Обалденика. Книга-состояние. Фаза третья Курлов Григорий
«Слово убивает, но дух несет жизнь», – подтверждает все вышесказанное апостол Павел. Следуя его подсказке, мы как раз и предлагаем подселить в пространство Мифа дух, наполнить его Сказкой и Чудом.
В пространстве Сказки царит логика абсурда. Здесь возможно все. Здесь любое значение и определение может мгновенно смениться на свою противоположность. Чудо здесь является нормой существования. Язык в Сказке теряет функцию указующую, определяющую и регламентирующую. Его роль все больше становится повествовательной и коммуникативной. Дурак никогда никого ничему не учит.
– Запомни!.. – торжественно говорит Дурак, назидательно поднимая указательный палец… И начинает смеяться.
Пространство Сказки в большей степени создается чистым намерением, жаждой жизни, непредсказуемости и приключений, чем языком. Язык же, слово в Сказке создает только пространство общения, то есть – еще одну площадку для игры, для источника уже ментальных ощущений.
Настоящую Сказку нельзя рассказать, зато всегда можно предложить пережить ее.
И только тогда в мир смогут прийти по-настоящему живые слова и образы, и они действительно станут Божественными, ибо будут рождены уже не менталом, бесконечно перетасовывающим свои фрагменты, а осознанно пережитыми ощущениями Живого Мира. И возможно, что язык, выстроенный такими образами, привычным вербальным языком уже и не будет…
А пока Дураку остается одно – отказываясь от объяснений, только смеяться и смеяться, дабы совсем не онеметь в тщетной попытке быть понятым.
Но все же как? – каким образом Дурак творит мир, в котором всегда есть место Чуду, в котором Волшебство – вещь обыденная и повседневная?
Почему ему так легко удается то, о чем другие лишь мечтают, с тоской затем наблюдая, как все их «ментально-хрустальные» замки разбиваются вдребезги о «суровую правду действительности»? Умудренные «опытом Дурака», мы уже можем сказать, взглянув на это мельком: «Ну и слава Богу!» – но все же, почему Дурак получает все, что не помыслит, а вот другие «мыслят-мыслят, тужатся-тужатся» – да все никак? Может, это у них просто с головой что-то не так? Вполне возможно.
Мы уже много говорили о проблемах, о том, что они совершенно необходимы нам, ибо являются прямым указанием на то, с чем еще необходимо работать, что еще осталось непринятым и вызывает несогласие. Они способствуют нашему «внутреннему росту», открытию Хозяина в себе и освобождению истосковавшегося по игре Дурака.
Напомним: проблема – это всегда «западение» на одну сторону действительности, это всего лишь продукт нашего фрагментированного ума, и поэтому любая проблема исчезает моментально, как только мы увидим ситуацию целокупно, воспримем ее целостно.
Надеемся, вы еще не забыли, что все наши желания, вся наша детская и нереализованная страсть к чудесам, к волшебству – это суть та же проблема? Это такое же «западение», «привязка» только к одной стороне действительности – желаемой, волшебной, и закономерное ее «неполучение» вследствие этого же.
Ведь что есть желание? Это стремление исключительно к положительному аспекту того качества, которое мы хотим ввести в свою жизнь. Но любое качество в своем завершенном виде представляет собой «микромонаду», в которой присутствуют как возможные «плюс-проявления» (обретение, создание, наслаждение), так и возможные «минус-проявления» (потеря, разрушение, боль). И именно поэтому оно сможет появиться в нашей жизни лишь после нашего согласия, как с его «+», так и с его «—».
Но понятно, что, пока в нас присутствует желание, мы жестко ориентированы лишь на обретение, то есть – на «плюс-проявление», а как же иначе – ведь не дураки же мы, в самом деле, чтобы желать себе плохого… В равной степени понятно и то, что в этом случае «плюса» нам не видать как своих ушей.
Причем, если нам придет в голову реализовать свое желание силой или хитростью (то есть – создав «чудо» при помощи магии, авантюры и пр.), мы неизбежно столкнемся с тем, что параллельно с обретением чего-то с нами будут происходить странные вещи… В нашу жизнь «непонятно откуда» стремительно начнет входить разрушение, причем такого уровня и объема, с каким мы никогда раньше не сталкивались.
Возникает обычная для нас ситуация – чуда, которого мы жаждем, естественным путем нам не получить, ибо мы не готовы к тому уровню возможного разрушения, что оно в себе содержит, а то, что мы все же обретаем в соответствии со своей внутренней готовностью, как раз и является нашей рядовой, лишенной сказки повседневностью и душу не греет.
Вам теперь понятен секрет Чуда? Его обретает лишь тот, кто от него не зависит, кто к нему не привязан. Чудо становится обыденностью только для того, кто полностью открыл себя Миру, кто согласен на любые события и ощущения, пусть самого деструктивного характера.
Оказывается, мы испытываем сложности с чем-либо, начиная с устройства на работу и заканчивая превращением воды в вино, лишь в том случае, когда заинтересованы в результате, когда в нас еще сохраняются привязки, причем любого характера – или в виде страха, или в виде вожделения. В этом случае вся энергия намерения используется для отработки этих зависимостей.
Но, создав в себе состояние полного согласия и непривязки, то есть – стабильной толерантности, мы всю энергию намерения направляем теперь на организацию игры. Мы активно насыщаем свою жизнь как совершенно банальными ситуациями и явлениями, так и абсолютно невероятными и фантастическими. Для Дурака разницы в них нет, так как грань, отделяющая «волшебное» от «обыденного», – это всего лишь прослойка умного ментала.
Для Дурака ментал перестает быть барьером разделяющим и сдерживающим, он превращается просто в «ментальный островок» в безбрежном океане игровых возможностей. Он уже не в состоянии препятствовать чему бы то ни было, он теперь просто есть. Его можно посетить и включить в игру, а можно какое-то время обходиться и без него – границ в этой игре нет, нет запретов, есть лишь реализация возможностей, а они в пространстве Сказки поистине неисчерпаемы.
– А что – у меня тоже есть мысли, – смеется Дурак. – Причем – исключительно чистые, ведь я ими практически не пользуюсь.
Согласитесь, к неожиданному выводу мы пришли. Выясняется, что на протяжении всех трех уровней школы, пытаясь решать свои проблемы, исследуя тупики и ловушки социумного пространства и смехом создавая пути выхода из них, приучая себя к согласию как с самим собой, так и со своим окружением и постепенно превращая свою жизнь в игру, мы на самом деле по крупице, по смеющемуся лучику выстраивали свое пространство Сказки.
Мы ничего не делали для этого специально. Мы просто соглашались, соглашались, бесконечно соглашались и с болью, и со страхом, и с обидой, и со своим несогласием соглашаться. Мы для этого всего лишь смеялись, выключая смехом болтливый ум, «шикая» на неугомонный ментал, но уже через мгновенье соглашаясь и с ним.
Мы учились жить играя, вначале делая это несколько натужно, но затем все более свободно и радостно. Мы много раз пытались проснуться в своих ощущениях, но каждый раз, просыпаясь ненадолго, мы засыпали вновь, пока, наконец, нам это все же не удалось окончательно.
Но, оказывается, что все это время, то ли вокруг нас, то ли в нас самих, постепенно, но все более отчетливо прорисовалось удивительно красивое и гармоничное пространство. Проявлялся, будучи вначале совершенно неуловимым в ощущениях, но неуклонно становясь все более реальным и привычным, Мир нашей творческой реализации. Мир, в котором все странности, совпадения и «удачливости», случавшиеся с нами, незаметно перерастали в устойчивые закономерности.
И в какой-то момент мы стали ощущать, что создаем удивительное пространство – мир, в котором с нами все чаще происходит нечто чудесное… Мы не заметили сами, как постепенно погрузились в состояние Сказки, мы так привыкли к своему, ставшему обыденным, везению и небольшим пока, но приятно-постоянным выигрышам, что даже не поняли, когда именно поселили рядом с собой Чудо.
Вам в это не верится? Вы все еще недоверчиво всматриваетесь в свое новое окружение, непрерывно и с удивлением спрашивая у себя: «Я сплю?» Но дело сделано – вы уже там. Вы уже в Сказке, вы давно владеете Чудом. И вам еще не раз предстоит убедиться, сколь многим вы уже владеете.
Сейчас вы делаете только первые осознанные шаги в неспящем сказочном пространстве. Вам еще многое предстоит узнать и открыть. И в рамках школы, и гораздо в большей степени – в «свободном полете», в самостоятельном исследовании дистанцией во всю оставшуюся жизнь.
Главное при этом – непрерывно ощущать свое повседневное существование как пространство Сказки и помнить, что вы всемогущи, а Чудо – всего лишь ваш послушный инструмент. А иначе – вновь сон и плен Мифа, рабство «описания Мира».
Только не вздумайте соразмерять то, что вы сейчас читаете, с тем, как вы привыкли себя воспринимать. И не надо скептически улыбаться – не обо мне, мол, все это; мне еще ой-ой-ой сколько «идти» надо, чтоб хоть немножко к Сказке приблизиться…
Чушь! Обман!! Ложь!!! Снова ложь!.. Снова ментал!.. А ну-ка, немедленно проснитесь! Куда идти? Зачем искать? Вы уже там! У вас уже есть все! Ощутите это и впустите, просто впустите себя в свою Сказку. Рассмейтесь, вместо того чтобы сомневаться.
Вам не нужно «идти в Сказку», ее надо просто увидеть в себе, ощутить. Ведь это не вы в ней – она живет в вас.
– Дурак уже не живет в мире, – радостно смеется Дурак, соглашаясь с нами. – Мир живет в нем.
Неужели вы еще не поняли, что вам необходимо сделать для этого?! Что вам всего-то и нужно для этого? Просто снимите напряжение, перестаньте противиться истинному знанию, давно живущему в вас, знанию, что вы уже волшебник, что вы уже в Сказке, что вы уже, причем непрерывно, творите Чудо и живете в нем.
А если это чудо все еще имеет очертания ваших привычных серых будней, то это только потому, что вы были на это длительно и настойчиво сориентированы, это потому, что вы слишком мало верили в себя и в свои возможности.
А надо всего лишь расслабиться, всего лишь согласиться со всем, настроиться на ощущение радости, на приключение – и войти в сказку, ничего не меняя при этом. И ваш мир мгновенно расцветится радужными красками, а каждое мгновенье и каждый день станут изобильными и полнокровными. А Чудо, творимое вами походя, трансформирует грани унылой повседневности в фантастически привлекательные очертания наполненной удивительными событиями игры.
Давайте напоследок сделаем совсем небольшой зигзаг и кратко, буквально вскользь, рассмотрим еще одну неожиданную сторону нашей сказочной эпопеи.
Друзья, вряд ли вы даже догадываетесь о том, что в нашей школе мы занимаемся алхимией. Причем не какой-то там «замшелой средневековой лженаукой», а высшей формой этой древнейшей эзотерической дисциплины – внутренней алхимией.
Что изучает алхимия? Законы трансмутаций, то есть – взаимопревращений. Обычно при поверхностном знакомстве с этой наукой считают, что алхимию интересует лишь трансмутация металлов, причем непременно – в золото. Ну и попутно – создание Эликсира бессмертия, дающего вечную молодость.
Но это – устаревший и абсолютно неверный взгляд, причина здесь давно перепутана со следствием, так как истинную алхимию интересует лишь трансмутация духа. Уже много веков она изучает способы превращения обычного человеческого сознания в сознание Божественное.
Философский камень, неустанные поиски которого приписывают ее адептам, на самом деле является Магическим кристаллом, который взращивается не в ретортах и колбах, а лишь в глубинах человеческого сознания. А вот славноизвестный эликсир бессмертия… Впрочем, позвольте вначале привести еще один фрагмент из братьев Стругацких.
«Весь первый этаж был занят отделом Линейного Счастья… Я толкнул дверь центрального зала и, стоя на пороге, полюбовался, как работает гигантский дистиллятор Детского Смеха. Здесь работали на оптимизм. Здесь делали все возможное в рамках белой, субмолекулярной и инфранейронной магии, чтобы повысить душевный тонус каждого отдельного человека и целых человеческих коллективов. Здесь конденсировали и распространяли по свету веселый, беззлобный смех…»
По законам алхимии, Великое Творение (конечная цель алхимических изысканий) состоит из двух частей – твердой и жидкой.
Твердым компонентом является пресловутый Философский камень, превращающий все, чего бы он ни коснулся, в золото. Выше мы уже отметили, что в расширенном и углубленном значении речь идет о Магическом кристалле, о неком центре кристаллизации человеческого сознания, создав который в себе, мы вполне реально можем превращать все, чего бы ни коснулось наше внимание, в «золото».
То есть – достигнув особого состояния сознания, мы трансформируем «неблагородное» пространство своего существования, всего лишь путем концентрации внимания на нем, в пространство солнечное, в пространство, имеющее качество божественного благородного золота. Вам это ничего не напоминает, друзья?
И все же, как насчет «жидкого компонента» – так называемого «эликсира бессмертия»? Скажите, а вы никогда не обращали внимания на то, как ласково журчит смех матери, играющей с ребенком? Или как звенит, словно ручей, ответный смех ребенка? Наш смех – это и есть вторая часть Великого Творения, текучая и неуловимая, она, тем не менее, всегда доступна тому, кто узнал ее Великую тайну.
Почему бы вам не поверить в это до конца? Ведь вы уже взрастили в себе этот эликсир; вы давно уже приручили его, позвольте же ему теперь даровать вам бессмертие – «пейте» его большими дозами и каждый день. Попробуйте завершить в себе Великое Таинство Творения, пусть даже начатое вами невзначай. Отчего бы вам не присоединиться к великой и славной когорте Истинных Алхимиков, не стать с ними в один ряд?
Не забывайте – вы сами автор своей Сказки.
Техника «дорога в сказку»
По мере открытия в себе качества Дурака мы выходим на все более тонкие уровни внутренней работы. Это и естественно, и достаточно показательно – ведь в пространстве Сказки важен любой нюанс проживаемых ощущений, любая мелочь. Это очень деликатное и в чем-то даже хрупкое пространство с миллионами всевозможных оттенков и полутонов.
Поэтому давайте вернемся сейчас к самой первой нашей технике – «Да, да» и попытаемся придать ей несколько более акцентированное звучание. Попробуем ощутить в ней то, что осталось незамеченным ранее, – определенную внутреннюю динамику, некую направленность внутреннего движения.
Вы уже знаете, что техникой «Да, да» мы работаем с негативными ощущениями, то есть – с теми ощущениями, которые ментал уже оценил и придал им соответствующую окраску. Это значит, что на каждое «Нет» ментала мы говорим ему свое «Да» в ощущениях.
Углубляя эту технику, попробуем теперь придать каждому своему «Да» определенную динамику, то есть как бы сделаем при этом некий шаг внутри себя. Каждое «Да» – один шаг. Его необходимо максимально реально ощутить. Вы теперь не просто выполняете технику «Да, да» по прежней схеме – вы при этом еще движетесь, вы словно открываете в себе новое пространство, осваиваете его.
По сути, каждое ваше «Да» – это шаг в Сказку, в мир полного согласия со всем. Ощутите, что с каждым таким шагом в вас открывается что-то новое, с каждым «Да» внутри вас распахивается еще одна дверца, исчезает еще одна завеса, отделявшая от Сказки. Почувствуйте, как вы расширяетесь, словно окутывая своим приятием весь мир былого несогласия.
В таком варианте технику «Да, да» правильнее было бы назвать «Дорога в Сказку». Только не сбейтесь при этом на привычный стереотип понятия «дорога»: Сказка начинается не там – «в конце пути», эта дорога не имеет конца. Сказка – это и есть сама дорога, это путь под названием «согласие». Сказка для вас началась, как только вы вступили на нее.
Каждое ваше «Да», каждое согласие – это маленькое Чудо, которое уже стремится войти в вашу жизнь. Каждый ваш шаг внутри себя – это новые люди, события, приключения, которыми неизбежно будет наполняться ваше существование. Главное – не испугаться, не смутиться их возможной непривычностью и новизной – да, они обязательно будут в чем-то новыми, ведь вы сами только что дали согласие на это.
Просто продолжайте этот путь, непрерывнорасширяя масштабы своего согласия. У такого пути, действительно, нет ни конца, ни направления, он бесконечно изобилен сам в себе, и каждый раз вы будете находить в нем новые, все более яркие цвета и нежные оттенки, новые глубины и возможности, новые ощущения и состояния.
Сейчас мы можем даже сказать, что все предыдущие техники («Ну и что?», «Я сплю?») были всего лишь подводкой к тому, что мы вам предлагаем: ко входу в Сказку, к ощущению каждого «Да» импульсом особого внутреннего движения, обретением нового качества, очередным шагом в себя.
Вы уже хорошо знаете, что в этом Мире существует только то, что мы ощущаем по поводу этого Мира. Скажите же ему свое «Да», сделайте шаг навстречу и можете не сомневаться – ответный шаг сделает и он к вам, а его смеющееся «Да» вы будете находить во всем.
А пока – тс-с!.. Вы слышите?.. Это Сказка входит в вашу Жизнь осторожными и неслышными шагами. Не спугните ее. Скажите ей свое «Да!»
Состояние пятое,
окультуренное
Шел старик Петя по тропинке лесной, ярко солнцем освещенной, да все по сторонам посматривал – ждал, когда место для привала подходящее отыщется. Неподалеку сосну огромную увидел, а под ней – мужика вида странного. Стоял тот мужик, ухом к стволу прижимаясь, будто прислушивался к чему-то.
Петю приметив, не удивился нисколько, а, напротив, к себе поманил, палец к губам приложив – тихо, дескать. Осторожно, чуть не на цыпочках, старик к нему приблизился. Вблизи мужик выглядел еще страньше, причем настолько, что Петя засомневался даже – а человек ли это вообще?
Была у него здоровенная круглая голова, сплошь заросшая чем-то рыжим да неряшливым, на свалявшуюся шерсть похожим. Огромные глаза без ресниц и бровей были навыкат, почти как у лягушки. Лягушачий же рот словно перечеркивали огромные клыки, не умещавшиеся во рту. Дикая, необузданная сила ощущалась во всем его теле, одетом в звериные шкуры.
– …Слышишь? – не отрывая уха от дерева, спросил незнакомец Петю.
Тот осторожно ухом к дереву с другой стороны прижался, прислушался…
– Нет, ничего не слышу… – наконец сказал старик.
– Вот!.. – торжествующе поднял незнакомец палец вверх. – И я ничего не слышу. Представляешь? И так целый день.
Петя ошарашенно посмотрел на него, не зная, что сказать. Пока он с мыслями собирался, откуда-то из зарослей смех надтреснутый раздался, да голос скрипучий послышался.
– Любознательный он у меня, Петенька, любопытный – просто сил моих нет. Философический склад ума имеет, – сказал странно знакомый голос из кустов и опять захихикал. – Склад ума у него и впрямь есть, вот только завскладом затерялся где-то…
– Ну что тут поделаешь, такой уж он у меня выискался, женишок-то мой, – и на поляну из зарослей густых вышла древняя бабка. Опираясь на огромную клюку и поблескивая маленькими, горящими, как уголья, глазками, она стала напротив Пети.
– Яга! – обрадовался старик своей знакомице по странствиям былым. – Вот уж не знал, не гадал, что снова свидеться придется.
– Знал, Петенька, конечно же, знал, – говорила Яга голосом ласковым, но с интонациями жесткими, металлическими, – а иначе как бы здесь очутился? Просто не туда ты заглядывал – не в уме знание то искать надо было, а в сердце. Ум, он ведь всегда в дураках у сердца… Так каким же ветром тебя в края наши занесло?
– Да вот – иду Дурака искать, – отвечал старик.
Засмеялась вдруг бабка лесная в ответ на слова его, да так, будто ничего смешнее ей слышать еще не приходилось.
– Ой, Петя, Петя, – сказала она, насмеявшись всласть. – Дурака, значит, ищешь? Ну, ищи, ищи… глядишь – и впрямь найдешь чего-нибудь. Только не особенно потом удивляйся находкам своим…
Хотя, было дело – когда-то ты мне, действительно, находил уже кое-что, – продолжила Яга неожиданно другим голосом. – Запамятовал, небось? Колечко женишка моего, что невзначай обронила, – помнишь? А вот он и сам отыскался – полюбуйся, красавец какой… Заморских кровей, из рода Гоблинов.
Заморский Гоблин носом шмыгнул да на Ягу искоса глянул.
– Где ж ты, невестушка, пропадала целых триста лет? – спросил он с обидой. Потом вздохнул и Пете пожаловался: – Печально не то, что сам уже дедушка, а то, что жить придется с бабушкой.
– Ах ты, боров иносранный!.. – немедленно взъярилась бабка. – И этому мужчине я отдала три лучших дня своей жизни!.. И одну ночь… – добавила она, засмущавшись.
– Эх, – вздохнула, – любовь зла. А козлы всякие заморские этим пользуются.
– Ну вот, – огорченно сказал Гоблин, – опять истерики. А я ведь все эти триста лет помнил каждую морщинку твою, каждую родинку. Особенно ту, что на плече.
Яга в ответ буркнула что-то обиженным голосом.
– Как, разве не на плече? А где? Уже на бедре? Надо же, как тебя жизнь скрутила…
Беседуя так, к избушке Яги добрели.
Петя сидел за столом, кость обгладывая, да с интересом слушал жениха заморского. А тот, клыками своими пощелкивая да глазками выпуклыми поблескивая, на судьбу одинокую жалился.
– Уж который год жизнь холостяцкую в порядок привести не могу. Давеча вот послал свой портрет в Сказочный Клуб Одиноких Сердец, думал, толк из этого какой выйдет.
– Ну и как? – заинтересовался старик. – Вышел?
– Куда там – обратно прислали. Написали, что не настолько они одиноки.
А тут и Яга с колечком этим древним заявилась, – продолжал Гоблин озабоченно. – Какая ни есть, а все ж таки – невеста. Вот и думаю теперь денно и нощно – жениться или повременить еще маленько? Может, ты что посоветуешь?
– Если боишься одиночества – не женись, – усмехнулся старик, вспомнив себя со старухой в сказке старой. Но сразу же и поправился: – Хотя нет, одиночество – оно только от себя самого появляется, когда в другом потеряться боишься.
Он еще немного подумал, все мысли в одной извилине собирая, и, наконец, сказал уверенно.
– Невозможно быть счастливым в браке, если не развестись вначале с самим собой.
Но жениха заморского мало интересовали чьи-то открытия внутренние, гораздо больше – переживания собственные. Наклонившись к уху нестарого старика, он вовсю делился с ним своими сомнениями.
– Изюминка, конешно, есть в каждой женщине, – говорил он свистящим шепотом, – только ведь одной изюминкой сыт не будешь.
За печкой что-то громыхнуло, по железу лязгнуло, и оттуда вышла Яга с огромным дымящимся казаном в ухвате.
– А вот и картошечка поспела, – сказала она, косынку поправляя и томно глядя на Гоблина.
– Настоящая женщина, – продолжила Яга игривым голосом, – в своей жизни должна сделать три вещи: разрушить дом, спилить дерево и родить дочь. Мне осталось только один пункт программы этой выполнить…
Гоблин нервно заерзал на скамье и как-то странно покосился на нее.
– Да-а, – протянул он подозрительно неопределенно, – никогда не рано поздно жениться…
Пока Яга в сказанном разобраться пыталась, Петя решил вмешаться да обстановку разрядить.
– Мужчины, – сказал он Гоблину, – всегда правы.
Зато женщины, – добавил он, к Яге обращаясь, – никогда не ошибаются.
И сразу же спросил у женишка заморского:
– И за что это Яга тебя так полюбила сильно?
Расправил тот плечи, клыками заулыбался.
– Ну как это за что?.. Она считает меня самым умным, красивым, талантливым…
Слушала его Яга да головой кивала, соглашаясь со всем.
– Ну а ты ее за что? – продолжал Петя вопрошать дальше.
– Как за что? За то, что она считает меня самым умным, красивым, талантливым…
Яга перестала кивать и с оскорбленным видом уставилась на Гоблина. Затем неожиданно подскочила к нему и изо всех сил заехала по голове огромным половником, непонятно откуда в ее руках взявшимся.
Гоблин заморский от обиды весь пятнами пошел, из-за стола выскочил.
– Эх, – сказал он, – правду говорят – с женщиной можно сражаться только при помощи шапки, – хватай ее и беги!
Шапки у него не было, поэтому за дверь он выскочил, в чем был, – босиком, так как обуви не носил тоже.
Впервые за весь день в голове Петиной смешок раздался, а затем и вовсе смех послышался. Смеялся колпак, внимательно за всем происходящим наблюдавший.
– Единственный грех, – шепнул он Пете, – который мы никогда не прощаем другому, – это расхождение во мнениях.
А старик и сам как раз об этом думал.
– Ну и хорошо, ну и ладно, – говорил он примиряющее Бабе Яге, – если бы все думали одинаково, то никто бы особенно и не думал. Зачем бы мы тогда другу дружке нужны были?
И добавил, слова колпачьи припомнив:
– Каждый заблуждается в меру своих возможностей. Нельзя от него требовать невозможного – чтобы он заблуждался в меру твоих.
Баба Яга на него посмотрела как-то странно – то ли удивленно, то ли восхищенно даже. Стало старику нестарому неловко за свои поучения. Он прошелся по избе и взял первое, что в руки попалось, – череп какой-то непонятный, на полке одиноко стоявший.
– Это чей череп-то? – спросил он с нарочитой небрежностью.
Но Яга вдруг руками на него замахала, заволновалась вся отчего-то.
– Глупый ты, – сказала, – положь немедленно на место! И не череп это вовсе, а скелет Колобка. Все, что от него осталось, несчастного…
Петя припомнил сказку о Колобке, из которого хот-дог сделали, и в который уж раз пожалел бедолагу. Поставил он череп на полку аккуратно.
Вдруг ни с того ни с сего – о Лешем вспомнил.
– А куманька-то ты своего куда подевала, Яга? – спросил.
– В отъезде он, – ответила Баба Яга, – в командировке… – да вдруг прислушиваться к чему-то начала. – Хотя, впрочем, – добавила она чуть погодя, – только помяни силу лесную, как она тут же тебе и явится.
И впрямь – загрохотал кто-то по ступеням, в двери шумно ломиться начал.
– Яга-а!.. – раздался из-за двери истошный вопль. – А-а-а!.. Что это у меня такое?
– Батюшки! – всполошилась бабка и кинулась дверь открывать. – Да что же там у тебя такое?..
Поволокла она Лешего за печку – первую помощь ему непонятно от чего оказывать. Какое-то время оттуда доносились всхлипывания да стоны, потом все стихло. А скоро из-за печи и сам Леший показался – страшно заросший да как всегда неуклюжий.
Небрежно буркнув Пете приветствие, будто только вчера с ним расстался, он вскарабкался на лавку.
– Что-то у меня еще в горле першит, – пожаловался он, пододвигая к себе Петин стакан с чаем.
Яга мельком заглянула в его рот.
– А, пустяки, – сказала, – перхоть это. Вот она и першит. Меньше рот разевать надо было. Ну, это не беда, заварю я тебе сейчас зелье, так и перхоть твоя вся исчезнет, и волосы начнут расти прямо на глазах.
– Где начнут расти? – поперхнулся чаем Леший. – Это еще мне зачем?
– Где надо, там и будут расти, – отмахнулась от него бабка, снадобья свои перебирая.
– А еще вот бессонница меня совсем замучила, – продолжал хныкать Леший. – Не могу уснуть и все тут, думаю о сотне дел сразу.
– Ничего, – успокаивала его бабка, – вот тебе касторочка, выпьешь – и все в порядок придет. Будешь теперь думать только об одном деле…
Дверь от сильного толчка распахнулась настежь, и на пороге во всей своей красе предстал Гоблин заморский, с огромной бутылью в руках и пьяной улыбкой на лице.
– Если ты мне этого не простишь, – прямо с порога заявил он Яге, – то я тебе этого не прощу никогда.
Он бухнул бутыль на стол и радостно сообщил Пете:
– Иду я себе по лесу и вдруг вижу – кто-то пить бросил, представляешь? Вообще-то здешние мужики молодцы, приспособились самогонку из навоза гнать. Одно плохо – коровы за ними не поспевают.
– А кушать-то ты што, касатик, будешь? – засуетилась вокруг него Яга.
– А вот ее, родимую, и буду кушать, – ласково погладил пузатую бутылку заморский жених.
Баба Яга захлопотала, по избе забегала, всем угодить стараясь. Лешему салатика из чертополоха наложила, старику чайку нового заварила, жениху своему ненаглядному – супчика горохового налила. А потом за печку унеслась – кровать Пете стелить, почивать чтобы было ему где.
Сидели долго еще, новости сказочные обсуждая, да время от времени жениха с Ягой мирить принимаясь, – ну никак у них лад семейный складываться не хотел.
Вот уже и Леший спать отправился, да и у Пети рот от зевоты набок перекосило, а Гоблин заморский все бутыль свою обхаживал. Потом придвинул к себе тарелку с супом гороховым и долго смотрел в нее задумчивым взглядом. Ягу подозвал.
– Я подарю тебе сегодня незабываемую ночь, – сказал ей многообещающе. – Вот только супчик этот доем. И всем им тоже… подарю…
Уставший старик побрел за печку – спать укладываться. Но на кровати, ему постеленной, уже вовсю храпел Леший. Рассердился полусонный старик. Взял он гостя непрошенного да осторожно на пол переложил, на шкуры там расстеленные. Сам на кровать улегся да уснул крепко.
Проснулся старик ночью от истошного крика.
– Яга, Яга!.. – обезумевшим от ужаса голосом вопил Леший. – Помоги! Заколдовали!.. Не могу с кровати слезть!..
Насилу успокоили бедолагу. Но засыпая, Петя все еще слышал его стенания – делился Леший с Ягой своими впечатлениями о действии касторки во время сна крепкого да отчего-то еще в лохани шумно плескался.
Окончательно Петю разбудила трескотня сорок за окном и суета непонятная рядом. С печи доносились страдальческие стоны сильно перебравшего вчера Гоблина да причитания Яги, суетящейся рядом.
– …Ну, хочешь огурчиков солененьких дам? – участливо говорила она.
– Нет, не хочу… – жалобным голосом отвечал жених.
– Ну, может, тогда рассольчику выпьешь?
– Ой, нет, нет – ничего не хочу…
– А может, поцеловать тебя? – решилась Яга на крайнее средство.
Воцарилась длинная пауза.
– А что, – сказал ожившим голосом Гоблин, – давай – целуй. Глядишь, стошнит хотя бы.
Звук звонкой пощечины разогнал у старика остатки сна. А дальше все пошло-поехало так же, как накануне: Яга разными способами прикладными разъясняла Гоблину, как ее любить правильно надо; жених ее заморский своими обидами показывал, как его любить не надо; а Леший, не у дел этих любовных оставшийся, нытьем да жалобами пытался стянуть на себя хоть толику внимания и показать всем, какие же они на самом деле бессердечные, по отношению к нему – Лешему.
Колпак, от молчания долгого пробудившийся, хохотал безостановочно, на дела эти глядючи.
– Учись, Петя, когда еще такой случай выдастся, – не забывал он при этом старика наставлять. – Постарайся увидеть, что человек, ограниченный своим умом, редко себя ограничивает в навязывании этой ограниченности другим. Вот только происходит это у каждого по-разному: у кого-то – через прямые указания, у кого-то – через обиды, а кому-то для этого слезу пустить надобно, но в конечном счете все к одному сводится – к желанию кем-то управлять да свою правду навязывать.
– Если ты доволен собой, Петя, – смеялся колпак, – познай себя. И только, если ты доволен другими, – ты себя познал.
– А если ты все еще мучаешься от того, что тебя не понимают, – уже откровенно хохотал голос внутри старика, – поверь, если бы тебя все же поняли, ты бы мучался еще больше.
Сидел потом Петя на пенечке, к ступе бабкиной прислонясь, да в ощущениях своих разобраться пытался. Разбередили что-то Яга с компанией своей в душе его.
– Ведь выяснил я уже, – думал старик, пытаясь собрать события сказок последних в кучу единую, – выяснил, что хотим мы во всех своих делах душу ближнего перевоспитать. Хотим Хозяина в нем лучше сделать, причем непременно – по мерке ума своего. А всего-то и нужно – разбудить… Да самому пробудиться, когда подобное сделать захочется.
– А как же это сделать, как от сна очнуться, – думал он дальше, – когда в гневе ты, скажем, или в обиде? Смехом? А если не получается смех, если очень уж болит, тогда как?
Только не успел Петя мысль эту до конца додумать – что-то неожиданно и очень больно ударило старика по голове, да так сильно, что слетел он кубарем с пенька и носом в землю сырую зарылся. Рассердился старик не на шутку за выходки такие глупые. Вскочил он на ноги, кулаки сжимая… да только никого рядом с собой не увидел. Одна лишь шишка громадная под ногами его валялась. Глянул Петя вверх да еще много таких же над собой увидел, на ветках сосны древней.
Стоял старик под сосной той – дурак дураком просто. Не знал, куда гнев свой девать, на кого обиду направить. Наконец не выдержал – расхохотался, да так, что даже слезы на глаза навернулись.
– Можно ли на шишку обидеться? – спросил он себя, насмеявшись вволю. – Да ни в жизнь! Потому как по стихийным законам она живет и плевать ей на все недовольство наше умственное. Не нравится по затылку получать – просто отойди в сторону.
А отчего же тогда в делах человеческих так не получается? – продолжал вопрошать себя старик. – Может, от того, что хоть все вокруг и шибко умные, но вот шишке лесной свой ум навязывать никто не станет, зато другому кому – завсегда пожалуйста.
Так вот где смех застревает, когда обида нас душит или болит очень! – догадался вдруг Петя. – Цепляется он за знания правильные да за умствования ненужные, вот ему наружу вырваться и не удается.
Что же делать, когда такое случается? Как отцепить смех от ума колючек? – озадачился старик. – Может, просто пнуть его изнутри как следует, чтобы он наружу выскочил?
Точно, точно, – вспоминал старик поучения колпачные, – если хочешь от страдания избавиться – не испугайся страдать его еще сильнее. Не побоишься если – оно и лопнет, смехом рассыпавшись. А особенно, если поможешь ему в этом пинком хорошим.
Скрипнула дверь, и на крыльцо Яга вышла. Выглядела она как-то особенно умиротворенно и миролюбиво. Старика к себе пальцем поманила.
– Подойди-ка, Петя, – сказала ему с улыбкой. – Да смелей – я сегодня не кусаюсь, только целуюсь.
Подошел к ней старик, стал напротив, в черноту глаз ее бездонных заглянул… Долго и пытливо рассматривала его Яга, наконец хмыкнула удивленно.
– Растешь, старик, – сказала. – Еще немного – и вовсе сказку свою перерастешь. Где тогда обитать будешь?
Колпак дурацкий с него сняла, рассматривала его долго и внимательно, потом снова на голову стариковскую напялила. Помолчала немного, будто решая внутри себя чего-то.
– Петя, – сказала она наконец, – ты в чудеса веришь?
– Ну, как сказать… – замялся нестарый старик.
– А они в тебя верят. Не подведи их, Петя.
Протянула Яга перед собой руку, и увидел старик у нее на ладони клубок пряжи необычной.
– Вот тебе, Петя, клубочек волшебный, – сказала Яга торжественно, – давно я его никому не давала. За ним следом пойдешь. Только не жди, что он тебе дорогу укажет, как раз наоборот – бездорожье. Приведет он тебя туда, где все дороги заканчиваются. Или начинаются… Но как раз это только от тебя одного зависеть и будет.
…В путь добрый! – рукой ему потом махнула, да за дверьми, жалобно скрипнувшими, скрылась.
Внутренний пинок подсознанию
Он всегда испытывал неприятное удивление, вновь и вновь убеждаясь, насколько он раним и какую боль испытывает от того, что ему причиняют боль.
Урсула Ле Гуин. «Слово для „леса и мира“ одно»
– Все, чему я научился, – смеется Дурак, – это плакать от счастья, когда приходит грусть.
Для успешного освоения пространства Сказки совершенно необходимо окончательное и беспристрастное исследование всех тупиков и закоулков пространства Мифа, столь стремительно покидаемого нами, с их последующим превращением в сказочные компоненты.
Поэтому давайте еще разочек заглянем в тот мир, который совсем недавно был нам таким родным и близким.
Пространство Мифа настолько переполнено всевозможными правилами, предписаниями и установками, что они давно вошли в противоречие друг с другом и во многом стали взаимоисключающими.
Ментал буквально захлебывается в тщетных попытках совместить совершенно несовместимое – пытаясь угодить одновременно и социуму, и «родной программе выживания», он все больше теряет цельность, превращаясь в явно шизоидную структуру с катастрофически «расщепленным сознанием». Вот тут бы ему и посмеяться над собой, так нет – преисполненный чувства собственной важности и значимости, он предпочитает использовать другой «разгружающий» механизм сознания – подавление и вытеснение.
По сути, он попросту ослепляет и оглупляет себя: притворяясь, что не видит никаких противоречий, он в то же время бесцеремонно заталкивает в подсознание все свое раздражение и несогласие по поводу них.
Наше подсознание давно превратилось в настоящее кладбище таких неугодных менталу ощущений и не прожитых до конца состояний. Впрочем, правильнее будет сказать – в «концлагерь», ибо все они еще «живы» и «есть просят». То есть – механизм подавления «съедает» у человека чудовищное количество жизненной энергии. Мы, совершенно не осознавая этого, находимся в состоянии непрерывного напряжения и сопротивления, удерживая этот вытесненный и представляющий угрозу спокойствию ментала материал в застенках подсознания.
Такая перегрузка и без того энергетически ослабленного человечества приводит ко все больше проявляющейся его ненормальности – уже откровенной шизоидности и явной параноидальности, подтверждение чему мы можем наблюдать вокруг себя повсеместно.
Это тем более обидно, что есть ведь у человеческого сознания и иной путь, мы о нем только что упоминали, а в рамках нашей школы лишь о нем одном и говорим. То, что является для ментала совершенно невыносимым, а именно – существование в его пространстве противоречий и парадоксов, постоянно возникающая необходимость совмещать несовместимое становится прекрасной возможностью для возникновения смеха.
Читать бесплатно другие книги:
