Аллоды. Игра в чертогах смерти Казаков Дмитрий

Баньши перевел взгляд вниз, обнаружил, что у него из груди торчит черная ребристая рукоятка. Топор выпал из разжавшихся пальцев, тонких и длинных, без следа ногтей, и начал таять, растворяться.

Вой зазвучал вновь, но на этот раз приглушенно, едва не жалобно.

А когда он затих, остался лишь упавший на песок нож.

Расин выждал некоторое время, и только затем осторожно подошел, чтобы забрать оружие. Теперь нужно посидеть на месте, желательно не двигаясь, пока действие зелья не прекратится.

Телу, подстегнутому до предела, нужен отдых, и еда, кстати, тоже.

Он успел съесть кусок вяленого мяса, и тут на плечи обрушилась такая тяжесть, словно на них сел медведь. Сердце заколотилось, словно бешеное, судорога перекрутила мышцы обеих ног и правой руки.

Некоторое время Расину казалось, что он вообще не сможет двинуться с места.

Но затем ничего, поднялся, аккуратно обошел развалины, где обитал баньши – кто знает, какая там еще может быть пакость? – и двинулся дальше на север, туда, где за горизонтом прячется небольшой, не отмеченный на официальных картах Суслангера порт, вотчина Свободных Торговцев.

Тому, у кого неприятности с Комитетом, лучше покинуть аллод этим путем.

Наниматель, с которым хадаганец второй раз беседовал в ночном мраке, сказал, что у него будут спутники, и что они присоединятся по дороге, вот только не сообщил, кто, и когда они появятся.

– Фьють-фьють! – просвистели в ухо, и черная птичка с алыми пятнами на крыльях бесстрашно села ему на плечо.

Доказательство того, что истинная трансформация плоти возможна.

– Опять ты? – сказал Расин.

Птаха наклонила голову, словно изучая человека, и, чирикнув, умчалась прочь.

Солнце грело все свирепее и свирепее, и он начал искать место для долгого полуденного привала. Очень кстати попался овраг, узкий, как след от исполинского меча, и даже со следами воды на дне.

Иссушающие лучи сюда попадали утром и вечером, и на склонах росли колючие кусты, пучки жесткой травы.

Вновь пустился в дорогу вечером, когда зной несколько ослабел, а светило повисло над горизонтом словно исполинский, насосавшийся крови комар. Миновал еще одни руины, но эти то ли оказались необитаемыми, то ли местные твари решили не связываться с одиноким путником.

На восточном горизонте показалась вонзающаяся в небосвод черная тонкая игла – башня некроманта Холая, где, если судить по слухам, вот уже много столетий творятся жуткие вещи.

Расин не ждал неприятностей с той стороны, но на всякий случай дал крюка к западу.

Золотистое мерцание обнаружил, когда солнце почти наполовину ушло за край аллода – словно искрящаяся пыль висела в воздухе, полотнищем закрывая проход между двух черных скал.

Поначалу решил, что показалось, но когда моргнул, «пыль» никуда не исчезла.

Расин подошел ближе, посмотрел, как плавают туда-сюда крохотные искорки, и двинулся в обход – он не знал, что это такое, а в пустынях Суслангера незнакомое может быть либо опасным, либо смертельно опасным.

Обогнул правую скалу, когда вновь уловил мерцание краем глаза.

Обернувшись, увидел, что шлейф из золотистых искорок плывет следом, и что по земле под ним ползет непонятно чем отброшенная тень, неприятно раскоряченная, пульсирующая, бесформенная.

– Милость Незеба, – пробормотал Расин, и перешел на бег.

Если эта штуковина охотится за ним, то можно попробовать оторваться…

Через час стало ясно, что нельзя – облако мерцания плыло следом, неуклонно сокращая расстояние, несмотря на встречный ветер, и резкая смена направления помогла не больше, чем щит из соломы против стрелы.

После рывка на максимальной скорости Расин слегка выдохся, ноги его дрожали, по спине и лицу тек пот.

В окутавшем пустыню ночном мраке рой золотистых искорок выглядел даже красиво. Он двигался рывками, выбрасывая перед собой короткие «щупальца», и была в его перемещениях злобная целеустремленность.

