Мой легкий способ Карр Аллен

Многие почему-то считают, что работа бухгалтера связана главным образом с числами, формулами и математическими расчетами. Но это далеко не так. В компании Пита Марвика все сложные расчеты, связанные с математикой, выполнялись на калькуляторах специальными сотрудниками. Самым главным было владеть всеми аспектами права: административным, уголовным, процессуальным, коммерческим, акционерным, исполнительным, межгосударственным, конкурсным, законодательством о ликвидации компаний, обычным торговым правом. Мне потребовалось несколько бессонных ночей, чтобы овладеть познаниями в математике, необходимыми для работы, но я не считал их особенно важными.

Меня с детства привлекало в математике то, что в ней действуют четко сформулированные принципы. Если ты усвоил, что шестью семь – сорок два, тебе не надо ломать голову над тем, что результат может каким-то образом поменяться. Шесть на семь всегда будет сорок два. На математику можно положиться – она не подведет, в ней нет двойных стандартов. И я был очень разочарован, когда узнал, что в юриспруденции такого нет.

Была такая шутка про человека, который искал себе однорукого бухгалтера. Когда же его спросили, почему ему нужен был обязательно однорукий бухгалтер, он ответил: «Каждый раз, когда я спрашиваю о чем-нибудь моего нынешнего бухгалтера, он отвечает: “С одной стороны, вы можете сделать то-то и то-то, но с другой стороны…” Вот я и хочу, – говорит он, – чтобы у него была только одна сторона…»

После долгих месяцев тщательного изучения учебников по праву я понял, откуда берутся такие шутки.

Я однажды прочитал в книге о судебном прецеденте, когда человек, который составил завещание на случай своей смерти от рака, вдруг умер от пневмонии. Вопрос состоял в том, может ли завещание быть признано недействительным в случае иной причины смерти. Для меня ответ был очевиден: от какой бы болезни ни умер человек – от рака или пневмонии, – в его завещании от этого ничего не изменилось бы. Точное определение болезни, которая вызвала его кончину, на самом деле не играло никакой роли. Но по закону это было не так. Оказалось, что решение по этому делу было передано в Верховный Суд, а оттуда – обратно в апелляционный. Весь судебный процесс чем-то напоминал строительство здания на плывучем песке строителем-непрофессионалом, который не знает, когда же он сможет опереться на твердый грунт.

Математическая составляющая бухгалтерского дела по-научному выверена, логична и точна. И это мне нравилось. Юридическая же сторона не поддавалась научному объяснению и часто казалась непонятной и нелогичной. И эти два аспекта с трудом уживались в моей голове.

Мудрость, которую мне так хотелось познать, на поверку оказывалась с изъянами, я был сильно разочарован, и учеба давалась мне с большим трудом. Учиться мне предстояло еще долго, и это только усиливало мои мучения. Законы, тонкости которых я изучал, постоянно менялись. Это в первую очередь относилось к системе налогообложения. Не было года, чтобы министр финансов не внес очередных изменений в действующие законы. Все, чего мне хотелось, так это получить диплом, разбираться в своей профессии и достойно зарабатывать себе на жизнь. Я не собирался тратить большую часть своей профессиональной жизни на то, чтобы достичь границ познания в предметах, которые я терпеть не мог. Если я все-таки продолжал учиться и мечтал получить диплом, то это было под влиянием моей матери. Я чувствовал на себе груз и никак не мог заставить себя его сбросить. Но в конце концов мне это удалось.

Борьба с денежными затруднениями требовала жертв, особенно когда через несколько месяцев после того, как мы поселились у Морин, выяснилось, что Эллен ждет ребенка. Чтобы как-то сэкономить деньги, я решил перейти на самокрутки из развесного табака. Я покупал себе 60 граммов табака «Голден Вирджиния» на неделю, и из него получалось около пяти пачек по 20 самодельных папирос. Но у меня не возникало и мысли о том, чтобы совсем бросить курить. Я продолжал пичкать себя никотином. Еще я периодически подрабатывал тем, что подправлял налоговую документацию для некоторых своих знакомых. Когда нам совсем стало не хватать денег, я готов был на любую работу, например, согласился подработать помощником фотографа на свадьбе одного старого друга Эллен. Я прекрасно помню, как это было.

В приемной друг Эллен сказал, что мне нужно подойти в баре к стойке и заказать что-нибудь выпить, после чего ко мне подойдут. Когда я так сделал, ее отец, мистер Джонс, управляющий баром, услышав, что я заказал джин с тоником, посмотрел на меня с необычайной враждебностью. «Что ты здесь делаешь?» – прорычал он. Сразу после этой фразы смешки в баре затихли, и чья-то железная рука вдруг больно схватила меня за плечо и оттащила назад. Развернувшись, я увидел перед собой огромного и страшного типа. Мне казалось, что он стоял, уставившись на меня около часа, на самом же деле это заняло несколько секунд, после чего он сказал, что счета не нужно.

Напряжение, нависшее в воздухе, постепенно рассеялось, и посетители продолжили общение, как будто для них подобная стычка была в порядке вещей. Я взял свой джин с тоником. Никаких извинений от того типа так и не последовало.

Как выяснилось, меня приняли за члена банды Крея, враждовавшей с ребятами мистера Джонса. Со мной хотел разобраться парень из Южной Африки по имени Бобби Рамси, который был в бегах по обвинению в убийстве, якобы совершенном им у себя на родине.

В середине 50-х годов прошлого века близнецы Ронни и Регги Крей были известны тем, что занимались грабежом средь бела дня в Ист-Энде, восточной части Лондона. Я никогда раньше не слышал о них, пока не переехал в Вэпинг. Ничего я не знал и об их противниках, таких как мистер Джонс, которые промышляли грязными делишками в разных районах города. Те, кто был в курсе, знали о существовании пабов, которые часто посещали соперничающие группировки. Я так редко выбирался куда-нибудь выпить, что даже не знал, куда мне стоит ходить, а куда нет. Как-то однажды вечером за мной зашел Дэзмонд и предложил пойти прогуляться, чтобы я развеялся, отдохнул от учебы и Вэпинга. Мы с ним направились в соседний район Шэдвел. Мы ехали в его стареньком «форде» по улицам в надежде отыскать какой-нибудь приличный паб, как вдруг перед нами на дорогу выскочил какой-то мужчина. Казалось, что он даже не видел нас. Дэз посигналил ему, после чего мужчина остановился посреди дороги и несколько секунд стоял, уставившись на нас, пока, наконец, не двинулся с места и не пошел дальше. Несколько минут спустя мы заметили бар, который выглядел вполне прилично, и подъехали к нему. Внутри располагались две смежные барные стойки, одна из котрых была совершенно пуста, а у второй какая-то компания играла в карты. Я заказал для нас выпить, и мы сели за столик у пустого бара. Когда мы собрались пропустить по второму стаканчику, Дэз ушел к стойке сделать заказ, а я услышал оживленные голоса карточных игроков. Я уже собрался подойти и посмотреть, как они играют, но вдруг заметил среди них того человека, который встретился нам на дороге, и передумал. Было в нем что-то, что заставило меня насторожиться. Он тоже увидел меня, но ничего не сказал, а просто несколько секунд стоял и смотрел на меня, а потом направился в другой бар.

Чуть позже один из карточных игроков подошел к нам и тихим угрожающим голосом сказал: «Нам нужен этот столик». Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы взвесить все происходящее и прийти к выводу, что самым разумным было бы сейчас уйти. Тот тип, который подошел к нам, очевидно, ждал, что мы так просто не уйдем и окажем хоть какое-то сопротивление. Но когда я вежливо ответил ему: «Пожалуйста, располагайтесь, будьте нашим гостем», он так и остался стоять, точно в полном ступоре. По его виду было совершенно понятно, что он не привык к подобному вежливому обращению. Я подошел к стойке бара и сел рядом с Дэзом, нам принесли заказанную выпивку. Я сказал Дэзу, что мы уходим, он запротестовал. У меня не было времени что-то ему объяснять или спорить: «Если ты не допьешь свою выпивку за 30 секунд, то я возьму тебя за шиворот и сам вытолкаю наружу». По моему тону он, видимо, догадался, что дело серьезное. Как и я, он в два глотка выпил всю кружку. С такой скоростью он мог бы стать серьезным соперником для студентов в соревнованиях по скоростному распитию спиртных напитков. Несколько лет спустя в местной газете я узнал того парня, которого мы встретили на дороге. Это и был Ронни Крей. Было бы излишне говорить, что больше мы в тот паб не ходили. Совсем скоро мы с Эллен уехали из Вэпинга и обосновались в Путни с нашим сыном Джоном. Самой большой преградой, которую предстояло мне тогда преодолеть, был выпускной экзамен по бухгалтерскому делу.

Раньше этот экзамен не вызывал у меня опасений, но во время моей подготовки к нему все, что только могло пойти наперекосяк, так и пошло. В какой-то момент я даже хотел выбросить белый флаг и сдаться. Удержали меня от этого шага только слова Кена Янга, которые я помнил со времен моей подготовки к службе в армии. Когда Янг был в похожей ситуации, у него тоже возникала мысль бросить все, но в какой-то момент он сказал себе: «Я все-таки попытаюсь продержаться до конца. Через год мне этого точно не выдержать». И я тоже продолжил борьбу, хотя прекрасно знал, что мое упорство может быть не вознаграждено.

О плодах своего упорного труда я мог узнать только через полгода. Я знал точную дату, когда будут известны результаты. В то майское утро мы с Эллен сидели и ждали почтальона. Наш дом располагался у подножия холма, и когда почтальон показывался наверху, мы могли проследить весь его путь до нашего дома. В то время почтальоны приходили как по расписанию. Кен Янг говорил мне, что даже не надо открывать конверт, чтобы узнать результат. Если конверт будет толстым, можно не волноваться. Но если же он будет тонким, вероятность, что этот экзамен придется пройти заново, увеличится.

Как правило, почтальону надо было задержаться у двух-трех домов, прежде чем дойти до нас, но в тот день он почему-то останавливался у каждого дома. Наконец он подошел и к нашему дому, вытащив из своей сумки одно-единственное письмо. Я спросил Эллен, каким, по ее мнению, оно было – толстым или тонким. Будучи человеком решительным и определенным, она тогда сказала: «Оно среднее». Мне тоже так показалось.

Несколько секунд спустя письмо уже лежало на крыльце. Мы с Эллен долго на него смотрели, пока, наконец, не набрались мужества его поднять. Прошло еще несколько секунд, прежде чем мы вскрыли конверт. Обрадованные известием, что я действительно сдал экзамен, мы начали танцевать. У меня с души словно камень свалился. То, что я испытал в тот момент, было похоже на состояние легкого опьянения. Я сдал этот экзамен и стал дипломированным бухгалтером. Это означало, что теперь у нас будет прочное материальное положение. Я надеялся, что теперь мы с Эллен будем в полной мере радоваться жизни.

Первым делом большинства молодых бухгалтеров, которые только что получили диплом, было составление себе внушительного послужного списка. Было обычным делом в течение четырех лет после получения диплома набираться опыта в своей профессии, прежде чем открывать собственную практику или же покупать партнерство в какой-либо фирме. Я решил остаться у «Пита, Марвика, Митчелла и компании». Здесь я занимался главным образом аудиторскими проверками, готовил отчеты и налоговую документацию – одним словом, занимался всем тем, чего всегда терпеть не мог. Те дни могли бы стать для меня просто невыносимыми, если бы у меня не было другой жизни, которая не имела никакого отношения ни к работе, ни к моей молодой растущей семье.

Дэз и я впервые пошли на площадку для игры в гольф в Ричмонде, чтобы сразиться за маленький белый шарик, когда я еще готовился к своим промежуточным экзаменам. Дэз отказался играть уже после первого раунда, у него игра не шла. А мне гольф показался очень увлекательным. С того дня он стал главным занятием в моей жизни, моим главным увлечением. Все выходные напролет я проводил на площадке для гольфа, ударяя клюшкой по мячу. Прелесть этой игры заключалась в том, что она проходила на свежем воздухе и была физически полезна для меня. Я годами сидел согнувшись в три погибели над учебниками. От такого образа жизни моя прекрасная спортивная форма, приобретенная за время службы в армии, исчезла без следа. Физически я уже превращался в мужчину средних лет. Непрерывное курение вносило свою лепту в этот процесс. Помогая мне быть в форме и выглядеть на свои года, гольф, в особенности пока я работал в «Пит, Марвик, Митчелл и компания», вносил в мою жизнь живость и разнообразие. Бывало, я сидел в своем кабинете, за рабочим столом, с ручкой в руке, склонившись над бухгалтерской книгой, но мысли мои были далеко-далеко от скуки и суеты рабочего дня, и я снова переносился на площадку для гольфа, где с клюшкой в руке склонялся над мячиком, обдумывая прошедший раунд игры и готовясь к следующему.

К тому времени, когда я получил диплом, явным лидером на поле борьбы в главном офисе компании был некий Брайан Онгьерс. В своем желании любым способом утвердить свое превосходство над другими сотрудниками он дошел до того, что велел освободить маленькую кладовку рядом с кабинетом помощника управляющего, чтобы сделать из нее персональный кабинет. Со временем он даже распорядился, чтобы стол секретаря-машинистки отдела передвинули ближе к его кабинету. У новых посетителей создавалось твердое впечатление, что она была личным секретарем мистера Онгьерса, а остальным только разрешалось пользоваться ее услугами.

Онгьерс был очень проницательным человеком и мастерски умел блефовать. Было невозможно доказать ему, что он неправ, даже когда вы точно знали, что он ошибается. Я все свои учебники перерыл в надежде найти какой-нибудь аргумент в споре против него, но так и не смог его превзойти. И хотя с ним было до безумия сложно работать, все же он, сам того не зная, дал мне несколько полезных уроков касательно служебных отношений между сотрудниками, которые очень мне пригодились в будущем.

Свою лепту в «непробиваемую броню» мистера Онгьерса внес мистер Бенсон, самый младший из партнеров нашей компании. По завершению аудиторской проверки, как правило, нужно было доложить о ее результатах сначала своему начальнику, а затем одному из партнеров. Моя единственная встреча с Бенсоном состоялась после одной из таких проверок. Я готов был увидеть перед собой такого же напыщенного типа, как Онгьерс, и соответственно разговаривать с ним. Во время беседы я был очень доволен тем, как ответил на один его вопрос. Мой ответ изобиловал какими-то сложными оборотами, длинными фразами и внушительно звучащими сочетаниями слов, но мистер Бенсон неожиданно перебил меня:

– Извините, но я не понял ни единого слова из того, что вы сказали. Вы не могли бы начать с самого начала, но при этом рассказывать так, как будто обращаетесь к самому непроходимому тупице, с которым вам когда-либо приходилось иметь дело, и, пожалуйста, по возможности старайтесь использовать слова попроще.

Я был ошеломлен тем, что при блестящем уме мистера Бенсона приходилось обращаться с ним как с недалеким простачком. Но, обдумав все хорошенько, я понял, в чем ценность такого подхода. Конечно, в некоторых ситуациях блеф и бравада Онгьерса могут быть полезны, но когда пытаешься что-то узнать и понять, этот метод вряд ли поможет. Как часто многие ученики на уроках боялись поднять руку и при всех спросить у преподавателя: «Сэр, не могли бы вы объяснить, я не понял…», потому что они боялись саркастической ремарки и подтрунивания со стороны одноклассников. Многие проходят через это и всю жизнь помнят, какой стыд они при этом испытали. Некоторые не хотят играть в карты или другие игры либо отказываются учиться водить машину, потому что считают себя ущербными и боятся показаться такими в глазах других людей. Если человек такого уровня, как мистер Бенсон, предложил мне обращаться с ним как с полным дураком, тогда кто же я такой, чтобы делать вид, будто у меня есть ответы на все вопросы?

Моя встреча с Бенсоном открыла мне истину. Как это прекрасно, когда не надо притворяться перед кем-то, что у тебя выдающиеся интеллектуальные способности. По мере приобретения знаний ты начинаешь завоевывать доверие окружающих и в конце концов осознаешь, что действительно интеллектуально развит. Но очень важно, чтобы тебя учил человек, способный четко формулировать свои мысли.

Урок просвещения, который мне преподал мистер Бенсон, в итоге выявил всю бесполезность и тщетность моего пребывания в фирме «Пит, Марвик, Митчелл и компания». В отличие от мистера Бенсона мне придется в будущем научиться немного блефовать, если я хочу иметь внушительное резюме и заводить контакты с нужными людьми. У меня к этому душа совершенно не лежала, и, к счастью, у Эллен тоже. Проработав по специальности всего лишь год после получения диплома, я решил обратить свой взор в сторону Сити, деловой части Лондона, и начал поиск работы в месте, которое, по моему представлению, олицетворяло собой настоящую жизнь.

Настоящая жизнь

У меня появилась возможность поработать в одной компании в должности секретаря, бухгалтера или финансового контролера – можно назвать это по-разному. Как обычно, начать надо было с должности помощника секретаря, после чего, получив необходимый опыт, можно было устраиваться на работу по основной специальности. Мне не очень нравился этот порядок, потому что помощникам редко поручали какое-либо серьезное дело. Они находились в еще большем подчинении, чем секретари; в итоге настоящего опыта им так и не удавалось набраться. Когда наверху освобождалось какое-либо место – чаще всего в результате чьей-то отставки или преждевременной кончины, то положение подчиненного мешало им получить повышение и в большинстве случаев это место доставалось другому сотруднику. Я же хотел работать на ответственной должности.

В конце концов мне предложили место бухгалтера в компании «Юстас и партнеры», небольшой, но быстро растущей фирме, которой уже требовались бухгалтеры на полный рабочий день. В этот раз я «нырнул» очень глубоко и не знал, смогу ли выплыть или же пойду ко дну. Я, конечно, сильно рисковал. Но при моей осторожности и правильном использовании всех трюков Онгьерса и советов Бенсона я скоро научился держаться на плаву и становился уже опытным пловцом.

Работая в компании «Юстас и партнеры», я предпринял еще одну попытку бросить курить, перейдя от сигарет к трубке. В этом была своя логика. Так как я ненавидел запах табака, то подумал, что курить трубку мне быстро опротивеет и в итоге я совсем брошу курить. Но, как известно любому курильщику трубок, сперва приходится привыкать не только к отвратительному запаху табака, но и к самой трубке. Из-за того что я постоянно держал во рту мундштук, через несколько недель у меня стал болеть кончик языка, как будто я его обжег. Трубка, которую я курил, очень подходила к моему образу современного человека, ведущего светский образ жизни. Она была очень элегантной, и ее изящный мундштук плавно переходил в маленькую курительную часть в форме чаши. Мне бы, наверное, следовало последовать примеру моего любимого героя Шерлока Холмса и купить себе трубку с загибающимся к низу мундштуком и большой чашей. Но самым противным в курении трубки оказался тот вязкий остаток табака, который скапливался на дне чашечки, особенно если вы, как и я, тоже редко ее чистите. Самый неприятный случай произошел со мной, когда я с друзьями как-то ужинал в ресторане. Я разжег трубку, откинул голову назад, чтобы получше насладиться богатым табачным дымом, но почувствовал, что мне в горло забилась эта вязкая дрянь из трубки, и я тут же ее выплюнул.

Три месяца спустя язык у меня все еще продолжал болеть, и хотя я постоянно экспериментировал с новыми сортами табака, мне так и не понравился его вкус. Но я был настойчив и скоро привык и к табаку, и к трубке. В день я выкуривал более 50 граммов табака марки «Балканское собрание» и вскоре добавил к ним еще и сигарету. После этого я окончательно бросил трубку и перешел только на сигареты.

Учитывая мои неудачные попытки бросить курить, я дошел до того предела, когда отказаться от этой пагубной привычки навсегда уже было невозможно. Единственным приемлемым для меня выходом было сократить количество выкуриваемых сигарет, и я решил ограничить себя 10 сигаретами в день.

Сначала это давало результаты. Я выкуривал сигареты строго по часам и ждал каждого следующего часа, когда можно было затянуться. Но постепенно я становился одержимым и постоянно смотрел на часы в ожидании положенного времени, по минутам считая, сколько еще мне осталось ждать. Я был очень дисциплинированным и закуривал сигарету только в строго установленное время. Иногда я с замиранием сердца смотрел на часы с сигаретой в руке, отсчитывая секунды до заветного часа. Мне было чертовски трудно придерживаться такого распорядка, я напрягал всю силу воли и самодисциплину, чтобы не сорваться. И каждый раз заветной сигареты хватало всего лишь на 10 минут. После того как я ее выкуривал, мне приходилось ждать еще 50 минут, чтобы взять новую. В итоге однажды наступил день, когда я больше не смог себя сдержать и закурил сигарету в нарушение установленных правил. При этом я успокаивал себя, что ничего страшного не случилось и завтра я опять буду придерживаться графика.

Ирландский комик Дейв Ален однажды очень точно объяснил, что происходит, когда человек пытается контролировать свою никотиновую зависимость. Вот его слова: «Я выкуриваю определенное количество сигарет и строго придерживаюсь графика. Я никогда не курю больше 10 сигарет в день. Иногда, конечно, позволяю себе взять лишнюю сигарету из той порции, что отложил на завтра, но я никогда, никогда не превышаю свой максимум в 10 сигарет в день. Та сигарета, которую я сейчас курю, – это часть отведенного мне запаса на 4 июля 2046 года!»

Я не попался на эту удочку. На самом деле я сделал как раз наоборот. Когда час подходил к концу, вместо того чтобы закурить сигарету, я брал все количество сигарет, отведенное мне на следующий час, кроме одной. Я был похож на белку, которая припасает себе орешки на зиму. Но такая тактика не помогала мне отказаться от курения или уменьшить свою зависимость. Я прекрасно помню тот день, когда первый раз сумел собрать 10 сигарет. У меня от радости горели глаза, как у ребенка, который пересчитывал денежки из своей копилки. Я решил, что выкурю все припасенные сигареты на следующий же день. Мысль о том, что я смогу выкурить целых 20 сигарет за день, приводила меня в состояние полнейшего восторга.

Но следующий день обернулся для меня настоящей пыткой. Мне пришлось опять возвращаться к своей норме – одна сигарета в час. В конце концов я опять не сдержался. Я никак не мог ограничиться только одной сигаретой. Тогда я решил выкуривать по одной сигарете каждые полчаса, прикинув, что 20 сигарет в день – это тоже неплохой результат. Моя зависимость от никотина уже была настолько сильной, что я не мог не думать о сигаретах все 20 минут, пока не курил. Выкинуть две трети из жизни – почти то же самое, что выкинуть пять шестых. Добавьте к этому еще и ничтожное существование – получится совсем невеселая картина. В итоге я решил не курить в течение дня и выкуривать всю ежедневную норму только дома после работы. И то же самое: вначале все шло как по маслу. Весь день я не притрагивался к сигаретам и чувствовал себя почти святым. Но как только стрелка часов в офисе показывала половину шестого, я как сумасшедший спешил домой, чтобы закурить долгожданную сигарету. Какое это было блаженство выкурить первую за целый день сигарету! Но вот вторая сигарета уже не приводила меня в такой восторг. К тому времени как я делал затяжку пятой по счету сигаретой, я вдруг поймал себя на мысли: «Почему я это делаю?»

Проработав в качестве дипломированного бухгалтера в течение двух лет, я приобрел уверенность в себе и почувствовал, что уже достаточно опытен, чтобы занять должность финансового директора в Имперском химическом тресте, учитывая, что в то время такую должность еще ни разу не предлагали 25-летнему человеку. Но я был готов идти вперед. Компании «Уильям Кори и сыновья» требовались бухгалтеры. У меня все так же не было ни малейшего желания числиться в помощниках, но зарплата на этой должности была довольно высокой и имя Кори было известно повсюду. Эта работа стала бы большим плюсом для моего послужного списка, ведь я еще только начинал свою карьеру. Решив, что мне абсолютно нечего терять, я подал заявление о приеме на эту работу, и меня пригласили на собеседование.

Главный офис компании Кори располагался в одном из мрачных зданий рядом с Уайтчепл, в 20 минутах ходьбы от Вэпинга. Не то чтобы мне не понравился человек, который проводил со мной собеседование и который должен был бы стать моим начальником, но где-то ближе к середине собеседования я начал осознавать, что это не для меня. Я как раз собирался сказать об этом, когда тот, кто проводил собеседование заявил: «Компания Кори придерживается строгой политики против курения». В наши дни подобная политика в компаниях скорее норма, нежели исключение, но в начале 60-х это было еще в новинку. Вы, конечно, подумаете, что подобное откровение стало бы для меня, заядлого курильщика, прекрасной возможностью закончить собеседование и уйти. Но я ничего не сказал в ответ на его заявление и, когда мне предложили эту работу, согласился.

Разумеется, зарплата, которую мне предлагали, была довольно высокой, но не это было для меня решающим фактором. Я знаю много случаев, когда курильщики отказывались от работы только из-за того, что им не разрешали курить. Уверен, что я единственный, кто согласился на работу, которую хотел получить только по одной-единственной причине – заставить себя бросить курить! Но я считал, что это – самое правильное решение. У меня из головы не выходил случай, который произошел несколько месяцев назад в Роял Марсден Хоспитал.

В этой больнице лежал мой отец. Ему было 56 лет, и он умирал от рака легких. Когда я сидел у его постели, он был в полубессознательном состоянии и вряд ли понимал, кто находится с ним рядом. Он издавал какие-то хрипловатые гортанные звуки, различить которые могла только моя мать. Она подносила ему стакан воды, он медленно пил через трубочку, и на его ссохшихся губах иногда блестели прозрачные капли. Каждый глоток давался ему с большим трудом, казалось, что он вот-вот задохнется. По жизни он очень любил пропустить стаканчик, и каждый вечер в пабе его ждала положенная пинта пива. Я ненавидел его за это, но в тот момент в больнице я бы все отдал, чтобы только утолить его жажду. Перед смертью он взял с меня клятвенное обещание, что я брошу курить.

Я обещал ему, что так и сделаю. Для себя я твердо решил, что ни за что не хочу закончить жизнь так же, как он, на больничной койке, умирая от рака легких. Но как только я вышел из больницы, тут же закурил сигарету.

Работа в компании Кори представлялась мне шансом искупить грех, что я не сдержал клятвы, данной отцу; к тому же это должно было приостановить процесс разрушения здоровья, которое я сильно запустил, взяв в рот сигарету. С тех пор как я получил диплом и стал хорошо зарабатывать, я мог позволить себе курить самые лучшие сигареты и в любых количествах. Но их губительное влияние уже начало проявляться. Компания «Уильям Кори и сыновья» дала мне отличный шанс разрешить проблемы, которые у меня были раньше, когда я пытался бросить курить, и все-таки сдержать обещание, данное умирающему отцу.

Для некоторых курильщиков самой большой проблемой является отказ от курения в обычной жизни, дома или на людях. На работе, пока они чем-то заняты, они еще могут противостоять никотиновому голоду, но, находясь в пабе, ресторане или просто отдыхая с друзьями, они не могут не курить. Другие курильщики признаются, что им не удается сконцентрировать на чем-то свое внимание, пока они не сделают затяжку. Мне это было знакомо. И я подумал: если я буду работать в офисе, где не разрешают курить, у меня не будет иного выбора, как бросить курить. Но, как я обнаружил уже много лет спустя, пытаться пересилить себя – это очень распространенная, но, увы, малоэффективная практика среди курильщиков.

В то время считалось, что если кто-то хочет бросить курить, то для этого требуется только проявить небольшую силу воли и у него все получится. И я тоже, как и подобает молодому энергичному человеку, с горячим рвением решил перенять эту тактику. Но на поверку оказалось: я не мог признаться жене, семье и своим друзьям, что у меня недостаточно силы воли, чтобы бросить эту пагубную привычку. Единственной возможностью было устроиться на ненавистную мне работу только потому, что в этой компании проводилась политика борьбы с курением. Если вы были алкоголиком или же имели какую-либо другую зависимость, то вам, вероятно, знаком такой термин, как «ломка». Для тех, кого Бог миловал, это понятие означает процесс, при котором зависимый человек отказывается принимать то, от чего у него сильная зависимость. При этом он испытывает сильные мучения и готов к самым иррациональным действиям, лишь бы не делать того, чего требует от него эта зависимость. У меня была такая же ломка.

Даже сейчас, когда людям уже столько известно о никотиновой зависимости, любой курильщик будет продолжать отрицать это. Многие из них будут утверждать, что они курят только потому, что так хотят. Если спросить у них, когда они решили попробовать ради интереса свою первую сигарету, то большинство из них точно вспомнят, когда и при каких обстоятельствах это произошло. Но если поинтересоваться у них, когда они приняли решение курить ежедневно до конца своих дней, то не смогут ответить, как будто не понимают сути вопроса.

В компании «Уильям Кори и сыновья» рабочий день начинался с 9 часов утра и заканчивался в 17 часов, плюс часовой перерыв на обед. Каждое утро я ждал, когда наступит перерыв на обед, а днем – окончания рабочего дня. Если же у меня было какое-то трудное дело, я тайком выкуривал несколько сигарет в туалете, чтобы снять напряжение и найти решение проблемы. Вскоре прошел слух, что я болен дизентерией.

Но самое худшее было впереди. Если вы когда-нибудь смотрели телевизионный сериал «Взлеты и падения в жизни Рэджинальда Перина», то вспомните, что главный герой каждое утро опаздывал на работу в Саншайн Дэзертс и каждый раз у него была одна и та же отговорка. Я был в такой же ситуации. Но в отличие от героя сериала я приходил на работу вовремя. В компании происходила крупная реорганизация, и я как ответственный за создание филиалов компании в Варфедже и Литерейдже должен был работать сверхурочно. К 17 часам меня уже так отчаянно тянуло закурить сигарету, что единственной мыслью в моей голове было как можно быстрее вырваться из офиса, чтобы утолить никотиновый голод и избавиться от нервозности, которая сопровождала это состояние. Я ловил себя на мысли, что каждый раз обещаю задержаться и поработать подольше, а затем под каким-нибудь предлогом нарушаю это обещание. От видимого отсутствия силы воли и мнения, которое могло сложиться обо мне у моих коллег, мое уважение к самому себе постепенно падало. Сила никотина была настолько велика, что по сравнению с желанием закурить мои мысли о карьере отходили на второй план. Изменить ситуацию я был не в состоянии. Через полгода я понял, что больше не могу этого терпеть, и начал подыскивать другую работу. Я пребывал в таком отчаянии, что согласился на первое, что мне предложили.

Предложение о работе поступило от компании, которая должна была выйти на рынок с новым продуктом под названием «система автоматической блокировки ключа зажигания». Эту новинку придумал племянник изобретателя светофора, и она служила защитой от угона машин. На автомобиль устанавливался специальный кодовый замок, и, чтобы завести машину, необходимо было набрать определенную цифровую комбинацию. Все машины, снабженные таким устройством, были надежно защищены от угона, по крайней мере, так уверяла реклама.

Первоначальный спрос на этот товар превзошел все ожидания, и компания отчаянно искала бухгалтера и офис-менеджера, чтобы навести порядок в делах и документации компании. И хотя такая работа не сулила больших заработков, перспективы были неплохие, и начали появляться энергичные менеджеры, готовые работать. Работа была именно такой, как я искал, и оттого что находилась недалеко от моего родительского дома в Путни, она казалась мне еще более привлекательной. Была только одна проблема: если я соглашался, то с понедельника нужно было приступить к работе.

Я должен был предупредить компанию «Уильям Кори и сыновья» о своем уходе за месяц, а если я этого не сделаю, то они могут не дать мне рекомендательное письмо. Так как у меня не находилось убедительного довода, почему я решил столь внезапно покинуть компанию, мне пришлось как следует задуматься над тем, чтобы как-то выйти из сложившейся ситуации. Приемчики Онгьерса неоднократно приходили мне на помощь с тех пор, как я покинул фирму «Пит, Марвик, Митчелл и компания», поэтому я решил прибегнуть к его тактике и в этот раз. Мне нужно было убедить свое руководство в том, что в их же интересах отпустить меня на все четыре стороны как можно скорее.

Мой начальник хотел, чтобы я отработал положенный месяц после подачи заявления об уходе, чтобы избежать проблем с оформлением документов в следующем квартале. Еще на собеседовании я заметил некое враждебное отношение между ним и начальником отдела кадров, который был весьма недоволен наймом дополнительного штата бухгалтеров в количестве семи человек. У моего начальника в подчинении тоже был один бухгалтер, поскольку его помощник не занимался бухгалтерскими делами. Намекнув в разговоре с начальником на то, что мое место может без труда занять его помощник, я потом пошел в отдел кадров и сказал, что хотел бы как можно скорее уволиться, потому что мне уже надоело сидеть здесь и бить баклуши. Обрадовавшись, что от моего ухода компания только выиграет, кадровик сделал все, чтобы я уволился как можно быстрее и лично позаботился, чтобы мне дали отличное рекомендательное письмо.

Работа в компании по внедрению системы автоматической блокировки ключа зажигания была единственным периодом в моей жизни, когда мне нравилось быть бухгалтером. Я от рассвета и до заката разгребал офисные дела и старался не оставлять невыполненную работу на следующий день. Мне не нужно было периодически бегать в туалет, чтобы там тайком выкурить сигарету. Рядом со мной работали молодые и амбициозные молодые люди, во многом похожие на меня. Я был настолько занят разбором текущих офисных дел, что мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что управление компанией велось гораздо запутаннее и сложнее, чем это могло показаться на первый взгляд. Хотя сама по себе концепция автоблокировки была великолепна, ее применение оставляло желать лучшего. На презентации этой системы любому желающему предлагалось испробовать новинку в действии и попробовать завести автомобиль «Форд Зодиак» последней модели, оснащенный этим устройством. Даже если кто-нибудь отважился бы это сделать (странно, но на это никто так и не решился), машина все равно бы не завелась, какую комбинацию цифр на замке ни набрать. Промоутеры предусмотрительно вылили из бака весь бензин.

Больше всего трудностей вызывала финансовая сторона управления компанией. Компания «Автолок» являлась дочерним подразделением одной страховой компании и финансировалась компанией-учредителем без предъявления счетов-фактур. Система предъявления таких счетов клиенту была очень дорогостоящим способом привлечения средств и обычно подходила для очень рискованных предприятий. Мы подготавливали списки счетов-фактур на проданные нами сигнализации, а компания, которая вела их учет, должна была выслать нам чек на 80 процентов общей суммы за вычетом комиссии. Как только мы получали оплату по этому счету-фактуре, нам надо было вернуть эти 80 процентов. В обязанность работников отдела сбыта входило отслеживать тех, кто опаздывал с выплатами. Вскоре я понял, что многие работники были вовлечены в тайные махинации, которые проворачивал некий «предприниматель» Джон Блум, и меня это сильно обеспокоило. Я связался с нашим главным должником, который подтвердил мне, что никаких товаров он не заказывал и соответственно не получал. Я заявил, что ответственность за это лежит на конкретном сотруднике отдела сбыта, на что мне ответили, что он действовал по указанию управляющего компанией. Когда же я припер его к стенке, то мне намекнули, что поскольку список поддельных накладных был подписан мной лично, то не в моих интересах было поднимать из-за этого шумиху.

Он, конечно же, был прав, мне не стоило привлекать внимание к тому, что произошло, за одним лишь «но» – я понятия не имел, что накладные были поддельными. Моя совесть была совершенно чиста. Когда стало очевидно, что он не собирается никого информировать об истинном положении вещей в «Автолоке», я сообщил о том, что произошло, в главную компанию-учредитель. Я думал, они скажут мне спасибо, но вместо этого мне объяснили, что не надо быть таким наивным. До меня быстро дошло, что их самих обманули и что, если бы не я, они потеряли бы гораздо больше денег. Но, как это ни странно, несколько лет спустя те же самые директора предстали перед судом по обвинению в ненадлежащем использовании государственных средств.

Компания «Автолок» была ликвидирована, и я остался без работы. Мое резюме о приеме на работу не выглядело привлекательным в глазах моих потенциальных работодателей. По сути, в нем было написано следующее:

ОПЫТ РАБОТЫ ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ

2 года в качестве бухгалтера в маленькой, никому не известной конторе.

Полгода в качестве помощника бухгалтера в большой государственной компании.

Полгода в качестве бухгалтера и офис-менеджера в маленькой компании, которая потом распалась.

Ну кому нужен был такой бухгалтер? Будь вы моим работодателем, возможно, на собеседовании мне бы и удалось убедить вас, что я именно тот, кто вам нужен. Но разве вы пригласили бы меня на собеседование? При моих-то заслугах? Первое время так оно и было, и это приводило меня в бешенство. Во времена, когда существует такое огромное число рабочих мест и масса возможностей заработать, чувствовать себя никому не нужным, когда ты молод, амбициозен и у тебя есть на руках диплом, – что может быть ужаснее! После полугодового пребывания в панике меня, наконец, пригласили на собеседование.

Моя работа в компании Lines Bros

Lines Bros была одной из крупнейших государственных компаний и самым главным производителем игрушек в мире. Мне было хорошо известно это имя, потому что оно значилось среди первых в документах о паевом инвестиционном фонде, которые я изучал в ходе одной аудиторской проверки в фирме «Пит, Марвик, Митчелл и компания». Однажды я спросил у управляющего трастовым фондом, по какому принципу он подбирал компании для своих капиталовложений. Он не задумываясь ответил мне:

– Я исхожу лишь из одного принципа – хорошее управление компанией. Если компанией управляют грамотные люди, то компания в надежных руках и можно быть спокойным за свои инвестиции.

Я сразу запомнил эти слова. Они были справедливы и остаются такими и по сей день.

Компания Lines Bros не была широко разрекламирована в прессе, но большинство ее дочерних предприятий были известны каждому. Даже сейчас такие названия, как Meccano, Scalextric, Hornby-Dublo, Tri-ang и Pedigree Prams, еще живы в памяти людей моего поколения. В одно из таких подразделений, Pedigree Dolls, меня и пригласили на собеседование. Имя и сущность этой компании были малопривлекательны для тех, кто искал работу, к тому же ее офис располагался в самом конце Нозен Лайн, очень далеко от таких популярных мест, как Сити или Вест-Энд. Но мне не приходилось выбирать. На тот момент я был без работы, и на руках у меня были жена и трое маленьких детей, которых надо было содержать.

Уверенности в себе у меня поубавилось, когда я сел на поезд и отправился в Мертон. А вспомнив слова управляющего инвестиционным фондом, я и вовсе упал духом. Если компанией управляли хорошо, говорил я себе, то у меня не было никаких шансов получить эту работу. Забавно, но факт: мне предлагали работу только те фирмы, где было плохое управление. Я был уверен, что как только в фирме, которой управляют грамотные люди, взглянут на меня, то они сразу же укажут мне на дверь. Можно было даже не переживать – так оно и будет. Обсуждение моих бухгалтерских навыков и профпригодности сразу отойдет на второй план, стоит им только взглянуть на мои ботинки. Интервьюер, у которого я как-то раз проходил собеседование, рассказал мне, что он не только обращал внимание на ботинки кандидата, но даже замечал, вычищены ли у них каблуки. К счастью, будучи сам инструктором по строевой подготовке в армии, я взял за привычку следить за обувью, и мыски и каблуки моих ботинок всегда были вычищены и сияли как новенькие. Я получил эту работу и даже был счастлив принять условия работы в компании, среди которых значился и пункт, касающийся моей зарплаты, – она была ниже, чем на моей предыдущей работе.

Позднее я узнал, что был единственным кандидатом на эту должность и политикой компании Lines Bros было взять самого дешевого работника, у которого ботинки были начищены до блеска. Как оказалось, грамотное управление заключалось именно в умении заключить выгодную сделку.

И хотя мне все еще не нравилось работать бухгалтером, работа на компанию Pedigree Dolls была для меня самым интересным периодом в жизни. Продукция компании была известна своим высоким качеством, и мы готовились запустить новую серию кукол с прилагаемым к ним набором аксессуаров, которые пользовались большим успехом на другой стороне Атлантики, где уже были Барби и Тэмми. Как и к остальным куклам, к Синди прилагались разные наряды и аксессуары, и, как и остальные, эта кукла тоже должна была принести компании большие деньги.

Производство этой куклы началось в 1963 году и сопровождалось беспрецедентной рекламной кампанией. К Рождеству было продано порядка 200 тысяч штук. Когда запускаешь на рынок новый товар, самое трудное – сделать так, чтобы его производство соответствовало спросу на него. В случае с Синди производство не могло удовлетворить и десятой части спроса. Это несоответствие в объемах производства негативно сказалось на качестве изделия. Сопутствующие товары для кукол, например платья, были таких маленьких размеров, что на их изготовление уходило больше времени, чем, к примеру, на изготовление платья в полный размер. Чтобы обеспечить нужные объемы производства по выгодной цене, было решено заказать платья в Гонконге, на что, конечно же, требовалось время. Родители, которые ранее заказали куклы в местных магазинах, не получили свой товар и были вынуждены делать заказы в других местах. Такое дублирование привело к тому, что заказы, отправленные в Гонконг на изготовление платьев, в 10 раз превышали реальное количество заказов. Как только наладились поставки из Гонконга, на склады в огромных количествах стал поступать товар, который просто не успевали распродавать. Пришлось продлить рекламную кампанию по телевидению, чтобы как-то замедлить процесс перенасыщения рынка сопутствующими изделиями для кукол. Часть одежды для кукол Синди так и лежала на складах, пока ткань не разъела моль.

После того как я поступил на работу в Lines Bros, обнаружились серьезные проблемы в ее управлении. Если раньше мне приходилось сталкиваться с коррупцией, то здесь дело было в другом – в некомпетентности руководства и в абсолютном незнании основ управления компаниями такого уровня. Управляющими дочерних филиалов назначались бывшие гвардейские офицеры, которым после окончания войны не нашлось места среди служащих военного ведомства. Внешне они вполне соответствовали своей должности, но под маской вежливости и почтения скрывалась мелкая сущность заурядных обывателей. Представьте себе в роли управляющего директора компании английского комика Терри Томаса – и вы поймете, что я имею в виду.

Прозрение пришло ко мне в день, когда управляющий попросил меня поприсутствовать на его встрече с одной молодой женщиной, директором небольшого швейного ателье, поскольку, как он сам выразился, плохо разбирался в финансовой стороне вопроса. После того как они условились о цене за производство одежды для кукол, он обратился ко мне и поинтересовался, каково мое мнение по этому вопросу. Я ответил женщине: «Полагаю, вас устроят обычные 5 процентов скидки в месяц?» Все, кто разбирается в этом бизнесе, знают, что обычная ставка составляет 2,5 процента. Очевидно, не понимая, что это она делала нам скидку, а не мы ей, она ответила: «А может, лучше 10 процентов?» Прежде чем я успел ей ответить, мой начальник сказал: «Хорошо, чтобы никому не было обидно, давайте сойдемся на 7,5 процентах». Очевидно, что и в своей работе он допускал такие же ошибки.

Учитывая объемы производства кукол, которые мы планировали продать, несложный процесс производства гарантировал нам успех, который в большей степени был заслугой тех, кто занимался дизайном одежды для Синди. У меня сложилось впечатление, что она создается группой профессиональных модельеров-конструкторов. Но на первом собрании, на котором обсуждался успешный старт проекта с Синди, выяснилось, что этим «профессиональным модельером» была жена управляющего, которая когда-то в школе изучала шитье. Она опоздала на собрание, сказав, что у нее заболела няня и ей пришлось взять с собой своего полугодовалого ребенка. Все собрание ребенок плакал и кричал. Когда подошла очередь выступить нашему «модельеру», она передала ребенка директору по продажам, и тот все оставшееся время пытался его угомонить, сюсюкая и причитая над малышом, пока тому не надоели обезьяньи ужимки незнакомого дядьки в безупречном костюме в «елочку».

Директор по продажам в Pedigree Dolls лучше, чем управляющий, разбирался в цифрах и расчетах. Поэтому, когда требовалось разработать схему повышения объемов продаж, последний всегда обращался ко мне за помощью. Я вычислил, что каждый продавец должен получать вознаграждение в зависимости от его объема продаж за предыдущий год и ему должны выплачиваться комиссионные в размере 10 процентов от продажи товара, если он перевыполнил план продаж за этот год. Мы условились, что такое вознаграждение будет хорошим стимулом для его работы. Директору отдела продаж эта незатейливая схема понравилась, и мы все вместе пошли к генеральному директору, чтобы он дал свое согласие. Я попросил директора по продажам самому объяснить генеральному директору суть нашей идеи, что он и сделал четко и аккуратно. Хотя согласие генерального директора было формальностью, но, как обычно, полная его безграмотность опять стала нам препятствием:

Гендиректор: Если работник перевыполнил план и принес компании 1000 фунтов, то каким будет размер его вознаграждения от этой суммы?

Директор по продажам: 10 процентов.

Гендиректор: А сколько это будет в деньгах?

Директор по продажам (приведенный в замешательство таким вопросом и предчувствуя подвох): Вы имеете в виду с учетом налогов и страховых взносов?

Гендиректор (учтиво): Нет, для начала давайте просто определим сумму и не будем слишком мудрить.

Директор по продажам (пытаясь скрыть свое удивление тем, что человек, который руководит компанией, не может подсчитать, сколько составят 10 процентов от 1000 фунтов): Ну… это будет 100 фунтов.

Гендиректор (теперь уже уверенным и властным тоном): Понятно. А если снизить до 5 процентов, то сколько это будет?

Директор по продажам (абсолютно невозмутимо, понимая, что математические способности управляющего не выше уровня восьмилетнего школьника): 50 фунтов.

Гендиректор (без колебаний): Вот на этом и остановимся. Пусть будет 5 процентов.

Казалось, что генеральный директор был очень доволен своим решением, быть может, потому, что, по его мнению, он сэкономил для компании большую сумму, снизив размер комиссионных до 5 процентов. Но его недальновидность привела к тому, что в итоге ни один из продавцов не стремился перевыполнить норму по продажам.

Меня очень беспокоило, как управлялась компания, и я сказал Эллен, что если не произойдет смены руководящего состава, то компания прогорит. Она думала, я напрасно волнуюсь, и напомнила мне, что это крупнейший производитель игрушек во всем мире: «Управление в такой компании не может быть плохим». Но ее доводы не могли меня утешить, учитывая, что я почти каждый день получал отчеты от самых разных людей, от директора фабрики и до руководителя отдела экспорта, которые лишний раз говорили о неспособности генерального директора руководить компанией. Компания, которая постоянно несет убытки, долго не протянет, а поскольку я был ответственным за подведение финансовых итогов ее деятельности, то чувствовал, что непременно должен что-то предпринять, чтобы как-то изменить ситуацию.

Вопрос состоял только в том, как это сделать. Наш директор, при полном отсутствии у него деловой хватки, был приятным, добрым и сочувствующим человеком, настоящим джентльменом в полном смысле этого слова. И у меня духу не хватало вот так просто подойти к нему и сказать, чтобы он подал заявление об уходе, потому что он выживший из ума идиот, не способный руководить компанией. Но я не мог обратиться к вышестоящему руководству; когда был еще дворовой шпаной и позже, во время службы в ВВС, для меня всегда существовал негласный кодекс чести – никогда не стучать на друга или сослуживца, и ничто не могло заставить меня его нарушить.

К счастью, ситуация разрешилась сама собой. После появления нескольких счетов, которые отражали бедственное положение дел в компании, меня вызвали «на ковер» к главному бухгалтеру, чтобы я объяснил причины таких убытков. И я все рассказал, честно сославшись на серию нелепых решений, принятых управляющим. В результате директора уволили, а наша компания влилась в одну из дочерних компаний Rovex империи Lines Bros. Меня же назначили финансовым директором Rovex.

И казалось, что настал подходящий момент, чтобы сделать еще одну попытку бросить курить. Шел 1965 год, и к тому времени количество моих неудач постоянно росло. Поскольку не удавалось победить эту привычку усилиями воли, я решил, что просто перестану покупать сигареты. Это был не новый метод и, увы, не самый удачный. Но в моем случае я отличался от других курильщиков, которые пытались бросить курить таким образом. Разница состояла в том, что я понял причину их неудач: они испытывали чувство вины за то, что брали сигареты у друзей. Меня это же чувство вины вынуждало покупать сигареты. Но разве не так большинство из нас подсаживается на курение? Я заранее предупреждал друзей и знакомых, что приму их сигареты без какого-либо чувства вины или не буду чувствовать себя обязанным предложить им ответную сигарету.

Реакция была поразительной. Те, кто никогда не предлагал мне сигарету, вдруг стали предлагать. Такая ситуация была типичной для любой наркотической зависимости. Пока ты «на крючке» и тебе отчаянно необходима доза, никто ее тебе не даст. Но когда другие наркоманы видят, что ты пытаешься «соскочить», они сделают все возможное, чтобы снова заманить тебя в ловушку. Курильщики нарочно будут дымить тебе в лицо и «забрасывать» сигаретами. Когда это произошло со мной, сначала мне это показалось просто чудом. Я получал огромное удовлетворение, видя разочарование и раздражение со стороны тех, кто подталкивал меня к сигарете, когда они видели, что я остаюсь равнодушным, несмотря на их постоянные попытки подсунуть мне сигареты.

Однако природа человека не безгрешна, и, когда меня перестали снабжать сигаретами друзья и знакомые, я обратился к другому источнику – своей секретарше. У меня было типичное для наркомана помешательство: одна часть моего мозга ненавидела ее за то, что она снабжала меня сигаретами, другая же – обожала, поскольку именно она протягивала мне руку помощи. Чувство вины начало одолевать меня несколько недель спустя, но я изо всех сил старался его заглушить и твердо придерживался своего решения не покупать сигарет. Мой мозг четко определил проблему: купи для нее пачку, говорил он мне. Через три месяца я каждое утро приносил ей по три пачки ее любимых сигарет. Теперь я мог брать у нее сигареты с абсолютно чистой совестью и тешил себя мыслью о том, что я постепенно отвыкаю от курения, потому что мне не нравятся сигареты ее марки. Несколько недель спустя я начал покупать свои любимые сигареты.

Моя мысль, что изменения в руководстве компании пойдут только на пользу, быстро сменилась разочарованием. Управляющий Rovex оказался еще одним бывшим служакой из старой гвардии и обычным торгашом. Он любил называть себя «идейным вдохновителем», в моем понимании это означало: его никогда не учили делать что-то, что может принести пользу. Одной из его гениальных идей по росту объема продаж было производство детских надувных рукавов для плавания. Когда он предложил свою идею на собрании, мы все подумали, что он шутит. Но он говорил всерьез. Директор по продажам нарисовал на листке бумаги карикатуру – детские ноги, торчащие из воды, – и показал ему. Идея так и осталась на бумаге.

Как финансовому директору мне приходилось часто общаться с советом директоров компании-учредителя, а также с теми, кто отвечал за положение дел в филиалах, которое оставляло желать лучшего. Совет директоров полностью подчинялся своему председателю, который знал об управлении не больше, чем его подчиненные, а те в свою очередь лишь тупо выполняли его приказы.

На одном из совещаний с финансовыми директорами филиалов глава совета директоров заявил: «Я хочу, чтобы расходы компании были сокращены на 25 процентов». На что один из них, самый главный, ответил тут же «будет сделано» и пообещал за этим проследить. Остальные нехотя тоже последовали его примеру и высказали свое полное согласие с таким решением руководства.

Председатель: А что скажете вы, мистер Карр? Каково ваше мнение?

Я: Я просто задумался над тем, какие должности нам следует сократить?

Председатель: Я не хочу, чтобы Вы кого-то увольняли. Просто урежьте свои расходы на 25 процентов. Если другие ваши коллеги могут это сделать, почему вы отказываетесь подчиниться?

Я: Потому что я считаю, это моя работа – постоянно сводить расходы компании к минимуму. Если бы я вдруг предложил такое своим подчиненным и они все единодушно согласились, мне было бы любопытно узнать, почему они до сих пор этого не сделали.

Такая реакция не добавила мне уважения ни в глазах других финансовых директоров, ни в глазах самого председателя совета. Последний не хотел слышать правды, потому что не знал, что с ней делать. Единственное, на что он был способен в таких ситуациях, так это обидеться и принять сердитый вид. Он не разговаривал со мной полгода. Мне следовало бы предвидеть его реакцию, ведь в первый день, когда мы с ним встретились, он обиделся, потому что его достоинство было ущемлено.

В компании Pedigree Dolls работал охранником некий Альберт, бывший армейский сержант. Он не особо славился умом, но был честным и внимательным и исправно выполнял свои обязанности. Никто не мог без разрешения войти или выйти через его ворота. Однажды утром я приехал на фабрику и увидел, что председатель совета директоров стоит у ворот в негодовании из-за того, что его не пустили на собственный завод. Охранник Альберт ни разу до этого не видел председателя в глаза, и я не подумал даже, что надо бы давно повесить у него в сторожке хотя бы фотокарточку, чтобы он знал, как выглядит начальство. Тогда подобного недоразумения можно было бы избежать. Но в душе я был доволен. Альберт четко выполнял свои обязанности. Председатель даже просил, чтобы я уволил Альберта, но я несколько раз ему объяснял, что такого добросовестного охранника нынче еще поискать надо.

Но больше отсутствия навыков работы с людьми в начальнике меня беспокоило его незнание реалий бизнеса. Он кричал, что акции поднялись слишком высоко, а продажи слишком упали и что, пока показатели не стабилизируются, сырья больше закупать не надо. В итоге мы достигли того, что уровень закупок оказался равен нулю, но объемы продаж и производства от этого не улучшились, росли и объемы запасов продукции. Заведующий производством пытался объяснить, что запасы товара стареют. Если для сборки поезда, состоящего из более сотни мелких частей, не докупить одного жизненно важного винтика, то все производство остановится, а вместе с ним остановятся и продажи товара. Единственно разумным решением в такой ситуации было снизить цены на скопившийся товар и пустить его весь на продажу. Но это повлекло бы за собой финансовые потери по счетам, а поскольку компания Lines Bros получала огромный овердрафт от страховой компании Lloyds из-за большого остатка товара на складах, то такой вариант был непригоден. В результате стареющий товар скапливался на складах, требуя дополнительных расходов.

Мне уже становилось жаль нашего председателя совета директоров. Со стороны казалось, что все вокруг происходило по его вине. В действительности же из-за своего собственного незнания он совершенно сбился с пути, да вдобавок еще был окружен совершенно некомпетентными сотрудниками, которые только усложняли ситуацию. В отчаянной попытке выпутаться из сложившегося положения он решил прибегнуть к помощи консультантов по управлению. Но этот шаг лишь только ускорил то, что должно было случиться. Эти консультанты начали предлагать новые решения, которые только увеличили расходы компании, но не разрешили существующих в ней проблем, большинство из которых было результатом плохого управления и неумения следовать грамотным основам ведения бизнеса. И хотя компания Lines Bros была государственной и отчитывалась перед своими акционерами, контроль и управление ею все еще принадлежали семье Лайнз. Как гласит народная мудрость, человек не будет пилить сук, на котором сидит. Так же и семья Лайнз не будет увольнять самих себя.

Компания Lines Bros вскоре распалась и в 1971 году была добровольно ликвидирована. В ее крахе винили экономические условия в стране, но истинная причина гибели компании крылась гораздо глубже. Основатели семейного бизнеса, братья Джордж и Джозеф Лайнзы, заложили фундамент для будущей империи в 1870 году, открыв компанию G. & J. Lines. Главенствующая роль принадлежала Джозефу. Трое из четырех его сыновей – Уильям, Уолтер и Артур – в 1919 году основали компанию Lines Bros Limited. Двенадцать лет спустя они поменяли бренд и превратились из Lines Bros в Tri-ang (что в переводе с английского означает «треугольник», т. е. пересечение трех линий, ведь фамилия Лайнз по-английски созвучна со словом «линия»). Братья, очевидно, хорошо разбирались в бизнесе, потому что под их началом компания быстро росла. Ее успешные показатели снизились, когда компания перешла к их сыновьям и за очень короткий период времени стало ясно, что они не обладали ни деловым чутьем своих отцов, ни их энтузиазмом, чтобы добиться расцвета семейного бизнеса. К сожалению, это довольно распространенный сценарий. Отец всю свою жизнь создает дело, которое потом должно перейти его сыну. При этом непонятно, почему у сына обязательно должен быть такой же ярый интерес или способности к бизнесу, как и у его отца, ведь у сына могут быть совершенно другие интересы. Отец сам виноват в том, что не хочет этого признать.

В любом деле, если человек концентрируется на своей работе ради успеха всей компании независимо от того, что лично от этого получит, такая компания будет успешной. Когда я стал работать в компании Lines Bros, то всегда исходил из принципа лучшего для компании. Вскоре я обнаружил, что большинство сотрудников, включая и директоров, действовали исходя только из того, что будет лучше лично для них. Когда стало очевидно, что, несмотря на все усилия работников, таких как я, компанию уже не удастся спасти, я вступил в бой с начальством в манере Брайана Онгьерса. Припоминаю одно довольно скучное собрание совета директоров, когда навык перекладывания ответственности на других, которому я научился у Онгьерса, мне очень пригодился. Директор по продажам был первой мишенью нашего председателя, бывшего большим мастером перекладывать ответственность на других. После рассмотрения невыразительных данных о показателях продаж следующим пунктом по списку шли показатели задолженности компании, находившиеся в моей компетенции как финансового директора. Пока директор по продажам приходил в себя, я повернулся к нему и спросил: «Так как у нас обстоят дела с долгами? Кажется, не очень, Кен?»

И никому из собравшихся за столом, среди которых Кен выглядел самым озадаченным, не пришло в голову, что отвечать на этот вопрос полагается именно мне.

Кто-то из моих так называемых «друзей», как-то высказал предположение, что именно с моим приходом дела в компании пошли наперекосяк и что я приносил несчастья. Что я мог на это сказать? Всегда виноват стрелочник, а в компании Lines Bros меня считали просто нытиком и занудой за то, что на совещаниях у меня всегда возникали возражения по поводу принятия того или иного необдуманного решения. Крах империи Lines Bros заставил меня задуматься над советом, который мне дал когда-то управляющий трастовыми фондами, с которым мы беседовали о том, в какую компанию стоит вкладывать деньги. Задумывался я и над тем, как оценивается стоимость нашей компании. Это именно то, что должно волновать инвестора, который собирается вкладывать деньги в ту или иную компанию, но некоторые результаты порой вызывают сомнения, когда директора, казалось бы, успешных компаний вдруг прибегают к разного рода бухгалтерским уловкам или же намеренно искажают факты.

И хотя моя карьера в этой компании закончилась разочарованием, я ни о чем не жалею. Время, которое я проработал в Lines Bros, я потратил не зря. Если бы я занимался ежедневной рутиной и работал помощником бухгалтера в какой-нибудь надежной фирме, то мне бы пришлось изо дня в день поддерживать ее обычное существование. Этим заниматься может любой человек. В Lines Bros я решал такие проблемы, с которыми большинство бухгалтеров за всю жизнь даже не сталкивались. Я должен был вводить эффективные методы работы и контроля для обеспечения прозрачности налоговой политики компании в условиях неграмотности и несостоятельности начальства и их нежелания что-либо менять. Так работать было гораздо труднее. Более того, я узнал, в чем кроятся причины краха компании. Мое резюме получило сильнейший удар, но зато теперь мне не нужно было волноваться, как убедить моего следующего начальника, что меня следует взять на работу. Моя вера в трудолюбие британцев и корпоративную культуру улетучилась вместе с гибелью компании. Я решил, что больше не буду наемным работником. Никогда больше я не стану разбазаривать свои способности в угоду идиотам и шарлатанам. Если я не смогу сделать больше, чем те бездари, с которыми я работал, то я не заслужил того, чтобы зарабатывать себе на жизнь.

Джойс

Оглядываясь назад, трудно припомнить, когда наш брак с Эллен начал давать трещину. Думаю, это началось, когда Эллен была беременна нашим первенцем Джоном. Весь период беременности у нее скакало давление. Врачи настаивали на том, чтобы она его регулярно измеряла. Такая мера предосторожности не должна была ей как-то навредить, но случилось как раз наоборот. Она до смерти тряслась, когда его измеряли, и не важно, какое оно у нее было – повышенное или пониженное. Ее страхи передались мне, и вскоре я тоже начал думать, что это серьезно и она долго не протянет. Прошло уже три недели с того момента, когда по срокам она должна была родить, и я вдруг начал думать, что с ней что-то не так и что ребенок родится мертвым и Эллен тоже умрет.

Последующие три беременности у нее протекали так же. И казалось чудом, что после Джона у нас родились еще трое детей с интервалом в три года каждый: Карен, Сюзанна и Ричард. Я очень любил Эллен, но по мере того как у меня увеличивалась нагрузка на работе, мне стало трудно выносить ее постоянную депрессию и подавленное состояние, особенно когда стало очевидным, что причины этого были чисто психологического характера. Кроме резких перепадов давления, от которых она страдала во время беременности, она была полностью в порядке. Но приступы депрессии охватывали ее даже тогда, когда она не была беременна. Мой природный оптимизм никак не сочетался с ее подавленным настроением, и я начал замечать, что оно оказывает на меня негативное влияние. Помимо физического влечения, у нас никогда не было общих увлечений. Мне всегда хотелось, чтобы семейный очаг был тем местом, где можно было бы тихо и спокойно отдохнуть от тягот и волнений рабочего дня. Но эта атмосфера превратила его в место, куда мне меньше всего хотелось возвращаться после работы.

Выходные я проводил на площадке для гольфа, а на неделе считал за правило по вечерам выпить пинту пива с коллегами по работе. Одна пинта неизменно превращалась в две. В итоге я приходил домой, где меня ждал несъедобный ужин, и вдобавок жена, которая пребывала в еще более подавленном состоянии, нежели обычно.

В известной песне Нэт Кинг Коула есть такая строчка: «Я шел домой и думал о своих делах, вдруг как гром среди ясного неба – бах! бах! – с закатного неба явилась ты». Та, которая «сошла с небес», появилась в моей жизни, когда я работал финансовым контролером в Rovex. У меня тогда был трудный период, много работы, и я обычно допоздна разгребал бумаги в офисе. В тот вечер я был совсем один, все работники из моего отдела уже давно ушли, когда вдруг я услышал в коридоре чьи-то шаги. Я выглянул за дверь и увидел туфли на 12-сантиметровых каблуках, проплывающие мимо меня. У нее были ноги, как у Бэтти Грейбл, грудь, как у Джейн Мэнсфилд, и целая грива черных волос. Проходя мимо, она бросила на меня взгляд, и, как поется в той песне – «бах! бах!», – я был убит. Словно меня поразила молния. Я влюбился.

Так я первый раз увидел Джойс. Будь она последней стервой на свете, ее глаза все равно запали бы мне в душу. Но она оказалась очень приятной в общении девушкой, что вполне соответствовало ее внешности. После 35 лет ухаживаний, совместной жизни и брака тот ее образ до сих пор у меня в памяти. И не важно, что время порой стирает его, для меня она всегда останется такой, какой я увидел ее тогда.

Джойс приняли на работу в отдел продаж в качестве временного секретаря по вечерам, чтобы она помогла разгрести кучу невыполненных заказов с Рождества. С тех пор как я ее увидел в нашем офисе, я взял за правило каждый вечер переброситься с ней парой фраз. Так мы с ней начали общаться. Она уверяет меня, что ей и в голову не приходило, что у меня на самом деле на уме и как наши отношения будут развиваться дальше. Со своей стороны она приняла меня просто за обходительного, серьезного джентльмена, которым я и хотел казаться. Когда освободилось место в бухгалтерском отделе, ее перевели к нам на постоянную работу. Так как она теперь работала с нами в одной команде, я непременно решил получше с ней познакомиться и как-то раз пригласил ее на чашечку кофе. Я говорил себе, что у нас с ней обычные дружеские отношения, как и с другими моими знакомыми, и что эта дружба меня немножко развлечет. Мы оба считали, что брак – это святое и его нельзя разрушать какими-то интрижками.

Когда мы оба поняли, что влюбились друг в друга, то решили положить конец нашим отношениям. Я был слабым. Джойс придавала мне силы. После двух недель разлуки я понял, что жизнь моя теряет смысл, если ее нет рядом. Джойс чувствовала то же, что и я. Мы не хотели разрушать свои семьи или причинять кому-то боль, но решили, что лучше продолжать наши отношения, чем вообще перестать встречаться.

Несколько лет мы продолжали скрывать наши отношения. Как-то на одном из корпоративных мероприятий компании мне удалось познакомить Эллен с Джойс и ее мужем Реем. После этого мы начали дружить семьями, что позволяло нам с Джойс видеть друг друга в обычной жизни. Рей был очень приятным в общении человеком, и мы с ним хорошо ладили. Когда зловещие предзнаменования о крахе компании Lines Bros стали реальностью, мы с Реем обсуждали возможные варианты прекращения работы по найму и открытия своего дела. С каждым днем я все больше разочаровывался в профессии бухгалтера и искал достойную замену ей. Рей хотел открыть свое дело по производству жидкости для повышения водонепроницаемости зданий. Эта новая технология позволяла вводить гидроизоляцию в фундамент уже существующего здания. Рей был убежден, что это очень перспективная технология, которая принесет немалые деньги, и я тоже пришел к такому же выводу, когда изучил этот вопрос. После того как Lines Bros распалась, мы с Реем приобрели партнерство в компании Merton Damp-Proofing, которая занималась гидроизоляцией помещений. Однако Рей продолжал работать чертежником. Согласно нашему с ним плану я должен был укрепить наш бизнес так, чтобы он мог приносить прибыль нам обоим.

Спустя несколько месяцев работы над этим новым предприятием наши взаимоотношения с Джойс открылись. Когда это произошло, я думал, что Рей прибежит и набросится на меня с топором из-за того, что я его предал. Но, как ни странно, его больше волновало, как будет развиваться наше партнерство в бизнесе. Мы удачно стартовали, и ему не хотелось, чтобы все пошло коту под хвост из-за такой, как он это называл, ерунды. С Джойс все было в порядке, и, как он мне сказал, она уже давно забыла обо мне. Тот факт, что мы оба решили пожертвовать своим счастьем ради сохранения семейного благополучия, не изменил ситуацию к лучшему: я все еще продолжал горячо любить Джойс и был уверен, что и ее чувства ко мне не изменились. Несколько недель спустя, когда притворяться больше было уже невозможно, я снова попытался ее разыскать и поговорить о нас. К моей огромной радости, я не ошибся насчет ее чувств ко мне. Я передал весь бизнес Рею, а мы с Джойс уехали, чтобы начать совместную жизнь в местечке Хейз, в восточной части Лондона, где жили моя мать с сестрой.

Уже имея опыт создания бизнеса в области гидроизоляции, я не сомневался в том, что у меня получится сделать и вторую компанию, которую я собирался назвать Aqua-Damp. Я не жалел денег на покупку нового оборудования: измерителей влажности, мощных перфораторов и машин, которые закачивали гидроизоляционную жидкость в слой кирпича. Многие приборы и машины казались на первый взгляд очень громоздкими и сложными, но на самом деле управлять ими было несложно. Странно, но факт: видя какую-то, как им кажется, сложную вещь, люди убеждены, что требуются какие-то особые знания и навыки, чтобы ею овладеть. Но на самом же деле оказывается, что объем знаний, требующийся для этого, не так уж и велик.

С самого начала бизнес пошел очень хорошо, хотя вскоре выяснилось, что если мы хотим, чтобы он и дальше успешно развивался, то нам нужно расширять нашу специализацию и заниматься также обработкой древесины. Это оказалось очень легко сделать, и вскоре я добился успеха и в этом направлении бизнеса. Я был вне себя от радости, как хиппи, который беззаботно жил и радовался своему счастью.

Больше всего мне нравилось строить свой бизнес. Но вскоре я натолкнулся на первые препятствия на своем пути. Чем успешнее мы развивались, тем больше у нас становилось покупателей и работников и тем больше появлялось проблем. Те, кто никогда не работал по найму, наверное, думают, как прекрасно, когда ты сам себе хозяин и не нужно исполнять чьи-то приказы и перед кем-то отчитываться. Но это ошибочное мнение. В бизнесе хуже всего то, что ты постоянно зависишь от своих покупателей и работников. От этого испытываешь постоянное напряжение и стресс. Чтобы преуспеть, необходимо относиться к каждому клиенту как к своему начальнику, потому что по сути так оно и есть, а еще всячески поощрять своих сотрудников, чтобы они хорошо работали.

Через два года у компании Aqua-Damp было уже восемь филиалов, и я искренне завидовал тем, кому мы продавали свои услуги. Большинство из них были пары, купившие полуразрушенный или бесхозный дом, чтобы отремонтировать его, а затем выгодно продать. Было замечательно таким образом зарабатывать себе на жизнь – ни тебе клиентов, ни сотрудников, можно жить, где тебе хочется, и заканчивать работать, когда вздумается. Если же вам нужен выходной или срочно требуется недельный отпуск, то можно просто закрыть дом и уехать. Я разбирался в сварке и сантехнике, а также у меня неплохо получались штукатурные работы. И нам не надо было нанимать профессионалов, которые могли бы это сделать. Чем больше я обдумывал эту идею, тем больше она мне нравилась. Первая возможность ее реализовать подвернулась совершенно неожиданно, и я тут же за нее ухватился: надо было отремонтировать дом с четырьмя комнатами, расположенный в престижном районе в нескольких километрах от Дворца правосудия в Хэмптоне, дом продавался по смешной цене.

Вот уж действительно никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Однажды утром, в поисках кусочка наждачной бумаги, я вдруг наткнулся на письмо, которое скомканным лежало в мусорной корзине. Не знаю, что заставило меня вытащить его оттуда и прочитать, но я так и сделал. В нем говорилось о том, что наш бизнес хотят выкупить. Я очень удивился и спросил Джойс, почему она не показала мне его раньше. Она ответила, что, так как бизнес шел хорошо, она подумала, что это не вызовет у меня интереса.

Тогда я рассказал Джойс о своей затее с домом. Она высказала опасения, потому что дело было довольно рискованным. Я решил показать ей свою находку – дом, который надо было восстановить, – в надежде, что она увидит его и все ее опасения сразу исчезнут. Но случилось как раз наоборот. Я и она видели перед собой два разных дома: я – тот, каким он станет после ремонта, она – каким он был в тот момент, мрачный и унылый.

Она не преувеличивала, дом действительно был в критическом состоянии, но я был уверен, что нам не потребуется много времени и усилий, чтобы привести его в порядок. С точки зрения конструкции дом был очень крепким. А выглядел он таким мрачным, по мнению Джойс, из-за двух высоких деревьев, которые росли у входа, а также из-за окон, окрашенных в свинцовый цвет. Если срубить деревья, привести в порядок заросший сад, вставить стекло в парадную дверь, он сразу будет смотреться по-другому. В итоге мне удалось убедить Джойс его приобрести, при условии, что нам предложат хорошие деньги за Aqua-Damp.

Наш бизнес собирались выкупить адвокат и биржевой брокер, которые ожидали большей прибыли от вложенных денег, чем им мог предложить рынок ценных бумаг в 1974 году. По условиям сделки мы с Джойс оставались в компании, пока Генри, биржевой брокер, не овладеет азами управления бизнесом. В течение нескольких недель мы вывозили его на проверки и рассказывали ему про всякую гниль и паразитов, пока не удостоверились, что он все усвоил и мы теперь спокойно можем приступать к своему новому предприятию.

Мы потратили полгода на то, чтобы привести в порядок дом в Хэмптоне. Джойс так понравился результат, что она начала просить меня не продавать дом, в который мы вложили столько сил. Ах, женщины! Несмотря на то что результат превзошел все наши ожидания, мы волновались, окупятся ли наши расходы. Все-таки это был огромный риск: работать полгода и покупать материалы, не зарабатывая при этом ни гроша и не зная наверняка, принесет этот дом впоследствии прибыль или нет.

Мы сделали огромную ошибку, когда попросили агента по продаже недвижимости его оценить. Он сильно удивился, когда увидел, как преобразился дом. Мне было особенно приятно, потому что, по сути, мы лишь сделали в нем косметический ремонт, не более. Серьезными перестройками были снос стены, разделявшей две тусклые гостиные, что позволило сделать просторный холл, а также возведение роскошного камина из кирпича, который остался от разрушенной стены. Кто высоко летает, тому будет больно падать. В итоге нас ждало полное крушение надежд. Та сумма, в которую агент оценил наш дом, едва могла покрыть наши расходы на его ремонт. Если мы соглашались с его ценой, то это означало бы, что полгода мы трудились за жалкие гроши.

Джойс предложила пригласить другого оценщика. Но и названная им сумма была приблизительно такой же, как и первая, и настолько не отвечала нашим ожиданиям, что мы никак не могли поверить, что это правда. Третий агент не сказал нам ничего нового.

Одной из главных составляющих успеха при реставрации дома является покупка нового дома до того, как закончится ремонт предыдущего. Также важно точно представлять себе объем прибыли, которую рассчитываешь получить от своего первого вложения. Мы находились в затруднительном положении. Нельзя было выставить отремонтированный дом на продажу, потому что тогда наша прибыль была бы нулевой. Но если бы мы оттягивали его продажу в ожидании более выгодной цены, то это могло затянуться на месяцы, а за это время мы бы все равно ничего не заработали. Мы очень боялись, что нам придется в результате согласиться на самую низкую цену.

Но мы решили выставить его на продажу по очень высокой цене. Несколько недель не было никаких звонков. Наконец один инспектор полиции изъявил желание на него взглянуть. С того самого момента, как я увидел его на пороге, я был совершенно уверен, что он не собирается покупать дом. С мрачным и безразличным видом он бродил по дому, что-то бормоча себе под нос, морщась, когда находил какую-нибудь мелочь, которая не понравилась бы его супруге.

Рядом с домом на заднем дворе располагался тихий садик, по периметру которого возвышался трехметровый забор из проволоки, весь увитый вьющимися растениями. Смотрелось это очень красиво. Позади сада, в долине, на расстоянии шести метров, проходила железная дорога. К счастью, эта ветка заканчивалась тупиком и за день проходило всего четыре состава – не больше. Полицейский инспектор не нашел, к чему придраться в самом саду, но, оглядываясь вокруг, он вдруг присел на корточки, закрыл уши руками и скорчил гримасу отвращения. Я спросил у него, все ли с ним в порядке, на что он мне ответил:

– Да, это просто шум от того поезда.

Я прекрасно знал, что за садом проходил поезд, но честное слово, ни я, ни Джойс не слышали никакого шума.

– Это уже не важно, – продолжил он. – Мы живем рядом со взлетной полосой аэропорта Хитроу, и главная причина, по которой мы хотим переехать, – это то, что моя жена не выносит шума.

Мне нравится здоровый сарказм в людях, и чем больше они сгущают краски, тем больше меня это заводит. Потом он спросил, куда ведет следующая дверь – в смежную или изолированную комнату, на что я ответил:

– Сказать по правде, я не знаю (тут я ему, конечно, солгал), но думаю, что вы пришли сюда, желая приобрести этот дом, а поскольку сейчас я понимаю, что мой дом вас явно не интересует, я был бы очень вам признателен, если бы вы ушли и оставили мой дом и мои поезда.

Он так и сделал.

После его ухода мы чувствовали себя в полной прострации. Мы решили, что заниматься восстановлением старых домов не так-то весело, как это нам показалось вначале, но мы не будем стоять на месте и создадим какой-нибудь другой бизнес. Я попросил своего агента снять дом с продажи. Я был тверд в своем решении, даже узнав, что одна заинтересовавшаяся дама хотела бы его приобрести. Две минуты спустя агент мне перезвонил и сказал, что эта дама не желает слышать никаких «нет» и хотела бы со мной переговорить. Если бы я знал эту даму так, как знаю ее сейчас, то тогда бы я не стал так яростно противиться. Некоторое время спустя после нашего телефонного разговора с агентом Ширли Бэррон уже была у меня в гостиной. Оглянувшись по сторонам, она пришла в восторг и заявила, что это как раз то, что она хотела, и она его покупает. И продолжать дальнейший его осмотр она не собиралась.

Эта первая продажа дома научила нас некоторым очень важным вещам. Конечно, можно было подумать, что Ширли была несколько взбалмошной и ей не хватало деловой хватки, но это не так. Они с мужем приехали в Британию из Австралии, где у них был довольно успешный бизнес, который им пришлось продать.

Большинство тех, кто собирается купить дом или машину, старается найти в ней какие-то недостатки и пытается продемонстрировать отсутствие интереса в надежде, что ему сбавят цену. Так вел себя и тот полицейский. Некоторые же тебе прямо скажут, на какую сумму они рассчитывают. Не нужно продавать дом тому, кто думает, что этот дом – куча барахла, и для кого он не представляет интереса или кто просто не может себе позволить выложить такие деньги на его приобретение. Таким людям вам никогда не удастся продать дом по выгодной цене. Идеальные покупатели – это люди с деньгами, которые уверены, что наконец-то нашли дом своей мечты. Такие, как чета Бэррон. Когда я понял, что лучших покупателей, чем они, мне не найти, я сбавил цену. Когда тот самый полицейский узнал, что Бэрроны покупают дом, то он предложил мне полную цену, но было уже слишком поздно.

Затея с реконструкцией старых домов стала замечательным способом зарабатывания денег. За пять лет нам удалось восстановить десять обветшалых, полуразрушенных зданий. Джойс, как и я, многому научилась во время ремонта, например, класть плитку, красить стены, клеить обои. Это было счастливое беззаботное время, к тому же нам на этом удавалось неплохо зарабатывать. В первый раз в своей жизни мы получали удовольствие от того, что сами что-то создаем. Конечно, мы не возводили дворец Тадж-Махал, но наши строительные творения были по-своему прекрасны, и настоящей радостью для нас было превращать унылые ветхие трущобы в красивое и удобное жилье.

Но у нового образа жизни было два недостатка. Джойс всегда с большой неохотой соглашалась переезжать в новый разрушенный дом, который надо было восстанавливать, а после его ремонта никогда не хотела съезжать. Я понимал ее чувства, хотя и не разделял их. Со второй же проблемой справиться было гораздо сложнее.

К тому времени мне было 48 лет. Годы шли, и я не становился моложе. Физическая работа была изнурительной для меня, и нельзя было предугадать, сколько я еще смогу так работать. Я постоянно кашлял и страдал от частых приступов астмы и бронхита, плюс ко всему был уже далеко не мальчик. Конечно, большую часть времени я работал в пыльном помещении, но этот сухой кашель, астма и бронхит преследовали меня уже на протяжении нескольких десятков лет.

Как сейчас помню отца, когда он перевалил на шестой десяток: изо рта у него свисала сигарета, пепел с которой постоянно падал на ковер, глаза были тусклыми и имели какой-то водянистый оттенок, вены на голове набухали, когда по утрам он давился кашлем. Я спросил его, зачем он курит, и он ответил, что получает удовольствие от курения. Я никак не мог понять, почему он так говорил, ведь было очевидно, что никакого удовольствия он не испытывал. Если бы кто-нибудь поспорил со мной, что я через 25 лет окажусь на его месте, я бы поставил на кон все, что за свою жизнь заработал.

У меня не было никаких иллюзий насчет того, что человек испытывает удовольствие от курения, и я не оправдывал себя, уверяя, что мне действительно нравится курить. Однако я искренне верил, что сигареты придают мне мужественности и уверенности в себе и помогают сосредоточиться на каком-то деле. Я даже не мог поговорить по телефону без сигареты. И мне никогда не приходило в голову задуматься, почему так происходит. Мне не нужно было знать точный ответ, так же как не хотелось знать, почему от щелчка выключателя в комнате зажигается свет. Но так оно и есть. Я ненавидел себя за то, что курю, и за то, что уже много раз пытался бросить, но всегда безуспешно. Но когда бы ни пытался отказаться от сигареты, я чувствовал себя как-то некомфортно, как будто был совершенно гол.

В компании Tri-ang моя очередная попытка бросить курить тоже закончилась неудачей, потому что без сигареты я не мог даже составить ежемесячный табель о зарплате. В тот момент, когда я пытался решить простую арифметическую задачку, я впадал в такую панику, что был просто не способен взяться за работу, не говоря уже о том, чтобы ее закончить. В последний день месяца я просидел все утро, уставившись в чистый лист бумаги, и на ум мне не приходило ни единой мысли. В итоге вопрос стал ребром: либо из-за меня сотрудники не получат зарплату, либо мне надо взять сигарету, чтобы все-таки составить этот табель. За 10 минут, пока я курил, работа была сделана. В связи с этим моя попытка бросить курить растянулась почти на целый месяц, и все, чего я за это время добился, было лишнее признание в том, что без сигареты я абсолютно не могу сконцентрироваться. Сейчас для меня очевидно, что причина, почему я не делал работу до наступления крайнего срока, заключалась в том, что я намертво связал работу и курение и подготовка тех самых ведомостей на зарплату была прекрасной отговоркой, чтобы я не бросал курить.

В последний раз, когда я попытался бросить курить, я решил прибегнуть к совету одного бывшего курильщика и все время имел при себе пачку сигарет, чтобы чувствовать себя более уверенно. Но это не помогло, потому что хотелось выкурить эту пачку. Я не мог перестать думать о том, что сигареты лежат без дела у меня в кармане. Я убедил себя, что не могу сконцентрироваться без сигареты, и это для меня стало своеобразным успокоением. Когда мне требовалось выполнить что-то, что требовало умственной работы, я инстинктивно тянулся за сигаретой. Я шесть месяцев влачил жалкое существование, пытаясь отучить себя от курения. Самым худшим при этом было то, что желание курить от этого не уменьшалось, несмотря на многочисленные заверения бывших курильщиков. Желание курить, наоборот, увеличивалось. В итоге я предпочел уступить курению, чем отказаться от этой пагубной привычки. Я рыдал, как ребенок, от осознания того, что мне никогда не хватит силы воли, чтобы пройти этот путь сначала, и что я до конца своих дней так и останусь рабом никотина.

Вместо того чтобы помочь мне выбраться из никотиновой ловушки, все эти неудачные попытки лишь подрывали мою веру в себя, каждый раз убеждая, что я так и останусь курильщиком, потому что изначально я слабый и безвольный человек. Я бы, наверное, и продолжал так думать, если бы не слова Дэниса Нордена, которые он сказал относительно курения в одной из телевизионных передач. Я тогда сидел перед телевизором и почти засыпал, развалившись на диване, переваривая плотный ужин, как вдруг услышал его слова: «Я проснулся однажды утром и ощутил, что у меня изо рта воняет, как из выгребной ямы. Тогда я решил для себя раз и навсегда, что брошу курить, и мне стыдно признаться, что сделать это было не так сложно. У меня не было никакой ломки или же малейшего желания снова взять в рот сигарету».

На следующее утро я проснулся, и его слова все еще вертелись у меня в голове. Мысль, что бросить курить – это легко, никогда раньше не приходила мне в голову. Я слышал от некоторых курильщиков, что им удалось легко бросить курить, но я не верил им, так как считал, что они либо курили нечасто и не взатяг и не испытывали такой сильной зависимости, либо просто хвастались. Было ясно, что Дэнису не пришлось для этого прибегать к своей силе воли. Но что больше всего меня поразило в его словах, так это то, что его никогда не тянуло закурить снова. Я ни разу еще не встречал бывшего курильщика, который хотя бы иногда не тянулся за сигаретой. Впервые за мой долгий стаж курильщика мне в голову пришла мысль, что правильней рассматривать отказ от курения как радостное избавление от зависимости, а не как период лишений и страданий, который нужно пережить, чтобы наконец отказаться от ненавистной привычки, приносящей столько «вреда-удовольствия».

Воодушевленный примером Дэниса Нордена, я решил сделать еще одну попытку бросить курить, но теперь пересмотрев свой подход к отказу от курения. И это сработало. Оказалось, что сделать это очень легко, настолько, что по прошествии трех недель я ощущал себя полностью свободным.

Тогда я сказал Джойс:

– Я победил! Я думаю, надо отметить это одной сигареткой марки «Гамле»!

– Если ты действительно поборол свою привычку, то зачем тебе нужно отметить это сигаретой?

Как все-таки те, кто никогда не курил, умеют так четко разобраться в ситуации? Для меня это навсегда останется непостижимой тайной. Возможно, они видят, что курильщик, как и любой наркоман, воспринимает свой наркотик как спасательный трос, за который можно в любой момент ухватиться. Но я думал, что понимаю в этом вопросе гораздо больше, чем Джойс, и даже приводил ей в пример бывших курильщиков, которые изредка могли позволить себе выкурить сигаретку, при этом не ощущая никакой зависимости. Такова была суть никотиновой ловушки – нежелание признавать очевидные факты. Спустя три месяца я без перерыва курил сигареты «Гамлет».

После всех этих неудачных попыток бросить курить мне бы уже следовало знать, что невозможно выкурить только одну сигарету и поставить на этом точку. Я думаю, мой мозг никак не мог принять то, что эта сигарета станет последней в моей жизни. Я твердо верил, что курение – это обычная привычка, и если я когда-то сумел ее приобрести, то смогу от нее и избавиться.

Самообман – это обычное состояние курильщика. В любом деле постоянные неудачи не вселяют оптимизма. Мои безуспешные попытки бросить курить резко сказывались на моем внутреннем состоянии. Количество неудач росло, и с каждым разом переносить их становилось все труднее. Если вы живете среди курильщиков, то ваше кажущееся бессилие для них своего рода облегчение. Никакого давления. Я жил с Джойс, которая была некурящей. Когда моя попытка бросить курить провалилась, я почувствовал, что она расстроилась. Забавно, хотя ее досада была направлена скорее на то, чтобы поддержать меня, а не на то, чтобы я еще сильнее расстраивался, я вдруг ясно ощутил разницу – я сам никогда бы не отнесся к себе с таким сочувствием и трепетом, как она.

Боль от каждой неудачи только усиливалась, пока я не дошел до того, что не мог заставить себя признаться Джойс, что у меня опять не получилось. Чтобы уберечь ее от очередного разочарования, я решил не курить в присутствии наших общих знакомых, чтобы они не могли рассказать об этом Джойс.

Как и любая форма самоограничения или попытка контролировать свою зависимость, поначалу это срабатывало. У меня было преимущество – я мог продолжать курить, и поскольку мы часто вместе работали или играли в гольф, эта моя зависимость была не такой значительной, чтобы нанести вред здоровью. Однако, как в случае с любым наркотиком, по мере того как организм вырабатывает к нему иммунитет, возникает необходимость курить все больше, и чтобы постоянно себя в этом ограничивать, нужна огромная сила воли и дисциплина.

Как и следовало ожидать, моя решимость исчезла, и вскоре я снова начал курить в компании друзей. Я пытался обеспечить себе надежный тыл и поэтому просил друзей ничего не говорить Джойс, чтобы ее не огорчать. В том, чтобы ощущать себя рабом своей привычки, есть множество негативных аспектов, но этот был самым ужасным. Я гордился тем, что я честный человек, но никотин настолько имел надо мной власть, что ради него я был готов лгать, обманывать и расстраивать Джойс, которой я больше всего дорожил.

Как только привычка брала надо мной верх, я начинал еще больше лгать. Я частенько посылал Джойс купить какие-нибудь материалы для ремонта, которые на самом деле мне были не нужны. Обычно я просил ее купить наждачную бумагу. И как только я слышал, что она заводит машину, тут же бежал за сигаретой. Я рассчитывал время, когда она должна была вернуться, и минут за десять до этого уничтожал все улики и проветривал комнату. Но моя бдительность постепенно снизилась настолько, что я тушил сигарету, только когда слышал, как ее машина подъезжает к дому. Вообразите себе, как жалок я был! Каждый раз, когда мимо проезжала машина, я как сумасшедший тут же бросался к окну, чтобы посмотреть, не Джойс ли это вернулась.

Однажды я стоял с сигаретой на верхней ступеньке лестницы, красил окна в задней части дома и открыто курил. Должно быть, я задумался о чем-то, потому что вдруг услышал где-то рядом стук каблуков Джойс. Я моментально пришел в себя. В панике я бросил горящую сигарету в соседский сад. К счастью, я не устроил пожара и не спалил кустов.

Я дошел до той стадии, когда был готов даже пожертвовать той, кого горячо любил, и, что гораздо хуже, готов был причинить ей боль – только так я мог оставаться в железных объятиях от всей души ненавидимого мной никотина.

У нас была привычка не покидать поле для гольфа, пока не пройдем все девять лунок. Мы даже готовы были играть до самого рассвета. Джойс это нисколько не смущало, потому что она была не из тех женщин, которые часами прихорашиваются перед зеркалом, прежде чем куда-нибудь выйти. При малейшей задержке я устраивал сцену негодования, разворачивался и уходил без нее. Дело было даже не в том, чтобы закатывать сцену. Мне просто очень хотелось курить, а для этого необходимо было от нее отделаться и остаться одному. Когда мы занимались ремонтом дома, я перестал регулярно посещать паб. Во мне начали уживаться две сущности – доктор Джеккил и мистер Хайд. Последний обычно затевал какую-нибудь мелкую ссору из-за пустяка и направлялся в паб, чтобы там мистер Хайд смог наполнять свои легкие табачным дымом, пока не наступит время закрытия.

В итоге Джойс спросила меня напрямую:

– Ты собираешься мне об этом рассказать?

Я помню, как тогда покраснел, решив, что она, должно быть, меня раскусила. Сознавая, что игра проиграна, я сделал вид, что не понял, что она имеет в виду.

Ее ответ поразил меня, словно удар молнии:

– Ты с кем-то встречаешься тайком?

Она привела мне в качестве доказательств несколько случаев, когда я пытался выставить ее за дверь. Я объяснял ей, что у нее не было соперниц в моей любви, ее единственный соперник, который боролся за мое внимание, – никотин. Чем больше я убеждал себя, что испытываю отвращение к никотину, тем больше понимал, что не могу без него обходиться. Джойс вздохнула с облегчением, узнав, что причина моего обмана не другая женщина.

Такова была ее первая реакция. Спустя несколько месяцев Джойс не могла не заметить ухудшения моего самочувствия, вызванного курением. Она умоляла меня не прекращать попыток избавиться от никотиновой зависимости. Время от времени она рассказывала мне, как тот или иной человек бросил курить, используя новый метод. Но мое сознание уже ничего не воспринимало. Для нее тоже оставалось загадкой, как умный и волевой человек мог постоянно мучаться и страдать от своей привычки. Я сам этого не понимал. Я знал, какую боль ей причиняю, и чувствовал себя слабым, эгоистичным и неспособным даже облегчить эту боль. Если бы я был на ее месте, я бы пришел в отчаяние. Я бы не смог смотреть, как тот, кого я люблю больше жизни, на моих глазах разрушает себя, и я при этом не могу ничего сделать, чтобы ему помочь.

Все уговоры Джойс для меня были как с гуся вода, пока не наступило утро 15 июля 1983 года. Я направлялся к своей машине, как вдруг от сильного приступа кашля у меня пошла носом кровь. Потом кровотечение прекратилось. Чувствуя себя как никогда паршиво и испытывая сильное желание курить, я зажег сигарету. Сразу после этого из носа опять хлынула кровь. Джойс подошла ко мне узнать, почему я так долго вожусь с машиной, и застала меня сидящим в ней, всего в крови, и изо рта у меня торчала зажженная сигарета.

Она уговорила меня пойти на прием к гипнотерапевту, который помог бросить курить одному нашему знакомому. Я сомневался, что это мне поможет, потому что наш знакомый не производил впечатления человека, полностью излечившегося от никотиновой зависимости. Выглядел он тускло и безразлично, как и все курильщики, которые силой воли заставляют себя бросить курить, будто надеются, что должно произойти нечто вроде божественного знамения, которое исцелит их от никотиновой зависимости. Я был уверен, что гипноз в такой ситуации не выход и вся затея всего лишь пустая трата времени и денег. Никто не сможет загипнотизировать меня так, чтобы мне не хотелось больше курить. Но я согласился к нему сходить, только чтобы успокоить Джойс. Я хотел сказать ей потом: «Вот видишь, я сделал, как ты сказала, но это опять не сработало!»

Я не собирался сопротивляться тому, чтобы меня загипнотизировали. Если бы ему удалось вылечить меня, то я был готов притворяться, что я цыпленок, или перенести любое оскорбление, которое он мог бы мне нанести. Я знал, что курение в итоге убьет меня, и ожидал, что это случится очень скоро. От этой мысли мое желание бросить курить только росло, но сил, чтобы это сделать, у меня не было. У меня было множество причин, кроме той, что я был свидетелем смерти отца от рака легких, чтобы вскоре освободиться от этого никотинового «заговора».

Моя ситуация не была исключением из правила. Почти половина курильщиков доходят до более худшего состояния, чем я, и умирают. Реальность суровее вымысла. Тот день нарисовал передо мной картину моего жалкого и мучительного существования. Кто бы мог подумать, что так закончится самый великий день в моей жизни?

Великое бегство

Вы когда-нибудь пользовались пластиковым наполнителем для заполнения трещин в древесине? Они продаются в комплекте из двух тюбиков: один из них содержит вязкую жидкость, напоминающую замазку, а в другом тюбике – растворитель. Добавьте небольшое количество растворителя в эту вязкую субстанцию, перемешайте – и полученное средство станет крепким как гранит. Мое бегство от курения строилось по такому же принципу. Были собраны разнообразные факты, они смешивались – и полученная картина закреплялась в моем сознании.

Я даже не осознавал того, что ноги сами привели меня в клинику гипноза. Я думал, что меня встретит человек прямо как в голливудском фильме – с густыми бровями, пронзительным взглядом и козлиной бородкой. Но, к моему облегчению, все произошло не так, как я предполагал. Я увидел перед собой энергичного, серьезного, гладко выбритого и вышколенного молодого человека. До начала сеанса мы с ним дружески побеседовали о курении, и в мой мозг была введена первая капля так называемой замазки:

– Вы понимаете, что курение – это всего лишь зависимость от никотина и что если вы от нее избавитесь надолго, то в итоге будете чувствовать себя свободным человеком?

Я не припомню, чтобы во время нашей с ним беседы он делал какие-либо другие заключения, но эта порция «замазки-закрепителя» о том, что курение – это всего лишь никотиновая зависимость, прочно засела у меня в голове.

Я считал себя поклонником никотина точно так же, как считал себя поклонником гольфа. Для меня никотин был всего лишь безвкусной субстанцией, от которой образовывались пятна на зубах и ногтях. Я никогда не считал его сильным наркотиком, таким, как, к примеру, героин. Курение, говорил я себе, только привычка. Хорошо, допустим, это привычка, которую чертовски сложно побороть, но никак не наркотик. Я всегда ужасно боялся наркотиков, в особенности героина, и даже когда мне было лет двадцать, я никогда не экспериментировал с ними. Несмотря на то что существовал большой выбор легких и тяжелых наркотиков и я мог себе их позволить, я никогда их не пробовал. Общество внушило мне, что героин – это зло. И я до сих пор придерживаюсь этого мнения, хотя факты говорят, что от этого зла в Великобритании ежегодно погибает менее 300 человек, а от никотина – более 2000 человек в неделю.

Как и многие курильщики, я не мог понять, почему я курил. По утверждению врача, причина была проста – наркотическая зависимость. В первый раз в жизни я начал ощущать себя наркоманом, круто подсевшим на героин, а не обычным курильщиком. Половина этого утверждения так и засела у меня в голове: «Если ты избавишься от этой зависимости надолго, то в итоге будешь чувствовать себя свободным человеком».

Даже сейчас я не понимаю, почему я тогда в это поверил. Я всегда привык считать, что «горбатого могила исправит» («тот, кто однажды взял в рот сигарету, останется курильщиком до конца своих дней»). Я знал курильщиков, которые отказались от этой привычки на 10 лет, но потом опять «подсели» и уже не смогли от нее отказаться. Были и те, кто не курил 20 лет и кто до сих пор не прочь выкурить сигаретку за столом. Мой опыт курильщика, множество раз пытавшегося бросить эту вредную привычку, доказывал, что тоска по сигарете только осложняет весь процесс.

Я очень хотел, чтобы мне удалось наконец бросить курить, но я никогда не был уверен, что действительно смогу это сделать. Попытки бросить курить с помощью силы воли показали мне, что, бросая курение, мы тем самым загоняем себя в своего рода тюрьму. Мы постоянно находимся в опасении, как бы не закурить сигарету. Но получается, что мы ждем понапрасну. С нами ничего не происходит. А потом, когда очередная попытка заканчивается неудачей, мы начинаем винить себя за свою собственную слабость, хотя нам следовало бы винить этот метод за его неэффективность.

Теперь я видел себя совершенно иначе, как человека, который зависит от наркотика, и мне казалось, что задача бросить курить вполне достижима. И было наплевать, сколько времени это займет. Я не думал, что мне будет легко это сделать. Напротив, я морально готовил себя, по меньшей мере, к шести месяцам тяжких мук и предвидел, что это может затянуться на долгие годы. У меня в кармане лежали пять сигарет, и я твердо решил, что это будут последние сигареты, которые я выкурю в своей жизни.

Мне казалось, что было уже поздно делиться новостью о своем «чудесном преображении» с врачом, который лечил меня методом гипноза, и я решил ничего ему не говорить. Теперь наши с ним сеансы были бессмысленны, но пока он не осознал этого, для меня будет мало вреда, если я продолжу курс до конца. Он просил меня закрыть глаза и представить, что я гуляю в красивейшем саду. Я представил, и мне стало от этого очень приятно. Тогда он сказал мне, что моя левая рука становится все легче и легче и вскоре стала совсем невесомой и парила в воздухе. Десять минут таких уговоров не заставили меня почувствовать какую-то легкость, и мое возрастающее смущение перед врачом не давало мне расслабиться. Я всерьез полагал, что это шарлатанство служило тому, чтобы добиться какого-то результата, и все мое существо восставало против этого.

Вскоре он сдался и велел мне открыть глаза. Он решил попробовать еще один метод, объяснив, что для каждого человека метод лечения гипнозом индивидуален: кому-то подходит одно, кому-то – другое. На этот раз он держал карандаш на расстоянии около 30 сантиметров от моего носа и монотонным голосом твердил мне, что мои веки постепенно тяжелеют, пока я больше не мог держать глаза открытыми. Я никогда еще не чувствовал себя таким бодрым, как в тот момент. Было забавно видеть все потуги на лице этого молодого человека, когда он понимал, что и второй его прием ждет та же участь, что и первый. Я решил довести свой спектакль до конца как можно быстрее и закрыл глаза. Ему потребовалось еще 15 минут, чтобы втолковать мне пару банальных фраз о вреде курения. Но все, о чем я мог думать в тот момент, так это как поскорее выбраться из его кабинета и закурить.

Я зажег сигарету сразу, как только вышел из клиники и собрался ехать домой. В моей голове все еще звучали слова врача «тот самый катализатор», который должен был помочь мне бросить курить. Иногда я задаю себе вопрос, что бы случилось со мной, если б мой старший сын Джон не передал мне вторую часть жизненно важной информации, ту самую «уплотняющую замазку», которую мой «катализатор» должен был растворить и превратить в твердую решимость.

Джойс рассказала Джону, что я предпринял очередную попытку бросить курить, и он даже принес мне брошюрку медицинского содержания, в которой была глава о вреде курения. Будучи сам курильщиком, он искренне хотел мне помочь. Я поблагодарил его за книжку и перевел наш разговор на другую, менее болезненную для меня тему. У меня не было ни малейшего желания обсуждать проблему курения или же выслушивать вещи, которые не были для меня новостью.

После того как Джон ушел, я положил перед собой остатки сигарет, взял в руки книжку и открыл соответствующую главу. Книга была явно предназначена для тех, кто хорошо владел медицинскими терминами. Но я твердо намеревался в них разобраться и понять смысл написанного. Я снова и снова погружался в чтение. Постепенно со мной начали происходить странные вещи. Если вы будете пристально всматриваться в голографическое изображение и перестанете фокусировать взгляд на том, что видите перед собой, то вдруг перед вами всплывет вполне определенный образ, как на картинке с трехмерным изображением. Но как только вы моргнете, этот образ пропадает. По мере того как я перечитывал эту главу, начал проявляться удивительный эффект.

Представьте себе, что всю свою жизнь вы занимались разгадыванием египетских иероглифов и были страстно увлечены этим занятием, но не догадывались, что все эти иероглифы означали. И вдруг вы нашли ключ к их разгадке. Та поразительная истина, которая мне открылась, заключалась в том, что никотин, покидая организм, оставляет после себя ощущение неуверенности и пустоты. Выкуривая очередную сигарету, вы вводите в организм дозу никотина и заглушаете это чувство, что делает вас менее нервозным и более спокойным, чем до выкуривания очередной сигареты.

Впервые я увидел истинную ситуацию, в которой находится курильщик, и это напомнило мне людей, которые носят тесную обувь для того, чтобы испытать облегчение, когда они ее снимут. Курильщики твердо убеждены, что курение расслабляет, помогает избавиться от скуки и способствует лучшей концентрации внимания. Я тоже до некоторых пор придерживался такого же мнения. Теперь я знал, почему я курил и почему все остальные на нашей планете тоже курили – потому что мы все стали жертвами очень изощренного обмана колоссального масштаба – жертвами никотиновой ловушки. Эта тайна открылась мне на мгновение, как изображение с голографической картинки, навсегда запечатлевшееся у меня в мозгу. И даже когда я моргал, этот образ никуда не пропадал. У меня в голове сформировалась идея того, что впоследствии я назову «Легким способом».

Я был уверен, что никогда больше не притронусь к сигарете. Я больше не курил. Я избежал мук и лишений. Я больше не ощущал чувства вины, слабости или стыда, и в то же время я знал, что мое открытие было способно помочь и другим курильщикам.

Часть вторая

«Легкий способ»

«Я собираюсь исцелить мир от курения»

Когда я высказал эту мысль Джойс, она посмотрела на меня в недоумении, решив, что после этого случая с гипнозом у меня окончательно «поехала крыша». Поскольку она была свидетелем всех моих неудачных попыток бросить курить, у нее были все основания сомневаться. То, что я не уничтожил свою последнюю сигарету, не вселяло оптимизма ни в нее, ни в остальных членов моей семьи и друзей. Больше скептицизма они могли бы высказать, только если бы я вдруг завел интрижку на стороне. Но их отношение не могло сокрушить моей веры в силу сделанного мной открытия. Как только мне удалось собрать воедино все части этой головоломки, я понял, что открыл способ, который пригодится другим курильщикам.

До сих пор у меня в жизни было только одно желание – выжить и наслаждаться каждым прожитым днем. Теперь у меня появилась цель, к которой я должен был стремиться. Я чувствовал себя, как человек в железной маске, который, отыскав ключ от своего заточения, теперь спешит освободить остальных узников.

За те несколько дней, что я не брал в рот отравы, я чувствовал в себе необычайный прилив сил и энергии. Долгие годы я страдал лишним весом, несмотря на то что иногда за весь день ни разу не притрагивался к еде. Теперь у меня появилось огромное желание поддерживать себя в форме и следить за своим здоровьем. Джойс купила мне спортивный костюм, и я начал бегать по утрам. Я до сих пор удивляюсь, как мне хватило на это сил. Я регулярно выходил из дома по утрам в новом спортивном костюме, пробегал шагов десять и затем задыхался в приступе кашля. Я знал, что любопытные соседи в это время выглядывали из-за своих занавесок и удивлялись, кто мог наделать столько шума в столь ранний час. Но я не сдавался и продолжал бегать. Помню, как я обрадовался, когда смог пробежать вокруг всего жилого массива не запыхавшись.

Вся дистанция составляла около 400 метров. У меня на это ушло 15 минут, и до дома я добежал в таком состоянии, как будто одолел марафонскую дистанцию.

Год спустя я достиг наивысшей вершины, когда мне удалось пробежать две полумарафонских дистанции (на 13 км больше) за неделю.

Было бы неверно думать, что во время своих нелегких утренних пробежек по тротуарам Питерсхэма я думал только над тем, как жить дальше. Вовсе нет. Чтобы хорошенько обдумать, что со мной происходит, мне нужно было собраться с мыслями в спокойной домашней обстановке. Я знал, как курильщики оказывались в никотиновой ловушке. Это было очень просто, чрезвычайно просто. Курильщики стремились как-то ослабить возникающее чувство тревоги, когда в их организм не поступал никотин, а поскольку это ощущение возникало у них, когда они не курили, то они не связывали его с выкуренной сигаретой. Как только они выкуривали новую сигарету, это ощущение пропадало, они расслаблялись, считая свое облегчение результатом выкуренной сигареты, и уже не важно, что вкус сигареты был отвратительным или что курение вызывало у них приступы кашля и трудности с дыханием – главное, что исчезало ощущение тревоги. Курильщикам постоянно внушают мысль, что курение приносит удовольствие и является своеобразной поддержкой в жизненных ситуациях. Забавно, но факт: то, что в действительности испытывают курильщики и от чего они по-настоящему получают удовольствие, когда закуривают сигарету, это чувство покоя и расслабленности, которое было у них, прежде чем они начали курить.

Они начинают осознавать, что значит быть некурящим. Есть аналогия, понятная каждому курильщику: никто ни за что на свете не станет носить туфли, которые жмут, чтобы в конце рабочего дня получить удовольствие от того, что их наконец-то можно снять. Но курильщики закуривают сигарету для того, чтобы избавиться от неприятного ощущения, оставленного предыдущей выкуренной сигаретой. Конечно, они не задумываются об этом, поскольку находятся в никотиновой ловушке, основанной на «промывании мозгов», – это и заставляет их продолжать курить.

Страницы: «« 12345678 »»