам. За чтением письма его и застал громкий стук в дверь.

Профессор вздрогнул. Слегка повернув голову, прислушался к доносившимся из прихожей звукам. Может, ошиблись дверью?

Не ошиблись. Из прихожей вновь послышались стуки в дверь, затем раздался приглушенный голос:

— Господин Розенберг, немедленно откройте!

По лицу хозяина квартиры разлилась мертвенная бледность: вскочив, он начал быстро складывать в шкатулку какие-то бумаги.

— Откройте, господин Розенберг! — снова донеслось из прихожей. — Не ухудшайте свое положение! Нам надо с вами поговорить!

— Was ist los?! — громко спросил профессор, продолжая торопливо складывать бумаги. — Что случилось? Я только что купаться. Подождите одна минута, мне надо одеваться!

Последним в шкатулке оказалось только что написанное письмо. Закрыв крышку, хозяин быстро прошел к красивому, украшенному изразцами камину. Нагнувшись, запустил руку в камин, несколько секунд болезненно морщился — очевидно, никак не мог попасть шкатулкой в тайник. Наконец ему это удалось: в камине что-то щелкнуло, профессор быстро приподнялся.

Из прихожей послышался треск — пришедшие за хозяином квартиры люди ломали дверь.

— Ich dummkopf! — В голосе его чувствовалось отчаяние. — Я болван!

Бежать было некуда, и он это хорошо понимал. Но и попадать в руки к этим людям не собирался: смахнув выступившие на лбу капли пота, он подошел к столу, открыл ящичек и вынул из него маленький «браунинг». Дрожащей рукой взвел курок, оглянулся — было слышно, как в прихожей рухнула выбитая дверь.

Вбежавших людей профессор уже не увидел: за мгновение до того, как сотрудники НКВД ворвались в комнату, он прижал ствол пистолета к виску и спустил курок. 

Все было кончено: хозяин квартиры лежал на полу, под его головой быстро расползалась алая лужица. Рядом валялся пистолет.

Стало очень тихо. Два человека в кожаных куртках молча смотрели на погибшего, в этой тишине отчетливо прозвучали размеренные шаги вошедшего в комнату начальника.

— Как глупо... — пробормотал человек в плаще и тихо вздохнул. — Мы опоздали...

— Кто ж знал, что у него оружие, Илья Георгиевич? — попытался оправдаться один из подчиненных. — Хорошо еще, нас не пострелял. А еще профессор-

Начальник не ответил. Несколько секунд он хмуро смотрел на погибшего, затем нехотя разжал губы:

— Вот что, Валера: обыщите здесь все. Возьмите еще людей, если нужно. Вскрывайте полы, проверьте стены. Ищите письма, рукописи, документы. Все, что найдете, привезете ко мне в кабинет. И не дай бог, если пропустите хоть одну бумажку. Выполняйте... — Повернувшись, он сунул руки в карманы плаща и вышел из комнаты.

Солнце уже давно село. Илья Георгиевич Остроумов, начальник специального следственного отдела НКВД, сидел за столом в своем кабинете, положив руки под голову, и дремал. Но когда в дверь осторожно постучали, тут же вскинул голову.

— Войдите... — устало произнес он и включил настольную лампу.

Дверь открылась. В комнату с коробкой в руках вошел оперативник.

— Нашел что-нибудь? — сонно спросил Остроумов.

— Нашли, Илья Георгиевич! — радостно отозвался сотрудник. — Бумаг много всяких, но главное, у него в камине тайник был. А в нем вот эта шкатулка... — Он поставил коробку с документами на стол, вынул из нее шкатулку и протянул начальнику.

— Садись, Валера... — Остроумов зевнул, открыл шкатулку и вывалил ее содержимое на стол. Быстро просмотрел документы: некоторые отложил в сторону, другие вернул обратно в шкатулку. Наконец в его руках оказался последний лист.

— Письмо... — задумчиво произнес Остроумов. — Совсем свежее. «Mein lieben Karl! Ich schreidе...» — начал читать он. Потом, вспомнив, что Валера не знает немецкого, начал переводить:

— «Дорогой Карл! Я пишу это письмо, чтобы предупредить тебя об опасности. За мной следят, и следят ЗНАЮЩИЕ нашу тайну люди. Теперь у меня в этом нет никаких сомнений. Было так: около трех недель назад я вышел из магазина и увидел машину. Обычную, черную. Она стояла на другой стороне улицы. В ней находились три человека: водитель, еще один человек, ничем не примечательный. И третий... И вот этот третий — совершенно удивительная личность. Сначала он просто посмотрел на меня — лениво, мельком. Я почувствовал давление — ты ведь знаешь, как это бывает. Ничего необычного, в этом мире много сильных людей. А потом произошло то, чего просто не могло быть: этот человек меня увидел. Представляешь, Карл? Увидел. Его прикосновение было настолько тонким, быстрым и неожиданным, что я просто не успел закрыться. Я не оправдываюсь, Карл, — но я действительно не предполагал, что у Советов могут быть такие люди. Я расслабился, потерял осторожность. И был наказан за свою самонадеянность...

