Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов Косик Ольга
Что касается самого М[итрополита] Петра, то он в это время был вывезен тайно из Москвы и помещен в крепость б[ывшего] Спасо-Евфимиева м[онасты]ря в Суздале в одиночной камере. Там находился он до поздней осени 1926 г., в то время как в России в это время происходили следующие события: в результате переговоров с Тучковым М[итрополит] Сергий составил проект декларации, каковую вместе с проектом обращения в Нар[одный] Ком[иссариат] Внутренних Дел разослал всем Епископам для ознакомления[526]. Осведомившись о том, что Епископы, а с ними и вся Церковь солидарны с его проектом, М[итрополит] Сергий в VII–1926 г. передал указанные документы Тучкову. Однако скоро выяснилось, что Тучков признал указанные акты Церкви недостаточными и продолжал настаивать на принятии М[итрополитом] Сергием тех условий, кои еще в 1925 г. были поставлены М[итрополиту] Петру, а для большей «убедительности» этих условий ГПУ настолько усилило репрессии против Епископата, что в редкой Епархии оставались еще Епископы. Помимо этого Власть через местные органы ГПУ с целью еще больше дезорганизовать Церковь стала навязывать отдельным Епархиям, округам и даже благочиниям «легализацию» – на основе тех же условий, и т. к. на местах находились иногда не достаточно стойкие иерархи, клирики и миряне, то такие местные, сепаратные легализации отдельных частей Прав[ославной] Церкви начали наблюдаться с конца 1926 г. в разных концах России[527]. В это время Епископы, находящиеся в ссылке в Соловках, составили свою декларацию Правительству, передали ее М[итрополиту] Сергию, а последний, широко распространив ее по России, высказал свою полную солидарность с ней.
Одновременно с этим полное отсутствие сведений о М[итрополите] Петре, о его местопребывании и здоровье стали порождать опасения и за самую его жизнь. Аресты и ссылки Епископов, достигшие к этому моменту своей кульминационной точки, прямая угроза, начавшая грозить и М[итрополиту] Сергию, ввиду его твердости и нежелания идти на компромиссы, отсутствие на свободе надежных и испытанных Епископов, которым бы М[итрополит] Сергий мог передать управление Церковью в случае своего ареста, неопределенность положения в случае смерти М[итрополита] Петра, с каковой должны были бы прекратиться полномочия и М[итрополита] Сергия, – все это вынуждало всех мыслящих иерархов поднять вопрос о своевременности и целесообразности как-то кардинально пересмотреть вопрос об управлении Прав[ославной] Церковью, дабы обеспечить ее законным и отвечающим своему назначению руководством даже в том случае, если бы умер М[итрополит] Петр и вместе с тем при безнадежности перспективы созвать Собор хотя бы и в нескорое, но в определенное время.
И вот осенью 1926 г., по мысли группы Епископов, близких М[итрополиту] Сергию, наиболее целесообразное решение этого вопроса, т. е. вопроса об управлении Прав[ославной] Церковью, следовало видеть в немедленном же избрании нового Патриарха, если не на Соборе, за невозможностью его созыва, то на соборе Епископов, а ввиду опять-таки невозможности и его созыва – путем опроса и собирания мнений большинства прав[ославных] Епископов. Избранный т[аким] обр[азом] новый Патриарх, даже если бы он и был в ссылке, мог бы ясно и определенно установить порядок преемства власти, во-первых, во-вторых, не стало бы больше поводов для борьбы за Местоблюстительство, Заместительство и пр. Кроме того, самое наличие Патриарха – подняло бы дух и бодрость в Церкви. Что касается канонической стороны дела, то Епископы и М[итрополит] Сергий находили, что при наличии подписей подавляющего большинства Епископов под актом выборов – таковые были бы неоспоримы и с канонической стороны.
Однако трудность этого дела состояла в том, что, во-первых, надо было объездить всю Россию и в том числе отдаленные места ссылки, во-вторых, все дело надо было поставить достаточно конспиративно и выполнить в сравнительно короткий срок, т. к., если бы ГПУ узнало о таком начинании Церкви, конечно, надо было ждать самых суровых репрессий.
По единогласному выбору Епископов-инициаторов кандидатом в Патриархи был избран Митр[ополит] Кирилл Казанский, томящийся в ссылке с 1922 г. и не раз явивший свою стойкость в Православии, свою неподкупность и мужество: к тому же в 1926 г. осенью как раз истекал срок его ссылки и можно было, хотя и без особых гарантий, надеяться на его хоть относительную свободу. М[итрополит] Сергий в особом секретном обращении к Епископам излагал мотивы, побудившие группу Епископов поднять вопрос об избрании Патриарха, и, со своей стороны испрашивая Божие благословение на это дело, просил всех Епископов высказать в письменной форме свое мнение. С этим обращением М[итрополита] Сергия Еп[ископ] Рыльский Павлин и еще несколько близких М[итрополиту] Сергию лиц, разделивши Россию между собой, – стали объезжать Епископов, собирая их мнения. В XI–1926 г. имелись уже подписи 72-х Епископов под актом избрания М[итрополита] Кирилла Патриархом. Казалось, вопрос мог быть уже решен, но как раз в этот момент произошло событие, нарушившее все планы и предположения.
Еп[ископ] Павлин был внезапно арестован в Москве, где он находился проездом. Вслед за его арестом посыпались другие. Был арестован ряд Епископов, чьи подписи стояли одними из первых под актом избрания М[итрополита] Кирилла – Арх[иепископ] Корнилий, Еп[ископ] Григорий Козлов и др.; был арестован в ссылке, где он находился – в Зырянском крае, и брошен в Вятскую тюрьму – М[итрополит] Кирилл и, наконец, в начале XII–26 г. был арестован в Нижнем и переведен затем в Москву во внутреннюю тюрьму ГПУ и М[итрополит] Сергий. Казалось, ГПУ попало на след намерений М[итрополита] Сергия и всего русского Епископата об избрании патриарха и, застигнув врасплох Еп[ископа] Павлина, обнаруживши все документы и подписи, – расправлялось с Епископами. Однако вскоре такая версия оказалась несостоятельной – наряду с арестованными Епископами, подписавшими акт избрания М[итрополита] Кирилла, – некоторые, в том числе и тот, кто первый подписал этот акт, оставались совершенно невредимыми, и можно было предполагать, что ГПУ ничего о них и не знает; затем оказалось, что при аресте Еп[ископа] Павлина все документы компрометирующего характера были не при нем и в ГПУ не попали.
Когда затем уже в III–27 г. Еп[ископ] Павлин и М[итрополит] Сергий были освобождены, они подтверждали, что никакие документы в ГПУ не попали, и т[аким] обр[азом], перед Церковью все эти события конца 1926 г. остаются загадочными и непонятными. Была ли тут грандиозная провокация, имевшая целью избавиться от определенной части почему-либо неудобных Епископов, имело ли место трусливое предательство тех, кто первый попал в ГПУ в XI–26 г., м[ожет] б[ыть] даже случайно, – все это разрешит когда-нибудь история. Мы же можем лишь констатировать, что в XI–26 г., в то время когда аресты и ссылки Епископов достигли апогея, в Управление Церковью, согласно завещанию М[итрополита] Петра, вступил честный, чистый, но нерешительный Митр[ополит] Иосиф Петербур[гский], к тому же находящийся в ссылке. Он не счел возможным фактически управлять Церковью, ввиду того что находился в глуши Яросл[авской] губ[ернии] и уехать оттуда не мог, а поэтому передал управление трем заместителям – Арх[иепископу] Корнилию, который был арестован, Арх[иепископу] Фаддею, который был в ссылке, и Арх[иепископу] Серафиму Угличскому, который и вступил в управление Церковью. Одновременно с этим М[итрополит] Петр из Суздаля был переведен в Москву в тюрьму ГПУ, где Тучков предложил ему отказаться от Местоблюстительства. М[итрополит] Петр решительно не согласился на это и тогда же, через ксендза, сидевшего с ним в одной камере, просил передать всем, что «никогда и ни при каких обстоятельствах не оставит своего служения и будет до самой смерти верен Православной Церкви». В конце XII М[итрополита] Петра этапом через Вятскую, Пермскую, Екатеринбургскую и Тюменскую тюрьмы направили в ссылку в Тобольск. I/I 27 в Пермской тюрьме М[итрополит] Петр впервые имел возможность узнать о положении церк[овных] дел в России, о провокации Арх[иепископа] Григория в прошлом году, о выступлении М[итрополита] Агафангела и пр., и тогда же составил он свое послание к Церкви, имевшее целью объяснить все его невольные ошибки, сделанные из тюрьмы в предыд[ущем] году, и направить церк[овную] жизнь в должное русло. 21/I 27 в Екатеринбург[ской] тюрьме М[итрополит] Петр имел свидание с Арх[иепископом] Григорием, после чего ему удалось передать свое послание на волю. В II–1927 г. он прибыл в Тобольск[ую] тюрьму, откуда в начале Марта был направлен на поселение в с. Абалацкое на берегу Иртыша, в 50 в[ерстах] выше Тобольска. В это время Арх[иепископ] Серафим Угличский вызван был в Моск[овское] ГПУ, где Тучков предложил ему принять известные условия «легализации». На это Арх[иепископ] Серафим ответил отказом, мотивируя его тем, что не считает себя полномочным решать основные принципиального характера вопросы без находящихся в заключении старших Иерархов. После трех дней содержания Арх[иепископа] Серафима в ГПУ Тучков отпустил его в Углич, а 20-III был освобожден М[итрополит] Сергий, которому Арх[иепископ] Серафим и сдал дела управления.
Факт освобождения М[итрополита] Сергия в тот момент, когда репрессии против Церкви по всей России все возрастали, когда участие его в деле о выборах М[итрополита] Кирилла, за каковое целый ряд Епископов поехали в отдаленные ссылки, – было несомненно – сразу же возбудил ряд опасений и тревог, которые усилились, когда 22–IV 1927 был освобожден и Еп[ископ] Павлин и когда 18/V в Москве был неожиданно созван Синод. Для людей дальновидных стало несомненно, что между М[итрополитом] Сергием и Сов[етским] Правительством в лице ГПУ, во время его тюремного заключения, состоялось какое-то соглашение, которое поставило его самого и близких ему Епископов в совершенно исключительное положение наряду с другими.
В то время как продолжались аресты и ссылки, когда в ответ на убийство Войкова за границей в тюрьмы бросили по всей России не только последних Епископов, но и рядовое духовенство, – М[итрополит] Сергий получил право свободно жить в Москве, каковым правом он не пользовался даже до ареста.
Наконец, когда стали известны имена Епископов, призванных им в Синод, в капитуляции М[итрополита] Сергия перед Сов[етской] властью не могло быть больше сомнений. В Синод вошли: Арх[иепископ] Сильвестр – быв[ший] обновленец, Арх[иепископ] Алексий Хутынский, быв[ший] обновленец, назначенный на Петроградскую кафедру от живой церкви после казни Митр[ополита] Вениамина, Арх[иепископ] Филипп – быв[ший] беглопоповец, т. е. переходивший из Прав[ославной] Церкви в секту «беглопоповцев», Митр[ополит] Серафим Тверской – человек, о связях которого с ГПУ знала вся Россия, которому никто не верил. Вслед за таким составом Синода начались такого же характера и новые Еписк[опские] хиротонии и назначения: Сергий Зенькевич, Владимир Горьковский и др[угие] – быв[шие] обновленч[еские] протоиереи – были рукоположены во Еп[ископы]; Еп[ископы] Артемий Ильинский, Назарий Андреев, Мелхиседек Паевский, Матфей Храмцов и др[угие] – тоже быв[шие] обновленцы и жившие на покое – были назначены на Епарх[иальные] кафедры. С другой стороны, началось увольнение на покой ссыльных Епископов. В атмосфере все растущего недоверия вышла наконец в VI–27 г.[528] знаменитая декларация М[итрополита] Сергия. Казалось, карты были открыты – М[итрополит] Сергий капитулировал перед ГПУ, принял все условия «легализации» и ныне последовательно проводит их в жизнь. Цитатель Православия – Патриарший Престол – была в руках врагов Церкви, борьба с Церковью идет не только извне, осуществляется не только теми, кто носит мундир ГПУ и партийный билет, но и изнутри – теми, у кого на груди панагия и крест, кто ходит в монашеских рясах и Епископских мантиях. Немногим раньше издания декларации М[итрополита] Сергия – М[итрополит] Петр был снова арестован и содержался теперь в Тобольск[ой] тюрьме. Одновременно и М[итрополит] Кирилл был отправлен в ссылку в Турух[анский] край. В атмосфере все растущего недоверия к М[итрополиту] Сергию – церк[овное] сознание искало авторитета, на который могло бы опереться в своем суждении о происходящем, но наибольшие авторитеты были вне сферы досягаемости – М[итрополиты] Петр и Кирилл, – остальные же Епископы предпочитали молчать и ожидать дальнейшего.
Первые месяцы существования «легализованного» церк[овного] Управления протекали под знаком колоссальных перемещений личного состава Иерархии. М[итрополит] Сергий осуществлял ясно принцип Тучкова: ссыльные Епископы в большинстве увольнялись на покой, возвращающиеся из ссылок за отбытием срока или вообще «мало надежные», с точки зрения Сов[етской] власти, назначались на кафедры на далекие окраины. Что же касается наиболее известных, влиятельных кафедр и центральных кафедр, то туда назначались либо новые люди, либо те, кто во всеуслышание выражал свою готовность на принятие всех условий и на верность принципам декларации М[итрополита] Сергия, т. е. принципам услужения Сов[етской] власти.
Как же реагировал Епископат на все это? Основное настроение – это была растерянность. Все молчали и молчат и ждут чего-то, сами не зная чего. Сперва группа Епископов, духовенства и мирян из разных Епархий (Петербург, Харьков, Воронеж, Киев, Ярославль и т. д.) пробовали обращаться к М[итрополиту] Сергию с протестами, мольбами, убеждениями, но когда стало очевидным, что М[итрополит] С[ергий] не обращает на все это никакого внимания, продолжая укреплять свои позиции, – все замолчали.
Большинство Епископов старалось отойти вообще в сторону, устраниться от всяких дел и от сотрудничества с М[итрополитом] Серг[ием]; уходы на покой, отказы от назначений – стали обычным явлением. На эту же точку зрения бойкота и пассивного сопротивления стала и вся масса ссыльных. Они, не скрывая, формулировали свой протест, свое негодование, но в интересах Церкви считали вредным начинать внутр[еннюю] борьбу с М[итрополитом] С[ергием].
Часть епископов – лично связанных с М[итрополитом] С[ергием], получивших из его рук кафедры, повышения, Епископство, словом, кровно заинтересованные – составляют то ядро, которое активно поддерживает его. Надо сказать откровенно, что по своему удельному весу эта группа бесспорно несравнима с первой. В то время как к первой принадлежали все значительные имена Русской Иерархии – все авторитеты, ко второй относились, скорее, лица с дурной славой, с опороченным прошлым: бывш[ие] обновленцы, колеблющиеся и пр. Наконец, третью группу составило незначительное меньшинство Епископов – открыто и последовательно объявивших М[итрополита] С[ергия] предателем и порвавших с ним всякое общение. Последняя группа возглавлялась М[итрополитом] Иосифом Петербургским, Арх[иепископом] Серафимом Угличским и Митр[ополитом] Агафангелом. К ней примкнуло сразу немного Епископов, но по мере того, как все более и более М[итрополит] Сергий обнаруживает существо своей работы, число Епископов в этой группе возрастает. М[итрополит] Сергий, верный традициям обновленчества, объявил эту группу порвавших с ним связь Епископов – «контрреволюционерами», чем, конечно, поспешило воспользоваться ГПУ, и ныне лишь один епископ из 17-ти находится на свободе. Перечислим имена этих Епископов: 1) Митр[ополит] Иосиф Петербургский – в ссылке в Устюж[ском] уезде Новг[ородской] губ[ернии], 2) Арх[иепископ] Серафим Угличск[ий] – в Соловках, 3) Арх[иепископ] Варлаам б[ывший] Пермск[ий] – в Яросл[авской] тюрьме, 4) Епис[коп] Димитрий Гдовский – в Петербург[ской] тюрьме, 5) Еп[ископ] Алексий Уразовский – в Соловках, 6) Еп[ископ] Виктор Вотский – в Соловках, 7) Еп[ископ] Максим Серпуховский – в Соловках, 8) Еп[ископ] Афанасий Сквирский – в Соловках, 9) Еп[ископ] Нектарий Яранский – в ссылке в Казани, 10) Еп[ископ] Илларион Почепский – в Соловках, 11) Еп[ископ] Павел Ялтинский – в Харькове в ссылке, 12) Еп[ископ] Василий Каргопольск[ий] – в ссылке, 13) Еп[ископ] Сергий б[ывший] Бузулукский – в ссылке, 14) Епископ Иоасаф б[ывший] Бирский – в ссылке в Голте, 15) Еп[ископ] Варлаам Майкопский живет в Кавказ[ских] горах в скиту, 16) Еп[ископ] Дамаскин Глуховск[ий] – в тюрьме в Москве. 17) Еп[ископ] Сергий Нарвский – на свободе.
На фоне этой разворачивающейся внутренней борьбы М[итрополит] Сергий продолжил свою работу; вслед за запрещением поминовения ссыльных, за введением поминовения Власти последовало увольнение всех ссыльных Украинских Епископов наперсником М[итрополита] Сергия на Украине М[итрополитом] Михаилом; затем началась подготовка к Всероссийскому Собору, и, наконец, заключительным аккордом явилось недавнее интервью М[итрополита] Сергия о положении Церкви в России. Эти печальные факты дают все больший матерьял, все менее могущий быть оспариваемым об истинно предательском образе действий М[итрополита] Сергия.
Между тем в это самое время М[итрополит] Петр, проведя 2 месяца в Тобольской тюрьме, был выслан вниз по р[еке] Оби в зимовье Хэ, что в 200 в[ерстах] от Обдорска, на берегу Обской губы, в тундрах. Там, лишенный всякой возможности сноситься с миром, лишенный всякой помощи, тяжело больной, он обречен был на медленное умирание. Еп[ископ] Василий Беляев, вернувшийся оттуда из ссылки в IX–27 г., так описывал положение М[итрополита] Петра в докладе на имя М[итрополита] Сергия: «В VIII–27 г. на барже, буксируемой пароходом Обьтреста, прибыл в Хэ М[итрополит] Петр. Ему удалось снять внаймы за десять руб[лей] в месяц домик из 2-х комнат у местной старушки-самоедки. За стол и стирку белья приходится платить еще 10 руб[лей]. Сперва Владыка Митрополит чувствовал себя не плохо и говорил, что отдыхает после 2-х месяцев Тобольской тюрьмы и 10 дней Обдорского ГПУ, дыша свежим воздухом. Он гулял в окрестностях Хэ, по тундре, поросшей кустарником, низкорослой березой и окруженной холмами и мелкими озерами. Однако в конце праздника Усекновения главы Иоанна Предтечи с ним случился первый припадок тяжелого удушья и грудной жабы, и с тех пор он не покидал постели. Полное отсутствие медицинской помощи и лекарств заставило нас послать в Обдорск на лодке (за 200 верст) туземца, который привез с собой Одборского фельдшера и фельдшера Обьтреста. Этот консилиум признал положение М[итрополита] Петра тяжелым и, оставив некоторые медикаменты, советовал просить перевода М[итрополита] Петра в другое место, где была бы больница. М[итрополит] Петр написал заявление уполномоченному Обдорского ГПУ Иванову, прося его по телеграфу передать Тучкову просьбу о переводе М[итрополита] Петра на юг. Это заявление я передал по дороге из ссылки в Обдорске в ГПУ. По словам М[итрополита] Петра, он с VI 1927 г., т. е. с момента своего заключения в Тобольскую тюрьму, не получал никаких известий, ни денег, ни посылок из России, несмотря на то что ему известно, что таковые прибывали на его имя в Тобольск. Климат в Хэ сырой и холодный и очень вредный для его здоровья. Пароход приходит в Хэ один раз в год».
В таком положении, постоянно болея, М[итрополит] Петр пробыл в Хэ до IX–1928 г. В XI–28 г. кончался срок его ссылки. Все его просьбы к Тучкову о переводе в другое место с лучшим климатом оставались без последствий. Не беспокоился о его судьбе и М[итрополит] Сергий. В IX–1928 г. митрополит Петр был переведен снова в Тобольск[ую] тюрьму, где состоялось его свидание с Тучковым. Тучков предложил ему отказаться от Местоблюстительства, обещая в таком случае свободу. Однако М[итрополит] Петр наотрез отказался и немедленно был препровожден обратно в Хэ, а срок ссылки его был продлен еще на три года.
Эта неслыханная жестокость власти по отношению к больному старику, обессиленному беспрерывными тюрьмами на протяжении 3-х лет, может быть объяснена лишь одним намерением: добиться скорее его смерти, а безразличие к его судьбе М[итрополита] Сергия – неслыханным предательством.
Если попытаться дать оценку этой деятельности М[итрополита] Сергия, проникнуть в ее сущность, то придется volens nolens обратиться к оценке личности М[итрополита] Сергия и всей его предшествовавшей церковной деятельности. Он был хорошо известен в дореволюционное время своим либерализмом, широтой и терпимостью взглядов, за что он пользовался неизменно симпатиями Русского общества, – но в деятельности его есть вместе с тем черты, характеризующие его как человека не совсем твердых принципов, способного на компромиссы. Ведь это он под напором обер-прокурора Саблера, председательствуя в Свят[ейшем] Синоде, провел во Епископы знаменитого ставленника Распутина архим[андрита] Варнаву, после того как тот же Синод, руководимый Митр[ополитом] Антонием Вадковским, а затем Владимиром Киевским, дважды в категорической форме отказывал в этой хиротонии. А затем в 1922 г., когда после ареста Св. Патриарха по всей России бушевало живоцерковное беспутство, это он, М[итрополит] Сергий, призывал православных подчиниться самозваному ВЦУ, признавая его «единственно каноничным Церков[ным] Управлением». Правда, впоследствии он имел мужество покаяться и на коленях просил у Патриарха прощения, но факты остаются фактами.
То, что было понятно, простительно и, м[ожет] б[ыть], даже естественно для провинциального Епископа, не искушенного в вопросах каноники, то для М[итрополита] Сергия – с его образованием, умом и, главное, опытом, было непонятно и непростительно. И м[ожет] б[ыть], прав был в 1923 г. Арх[иепископ] Феодор Поздеевский, когда он говорил Патриарху, что М[итрополита] Сергия можно простить только на смертном одре. И как слова не выкинешь из песни, по пословице, так и этих фактов не вычеркнешь из жизни и характеристики М[итрополита] Сергия.
Переходя к оценке деятельности М[итрополита] Сергия уже как Зам[естителя] Местоблюстителя, приходится признать, что в первый период своего Заместительства, т. е. до ареста (1925–1926 года), М[итрополит] Сергий был на высоте своего положения. Строго блюдя чистоту и независимость Прав[ославной] Церкви, четко и ясно разграничивая компетенцию Государства и Церкви, он вместе с тем ни разу не переоценивал свою личную роль в церк[овных] событиях и всегда сознавал себя лишь «Заместителем», лишь «Стражем Патриаршего Престола», как любил говорить он. Все наиболее ответственные решения он принимал лишь тогда, когда ознакамливался с мнением Епископата (напр[имер], дело Арх[иепископа] Григория, М[итрополита] Агафангела, обращение к Правительству в 1926 г., выборы Патриарха), и поэтому имя его было столь популярно, поэтому имя его было знаменем Православия в 1925–1926 гг.
Однако в грозе и буре испытаний, нахлынувших на Церковь и Ее иерархию в конце 1926 г., когда пред каждым Архиереем, каждым клириком и сознательным мирянином открывалось лишь два пути – путь мученического исповедничества и твердого стояния и путь предательских компромиссов, М[итрополит] Сергий не выдержал того экзамена, который сотни и тысячи других православных с такой честью, иногда никому не ведомо, в застенках ГПУ выдерживали и выдерживают, вписывая этим новые, славные страницы в историю многострадальной Русской Церкви.
Проведя 3 месяца во внутр[енней] тюрьме ГПУ, М[итрополит] Сергий сдался и, выйдя из нее, оказался совершенно другим, таким, каким он был, рукополагая Варнаву в угоду Распутина и отрекаясь от Патриарха в угоду живой церкви и ГПУ.
Вся дальнейшая его деятельность, начиная с IV–1927 г., есть прямая противоположность, полное отрицание его деятельности предыдущей (1925–26 г.). Прежде чуткий и внимательный к голосу Епископата и Церкви, не переоценивающий свою личную роль, – он теперь стал деспотичен и не считался с голосом даже самых авторитетных иерархов; прежде ясно сознающий, где кончается компетенция Государства и начинается посягательство на свободу Церкви, он теперь пошел на величайшее смешение кесарева и Божьего, на полное отдание последнего в жертву первому.
И, стоя перед этим роковым противоположением, отрицанием и разрушением того, чему раньше он поклонялся, и поклонением и служением тому, что раньше он так решительно и последовательно отрицал, каждый невольно задает себе вопрос: почему так случилось, где причина, где объяснение?
Есть ли это результат малодушия перед перспективой бесчисленных испытаний, тюрем, ссылок, открывшейся перед М[итрополитом] Сергием во внутренней тюрьме ГПУ?
Есть ли это предательство, продажность, измена?
Или, м[ожет] б[ыть], это трагическая для Церкви ошибка, заблуждение?
На все эти вопросы церковное сознание соборно и сознание каждого верующего в отдельности ищет и искало ответа на протяжении всех последних 3-х лет, и едва ли оно нашло удовлетворительный ответ, могущий стать основанием для поведения всей Церкви и каждого в отдельности по отношению к М[итрополиту] Сергию.
Часть Епископов сразу признала в М[итрополите] Сергии предателя и так же сразу и окончательно порвала с ним. Другая часть если и не находит его деятельность абсолютно правильной, но, слишком тесно связав свою судьбу с его судьбой – поддерживает его. Но большинство остается на раздорожье – отрицая все то, что делает М[итрополит] Сергий, видя всю ошибочность и гибельность для Церкви его политики – это большинство все-таки не хочет, не может поверить в его предательство, все ждет, что что-то изменится, объяснится, и поэтому, уходя в сторону, не желая быть с ним, не решается выступить и против него.
А между тем события церковной жизни, развиваясь с головокружительной быстротой, не дают права никому ждать и надеяться и требуют настойчиво и властно от каждого исполнения его долга.
То, что было еще поправимо, что казалось пустяками 3 года назад, теперь уже навсегда упущено и потеряно. Массовое перемещение Епископов, увольнения самых лучших и стойких, назначения новых, не испытанных или испытанных в своей нестойкости, в своем предательстве, – казавшиеся мелочью в 1927 г., теперь уже ставят Церковь перед фактом существования новой иерархии, едва ли достойной своего положения. Верующий народ, в течение 10 лет (1917–27) боровшийся за чистоту веры и Церковь, ясно сознававший, где правда, а где измена, где Церковь, а где отступники, свято чтивший имена Иерархов-исповедников и за верность одним этим именам шедший на мученичество, теперь потерял ясность ведения; границы правды и лжи, Церкви и отступников стерлись, имена исповедников забыты. На смену религиозному подъему и готовности к борьбе и стоянию за веру приходит апатия, равнодушие, инертность. Поправимо ли это? И если поправимо теперь, то будет ли поправимо через год, через три?
Переходя к церк[овным] событиям последнего года, приходится отметить, что розовые надежды и ожидания апологетов М[итрополита] Сергия и «легализации» не только не оправдались, но провалились. Церк[овное] управление, даже верных М[итрополиту] Сергию – не получило от Госуд[арственной] власти обещанного офиц[иального] признания. По-прежнему продолжаются аресты и ссылки, по-прежнему Епископы, даже легализованные, не имеют положенного администр[ативного] аппарата, по-прежнему они ограничены в свободе общения со своими паствами. По-прежнему не разрешаются Епарх[иальные] съезды и, кажется, даже забыта мысль о соборе. Сонм ссыльных не только не уменьшился, а еще возрос, а самые видные Иерархи, давно окончившие сроки своих ссылок, получили лишь бесконечное продление этих сроков. По-прежнему закрывают и отнимают храмы у православных, не разрешают издавать религиозной литературы, открывать богослов[ские] школы. Все то, что госуд[арственная] власть так щедро обещала в 1927 г. М[итрополиту] Сергию на заре «легализации» – оказалось призраком, несбыточной мечтой, которой наивно поверили. Налоговые и правовые утеснения Церкви и духовенства возросли, антирелигиозная пропаганда достигла небывалого размаха.
Что же изменилось, что же принесла легализация?
Изменилось лишь то, что существует Синод М[итрополита] Сергия из лиц, отнюдь не достойных, что группе очень незначительной по своему количеству Епископов гарантирована, и то относительно, личная безопасность, что за сов[етской] властью признано право вмешиваться во внутренние дела Церкви, санкционировать или отвергать назначение Епископов и клириков, что, наконец, Высшая Церк[овная] власть, сочетав себя противоестественным союзом с властью советской, выступает с ней вместе во всех тех случаях, когда последняя нуждается в первой. Что гонения на веру теперь уже не только органы сов[етской] власти и ГПУ объясняют контрреволюцией Церкви, но и само Высшее Управление Церковью.
И среди этой трагической действительности тщетно звучат голоса тех, кто зовет к борьбе за правду. Быть может, момент уже упущен, быть может, он еще не настал?
В течение 1929 г. произошло два исключительных по своей важности события: во-первых, М[итрополит] Кирилл в своих 2-х посланиях из Туруханского края во всеуслышание заявил всей Церкви, что он порывает общение с М[итрополитом] Сергием и считает его деятельность предательской. Во-вторых, М[итрополит] Петр через Еп[ископа] Дамаскина, которому удалось войти с Местоблюстителем в непосредственное общение, передал, что он осуждает решительно деятельность М[итрополита] Сергия и его Синода, считает, что М[итрополит] Сергий превысил данные ему полномочия и благословляет соборное выступление Епископов против М[итрополита] Сергия. Сам он, М[итрополит] Петр, по обстоятельствам своего положения лишенный возможности непосредственно вмешаться в церк[овные] события и аннулировать полномочия М[итрополита] Сергия, ждет лишь для этого выступления Епископата.
Эти два события, ознаменовавшиеся немедленными репрессиями как против М[итрополита] Кирилла, который выслан в XII–29 г. еще дальше в глубь Турух[анского] края, так и против Еп[ископа] Дамаскина, который ныне арестован и находится в Бутырской тюрьме, обещают, однако, стать поворотным пунктом в ходе дальнейших событий церк[овной] жизни в России. И нам кажется, что не бесполезно и Русской Церкви за границей учесть опыт последних лет нашей действительности, внимательнее всмотреться в истинную сущность дела М[итрополита] Сергия и помочь русской иерархии, переживающей тяжелую годину гонений не только от врагов, но и от друзей в разоблачении неправды и предательства.
Москва. 10/III 1930ГА РФ. Ф. 6366. Оп. 1. Д. 26. Л. 4–12 об. Автограф Г. А. Косткевича.
6
Статья Г. А. Косткевича «Ответ Православной Русской Церкви на интервью митрополита Сергия»
Два интервью, данных М[итрополитом] Сергием представителям советской и иностранной печати, глубоко возмутили русское церковное сознание. Не входя в оценку причин, заставивших М[итрополита] Сергия произнести столь очевидную для всех верующих и для него самого ложь и клевету на Церковь, мы считаем себя обязанными дать правдивые ответы на вопросы представителей печати и т[аким] обр[азом] рассеять эту клевету и ложь.
1. Вопрос: Действительно ли существуют в СССР гонения на религию и в каких формах они выражаются?
1. Ответ: В СССР действительно происходят жестокие гонения на религию, и в особенности на православную Церковь. Советские законы о свободе совести есть лишь фикция, которой эти гонения прикрываются. Они состоят в том, что православные Епископы без суда и предъявлений обвинений бросаются в тюрьмы и далекие ссылки, что клирики и активные миряне разделяют ту же судьбу. Что случаи расстрелов и убийств Епископов и клириков отнюдь не являются редкостью, опять-таки без суда и следствия. Что православные храмы и монастыри закрываются вопреки воле населения, что святыни – св[ятые] мощи, иконы – уничтожаются и подвергаются надруганию. Что духовенство, религиозные общины и активные верующие подвергаются неслыханным денежным налоговым обложениям. Что Церковь вот уже 13 лет лишена права созыва соборов, епарх[иальных] съездов, лишена печати, религиозных школ. Что проповедь религии (пропаганда) рассматривается как преступление, в то время как проповедь безбожия везде и всюду насаждается. Что верующие миряне, если они не скрывают своей веры, лишаются работы, гражданских прав и терпят всякие утеснения (в особенности это касается учителей). Что духовенство фактически является бесправным, беззащитным перед законом.
2. Вопрос: Верно ли, что безбожники закрывают церкви, и как к этому относятся верующие?
2. Ответ: Действительно, церкви в громадном количестве закрываются правительством по требованию безбожных организаций, несмотря на живой протест верующих. Все жалобы по поводу таких закрытий храмов, обращенные как к местным, так и к центральным властям, остаются без всяких последствий. По официальной статистике за 10 лет, с 1917 по 1927 г., по одной только Украине закрыто 2573 православных храма, а всего культовых зданий (всех религий) за это же время 3384. По той же статистике за 1928 г. закрыто на Украине 79 церквей, за 1929 г. – 154 православных храма, 11 монастырей и всего культовых зданий всех религий за 1929 г. – 224. За I – 1930 г. опять по Украине – 42 церкви. По всей СССР за 1929 г. православных церквей закрыто 333, а всего культовых зданий – 422. Кроме того, за тот же 1929 г. возбуждено дело о закрытии еще 317 церквей. За семь месяцев 1928 г. по СССР закрыто 322 церкви. Считаем нужным также подчеркнуть, что практикуется не только закрытие, но и уничтожение церквей: известный по своей исторической ценности Симонов монастырь в Москве взорван, храм Рождества Богородицы в Москве (на Петровке, уг[ол] Столешникова пер[еулка] снесен. Храм Вознесения в Нижнем Новгороде взорван в самый день праздника Вознесения. Имеющие всероссийское и даже вселенское значение Киево-Печерская, Троицко-Сергиевская Лавры, Саровский, Дивеевский монастыри, Оптина и Нилова пустыни, Ново-Иерусалимский, Донской, Данилов, Угрешский (в Москве), Спасо-Иаковлев (в Ростове), Спасо-Евфимиев в Суздале закрыты и разрушены, а последний превращен в тюрьму. Сотни других монастырей также разрушены, и монашествующие изгнаны. Исаакиевский собор в Петербурге, Св. София в Новгороде, Владимирский собор в Киеве – превращены в антирелигиозные музеи. По последнему сообщению Главнауки, 6000 храмов исторического значения, находившихся на учете комиссии охраны памятников старины и искусства, тоже снимаются с учета и отдаются на слом.
О том, как реагирует верующий народ на закрытие храмов, можно судить по следующим эпизодам: в VIII–1927 г. при закрытии собора в Тульчине Подольск[ой] губ[ернии] народ пытался не допустить закрытия; вызванная милиция устроила форменное побоище, причем были убитые и раненые. В селе Пески Николаевск[ого] окр[уга] народ во главе с духовенством пытался помешать безбожной процессии, ворвавшейся в храм, где происходило богослужение, с целью его закрытия. В результате произведены были массовые аресты, а свящ[енник] Павленко, дьякон Биднов и 4 мирянина были расстреляны.
В Веневе Тульск[ой] губ[ернии] народ пытался воспрепятствовать закрытию храма. Настоятель храма Чугунов и несколько мирян расстреляны.
3. Вопрос: Верно ли, что священнослужители и верующие подвергаются репрессиям за свои религиозные убеждения, арестовываются, выселяются и т. д.?
3. Ответ: Епископы, священники и активные миряне на протяжении вот уже 12 лет без всякого суда и следствия, без предъявления обвинений массами арестовываются, содержатся в тюрьмах, высылаются в далекие ссылки. Количество епископов (по неполному подсчету), подвергшихся в таком порядке гонениям, равняется 197, причем многие за эти годы успели уже по 2 и 3 раза побывать в ссылках. Другим сроки ссылки бесконечно продлеваются. О числе пострадавших священников и мирян трудно составить себе даже представление, настолько оно велико.
Для примера укажем, что перед Рождеством 1929 г. из одной Москвы было выслано 60 человек духовенства; в 1928 г. из Петербурга было выслано около 80 человек, главным образом мирян – во главе с проф[ессором] Андриевским, Меером[529] и известным писателем-философом Аскольдовым. Что касается отдельных случаев репрессий против мирян за религиозные убеждения, то они являются обычными. Для примера назовем: в Мелитополе сняты с работы без права поступления на службу служащие больницы Демесская, Валл, Шмидт, Унру; в Орле – Екатерина Фаст; в Киеве врач Кураева и учительница Воронихина – все за религиозные убеждения. В Киев же арестован и сослан врач Иконников за то же. В Лохвице из школы исключены два ученика за принадлежность к баптистской общине. Все эти сведения взяты из советской печати, но, безусловно, таких случаев очень и очень много.
4. Вопрос: Допускается ли в СССР свобода религиозной пропаганды?
4. Ответ: В СССР религиозная пропаганда преследуется. Не издается ни одного религиозного журнала, ни одной книги религиозного характера. Последние журналы (обновленческие) были закрыты в 1928 г. Даже богослужебные книги – Евангелия, молитвенники, церк[овные] календари воспрещено печатать. Из всех библиотек изъяты книги не только религиозные, но и идеалистические. Не функционирует ни одна богословская или религиозная школа (последние обновленческие закрыты в 1928 г.). Преподавание веры детям даже частно воспрещено, в то время как во всех школах ведется систематическая антирелигиозная пропаганда.
За распространение религиозной литературы осуждают на долгосрочное тюремное заключение. Так, напр[имер] монах Наум Волков осужден на четыре года тюрьмы и пять лет поражения в правах за то, что распространял воззвание с призывом к покаянию (Киев).
5. Вопрос: Соответствуют ли действительности сведения, помещаемые в заграничной прессе, относительно жестокостей, чинимых агентами власти по отношению к отдельным священнослужителям?
5. Ответ: Не зная, о каких именно фактах жестокостей сообщалось в иностранной прессе, мы, однако, можем на основании целого ряда известных нам фактов подтвердить, что жестокости действительно чинятся агентами власти по отношению к отдельным священнослужителям. В 1918 г. агентами власти был зверски убит М[итрополит] Киевский Владимир. Тело его найдено изуродованным со следами побоев и многочисленных колотых ран. В Перми 1919 г. был зверски убит Арх[иепископ].
Андроник, которого выбросили из вагона поезда на ходу[530]. В том же году (в Саратове) был утоплен (в Волге) Еп[ископ] Гермоген Саратовский. В Чите был сожжен живым Еп[ископ] Ефрем Селенгинский[531]. В 1928 г. 6/V в Никольске Вологодск[ой] губ[ернии] был убит престарелый Еп[ископ] Иерофей агентами ГПУ при его аресте, причем тело его исчезло и не было выдано для погребения. Многие Епископы и священники были в разное время убиты и расстреляны – имена их составляют целый синодик. В ссылке на далеком севере Архангельской губ[ернии] замерз Еп[ископ] Филарет Костромской в 1922 г. В ссылке же на одном из необитаемых Соловецких островов умер 27/I 1929 г. Арх[иепископ] Петр Воронежский. В пересылочной тюрьме в Петербурге по дороге с Соловков на место новой ссылки умер 28/XII 1929 г. Арх[иепископ] Илларион[532], с 1922 г. томящийся в ссылке. В ссылке же в 1928 г. умер больной Арх[иепископ] Борис Рязанский. Патриарший Местоблюститель М[итрополит] Петр, 60-летний старик, тяжело больной грудной жабой и эмфиземой легких, с 1925 г. находится без перерыва то в ссылке, то в тюрьме. С 1927 г. он живет в зимовье Хэ – далеко за полярным кругом на берегу Обской губы среди тундр. Ближайший населенный пункт – городок Обдорск – удален на 200 верст. М[итрополит] Петр лишен не только медицинской помощи и необходимых медикаментов, но и минимальных удобств. Климат местности губителен для его здоровья. Несмотря на то что уже давно истек 3-х летний срок его ссылки, его оттуда не выпускают, а ведь никакой суд его не судил, никакое обвинение ему не предъявлено. 65-летний М[итрополит] Казанский Кирилл с 1922 г. тоже бессменно томится в ссылке. С 1927 г. он живет в устье Енисея – далеко за полярным кругом, среди самоедских юрт. Еп[ископа] Николая Троицкого – 70-летнего старца, находившегося в 1924 г. в тюрьме в г. Троицке Оренбургск[ой] губ[ернии], агенты ГПУ заставляли в праздничные дни (6/XII, в день св. Николая и на Рождество) очищать выгребные ямы клозетов в государственных учреждениях города. Еп[ископа] Ананьевского Парфения и иеромонаха Павла из Данилова монастыря в Москве в I–1930 г. по дороге в ссылку в Киргизский край жестоко избили, так что иеромонах Павел до сих пор лежит в больнице в Самарск[ой] тюрьме, а Еп[ископ] Парфений тоже лежал, но успел оправиться. Еп[ископ] Антоний Мариупольский, находясь в ссылке в Соловках, тяжело заболел туберкулезом легких. Престарелый Арх[иепископ] Корнилий Екатеринбургский в 1927 г. был послан на лесные разработки в Карельскую область. Этими фактами, конечно, не исчерпываются все те жестокости, которые творились и творятся.
6. Вопрос: Как управляется Церковь, нет ли стеснений для управления?
6. Ответ: Церковь православная в России, начиная с 1918 года, т. е. с момента гонений, против нее воздвигнутых сов[етской] властью, по существу управляется не столько своими Епископами, сколько благодатью Самого Ея Божественного Основателя Господа Иисуса Христа. Такова твердая вера и убеждение всех православных. А о том, есть ли стеснение в управлении Церковью, можно судить по тому, что глава Ея Патриарший Местоблюститель с 1925 г. томится в тюрьмах и изгнании, что все виднейшие Ея иерархи – Митр[ополиты] Кирилл, Арсений, Иосиф, Арх[иепископы] Феодор, Николай и др. – также скоро уже десять лет как находятся в изгнании. 197 Епископов Ея были и есть в тюрьмах и ссылках. Собор, о котором с 1925 г., с момента смерти Патриарха, хлопочет Церковь, – не разрешается правительством. Епархиальные съезды также. Законное высшее Церк[овное] управление в лице Патриаршего Синода и Высшего Церковного Совета – разогнано еще в 1922 г. Епископы в большинстве отсутствуют из своих епархий, а те немногие, что живут на местах, лишены возможности управлять – посещать свои паствы, будучи связаны подписками о невыезде из городов. Что касается М[итрополита] Сергия и организованного им Синода, который выдает себя за «Патриарший Синод», то о них надо сказать, что путем компромисса с Сов[етской] властью, позорным доказательством которого является, между прочим, и декларация их 1927 г. и последнее интервью, они купили себе лично и группе близких им Епископов, одинакового с ними духа, относительную свободу управления. Однако надо помнить, что, во-первых, эта свобода управления все же очень ограничена, и во-вторых, созданное М[итрополитом] Сергием Центр[альное] Церк[овное] Управление по каноническому существу своему не может претендовать на такую роль. Синод избран М[итрополитом] Сергием произвольно, вовсе не из тех иерархов, кто является членами разогнанного в 1922 г. Патриаршего Синода, почему нет оснований утверждать, что Русская Церковь имеет центр[альное] управление.
7. Вопрос: Пользуется ли какое-либо религиозное течение привилегиями со стороны Сов[етской] власти перед другими религиозными течениями и не оказывает ли Сов[етская] Власть поддержки одному из этих течений?
7. Ответ: Обновленчество во всех его видах и эволюционных формах, от «живой церкви» 1922 г. до «Синодальной» наших дней, всегда пользовалось покровительством и поддержкой Сов[етской] Власти. Кроме того, все возникавшие на протяжении последних лет церковные группы, боровшиеся с Православною Церковью, неизменно поддерживались Сов[етской] властью. При этом мы разумеем ВВЦС, Украинскую Автокефалию Липковского, Белорусскую Автокефалию Епис[копа] Мелхиседека, т[ак] наз[ываемую] Лубенскую иерархию Собора епископов Украины во главе с Павлом Погорилко и др.
Поддержка эта выражалась в том, что все эти организации пользовались беспрепятственно правом созыва соборов и съездов, издавали свою как периодическую, так и непериодическую литературу (до 1928 г.), открывали религиозные школы (до 1928 г.). Епископы этих организаций проживали в своих епархиях и свободно разъезжали по ним. Храмы у православных отбирались Сов[етской] Властью и передавались этим организациям, неугодные им православные епископы арестовывались и высылались властью и т. д.
8. Вопрос: Как может Церковь продолжать существовать, принимая во внимание политическое, экономическое и общественное положение священников и активных прихожан, а именно: лишение их прав, по которому они подлежат выселению, невозможность получения продов[ольственных] карточек, также то обстоятельство, что им, согласно последнему декрету, запрещено проживать в Москве?
8. Ответ: Условия существования Церкви с каждым годом становятся все труднее и труднее. Утеснение духовенства отнюдь не исчерпывается тем, что ему не дают продовольств[енных] карточек и выселяют из квартир. Нестерпимое бремя налогов, полный произвол местной власти в отношении духовенства, особенно в селах, делают его положение нестерпимым; при этом имеют место такие дикие случаи, как, напр[имер], выселение духовных лиц с конфискацией всего имущества (с. Грушки Харьков[ской] губ[ернии]; село Кривая Коса Мелитопол[ьского] округа; хутор Дегтярный Купянск[ого] окр[уга]), обложение духовных лиц несуразными налогами (Еп[ископ] Синезий Ижевский обложен подоходным налогом в 17 300 руб.), назначение невыполнимых повинностей (свящ[енник] села Емашевка Уфим[ской] губ[ернии], 75-летний старик, назначен на лесные разработки; свящ[енник] села Люк Вотской обл[асти] должен был срубить, распилить и свезти 222 куб[ических] саж[еней] дров). Что касается, в частности, вопроса о выселении из квартир, то, действительно, духовенство выселяют, вопреки утверждению М[итрополита] Сергия, и, конечно, выселяют не за неуплату квартирной платы и не по решению суда. Лучшим доказательством в пользу справедливости этого может послужить то, что 22/I 1930 г. сам М[итрополит] Сергий был выселен из собственного дома на Сокольниках по Ермаковскому проулку № 3/5. Да позволено будет нам задать ему вопрос, какую сумму и кому задолжал он за квартирную плату и по решению какого суда выселен?
Что касается вопроса о дальнейшем существовании Церкви, то при таком темпе, каким в настоящее время идут гонения, можно ожидать, что уже скоро Церковь вынуждена будет уйти в подполье, в катакомбы, по примеру первых христиан. Эта перспектива, однако, нисколько не пугает православных, которые твердо верят, что никакие силы, по положенному обетованию Спасителя, не смогут победить Церковь.
9. Вопрос: Как вы относитесь к административным мерам, принятым против Православной Церкви: 1) запрещение звонить в колокола в Москве, 2) отмена воскресений и прочих церковных праздников, 3) закрытие церквей?
9. Ответ: Мы рассматриваем все это как отдельные проявления общего грандиозного и систематического гонения на религию, и, в частности, на Прав[ославную] Церковь. Колокольный звон запрещен пока только в Москве, но зато с сотен церквей в разных концах России уже сняты и уничтожены колокола. Среди них, напр[имер], старинные XVII века колокола Костромского собора, колокола Исаакиевского собора в Петербурге с барельефами Монферана и Витали, колокола Киевского Владимирского собора с барельефами работы Васнецова и т. д. О закрытых церквах мы уже говорили, отметим здесь еще, что, по последним сведениям, в Петербурге закрыты еще 6 церквей, а в Богородске Моск[овской] губ[ернии] все церкви.
10. Вопрос: Как вы относитесь к недавнему обращению Папы Римского и Архиеп[ископа] Кентерберийского?
10. Ответ: Православная Церковь в России с чувством глубокой признательности и горячей надежды узнала о выступлениях Папы и Кентерберийского Архиепископа. В годы жестоких гонений, когда, казалось, она осталась уже совсем одинокой, забытой всеми в неравной борьбе с могущественным врагом, эти выступления послужили громадной моральной поддержкой для всей Церкви и для каждого Ея служителя в отдельности. Братская помощь в молитве и памяти, особенно же в дни всеобщих молитв о Русской Церкви 16 и 19/III, окрыляет Ее в Ея исповедничестве сознанием единства всех верующих и всех Церквей перед лицом воинствующего безбожия. Русская Церковь со своей стороны в дни молитв за Нее будет возносить Свои горячие соборные молитвы за своих братьев по вере и просить Милосердного Своего Господа, чтобы Он помог всем христианам выдержать гонения и борьбу и приблизил сроки грядущего соединения воедино всех Церквей, всех верных, исповедующих Его Имя.
Мы далеки от мысли видеть в выступлениях Папы, Арх[иепископа] Кентерберийского и других какие-либо политические моменты и объяснять их какими-либо иными целями, кроме желания выступить на защиту правды и веры и защитить Русскую Церковь.
К настоящему ответу на интервью М[итрополита] Сергия мы прилагаем копию «Памятной записки о нуждах Православной Церкви», поданной им 19–II с. г. (т. е. через 2 дня после данного интервью) Советскому правительству. Из содержания этой записки совершенно очевидно, как цинично лгал М[итрополит] Сергий в беседе с представителями прессы. С другой стороны, поскольку он сам не отрицает подлинности опубликованных интервью, контакт его с Сов[етской] Властью становится совершенно ясным. Прикрывая по приказу власти своими лживыми интервью те ее деяния, которые она хочет скрыть, – гонения на Церковь, М[итрополит] Сергий очевидно рассчитывает одновременно, под свежим впечатлением своих «заслуг» пред правительством, добиться кое-каких поблажек, своего рода «на чаек с Вашей милости». При этом характерно, что объем его «прошений» не идет дальше мелких сравнительно вопросов, глав[ным] обр[азом] материального характера, имеющих актуальное значение лишь для тех клириков, кто еще на местах и на свободе, т. е. для его единомышленников и друзей. Заботы и памяти об основных, трагических нуждах Церкви – о судьбе ссыльных, о судьбе Местоблюстителя – в этой памятной записке нет. Эти вопросы, очевидно, так же мало волнуют М[итрополита] Сергия, как и то, что своими интервью он льет воду на мельницу безбожия, лишая Прав[ославную] Церковь защиты общественного мнения Европы, с которым Советское Правительство как-никак, а считается. Нам кажется, что разбирать по пунктам эту «Записку» нет нужды – изучение ее и сопоставление отдельных ее пунктов с ответами М[итрополита] Сергия в интервью разоблачает всю лживость этого интервью и его автора. Поистине это Иудин поцелуй – величайшее предательство.
Москва 12–III–1930.ГА РФ. Ф. 6366. Оп. 1. Д. 27. Л. 1–5. Автограф Г. А. Косткевича.
7
Письмо Г. А. Косткевича А. П. Вельмину по поводу отношения заграничных церковных деятелей к сообщаемым им фактам о положении Церкви в Советском Союзе
Дорогой Друг, я не сержусь на вас потому только, что таков уж закон дружбы, но не могу скрыть от вас того крайнего удивления, огорчения и возмущения, которое переживаю я, прочитав Ваши письма и приложенные к ним газетные вырезки. Хочу верить, что и Вы не рассердитесь на меня и позволите мне совершенно откровенно высказать Вам свои мысли и суждения. Садясь писать Вам это письмо, я ясно осознал перед собой две задачи, которые по мере сил и собираюсь разрешить. Первая из них требует разъяснения чисто принципиального расхождения нашего во взглядах на деятельность м[итрополита] Сергия (c 1927 г.) и имеет, я бы сказал, более академическое, общее значение. Вторая – требует выяснения Вашего отношения к сообщаемым Вами материалам к моей точке зрения на сообщаемые факты, и, как вывод отсюда, ко мне самому. Вполне понятно, что эта вторая задача моего письма имеет больше практическое значение, и потому с нее я и начну.
В своем ответе на 2 мои письма Вы сообщаете, что, будучи в корне не согласны со мною в оценке деятельности м[итрополита] Сергия и в характере освещения происходящих церковных событий, Вы не считаете возможным и потому отказываетесь предать гласности, как путем опубликования в печати, так и путем передачи указанным мною лицам, тех сообщений, которые я Вам препроводил. Я долго думал, пытаясь постичь внутренний смысл этого Вашего отказа и в конце пришел к такому выводу: или Вы считаете возможным поставить под вопрос истинность сообщаемых мною фактов и потому боитесь брать на себя миссию культивирования лжи, или, простите меня, Вы утеряли, несмотря на то, что живете в демократической стране, всякое чутье и представление о таких, казалось бы, элементарных вещах, как свобода слова, печати, мнения, суждения, оценки и т. д.
Ведь, в самом деле, если допустить, что сообщаемые мною факты соответствуют действительности (а я их всегда очень тщательно проверяю), то спрашивается, что может заставлять Вас брать на себя миссию цензора и налагать запреты на предание гласности того, с чем, быть может в смысле оценки, Вы и не согласны. Ведь я же никогда не просил Вас подписывать мои сообщения своим именем, я же никогда не просил печатать их именно в «Посл[едних] Нов[остях]». Не понимаю я, кстати сказать, и того, почему «П[оследние] Нов[ости] не могут на своих страницах опубликовать вещи, не гармонирующие с их точкой зрения, снабдив при этом их заметкой, что это-де мнение группы лиц, не имеющих отношения к «П[оследним] нов[остям]. Но что исходит оно из России, заслуживает в смысле фактической стороны доверия и потому находит приют на страницах «П[оследних] Нов[остей]», кои с точкой зрения автора не согласны. Даже наша «Правда» в своих дискуссионных листках печатает вещи, с коими не согласна, снабжая их соответствующими заметками, а Вы, борцы за демократию, свободу слова и пр., не считаете возможным пойти на такие мизерные уступки во имя этой самой свободы.
Наконец, оставим принцип свободы, подойдем к этому вопросу с другой стороны: Вы не станете спорить, что вопрос о церковном положении в России трудный, сложный, м[ожет] б[ыть] спорный – разве не прямой вывод отсюда, что для наилучшего, наиболее полного разрешения его нужно узнавать и взвешивать самые разнообразные мнения, и особенно факты, и таким образом создавать окончательное суждение. Что же делаете Вы? Вы зажимаете рот одним и даете свободу другим. И зажимаете рот тем, кто пишет Вам из России, кто видит и знает все лучше Вас, кто ради того, чтобы отослать Вам свои письма, рискует жизнью. А сколько фраз расточаете все Вы о том, что Вам важен голос из России, что Вы ищете и просите информации из России, сколько раз Вы писали мне об этом? В результате же на этот «голос из России» накладывается цензорское veto и Вы во имя неповрежденности устанавливаемых в кабинетах Ваших редакций мнений считаете возможным пренебречь жизнью, фактами, мнением живых и мыслящих людей из России.
Вообще, я не понимаю, как можно устанавливать точку зрения на что-либо, прежде чем ознакомишься в деталях со всеми событиями жизни, фактами, оценкой их отдельными группами людей и т. д. А у Вас выходит именно так – Вы уже установили свою точку зрения, будь-то партийную, будь-то редакции «Пос[ледних] Нов[остей]», и все, что не по шерсти этой точке зрения, хотя бы это и были самые разительные факты, Вами a priori признается недопустимым для опубликования. Наконец, подумайте хорошенько над тем, что в моем лице определенная и не малая группа русского церк[овного] общества, лишенная возможности высказывать свои мнения здесь в России, преследуемая, гонимая, постоянно и серьезно рискуя обращается к Вам, своим друзьям и братьям, живущим в условиях относительной свободы и возможности писать и говорить, с просьбой приютить наши мысли, впечатления, суждения, вынесенные из гущи действительной жизни, выстраданные в борьбе, – приютить на страницах свободной печати.
И в ответ на это Вы не способны переступить узость и косность своих партийных рамок и отсылаете нас прочь своим отказом только потому, что мы не так думаем, как Павел Николаевич или Игорь Платонович. Где Ваша помощь русским братьям, где же Ваша борьба за Россию? Оказывается, рутина и косность парт[ийных] программ, руководящих точек зрения и пр[очее] сильнее… Грустно…
Грустно, и не только потому, что лишний раз убеждаешься, как обмельчала эмиграция, как за деревьями своих программ и уставов она потеряла видение леса настоящей русской жизни, потеряла даже желание к этой жизни приблизиться. Грустно еще и потому, что я лично начинаю с тревогой смотреть на целесообразность нашей с Вами деловой (не личной) переписки, раз все то, что не разделяете Вы, будет Вами класться под сукно. Конечно, осведомлять Вас лично и Ваших ближайших друзей – задача достойная, но все же она лишена того общественного смысла, ради которого я несу весь колоссальный риск своей переписки с Вами.
Вот поэтому-то я и хочу поставить перед Вами ребром ряд вопросов, просить ответ на них, в зависимости от чего и сделаю свои выводы касательно дальнейшего:
1. Доверяете ли Вы мне в смысле истинности сообщаемых мною фактов, добросовестности даваемых оценок, пусть даже объективно неверных с Вашей точки зрения, но искренних, чуждых корыстных, провокационных моментов, сведения личных счетов и т. д., а потому имеющих право быть преданными гласности?
2. Признаете ли Вы достаточно серьезным мое отношение к нашей переписке, а отсюда и ко всему сообщаемому Вам.
3. Можете ли Вы взять на себя миссию публикации моих информаций в моем освещении в серьезных органах (отнюдь не обязательно в «Посл[едних] Нов[остях]»), пусть с оговорками о том, что моя оценка данным органом не разделяется?
4. Можете ли Вы взять на себя миссию передачи моих информаций в моем освещении в копиях тем лицам и учреждениям, кои указываются мною, хотя бы лично с ними и не были знакомы, связаны или единомышленны? (напр[имер], М[итрополит] Антоний).
5. Если в отношении последних 2-х вопросов (3-й и 4-й) Ваш ответ будет отрицательный – не можете ли Вы связать меня с кем-нибудь надежным, кто бы взял на себя эти обе миссии или хотя бы одну из них?
6. Разумеется, мое личное желание сводится к тому, чтобы по-прежнему Вы оставались не только моим другом, но и посредником представляемой мною группы русск[ого] общества с цивилизованным миром и чтобы через Вас и с Вами мы могли и дальше делать свое маленькое дело, к торжеству добра, правды и справедливости в нашей многострадальной родине. Словом, хотелось бы мне, чтобы и дальше дело связи, публикации и пересылки моих корреспонденций шло чрез Вас и чтобы не было таких печальных недоразумений, как последний раз.
На этом, в ожидании Вашего ответа, разрешите покончить этот вопрос и перейти к полемике еще более сложной – по вопросу об отношении к деятельности М[итрополит]а Сергия и отсюда к положению Церкви в России.
23/VI
К сожалению, в этом письме мне не придется выполнить того, о чем я писал выше, – и обсудить с Вами вместе (мысленно) деятельность М[итрополита] Сергия, и попробовать убедить Вас в ошибочности Вашей точки зрения на нее. Не придется сделать этого потому, что ряд событий, о которых дальше пишу, заставляет меня торопиться с отправкой Вам этого письма.
Как бы там ни было, в двух словах все-таки выскажу Вам свою главную мысль.
Мне представляется, что основных ошибок в оценке русской эмиграцией и Зарубежной Церковью нашей действительности две: 1) Во-первых, Вы, очевидно, боясь быть судьями своих здешних братьев, сознавая свое свободное и их бесконечно тяжелое положение, вдаетесь в противоположную крайность – берете на себя миссию защиты всего того, что совершают сейчас наши церк[овные] деятели в России.
2) Во-вторых, Вы все-таки очень плохо ориентируетесь в русской жизни и поэтому на неверных данных, на неточных представлениях строите, разумеется, и неверные выводы.
Для того чтобы не быть голословным, я приведу ряд примеров. В подтверждение первой мысли: возьмите статьи Курдюмова, Демидова: они просто называют М[итрополита] Сергия святым – возводят его на такой пьедестал, о котором даже не думают наши отечественные поклонники и соратники М[итрополита] Сергия. В России все церк[овное] общество, и то, что с М[итрополитом] Сергием, и то, что против него, согласно в том, что акты М[итрополита] Сергия – как то: декларация и интервью – акты позорные, тяжелые, которые никому и в голову не придет защищать как таковые. Эмиграция же доходит до того, что видит в этих актах какой-то особый смысл и чрезвычайную ценность (Курдюмов).
Осторожность в оценке русской жизни, боязнь стать судьей тех, кто суда не заслуживает, боязнь своими выступлениями усугубить страданья Русской Церкви – все это понятно и ценно, но это отнюдь не значит, что надо брать на себя подряд оправдания всех тех ошибок, которые делаются в России отдельными иерархами, хотя бы и очень почтенными.
Что касается вопроса о том, что Вы плохо ориентируетесь в русской жизни, то в этом я убедился по 2-м фактам. Во-первых, Вы лично и печать (судя по вырезкам) стоите на той точке зрения, что М[итрополит] C[ергий] продолжатель дела М[итрополита] Петра и П[атриарха] Тихона, что он осуществляет их начертания и поэтому выступления против него – это выступления против традиций его предшественников. В доказательство Вы ссылаетесь на завещание Патриарха, на его известное письмо к Правительству в 1923 г. с покаянием в к[онтр]-р[еволюционных] деяниях, на послания М[итрополита] Петра от 1925 г., лета, где он призывал всех к послушанию Власти и т. д. Вы говорите – и Патриарх и М[итрополит] Петр признали Соввласть, признали ее властью «от Бога», подчинились ей не за страх, а за совесть и звали всегда к тому же свою паству. И М[итрополит] Сергий – это лишь продолжатель их дела.
Все то, что Вы думаете о Патриархе и М[итрополите] Петре, глубоко верно и никогда никто в России не восставал против этого.
Церковь была и будет по отношению к власти лояльной, не будет бороться с ней, будет подчиняться, признавать и пр. Но Вы не хотите понять и увидеть разницы между такой политикой лояльности и политикой М[итрополита] Сергия; не хотите понять и увидеть разницу между посланиями, письмами и пр. Патриарха и М[итрополита] Петра и актами М[итрополита] Сергия. Там была полная лояльность, признание, подчинение не формальное, а по существу, религиозное (власть от Бога), но там не было услужения, не было отказа от церк[овной] внутренней свободы и независимости, не было забвенья о Правде Божией; там было разделение кесарева и Божьего. Патриарх, как известно, сам поминал власть, но зато он никогда не совершал актов, позорящих достоинство Церкви, ограничивающих Ея свободу. Назначая Епископов, он не спрашивал санкции ГПУ, неугодных Правительству он не подвергал церк[овным] репрессиям, наоборот, вопреки воле Правительства, он настаивал на поминовении сосланных Епископов и сохранял за ними кафедры. То же делал и Петр. И сколько из-за этого ГПУ выслало народу. Ведь существует грань, Вы не станете спорить с этим, где кончается лояльность и начинается услужение (во вред церк[овному] делу), начинается холопство, лакейство. Эту грань М[итрополит] Сергий и переступил – это так ясно, так очевидно, что диву даешься, что Вы этого не понимаете.
Я не хочу сказать, что М[итрополит] С[ергий] сделал это из личных корыстных побуждений, боясь лично за себя. Вполне допускаю, что им руководило искреннее желание блага Церкви. Но ведь важно не то, что он думал, важно то, что из этого вышло. Судить можно и нужно по плодам, по фактам, по объективным последствиям, а не субъективным настроениям. А вышло предательство. Вы не хотите понять, что авторитет иерархии и Церкви за эти три года упал неимоверно, что в Церкви полная анархия, полный разгром. Никто никому не верит и никому не подчиняется. Существуют тысячи групп и разделений. То единственное, чем сильна была Церковь в борьбе с коммунизмом, – внутренняя правда, вера, сплоченность, авторитет руководителей, скрепленный мученичеством, – все это руками М[итрополита] Сергия разрушено. Ваш Курдюмов торжествует, что М[итрополит] Сергий создал церк[овное] управление, наладил аппарат, на Епархиях живут и управляют Епископы и т. д. А знаете ли Вы, что все это вздор. Если на Епархиях остались Епископы, то только такие, что, прежде чем написать резолюцию на прошении какого-либо священника, звонят по телефону в ГПУ и спрашивают, можно ли так.
Или такие, как Арх[иепископ] Анатолий, что открыто говорит своим священникам: «Идите в ГПУ, устанавливайте самые тесные отношения. Идите не тогда, когда Вас зовут, – идите сами».
Трагедия русской Церкви в том, что она получила удар изнутри, предательство ведь хуже нападения. Все лучшие сыны Церкви в ссылках и тюрьмах, а те, что остались, молчат. Поэтому 3 года М[итрополит] С[ергий] и ГПУ безнаказанно расправляются в Церкви, поэтому протесты столь неорганизованны и одиночны. Но чем дальше идет время, тем яснее и циничнее становится альянс М[итрополита] С[ергия] с ГПУ – тем актуальнее встает и проблема протеста. После интервью ряд видных иерархов ушли от М[итрополита] Сергия – М[итрополит] Нафанаил Харьковский, Арх[иепископ] Николай Орловский, Еп[ископ] Мануил Серпуховской, Иоанникий Старорусский, Иоасаф Дмитровский и др. После же расправы с Митр[ополитом] Кириллом (увольнение его на покой и затем запрещение) – движение протеста принимает широкий характер.
История с М[итрополитом] Кириллом такова: М[итрополит] Кир[илл] еще давно стал протестовать против деятельности М[итрополита] Серг[ия] и писать ему об этом. В результате переписки М[итрополит] Серг[ий] и Синод запретили М[итрополита] Кирилла. Вам, наверное, известно, что М[итрополит] Кирилл, старейший русский иерарх, – первый преемник Патриарха и потому безусловный кандидат в Патриархи, – выставленный почти 100 Епископами в 1926 году. С 1922 г. он в ссылках и тюрьмах.
В настоящее время – после того как он заявил открыто, что отходит от М[итрополита] Сергия, – он вновь арестован и сидит в Красноярской тюрьме. Арест произошел на 3-й день после получения М[итрополитом] Сергием его последнего письма о прекращении общения. М[итрополит] Кирилл старик, больной: 8 лет ссылок и тюрем делают свое дело, в особенности, если учесть условия этих ссылок и тюрем – тундра за полярным кругом, Вятская тюрьма (самая тесная и грязная), – можно и нужно сказать, что вопрос идет о его жизни.
Еще худшая участь Еп[ископа] Василия Зеленцова Прилукского – он в XII–1929 г. передал М[итрополиту] Сергию из ссылки (Сибирь) письмо протеста, после чего был арестован, привезен в Москву и после заключения в одиночке на Лубянке, по всем данным, расстрелян.
Но надо ли перечислять еще факты, если Вы не верите им или не хотите их видеть? Сводки фактов я сообщу Вам в след[ующий] раз, когда получу Ваш ответ о том, что будете Вы с ними делать.
А пока, кончая, сообщу пока секретно, что М[итрополит] Кирилл до своего ареста передал М[итрополиту] Петру свою переписку с М[итрополитом] Сергием, и в ответ на это получено в Москве через нарочного письмо М[итрополита] Петра, в котором он предлагает М[итрополиту] Сергию распустить Синод, переехать из Москвы в Нижний, и управлять, руководствуясь теми принципами, коими руководился сам М[итрополит] Петр и М[итрополит] Сергий до 1927 г. В первую же очередь – восстановить в правах М[итрополита] Кирилла.
Если совесть хоть немного еще живет в душе М[итрополита] Сергия – мы накануне решительных перемен в церк[овной] жизни. Слава Богу!
Простите, дорогой, если, м[ожет] б[ыть], в этом письме я был резок, не сердитесь и поймите, что это такие больные вопросы.
Хотелось бы мне, чтобы Вы написали Игорю Платоновичу Демидову, что его Киевские друзья: Петр Павлович[533], Василий Ильич[534] и др. – огорчены его статьями о М[итрополите] Сергии, не согласны с ним, осуждают М[итрополита] Сергия и хотели бы, чтобы и И[горь] П[латонович] поразмыслил над этим вопросом. Буду благодарен, если пришлете еще газетный и журнальный материал, притом не только Вашего, но и иных настроений. Что же касается присланного Вам в прош[лый] раз матерьяла, то я настоятельно прошу о его опубликовании и рассылке по указанным адресам.
7/VII в Лондоне состоится какой-то церк[овный] съезд – к этому моменту хорошо бы переслать копии матерьялов Арх[иепископу] Кентерберийскому. Сведения о М[итрополите] Кирилле и Еп[ископе] Василии можете тоже опубликовать[535]. Крепко жму Вашу руку.
И. Крессо[536].ГА РФ. Ф. 6366. Оп. 1. Д. 39. Л. 103–108 об. Подлинник.Автограф Г. А. Косткевича.
8
Статья епископа Вениамина (Федченкова) «Разные пути. По поводу документов о Церкви в России (Письмо в редакцию)»
Давно отойдя от политической жизни и печати, после прочтения документов о Митрополите Сергии («Ответа» и «Записки») я ощутил потребность высказаться: молчать стало тяжко. Тяжко – и потому, что сущность дела освещается не только неправильно, но вызовет и дурные последствия, вредные и душам, и жизни. Но еще более горько стало от того, что чрезвычайно болезненно ударили по лицу отца. Для нас, подчиняющихся московской патриархии, Митрополит Сергий есть фактический возглавитель страждущей Церкви, общий отец наш. А для меня лично он еще не только бывший мой ректор по Академии, воспитатель по духу, но и близкий начальник по первым шагам моей службы в течение двух лет, когда я был личным секретарем у него как Финляндского Архиепископа.
Живя это время общею с ним жизнью домочадца, я не только мог близ ко знать своего Владыку, но и любил его. Да и нельзя было его не любить.
И при таком положении я ощутил в душе, что мое молчание на поносные документы о нем было бы отказом от сыновнего долга, грехом равнодушия к публично оскорбляемому отцу.
Но кроме меня есть и другие единомышленники в данном вопросе. И, может быть, их не так мало… И они просили меня откликнуться в печати, потому и пишу это не от себя одного.
Сначала я прочитал «памятную записку» митрополита Сергия о нуждах церкви, направленную к советской власти. Положение православной Церкви в России воистину тяжкое. Но почти все это было мне известно ранее, а потому и не поразило меня. Но зато дух записки произвел глубоко положительное и даже умилительное впечатление, несмотря на крайнюю прискорбность описываемых бед.
А несомненно, что и во всяком деле, и во всяком письменном акте главное значение и действие оказывает именно проникающий их дух, основное настроение, тон.
Дух записки митрополита Сергия – простой, открытый, серьезный, деловой; по-видимому, и о невеликих вещах говорится в ней, но они составляют насущнейшую потребность жизни: просят облегчить жизнь Церкви и духовенства. Изложено все это в совершенно спокойном стиле. Но, главное, вся записка проникнута смиренно кротким духом христианской любви и рассудительности. А это было не легко: нужно было сказать горькую правду, но не обидеть; жаловаться на свои боли, но не раздражаться; сознавать трудность положения и, однако, не терять надежды быть услышанным. Отсюда все просьбы – не только справедливы, но и реальнодостижимы, достижимы при существующих законах; отсюда и стиль языка хотя и определенный, но мирный и кротко-просительный. И как мало «просят»: «защиты и сохранения за православной Церковью тех прав, какие предоставлены (уже) ей действующими законоположениями». Ни одного слова, ни одного жеста, ни одного тона, способного вызвать вражду у кого бы то ни было. Такой дух есть несомненно дух христианской любви и мудрости. Это – Дух Божий. Это – дух православной Церкви.
Когда же после чтения записки я обратился к «Ответу» противников митрополита Сергия, то мне стало чрезвычайно больно… Давно не было так больно. И не только больно за отца, находящегося в тяжелых духовных условиях (что труднее внешних скорбей), но тяжко и за самих авторов «Ответа». Дух их не только не мирный, не любовный, но явно раздраженный, чего они и не скрывают сами; стиль – безжалостный, бьющий по открытым глазам. Я не буду повторять тех тяжких обвинений, какие возводятся на митрополита в «Ответе»; не приведу страшных сравнений, какие бросаются ему в лицо; не буду огорчать никого теми резкими словами, какими выражают они свои мысли… Кто читал «Ответ», тот знает, насколько нетерпимо и неприлично написан он… А кто еще не читал, тому лучше не слышать этого и не вредить своей душе.
Одно лишь скажу: такой язык, такой дух «Ответа», такое настроение писавших – кто бы они ни были, – никак нельзя признать действием духа благодати, Духа Божия. В этом не может быть никакого сомнения… Невозможно одним и тем же языком и славословить Бога и проклинать людей (Зак 3, 9–12).
А потому мы не можем и не желаем присоединиться к обвинителям. Мы по-прежнему остаемся с митрополитом Сергием, с его «правдой Божьей».
Сказать это вслух и составляет собственно главную задачу этой статьи.
Но, скажут: как же можно так различно относиться к одним и тем же фактам?
Ответить на это не трудно. Всякий знает, что от того или иного подхода к вопросу зависит не только освещение фактов, но и подбор их. Каково настроение человека, каковы цели его – таково будет и восприятие жизни. А еще весьма много значит учет последствий от того или иного использования фактов. Настроение авторов «Ответа» раздраженное. А раздражение плохой советник разуму. Конечно, такому настроению удивляться никак нельзя: тяжело жить в России. Об этом красноречиво говорит и записка митрополита Сергия. Но еще тяжелее тем, кто не может встать на христианско-кроткую точку зрения митрополита. А опять – встать на нее тоже очень и очень нелегко. Гораздо, несравненно легче стоять на противной точке зрения – раздраженной оппозиции и критики: это мы и по ежедневному опыту знаем!.. И если даже здесь, за границей, людям, по-видимому, с более или менее однородной психикой эмигрантов не под силу оказалось быть в одном лагере, смотреть на вещи одинаково, а потребовалось разделяться, то как не быть подобному же явлению там, в России. Наоборот, было бы дивно обратное. И причина простая: разное прошлое, разный душевный уклад, различное изживание наследия истории; одним словом – различные еще люди, а потому и различные пути.
А потому и на одни и те же факты смотрят различно, разно их воспринимают; еще главнее: различно пользуются ими. Господь в Евангелии заповедовал даже самую истину различать «по плодам» ея, по действиям (Мат. 7, 16); так как иногда и неправда может иметь вид истины, по крайней мере для говорящего (7. 15, 21–24). С этой же точки зрения тоже не может быть сомнения, что правда на стороне митрополита. Ведь очевидно, что такой способ защиты православной Церкви, на какой стали авторы «Ответа», принес бы только дурные плоды: злобу и раздражение с последующими отсюда душевными и практическими вредными последствиями.
А пользы? – Совершенно никакой! Это даже нам, за границей, очевидно. И наоборот: и тон и линия поведения митрополита Сергия не только доброжелательны, по источнику душевному, но и мудро рассчитывают на реальные и добрые последствия. Будут они или не будут – это вопрос иной. Если будут – Слава Богу. Если не будут – и тогда Христианская Церковь должна все же идти свойственным ей путем кротости, любви, милосердия, жертвы, по примеру Подвигоположника Искупителя Господа Своего. И тогда, что бы ни случилось, она во всяком случае остается чистою, незапятнанною. А об этом приходится особенно заботиться главе церкви.
И нам странно, как не хотят видеть этого именно там. Если еще это естественно здесь, – не усчитать всей сложности и трудности обстановки исторического момента русских событий, то, казалось бы, это можно и должно видеть, живя среди них…
И остается думать, что авторы «Ответа», не будучи церковно-ответственными за последствия своих действий, ревнуют, но ревнуют «не по разуму» (Рим 10, 2); здесь встретились разные пути; снова сталкиваются два духа, два направления. И мы с силою отталкиваемся от такого пути, на который толкает нас «Ответ»; ибо он опасный и принципиально, и практически. И держимся за тот путь, каким ведет святую Церковь митрополит Сергий. Помоги ему Господь стоять на нем до конца; а нам, с Божьей помощью, удержаться от соблазна, уйти от него. И, к нашей радости за Церковь, по-видимому, эмиграция почувствовала и этот соблазн и еще более поняла истинность пути митрополита Серия: казалось бы, новые документы могли рассчитывать не только на большое действие их, но даже и на углубление разделения. Между тем, благодарение Богу, эмиграция (за исключениями) чутким сердцем решила перешагнуть через новый соблазн! И осталась спокойной. Слава Богу!
А другие после такого «Ответа» еще крепче стали на сторону митрополита Сергия, стараясь, впрочем, не терять мира и к инакомыслящим!
На днях в Церкви мне пришлось услышать такое свидетельство любви к нему:
– Странно даже, чем больше его поносят, тем больше я начинаю его любить и верить в правоту его дела.
То же самое можем сказать и мы. И потому теперь больше, чем когда-либо прежде, хочется и нужно отвечать на его просьбу, обращенную ко всем чадам православной Церкви еще три года тому назад: помочь ему в его тяжком подвиге нашей молитвой любви во Христе.
– Спаси и сохрани, Христе Боже, отца нашего; покрой, просвети, утверди и настави его благодатию Святого Духа право править православною Церковью.
ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 921. Л. 66. Вырезка из газеты.
Краткий биографический указатель о некоторых лицах, упомянутых в книге
Аверкий (Кедров Поликарп Петрович; 1879–1937), архиепископ. В 1915 г. хиротонисан во епископа. В 1922 г. арестован, выслан в Москву. С 1924 г. епископ Волынский и Житомирский. С 1926 г. архиепископ. В 1927–1937 гг. в ссылке с короткими перерывами. Арестован в 1937 г. Расстрелян.
Аксенов Леонид Дмитриевич (1876–1937), церковный деятель. Родился в г. Торопце Псковской губернии. В 1903–1910 гг. помощник обер-секретаря Сената. В 1910–1917 гг. чиновник Министерства путей сообщения. С 1918 г. член Александро-Невского братства, член епархиального совета при митрополите Вениамине (Казанском). В 1924 г. арестован и приговорен к 3 годам концлагеря. Отбывал срок в Соловецком лагере особого назначения. В 1927 г. освобожден, проживал в г. Любани (Белоруссия). В 1934 г. арестован, приговорен к заключения в ИТЛ на два года. В 1937 г. арестован. Расстрелян.
Алексий (Готовцев Александр Дмитриевич; 1891–1936), епископ. С 1920 г. наместник Киевского Богоявленского Братского монастыря в сане архимандрита. В 1921 г. хиротонисан во епископа. Настоятель Киевского Михайловского Златоверхого монастыря. В 1923 г. арестован, выслан в Москву. С 1923 г. епископ Серпуховский, викарий Московской епархии. С 1927 г. епископ Рыльский, викарий Курской епархии. С 1932 г. епархией не управлял.
Анастасий (Грибановский Александр Алексеевич; 1873–1965), митрополит, Первоиерарх Русской Православной Церкви за рубежом. В 1906 г. хиротонисан во епископа. С 1916 г. архиепископ Кишиневский и Хотинский. Член Собора 1917–1918 гг. В 1919 г. смещен с Кишиневской кафедры правительством Румынии, эмигрировал в Константинополь. В 1936–1964 гг. Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей.
Андреев Феодор Константинович (1887–1929), протоиерей. В 1913 г. окончил МДА. В 1913–1919 гг. доцент по кафедре систематической философии и логики МДА. После закрытия МДА переехал в Петроград. С 1920 г. профессор апологетики и патрологии в Петроградском богословском институте. В 1922 г. рукоположен во иерея, в 1927 г. возведен в сан протоиерея. До 1927 г. служил в ленинградском Сергиевском соборе, затем в храме Спаса на Крови. В октябре 1928 г. арестован. В начале 1929 г. из тюрьмы освобожден без приговора в связи с тяжелой болезнью и вскоре скончался.
Антоний (Храповицкий Алексей Павлович; 1863–1936), митрополит, Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей. С 1890 г. ректор МДА в сане архимандрита. С 1895 по 1900 г. ректор КазДА. В 1902 г. возведен в сан архиепископа. В 1911 г. удостоен ученой степени доктора богословия. С 1918 г. митрополит Киевский и Галицкий. В декабре 1918 г. арестован по распоряжению правительства С. В. Петлюры, заключен в униатский монастырь в Бучаче (Польша). В августе 1919 г. возвратился в Россию, избран почетным председателем Юго-Восточного ВВЦУ. В октябре 1920 г. эмигрировал в Константинополь. Возглавил Высшее церковное управление за границей. В 1934 г. запрещен в священнослужении по постановлению Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского).
Антонин (Грановский Александр Андреевич; 1865–1927), епископ, обновленческий «митрополит». В 1903 г. хиротонисан в епископа Нарвского, викария Санкт-Петербургской епархии. С 1913 г. епископ Владикавказский и Моздокский. В 1917 г. уволен на покой. С 1922 г. примкнул к обновленческому расколу, обновленческий «митрополит Московский». Глава группировки «Союз церковного возрождения». В 1923 г. председатель I обновленческого «собора», подписал акт о низложении Св. Патриарха Тихона. В 1924 г. Св. Патриархом Тихоном запрещен в священнослужении.
Бердяев Николай Александрович (1874–1948) – философ, литератор, публицист, общественный деятель. В 1922 г. выслан из Советской России.
Борис (Шипулин Иван Николаевич; 1874–1937), архиепископ. В 1912 г. хиротонисан во епископа. С 1921 г. епископ Уфимский. В конце 1922 г. в тюремном заключении. В 1927–1934 гг. в лагерном заключении и в ссылке. С 1936 г. архиепископ Ташкентский и Среднеазиатский. Расстрелян.
Брендстед Михаил Михайлович; 1890–?). Родился в Санкт-Петербурге в семье датского журналиста. В 1914 г. окончил юридический факультет Петроградского университета. В 1920 г. выехал в Данию, в 1922 г. возвратился в СССР. В 1930 г. выехал с разрешения советских властей за границу. Проживал в Париже, публиковал статьи в эмигрантских журналах, был корреспондентом шведской и датской газет. С 1936 г. сотрудничал с советской разведкой. В конце 1936 г. в качестве иностранного журналиста выехал в Испанию, в январе 1939 г. вернулся в Париж, где продолжил журналистскую деятельность. С 1942 г. участвовал с женой и дочерью в движении Сопротивления. В 1943 г. был назначен редактором подпольной газеты «Русский патриот». В марте 1944 г. арестован гестапо с женой и дочерью. В августе 1944 г. приговорен к смертной казни, был освобожден шведским Красным Крестом. В 1946 г. получил советское гражданство. Весной 1948 г. переселился в Берлин. В августе 1953 г. арестован в Западном Берлине, заключен в тюрьму Моабит, в декабре оправдан и освобожден. В 1955 г. вернулся в СССР.
Варнава (Росич; 1880–1937), Патриарх Сербской Православной Церкви. Выдающийся церковный и общественный деятель Югославии. Окончил СПбДА со степенью кандидата богословия. В 1905 г. пострижен в монашество епископом Сергием (Страгородским). Служил священником при Сербском посольстве в Константинополе. В 1910 г. хиротонисан во епископа. Возведен в сан митрополита. В 1930 г. избран Патриархом Сербским. Покровитель и защитник русских эмигрантов. При его участии и под его председательством в 1935 г. было выработано «Положение о Русской Православной Церкви За границей», подписанное им и русскими иерархами и явившееся основой для управления РПЦЗ.
Василенко Константин Прокофьевич (1877–?) – политический деятель. Один из активных членов Киевского комитета РСДРП. Член организации «Киевский областной центр действий», являлся инициатором издания в Париже журнала «Новь», участвовал в киевской редакции этого органа. В 1923 г. был арестован, приговорен к лишению свободы на 10 лет.
Василенко Николай Прокофьевич (1866–1935), украинский историк. В июле 1920 г. избран академиком Украинской Академии наук. Член организации «Киевский областной центр действий». В 1923 г. арестован, приговорен к лишению свободы на 10 лет, в конце 1924 г. освобожден. В феврале 1925 г. Н. П. Василенко было разрешено вернуться в Киев. Продолжал работать в Украинской Академии наук.
Василий (Богдашевский Дмитрий Иванович; 1861–1933), архиепископ, доктор богословия, профессор. В 1914–1920 гг. ректор КДА. В 1914 г. хиротонисан во епископа Каневского, викария Киевской епархии. В 1923 г. арестован, до 1925 г. в ссылке. С 1925 г. архиепископ.
Василий (Димопуло; 1867–1934), архимандрит. В 1924 назначен настоятелем подворья Вселенского Патриарха в Москве при храме прп. Сергия в Крапивниках, представитель Константинопольского Патриарха в Москве, активно сотрудничал с обновленцами. С 1932 г. представитель Александрийского Патриарха в Москве.
Василий III (Георгиадис Василиос; 1846–1929), Патриарх Константинопольский (с 13 июля 1925–29 сентября 1929 г.).
Вельмин Анатолий Петрович (1883–1958), сын настоятеля киевской Десятинной церкви протоиерея П. Д. Вельмина. Участник Первой мировой войны. В начале 1920-х гг. входил в антибольшевистские организации. В 1925 г. бежал из России. С 1929 по 1949 г. представитель Русского заграничного архива в Праге, сотрудничал в газете «Последние новости». С 1953 г. представитель в Париже Бахметьевского Русского архива в Колумбийском университете (Нью-Йорк).
Вениамин (Федченков Иван Афанасьевич; 1880–1961), митрополит. В 1919 г. хиротонисан во епископа. В 1919–1920 гг. епископ армии и флота войск Юга России. В 1920 г. эмигрировал. Член Всезаграничного Церковного Собора 1921 г. В 1927 г. дал подписку о лояльности советской власти. С 1933 г. управляющий епархией Московского Патриархата в США. В 1947 г. возвратился в СССР. С 1955 г. митрополит Саратовский и Балашовский. Скончался на покое в Псково-Печерском монастыре.
Виноградов Василий Петрович (1885–1968) – протопресвитер. С 1914 г. магистр богословия. В 1918–1924 гг. член, потом председатель Московского епархиального совета. В 1921 г. в заключении. В 1922 г. рукоположен во иерея, арестован. В 1923 г. настоятель церкви Тихвинской иконы Божией Матери в Москве. В 1930–1934 гг. с короткими перерывами в лагерном заключении. В 1943–1944 гг. наместник Виленского Свято-Духова монастыря в сане протопресвитера. В 1944 г. эмигрировал в Австрию, затем в Германию. Перешел в юрисдикцию Зарубежного Синода.
Ганфман Максим Ипполитович (1872–1934 г.) – юрист и публицист. С 1899 г. сотрудничал в петербургских изданиях «Сын Отечества» (далее «Наши дни»), газета «Речь» и др. 1 декабря 1918 г. уехал в Киев, где редактировал газету «Утро», в августе 1919 г. – «Объединение». В декабре 1921 г. покинул Советскую Россию. Проживал в Риге.
Георгий (Делиев Дмитрий Иванович; 1878–1937), архиепископ. В 1919 г. окончил КДА со степенью кандидата богословия. В 1921 г. принял монашеский постриг, в том же году хиротонисан во епископа Богуславского и Липовецкого, викария Киевской епархии. В 1925 гг. временно управляющий Киевской епархией. С 1926 г. епископ Таращанский. С 1928 г. Днепропетровский. С 1930 г. архиепископ. В 1936 г. арестован, осужден, как «агент польской разведки», за «участие в контрреволюционной церковно-фашистской организации». Расстрелян.
Герман V (Кавакопулос Георгий; 1835–1920), Патриарх Константинопольский (10 февраля 1913–25 октября 1918).
Григорий IV (Аль-Хаддад; 1859–1928), Патриарх Антиохийский (с 1906 г.). Выступал против обновленческого раскола в России и вмешательства Константинопольского Патриарха в дела Русской Церкви.
Григорий VII (Зервудакис или Папаставрианос; 1850–1924), Патриарх Константинопольский. В 1923 г. избран на Патриарший Престол. При нем 23.02.1924 г. Константинопольской Церковью был официально признан григорианский стиль. Поддерживал обновленцев в России.
Губонин Михаил Ефимович (1907–1971), церковный историк, архивист, собиратель церковных документов.
Гурий (Степанов Алексей Иванович; 1880–1938), архиепископ. В 1920 г. хиротонисан во епископа. В 1920–1922 гг. в тюремном заключении. С 1924 г. архиепископ Иркутский. С 1925 г. с небольшими перерывами в заключении и ссылках. Расстрелян.
Дамаскин (Цедрик Димитрий Димитриевич; 1877–1937), священномученик, епископ. В 1923 г. хиротонисан во епископа Глуховского, викария Черниговской епархии. В июле 1925 г. арестован и выслан в Москву. В ноябре 1925 г. арестован и сослан в Туруханский край. Освобожден в конце 1928 г. Находился в оппозиции митрополиту Сергию (Страгородскому). Проживал в г. Стародубе Черниговской губернии. В 1929–1933 гг. в Соловецком лагере особого назначения. С 1934 г. в ссылке в Архангельске. С 1936 г. в Карагандинском лагере. Расстрелян.
Дамиан (Касатос; 1848–1931), Патриарх Иерусалимский и всея Палестины. Служил в России, был настоятелем Иерусалимского Александро-Невского монастыря в Таганроге, управлял имением Святогробского монастыря на Кавказе. С 1897 г. Патриарх Иерусалимский и всея Палестины. Поддерживал обновленцев в России.
Дейбнер Александр Иванович (1899–1946), католический священник. Сын католического священника Иоанна Дейбнера. Воспитывался в католическом интернате в Бельгии. Был пострижен в монашество с именем Спиридон. В 1926 г. в Константинополе хиротонисан во иеромонаха. В 1928 г. перешел в православие, но через год вернулся в католичество и был принят в комиссию Pro Russia. В 1945 г. после занятия Берлина советскими войсками арестован СМЕРШ и вывезен в СССР. Умер в заключении.
Демидов Игорь Платонович (1873–1946), политический деятель. Член 4-й Государственной Думы. После революции эмигрировал, жил в Париже. Член редакции и помощник главного редактора газеты «Последние новости», издаваемой П. Н. Милюковым.
Димитрий (Вербицкий Максим Андреевич; 1869–1932), архиепископ. В 1910 г. хиротонисан во епископа Уманского, викария Киевской епархии; с 1921 г. епископ Белоцерковский, викарий Киевской епархии; в 1923 г. арестован. С 1925 г. архиепископ.
Димитрий (Градусов Владимир Валерианович; 1881–1956), архиепископ. До 1917 г. помощник Вологодского губернского тюремного инспектора. Член Собора 1917–1918 гг. В 1943 г. пострижен в монашество с именем Димитрий, хиротонисан во епископа Можайского, викария Московской епархии. В 1945 г. архиепископ. С 1947 г. архиепископ Ярославский и Ростовский. В 1956 г. принял схиму с именем Лазарь.
Димитрий (Любимов Дмитрий Гаврилович; 1857–1935), епископ. В декабре 1925 г. хиротонисан во епископа. 26 декабря 1927 г. вместе с епископом Сергием (Дружининым) подписал акт отхода от митрополита Сергия (Страгородского). 7 января 1929 г. указом митрополита Иосифа (Петровых) возведен в сан архиепископа, 8 февраля 1928 г. назначен им временно управляющим Ленинградской епархией. 29 ноября 1929 г. арестован. В 1930 г. приговорен к расстрелу с заменой на 10 лет лагеря. Скончался в тюрьме г. Ярославля.
Димитрий (Павлович; 1846–1930), Патриарх Сербской Православной Церкви. Профессор Белградской Богословской школы. В 1884 г. избран епископом Нишским. В 1905 г. избран митрополитом Королевства Сербия. В 1920 г. избран Патриархом Сербским. По его приглашению ВЦУ Русской Православной Церкви за границей из Константинополя переехало в Королевство СХС (с 1929 г. Югославия).
Дросси Андрей Иванович (1867– до 1938), церковный деятель. Выходец из греческой семьи. В 1894 г. окончил юридический факультет Московского университета. Был секретарем Иерусалимского патриаршего подворья в Москве, оказывал услуги в качестве секретаря Константинопольскому и Александрийскому патриаршим подворьям. В 1930 г. арестован. Приговорен к заключению в ИТЛ. В 1933 г. досрочно освобожден. Проживал в г. Орле. В 1935 г. вновь арестован, скончался в заключении.
Евлогий (Георгиевский Василий Семенович; 1868–1946), митрополит. В 1903 г. хиротонисан во епископа. Депутат II и III Государственных Дум. С 1914 г. архиепископ Волынский и Житомирский. В 1918 г. арестован по распоряжению правительства С. В. Петлюры. заключен в униатский монастырь в Бучаче (Польша). До лета 1919 г. в заключении на территории Польши. В 1920 г. эмигрировал. С 1921 г. Управляющий русскими западноевропейскими церквами в Западной Европе. В 1922 г. возведен в сан митрополита. В 1930 г. уволен от управления русскими западноевропейскими церквами митрополитом Сергием (Страгородским). В 1931 г. перешел в юрисдикцию Константинопольской Патриархии, назначен Экзархом Западной Европы. В 1945 г. воссоединился с Московской Патриархией.
Евреинов Борис Алексанрович (1888–1933), историк, писатель, поэт. С июня 1918 по февраль 1919 г. работал в министерстве исповеданий в Киеве. Воевал в Добровольческой армии. После ранения эвакуирован в Грецию, оттуда перебрался в Югославию, а затем в Польшу, где прожил несколько лет, активно занимаясь общественной деятельностью. Из Польши переехал в Прагу, получил звание приват-доцента российских университетов по кафедре русской истории. Сотрудничал в газете «Последние новости».
Ермоген (Голубев Алексей Степанович; 1896–1978), архиепископ. Родился в семье профессора КДА С. Т. Голубева. Окончил МДА. В 1919 г. в Москве принял монашеский постриг. В сентябре 1920 г. переведен в Киев, принят в число братии Киево-Печерской лавры. В 1922 г. Экзархом Украины митрополитом Михаилом (Ермаковым) возведен в сан архимандрита и назначен Киевским епархиальным миссионером. В 1926 г. настоятель Киево-Печерской лавры. В 1931 г. арестован и приговорен к 10 годам ИТЛ. В 1939 г. освобожден. В 1953 г. хиротонисан во епископа Ташкентского и Среднеазиатского. С 1958 г. архиепископ. В 1960 г. за активное сопротивление гонениям на Церковь по требованию властей отстранен от управления епархией. С 1962 г. архиепископ Омский, с 1963 г. архиепископ Калужский. В 1965 г. отправлен «на покой» в Жировицкий монастырь.
Жураковский Анатолий Евгеньевич (1897–1937), священник, духовный писатель. В 1920 г. рукоположен во иерея. С 1920 г. настоятель церкви в с. Андреевка Киевской области, затем церкви св. Марии Магдалины, после ее закрытия церкви св. Иоанна Златоуста (бывшая домовая церковь Религиозно-просветительского общества). В марте 1923 г. арестован, сослан в Краснококшайск на 2 года. В 1924 г. освобожден, вернулся в Киев. Служил в храме свт. Николая Доброго на Подоле, а с октября 1928 г. в церкви Преображения на Павловской ул. Находился в оппозиции митрополиту Сергию (Страгородскому). Активный участник «иосифлянского» движения. В октябре 1930 г. арестован, в 1931 г. приговорен к расстрелу, с последующей заменой на 10 лет ИТЛ. В 1937 г. приговорен к новому сроку. Расстрелян.
Иларион (Троицкий Владимир Алексеевич; 1886–1929), священномученик, архиепископ. В 1919 г. арестован. В 1920 г. хиротонисан во епископа Верейского, викария Московской епархии. В 1922–1923 гг. в ссылке. С 1923 г. архиепископ. С ноября 1923 г. в заключении. Скончался от брюшного тифа в больнице ленинградской тюрьмы Кресты.
Иннокентий (Орешкин Иван Игнатьевич; 1869–1949), священноисповедник, схииеромонах. С 1895 г. трудник в Гефсиманском скиту при Свято-Троицкой Сергиевой лавре, затем подвизался в Смоленской Зосимовой пустыни Александровского уезда Владимирской губернии. В 1901 г. принял монашеский постриг и вскоре рукоположен во иеродиакона. С 1905 г. иеромонах. Духовник монастыря. После закрытия пустыни руководил нелегальным монастырем (до 1929 г.). В 1933 г. арестован. Сослан на три года в г. Оренбург. После возвращения из ссылки проживал в Ярославской области, затем в Московской области.
Иннокентия (Хвостова Екатерина Сергеевна; 1887(1889?) – после 1938), монахиня. Фрейлина Императорского двора. В 1919 (1920?) г. пострижена в монашество иеромонахом Иннокентием (Орешкиным). В 1925 г. арестована вместе с матерью, монахиней Анастасией (Хвостовой), освобождена с запрещением жить в шести губерниях. Жила в с. Поповка Ленинградской обл., помогала о. Иннокентию (Орешкину). В 1922 г. арестована. Сослана на 3 года в Казахстан. В 1938 г. арестована в Вологде. Скончалась в заключении.
Иоанн (Попов Иван Васильевич; 1867–1938), мученик, профессор, доктор церковной истории, экстраординарный профессор МДА. С 1919 г. профессор МГУ. Член правления православных церковных общин Сергиева Посада. В 1925 г. арестован. Приговорен в заключению в Соловецком лагере особого назначения. С апреля 1928 г. в ссылке. С 1932 г. жил в Москве. В 1936 г. арестован. Приговорен к заключению в ИТЛ. Расстрелян.
Ишевский Дмитрий Александрович (1894–?), журналист. В июне 1918 г. специальный корреспондент газеты «Русское слово». В 1918 г. арестован, осужден, приговорен к тюремному заключению сроком на пять лет, с применением принудительных работ. В 1919 г. бежал из тюрьмы, перебрался в Польшу. Жил в Германии. Писал статьи по церковным, политическим, общественным, национальным, культурным вопросам.
Каллаш Мария Александровна (урожденная Новикова; 1885–1954), журналистка. Писала под псевдонимом М. Курдюмов. До революции занималась журналистикой в Москве. В первой половине 1920-х гг. выехала в командировку в Италию и осталась за границей. Проживала в Париже. Принимала деятельное участие в церковной жизни эмиграции.
Карин (Даниленко) Сергей Тарасович (1898–1985), полковник службы госбезопасности УССР. В возрасте двадцати лет добровольцем вступил в Красную армию. Будучи привлечен к работе ЧК, принял конспиративную фамилию Карин. Внедрен в штаб атамана Тютюнника, благодаря чему была раскрыта антибольшевистская военная организация. В 1937 г. арестован, в 1939 г. освобожден. Принимал активное участие в операции по воссоединению украинских униатов в 1945 г. В 1947 г. вышел в отставку по состоянию здоровья.
Кирилл (Смирнов Константин Илларионович; 1863–1937), священномученик, митрополит. В 1904 г. хиротонисан во епископа. С 1913 г. архиепископ. С 1918 г. митрополит Тифлисский и Бакинский. К месту назначения прибыть не смог. В 1919 г. арестован в Москве. С апреля 1920 г. митрополит Казанский и Свияжский. С 1922 г. в заключении и ссылке. Первый кандидат на должность Патриаршего Местоблюстителя. В 1926 г. тайно избран Патриархом. Находился в оппозиции к митрополиту Сергию (Страгородскому). Расстрелян.
Климент (Жеретиенко Константин Матвеевич; 1865–1950), архимандрит. С 1921 г. наместник Киево-Печерской лавры в сане архимандрита. С 1924 г. настоятель лавры. 11.04.1923 г. арестован в лаврской больнице. 30.09.1923 г. освобожден. Находился в оппозиции митрополиту Сергию (Страгородскому). Во время Второй мировой войны принял схиму с именем Антоний.
Косткевич Георгий Александрович (1904–1973), церковный деятель. Родился в семье известного врача, профессора Киевского университета, специалиста по инфекционным заболеваниям, А. И. Косткевича. Окончил медицинский институт. В 1920-е гг. принимал активное участие в церковной жизни на Украине, был секретарем и курьером украинских архиереев. В 1930 г. был арестован и приговорен к десяти годам ИТЛ. В лагере работал по специальности. После освобождения жил в Архангельске. В 1950-е гг. был вновь арестован и сослан в г. Курган. В начале 1960-х гг. переехал в Киев, заведовал кабинетом истории медицины института им. Стражеско.
Красницкий Владимир Дмитриевич (1880–1936), священник, обновленческий «протопресвитер всея Руси». В 1922 г. активный участник «прогрессивной группы петроградского духовенства», один из инициаторов обновленческого раскола, глава «Живой церкви». С августа 1922 г. «первый протопресвитер всея Руси». В мае 1924 г. принес фиктивное покаяние перед св. Патриархом Тихоном, принят в общение с Православной Церковью. Затем снова отпал в раскол. Последние годы жизни служил в церкви на Серафимовском кладбище в Ленинграде.
Леонтий (Матусевич Леонид Прокофьевич; 1884–1942), епископ. В 1922 г. хиротонисан во епископа. В 1923 г. уклонился в обновленческий раскол. Принес покаяние. В 1930 г. арестован с епископом Аверкием (Кедровым) и К. А. Фотопулосом. Приговорен к 3 годам высылки в Северный край. Скончался в заключении.
Люшков Генрих Самойлович (1900–1945), комиссар государственной безопасности 3-го ранга. С 3.05.1930 г. возглавлял Секретный отдел, а с 23.04.1931 г. Секретно-политический отдел ГПУ Украины. В 1931 г. переведен в центральный аппарат ОГПУ-НКВД СССР. В 1938 г. перешел границу и бежал в Маньчжурию, где выступил с рядом статей и интервью, где сообщал о массовых репрессиях в СССР. Убит японцами.
Макарий (Кармазин Григорий Яковлевич; 1875–1937), священномученик, епископ, В 1922 г. хиротонисан во епископа. После ареста в 1923 г. Экзарха Украины митрополита Михаила (Ермакова) фактически возглавил Киевскую епархию. С 1925 г. с небольшими перерывами находился в заключении и ссылках. В октябре 1926 г. выслан в Харьков без права выезда. Расстрелян.
Макарий (Невский (Парвицкий) Михаил Андреевич; 1835–1926), святитель, митрополит, миссионер, просветитель Алтая. В 1912–1917 гг. митрополит Московский и Коломенский, священноархимандрит Троице-Сергиевой лавры, председатель Православного миссионерского общества. В 1917 г. уволен с Московской кафедры и из со става Святейшего Синода.
Мелетий IV (Метаксакис; 1871–1935), Патриарх Константинопольский, затем Александрийский. В 1918–1920 гг. архиепископ Афинский. С 1920 г. в США. В 1921–1923 гг. Патриарх Константинопольский. По его инициативе в 1923 г. было созвано Всеправославное совещание. В 1923 г. удалился на Афон, затем жил на покое в предместье Афин. В 1926–1935 гг. Патриарх Александрийский.
Милюков Павел Николаевич (1859–1943), российский государственный деятель, историк. Один из организаторов и лидеров конституционно-демократической (кадетской) партии. Министра иностранных дел во Временном правительстве. С 1920 г. проживал во Франции. Редактор газеты «Последние новости».
Михаил (Ермаков Василий Федорович; 1862–1929), митрополит. В 1899 г. хиротонисан во епископа. С 1912 г. архиепископ Гродненский и Брестский. С 1915 по 1921 г. находился в Москве. В 1921 г. возведен в сан митрополита, назначен Патриаршим Экзархом Украины. С 1923 г. в заключении и ссылке. С осени 1925 г. проживал в Москве без права выезда. С 1926 г. в ссылке. В октябре 1927 г. получил разрешение вернуться в Харьков. В ноябре 1927 г. издал свой вариант декларации о лояльности власти, назначен митрополитом Киевским, Галицким и всея Украины. В декабре 1927 г. назначен членом Временного Патриаршего Священного Синода при митрополите Сергии. Умер в Киеве.
Михаил (Новоселов Михаил Александрович; 1864–1938), мученик, церковный деятель и писатель. В 1907 г. основал «Кружок ищущих христианского просвещения в духе Православной Христовой Церкви». Издатель «Религиозно-философской библиотеки». В 1920-е гг. член Временного объединения православных приходов. В 1922 г. арестован. После освобождения жил в Москве и под Москвой на нелегальном положении. Лидер оппозиции митрополиту Сергию (Страгородскому). В 1929 г. арестован, приговорен к 8 годам заключения, в 1931–1937 гг. содержался в Ярославском политизоляторе. Расстрелян в Вологодской тюрьме.
Назарий (Блинов Николай Михайлович; 1852–?). В 1910 г. хиротонисан во епископа. В 1923 г. арестован, помещен в Бутырскую тюрьму. С 1925 г. архиепископ Тобольский.
Невахович Варвара Николаевна (1887–после 1929), церковная деятельница. Примерно в 1922 г. арестована. Отправлена в Соловецкий лагерь особого назначения.
Нестор (Маркович Василий Васильевич (1865 (1861?)–1942), монах, профессор, ботаник, богослов. В 1917–1921 гг. работал директором Сочинской опытной станции. В 1920 г. арестован в Сочи ЧК как заложник. В 1921 г. тайно принял монашеский постриг в рясофор в Симоно-Кананитском мужском монастыре на Новом Афоне, а в 1922 г. был тайно пострижен в мантию с именем Нестор. До 1925 г. заведующим ботаническим отделом Сухумской опытной станции. В 1925 г. переехал в Ленинград, работал научным сотрудником Всесоюзного института растениеводства. В 1926–1928 гг., находясь в экспедиции на Востоке и Палестине, посетил Святую Землю, побывал на Афоне. В начале 1932 г. арестован, осужден как член Александро-Невского братства. Приговорен к 10 годам ИТЛ. Находился в Дмитровском ИТЛ. После освобождения выслан на север, где, вероятно, и погиб.
Никандр (Савельев /…/ Александрович; 19 07–1938), архимандрит. С 1933 г. секретарь епархиального совета и личный секретарь митрополита Серафима (Чичагова). В том же году арестован. Приговорен к 10 годам ИТЛ. Из лагеря бежал. В 1937 г. арестован. Расстрелян.
Николай (Добронравов Николай Павлович; 1861–1937), священномученик, архиепископ. В 1921 г. хиротонисан во епископа. С 1923 г. архиепископ Владимирский и Суздальский. С конца 1925 г. в заключении и ссылке. Расстрелян.
Николай, митрополит Кесарийский (6.III–25.XI.1921), Местоблюститель Константинопольского Патриаршего престола.
Никон (Утин Сергей Яковлевич; †1932), архимандрит, духовный писатель. До 1917 г. сенатор, действительный статский советник. Член Собора 1917–1918 гг. После 1918 г. принял монашеский постриг с именем Никон и был рукоположен в иеромонаха. В 1922 г. архимандрит и настоятель кафедрального собора в г. Туле. В 1922 г. в связи с непризнанием обновленческого ВЦУ был уволен от должности настоятеля. В 1927 и в 1932 гг. подвергался арестам. Умер в заключении.
Нумеров Николай Васильевич (1875–?), секретарь высших церковных учреждений. До 1917 г. обер-секретарь Святейшего Правительствующего Синода. В 1917–1918 гг. заведующий общей канцелярией Священного Собора Русской Православной Церкви и старший делопроизводитель Соборного совета. В 1918–1922 гг. делопроизводитель канцелярии Священного Синода и Высшего Церковного Совета при Св. Патриархе Тихоне. В 1922 г. арестован. Дело прекращено через два месяца. Дальнейшая судьба неизвестна.
Петр (Полянский Петр Федорович; 1862–1937), священномученик, митрополит. Местоблюститель Патриаршего Престола. В 1920 г. хиротонисан во епископа. В 1921 г. арестован и сослан. В 1923 г. освобожден, возведен в сан архиепископа. С 1924 г. митрополит Крутицкий. В 1925 г., после кончины св. Патриарха Тихона, утвержден Местоблюстителем Патриаршего Престола. 9.12.1925 г. арестован, приговорен к 3 годам ссылки, отправлен в Тобольск. В июле 1927 г. сослан на берег Обской губы в поселок Хэ. В мае 1928 г. срок ссылки продлен на два года. В августе 1930 г. арестован. Отказался снять с себя должность Местоблюстителя. С января 1931 г. в строгой изоляции, приговорен к заключению сроком на 5 лет. В июле 1936 г. срок его заключения был продлен еще на 3 года. Расстрелян.