Серебрянка, или Напевы морской раковины Фаржон Элинор

Глава X

Перья и лён

Наконец бабка и Нянька покинули детскую, унося лохань с водой и мокрое банное полотенце. У колыбели остались Полл, Долл и Нолличек, который с сожалением захлопнул толстенный словарь.

– Джун, – повторил он, словно пробуя имя на вкус. – Хм… Джун мне вовсе не нравится. Ну, да что ж поделаешь… Иди ко мне, иди к папе на ручки, – сказал он и, забрав малышку у Долл, придирчиво её осмотрел. – Надо признаться, такое потомство делает мне честь, – промолвил он наконец. – Волосы светлые, точно лён, глаза голубые, как цветы льна, губы… Да, кстати, о льне, – сказал он, отдавая крошку матери, – лён в этом году уродился на славу.

– Правда? – равнодушно сказала Долл и зевнула.

– Рекордный урожай собрали. Тебя такие вести должны радовать.

– Почему?

– Как это почему? Ты что, забыла, какой сегодня день?

– Годовщина нашей свадьбы, – сказала Долл. – Ровно год прошёл.

– Вот именно! – со значением произнёс Нолличек.

Долл ойкнула.

– Значит, не забыла! – довольно сказал Нолличек. – Да, моя куколка, ты права, что радуешься! Ибо лён собран – вдвое больше, чем в прошлом году, – и сейчас его перетаскивают в соседнюю комнату. Правда, здорово? Так что давай-ка принимайся за работу, а то не сносить тебе головы.

– Я же теперь королева, – слабым голосом запротестовала Долл.

– Королевы должны держать своё слово. И подавать пример другим женщинам, – твёрдо сказал Нолличек.

– Но завтра крестины! – взмолилась Долл.

– Вот и спряди лён сегодня.

– А если я не смогу? – Голос у Долл совсем упал.

– Придётся без тебя крестить, – вздохнул Нолличек, – хотя мне, право же, будет очень жаль твоей прелестной головки.

– Нолличек, ты всерьёз? Что я тебе плохого сделала? – спросила бедняжка сквозь слёзы.

– Мне? Плохого? Ничего! Ровным счётом ничего! Да я горжусь тобой, словно ты сама царица Савская! Ты же у меня лучшая пряха в Англии!

– А я не хочу больше быть пряхой! – вспыхнула Долл. – Вот царицей Савской – другое дело! Её небось никто насильно за прялку не сажал! И вообще, я хочу быть цветком льна. Их-то никто на заставляет самих себя прясть, да ещё рекордный урожай! Это несправедливо! Это… это неразумно! Злодейство какое-то!

Король взвился под потолок:

– Злодейство? По-твоему, я злой? Да? Злой? Да как ты смеешь! Несправедливый – да, бывает. Неразумный – сплошь и рядом. У меня вообще с разумом плохо. Но злой? Да я самый добрый человек на свете!

Тут к нему подскочила разгневанная Полл:

– Вот она, твоя двойная натура! Добрый выискался! Достался зятёк на мою голову!

– А тебе вечно надо влезть не в своё дело! – взревел Нолличек. – Ты скудоумная! Свояченица-яичница!

– Я не скудоумная! – топнула ножкой Полл.

– Скудоумная! – топнул ножкой король. – И ничего удивительного! Сидишь целыми днями со своей птицей, скоро последние мозги растеряешь! Я вообще прикажу эту птицу выкинуть!

– Не смей! Если ты её хоть пальцем тронешь…

– Да ни за что на свете! Не то что пальцем, даже щипцов для сахара пожалею.

– Нету у тебя щипцов для сахара!

– А я специально прикажу выковать, чтоб не трогать ими твою глупую птицу. Это ж надо – целый год выхаживать какую-то серпоклювку!

– Ей уже лучше.

– Ничуть. Ей всё хуже, хуже и хуже! И завтра она умрёт!

– Она вчера дважды подпрыгнула!

– Не подпрыгнула!

– Я сама видела!

– А я не видел!

– А тебя там и не было!

– Держишь птицу в идиотской клетке с дом величиной! – издевательски захохотал Нолличек. – Перья у тебя в голове! Пух и перья!

– А у тебя лён! И мозгов-то не осталось! Один лён!

– Перья!

– Лён!

– Перья, перья, перья!

– Лён! Лён! Лён!

Нолл и Полл затопали друг на друга ногами, и в детскую прилетела на шум мамаша Кодлинг.

– Господибожемой! – заверещала она. – А ну перестань на мою девочку топать! Такой большой король вырос, а ума – что у младенца.

Однако Нолличек топал всё громче.

– Перья! – кричал он.

– Лён! – кричала Полл.