Сразу после этого я повернулся и пошел, надеясь, что все обойдется. Что этот человек не воспользуется полученным знанием, не донесет на меня властям. Ведь он такой же, как мы, — а знающие люди не должны враждовать. Даже несмотря на то, что мы граждане разных стран.

Увы, Карл! Две недели спустя я встретил его снова. Я возвращался домой с работы, ждал трамвая на остановке. И в этот момент почувствовал его присутствие. Этот человек находился в доме напротив и наблюдал за мной из окна. Он ждал меня, Карл, и на этот раз целенаправленно пытался проникнуть во все подробности нашей тайны. Я был готов к этому — мне удалось закрыться, он остался ни с чем. Но во время нашей краткой борьбы мне самому удалось кое-что о нем узнать. Этот человек, Карл, работает в НКВД. И не рядовым сотрудником — у него очень большие полномочия. Он курирует несколько секретных проектов, выявляя шпионов, — с его возможностями это совсем несложно. Но главное заключается в том, что этот человек фанатично предан своей стране. Теперь, благодаря моей оплошности, он посвящен в тайну Д. А. Б. И я ЗНАЮ, что он попытается заполучить его. Учитывая возможности, которыми располагают Советы, это уже не кажется мне столь невероятным. Поэтому — беги, Карл! Спрячься ото всех — от меня, от Пьера. Пусть никто не знает твоего нового имени. Потом, когда все уляжется, мы найдем способ связаться. Я уже завтра попытаюсь покинуть Москву. Завтра уезжает наша делегация, я попробую уехать с ними. В присутствии дипломатов меня не смогут арестовать. И да хранят нас боги, Карл!

Искренне твой, Густав».

Прочитав письмо, начальник вздохнул.

— Ты глупец, Густав. Мы вполне могли бы договориться. Теперь все потеряно и для вас, и для нас...

— Этот Густав — он писал про вас? — почему- то шепотом спросил оперативник.

— Да, Валера... — Остроумов снова всмотрелся в текст письма. Затем отложил листок, придвинул к себе шкатулку. Не торопясь перебрал все документы. Уже собирался снова сложить их в шкатулку, как вдруг что-то привлекло его внимание. Взяв шкатулку, он внимательно осмотрел ее, затем достал из ящика стола складной нож.

— Что-то есть, Илья Георгиевич? — все так же шепотом поинтересовался Валера.

— Сейчас проверим... — открыв лезвие, начальник аккуратно подцепил им суконную подкладку, выстилающую дно шкатулки. Присмотревшись, уже без колебаний оторвал у шкатулки стенки, а донышко аккуратно расщепил на две пластины.

— Вот так-то вот, мой дорогой Густав... — удовлетворенно пробормотал он, когда из разделившегося донышка на стол скользнул ровный квадратик бумаги.

Его подчиненный тихо ахнул.

— Здорово! Что это такое?

— Сейчас посмотрим... — взяв листок, Остроумов внимательно рассмотрел его. И, чем больше он вглядывался в написанные на нем строчки, тем больше мрачнел.

— Шифр? — спросил Валера, вытягивая шею, ему не терпелось рассмотреть находку. — На английском?

— Часть шифра. Один из трех Ключей. Еще по одному такому листку находится у двух сообщников Розенберга. И лишь собрав все три Ключа вместе, мы сможем узнать, где находится эта штука.

— Какая штука? — не удержался от вопроса Валера.

Несколько секунд Остроумов задумчиво смотрел на своего помощника, словно размышляя, говорить или нет. Потом нехотя разжал губы:

— Дневник Аделины Блейз.

Глава 1

Девушка

У каждого человека в жизни бывают неприятности. Не избежал их и я. Скажу больше — сколько себя знаю, я всегда был неудачником. Это началось еще в детстве: собаки кусали именно меня, а не кого-нибудь из моих друзей. Червивое яблоко непременно доставалось мне. Если в школе я не был готов к уроку, меня обязательно спрашивали. Если на всей дороге, по которой мы ехали с друзьями на велосипедах, находился хотя бы один гвоздь, то я на него непременно наезжал.

Признаться, сначала я не обращал на это особого внимания, но в какой-то момент заметил, что друзья потихоньку начинают меня сторониться. Когда я прямо спросил об этом Володьку — мы с ним вместе учились с первого класса — то он, несколько смутившись, все же ответил. Сказал, что со мной нельзя никуда ходить — обязательно что- то случится.

Говоря откровенно, я обиделся. Но уже пару дней спустя, когда обида схлынула, понял, что Во- лодька был прав. От моих неудач страдал не только я — страдали все. Ведь если мы шли в кино, то либо отключали электричество, либо постоянно рвалась пленка. Если кто-то приглашал меня на вечеринку, то последствия были еще хуже. Один раз мы затопили соседей снизу, в другой раз вернулись родители парня, на квартире которого мы веселились. Вернулись очень не вовремя, без предупреждения. Должны были куда-то лететь отдыхать, но с билетами вышла какая-то накладка. И когда они появились в квартире, открыв ее своим ключом... Даже не хочу рассказывать, что они там увидели. Сами можете догадаться. Разгоняли нас не чем-нибудь, а шваброй. Хорошей такой, крепкой. Догадываетесь, кому перепало больше всех?