Когда впереди, на фоне звездного неба, встали колонны и разрушенные башни очередного покинутого города древних, Расин понял, что больше убегать он не в силах. Придется принять бой здесь, положиться на свои силы и милость судьбы.

– Ну, иди сюда, – сказал он, разворачиваясь к преследователю и вынимая оружие из ножен.

Мелькнула мысль воспользоваться еще каким-нибудь зельем из тех, что оставались в мешке. Но тут же ее отбросил – да, можно добавить себе силы или зоркости, да только поможет ли то или другое сейчас?

Облако золотого мерцания наплывало медленно, бесшумно, и на мгновение ему показалось, что это сон. Что стоит ущипнуть себя за руку, моргнуть, и он проснется в той нише, что заменяла ему кровать последние несколько лет.

Накатила волна холодной, ознобной слабости, искорки оказались сверху, с боков.

– Получи… – вместо крика издал лишь слабый шепот, а удар ножа вышел слабым, точно у ребенка.

Да и не попал он никуда, честно говоря.

Почувствовал острый укол, словно пчела ужалила в щеку, Расин вскинул руку, чтобы стряхнуть насекомое. Но ничего не обнаружил, а его укололи повторно, в затылок, третий раз, в живот, прямо сквозь одежду.

Жуткая ситуация, когда непонятно, с кем сражаться, какие удары отражать.

Расин зарычал, принялся размахивать ножами, не обращая внимания на болезненные «укусы» – скорее всего, ему не выжить, но хотя бы нужно зацепить эту тварь прежде, чем она проглотит его целиком!

Споткнулся и едва не полетел кувырком.

Правая рука онемела, повисла плетью, от целой серии уколов в ноги он упал на колени. Нашел силы поднять голову, и обнаружил, что со стороны развалин, по которым ползают золотистые блики, шагает некто высокий и тощий, и руки его вскинуты над головой.

Расин ощутил прикосновение холодного ветра к лицу, и все поглотила тьма.

***

Очнувшись, он понял, что лежит на спине.

Глаз сразу открывать не стал, несколько мгновений полежал, вслушиваясь в то, что происходит вокруг – треск пылающего костра, бульканье воды в котелке, шорох одежды, какое-то поскрипывание.

Ладно, если бы его хотели убить или лишить свободы, то давно это сделали бы.

Расин открыл глаза и резко сел.

– А, ты очнулся, – равнодушно сказал высокий худой человек, сидевший у костра и помешивавший в котле ложкой.

Когда он повернулся, стало видно, что лицо его скрывает маска из светлого металла. Зэм, один из восставших, из тех, кто воскрес после тысячелетий пребывания в лапах смерти!

– Да, – Расин осторожно ощупал лицо, зудевшее после многочисленных уколов: ран, царапин или даже тех бугорков, что порой остаются после укусов, там к счастью не появилось. – Спасибо, что выручил.

Вещи его оказались на месте: оружие в ножнах, мешок лежит рядом.

– Не за что, не за что, – Зэм помахал рукой, пальцы которой были тоже из металла. – Тебе нужно выпить укрепляющего силы отвара багульца, уж не сомневайся. Молчун начал переваривать тебя, и пусть не добрался до тела, дух пострадал, и его надо укрепить…

Расин и вправду чувствовал себя разбитым, сердце ныло, отчего-то хотелось плакать.

– Молчун? – спросил он.

– Так его называют, – отозвался Зэм, голой ладонью берясь за край котелка и наливая немного черной, дымящейся жидкости в серебряную чашу с обгрызенным краем. – Выпей, тебе полегчает.

– Ты убил его? – Расин принял чашу, оказавшуюся не горячей, а почти ледяной: приятный травяной запах, никакой вони, столь любимой некромантами из расы восставших, так что можно надеяться, что после глотка этой бурды он не превратится в зомби.

– Лишь отогнал, убить Молчуна мало кто способен, – Зэм покачал головой, блики поползли по его лицу. – Кстати, меня зовут Эрэм, и нас ждет длинный совместный путь.