– Такой большой король! – кричала мамаша Кодлинг.

В детскую вперевалку вбежала кухарка с солонкой в правой руке и с сахарницей – в левой.

– Вы чего развоевались? – спросила она. – У меня аж потолок на кухне трясётся и в голове всё путается. По вашей милости соль с сахаром смешала!

– Перья! – кричал Нолличек.

– Лён! – кричала Полл.

– Такой большой король вырос! – кричала мамаша Кодлинг.

– Соль с сахаром смешала! – кричала кухарка.

– Что тут происходит? – спросил с порога дворецкий.

– Что тут творится? – спросил из окошка садовник. Привлечённый шумом, он приставил к стене дворца садовую лестницу.

– У него лён в голове! У неё перья в голове! – одновременно закричали Нолл и Полл.

– А такой большой король вырос! – в сердцах сказала мамаша Кодлинг.

– Я из-за них соль с сахаром смешала! – пожаловалась кухарка.

– Ну и дела! – протянул дворецкий.

– Вот так так! – сокрушённо сказал садовник.

Следующие несколько минут шум в детской стоял невообразимый. Иногда вдруг можно было различить отдельные возгласы: «Лён!» – «Перья!» – «Такой большой король вырос!» – «Соль с сахаром!» – «Вот так так!»

– А ну цыц!

Все расступились, и мгновенно воцарилась мёртвая тишина. Посреди детской стояла Нянька и неодобрительно всматривалась в лица.

– Кто зачинщик?

Тишина.

Нянька окинула Нолличека цепким взглядом:

– Что скажешь в своё оправдание?

Нолличек обиженно ткнул пальцем в Полл:

– Она ногами топала…

– Кто начал-то? – возмутилась Полл.

– Ты!

– Нет, ты!

– Врёшь ты всё!

– Ладно, может, и я, – вздёрнула нос Полл. – Но ты обозвал меня скудоумной.

– Такая и есть! – сказал Нолличек.

– Нет!

– Да! – Нолличек топнул ножкой.

– Нет! – Полл тоже топнула ножкой.

– Ещё ты сказала, что у меня двойная натура! – Нолличек захныкал.

– А то какая же? – сказала Полл.

– Конечно, двойная!!! – подхватили все таким дружным хором, что больше Нолличек спорить не мог.

Он зарделся как маков цвет и с плачем подбежал к Няньке:

– Они меня ругают, а когда меня ругают, я очень ругаюсь.

– Иди прямиком в свою комнату, – промолвила Нянька самым суровым тоном, – зашторь окна, стань в угол и считай до тысячи одного.

Нолличек понуро побрёл к двери. А перед тем как шагнуть за порог, обернулся, скорчил Полл рожу и прошипел:

– Перья!

– Лён! – завопила девочка.

– Цыц! – прикрикнула на неё Нянька. – Сама хороша! Иди к себе и считай до тысячи одного. И, чур, без пропусков, слышите вы, оба!!!

И Нянька вытолкала их из комнаты. Следом исчезли мамаша Кодлинг, кухарка, дворецкий и голова садовника в окне.

Долл осталась в детской вдвоём с ребёночком, который проспал весь этот тарарам как сурок.

Глава XI

Девять попыток

– Ой, бедная моя девочка!.. – запричитала Долл. – Что же нам делать? Беляночка моя голубоглазенькая, льняной цветочек на стебельке… Мне же в жизни столько льна не спрясть! Что делать-то, доченька? Неужто я и крестин твоих не увижу, не доживу…

Долл ярко представила соседнюю комнату с горой льна под самый потолок, и вздохи её превратились во всхлипы. Она закрыла лицо ладонями, и…

– Чего слёзы льёшь? – послышался голосок совсем рядом, возле самого её локтя.

– Тебе что за дело? – всхлипнула Долл и отняла руки от лица. – Ой! Это ты, что ли?..

Около неё стоял Прядильный бес. Стоял и молодцевато покручивал хвостик.

– Я! Я! Я! – противно хихикнул он. – А то кто же!

– Зачем пришёл? – спросила Долл.

– Ой-ёй-ёй! За то-бой! – нараспев сказал бес и снова хихикнул. – Она ещё спрашивает! Год-то кончился, Долл Кодлинг, ты теперь моя!

– Ты что ерунду-то мелешь? – возмутилась Долл.

– Это не ерунда, а чистая правда. Ты моя! – сказал бесёнок.

– Ничего подобного, мистер, как бишь тебя?..

– А вот как бишь меня, ты и не знаешь, – хихикнул бес. – И не узнаешь, покуда я тебя отсюда не умыкну и не упеку в такую глухомань, где ты лица человечьего не увидишь, речи человечьей не услышишь.