Впрочем, парень я был крепкий, так что все обошлось. Но именно после того случая на меня и начали посматривать косо. Говорили, что со мной нельзя дружить, — сам станешь неудачником. Кто- то даже теорию сочинил о том, что я болен вирусом невезения. И что этот вирус может передаваться. Дольше всех держался Володька — друг все-таки. Но когда во время очередной поездки на рыбалку он упал с велосипеда и сломал ногу, его терпение кончилось. Да и упал-то он, в общем-то, из-за меня: мне защемило цепью раскатавшуюся штанину, я резко затормозил. Володька попытался объехать меня и загремел в кювет. Я на себе тащил его до больницы, но дружбу этим, увы, не спас. Школу мы заканчивали уже в разных классах.

Школу я, впрочем, закончил хорошо, всего с одной тройкой. Но в институт поступить не сумел — завалил сочинение, в итоге совсем чуть- чуть не добрал до проходного балла. Восемь месяцев проработал на автобазе учеником автослесаря, после чего меня под звуки оркестра отправили защищать Родину.

Скажу прямо — когда узнал, что попал в десант, сердечко екнуло. Понимал, что комплекция у меня для десанта самая что ни на есть подходящая. Но когда нас везли в часть, я с ужасом думал о том, чем для десантных войск в целом и для меня в частности обернется моя служба. Да, раньше у меня до трагических случаев дело не доходило. Но ведь раньше я и с парашютом не прыгал...

Не знаю, что произошло на этот раз — то ли бог помиловал, то ли там, в небесной канцелярии, просто какой-то сбой произошел, разнарядки на неудачников потерялись. Но без смертельных случаев, слава богу, обошлось. Хотя у моего старшины, безусловно, седых волос прибавилось. Но — не будем о грустном. В целом отслужил нормально, домой вернулся при полном параде: аксельбант, берет, сапоги со шнуровкой. Батарея значков на груди — девчонки были в отпаде. Пару недель погулял да начал готовиться к институту. Старался вроде бы, но в результате сдал экзамены еще хуже, чем в прошлый раз. В общем, надоела мне эта канитель, и пошел я в автослесари. Опыт уже кое-какой был, плюс знакомый отца помог, так что попал на вполне приличную точку. Работал много, но и платили неплохо. Уже через месяц смог снять себе квартирку, через год купил машину — аварийную «тойоту». Сам перебрал ее, отремонтировал. Как новенькая стала. Вроде бы жить и радоваться, да вот только с личной жизнью у меня как-то никак не складывалось. Знакомился с девушками, ухаживал. Но какого-то серьезного продолжения эти знакомства никогда не имели. Так было и на этот раз: мы встречались с Ольгой почти три месяца, она мне нравилась. Нравилась так, как ни одна девушка в жизни. Я уже начал подумывать о том, как бы ей поделикатнее намекнуть о свадьбе. Купив большой букет роз, в аккурат к юбилею — три месяца знакомства — я заявился к ней сегодня в десять вечера на порог. Сюрприз хотел сделать.

Сюрприз получился. Увидев меня на пороге с букетом цветов, Ольга как-то растерялась. Осознав, что дело нечисто, я сунул букет Ольге в руки, а сам, не разуваясь, прошел в дом. Где и обнаружил на диване какого-то занюханного лохматого волосатика. Волосатик жрал бутерброд с красной икрой: увидев меня, поперхнулся, с трудом сглотнул — я видел, как шевельнулся его кадык.

Мои кулаки угрожающе сжались — променять меня на этого задохлика? Я как раз размышлял о том, вышвырнуть его с балкона или спустить с лестницы, когда Ольга схватила меня за руки:

— Кирюша, не надо! Ну, пожалуйста, ты ничего не понял! Это Макс, Наташкин друг. Он музыкант, на гитаре играет. Не надо, Кирилл!

Конечно, можно было набить этому музыканту рожу. Хотелось, по крайней мере, нестерпимо. Но я хорошо понимал, что все кончено, что кулаками здесь уже не поможешь. Повернувшись, я просто ушел, довольно аккуратно прикрыв дверь — она осталась на своем месте, даже штукатурка вокруг косяков не осыпалась. Спустился по лестнице, хлопнул по карману, ища сигареты. Вспомнил, что уже месяц как бросил курить. И все из-за Ольги — она не переносила табачного дыма. А вот интересно — этот волосатик курит?

Я шел по темным улицам, меня душила обида. Опять неудача, в который уже раз. Ну что я, урод какой-то? Воняет от меня, или тупой как пробка? Вроде бы нет. Так почему же от меня все шарахаются?

