Призрачный Ласки Кэтрин
– Мы ни за что бы не оставили Эдме! – согласилась с ней Мхайри. – Просто, понимаешь, называть это Великой Цепью…
Тут вперед шагнул Свистун.
– Какая разница, что как называть, Мхайри? Это просто слова.
Фаолан некоторое время подумал. С одной стороны, он был рад поддержке, но в логике Свистуна что-то казалось Фаолану не совсем верным.
В действительности название имело большое значение.
Фаолан еще раз посмотрел на сестер. Он любил их, и ему хотелось объяснить свою идею. Волк глубоко вздохнул и начал:
– Мхайри, Дэрли, послушайте меня. В каком-то смысле Свистун прав. Точнее, был бы прав, будь сейчас другое время. Но слова теперь важны как никогда. Великая Цепь, новая Великая Цепь – именно это я и имел в виду. Все в стране Далеко-Далеко поменялось. Кольца больше нет, Священные Вулканы обрушились. Нет и фенго, нет стражников, охраняющих уголек. Вся земля вокруг разрушена, и привычный нам порядок тоже разрушен. Можно сказать, что нас всех бросили на произвол судьбы, принесли на тумфро. Нам со Свистуном и Эдме очень хорошо знакомо такое состояние. Настала пора нового порядка. Новой цепи бытия.
Он встретил взгляд зеленых глаз и добавил:
– Так давайте же начнем создавать новый порядок прямо сейчас.
Все ненадолго замолчали. Эдме, прижимавшаяся к ледяной стене в синеватой полутьме, услышала, как громко стучит собственное сердце. Из ее глаза потекли слезы.
Гвиннет беспокойно то открывала, то закрывала клюв, но под конец не выдержала и заговорила:
– Мхайри, Дэрли. Сомневаться тут не в чем. Вы должны поверить в это всем своим желуд… то есть костным мозгом. Я – сова-кузнец, я многое знаю о металлах и кое-что знаю о цепях, будь они из металла или из волков. Так вот что я вам скажу, и это чистая правда: цепь крепка настолько, насколько крепко ее самое слабое звено.
Глава семнадцатая
Новая Великая Цепь
ПОДГОТОВКА ЗАНЯЛА НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ. Нужно было все точно рассчитать, не полагаясь на случай. Для начала каждый вырыл себе углубления для задних лап, чтобы прочно цепляться за лед. Передними лапами нужно будет схватиться за задние лапы следующего волка – за исключением Фаолана, первого звена цепи. Он передними лапами схватит Эдме. Банджа станет самой последней – она должна как следует удерживать волков перед собой. Она долгое время была членом стражи и уже много лет прыгала на друмлинах. Ее лапы были самыми крепкими, кроме разве что лап Фаолана. За Банджей следовала Мхайри, потом Свистун, за ним Дэрли и, наконец, Фаолан. Гвиннет должна летать над ними, отдавая команды и выявляя слабое звено.
– Итак, волки, подготовиться! – начала сова. – Поставить ноги в ямки. Левая нога держится прочно?
– Так точно! – в один голос ответили пятеро волков.
– Правая нога держится прочно?
– Так точно!
Каждый из них чувствовал, как в груди сильно бьется сердце. Каждый думал: «Я-то стою прочно, но как остальные?» И каждый постарался зарыться еще немного глубже в снег и лед.
– Взяться за следующего волка и доложить о готовности! – скомандовала Гвиннет.
– Так точно! Так точно! Так точно! Так точно! – последовали отклики.
Ответили четверо, кроме Фаолана. Серебристый волк сейчас мысленно готовился вцепиться в Эдме. Никогда еще в своей жизни он не испытывал настолько большого страха. От него зависела жизнь Эдме, да и остальные волки могли погибнуть в случае его неудачи. Случись что, они все повалятся в пропасть, дно которой скрывалось в плотной синеватой тьме.
– Начинай!
Волки еще крепче ухватились друг за друга, а Фаолан скользнул на брюхе через край обрыва. Теперь его окружало загадочное синеватое сияние. Он думал, что сразу же увидит Эдме, по крайней мере, ее голову, но ледяная стена изгибалась волнами. И еще его поразили какие-то странные вспышки во льду. Или это они сверкали только в его глазах от напряжения? Понемногу он опускался все ниже и ниже над пропастью.
– Я тут, не волнуйся! – сказала Эдме.
– А почему я тебя не вижу?