Расин, как раз в этот момент отхлебнувший из чаши, едва не подавился.

Один из обещанных спутников – восставший, живой труп с протезами из металла?

Всю жизнь полагал, что гражданами Империи могут быть лишь люди, хадаганцы; орки, гоблины и нежить годны лишь на то, чтобы исполнять роль слуг, младших союзников. Именно за это он сражался под знаменами Гурлусхора, не щадил ни себя, ни противника в кровавых битвах на Игше!

И теперь идти вместе с вылезшим из могилы, погрызенным червями монстром?

Вспоминался день решающего сражения, когда ветер нес дым от сожженных деревень, а они шли через этот дым туда, где ждали их не проклятые эльфы, не надменные канийцы, а свои же, вчерашние союзники, с кем сражался плечом к плечу, делился последним…

К вечеру грязь под ногами превратилась в багровую жижу, а те, кто утром двигался, дышал и смеялся, замерли и замолкли навеки. «Молния» полегла целиком во время отчаянной попытки добраться до Яскера, стремясь убить его и переломить исход неудачно сложившейся битвы.

Расин сумел тогда уйти, сбить преследователей со следа.

Самому настырному он сломал шею голыми руками, причем сначала разобрался с ездовым волком, и хорошо запомнил ужас в светло-желтых глазах, возникший в тот момент, когда хищник сообразил, что столкнулся со зверем более жестоким и кровожадным, чем он сам…

Вынырнув из воспоминаний, Расин обнаружил, что сжимает чашу с такой силой, что серебро едва не проминается под пальцами.

– Так гораздо лучше, – сказал Эрэм и, протянув руку длиной чуть ли не в две человеческих, забрал сосуд. – Уж не сомневайся, я понимаю, что ты не очень жалуешь мой народ, но ни у тебя, ни у меня нет выбора… мы должны пойти туда, куда нам указано, и выполнить поручение.

После отвара багульца Расина прошиб пот, но зато он успокоился, а в тело вернулись силы.

– Нет выбора? Полагаю, что он есть всегда.

– Да? – непонятно как, но металлическая маска на лице Зэм отразила иронию. – Расскажи, какой выбор был у тебя в лапах Молчуна, какой?

– Я еще могу отказаться. Двинуться своим путем, а не туда, куда указано.

– И далеко ли ты уйдешь с этим обликом? – Эрэм хмыкнул почти по-человечески. – Далеко ли?

Этот живой труп знал, чем купили Расина.

– Пойми, у меня, например, есть основания ненавидеть твой народ, – бесстрастный до сих пор голос Зэм дрогнул, в нем прозвучали воспоминания о какой-то давней боли. – Заново я увидел солнце немного менее двух веков назад, а потом три десятилетия я был рабом… тут недалеко есть медные рудники…

Да, о бунте нежити, случившемся на Суслангере, знал всякий хадаганец.

И о том, что с восставшими, когда они только начали появляться из своих могильников, в Империи обходились, мягко говоря, без излишнего милосердия, использовали как даровую рабочую силу.

– Ладно, замяли, – сказал Расин.

Он готов путешествовать в компании оживленного трупа, готов терпеть, лишь бы их наниматель, тот самый долговязый тип в чалме и балахоне, сдержал обещание. Как он сказал тогда, в завершение второго разговора – «жезл нужно вынести из пирамиды, доставить в один из астральных портов Святой Земли, все равно в какой, а там я отыщу вас».

Интересно, как отыщет?

Но у магов высокого уровня свои, непостижимые для простых смертных способы узнавать то, что им нужно.

– Хорошо, – с легкостью согласился Эрэм. – Так, а это еще что?

К треску костра добавился трепет маленьких крыльев, и черная птица с алыми пятнышками на крыльях стремительно опустилась прямиком на дорожный мешок Расина.

– Это доказательство, – сказал он.

– Да? Интересное имя, интересное, – восставший поднялся одним мягким, гибким движением, словно у него вовсе не было костей. – Если ты пришел в себя, то пора в путь.