Самая короткая дорога к моему дому лежала через район частных застроек. Улицы здесь темные, по ночам в этих местах народ ходить опасался. Оно и понятно — здесь и самогонкой торгуют, и наркотиками. Злачное место, милиция здесь появляется лишь по большим праздникам. То есть или когда убьют кого-то, или когда для отчетности нужно прикрыть какую-нибудь точку. Обычно ту, которая ментам мало платит. Правда, меня темнота не пугала. Наоборот, даже надеялся, что какой-нибудь гопник попытается на меня дернуться. Уж очень хотелось на ком-нибудь сорвать злость.

Мне положительно везло — в кои-то веки! Я как раз свернул на боковую улочку, когда увидел бегущую в мою сторону девушку. В развевающемся светлом плаще, на тонких каблучках — я слышал их стук по асфальту. В руках сумочка. Пробежала совсем рядом, личика я не разглядел — темно. А за девушкой гнались два мужика. Бежали быстро, шансов уйти от них у девушки не было. Первая мысль, которая у меня мелькнула, — сутенеры. Баба сбежала, не хочет работать, вот и ловят. Да и по комплекции эти парни ничуть не уступали мне. Солидные ребята, спортивные. Один из них выскочил прямо на меня и сразу же злобно рявкнул матом. В смысле, чтобы я посторонился.

Когда меня просят, я всегда уступаю. Послушно шагнув вправо, я слегка повернулся, как бы пропуская преследователя, после чего резко крутанулся на левой ноге и от души, с разворота въехал ему в лицо пяткой. Хорошо получилось, мне самому понравилось. Парень даже не вскрикнул — лег, как подкошенный.

Зато второй быстро оценил ситуацию, в его руке мелькнул нож.

— Ну, падла!.. — прорычал он и прыгнул на меня.

Наш инструктор по рукопашному бою любил повторять, что каждый получает то, что просит. Так было и на этот раз. Парень был весьма примитивен — с ходу сунул мне нож в живот. Ну разве так делают? Пришлось перехватить его руку, приподнять. На том же движении пронырнуть под ней и вонзить нож ему в ногу. Можно было и в живот, но я просто пожалел недоумка. Да и мне не нужны лишние проблемы.

Парень взвыл от боли и опустился на колено, я толкнул его ногой в лицо — несильно. Но достаточно, чтобы он завалился на асфальт.

Странно, но девушка, успевшая за эти краткие секунды отбежать, теперь возвращалась. Я уже было подумал о том, что она решила вознести мне хвалу за спасение, — но уж как-то слишком быстро она неслась в мои объятия. Секунду спустя я понял, в чем дело: с той стороны, откуда я только что пришел, двигалась машина, большой темный джип. По глазам полоснуло светом.

— Бегите! Бегите, они убьют вас! — крикнула девушка, пробегая мимо меня.

Удивительно, как она вообще может бегать на этих тонких шпильках? Просто уму непостижимо. То ли дело кроссовки. Мне не хотелось убегать, моей злости еще вполне хватило бы и на тех, кто сидел в машине. Поэтому я просто догнал девушку и схватил ее за руку.

— Постой! Да не бойся, никто тебя не тронет!

— Беги же, дурак! — с ноткой отчаяния в голосе крикнула она, вырвалась из моих рук и свернула в ближайший проулок. Я было побежал за ней, потом остановился — не хватало мне еще за бабами бегать.

Есть все-таки в этих женщинах что-то общее. Размышляя об этом, я увидел сворачивающий в проулок джип. Нужно было как-то его остановить, поэтому я просто вывернул из земли близ забора небольшое бетонное кольцо, ограждавшее саженец розы, шагнул на дорогу и от души всадил его в лобовое стекло. Кольцо было довольно тяжелым — из тех, с помощью которых соединяют асбестовые, железобетонные — или какие они там — трубы. Джип был с правым рулем, поэтому досталось больше всего именно водителю. Машина остановилась, я отчетливо расслышал знакомые слова. Их часто говорят в подобных ситуациях.

Из машины выбрались трое. Все бы ничего, но эти ребята оказались гораздо серьезнее первых. Они не собирались со мной драться — взглянув на меня, один из них просто вынул пистолет и выстрелил.

Очевидно, он не хотел меня убивать, а потому целился в колено. Это мне здорово помогло: при выстреле в грудь с трех метров уцелеть почти невозможно. А вот спасти колено уже проще: пуля лишь задела штанину. Выстрелить второй раз я ему не дал: той секунды, что он мне подарил, хватило, чтобы шагнуть к нему и выбить пистолет из его руки.

Второго я свалил точным ударом в лоб. Точнее, было не так: бил я в челюсть, но мой противник попытался присесть, и удар пришелся точно в лоб. Впрочем, разница небольшая — все равно стопроцентный нокаут.

А вот третьего мне достать не удалось. Не потому, что он оказался каким-то уж очень хорошим бойцом, — помешал четвертый. Очевидно, ему надоело смотреть на это безобразие, так как он вылез из машины с автоматом в руках. Хорошая машинка, практически родной АКСУ. Дергаться мне как-то сразу расхотелось, поэтому я, не дожидаясь, пока меня превратят в решето, рванул по дороге вслед за девушкой, успевая при этом прыгать из стороны в сторону. Выстрелов не последовало — ну разве могу я после этого жаловаться на невезение?

