Тропа мертвых (сборник) Роллинс Джеймс

Последнее утверждение было ложью. До этого задания Артур Крейн никогда не слышал песен Джеки Джейка, однако эта уловка позволила ему совершить путешествие в Калифорнию.

Впрочем, в Сан-Франциско он прибыл по иной причине. Теша себя надеждой… рассчитывая на шанс… исправить чудовищную ошибку.

Тем временем отпевание продолжалось. Присутствующие на скамьях устали и теперь громко шаркали ногами. Артура плотным облаком окружал запах немытых тел. Он успел рассмотреть эту публику, как только пришел сюда. Поклонницами Джеки Джейка были главным образом молодые женщины в длинных юбках и белых блузках. У многих в волосах были цветы. В позах неизбывной скорби они прильнули к своим спутникам, молодым мужчинам с бородами отшельников-аскетов.

В отличие от основной массы присутствующих, Артур, как и положено в таких случаях, был в черном костюме и начищенных ботинках. Как ни велик был соблазн отринуть железные заповеди, крепко усвоенные еще в родительском доме, он счел своим долгом прийти в церковь в надлежащем виде. К тому же для него было важно произвести благоприятное впечатление на полицейских, расследовавших убийство Джейка. Артур понимал: их симпатии отнюдь не на стороне этой толпы неопрятных хиппи.

Наконец отпевание закончилось, и народ потянулся к выходу. Артур моментально засек свою цель в дальней части нефа: фигура в черном с медной бляхой на груди. Полицейский. Артур намеренно наткнулся на него у выхода из храма.

— Простите, — извинился Артур. — Я не заметил вас.

— Ничего страшного, — ответил человек в черном с сочным калифорнийским акцентом, хорошо знакомым Артуру по голливудской кино— и телепродукции.

Глубоко вздохнув, Артур бросил взгляд на собор.

— Не могу поверить, что его больше нет…

Полицейский перехватил его взгляд.

— Вы близко знали усопшего?

— Вообще-то мы были друзьями детства, — ответил Артур и протянул руку в надежде замаскировать этим жестом ложь. — Меня зовут Артур Крейн.

Полицейский ответил Артуру крепким рукопожатием и коротко представился в ответ:

— Миллер.

С выражением отвращения на лице полицейский не сводил глаз с возбужденной толпы. Мимо него прошествовал тип в джинсах и сандалиях, оставив после себя ядреный шлейф запаха марихуаны. Полицейский стиснул зубы, но остался на месте.

Артур решил сыграть на этом его отвращении в надежде выудить из полицейского нужную информацию.

— Мы с Джеки были друзьями до того, как он переехал сюда и связался с этими… — он махнул рукой в сторону толпы хиппи, — с этим сбродом. Не удивлюсь, если выяснится, что его прикончил кто-то из этих «детей цветов». По своему опыту знаю, какая тонкая линия отделяет фанатов от фанатиков.

Не сводя глаз с пестрой толпы, Миллер пождал плечами.

— Возможно. Убийца оставил на его теле цветок, какую-то орхидею.

Вот так Артур впервые узнал про орхидеи.

Увы, прежде чем он успел задать вопрос, Миллер бросился в сторону. Как оказалось, некий тощий, как скелет, парень с гривой давно немытых, нечесаных волос схватил пюпитр с фотографией своего кумира, явно намереваясь забрать его себе на память. Темные глаза вора сверкали безумным блеском.

Заметив полицейского, хиппи бросил фото и, схватив в тощие руки пюпитр, замахнулся им, как дубинкой. Миллер попытался увернуться, но натолкнулся бедром на церковную скамью. Удар пришелся полицейскому в плечо, и он рухнул на колени. Вор замахнулся снова, намереваясь ударить копа во второй раз, причем по голове.

Долго не раздумывая, Артур бросился на помощь Миллеру. Это был безрассудный поступок. Так, скорее, поступил бы Кристиан, окажись он на его месте. Что касается Артура, это было не в его духе.

И все же он полез в драку. Толпа испуганно отпрянула. Схватив нападавшего за руку, прежде чем тот успел нанести полицейскому смертельный удар, Артур дал Миллеру возможность встать на ноги. В свою очередь тот оттащил хулигана в сторону и, заведя ему руки за спину, надел на него наручники. Парень злобно озирался по сторонам. У него были огромные зрачки, на всю радужку, отчего глаза его казались совершенно черными. Он явно находился под действием какого-то наркотика.

Миллер посмотрел Артуру в глаза.

— Благодарю вас. Я ваш должник.

Тяжело дыша, Артур с трудом заставил себя кивнуть в ответ и стал проталкиваться к выходу.

О чем я думал?..

Наконец он шагнул из-под сумрачных сводов храма на улицу. Странно, но яркий и светлый Сан-Франциско показался ему мрачным местом, полным зловещих теней, рассеять которые был бессилен даже утренний свет. Артур прислонился к фонарному столбу и какое-то время постоял, чтобы отдышаться. Неожиданно его взгляд привлекло нечто белое.

К фонарю был приклеен листок бумаги. Обычное объявление. Сначала внимание Артура привлек крупный, написанный от руки заголовок. Увы, то, что он увидел ниже, заставило его окаменеть от ужаса. Это был черно-белый снимок красивого молодого человека лет двадцати пяти, темноволосого, со светлыми глазами. Хотя по снимку было трудно судить об их цвете, Артур знал: они пронзительно-зеленые.

На него смотрел его брат, Кристиан.

На листке не сообщалось никаких подробностей, был лишь указан номер телефона с просьбой позвонить, если кто-то видел пропавшего. Дрожащими пальцами Артур скопировал номер в записную книжку и зашагал по многолюдной улице в поисках телефона-автомата. Наконец, найдя свободный таксофон, он бросил в прорезь монетку и стал ждать. Раздался один гудок, второй, третий, четвертый, пятый.

Но Артур не мог заставить себя повесить трубку.

Он продолжал слушать гудки, разрываясь между отчаянием и надеждой.

— Какого черта, чувак? Я сплю, — в конце концов ответил ему раздраженный мужской голос.

— Простите меня, — извинился Артур. — Я увидел на улице ваше объявление. О Кристиане Крейне.

— Ты нашел его? — раздражение в голос незнакомца сменилось надеждой. — Где он?

— Не знаю, — ответил Артур, подбирая слова. — Я его брат. Я надеялся, что…

— Черт побери! — оборвал его незримый собеседник. — Так ты тот самый англичанин? Его сводный брат… Я Уэйн… Уэйн Грэнтем.

Судя по его тону, он ожидал, что Артур узнает его. По всей видимости, Кристиан рассказывал ему о брате. Увы, Артур не общался с Кристианом уже более двух лет, во всяком случае, после той их драки в Англии. Именно из-за нее Артур и прилетел в Сан-Франциско — в надежде забыть старые обиды и начать все сначала.

Артур отогнал от себя эти мысли.

— И давно исчез Кристиан?

— Одиннадцать дней назад.

То есть за день до убийства Джейка. Было нелепо соотносить эти даты, однако убийство фолк-певца не давало ему покоя.

— Вы звонили в полицию? — поинтересовался Артур.

В ответ прозвучал презрительный смешок.

— Как будто в Сан-Франциско кому-то есть дело до пропажи взрослого человека! По словам копов, такое случается сплошь и рядом. Город Любви и все такое прочее. Мне ответили: ждите, вдруг он еще вернется.

— Но вы им не поверили?

— Нет, — ответил Уэйн, хотя и не сразу. — Он не мог уйти, не предупредив меня. Кто угодно, но только не Кристиан. Он не ушел бы, не поставив меня в известность.

Артур откашлялся и сказал:

— Меня он не предупредил о своем отъезде.

— Значит, у него имелись на то причины, верно?

Артура пронзило острое чувство вины.

— Имелись.

Уэйну было нечего добавить, и Артур был вынужден закончить разговор, так и не задав самый главный вопрос. Некоторые вопросы ему было неудобно задавать: мешали робость и предрассудки, а виной всему — строгое, консервативное воспитание.

Скомкав телефонный разговор, он поспешил в отель и записал свою историю, хотя и не стал распространяться о новой всплывшей подробности — орхидее. Зато счел своим долгом сообщить в полицию об исчезновении Кристиана.

Уэйн оказался прав. Полицейским не было никакого дела.

На следующее утро не успел Артур проснуться, как кричащие газетные заголовки оповестили его о втором убийстве. Он читал газету, стоя у кухонного стола с чашкой остывшего кофе в руке. Как и в случае с Джеки Джейком, горло второй жертвы было разодрано. Тело молодого человека — служащего юридической конторы — было обнаружено всего в нескольких кварталах от собора Святого Патрика, где накануне состоялось отпевание убитого фолк-певца. Автор газетной статьи намекал на связь между двумя убийствами, однако избегал вдаваться в подробности.

Через два часа Артур сидел напротив офицера Миллера в кафе. В ответ на его любезность он поведал о том, что является журналистом газеты «Таймс».

— Я не могу сообщить вам больше того, что было опубликовано в «Кроникл», — признался полицейский, щелкнув пальцем по местной газете. — Но там, на месте преступления также был обнаружен цветок, еще одна орхидея. По словам соседа по комнате, жертва нашла орхидею в спальне еще утром, в день убийства. Это своего рода визитная карточка убийцы.

— Скажите, а были свидетели? Видел ли кто-то на месте преступления подозрительных людей… или того, кто оставил орхидею?

— Ничего конкретного. Кто-то вспомнил, будто видел в церкви тощего темноволосого типа, примерно в то же время, когда произошло убийство. Он там фотографировал, так что это мог быть обычный турист.

Ничего больше у копа Артур так и не смог выудить. Загадочный фотограф представлялся важной деталью для его будущего репортажа, хотя этот факт и не так впечатлял, как вторая орхидея.

Ближе к вечеру Артур закончил и отправил в Лондон по телеграфу свою статью, в которой назвал преступника «убийца с орхидеей». На следующий день это словосочетание замелькало в заголовках всех британских газет, а репутация Крейна как журналиста существенно упрочилась.

Главный редактор «Таймс» поручил ему написать и о других убийствах. Артур даже убедил газету выделить ему небольшую сумму, чтобы снять убогую комнатенку в районе Хейт-Эшбери, где обе жертвы проводили почти все свое время. На оставшиеся деньги Артур купил радиоприемник, который настроил на волну полицейского радио.

В последующие дни Крейн работал и ел, не выключая радиоприемника. По большей части разговоры полицейских не содержали ничего интересного, но на четвертый вечер радиоэфир нарушил срочный телефонный звонок. В нескольких кварталах от дома, в котором Артур снимал квартиру, было обнаружено мертвое тело — по всей видимости, третья жертва «убийцы с орхидеей».

Артур сел в такси и быстро добрался до нужного места, однако полицейские уже выставили кордон, закрыв доступ представителям прессы.

Стоя за желтой лентой ограждения, Артур прильнул к окуляру своего «Никона», оснащенного мощным телеобъективом. Кристиан подарил ему фотоаппарат по случаю окончания школы, сказав, что дополнительный глаз ему не помешает. Артур все еще был не слишком ловок в обращении с «Никоном», предпочитая работу журналиста, а не фоторепортера, но, оказавшись в Сан-Франциско один, был вынужден взяться и за фотосъемку.

Чтобы найти более выигрышный ракурс, он отошел от полицейского ограждения и поднялся на пару ступенек крыльца соседнего дома в викторианском стиле. Прислонившись для равновесия спиной к колонне, взял место преступления в видоискатель фотоаппарата. Правда, ему не сразу удалось настроить нужные для хорошего снимка резкость и выдержку.

Убитый лежал на тротуаре, на спине. На горле — темное пятно, которое растекалось и по земле. Кровь. Одна рука вытянута в направлении улицы, как будто покойный взывал о помощи, которую так и не получил. В открытой ладони трупа виднелось что-то белое.

Артур увеличил изображение, чтобы определить, что это такое. И разглядел смятые лепестки цветка. Это была орхидея, но орхидея особенная. Желудок Артура тотчас скрутило узлом.

Это была орхидея Brassocattleya.

Цветок этого вида довольно широко распространен. Благодаря сильному запаху и долгой сохранности их часто используют как украшения. Его мать выращивала этот сорт, потому что ей нравился их запах.

Артуру вспомнилась еще одна подробность. Кристиан тоже любил орхидеи.

Он мысленно вернулся к объявлению на столбе, к портрету брата на нем — с застывшей улыбкой и глазами, такими живыми даже на черно-белом фото.

Артур смотрел на орхидею в руке убитого человека, и ему казалось, что даже на расстоянии он чувствует терпкий аромат цветка, что, разумеется, было невозможно. Он стоял слишком далеко, но даже воображаемого аромата было достаточно, чтобы пробудить в нем полузабытые воспоминания…

Держа в руке садовый нож, Артур сидел на каменной скамье в углу оранжереи. Его окружали привычные запахи орхидей и древесной коры. Лучи дневного солнца, проникавшие сквозь стеклянные стены и потолок, нагревали воздух, и хотя снаружи была зима, внутри царило душное, влажное лето.

Он смотрел на длинные столы, уставленные горшками с экзотическими цветами. Некоторые из орхидей были ему давно знакомы. Они то зацветали, то вновь отцветали на протяжении всего его одинокого детства.

Маленьким мальчиком он часто приходил сюда, чтобы понаблюдать за тем, как его мать ухаживает за орхидеями. Она что-то напевала им, бережно опрыскивала, с нежностью гладила их листья, одаривая любовью, какой у нее не было даже для сына. Ибо, в отличие от него, цветы эти были особыми, редкими и красивыми.

У него была тайная мечта: когда он вырастет, то сделает что-то столь прекрасное, что она оторвется наконец от этих горшков с цветами и заметит его.

Увы, этого так и не произошло.

Мать умерла два дня назад, покончив с жизнью в приступе черной меланхолии. Сегодня маму, подобно ее любимым орхидеям, опустили в землю.

Артур потрогал большим пальцем острие ножа.

Он подслушал разговоры прислуги о том, сколько может стоить коллекция орхидей его матери. Мать собирала их всю свою жизнь, покупая цветок за цветком у забавного маленького человечка, одевавшегося в черное и носившего шляпу-котелок. Он приобретал их в ботанических садах всего мира, скупал у других коллекционеров или у путешественников, что совершали дерзкие вылазки в далекие тропические леса, откуда в джутовых мешках привозили редкие образцы.

И вот теперь все эти бесценные орхидеи или погибнут, или будут распроданы.

По стеклянной крыше, скатываясь струйками по прозрачным стенам, застучал легкий зимний дождь. Артур приложил холодное лезвие ножа к теплой коже запястья.

Она поступила точно так же…

Увы, не успел он последовать ее примеру, как дверь оранжереи распахнулась. Артур невольно вздрогнул.

Нож со звоном полетел на выложенный плиткой пол.

Лишь один человек во всем поместье имел наглость вести себя так. Кристиан попал в их лондонский дом, когда им обоим было по четырнадцать лет. Его родители погибли в автокатастрофе в пригороде Сан-Франциско. Отец Артура приходился отцу Кристиана троюродным братом и взял мальчика к себе в дом. Хотя Артур и Кристиан и были родственниками, то лишь по крови, но не по поведению.

— Арти! — позвал он. — Отзовись, я знаю, что ты здесь!

Сидевший на скамье Артур пошевелился. Кристиан заметил его и подошел ближе. Каштановые волосы брата слиплись от дождя, а ярко-зеленые глаза были опухшими и красными. В отличие от Артура, Кристиан плакал, когда ему было больно. Типично американская черта. Чего никогда не потерпели бы отец и мать Артура.

Подойдя к скамье, Кристиан снял темную крышечку с объектива фотоаппарата. Он практически не расставался с ним. Весь день он снимал, а ночи проводил в импровизированной фотолаборатории. Мать Артура утверждала, что у него настоящий талант, а она всегда говорила правду.

Кристиан хотел стать фотожурналистом. Он мечтал путешествовать по всему миру, бывать в зонах боевых действий, снимать ужасы войны, чтобы своим искусством изменить мир, сделать его чище и лучше. Он даже убедил Артура, что тот тоже должен пробовать свои силы на журналистском поприще. Они будут работать единой командой. Артур не был уверен в собственных способностях, но фантазии Кристиана ему нравились. Брат обладал неистощимым оптимизмом, заражая своими идеями и Артура.

Но сегодня даже его было недостаточно.

Кристиан сфотографировал брошенный на пол садовый нож, затем нацелил объектив на столы с образцами орхидей. Он выбрал свою самую любимую, орхидею Brassocattleya. Сначала взял крупным планом сам цветок, затем отщипнул сухой лист и пощупал его края, желая убедиться, действительно ли тот сух. Именно так поступала их мать.

— Она будет скучать по этим цветам, — задумчиво произнес Кристиан.

Конечно, даже больше, чем по мне, кисло подумал Артур.

Кристиан сорвал цветок, и Артур испуганно ахнул. Мать никогда не допустила бы подобного.

Кристиан бросил цветок на колени Артуру и поднял с пола садовый нож.

Артур с опаской посмотрел на лезвие. Он представил себе, как оно врежется ему в запястье, как на месте пореза соберется кровь, а затем начнет капать на пол. Его мать хорошо это знала. Взяв на кухне длинный острый нож, она, сидя в ванне, полоснула себя по запястьям. Когда Артур нашел ее, вода была уже такая красная, что можно было подумать, что ванна заполнена одной кровью.

Кристиан потрогал запястье Артура. Его пальцы прошлись туда-сюда по тому самому месту, которое разрезала ножом мать.

— Думаешь, это было больно? — спросил он, которого никогда не смущали неловкие вопросы. Его рука по-прежнему касалась запястья брата.

Артур пожал плечами. Неожиданно он занервничал — не столько из-за самой темы, сколько из-за интимности момента.

Кристиан убрал руку и прикоснулся к запястью Артура холодным лезвием садового ножа.

Артур замер, ожидая, что будет дальше.

Кристиан сделал глубокий вдох и провел ножом по запястью брата, правда, не слишком глубоко. Оказалось не так больно, как ожидал Артур. Не больнее обычного укола.

На месте пореза начала собираться кровь. Братья, как зачарованные, смотрели на алую линию на фоне белой кожи.

— Меня она тоже бросила, — произнес Кристиан и вложил в ладонь брата цветок.

Артур сжал пальцы в кулак, давя орхидею. Кровь из раны потекла сильнее.

— Знаю.

— Теперь моя очередь, — сказал Кристиан и сделал надрез на своем запястье.

— Что ты делаешь? — удивился Артур.

Кристиан прижал порезанное запястье к запястью Артура. Кровоточащие раны соединились. Кровь, сбежав вниз по рукам, закапала на чисто выметенный пол.

Держа фотоаппарат в свободной руке, Кристиан сделал несколько снимков: красные капли на белой кафельной плитке, смятый окровавленный цветок на скамье. Напоследок он вытянул руку вперед, чтобы оба попали в объектив, и сфотографировал себя и Артура, как они прижимаются друг к другу порезанными запястьями.

— Я никогда не покину тебя, — шепнул ему Кристиан. — Мы теперь с тобой кровные братья, отныне и навсегда…

В первый раз после того, как Артур нашел мать в ванне, полной алой воды — светлые волосы, словно водоросли, плавают на поверхности, голова откинута назад, безжизненные глаза устремлены в потолок, — он не выдержал и расплакался.

А в следующий момент чья-то рука бесцеремонно толкнула его в спину, вернув с небес на землю.

— Прочь с моего крыльца!

Обернувшись на голос, он увидел перед собой женщину средних лет в домашнем халате. На вид незнакомка была ровесницей его матери, останься та жива. Женщина резко отчитала его и прогнала с крыльца. Полы ее халата развевались на ночном ветру.

В Артуре тотчас проснулся его репортерский инстинкт.

— Вы что-нибудь видели? — спросил он.

— Не ваше дело, что я видела, а что нет! — ответила женщина и, скрестив на груди руки, смерила его колючим взглядом. — Зато мне точно не нравится, во что превратилось это, с позволения сказать, лето Любви.

Позднее, когда Артур уже вовсю работал над статьей, ему в голову пришел заголовок: «Лето Любви сменилось Летом Смерти».

— О Кристиане никаких вестей, — сказал Уэйн по телефону три дня спустя. — Ни у меня, ни у наших друзей в городе.

Артур нахмурился и еще крепче прижал трубку к уху, перебирая стопки полицейских рапортов и отчетов судмедэкспертизы по третьему убийству. Новую жертву — молодого человека — звали Луи Мей; он недавно приехал в Сан-Франциско из Канзас-Сити, как и Кристиан, привлеченный в Калифорнию «золотой лихорадкой» — лихорадкой свободной любви. Увы, вместо любви он встретил здесь смерть: его нашли лежащим на мостовой со вспоротым горлом и цветком в руке.

Вдруг и с Кристианом случилось то же самое? Просто его тело до сих пор не нашли?

— Но сегодня утром случилось нечто странное, — добавил Уэйн.

— Что? — Артур выпрямился и положил бумаги на стол.

— В безбожно ранний утренний час в мою дверь постучал незнакомый католический священник.

— Священник? Что ему было нужно?

— Он спросил меня, знаю ли я, где Кристиан и где он мог бывать ночью. Странно, не правда ли?

«Странно» — это мягко сказано. Несмотря на свое имя, Кристиан был далек от религии. Более того, не скрывал своего презрения к тем, кто благочестиво склонял колени перед равнодушным божеством, — как, например, родители Артура. С какой стати священнику интересоваться Кристианом?

Как будто услышав его немой вопрос, Уэйн пояснил:

— Священник сказал, что ему крайне важно найти вашего брата и поговорить с ним. По его словам, бессмертная душа Кристиана висит на волоске. Священник попросил меня передать вашему брату, что ему еще не поздно отринуть того, кем он стал, и, приняв в свое сердце Христа, тем самым обрести спасение. Он так и сказал. Это были его точные слова.

Артур сглотнул застрявший в горле комок. Слова Уэйна прозвучали эхом его собственных слов, сказанных в ту последнюю ночь, слов, которые нелегко взять обратно. Он отчитывал Кристиана, требовал, чтобы тот изменился, говорил, что путь, на который тот ступил, приведет его к одиночеству и смерти. Их ссора разгоралась, делаясь все жарче и жарче. В конце концов каждый остался при своем мнении.

А на следующий день Кристиан бесследно исчез.

— Вам надо было видеть его глаза, — продолжил Уэйн, имея в виду священника. — Скажу вам честно, они напугали меня до смерти. Никогда не встречал подобных служителей культа. Как вы думаете, что ему было нужно?

— Понятия не имею.

Повесив трубку, Артур еще долго сидел в крошечной комнатке, которую он снимал, и разглядывал приклеенные скотчем к стене фотоснимки и газетные вырезки. Подобно Кристиану, все жертвы были молоды, двадцати с небольшим лет. Все как один были брюнетами красивой наружности. Артур впился взглядом в рекламный снимок Джеки Джейка. Черные волосы фолк-певца падали ему на лоб, делая похожим на Кристиана. Более того, у Джеки были точно такие же зеленые глаза.

Внезапно до Артура дошло, что у него нет ни одной фотографии брата. После той ссоры он в приступе ярости уничтожил все фотографии Кристиана. В известном смысле Артур был столь же вспыльчив и подвержен перепадам настроения, как и его мать, а значит, и столь же поспешен в суждениях.

Боже, каким глупцом он был тогда! И только теперь это понял. Ему хотелось найти Кристиана и извиниться перед ним, но, похоже, такой возможности у него никогда не будет. Своей вины ему никогда не загладить.

Следующие три дня Артур с головой погрузился в изучение загадочных убийств, смутно чувствуя, что его брат каким-то образом с ними связан. Кем он был — жертвой или пособником убийцы? Последнее представлялось ему невероятным. Затем он вспомнил безумца в соборе, пытавшегося украсть фотографию певца. Что, если члены некой сатанинской секты одурманили Кристиана наркотиками или подвергли его промывке мозгов, сделав из него безжалостного монстра?

Пытаясь найти ответы на эти вопросы, Артур начал с орхидей. Откуда они могли появиться? Увы, в городе было полно цветочных магазинов. Артур показывал продавцам фотографию с объявления Уэйна, но никто не смог вспомнить каких-то особенных покупателей в те дни, когда произошли эти убийства. Впрочем, ничего удивительного. Стояло лето, и орхидеи сотнями покупали для танцевальных вечеринок богатеев — самодовольных, совершенно оторванных от жизни тех, кто жил на улице или в заброшенных домах или умирал, сжимая в руке цветок.

Каждый день Артур поддерживал контакт с Миллером в надежде получить от него новые сведения. Город тем временем, затаив дыхание, ждал очередного убийства. От Миллера Артур узнал, что последняя жертва, подобно всем предыдущим, получила орхидею утром, в день своей смерти. Кто-то оставил цветок на крыльце дома Луи Мея, а спустя двенадцать часов молодой человек был найден мертвым.

С чашкой кофе в руке Артур размышлял над этим обещанием смерти, доставленным прямо к порогу. Вернувшись к себе в комнату, он приготовился сесть за заваленный бумагами стол.

Но что это? На клавиатуре пишущей машинки лежал белый цветок. Орхидея Brassocattleya.

— Послушайте, мистер Крейн, — успокоил его Миллер. — Могу представить себе, как вы напуганы, но мои коллеги считают, что это рекламный трюк. Так сказать, способ увеличить тираж вашей газеты.

Артур растерянно посмотрел через плечо Миллера на переполненное помещение полицейского участка. Он пришел сюда сразу после того, как обнаружил у себя дома орхидею. В данный момент та лежала перед ним на поцарапанной металлический столешнице.

— Неужели вы думаете, что…

Миллер не дал ему договорить, вскинув мясистую руку.

— Нет. Я всецело вам доверяю, однако ничем не могу вам помочь. Мои руки связаны.

Сердце Артура упало. Он уже несколько часов пытался взять полицию измором, надеясь хотя бы на некое подобие защиты, но никто не воспринимал его слова всерьез.

— А что, если я останусь в полицейском участке? На целые сутки?

— Я не могу вам это позволить. — На веснушчатом лице Миллера читалась тревога, но его подбородок сохранял обычную твердость. Сдаваться он не собирался.

— Тогда арестуйте меня.

Миллер рассмеялся ему в лицо.

— На каком основании? За что?

Кулак Артура врезался прямо в его веснушчатый нос.

Лишь через три дня редакция «Таймс» смогла добиться, чтобы Артура Крейна выпустили под залог. Между тем орхидею получила четвертая жертва — и встретила свою смерть. Новое убийство еще больше убедило полицию в том, что британский журналист либо солгал, сказав об орхидее, либо кто-то сыграл с ним жестокую шутку.

Артур был уверен, что это не так.

И все же, что это значит? Неужели убийца прошел мимо? Или же он не торопится, отложив свое черное дело на какое-то время?

Не имея ответов на эти вопросы, Артур не спешил возвращаться домой и провел свою первую ночь свободы в круглосуточной закусочной. Захватив с собой гигантскую стопку бумаг, он всю ночь просидел, составляя план будущей книги об этих загадочных убийствах. Два года назад вышла книга Трумена Кэпота «Хладнокровное убийство». Помнится, тогда повествование от лица убийц произвело на него неизгладимое впечатление. Может, и ему создать нечто подобное? Вдруг у него получится прояснить обстоятельства этих смертей, проникнуть в душу убийцы, а потом бесстрастно изложить все это на страницах будущей книги…

Сидя за угловым столиком закусочной, откуда были хорошо видны все выходы, Артур жевал уже третий кусок яблочного пирога, запивая его бог весть какой по счету чашкой кофе. Игнорируя косые взгляды официантки, он, не вставая из-за стола, просидел в закусочной целую ночь.

Постепенно небо сделалось жемчужно-серым, и Артур понял, что пора уходить. Он не может навеки поселиться в этой закусочной. Журналист собрал свои бумаги, оставил официантке щедрые чаевые и поплелся к себе домой, на ходу потирая воспаленные от бессонницы глаза. Прищурившись, посмотрел, как над заброшенным домом с забитым досками фасадом поднимается солнце. Пятиэтажное здание давно стало пристанищем сквоттеров. Полиция регулярно проводила здесь облавы. Незваных жильцов выселяли, но проходило какое-то время, и дом обретал новых.

Проходя мимо, он машинально взвесил на руке стопку бумаг. Черт, а ведь из этих историй может получиться отличная книга! Мрачная, увлекательная, основательная. Благодаря ей он тотчас сделает себе имя.

В нескольких метрах от него из дверного проема заброшенного магазина, старясь держаться в тени, отделилась чья-то фигура. Хотя человек этот был едва различим в утренних сумерках, Артур узнал его и, не веря своим глазам, застыл на месте.

— Кристиан?..

Прежде чем он успел сообразить, что происходит, брат набросился на него и сжал в объятиях, одновременно дружеских и угрожающих. Его пальцы больно впились Артуру в плечо и локоть.

Артур ахнул и попытался высвободиться, но это было сродни попытке согнуть железо. От боли он выронил сумку с бумагами.

— Пойдем со мной! — шепнул ему на ухо Кристиан.

Его дыхание было каким-то ледяным, от него веяло сырым мясом и гнилью. Тон был скорее требовательным, нежели дружеским. Не дожидаясь ответа, Кристиан поволок его за собой, как мать, которая тянет по улице упирающегося ребенка.

Вскоре они шагнули в дверной проем и по шаткой лестнице поднялись в комнату наверху. Взгляду Артура предстал пол, заваленный мусором и каким-то хламом. Вдоль стен грязные, дырявые одеяла, оставленные прежними обитателями. Единственным островком порядка среди этого океана хаоса был стоявший посредине комнаты дубовый стол с отполированной до блеска столешницей, крайне неуместный в этом жалком пространстве.

А еще запах.

Сквозь отвратительные миазмы пота, гниющих отбросов и мочи пробивался сладковатый аромат жимолости и гардении. Запах этот исходил от белых орхидей Brassocattleya.

Если у Артура и были сомнения в причастности брата к недавним убийствам, то при виде цветов они окончательно развеялись. Стол был похож на святилище или алтарь некоего злобного божества.

Артур тщетно попытался высвободиться из железной хватки брата. Несмотря на все усилия, Кристиан прижал его к стене, бесцеремонно и сильно. Теперь на плече наверняка остался синяк. Опасаясь за свою жизнь, Артур решил воспользоваться единственным имевшимся у него оружием, тем самым, что когда-то развело братьев в разные стороны.

Оружием этим было слово.

Но что он мог сейчас сказать?

В ужасе от того, что предстало перед его взглядом, Артур посмотрел на брата. Внешне Кристиан ничуть не изменился, и вместе с тем его было трудно узнать. Лицо и осанка остались прежними, но двигался он со скоростью и силой, неподвластной разуму. Но, что страшнее всего, его некогда улыбчивое лицо сменилось маской жестокости. Глаза, некогда светлые и радостные, теперь сверкали злобой.

Артур решил, что все это последствия употребления наркотиков. Он вспомнил безумца в церкви, вспомнил прочитанные им ужасные истории о наркоманах, принимавших новый препарат под названием фенилциклидин, или «ангельская пыль». Наркотик появился в районе Хейт-Эшбери всего год назад.

Неужели в этом следует искать объяснение?

— Ты должен начать новую жизнь, — попытался убедить брата Артур. — Я в состоянии помочь тебе. Помогу вылечиться.

— Вылечиться? — Кристиан скривил губы в презрительной гримасе и рассмеялся мерзким смехом, нисколько не похожим на его прежний.

Изменив тактику, Артур попытался воззвать к их общему прошлому, заставить брата вспомнить, каким он был раньше.

— Орхидея Brassocattleya, — сказал он, кивком указав на стол. — Их так любила выращивать мама.

— Они предназначались тебе, — сказал Кристиан.

— Орхидеи?

— Убийства, — недобро оскалился брат. — Орхидеи нужны были лишь затем, чтобы ты приехал ко мне в Сан-Франциско. Я знал, что ты работаешь на «Таймс», и надеялся с их помощью заманить тебя сюда. Вот я и начал с того певца из Лондона.

Артур представил себе лицо Джеки Джейка и похолодел от ужаса. Получается, что он сам косвенно виновен в убийстве певца.

— Ты прибыл раньше, чем я ожидал, — признался Кристиан. — Я надеялся оставить более длинный след приглашений, прежде чем развлечь тебя здесь.

— Теперь я здесь. — Плечо Артура ужасно ныло, отдаваясь болью даже в зубы. — Что бы ни было между нами, мы можем загладить былые обиды.

Кристиан поднял руку и повернул ее к брату, чтобы стал виден тонкий шрам на запястье. У Артура на запястье был точно такой же.

— Верно, — согласился он. — Мы же братья по крови.

— Навсегда… — В голосе Кристиана прозвучал неподдельная грусть.

Артур надеялся, что это знак того, что Кристиан наконец вынырнул из темной, свинцовой бездны, в которую его погрузили наркотики.

— Мы можем снова стать братьями.

— Но только по крови, — произнес Кристиан, холодно глядя ему в глаза. — Разве не так?

Не успел Артур ему что-то ответить, как брат толкнул его и, когда Артур полетел на пол, набросился на него и уселся ему на грудь. Бледное лицо Кристиана зависло над ним всего в нескольких дюймах. Глаза брата читали его мысли, как книгу.

Артур попытался сбросить его с себя, но не смог.