И бес, злорадно пританцовывая, забегал по детской. Наконец он сунул нос в колыбельку.

– Что это у тебя завелось, Долл Кодлинг? Никак детёныш? – И он протянул к малышке чёрную, страшную лапу.

Долл поспешно схватила ребёнка и прижала к груди.

– Не смей трогать, мерзкая нечисть! Прочь от моего ребёнка!

– Ты, наверно, любишь детёныша, – вкрадчиво сказал бес.

– Люблю.

– Жаль было бы расстаться?

– Конечно. Но я не собираюсь с ней расставаться! Маленькая моя, солнышко моё, никогда с тобой не расстанусь, – заворковала Долл над младенцем.

– Ой ли? – хихикнул бес. – Что ж, проверим, королева Долл. Не угадаешь моё имя с девяти попыток, расстанешься со своим сосунком сей же час.

– Ты сжалишься! Ты не посмеешь! – воскликнула Долл.

– Ещё как посмею. А жалости во мне нет, поскольку хранить её негде. Сердца-то тоже нету! Хи-хи-хи! Пробуй ровно девять раз – станешь ты моей тотчас. Ну, говори!

– Билл, – предположила Долл.

– Неправильно, – сказал бес. – Это был раз! – И он закрутился веретеном от радости.

– Тогда Нед, – предположила Долл.

– Неправильно! Это два! – И бес закрутился ещё быстрее.

– Может, Марк?

– Неправильно! Это три!

– Савл?

– Неправильно! Это четыре!

– Неужели Мафусаил?

– Неверно! Это пять!

– Не Зеведей?

– Нет! Нет! Нет! Это шесть!

Долл тревожно наморщила лобик, вспоминая мужские имена.

– Твоё имя Хаздрубал, – сказала она.

– Неправильно! Это семь!

Долл не на шутку перепугалась – в запасе у неё было лишь две попытки. И она произнесла дрожащим голоском:

– Тебя, наверно, зовут Навуходоносор.

– А вот и нет! Вот и нет! Это восемь! Ну, Долл Кодлинг, пробуй последний раз!

Что же сказать? Неужели есть ещё имена, которые она позабыла? Долл ничего не соображала от ужаса. Оглянувшись вокруг себя в полнейшем отчаянье, она заметила толстый «Словарь имён», который Нолличек оставил на подносе.

– Знаю! – закричала она торжествующе.

– Нет, не знаешь! Не знаешь! – завопил Прядильный бес.

– Знаю! Знаю! Знаю! Тебя зовут Никодемус!

Бесёнок мерзко захихикал и проговорил:

– Это девять! Чья взяла? Ты моя, моя, моя!

Он веретеном завертелся по детской и снова остановился около колыбели.

– Эй, детёныш! Говори маме до свиданья. Какой хорошенький, красивенький, упитанный детёныш! Прощайся с ним, Долл!

– Нет! Нет! Ни за что! – отчаянно закричала Долл.

Бес протянул было к ребёнку чёрную паучью лапу, но тут глаза его замерцали хитро и злобно, и он сказал:

– Ох и жаль разлучать мать с детёнышем! Давай знаешь что сделаем? Ты его возьмёшь с собой!

– Мою доченьку? В твоё ужасное логово? – Долл вздрогнула от ужаса.

– Там отличненько! Прекрасненько! Красивенько! И детёныш твой красивенький будет там как раз к месту. Он мне очень нравится, твой детёныш. Прямо как ты сама. Давай я знаешь что сделаю? Дам тебе ещё ночку на раздумье. А завтра приду, и ты будешь снова угадывать с трёх попыток. Не угадаешь – моя навсегда вместе с ребёнком.

– А если угадаю? Уберёшься ты наконец с глаз долой на веки вечные?

– По рукам, Долл Кодлинг!

Долл на миг задумалась, а потом сказала:

– Что ж, по рукам.

Но тут, вспомнив ещё о чём-то, снова заплакала, заламывая руки.

– А сейчас чего слёзы льёшь? – осведомился бес.

– Как же мне не плакать? Я ведь должна сегодня до вечера спрясть целую гору льна, иначе мне завтра отрубят голову.

– Вот ещё напасть! Чтоб я упустил такую добычу из-за какой-то ерундовой работёнки? Да спряду я твой лён, Долл, спряду. А ты зато пойдёшь со мной прямо нынче.

– Ну уж нет, – приободрилась Долл. – Обещал ещё три попытки – держи слово. А сейчас спасай мою голову, чтоб было завтра чем угадывать.

– Всё равно не угадаешь! – воскликнул бес. – Не угадаешь. Никому моего имени не отгадать, ни за три раза, ни за тридцать три. Что ж, королева Долл, я сдержу своё слово. Но и ты от своего не отступайся. Сегодня я спряду за тебя лён, а завтра ты и детёныш достаётесь мне – навсегда!