Девушку я догнал довольно быстро, в очередной раз доказав, что кроссовки совсем не чета дамским шпилькам. Схватив беглянку за руку, утянул ее в очередной проулок. Еще сто метров, новый поворот. Где-то позади уже слышалось гудение машины, плясал свет фар. Медлить было нельзя, поэтому я, остановившись, потянул девушку к ближайшему забору:

— Стой! Туда...

— Отпусти! Я не смогу!

— Да лезь же, дура! — рявкнул я, поквитавшись таким образом за «дурака». Потом, видя, что девушка так и не может решиться, просто подхватил ее и перевалил через забор. Грубовато получилось, зато действенно. Кажется, она при этом порвала плащ, но как раз это меня совершенно не волновало. Плащ — не шкура. Купит новый. Перепрыгнув вслед за девушкой, я торопливо потянул ее в сторону, за какие-то кусты. Колючие, зараза... Не иначе, малина.

— Тихо... Сиди...

На этот раз она меня послушалась. Мы неподвижно сидели за кустом, мимо проехала машина. Окошко правой задней двери было опущено, я разглядел уже знакомого мне мужичка с автоматом.

Где-то тявкнула собака — не хозяйская ли? Собака далеко не всегда друг человека. Мне ли это не знать? До сих пор еще на ноге шрамы видны.

Собака была соседская. Ее гавканье тут же подхватила еще одна, затем другая, и вскоре уже отовсюду доносился собачий лай. Я ничего не имел против — может быть, это заставит наших преследователей убраться.

Похоже, я был настроен слишком оптимистично. Машина возвращалась: очевидно, они догадались, что мы прячемся где-то поблизости. Вот мимо нас медленно, со скоростью пешехода, проехал джип, я разглядел сквозь кусты сосредоточенные лица вглядывающихся в темноту боевиков. Если нас и могло что-то выдать, так это следы все тех же проклятых каблучков на земле у забора. Но, хвала Всевышнему, их не заметили.

Так прошла минута-другая — машина не возвращалась.

— Уехали? — тихо спросила девушка. — Вылезаем?

— Нет... — так же тихо ответил я. — Еще рано, они все равно будут искать нас по всем улицам. Лучше подождать.

— Хорошо... — безропотно согласилась она, чем произвела на меня очень приятное впечатление.

Так прошло минут пятнадцать, затем мимо нас снова проехал все тот же джип. Мы с девушкой молча переглянулись.

Еще через четверть часа я решил, что опасность миновала. Облегченно вздохнул, и в эту секунду позади нас раздался спокойный мужской голос:

— Ночь довольно прохладная. Может, зайдете в дом?

Первым моим желанием было тут же обернуться — девушка так и сделала. Но если тебя застали врасплох — ума не приложу, как это кому-то удалось сделать, — то лучше не дергаться. Целее будешь, ведь любое твое резкое движение могут расценить как проявление агрессии, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому я выждал пару секунд и лишь после этого спокойно обернулся.

В паре метров от нас, на выложенной бетонными плитками дорожке, стоял человек. Мои глаза уже хорошо привыкли к темноте, поэтому я оценил его возраст лет в тридцать. Может, чуть постарше. Незнакомец был в джинсах и черной рубашке с закатанными рукавами, на ногах у него я разглядел обычные тапочки.

— Они уехали, — продолжил он. — Но будет лучше, если вы немножко побудете у меня. Если, конечно, вы не против.

— Спасибо, — ответила девушка, поднимаясь из-за куста. Я тоже встал.

— Извини, что залезли в твой огород, — сказал я. — Так получилось. И хорошо, что у тебя нет собаки.

— Собаки действительно нет, — улыбнулся мужчина. — Я часто уезжаю, поэтому собаку просто некому кормить. Проходите в дом... — Он пошел по дорожке, мы с девушкой направились за ним.

Через минуту мы уже раздевались в коридоре.

— Плащ порвала... — с грустью сказала девушка, разглядывая дыру в плаще. — Мой любимый.

Плащ меня, честно говоря, не волновал совершенно. А вот девушка заинтересовала. Ей было лет двадцать, она показалась мне весьма привлекательной. Даже очень — настоящая топ-модель. Но при всем этом красота ее была какой-то мягкой, неброской. Неагрессивной, если хотите. В общем, девушка мне очень понравилась. Да и голос у нее был приятный.

Я снял куртку, повесил на вешалку. Моя спутница повесила плащ. Все это время хозяин дома стоял чуть в стороне и смотрел на нас с едва заметной улыбкой.

— Проходите в комнату, — предложил он, мы последовали за ним.

В гостиной я не увидел ничего необычного. Обычная мебель, большой импортный телевизор. Разве что книг было очень много: они занимали все шкафы, настенные полки. Лежали стопками даже на столе. Я подумал о том, что у кого-то в шкафах стоит хрусталь и прочая дребедень. У этого человека везде были книги.