– Склонись чуть ниже, а я постараюсь взобраться повыше, – отозвалась она.
– Только не сейчас! – крикнула Гвиннет. – Мне нужно подготовить остальных в цепи.
Она подлетела к началу цепи.
– Внимание всем! Фаолан должен опуститься еще немного ниже. Вы всё сделали замечательно, но нужно немного удлинить цепь. Для этого подайтесь чуть-чуть вперед, но сначала ухватитесь еще крепче за следующего волка. Вцепитесь в него изо всех сил. Как можно крепче! До крови!
Каждый из волков за Фаоланом постарался податься вперед. Мхайри почувствовала, как когти Банджи прошли через ее шкуру и вонзились в плоть.
«Я истекаю кровью. Ради Эдме!» – подумал каждый. Эта мысль, как волна Хуулмере, прошла по всей цепи.
Фаолан едва ли ощущал, как его задние лапы раздирают до крови когти другого волка. В голове его крутилась только одна мысль. Если бы только к нему вернулась его прежняя изогнутая лапа! Пусть она и была немного уродливой, но она была больше и, как ему казалось, сильнее новой.
Старая лапа обрекла его на гибель при рождении, но ведь он так замечательно научился ею пользоваться! «Так замечательно…»
– Выбрось это из головы! – пролаяла Эдме. – Даже не думай!
Вот перед его глазами предстал ее нос, затем единственный зеленый глаз.
– Не вспоминай о своей прежней лапе, Фаолан. Не надо!
Опираясь задними ногами о трещины во льду, Эдме протянула как можно выше передние лапы. Как только она ухватилась за Фаолана, тот почувствовал, что Дэрли следом за ним начинает соскальзывать в пропасть.
Глава восемнадцатая
Кровь и звезды
РАЗДАЛСЯ ВОЙ ОТЧАЯНИЯ, А СРАЗУ ЗА НИМ душераздирающий крик. Эдме почувствовала, как Фаолан изо всех сил вцепился ей в подмышки и тянет наверх. Тут, откуда ни возьмись, в ее голову, чуть повыше бровей, вцепились две ужасно острые когтистые лапы и тоже потянули вверх. По морде волчицы стекали капли крови, но она чувствовала, как ее поднимают, и ощущение это было чудесным. «Все выше… выше… и выше», – повторяла она про себя. Одна за другой показались мерцающие звезды, а потом, когда она повалилась спиной на снег, распахнулось все безумно красивое ночное небо.
– Земля! Земля и небо!
Это были единственные слова, на какие у Эдме хватило сил. Фаолан слизывал кровь с ее морды. У него самого шла кровь из ран на задних ногах, оставленных когтями Дэрли.
– Если бы не Гвиннет, – сказал он, переведя дыхание, – то мы все бы повалились в эту расщелину.
– Гвиннет? – удивленно спросила Эдме.
Дэрли заплакала.
– Я была самым слабым звеном!
– Что за чушь! – грозно прикрикнул на нее Фаолан. – Ты сделала всё, что было в твоих силах.
– Но когда я начала скользить, именно Гвиннет спасла тебя, Эдме. Она взлетела над расщелиной и схватила тебя за голову своими когтями. Она облегчила твой вес, и я успела поставить покрепче задние лапы.
– Цепь не разорвалась, Дэрли, – спокойно заметила Гвиннет.
– Ты начала соскальзывать, потому что ты была второй после Фаолана, – сказал Свистун.
– Свистун прав. На твоем месте мог оказаться любой из нас. Ты первая почувствовала весь вес Эдме, и если бы не Гвиннет… – Банджа не закончила свою мысль.
Эдме посмотрела на свои лапы, а затем на остальных волков. Все они лежали на снегу и тяжело дышали. Повсюду были разбрызганы капли крови.
– Вы спасли меня. Спасли от ужасной смерти. Ценой своей крови. Благодаря своей силе.
Она повернулась и посмотрела на Гвиннет.
– И благодаря твоим крыльям и когтям. Ты спасла меня. Теперь я в долгу у тебя до конца жизни.
Фаолан поднялся на ноги. Кровь у него больше не шла.
– Никто никому ничего не должен. Даже не думайте. Сейчас мы должны найти какую-нибудь нору и отдохнуть в ней. Потом пойдем дальше. Потому что там, далеко, есть земля, предназначенная для тех, кто силен духом и преисполнен надежды. Мы пойдем на запад. Там, как я полагаю, нас ожидает новый мир. Луна, сияющая здесь, сияет и там, но эта земля разрушена, а та цела.