Расин встал тоже, удивленно хмыкнул при виде громадного баула, который его спутник навьючил себе на спину. Если Зэм способен уволочь такую тяжесть, неудивительно, что у него нашелся при себе сушеный верблюжий навоз для того, чтобы развести костер.

Пламя затоптали, пятно гари забросали землей, и тьма вернула себе власть над пустыней.

Эрэм, несмотря на груз, шагал легко, направление держал четко, а опасность чуял едва ли не раньше самого Расина – они обогнули гнездо песчаных шершней, не особенно активных в ночное время, но все равно опасных; прошли по краю участка зыбучих песков.

Когда восточная часть небосклона принялась светлеть, начали попадаться ямы в земле – круглые и овальные, одни диаметром всего в полметра, другие столь большие, что в них провалилась бы телега.

– Червелицые, – сказал Расин, заглянув в одну из них и обнаружив уходящий вниз под уклоном тоннель.

С обитателями подземелий встречаться, откровенно говоря, не хотелось – это не просто свирепые хищники или владеющие собственным волшебством монстры, которых можно обвести вокруг пальца. Нет, червелицые обладали разумом, ни в чем не уступавшем человеческому или даже эльфийскому, вот только мыслили они совсем чуждым образом.

Одно не подвергалось сомнению – эти существа отличаются невероятной жестокостью.

– Они самые и есть, – согласился Эрэм. – Неподалеку лежит один из их городов. Если повезет, то сейчас, на рассвете, мы проскочим незамеченными… да, если повезет.

После вечерней пробежки и перехода длиной в ночь ноги Расина ныли, но он все равно нашел силы, чтобы зашагать быстрее. Уж лучше было умереть вчера в составленных из золотых искорок лапах Молчуна, чем угодить в конечности червелицых.

Эти не дадут пленнику сдохнуть быстро, для начала потешатся всласть.

Помимо ям попадались груды выброшенной из тоннелей земли – хозяева этих мест не довольствовались только естественными пещерами. Несколько раз путники натыкались на поднимавшиеся выше человеческого роста пирамидки из белого, похожего на стекло материала.

Как раз когда проходили мимо очередной, Расин краем глаза заметил движение.

– Ложись! – прошипел он, и сам шлепнулся на твердую, каменистую почву.

– Что? – спросил Эрэм, без лишних вопросов упавший рядом.

– Смотри туда.

Из дыры, не самой большой, скорее напоминавшей нору крупного грызуна, показалась округлая лысая голова – выпученные буркала, кожа темно-синего цвета, вывернутые наружу губы и белесая бахрома вроде корней, что растет на месте ушей и бровей.

Червелицый мгновение помедлил, изучая окрестности, а затем полез наружу.

– Может быть, убить его? – спросил Расин, взвешивая на ладони метательный нож.

Расстояние для броска предельное, но попытаться можно…

– Погоди, – остановил спутника Эрэм.

Червелицый выбрался наружу, подставив лучам восходящего солнца безволосое гибкое тело из розовых сегментов. Повертел головой, словно принюхиваясь, а затем взмахнул тонкими ручонками, оттолкнулся кривыми и короткими нижними конечностями, после чего начал медленно подниматься в воздух.

Это не походило на полет птицы, скорее на парение наполненного воздухом шара.

– Проклятье! – прошипел Эрэм, пытавшийся вытащить что-то из своего баула, не поднимаясь с земли.

Расин занес руку для броска.

Комок черных перьев закружился вокруг червелицего, донесся воинственный птичий свист. Обитатель подземелий захрипел, точно удавленная свинья, физиономию его перекосило от злости.

Доказательство едва не врезалась ему в лоб, попыталась клюнуть в темя.

Червелицый несколько раз повернулся вокруг своей оси и полетел вслед за птицей, ну а та повела его прочь от того места, где лежали, вжавшись в землю, человек и восставший Зэм.

– О, стоит несомненно признать, что хорошая у тебя спутница, – сказал Эрэм, и в голосе его непонятно отчего прозвучала гордость. – А вот идея с ножом была не лучшей. Да, не лучшей. Если бы ты убил его, то родичи из одной кладки мгновенно почувствовали бы это, и тогда нам пришлось бы не сладко.