И он завертелся, закрутился, закружился всё быстрее, быстрее – в глазах у Долл так и мелькало. А когда она протёрла глаза, Прядильного беса уж и след простыл.

Глава XII

Признание Долл

– Девятьсот девяносто семь, девятьсот девяносто восемь, девятьсот девяносто девять, тысяча!.. И один! – торопливо добормотала Полл у самых дверей детской. – Уф! Всё. Я вперёд Нолличека досчитала. Он на седьмой сотне запутался, вот и пришлось ему заново начинать. Привет! Я твоя тётя, – сказала она, склонившись над колыбелькой. Но обнаружила, что там пусто. – Где ребёнок? А, у тебя… Дай подержать.

Долл взглянула на неё безучастно, крепко прижимая к себе дочку.

– Ну, дай же. – Полл забрала у сестры младенца. – По-моему, она меня узнаёт! Да, маленькая? Я твоя тётя!.. Доллечка, хорошо, что ты больше не плачешь.

– Все слёзы выплакала, – сказала Долл.

– Но из-за чего? Из-за кого ты плакала? Неужели из-за Нолличека? Он, конечно, вёл себя по-свински, но не впервой же.

Долл отрицательно покачала головой.

– Тогда не оттого ли, что тебе сегодня лён прясть? Велика работа! Вспомни, как ты лихо в прошлом году управилась! Значит, и в этом спрядёшь – не подведёшь.

– Но это не я… – тихо сказала Долл.

– Ух ты и ловкая: всю гору льна за каких-то полчаса! – без умолку тараторила Полл, не услышав сестриных слов. – Я прямо не поверила, что ты – и вдруг столько льна спряла!

– Но это не я, – повторила Долл.

– Не ты?

– Не я.

– Что – не ты? – Полл недоумённо нахмурилась. – Что ты болтаешь? Мы же все видели эту гору льна, а потом – раз! – и всё спрядено. Если не ты пряла, то кто же?

Долл молчала. И было что-то в её молчании, в её безысходной грусти, заставившее младшую сестру взглянуть на старшую попристальней. Положив младенца в колыбель, Полл встала на колени перед Долл и обняла её за пояс.

– Ну, скажи мне, кто спрял лён? – спросила она ласково.

Но Долл, казалось, была не в силах вымолвить ни слова. Полл не на шутку встревожилась.

– Доллечка, не пугай меня, не томи… Кто спрял лён вместо тебя? Кто?

– Маленький, противный, мерзкий бес, нечисть лесная, – прошептала Долл.

– Нечисть лесная? Маленький, противный… Погоди, кто он? Откуда взялся?

– Кабы я знала!.. – горестно воскликнула Долл.

Полл схватила сестру за плечи и принялась трясти.

– Ну же! Говори! Не таись! У тебя раньше не было от меня секретов! Говори!

И слова посыпались – отрывистые, сухие, точно горошины, что одна за другой вываливаются из прорехи в мешке.

– Сижу я взаперти с прялкой, вдруг откуда ни возьмись – бесёнок, чернющий, как смоль, и хвостик этак покручивает. И хвастает, что спрясть лён ему – раз плюнуть. Спряду, говорит, твой урок, коли ты через двенадцать месяцев имя моё угадаешь. А не угадаешь, приду, говорит, и заберу, моей будешь. Я и подумала: год – срок долгий, и согласилась. А сегодня срок настал и бес-вертун уж тут как тут, за мной пришёл.

– Пришёл за тобой? – ахнула Полл, оглядывая комнату. – Но ты же здесь!

– Он пришёл и ушёл. Завтра вернётся. Он и на ребёнка позарился, завтра вместе со мной заберёт.

– Что?!! – закричала Полл так громко, как не кричала прежде никогда.

– Он взялся снова спрясть за меня лён, – простонала Долл. – А завтра, если я не угадаю его имени, он нас заберёт.

– Заберёт мою племянницу?! – Полл бросилась к колыбели и обхватила её двумя руками. – Не отдам! Пускай со мной дело имеет!

– Тебе с ним не сладить! Это самая мерзкая и гадкая тварь на свете. Ох, если б узнать его поганое имя! Я уже девять раз пробовала, и всё без толку. Завтра он мне ещё три попытки даст, да только зря всё это, нипочём не угадаю. Сгину я, сгину вместе с доченькой…

– Ни за что! – Полл обхватила колыбель ещё крепче. – Ни за что! Не отдам!

– Как не отдашь-то? Имени нам всё равно не угадать.

Полл вскочила, грозно сжав кулаки: