У тебя все получится, дорогая моя Мартен-Люган Аньес

– Надеюсь, он понимает, какой ему выпал шанс.

У меня подкосились ноги. И тут он улыбнулся и с шумом ворвался в Мартину квартиру. Я последовала за ним через короткое время, пребывая в полной растерянности.

К моему величайшему удивлению, Марта ревниво удерживала нас обоих, не отпуская от себя ни на шаг.

Некоторые гости высказывались в том смысле, что мы могли бы быть ее детьми, ее наследниками. Она отвечала, что мы – ее творения. Габриэль открыто потешался над этой ситуацией. Я еще больше растерялась. Не знала, чего он хочет, чего ждет. Ломает комедию? Искренен?

– Был бы счастлив, если бы у меня была такая младшая сестренка.

– И защищал бы ее от мужчин вроде тебя, дорогой мой, – язвительно заметила Марта.

– Непременно, – подтвердил Габриэль, заглядывая мне в глаза.

Требования приличия заставили меня улыбнуться. В этот момент появился Пьер, которого Жак проводил до самых дверей большой гостиной.

– Извините меня, – сказала я.

Пересекая салон, я сосредоточилась на муже. Впервые я заметила в его взгляде восхищение. Он тоже произвел на меня впечатление: Пьер излучал уверенность, которая раньше появлялась у него только в кругу коллег. Я подошла к нему и легонько прижалась губами к его щеке.

– Рада видеть тебя здесь.

– Ты великолепна.

– Спасибо, ты не обязан был надевать костюм.

– Не хотел, чтобы тебе было неловко за меня. Искренность его тона поразила меня.

– Мне никогда не будет неловко за тебя. – Я взяла его за руку.

– Пойдем, хочу представить тебя Марте и… Габриэлю.

Мы направились к ним. Мое сердце отчаянно застучало, ноги стали ватными. Инстинктивно я сжала руку Пьера. Только бы не упасть, только бы никто не заметил моего смятения. Марта холодно наблюдала за нами. А Габриэль оставался таким, как всегда, непринужденным, с разбойничьей улыбкой и вызывающим взглядом.

– Марта, позвольте представить вам моего мужа Пьера.

– Очень приятно, – сказал он, пожимая ей руку.

– Вы здесь благодаря своей жене.

– Спасибо, что поверили в нее… больше, чем я.

Как остаться равнодушной к этому публичному покаянию? Марта наградила его пронзительным взглядом:

– Сегодняшний вечер поможет вам наверстать упущенное, дорогой мой.

Я собралась с духом:

– Это Габриэль.

Пьер повернулся к нему. Они обменялись крепким рукопожатием. Свершилось. Они оба стоят передо мной. Мое сердце отчаянно билось, и я не знала, почему или для кого. Я заставляла себя не сравнивать их, тем более что это было невозможно, поскольку они являли собой полную противоположность друг другу.

– Рад знакомству, Габриэль.

– Значит, это правда, у Ирис действительно есть муж.

Они не спускали глаз друг с друга, и я затруднялась расшифровать, что у них на уме.

– Дорогие мои! – вмешалась Марта.

Она взяла Габриэля под руку:

– Я должна кое-кого тебе представить.

– Кого именно?

– Новую клиентку Ирис, адвокатессу, она специализируется на хозяйственном праве. Будет полезно, если ты подключишься.

Габриэль посмотрел на Марту с вызовом, она улыбнулась, я нервно сглотнула слюну. Потом он повернулся к нам:

– Ну что ж, голубки, похоже, у нас дела. Хорошего вам вечера.

Они развернулись и направились к новой клиентке. Роскошная женщина. Притворяется застенчивой. Трижды разводилась. Возглавляет адвокатскую контору. Все мужчины, с которыми она имеет дело, восхищаются ею и боятся ее. Моя наставница представила их друг другу. Я мысленно перенеслась на несколько месяцев назад, вспоминая по ассоциации свою первую встречу с Габриэлем. В отличие от того раза, Марта сразу же оставила их наедине, и этой женщине не пришлось отказываться от предложенного Габриэлем шампанского. На ней было платье с завышенной талией из черного муслина. Мое платье. Я придумала его для себя. Мечтая о Габриэле, вынуждена признать. Придя в первый раз в ателье, она его увидела и потребовала себе. Я согласилась. Оно было ей к лицу и великолепно сочеталось с босоножками на серебристых каблуках. Нежность наряда смягчала ее облик воинственной валькирии. Одобрительный взгляд знатока, которым окинул ее Габриэль, не оставлял сомнений в его оценке и наряда и хозяйки.

Я почувствовала, что рука Пьера обвила мою талию. Я вопросительно посмотрела на него.

– Они… они… – Он подыскивал слова, и это меня рассмешило, непонятно почему. – На самом деле я не знаю, что тебе сказать, – продолжил Пьер. – Разве что никогда бы не подумал, будто тебе может быть настолько легко с такими людьми.

Я молча кивнула. Не могла же я заявить ему, что благодаря “таким людям” у меня наконец-то появилась возможность проявить себя.

– Скажи, пожалуйста, что, все женщины здесь в твоих нарядах?

– Не все, но часть – да.

– Ты своего добилась… Я горжусь тобой… Знаешь, и дома тебя ждут клиентки. В клинике все подходили ко мне, спрашивали твой телефон.

– Что ж! Я не рассчитывала, что произведу такое впечатление на свадьбе.

– Ты себе не представляешь…

Он помрачнел. Я поцеловала его:

– Пошли, не будем стоять в стороне от всех.

– Идем.

Марта следила за мной издалека и мысленно разбирала Пьера по косточкам. Я представила мужа некоторым из гостей – клиенткам, их спутникам. Мне даже удалось раскопать среди приглашенных врача, чтобы Пьер мог сделать глоток кислорода. Он никак это не прокомментировал, но по выражению лица я догадалась, что он мне благодарен. Пьер вел себя непринужденно, много говорил. Продолжал обнимать меня за талию и был полон внимания, как в самом начале нашего брака. Может быть, мы продвигаемся по пути к выздоровлению? Мне очень хотелось в это верить. Я была обязана в это верить. Я искала взглядом Габриэля. Он оживленно беседовал все с той же женщиной, шептал ей что-то нежное на ушко. Я знала, чем у них завершится вечеринка. Она точно не скажет ему “нет”. А он как будто только этого и ждет. Я больше не свободна и не могу играть в его игры, значит, я перестала быть центром притяжения. К глазам подступили слезы, в горле застрял комок, мне было плохо и больно. Пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы удержаться, не подойти и не отодвинуть эту женщину, напомнив Габриэлю о своем существовании. Я попалась в его западню и снова буду стремиться в нее. Но нужно образумиться. Это его жизнь. А моя жизнь – Пьер. Я сделала свой выбор. Разумный выбор.

– Все в порядке? – прошептал мне на ухо Пьер. – Ты где-то не здесь.

– Все в порядке, просто немного устала. Давай уйдем?

– Как скажешь.

Мы подошли к Марте попрощаться. А с Габриэлем лишь помахали друг другу, настолько он был занят.

Когда мы легли, Пьер потянулся ко мне и стал целовать. Он так давно не прикасался ко мне, что я мгновенно среагировала на его ласки. Я ощущала его на себе, в себе, но мое сердце не участвовало в наших объятиях. Отвлекало сопротивление непрошеному присутствию Габриэля в моих мыслях. Мы занимались любовью как супруги со стажем, знающие друг друга наизусть, механически, без страсти, без эмоций. Потом Пьер уснул, обнимая меня. А я глотала слезы.

Наш парижский уикенд прошел спокойно. Взявшись за руки, мы гуляли по острову Сен-Луи, а вечером там поужинали. Назавтра, после посещения Нотр-Дам, мы бродили по Латинскому кварталу, болтая о том о сем. Однако все было не так уж благостно. Время от времени мы оба погружались в молчание, словно нам нечего друг другу сказать или мы боимся, как бы разговор не принял опасный оборот. Я заставляла себя не думать о Габриэле.

В воскресенье днем, когда до отъезда Пьера оставалось несколько часов, мы наслаждались лучами весеннего солнца на террасе кафе неподалеку от Люксембургского сада.

– Я хотел с тобой кое о чем поговорить, – объявил он.

Привычная серьезность вернулась к нему.

– Слушаю тебя.

– Пожалуйста, возвращайся домой.

У меня в голове затикали часы, и я принялась быстро подсчитывать в уме. Мне вдруг стало холодно, несмотря на теплую погоду, и я заерзала на стуле.