Червелицый исчез из виду, и они, вскочив на ноги, поспешили дальше.

Прошли мимо кургана из светло-серой и желтой глины, обогнули изогнутый ров длиной метров в пятьсот, до половины глубины заваленный костями. Ямы начали попадаться реже, крупные исчезли, и Расин даже поверил, что им удалось ускользнуть.

Но тут же едва не споткнулся о голову высунувшегося из-под земли червелицего.

– Охр! – только и успел сказать тот, после чего ему между глаз воткнулся нож.

Хлынула кровь, синяя и густая, и уродливая башка исчезла в темной дыре, из которой появилась.

– Плохо, очень плохо, уж поверь мне, – сказал Эрэм. – А ну-ка держись поближе!

Он сорвал баул со спины, вытащил из него какую-то склянку и с размаху швырнул оземь. Зазвенело, полетели осколки, поднялось облако розового, пахнущего нестиранными портянками дыма, что на мгновение затянул все вокруг, скрыл и солнце, и ямы, и пустынный пейзаж.

– Что это? – спросил Расин, пытаясь откашляться.

– Сейчас увидишь… а вот и родственники почившего в бозе аборигена.

Сразу из дюжины дыр вылезли круглые головы, и участок земли стал напоминать бахчу, утыканную редкостно уродливыми плодами. Первый из червелицых выбрался наружу, за ним второй, третий, но ни один не двинулся туда, где стояли путешественники.

Обитатели подземелий принялись бродить туда-сюда, наклоняясь к земле в поисках следов.

Один прошел совсем рядом, и стал ощутим смрад, наводивший на мысли о груде протухших рыбных голов. Червелицый поднял голову и уставился, как казалось, прямо на них – его глаза двигались отдельно друг от друга, ворочались в глазницах независимо; бахрома над глазами и по бокам головы шевелилась, на теле там и сям набухали и опадали вздутия размером с кулак.

Расина затошнило.

Червелицый же вместо того, чтобы броситься на убийц родича, зашкандыбал дальше.

– Они нас не видят? – шепотом спросил хадаганец.

– Да, – отозвался Эрэм. – Но услышать могут, поэтому тихо.

Обитатели пещер ходили туда-сюда, переговаривались скрипучими, придушенными голосами, от звуков которых мороз бежал по коже и хотелось заткнуть уши. Солнце лезло выше и выше, из оставшихся за спиной путешественников нор начали подниматься струйки дыма.

А потом снизу, из-под земли донеслось пение, глухой, неразборчивый речитатив.

Услышав его, червелицые замерли, а затем с жалобным воем заторопились к тем отверстиям, через которые выбрались на поверхность.

– Утренний молебен, – сказал Эрэм. – Только не спрашивай, кому они молятся. Удираем! Ходу, ходу!

Упрашивать Расина не пришлось.

Пение было слышно еще долго, оно словно преследовало их, вибрировало в подошвах – вроде бы не очень громкое или мелодичное, но таящее в себе мощь, угрозу и невероятную злобу.

– Ну что, привал? – спросил Эрэм, когда они вышли за границы владений червелицых и отшагали еще с пару километров.

Подземный речитатив давно затих, во все стороны до горизонта раскинулась серая, немного всхолмленная равнина, лишенная даже намека на то, что тут могут быть подземелья.

Сплошной каменистый грунт, никаких ям, нор и дыр.

– Давай, – с облегчением согласился Расин. – Вон там можно устроиться.

От солнца укрылись среди лежавших тесной группой округлых валунов цвета спекшейся крови.

Только в этот момент он получил возможность как следует разглядеть спутника: высок и тощ, руки и шея кажутся неестественно длинными, но это из-за худобы, плоть там, где она сохранилась, зеленовато-серого цвета, облачен в обычное для Зэм фиолетовое, подпоясанное в талии одеяние вроде халата, из-под его полы видны кончики запыленных сапог.

Без изысков, зато практично.

О красоте восставшие думали меньше всего, зато всегда заботились об удобстве.

– Ты маг? – спросил Расин.