Эдме слушала Фаолана, склонив голову набок. По ее костному мозгу пробежал холодок. «Неужели нас там и вправду ожидает новая земля? Или просто это очень древняя земля? Земля ледяного волка?»
Вскоре они нашли старое заброшенное логово, в котором когда-то какая-то волчица вынашивала своих волчат. Оно оказалось достаточно просторным для всех. Но, проведя долгое время в расщелине, Эдме никак не могла спокойно заснуть в замкнутом пространстве. Она настояла на том, чтобы ей позволили выйти наружу, несмотря на то что опять стало холодно.
– Не бойся, Фаолан. Я посплю прямо у входа.
Ей обязательно нужно было смотреть на ночное небо, усеянное звездами, и ощущать дуновение ветерка, перебиравшего волоски на шкуре. На снегу рядом с собой, в свете луны, она заметила тень совы.
– Что, не спится в логове? – спросила Гвиннет.
– Нет. Сказать по правде, мне всегда немного неуютно во всех этих норах, логовах и пещерах. А теперь, после того как я побывала в расщелине, мне и вовсе не хочется там находиться.
– Наверное, это было ужасно.
– Больше всего меня пугала пустота. И синева.
– Синева?
– Да, это странная синяя дымка и слабое сияние, всегда одно и то же, независимо от дня и ночи.
– Ты провела там две ночи и один день, – сказала Гвиннет.
– Они мне показались целой вечностью, но освещение там так и не изменилось. И цвета не менялись.
Она помолчала и вздохнула, прикрыв единственный глаз.
– Я раньше об этом не задумывалась, Гвиннет, но взлетала ли ты когда-нибудь настолько высоко, что вокруг тебя оставалась одна лишь синева неба, и ничего больше?
– Ах, всегда есть что-нибудь еще, хотя иногда я и не видела землю. Чаще всего я не вижу землю из-за облаков. Но никакой пустоты там нет, как нет и сплошной синевы, даже в самые яркие дни. Как и темнота никогда не бывает полностью черной.
– Правда? – спросила Эдме, склонив голову набок.
– Правда. Темнота в разное время суток бывает разной. Сейчас, например, прошло время Первой Тьмы, и настало время Серых Сумерек, как мы называем утренние сумерки перед восходом солнца. А на противоположном конце суток есть время Лиловых сумерек, за которыми наступает время Глубокого Пурпура, а затем опять Первой Тьмы.
Сова поудобнее устроилась на перевернутой глыбе льда.
– Ты пойдешь с нами на запад, Гвиннет?
Масковая сипуха съежилась и стала не толще ствола молодой сосны.
– Я не хотела расстраивать тебя. Наверное, не надо было спрашивать, – поспешила извиниться Эдме.
Совы так съеживались, только когда сильно волновались, пугались или старались стать как можно менее заметными во время выслеживания добычи.
– Все в порядке, Эдме. Не волнуйся.
Сова долго молчала, а потом сказала:
– Знаешь, Эдме, в каком-то смысле я всегда была одиночкой. Мне больше нравилось жить в стране Далеко-Далеко с волками, чем вместе с другими совами. Моя мама умерла так давно, что я едва ее помню. Потом погибла моя тетушка, за ней последовал отец, а теперь и Сарк. Но что мне теперь делать здесь, совершенно одной, в разоренной земле? Стада оленей ушли, и я не найду достаточно навоза, чтобы поддерживать огонь в горне. Правда, я не уверена, что и то место, о котором говорил Фаолан, существует на самом деле. Вдруг это всего лишь сон? Но я пойду с вами.
– Я рада, что ты пойдешь с нами. В конце концов, ты первая, с кем по-настоящему подружился Фаолан.
– Да, это так, – подтвердила сова.
Эдме вздохнула и вздрогнула.
– Что-то не так?
– Нет-нет. Просто немного свело судорогой ногу. Сидеть на том выступе было ужасно неудобно, и у меня затекли лапы.
– Тебе и в самом деле нужно отдохнуть.
– А тебе?
– Мы спим днем, а не ночью, – ответила сова.