– Осталось полтора месяца занятий.

– Послушай, я подумал, проанализировал то, что видел в пятницу вечером… Ты здесь больше не учишься, да и, по сути, никогда не училась. Ты сложившийся дизайнер, которым всегда хотела быть, у тебя есть клиентки в Париже, и в нашем городе появятся. Я убедился в этом после свадьбы.

– Ко мне никто не обращался.

– Потому что ты в Париже. Вспомни, о чем мы говорили: ты должна работать дома. Пару дней назад я поднялся на чердак, обдумал, как там все обустроить, чтобы ты могла принимать заказчиц. К тому же кто тебе помешает время от времени появляться в Париже и встречаться с Мартой и ее клиентками?

– Ты приехал сюда только для того, чтобы вернуть меня домой?

– Нет, я скучал по тебе, и потому приехал. Целую неделю я беспрерывно размышлял, задавался вопросом, как мы могли до такого дойти. Вся ответственность лежит на мне. Раньше я к тебе не прислушивался, но теперь с этим покончено. Ты правильно сделала, что напугала меня во время свадьбы – я не хочу тебя потерять. Это было как электрошок. Но если тебя не будет дома, как я докажу, что изменил свои приоритеты и отныне ты и наша семья – самое важное для меня?

– Наши проблемы не решатся по мановению волшебной палочки только потому, что я вернусь раньше, чем предполагалось.

– Знаю, знаю, но дай нам шанс, дай мне шанс… Что тебя здесь удерживает?

Соблазн. Горло перехватило, и я мысленно поздравила себя с тем, что темные очки скрывают наплывающие слезы.

– Ничего не удерживает, ты прав.

– И потом, мы ведь собираемся завести ребенка, и это сделать проще, если мы все ночи будем проводить вместе.

Я вздыхала, смотрела по сторонам, ничего не замечая и пытаясь переварить вывод, к которому Пьер меня подталкивал. Мне все удалось. Я стала дизайнером. Пьер вернулся и сражается за меня. Пришло время перевернуть парижскую страницу.

– Я не хочу, чтобы мы продолжали жить порознь… А ты?

– Но ты же не думаешь, будто я могу вернуться прямо сегодня вечером, – улыбнулась я. – Сперва мне нужно многое уладить.

Пьер взял меня за руку и крепко сжал:

– Буду ждать тебя.

Назавтра я встала рано. День будет трудным. Нужно закончить несколько заказов и предупредить Марту о перемене в моих планах. Никогда ноги не были такими тяжелыми, как сейчас, когда я подходила к ателье. После отъезда Пьера у меня в горле образовался ком, который мешал дышать. Мне уже начало казаться, что я вот-вот задохнусь, и тут я увидела подъехавшего на мотоцикле Габриэля.

– Что ты делаешь здесь в такое время? – поинтересовался он.

– Могу задать тебе тот же вопрос.

– Мне не спалось, вот я и подумал, почему бы не приехать.

– Выпьем кофе, перед тем как идти пахать?

– Я не против.

Мы зашли в ближайшую забегаловку. От восхитительного запаха свежих круассанов меня замутило. Я выбрала столик у окна – спиной к свету легче прятать глаза – и села на банкетку. Я заказала американо, Габриэль – эспрессо. Слышался звон посуды, шипение кофемашины, шелест переворачиваемых газетных страниц. Нам принесли кофе.

– Как твои выходные с Пьером?

Он произнес имя Пьера так, будто они знакомы или даже близкие друзья, и я пришла в замешательство.

– Э-э-э… да… на самом деле мы много говорили и… Я впилась в него взглядом:

– В ближайшее время я возвращаюсь домой.

Он развалился на стуле и закинул руки за голову.

– Ну что ж, значит, пора… Я до сих пор так и слышу, как ты говоришь, – он изобразил пальцами кавычки, – “Я здесь всего на полгода”.

Я улыбнулась:

– А ты ответил: “За полгода многое может случиться”.

– Быстро время прошло, да?

– Да.

Он смотрел в окно. В молчании потянулись долгие секунды.

– Ты права, тебе пора возвращаться.

Я почувствовала удар в самое сердце.

– Ты действительно так думаешь?

– Да, я, конечно, совсем не знаю, что такое семейная жизнь, но я могу себе представить, что, если бы я любил женщину… я бы не отпустил ее так далеко и надолго. К тому же твоя жизнь – там, она всегда была там.

– В том-то и дело…

– Когда ты уезжаешь?

– Не знаю… Через несколько дней, я думаю. Нужно сказать Марте… Как она, по-твоему, к этому отнесется?

– Не беспокойся о ней, ладно?

– Легко сказать.

– Я знаю.

Он посмотрел на часы:

– Мне пора.

– Иди, не нужно из-за меня опаздывать.

Он поднялся, вынул из кармана деньги и бросил на стол:

– Сообщи, когда соберешься ехать, пойдем с тобой выпьем.

– Как скажешь, – прошептала я.

Когда он ушел, я глубоко вздохнула, почувствовав облегчение от того, что все уже позади, и одновременно ужасную грусть из-за его безразличия и той стенки, которую он сразу возвел между нами. Значит, я не ошиблась тем вечером у Марты. Я была лишь минутным капризом, хотя он и позволил мне на мгновение увидеть другого человека, скрывающегося за маской прожженного соблазнителя. Он выразился более чем недвусмысленно: я приняла правильное решение, и мой отъезд не очень-то его огорчает. Оставшись в Париже, я бы стала ядром каторжника, прикованным к его ноге. В конце концов, я возвращалась к привычной жизни замужней женщины, верной своему мужу, и Габриэль медленно отходил на второй план.

“Это было просто мимолетное увлечение”, – мысленно произнесла я, чтобы было не так больно.

Мне удалось связаться с Мартой только ближе к вечеру. Она предложила подняться к ней. Я направилась к ее квартире, нервничая, полная неприятных предчувствий и надеясь, что платье, которое я заодно принесу, смягчит реакцию. Дверь с улыбкой открыл Жак. Я не сумела улыбнуться ему в ответ. Я прошла по длинному коридору, и мои высокие каблуки царапали паркет. Тишина показалась мне зловещей. Марта читала – она подняла голову, когда я вошла в гостиную.

– Как дела, дорогая моя?

– Все отлично, спасибо.

Я переминалась с ноги на ногу.

– Что с тобой? Не стой, садись.

Я опустила платье на диван, рядом с ней. Она отметила страницу закладкой, положила книгу на маленький приставной столик и с улыбкой погладила ткань. Я последовала ее приглашению и села на диван напротив.

– Ты как-то странно говорила по телефону, Ирис. Что-то случилось?

– Я… я… Вы же помните, я приехала сюда ненадолго…

Ее лицо напряглось.

– Действительно, но теперь все изменилось. Впрочем, я и раньше так не думала.

От резкости и безапелляционности ее тона у меня все похолодело внутри.

– Марта… я никогда не намеревалась окончательно перебраться сюда.

– Неправда! Муж понял, что ты от него ускользаешь, попросил вернуться, и ты тут же сдалась, словно покорная собачонка. Ты ставишь под угрозу свою карьеру.

Она поднялась и стала расхаживать по комнате в сильном волнении.

– Я думала, у тебя есть размах, сила, блеск. Но ты пропустила мимо ушей мои уроки. Ты оказалась слабой и позволяешь мужчине навязывать тебе свою волю.

– Но это же мой муж, он скучает по мне, и я по нему скучаю…

– Ты по нему не скучаешь, когда бываешь со мной! – взорвалась она.

Она помассировала виски, на ее лице отразилось страдание. Нужно было срочно что-то сделать, успокоить ее, объяснить, что я не собираюсь ее бросать.

– Я буду часто приезжать, чтобы работать с вами, выполнять заказы…

– Жалкая идиотка! – завопила она.

Я сжалась в комок и не увидела, как она подошла ко мне. Она потянула меня за руку, заставила встать, пронзила взглядом.

– Убирайся! – Ее голос ожег, словно хлыстом. Металлический, пугающий звук. Ее пальцы сжимали мою руку.

– Считай, что это твой последний день в ателье. Я почувствовала, что задыхаюсь.

– А как же мои заказы…

– Найду кого-нибудь более толкового, чем ты. Вот что я сделаю с твоими тряпками, смотри! Это полное барахло.

Она резко отпустила мою руку и схватила платье, которое я только что принесла. Ее тонкие пальцы, казавшиеся такими хрупкими, яростно вцепились в муслин. Марта раздирала ткань в клочья с силой, которой я в ней не подозревала. Никогда не забуду резкий звук рвущейся материи. Когда от модели ничего не осталось, она бросила обрывки мне в лицо.

– Ты убиваешь меня! – прокричала она, перед тем как, не обернувшись, покинуть комнату.

Сквозь туман от нахлынувших слез я, не отрываясь, смотрела, как уходит эта великолепная, такая гордая и глубоко оскорбленная женщина. Что я наделала? Я долго стояла, не в силах шевельнуться, посреди гостиной. Наконец ко мне приблизился Жак:

– Идите, Ирис.

– Нет…

– Ее гнев впечатляет, я знаю. Все кончено. И она… она велела забрать у вас ключи от ателье и… вашу записную книжку.

Меня выбрасывают, как половую тряпку.

– Вам нужно зайти в ателье?

– Не знаю… нет.

– Прошу вас, Ирис.

Я рылась в сумке в поисках того, что должна отдать. У меня дрожали руки, и я высыпала все ее содержимое на пол. В конце концов я нашла ключи и блокнот с телефонами клиенток. Жак осторожно взял их у меня и помог собрать остальное. Он поддержал меня, когда я вставала с колен, и проводил до двери. Подойдя к лестнице, я увидела гору одежды, сваленной как попало. Весь гардероб, сшитый мной для Марты. Раздался крик, за которым последовал стук захлопнувшейся двери. Больше я сюда никогда не вернусь. Из любимицы я превратилась в persona non grata. Все случилось невероятно быстро. Жак слабо и печально улыбнулся мне:

– Возвращайтесь домой, Ирис. Начните свою жизнь заново с того места, на котором оставили ее, приняв приглашение Марты.

Я всхлипнула, а Жак бесшумно закрыл за мной дверь. В голове у меня не осталось ни одной мысли, когда я нажимала кнопку лифта, входила в кабину и покидала дом. И вот я на улице. Я вернулась в утреннюю забегаловку, села за тот же столик и заказала водку с тоником.

По-прежнему в невменяемом состоянии я позвонила Пьеру. Он обрадовался и сказал, что освободит завтрашний день, чтобы побыть со мной.

Мне хотелось плакать, но слезы не приходили. Я была оглушена, растеряна, ничего не понимала. Единственное, в чем я была уверена, – все рухнуло и нужно возвращаться домой. Мое приключение с Мартой закончилось самым плачевным образом. Встреча с такой наставницей – редкостное везение в жизни. Я сама все испортила, и боль от этого была совершенно непереносимой. Несколько разящих фраз – и она отняла у меня все, чем когда-то щедро одарила: веру в себя, талант, страсть, новую жизнь, свою вдохновляющую поддержку. Кем я стану без нее? Без ее советов? Без ее взгляда? С памятью о ее ненависти? Все последние месяцы я из кожи вон лезла, чтобы понравиться ей, не разочаровать ее, а сегодня собственными руками все уничтожила, чтобы спасти свою семью. И теперь я снова никто.

Осталось сделать одно, последнее дело. Отправить эсэмэс. Я написала:

Уезжаю.

Габриэль мгновенно ответил:

Марта?

Да.

Зазвонил телефон. – Ты где? – спросил он без всякого вступления.

– Там, где ты меня оставил сегодня утром.

– Когда едешь?

– Завтра. Пойду собираться.

Последовало молчание, потом какой-то грохот.

– Не сиди там, сложи вещи, а вечером поужинаем вместе.

– У тебя что, других дел нет?..

– Замолчи.

– Вот, теперь и ты. Вообще-то мне хватило и Мартиных упреков.

– Извини. Буду возле твоего дома через два часа. Договорились?

– Как скажешь.

Я расплатилась и вышла. Бросила последний взгляд на здание, которое в первый день произвело на меня такое мощное впечатление. В последний оно впечатляло ничуть не меньше.

Вещи я сложила быстро. У меня была только одежда и всякие мелочи для любительского шитья, с которыми я приехала. Я прошлась пылесосом по студии, якобы сделав уборку, и вот я готова. Приняла душ, в основном чтобы очистить мысли. Долго стояла под струями воды. Понадобилось меньше суток, чтобы моя жизнь снова перевернулась. Меня затянуло в спираль, которая возвращает меня к прежнему существованию. Я снова имею значение для Пьера. Для Марты меня больше нет, а с завтрашнего дня не будет и для Габриэля. Шитье – вот единственное доказательство того, что эти несколько месяцев мне не приснились. Как продолжать без Мартиной поддержки? Как снова начать шить, зная, что она растоптала мою работу? Она, единственная, кто поверил в меня. Я должна сделать все, чтобы доказать ей, что она не зря потратила на меня время, что я не забыла, чем ей обязана, но в состоянии справляться сама. Если бы не Пьер и его просьба, смогла бы я когда-нибудь оторваться от нее?

Я тщательно оделась, думая только о Габриэле: быть красивой для него в последний раз. Если повезет, может, он не сразу забудет меня. Я надела узкую черную юбку и черную блузку. Теперь – роскошные лодочки на каблуках-стилетто напоследок перед долгим забвением: вряд ли они мне понадобятся в ближайшее время. Я тщательно расчесала волосы, оставив их свободно лежать на спине, и накрасилась. Надела черный плащ из хлопка с кожей и затянула пояс. Взглянула в зеркало: я была готова попрощаться с Габриэлем.

Он ждал меня, скрестив на груди руки, прислонившись к мотоциклу. Когда я направилась к нему, выпрямившись и отведя плечи назад, он не шевельнулся, так и продолжал стоять. Расстояние, разделявшее нас, уменьшалось, и наши глаза все напряженнее искали друг друга.

– Я боялся увидеть тебя на дне пропасти, а ты…

Он оглядел меня с ног до головы, собрался что-то сказать, но я его опередила:

– Я хочу насладиться последним вечером. Поэтому нечего рыдать над моей судьбой и даже обсуждать ее. Куда мы идем?

– Пошли.

Мы прошагали, не произнося ни слова, с четверть часа, после чего вошли в уютный ресторан с обволакивающей интимной атмосферой возле музея Пикассо. Фоном едва слышно звучал бразильский джаз, Стэн Гетц и Жилберту Жил. Габриэль попросил принести бутылку шампанского и сообщил, что еда уже заказана: фуа-гра без всяких наворотов, только с инжирным вареньем, гребешки Сен-Жак и крем-брюле на десерт.

– За несколько месяцев я успел тебя изучить, и твои любимые блюда мне известны.

Я засмеялась и покраснела. Габриэль приподнял бокал.

– За что выпьем?

– За нас.

Безжалостно покатились минуты. Я хотела остановить время, хотела навсегда остаться в этом ресторане и никогда не расставаться с Габриэлем. Его взгляды не могли лгать, я была ему не безразлична, и мне было хорошо и одновременно больно. Что я могла поделать? Бутылка медленно, но верно пустела. Опьянение мягко обволакивало, снимало усталость, разговор у нас не клеился. Несколько мимолетных улыбок, пара фраз – и это все. Как вдруг одно из его замечаний привело меня в замешательство.

– Не забудь сообщить мне, – произнес он, криво усмехнувшись.

– Сообщить что?

– Ты же скоро забеременеешь и родишь, что вполне логично.

– Не знаю… может быть.

Его лицо стало серьезным.

– Тебе это пойдет, и не важно, кто отец.

Живот свело спазмом.

– Не говори так, пожалуйста.

– Ладно, ладно… А еще ты заведешь собаку.

– Но это же так банально!

– Важно только одно: чтобы ты была счастлива и продолжала создавать модели. Оставайся той, какой ты стала здесь. И к черту все, что Марта могла тебе наговорить.

– Я так и планирую, – сказала я, но сама себе не поверила.

Он попросил счет, заплатил. Потом посмотрел на меня:

– Пойдем?

Ком в горле помешал мне ответить, и я смогла только кивнуть. Габриэль помог мне надеть плащ, придержал, как обычно, дверь.

Расстояние до моего дома катастрофически сокращалось. Мы шли, касаясь друг друга плечами. Мне было все труднее сдерживать слезы. Я хотела бы столько сказать ему. Пусть бы он узнал, какие чувства вызывает во мне, даже если я не имею на них права. И еще, пусть не забывает меня. Габриэль первым нарушил молчание:

– Теперь по вечерам мне будет скучно.