Вопрос, откровенно говоря, не самый оригинальный – всем известно, что представители древнего народа, вернувшегося из-за ворот смерти, поголовно обладают способностями к колдовству. Другой вопрос – в какой степени эти способности развиты, что именно умеет Эрэм, чего от него ждать.

То, как он обманул червелицых, мало походило на обыденное чародейство.

– Да, не стану этого отрицать, – сказал Зэм, сидевший, прислонившись спиной к камню. – За годы, отведенные мне судьбой, я сумел усовершенствоваться в некромантии, да, в некромантии. Плоть живая и плоть мертвая одинаково послушна моим заклинаниям, ведь все, что ныне является живым, в один прекрасный момент непременно станет мертвым, а значит, уже сейчас подчиняется тем же самым законам. Уж не сомневайся.

Вытащив из баула отвертку и еще какие-то инструменты, он принялся возиться с запястьем левой руки. На некоторое время вовсе открутил ее и положил наземь, обнажив сложно устроенную культю.

Действуя одной правой, капнул из масленки машинным маслом, заменил пару крохотных деталей. Затем поставил обратно, и как ни в чем не бывало задвигал блестящими пальцами.

Да, восставший, если он опытный маг, может быть серьезным противником.

Невозможно убить то, что и так мертво, и даже обезвредить не так просто.

– Фьють-фьють! – прозвучало неподалеку, и Расин обнаружил, что Доказательство тут как тут, преспокойно чистит перышки, усевшись на макушку ближайшего валуна, и вид у нее самый победоносный.

– Надо же, уцелела, – сказал он, протягивая ладонь.

Птичка с готовностью спорхнула на нее, покрасовалась несколько мгновений, а затем улетела прочь.

– Ну так червелицый мало похож на ястреба, – со смешком проговорил Эрэм, и вновь в его голосе прозвучала гордость.

В убежище среди валунов провели большую часть дня, столь же знойного, как и предыдущий. Расин заново проверил все свои клинки, выправил лезвие у каждого, обновил яд на запасном метательном ноже.

Мимо дважды пролетали червелицые, оба раза в одиночку и на небольшой высоте. Не наблюдалось признаков того, что обитатели подземного города ищут убийц погибшего сородича.

– Пора двигаться, – сказал Эрэм, когда тени начали удлиняться, а жара немного спала. – До заката нам нужно отыскать колодец, а то твои запасы, как я вижу, подошли к концу, да и мне надо попить.

Расин опустошил свой бурдючок в полдень.

Жажда пока мучила его не особенно сильно, разве что во рту пересохло, но он знал, что воздух пустыни, как горячий, так и холодный, пьет влагу из тела быстро и незаметно, и что к утру без воды будет худо.

– Раньше тут был один источник, – продолжил Зэм. – Только сохранился ли он?

Чем дальше к северу они шли, тем больше становились холмы, у города червелицых едва заметные. Появилась растительность – ползущие под ударами ветра клубки перекати-поля, раскоряченные кактусы, похожие на жирных уродцев, поросших колючками, пальмы-медоноски, закутанные в облака сладкого аромата.

Самая безжизненная часть аллода осталась позади.

Зато впереди, как увидели с вершины очередного холма, зубчатой лентой протянулись горы.

– Ты бывал там? – спросил Расин, стараясь запомнить лежащий дальше пейзаж.

Еще немного, солнце зайдет, и придется двигаться в темноте.

– Бывал, – отозвался Эрэм. – Правда очень давно, чуть ли не десять лет назад. Пройти можно, и воду найти – тоже, как я уже говорил, но нам придется сделать это ночью.

Мрак настиг их у подножия первой, сравнительно низкой горной гряды.

Расин в один момент понял, что не видит ничего, а в вышине открылись сердитые глазки звезд. Но зато с усилием потянув носом, уловил идущий с северо-востока слабый аромат влаги и свежей зелени.

– Там должен быть источник, – сказал он, поднимая руку.

– Откуда ты знаешь? – удивился Эрэм.

При всех своих достоинствах и умениях восставшие почти начисто лишены обоняния.