Прежде чем улечься спать, Эдме поднялась и трижды обернулась вокруг себя, будто находясь в логове. Волчица совсем не боялась замерзнуть; ей было так уютно лежать в ночи, под звездами, которые словно светили для нее одной. Интересно, сможет ли она теперь когда-нибудь заснуть не под открытым небом? Когда она закрыла свой единственный глаз, перед ее внутренним взором вновь предстали ужасные ледяные стены и бесконечная синева, но она постаралась отметать все мысли о них.
Во сне Эдме почувствовала легкую боль в задней лапе. «Мне знакома эта боль. Она была у меня когда-то раньше, но отчего?» Пошевелившись, она сменила позу, но не проснулась.
Потом ей приснился знакомый волк. «Ах, тот самый, ледяной», – подумала она. Но нет, этот волк бы меньше и прихрамывал. Два ярко-зеленых глаза прожигали ее насквозь. «Ты знаешь меня?» – казалось, говорили эти глаза, но вслух волк не произнес ни слова.
В бок Эдме ткнулся меховой комок, разбудив ее. Это оказался Мирр. Она открыла глаз и сонно зевнула.
– Здесь холодно, Мирр.
– Рядом с тобой тепло. Я соскучился по тебе.
– И я по тебе соскучилась, – пробормотала она, снова погружаясь в сон. «Но еще больше соскучилась по чему-то другому».
И снова она ощутила легкое покалывание в задней лапе.
Глава девятнадцатая
Язык ледника
ШЕСТЬ ВОЛКОВ, ДВА ЩЕНКА И МАСКОВАЯ сипуха шли вместе уже три дня. Идти по разрушенной местности было трудно, но зато им попадалось на удивление много мелкой дичи. Казалось, будто конвульсии земли выпустили на поверхность целую реку грызунов – мышей, полевок и огромнейшее количество леммингов, многих из которых раздавил пустившийся в странствие ледник. Конечно, все они считались едой сов, но за десять месяцев голода и волки быстро приучились питаться тем же самым. Хотя привыкнуть к манере Гвиннет глотать грызунов одним махом им было сложнее. Маленькое создание просто исчезало в клюве, а потом сова горлом проталкивала его в желудок.
– Не понимаю, как это у тебя получается, – сказала Мхайри, наблюдая за тем, как Гвиннет глотает полевку.
Гвиннет негромко отрыгнула и ответила:
– У меня нет зубов, дорогая.
– Это понятно, но как она у тебя переваривается? А вкус, ты чувствуешь вкус? – спросила Дэрли.
– Я ощущаю послевкусие, когда полевка начинает разлагаться в моих желудках. У меня два желудка. Второй мой желудок – самый важный. Именно в нем собираются все кости и волосы.
– Фуууу! – воскликнул Мирр.
– Мирр! – строго обратилась к нему Эдме. – У всех нас есть свои особенности. Мы должны уважать друг друга.
– А когда совы еще щенки, они тоже так делают?
– Когда совы совсем маленькие, они называются не щенки, Мирр, а совята.
– Ну ладно, совята. А когда совята совсем маленькие, как у них получается глотать целиком полевку?
– Они не глотают. Мы отрываем кусочки мяса от костей когтями и даем совятам понемножку. В первый раз это называется «Церемония первого мяса». До этого совята едят только жуков и другую мелкую добычу – сверчков, червей.
Мир зажал глаза.
– Я стараюсь уважать всех, но есть жуков!
Фаолан посмотрел на него.
– Я, например, ел луковицы и корни растений, когда был медвежонком… то есть волчонком, – сказал он, вспоминая о Гром-Сердце.
– Правда? А зачем?
– Это долгая история, которую я расскажу в другой раз. А сейчас пора… идти дальше.
Он едва не добавил «последовать по тропе», но никаких троп в стране Далеко-Далеко не осталось, как не осталось и пахучих меток. Похоже, землетрясение стерло совершенно всё.
Гвиннет обычно двигалась впереди, чтобы разведывать местность к западу. На этот раз она пролетела совсем немного, когда заметила непонятные возвышения на местности. «Великий Глаукс!» – невольно вырвалось у нее.
Сначала сипуха увидела толстые темные полосы на снегу – большие вытянутые кучи земли и беспорядочно наваленных камней, принесенных ледником. Она снова вспомнила о «прыгающем» леднике, о котором рассказывали совы на севере. В своем непреклонном пути на запад ледник должен был пересечь северные королевства, затем Горькое море, потом море Хуулмере и, наконец, страну Далеко-Далеко. И за собой он увлекал все обломки из разных земель, все камни и вырванные с корнем деревья. Неужели ледник остановился здесь, и весь этот мусор скопился на его краю?