Мы присели на диван, хозяин сел в кресло. Взяв со столика пульт управления, включил телевизор.

— Так будет веселее, — пояснил он.

На экране кто-то за кем-то гнался, кто-то в кого-то стрелял. Знакомая картина.

— Давайте знакомиться, — произнес хозяин, чувствуя, что молчание затягивается. — Я — Сергей.

— Кирилл, — ответил я.

— Очень приятно. А как зовут вашу подругу? — Он взглянул на девушку.

— Вообще-то мы незнакомы, — признался я. — Просто я увидел, что за ней гонятся какие-то де- билы. Ну и влез...

— Вика, — представилась беглянка и слабо улыбнулась. Было видно, что она еще не вполне оправилась от происшедшего, ее заметно трясло. 11тобы не выдать того, как дрожат ее руки, девушка сцепила их на коленях.

— Замечательно, — улыбнулся в ответ Сергей. — Вы не против, если я чаек поставлю? — не дожидаясь нашего согласия, он поднялся и вышел из комнаты.

Я снова взглянул на девушку — ну до чего хороша! Положительно, вся эта история начинала мне нравиться. И кто знает — может, наше расставание с Ольгой было предопределено?

— Прости за плащ, — сказал я первое, что пришло в голову.

— Ничего, — отозвалась девушка. — У вас кровь на руке.

— Просто немного кожу содрал... — Я потрогал ссадину на костяшках правой руки. Все верно — об лоб того идиота разбил. Но уже подсохло, так что заживет. — Кто эти люди?

— Так... — нехотя ответила она. — Знакомые.

Значит, сутенеры, — решил я. Меня это несколько покоробило. Было странно сознавать, что эта красивая девушка — обычная проститутка. Как-то не вязалось это с ее обликом.

Вошел Сергей.

— Вика, помогите мне накрыть на стол. А то я в этом деле не слишком разбираюсь. Кирилл, а вы пока уберите куда-нибудь книги со стола.

Вот так и получилось, что каждому из нас нашлась работа. Я освободил стол и придвинул его к дивану, Вика с готовностью начала носить с кухни тарелки с едой — это явно помогало ей отвлечься. На столе появлялись все новые и новые яства, все это выглядело весьма аппетитно. Последней появилась бутылка вина: на ней не было этикетки, но она показалась мне достаточно старой.

— И не сочтите меня алкоголиком, — с улыбкой произнес Сергей. — Эта бутылка стоит у меня в шкафу с прошлого года.

— Вы живете один? — поинтересовалась Вика, садясь за стол. Вопрос ее мне не понравился, да и во взгляде девушки, брошенном на Сергея, я уловил неподдельный интерес. Это меня огорчало — ей бы мной интересоваться. Кто, в конце концов, спас ее от неприятностей?

— Один, — подтвердил Сергей. Взяв штопор, он ввернул его, попытался вытянуть пробку. Не получилось. Взглянув на меня, передал мне бутылку: — Попробуй ты.

Для меня это оказалось совершенно пустяковым делом. Вытянув пробку, я передал бутылку хозяину:

— Держи.

— Отлично... — Сергей наполнил бокалы. — Ну что — за знакомство? Оно у нас очень необычное. И чувствуйте себя свободнее — хорошие люди должны помогать друг другу. Верно?

— Верно, — согласилась Вика. Что касается меня, то я лишь кивнул и несколькими глотками быстро выпил вино.

Не могу сказать, что вино мне понравилось — я вообще-то предпочитаю водочку. Только по праздникам, разумеется — у нас на работе с этим строго. А вот Вике вино явно пришлось по душе.

— Вкусное! — произнесла она. — Здесь нет этикетки — что это за вино?

— Не поверите, Вика, — не знаю. Мы с одним моим другом года два назад ныряли на Балтике, наткнулись на затонувшее судно. Ничего особо интересного там не нашли, зато достали ящик с вином. Думали, давно скисло. Открыли одну бутылку — ничего, нормальное. Даже очень. Разделили пополам. У меня в погребе еще три бутылки. Достаю по одной — на случай, если гости приедут.

— Плаваешь с аквалангом? — поинтересовался я, пережевывая кусок ветчины.

— Да, — кивнул Сергей. — Правда, обычно я просто составляю компанию моему другу. Вот он- то как раз прирожденный дайвер.

— Мне больше нравятся парашюты, — не без гордости заявил я и потянулся за баночкой с каким-то паштетом.

— Да, это тоже интересно, — губы моего собеседника тронула улыбка. — Я прыгал пару раз.

— Серьезно? — искренне удивился я, намазывая паштет на хлеб. — И с какого самолета?

Признаюсь, я ожидал, что Сергей назовет вертолет, или, в лучшем случае, «Ан-2». После этого у меня были бы все основания заявить, что это совсем не то и не идет ни в какое сравнение с прыжками с «семьдесят шестого» «ИЛа».

— С самолета я не прыгал, — не оправдал моих ожиданий Сергей. — Один раз с моста прыгал — не у нас, в Европе. И один раз со скалы. Дружил одно время с парнями, они бейсингом занимались. Ну и уговорили меня прыгнуть.

— Бейсинг — это круто, — вынужден был признать я. — Главное, запаски нет. Купол не раскроется, и все, каюк.

— У бейсеров очень надежные парашюты, — не согласился он. — Если кто-то и разбивается, то лишь из-за своих ошибок.

— Да, бывает. Там все очень точно должно быть — высота, траектория. Ветер учитывать.

— Дело даже не в этом, — улыбнулся Сергей. — Понятно, что надо учитывать элементарные правила безопасности. Но главное — надо просто любить этот мир. Тогда и мир будет любить тебя. А значит, убережет от многих неприятностей. Вика, вы не скучаете от нашего разговора?

— Да нет, что вы, — отозвалась Вика. — Мне очень интересно вас слушать. Я вот ни с аквалангом не плавала, ни тем более с парашютом не прыгала.

— Это всегда можно наверстать, — тут же вмешался я. — У нас же есть в городе парашютный клуб. Если хотите, я договорюсь.

— Ой, нет, спасибо... — даже засмеялась Вика, ее смех показался мне очень приятным. — С аквалангом — еще куда ни шло, но с парашютом... Я с детства высоты боюсь.

— А чем вы вообще занимаетесь, Вика? — спросил Сергей.

Подсознательно я ожидал, что вопрос смутит девушку. Но нет, она лишь улыбнулась.

— Работаю парикмахером. И заодно учусь на историческом, заочно. А вы?

— Если вы не против, давайте перейдем на «ты»? — предложил Сергей. — Терпеть не могу выканья.

— С удовольствием, — согласилась Вика. Я кивнул, так как тоже не любил все эти церемонии.

. — Так кем ты работаешь? — повторила свой вопрос Вика.

— У меня много профессий, — отозвался Сергей. — Если ты имеешь в виду, чем я зарабатываю на жизнь, то я искусствовед, антиквар. Работаю с художественными галереями, музеями, частными коллекционерами. Определяю, что в их коллекциях подлинное, а что — поддельное.

— Наверное, это очень интересная профессия? — Глаза Вики восхищенно блеснули.

— Интересная, — согласился Сергей. — Даже в крупных галереях почти всегда можно найти подделки. Не говоря уже о частных коллекциях.

— Но для этого, наверное, надо много учиться? Чтобы понять, где настоящая картина, а где фальшивка?

— Чему-то учиться действительно надо, — снова согласился Сергей. — Как и в любой профессии.

— А я с машинами вожусь, — вставил я. — Мне нравится техника. Что-то разобрать, собрать, починить. Мне это интересно.

— Это хорошее умение, — кивнул Сергей. — Я всегда завидовал людям, у которых руки растут из нужного места. А я вот даже гвоздя толком забить не могу.

Девушка обвела взглядом комнату. Потом взглянула на Сергея. Ее щеки слегка порозовели от вина, я вновь отметил, насколько она красива.

— Сергей, если ты антиквар, то почему у тебя в доме совсем нет антиквариата? — поинтересовалась Вика. — Это как-то странно.

Признаюсь, до того, как она задала свой вопрос, я об этом даже и не подумал. А теперь понял, что девушка права — для антиквара квартира выглядела уж слишком скромно. Где старинные картины, канделябры? Разные там статуэтки, иконы? Уж не привирает ли наш новый друг? Я взглянул на Сергея — мне было просто интересно увидеть, как он выкрутится. К слову, надо бы прощупать его насчет парашютов — может, тоже врет.

— Просто здесь все зависит от твоего отношения к профессии, — ответил Сергей, с едва заметной улыбкой глядя на Вику. — И, разумеется, от привязанности к вещам. Мне нравится сама моя работа — она дает мне свободу, позволяет ни от кого не зависеть. Но у зависимости много сторон. Если бы у меня было в квартире что-то ценное, мне бы пришлось заботиться о безопасности. Ставить решетки, крепкие двери. Обязательно сигнализацию — на случай отъезда. Все это лишние хлопоты, лишнее беспокойство. Сиди потом, дрожи от страха, что однажды вечерком к тебе придут добры молодцы и отберут все, что нажито непосильным трудом, — глаза Сергея насмешливо блеснули. — Опять же, на тот свет с собой весь этот хлам не унесешь. Так что я в данном случае предпочитаю свободу.

— А ты веришь в тот свет? — быстро спросила Вика. Я обратил внимание на то, что вопрос она задала без тени улыбки.

— Возможно... — Сергей задумчиво взглянул на девушку. — А ты сама веришь?

— Верю, — ответила она. — Все это существует.

Тут уж я не выдержал — с детства не терплю всех этих глупостей.

— Сказки все это, — сказал я. — Жульничество. Даже церковь, и та делает на этом деньги. Помню, уговорил меня друг пойти креститься, еще до армии. Ну, пошел я с ним за компанию. Так с меня там столько денег содрали... — Я потянулся к бутылке с вином. — Кругом одни жулики... Налить?

— Чуть-чуть, — попросила Вика. Сергей лишь кивнул, я наполнил бокалы.

— А в духов вы верите? — Вика снова взглянула на Сергея и пригубила вино.

— В этом мире много необычного, — ответил он. — Я бы сказал, что в нем есть все. В том числе и духи. Вопрос в другом: нужно ли человеку с ними контактировать?

— Да, — согласилась Вика. — Верно. Но как быть, если духи сами тебя находят? Сами к чему- то подталкивают?

— Вообще-то я с таким никогда не сталкивался, — признался Сергей. — Но допускаю, что такое вполне может быть. Очевидно, надо пойти в церковь. Встать под ее защиту.

— А если и это не помогает? — тихо спросила девушка.

— Тогда все сложнее. Церковь обладает очень большой силой и может помочь практически в любой ситуации. Но если не помогает, значит, на это есть причины. Вы же наверняка знаете, Вика, что все зло происходит лишь с божьего попущения. Мы растем, противостоя злу.

— Так мне и объяснили... — вздохнула Вика.

Повисла неловкая пауза. Слова о духах и церкви я пропустил мимо ушей — мало ли в какие глупости верят люди? А вот то, что девушка впуталась в какую-то темную историю, мне теперь представлялось вполне вероятным. Помню, в армии книжку читал — Агата Кристи, кажется. Так там несколько старух под видом колдовства убирали своих жертв ядом. Так и здесь — если Вика говорит о каких-то духах, то за ними почти наверняка скрываются вполне материальные личности. Вроде тех, что гонялись за нами на джипе. Пора было брать инициативу в свои руки, что я и сделал.

— Да ты расскажи нам просто обо всем, — предложил я. — А мы уж придумаем, что делать. Верно, Сергей?

— Верно, — согласился тот, глядя на Вику. — Ты же, наверное, знаешь, что в этом мире ничто не происходит просто так. Уверяю тебя — то, что мы встретились, не является случайностью. Тебе нужна была помощь, ты ходила за ней в церковь. Радуйся — твои молитвы были услышаны, — Сергей улыбнулся, встретившись взглядом с Викой. Девушка тоже невольно улыбнулась.

— Так что рассказывай, что там с тобой приключилось, — закончил он. — Ты же видишь — публика ждет.

— Просто все это гораздо серьезнее, чем вы думаете, — ответила Вика. — Я боюсь, что вы потом тысячу раз пожалеете, что ввязались в это. А меня возненавидите.

— Будем считать, что ты нас предупредила. А значит, сняла с себя всякую ответственность. Мы слушаем.

— Хорошо... — не поднимая глаз, кивнула она. — Все это началось с моего прадеда. Он был очень необычным человеком — ему достаточно было посмотреть на другого человека, чтобы знать о нем все. Для него просто не существовало тайн, от него нельзя было ничего скрыть. Понятно, что прадед никогда и никому не рассказывал о своих способностях (всего) — это было просто опасно. Ну, подумайте — кому нужен человек, который знает о вас все? Тем не менее, его ценили за проницательность, считая очень талантливым психологом. Человеком, который хорошо чувствует ложь. Сначала прадед был просто консультантом при ВЧК, потом, уже в тридцатые годы, его назначили руководителем специального отдела НКВД. Этот отдел занимался поиском иностранных шпионов и их пособников.

— Ты имеешь в виду СМЕРШ? — спросил Сергей.

— Нет, — покачала головой Вика. — Этот отдел работал сам по себе. Но в годы войны они тесно контактировали со СМЕРШем.

— Нам тоже про СМЕРШ рассказывали, — даже обрадовался я. — Наш инструктор. Там были очень крутые ребята. Ловили немецких агентов. Потому их так и назвали — «СМЕРть Шпионам».

— Да, наверное, — слабо улыбнулась девушка. — Я почти ничего не знаю про СМЕРШ. У отдела, который возглавлял прадед, была своя специализация: во-первых, они курировали некоторые секретные производства. А во-вторых, занимались раскрытием политических заговоров против центральной власти. Прадед даже со Сталиным встречался, и не раз. В Москве, конечно. Не здесь.

— И как он к нему относился? К Сталину? — поинтересовался Сергей.

— Не знаю, — пожала плечами Вика. — Наверное, хорошо. Иначе бы там не работал. Но все это не относится напрямую к тому, о чем я хочу рассказать... — Она на несколько секунд задумалась. — Однажды, это было в тридцать восьмом году, прадед встретил на улице одного человека — иностранца. Это был немец, он уехал из Германии, спасаясь от Гитлера. Прадед просто посмотрел на него и уже через секунду знал об этом человеке почти все. Он называл это словом «слиться». Говорил, что на какое-то мгновение как бы становится тем человеком, на которого смотрит. И знает все, что знает тот человек. Потом разъединяется, отпускает его — но все знание остается.