Тут была даже трава, она шуршала под ногами, на ветру качали ветвями стоявшие группами кусты. В зарослях шебаршилась мелкая живность, вдалеке печально и угрожающе агукала пустынная сова.

– Здесь есть гарпии, – сказал Расин, едва не вступив в кучку едко и очень характерно пахнущего помета: кто хоть один раз столкнулся с подобным смрадом, никогда его не забудет.

– Разве они опасны и ночью? – поинтересовался Эрэм.

– Меньше, чем днем, но все же…

На уродливых птиц с головами, похожими на женские, Расин иногда охотился, но всегда по заказу, поскольку это связано с большим риском. Одна гарпия не так чтобы опасна, но проблема в том, что летают они по меньшей мере дюжиной, и это в лучшем случае.

А попробуй, одолей пару десятков летучих тварей, что визжат, осыпают тебя дерьмом и ядовитыми перьями, норовят ударить тяжелым крылом по лицу или цапнуть острыми когтями?

– Поглядывай вверх, – посоветовал Расин.

Гарпии предпочитают падать жертве на голову, и различить их на фоне черного неба – задача как раз для колдуна, а тем более некроманта, привыкшего действовать в темноте.

Источник, спрятанный под козырьком могучей скалы, оказался крохотным, но живым. Расин наполнил бурдючок, напился до бульканья в животе, сполоснул лицо, и только после этого пустил к воде спутника.

Эрэм сделал буквально несколько глотков и заявил:

– Ну все, мне хватит.

И они двинулись дальше.

Восставший не обманул – судя по тому, как уверенно он выбирал дорогу, действительно хаживал по этим местам. Миновали перевал, напоминавший седло между двумя уходившими в небо вершинами, прошагали ущельем, столь узким, что можно одновременно коснуться обеих стенок.

Затем пришлось петлять в настоящем каменном лабиринте, где Расин, несмотря на весь свой опыт, едва не потерял направление. Пару раз заподозрил, что они ходят кругами, и хотел уже сказать об этом спутнику, когда они выбрались из скал на склон, полого убегавший вниз, к северу.

Впереди, насколько позволял увидеть свет звезд, лежала та же равнина.

– Прошли, – сказал Эрэм, и тут же сзади и сверху донесся истошный вопль, полный кровожадной угрозы.

Расин повернулся, увидел летящий на него крылатый силуэт.

Дернул спутника за одежду, вынуждая того упасть наземь, сам повалился рядом. Их обдало запахом нечистот и тухлого мяса, острые когти со скрежетом проехались по камням.

– Йяяяяя! – завопили вновь, на этот раз над самой головой, и неподалеку шлепнулась лепешка пахучего дерьма.

Расин один за другим метнул три ножа, целясь на хлопанье крыльев, на движение и вонь. Судя по злобным восклицаниям, попал, и потянулся за очередным клинком, когда сообразил, что Эрэм вскочил на ноги.

Восставший раскинул над головой руки, и ночь пронизал луч ударившего вверх голубого света.

– Давай вни… – Расин осекся на полуслове, когда полные ярости голоса в вышине начали слабеть.

Первая гарпия, то ли мертвая, то ли оглушенная, упала совсем рядом так, что они услышали хруст костей. За ней последовали вторая, третья, четвертая оказалась еще живой, но могла только трепыхаться, и затихла лишь после того, как ей перерезали глотку.

Прочих заклинание не зацепило, но напугало достаточно, чтобы крылатые твари убрались прочь.

– Да ты серьезный парень, – сказал Расин, собрав метательные ножи.

– С подобным утверждением я спорить не собираюсь, – Эрэм издал довольный смешок и хлопнул в ладоши так, что те немелодично звякнули друг о друга. – Что, идем?

И они отправились дальше.

Рассвет застал путешественников в дороге, а когда солнце тяжело взобралось на край небосклона, стало видно, что впереди лежит город. Над горизонтом поднялись очертания невысоких башен с узкими окнами и плоскими крышами, а также стоящих на полозьях астральных кораблей.

– Как я понимаю, это порт Свободных Торговцев, что нам и нужен, – проговорил Расин.