За камнями и грязью шли деревья. Они словно вырастали из обломков, их был целый лес, но не простой, а лес призраков, похожий на тот, который рос на восточной стороне залива, если смотреть от мыса Сломанного Когтя.
«Призрачный лес!» Гвиннет почувствовала, как начинает съеживаться от самого воспоминания об одной из тех чащ, в которых часто собирались скрумы сов и лохины волков. Крылья ее плохо слушались. «Только не вздумай цепенеть! Маши крыльями изо всех сил! Иначе тебе конец!» Но она все равно камнем полетела к земле.
Перед глазами Гвиннет мелькнуло туманное облачко. Скрум! Папа! Крылья снова налились силой, а желудок перестал бешено скакать внутри. Сова поймала восходящий теплый поток и воспарила ввысь, на мгновение закрыв глаза. «Скрум моего отца поднялся и спас мне жизнь».
Открыв глаза и осмотревшись, она увидела четкую тропу, ведущую к западной границе страны Далеко-Далеко, вдоль которой располагался Кровавый Дозор. Они должны следовать по этому пути, если хотят идти на запад. Скрум отца Гвиндора как будто сказал ей: «Направьте их сюда». Наверное, была какая-то причина, по которой скрум отца показался ей именно в это мгновение. Была причина идти по этой тропе, а не по тому пути, по которому пришел Свистун.
И только еще спустя несколько мгновений, когда Гвиннет по-прежнему парила в теплом потоке, она вспомнила, что посреди туманного облачка, в самом его центре, мелькнуло яркое пятно, похожее на маленькое солнце. «Шлем папы!» Он надел шлем с маской, которые сипуха бережно положила на ветви голубой ели.
– Я видела край! – крикнула Гвиннет, подлетая к волкам.
– Край чего? – спросила Эдме.
– Край ледника. Его рваный язык.
– Не может быть! – воскликнул Свистун. – Я шел сюда от самого Кровавого Дозора и не заметил ничего подобного.
– Ты шел южнее. К тому же той ночью стоял туман. Помнишь? Наверное, ты просто его не заметил. Нам нужно пересечь этот язык, а потом… – Гвиннет вдруг замолчала.
– Что потом? – спросил Фаолан.
– А потом пойти по лесу.
– По лесу? По какому еще лесу? – спросил Свистун. – В стране Далеко-Далеко мало настоящих лесов, и ни одного из них тут нет.
– Я знаю, – сказала Гвиннет.
– Так что за лес? – заинтересовалась Мхайри.
– Призрачный лес, – выпалила Гвиннет и быстро-быстро заморгала. – Я объясню, когда мы до него доберемся.
Глава двадцатая
В Призрачном лесу
ОНИ ДОЛГО ШЛИ, НЕ ОСТАНАВЛИВАЯСЬ, НО наконец добрались до края ледника.
– Ну что ж, – сказала Мхайри, оглянувшись. – Будучи волком из страны Далеко-Далеко, я за свою жизнь видела не так уж много лесов. И уж совершенно точно не представляла их такими!
Язык ледника глубоко вдавался в окружающую его местность, посреди нагромождений земли и каменных обломков. Повсюду из них под неестественными углами торчали деревья. Среди них встречались древние ели и сосны, но по большей части это были стройные белые березы с тонкими ветвями, воткнутыми в снег или устремившимися в небо и похожими на обглоданные кости. Несмотря на то что стояла ночь, березы окружало странное, едва заметное серебристое сияние. При этом небо было слегка покрыто дымкой и звезды казались пыльными.
Эдме содрогнулась. «Я не сова, но и я, наверное, сейчас съежусь», – подумала она, ощущая, как застывает костный мозг. Она посмотрела на Фаолана. Он казался спокойным, но внимательным, как будто что-то ожидавшим. Но что можно ожидать от такого места? Эдме вдруг поняла, что снова скучает по ясному ночному небу – в этом лесу все кажется таким размытым, что даже звезды как следует не разглядеть.
– А нам обязательно останавливаться тут, Фаолан? – прошептала она.
– Все в порядке, Эдме. Не бойся.
Он коснулся мордой меха на ее плечах. Волоски на загривке волчицы встали дыбом.
– Но обязательно ли нам тут оставаться?
– Да, мы должны немного передохнуть. Путь был длинным и тяжелым. Мирр с Моди совершенно выбились из сил. Проведем тут ночь. Но я должен сказать, что Гвиннет права. Этот путь на запад действительно легче. И до Пещеры отсюда меньше суток.
– До Пещеры Древних Времен? – Эдме склонила голову и снова ее единственный зеленый глаз, казалось, пронзил Фаолана насквозь. – Как ты думаешь, откуда у нее такое название?
– Не знаю. И все же оно всегда было мне известно. Так бывает. Бывает, что ты знаешь что-то сам по себе, хотя никто тебя этому не учил. Просто это знание всегда с тобой.
Он помолчал и добавил:
– С самых стародавних времен.
– Когда тебя и на свете не было, – тихо сказала Эдме.
Фаолан кивнул.
И снова Эдме ощутила легкое покалывание в задней лапе. Неужели у нее всегда было такое ощущение, только она его не замечала? Волчица оглянулась по сторонам и поежилась, хотя было вовсе не холодно. Останки далекого Призрачного леса производили гнетущее впечатление. Ее окружали сломанные деревья, и теперь, когда стало теплее, из некоторых сочилась смола. В белых ветвях одной березы виднелась мертвая чайка с безвольно свесившейся головой. С корней другого перевернутого дерева капала липкая грязь.
– А что тут делает чайка? – спросила она. – Мы же далеко от моря.
Гвиннет взлетела и еще раз оглядела местность.
– Призрачный лес рос на берегу Хуулмере, недалеко от залива, – сказала она, спустившись на землю. – Наверное, чайка запуталась в ветвях, когда затряслась земля, двинулся ледник и подул сильный ветер. Тогда было очень трудно определить, где верх и где низ, отличить небо от земли. Она стала йип.
Эдме закрыла глаза. Будь она птицей, точно бы стала йип в таком-то странном месте.
– Тебе нужно отдохнуть, Эдме. Ты устала, – настаивал Фаолан.
– Вижу неплохое место для ночлега, – сказала Гвиннет, поворачивая голову, чтобы указать на огромное дерево, под корнями которого образовалось небольшое углубление, похожее на логово. – Малыши уже засыпают.
– Ты опять будешь спать снаружи, Эдме? – спросил Фаолан.
Эдме хотелось ответить, что в таком месте трудно отличить «снаружи» от «внутри». С веток свисала еще одна мертвая птица, на этот раз похожая на воробья. Как будто умирающий лес специально ловил птиц на своем пути, чтобы никто не вырвался из его цепких лап, чтобы все погибли вместе с ним. Вся эта перевернутая вверх дном местность походила на огромное кладбище.
Эдме подняла голову и посмотрела на тусклые звезды.
– Посплю снаружи, пожалуй.
Гвиннет взрогнула и слегка съежилась.
– Наверное, я тоже посплю вместе со всеми.
Фаолан с Эдме с удивлением посмотрели на масковую сипуху.
– Но ведь сейчас ночь! – воскликнул Фаолан. – Ночью ты всегда летаешь. Совы спят днем.
– Да, но сейчас все совсем перемешалось! Не поймешь, то ли день, то ли ночь, то ли междувременье, – сказала Гвиннет. – Тем более что я давно не отдыхала.
– Всегда я путаюсь в этих ваших названиях. Что такое междувременье? Это не глубокий пурпур? – спросила Эдме.
– Междувременье – это время между последней ночной тенью и первой алой капелькой зари, то есть утренние сумерки. А глубокий гурпур – это время до первой тьмы, то есть сумерки вечерние.
Перья Гвиннет слегка затрепетали, сквозь них пробежал едва заметный ветерок. Но воздух не шевелился. Сове не хотелось рассказывать волкам то, что ей было известно о Призрачном лесе. Волки и так слишком суеверны. А сов они по большей части считали мудрыми и здравомыслящими существами. Особенно ей не хотелось распространяться по поводу духа своего отца, Гвиндора. Ей казалось очень странным, что он обратился к ней не так, как другие скрумы, – тихим голосом, произнося загадочные фразы, – а четко и громко. И, похоже, указал верный путь, чтобы она вернулась к волкам и повела их за собой. Как все это объяснить? Нет, лучше совсем не упоминать о странной встрече.
Гвиннет оглянулась и увидела, что среди деревьев Призрачного леса встречаются остатки сосен, серебристых елей – которые росли только на острове посреди Горького моря, где Гранк воспитывал Великого Короля Хуула. Похоже, ледник захватил на своем пути разные обломки со всей империи Хуула. Сове показалось, что ледник, который землетрясение столкнуло с его привычного места, обладает разумом и что он просто захотел пройти через Далеко-Далеко, унося за собой все остатки старого мира.
Эдме все не могла улечься как следует. В отличие от Гвиннет ей вовсе не хотелось спать в укрытии, рядом с другими волками. Сначала она легла под спутанными корнями березы, сквозь которые просвечивал кусочек неба со звездами на востоке. Но голые белые ветви уж слишком походили на костяную клетку. Эдме встала и подыскала себе другое место, где и улеглась, свернувшись клубочком. Отсюда ей были видны первые ступени подымавшейся на востоке звездной лестницы. Все созвездия казались расплывчатыми и тусклыми, будто она разглядывала их отражение в мутной реке.
Фаолан крепко спал, и во сне его окутывали клубы тумана, сгущавшегося вокруг вырванных с корнем деревьев. Клубы эти походили на призраков из далекого прошлого. «Я что, линяю? Сбрасываю старую шкуру?» – подумал он, почувствовав необычайную легкость во всем теле, и погрузился еще глубже в сон.
Пестроперая Фионула парила над спящим существом, напевая мелодичную песню северных королевств. Склонив голову набок, она внимательнее пригляделась к волку с серебристой шкурой. На подушечке лапы Фаолана закручивалась спираль. Хотя его ногп уже не была подвернутой, спиральный завиток на ней стал еще более четким.
«Мы души вихря!»
Наконец-то Фаолан понял, что такое душа вихря. Он прожил несколько жизней, которые следовали друг за другом по спирали на протяжении многих столетий; умирал и заново возрождался в другом теле. Смерть для него означала очередное рождение, а рождение неминуемо вело к смерти. Это был бесконечный цикл, древний, как и круговорот созвездий, которые двигались по ночному небу.
Пестроперая сова и волк из разоренной земли вместе шли по призрачному лесу, словно путешественники, прибывшие из далеких, неведомых краев. Но вот между деревьев показалась странная тень, и послышались глухие звуки, сотрясавшие землю. «Эо?» – подумал Фаолан, оборачиваясь на медведя. Эо кивнул.
«Пора идти на запад, Фионула?» – подумал Эо. Фионула кивнула и повернула голову почти полностью назад, глядя на Фаолана.
В этот момент Эдме зашевелилась во сне. Приоткрыв глаз, она увидела трех существ – сову, медведя и волка.
«Они реальные или это лохины? И Фаолан ли это, или это призрачный ледяной волк?» С его тощего тела свисали лохмотья потрепанной шкуры, да и весь он казался очень старым.
«Кто это? Он очень стар, но походка у него как у молодого. Волк, который застрял между временами?» Эдме почувствовала, как у нее холодеет костный мозг.
Тут волк обернулся и посмотрел на нее. Он выглядел таким хрупким и уязвимым. Едва-едва слышно он произнес слова, часть которых Эдме поняла:
«Здесь дряхлым места нет. Наше время почти закончилось…»
Но остальные слова поглотил мертвый лес, и Эд-ме уже ничего не могла расслышать.
Глава двадцать первая
Ветер крыльев
– НЕТ! НЕТ! – БЕСПОКОЙНО ЗАВОРОЧАЛАСЬ Эдме во сне.
– Просыпайся, Эдме! Просыпайся! – дотронулся Фаолан лапой до ее морды. – Тебе приснился плохой сон. Просыпайся!
Эдме открыла глаз и заморгала.
– Фаолан! Это ты?
– Конечно я. А кто же еще?
– С тобой все в порядке?
– Все просто прекрасно. Наверное, тебе что-то приснилось.
– Да, ужасный сон, – вздохнула Эдме. – Ты был таким старым и… и…
Фаолан почувствовал покалывание в костях. Откуда ей знать, что произошло с ним ночью во сне, когда он бродил по Призрачному лесу? Если Эдме что-то видела, то могла подумать, что это были лохины или скрумы. Но Эо и Фионула не были призраками – они были его душами вихря, его братом и сестрой из прошлого. Но этой ночью он ощущал присутствие кого-то еще. Неужели Эдме увидела его своим проницательным глазом? Был ли это древний волк, явившийся ей в ее сне?